Глава 9. Красивая чопорная штучка.

Поворот на его улицу подает сигнал моим натянутым нервам, ритму сердца и адреналину. Мои пальцы сгибаются вокруг руля, а нога подрагивает на тормозе.

Его дом по-королевски возвышается на большой скошенной лужайке, и я замедляю ход.

Деньги отца купили мне это: номер на почтовом ящике.

Здесь он живет.

Здесь он есть.

Здесь хочу находиться я.

Картинки его удивления пробегают в моем сознании, нейроны скоропалительно представляют каждый сценарий и его возможный исход. В итоге все заканчивается тем, что он обнаруживает под моим длинным плащом черный кружевной гарнитур и вжимает меня в стену, в кровать, в пол. Нажим, притяжение и проникновение. Мой.

Машина плавно скользит по дорожке.

Паркуюсь, открываю дверь и ставлю один каблук на землю, как вдруг слышу:

- Изабелла?

Он кажется потрясенным, но мужчины частенько такими бывают, когда женщина берет на себя главную роль.

- Джейкоб, - с улыбкой выдыхаю я.

+. +. +. +

Эдвард Каллен – желанный мужчина.

Только он заходит в бар, как две женщины, помчавшись к нему в вихре драгоценностей от Bvlgari и булимии, загоняют его в угол. Они, эти пользованные шлюхи с  подростковым намеком на грудь, обернули сияющий блеск силикона и загорелую кожу в богатые обтягивающие платья.

С моего выигрышного пункта наблюдения за нашим столиком я вижу взгляд Эдварда, поскольку он, похоже, не в силах перестать таращиться на хорошо сложенные формы перед собой. Девушки замечают это, прихорашиваясь, чтобы привлечь его внимание.

- Хочешь, я сожгу их дотла? – спрашивает рыжеволосая женщина. Виктория, если я правильно помню.

Она так же красива, как и остальные в кортеже Эдварда Каллена, но есть в ней какая-то необузданность.

- Не нужно, - спокойно отвечаю я.

- Уверена?

Я киваю и делаю глоток из бокала.

- Слушай, не хочу тебя обижать, но не первый раз Эдвард меняет партнершу в середине танца. Он никогда не уклонялся от прогулки до более пышных пастбищ.

Ее тощие пальцы противоречат ухмылке, непринужденной речи, поскольку стакан в ее руке дрожит.

- Уверена, что это правда. Но он все равно уедет со мной.

На другом конце зала девушки громко смеются над чем-то, сказанным им.

- Не понимаю, почему ты так хладнокровна,  - бормочет Виктория. – Ты или упертая, или наивная, или сумасшедшая.

Я улыбаюсь, не отводя от него взгляда.

- Я не наивная.

+. +. +. +

Давным-давно величие нашей семейной парусной шлюпки «Гор» стало затворницей дока, когда время, стресс и вечная занятость прибавили морщинок лицу моего отца и веса – его плечам.

Отец стал меньше рассказывать древних легенд, реже выходить в море, а я не понимала и не интересовалась ни сбором средств, ни лоббированием, ни опросами и тенденциями среди  избирательных округов его клиентов.

- Всё ради победы, - говаривал он всем неоднократно, а моя мать улыбалась, кивала и позировала, становясь хозяйкой вечеринок и передвигаясь сквозь море денег, как «Гор» через залив… пока я с тоской любовалась горизонтом, желая приблизиться к морю.

+. +. +. +

Тонкая наманикюренная рука пробегает по отвороту пиджака Эдварда Каллена. Я уже знаю, что он ее сбросит.

- Где Эдвард Каллен тебя нашел? – спрашивает Виктория.

- Мы познакомились на аукционе несколько недель назад.

- Бутлег?

- Верно.

- Что он тебе сказал? Как заставил покинуть то место?

Я приподнимаю бровь, смотря на нее.

- Попросил.

- Держу пари. Должно быть, много времени не потратил, чтобы выудить тебя оттуда, - громко вздыхает она, обдав меня кислым запахом виски. – Ты красивая маленькая штучка. Так он сказал Элис, если ты ее знаешь.

- Кто такая Элис?

- Сестра. Она – его сестра. Он рассказал ей о Тане.

- И что же?

- Он не…  - Она икает. – Он бросил ее на бале ради другой. Хей, это что, была ты?

- Наверное.

- Он бросил ее ради другой девушки. Он сказал, что она симпатичная. Чопорная. «Чопорная и красивая» - так он сказал. Элис…  - Ик. – Элис охренела, узнав об этом.

- Неужели?

- Таня – ее лучшая подруга. Думаю, она хотела видеть Эдварда вместе с ней. – Она тянется, чтобы погладить меня по щеке. – У тебя такая нежная кожа.

- Спасибо, - отвечаю я.

- Он тебя уже трахнул? Уверена, что да. Он всегда всех трахает. А они все позволяют ему. – Она щурит глаза, поглаживая меня по лицу, а затем сжимает пальцы на моей шее. – Ты тоже позволила ему, да?

Я обхватываю пальцами ее запястье и, улыбаясь, подношу ее руку к своим губам, приложившись поцелуем к ладони.

- А ты позволила ему? – спрашиваю я, прижимаясь к ее коже.

- Однажды, - страдальчески шепчет она,  смотря на меня опьяневшими глазами.

- А Таня Дено?

Её использовали, и, возможно, её следовало пожалеть за этот печальный, расплывчатый взгляд, за то, как отчаянно медленно она ведет рукой по моему бедру. Она придвигается ближе.

- Такая гладкая, - выговаривает она.

Возможно, она заслуживает жалости, но у меня она вызывает лишь отвращение.

- Ты читала Ницше? – спрашиваю я.

Я само воплощение неудивления, когда она отрицательно качает головой.

- Когда-то он сказал: «Настоящему мужчине нужно две вещи: опасность и игра. Потому он хочет женщину, как самую опасную игрушку».

Она безучастно смотрит на меня, и я вздыхаю.

Думаю: ты недостойна его. Слабая, плаксивая, распутная.

- Помоги мне забыть, - нечленораздельно произносит она, ее голова пьяно облокачивается о стену кабинки. – Помоги мне быть холодной.

+. +. +. +

Новый город манит как дурная привычка, и первый вечер в  Трайбека я, прогуливаясь по Уорт-Стрит и изучая окрестности и Коламбус-парк, провожу, одетая в двустороннее белое шерстяное пальто от Донны Каран.

Моя няня Илзе однажды приводила меня сюда в детстве, наполняя мои дни хоть какой-то деятельностью, пока родители пользовались преимуществами бизнеса, гостя у городских лидеров. Тогда мне здесь нравилось, этот бриллиантовый из зелени фон, на котором люди практикуют тайцзи и играют в футбол. Брейк-дансеры в компании игроков в маджонг, а я уплетаю китайское мороженое, пока Илзе пытается заслонить меня от взглядов бродяг.

Они заразны. Они попрошайничают. Перестань смотреть.

Один из бездомных, небритый и грязный мужчина, не отводя взгляда, начинает все ближе и ближе придвигаться ко мне – достаточно близко, чтобы я увидела, как по его виску стекает бисеринка пота. Для летней жары он слишком укутан.

Илзе возле меня вся в напряжении.

- У меня нет денег, - гордо объявляет она.

Он игнорирует ее, остановившись в нескольких футах от меня и присев, дабы заглянуть мне прямо в глаза. Я уверенно встречаю его взгляд.

А он начинает хохотать.

- Я вижу тебя, - хрипит он. – Вижу твое миленькое сердечко. Ты помечена. Ты помечена!

- Пошел прочь, - командует Илзе, но в ее голосе я слышу дрожь.

- Она как я, - продолжает он. – Одна из холодных. Другая. Страсть! Страсть! Ты погибнешь во имя страсти!

Илзе в ужасе тащит меня прочь, но я все равно оглядываюсь назад, заколдованная тем, что он видит в моих глазах.

- Помеченная! Эта маленькая девочка помечена! Как неправильно, но по-настоящему. Страсть! Она умрет во имя страсти! К несчастью, самая неудачливая страстная…

- Liebchen, ты же не станешь рассказывать родителям? – встревоженно спрашивает Илзе, когда мы покидаем парк. – Ты забудешь об этом, правда? Они переволнуются, а я не знала, что этот отвратительный мужчина заговорит с нами…

Я заверяю ее, что буду молчать, но не забуду.

А теперь я стою здесь и вспоминаю, как он объявлял меня помеченной.

+. +. +. +

С легкой улыбкой на губах и извинением, что слишком задержался, он возвращается к столу.

- Встретил друзей, - объясняет он, а я киваю. Что-то во мне привлекает его внимание, и он с каким-то опасением наблюдает за мной.

- Мы как раз обсуждали тебя, - сообщаю я.

Опасение растет.

- Надеюсь, только хорошее.

- Я услышала, что я красивая и чопорная.

Он усмехается, явно расслабившись, и подсаживается ко мне ближе.

- Это правда, - шепчет он мне на ухо. – Красивая чопорная штучка. Знаешь, а еще ты похожа на маленькую хорошую девочку. Даже в этих туфлях.

Я улыбаюсь, раздумывая о будущем, о том, как буду заявлять о своих правах на него.

Рядом со мной Виктория горько смеется.

+. +. +. +

Прогулка в парке разжигает мой аппетит к выпивке, и меня привлекает вывеска "Apotheke” возле бара на Дойерс-Стрит. Я захожу внутрь, пытаясь привыкнуть к мраку в помещении, снимаю перчатки и ищу свободное место.

Спустя двадцать минут я осушаю наполовину свой стакан, и бар, вдохновленный стилем девятнадцатого века, начинает казаться не таким эксцентричным. Помещение небольшое: комната в виде буквы «г», в ряд которой выстроены диваны в викторианском стиле и маленькие чайные столики. Непосредственная близость с другими посетителями дает мне возможность наслаждаться чужими беседами. Я вслушиваюсь в голоса этих людей, болтливых и удобно расположившихся.

Тех, кто не свободен и не плывет по течению. Тех, для кого создано это место.

Я обдумываю преимущество еще одного бокала, когда легкое движение у бара привлекает мое внимание. Поворачиваю голову, чтобы найти нарушителя моего спокойствия.

+. +. +. +

Опасность и игра, думаю я, когда его рука ложится мне на талию, сопровождая на выходе из клуба. Мы прощаемся, и он помогает мне надеть пальто.

- Замерзла? – спрашивает он, мы выходим на улицу.

- Всегда.

- Знаешь, - усмехаясь, говорит он, - у меня есть камин.

Он с намеком смотрит на меня, и мне интересно, сколько женщин видели это архитектурное чудо – его камин. Сколько женщин подалось на эту уловку.

«Они всегда позволяют ему», - сказала Виктория.

Я раздумываю над полученной информацией, наблюдая за ним сегодняшним вечером. Наблюдай, соберись, впитывай. А теперь: исправляй.

- Я хотела бы на него посмотреть, - невозмутимо говорю я.

Его ухмылка становится еще шире.

+. +. +. +

Когда тем вечером я впервые гляжу на него, то вспоминаю о желаниях настоящего мужчины по словам Ницше.

Его тело, ростом чуть выше шести футов, оказывается в невыгодном положении, когда крупный мужчина прижимает его за горло к стене. Даже несмотря на то, что он скрыт своим противником, можно сказать, что он хорошо одет.

- Отвали, твою мать, - удается сказать ему тому гоблину, что давит на него.

- Извинись перед моей девушкой! – Ох. Он и разговаривать умеет.

Появляется охрана, эти трое мужчин пытаются выяснить, кто виновен. Посетители, находящиеся в непосредственной близости возле происходящей ссоры, быстро понимают две вещи.

Во-первых, крепкий мужчина недооценивает одетого в Армани завсегдатая кабаков, пытавшегося обольстить его девушку.

- Он поцеловал ее! – орет он.

И во-вторых, одетого в Армани завсегдатая кабаков совершенно не волнует его поведение.

- Пусть твоя девушка обучится манерам, или посади ее на поводок, - огрызается он в ответ, истинная картина анти-покаяния. – Это она меня поцеловала.

Еще больше ударов, еще больше криков – и спустя минуту споров мускулистый мужчина и его девушка начинают уходить, преисполнив свой грандиозный отъезд бранью, в то время как завсегдатай кабаков спокойно за ними наблюдает.

- Пошел ты, Каллен! – кричит на выходе мужчина.

Мужчина по фамилии Каллен лишь ухмыляется и, вернувшись к бару, на долю секунды ловит мой взгляд.

«Я вижу его, - думаю я. – Я вижу его».

Он воплощение элегантного профиля, поразительных наклонов и контрастов, резко затененной структуры кости и блестящих глаз. Но за всем этим прячется пресность: он красив, но вместе с тем и полон скуки.

Он еще даже не отвернулся от меня, а я уже знаю, что судьбой мне предначертано стать его опасностью и игрой.

+. +. +. +

Как и обещано: камин превосходен.

А еще он устойчив.

- Выпей еще, - смеется он, игриво обвивая рукой мою талию и притягивая к себе, в другой руке держа бокал. – Ради меня, Белла, не имеющая фамилии.

- Нет, спасибо, - отвечаю я, изворачиваясь из его крепких объятий. Его рука пробегает по моим ребрам, палец робко ложится на мою грудь.

- Ради меня, - повторяет он.

- Даже не представляю, почему ты так настойчиво пытаешься меня споить, - вздыхаю я. – Я же приехала.

- Верно. А ты не приезжаешь туда, где не хочешь находиться.

Я подавляю грозящий вырваться стон, когда его рука скользит вверх, вокруг моей груди и мягко ее сжимает.

- Тебе нужно выпить еще, потому что, - шепчет он, - ты должна расслабиться.

- Хм. Я?

- Да.

- Я расслаблена.

- Нет. Ты так утверждаешь, но на самом деле нет.

- Правда?

- Да, - повторяет он, сжав мою грудь еще раз. – Такая чертовски ледяная принцесса, но посмотри на себя, - стонет он, чувствуя, как напряжен мой сосок под шелком блузки и кружевом лифчика. – Ты можешь быть очень теплой. Ты хочешь согреться. Почувствуй.

- Я холодная?

- Не слишком теплая, - выдыхает он. – Ты слишком спокойная. Недотрога.

- Но ты прикасаешься ко мне.

- Тебе нравится?

- М-м-м.

- Я хочу видеть, как ты сходишь с ума. Как теряешь контроль.

«Осторожнее», - думаю я.

- Сдавайся, - шепчет он, и влажность между моими ногами готова к тому, что игра скоро окончится.

Возьми его.

Возьми его.

Возьми его.

Я беру его за запястье, лежащее под моей грудью, поворачиваюсь и отступаю назад. Смотрю ему в лицо и вижу разочарование.

Он не пьян, но уже готов сдаться.

И таким я идеально понимаю его.

- Хочешь, чтобы я потеряла контроль? – хриплым голосом спрашиваю я.

Он кивает, его губы чуть приоткрываются. Я вижу, как он облизывает языком нижнюю губу.

- Избалованный маленький мальчик. Пытаешься напоить меня, чтобы получить желаемое. – Другой рукой беру его за руку, подталкивая полупустой бокал к его рту. Расслабленный, он подчиняется, полуприкрытыми глазами наблюдая за мной, наблюдая за мной, наблюдая.

Тяжело, когда за тобой наблюдают.

- Пей, - командую я. – Пей до дна.

Он сомневается.

- Пей. Или я уйду.

Он подносит бокал к губам и откидывает назад голову, сморщившись и осушая бокал. Я смотрю на его горло, как он глотает, и сопротивляюсь дрожи в пальцах.

«Коснись его, - молят они. – Давай коснемся его».

Он ставит стакан с глухим звуком на барную стойку, облизывая губы и протягивая ко мне руки.

Я оплетаю рукой его шею и тяну на себя, отчего его колени подгибаются. Другой рукой скольжу по его груди к бугру, видимому сквозь брюки.

- Ах, - стонет он мне в рот и целует.

На вкус он виски, дым, деньги, горячий и мокрый. И я притягиваю его ближе, зарываясь пальцами в его волосах и вокруг его тела. Его губы нападают на мои с еще большим энтузиазмом, его руки падают вниз, вокруг и тянут меня к себе, а я целую его в ответ, прикусывая ему губы и глотая стоны.

Я ждала. Я так долго ждала, и холодность отходит на задний план, а я таю, таю, таю. Огонь – опасный слуга, робкий хозяин, и он настигает меня, облизывая своим пламенем нас  обоих, пока я пробую его на вкус.

- Ты привез меня к себе, чтобы трахнуть, - шепчу я ему в рот, и он выдавливает тихий смешок, прижавшись к моей руке.

- А вот и наш победитель, - парирует он.

Он возбужден, его грудь вздымается и опускается очень быстро, зрачки расширены, а сам он с жаждой смотрит мне в лицо. Он играл в свою игру, теперь я играю в свою, а он считает, что потребует свой приз.

Рывком я безжалостно скручиваю руку вокруг него, огонь во мне поднимается выше. Он задыхается, ухмылка тает в дрожь, а на лице появляется что-то иное - почти побежденное выражение.

- Дерьмо, - кричит он и становится еще тверже от моего касания.

- Хороший мальчик, - шепчу я.

«Красивая чопорная штучка», - прошепчет он в мои волосы, а я улыбнусь.

Ну а теперь я заставлю его кричать.