2. EPOV Ауттейк для фандома LLS

Апрель 1990

Дождь шел несколько дней.

Мне было холодно.

Я ушел.

Чек и договор аренды.

Мой долг выполнен, я ушел.

Я перекатился в постели в комнате на Таймс-Сквер. Я закрыл глаза. Чернота и спокойствие. Долго они не продолжались. Я очнулся от бездонной дыры в животе. Я очнулся навстречу безумию. Мой разум устал, пытался прорваться сквозь муть.

Я ушел. Я лежал в липком поту. Рвал простыни с кровати.

Я прислонился лицом к стеклу. Я открыл окно и промок. Холодный дождь почти прочистил мне мозги.

Я вспомнил Беллу – одинокую, плачущую, обнаженную. Я вспомнил крики… я кричал на Беллу. Я облокотился для поддержки на подоконник. Чек и договор аренды; мой долг выполнен. Я высунул голову из окна и смотрел, как капли капают с моих волос. Дождь барабанил по голове. Вода размыла зрение, бежала по глазам. Бежала.

Я помню, как неделями лежал голый с Беллой в кровати: ее запах, ее тело... ее грустные глаза, ищущие что-то в моих.

Мой член соприкоснулся с подоконником. Я был тверд для нее.

Кто-то свистнул. Я был голым. Я забыл.

Я поискал одежду, но оставил окно открытым. Дождь капал на грязный ковер. Поток машин на мокрых улицах успокаивал, пока не стал причинять боль, как гвоздем по школьной доске. Каждое движение – боль. Я закрыл окно, но все равно слышал машины. Я ударил окно. Я бил по стеклу. Я использовал локти, кулаки и голову. Боль приносила удовлетворение, но я все равно слышал дорожное движение внизу. Я спал, закрывшись в ванной, подоткнув полотенце под дверь, чтобы шум не просочился. Плитка была холодной и пахла мочой.

Я проснулся от чувства потребности в ней; безумие, лицо Беллы, ее киска. Беременность.

"Я думаю, я беременна.”

Белла.

Моя сумка была у двери, полная одежды. Белла, свернувшись на кровати, смотрела как я бросаю одежду. Ее грудь была похожа на треугольники. Плачет. Дверь.

Уйти.

Одежда... Ботинки… Дверь…

Я шел под дождем по Таймс чертовому Сквер.

Было шумно, людно и мокро. Неон горел зелеными лужами, и в животе бурлило багровым. Я игнорировал светофоры. Ревели клаксоны автомобилей. Я пинал шины и фары, кричал. Люди сторонились меня.

Опусти голову, напоминал я себе. Опусти голову. Капюшон на голову и голову вниз. Я двигался по проспектам, окаймленным зданиями, как крыса в лабиринте. Ноги стучали по бетону, в голове стучало, картинки свободно проносились перед глазами.

-

"Эдвард, я думаю, я беременна.”

"Не может быть.”

Облегчение отразилось на ее лице. Я почти улыбнулся. Затем все развалилось.

"Подожди. Почему нет?”

-

Я опрокинул мусорку. Пнул ее на перекресток. Завизжали тормоза. Кто-то выругался.

"Я думаю, я беременна.”

Я знаю когда. Мы были достаточно близки только раз. Я знаю когда.

Разгневанный и мощный, я испугал ее. Я трахнул ее жестоко. Я трахнул ее так жестоко, что причинил боль. Я хотел причинить ей боль; она сказала, что хочет больше меня, и единственное, что у меня было и чем я мог поделиться с ней – боль.

"Я думаю, я беременна.”

Миссия выполнена.

Сувенирные лавки были полны дерьма. Пальцем опрокинул Статуи Свободы и Здание Всемирного Торгового Центра, или сбросил большие яблоки на землю, Пасхальные птенцы брошены в мусорку.

- Убирайся!

"Я думаю, я беременна.”

Я поднял кулак.

Слова произносились в темпе безумного языка хинди. Владелец магазина толкнул. Телефонный звонок сделан. Стекло разбито. Птенцы, мусор, стекло, крики. Кровь. Капли крови капали на землю, смешиваясь с грязной дождевой водой. Меня толкнули под дождь; споткнулся о фигурки животных и пластиковое барахло для туристов.

"Я думаю, я беременна.”

Я расталкивал людей с моего пути. Зонтик женщины упал в лужу. Ее брюки промокли до колен.

- Засранец!

Мигнули красные и синие огни. Капюшон на голову, голову вниз, я шел по мокрому асфальту. Карманы были набиты. Руки были в крови. Я вытряхнул стекло из волос. Я промок насквозь.

Я вспомнил… промокшую Беллу. Она была просто ребенком, которого я не оставил одного. Я не ушел. Я вспомнил Беллу в моем лимузине, тощую и вызывающую. Я не оставил ее в покое. Я возвращался. Уходил и возвращался, и я знал чего я хочу. Я вспомнил Беллу топлесс на диване, читающую и хихикающую, и полностью обнаженную Беллу на клавишах пианино, кончающую для меня. Наконец, Беллу обнаженную на моей кровати, залитую солнечным светом. Моя маленькая всё.

Просто всё. Не моя. Она никогда не должна была быть моей.

Я притворялся.

Белла вытащила меня из студии, оттолкнула репортеров, ее топ сдвинулся, камеры защелкали. Спустя нескольких лет ожидания, этот момент превратил ее в маленькую девочку, которую я трахнул. Она не заслужила этого. Она никогда не была маленькой. Она была достаточно взрослой личностью, достаточно упрямой, чтобы не сдаваться.

Белла.

"Я думаю, я беременна.”

-

- Она на хрен не заслужила этого, - простонал я спиной к Эммету. Он был там. Он говорил с бухгалтером. У нее есть чек и доровор аренды квартиры. Он беременна.

- Я рассказал ей о том месте, куда водил Джейн, но она не стала слушать.

- Она должна.

- Нет, Эдвард. Думаю, не должна.

- Должна! - закричал я и ударил кулаком по стене.

- Успокойся.

- Нет.

- Ты ведешь себя, как ребенок, приятель, и у тебя скоро будет ребенок. Это проблема.

- Нет, если я смогу справиться с этим!

- Это не твой выбор.

-

Я не мог с этим справиться.

Моя мать смотрела, как я качусь в пропасть. Моя мать ждала в приемной, пока я был на консультации. Моя мать молила о сне.

Я не собирался позволить этому случиться вновь. Я допустил, чтобы это снова случилось.

"Ты не можешь быть беременной.”

"Почему нет?”

Я был на ней, между ее ног. Она улыбнулась и обняла меня. Я любил ее. Она сделала меня счастливым. Я ждал... зря. Я не собирался позволить ей уйти от меня снова. Не было причин ждать.

- Белла, ты?..

- Ты шутишь? Да.

Я сделал вид, что меня устроил ответ. Я хотел оказаться внутри любыми возможными способами, я хотел почувствовать ее. На хрен латекс. Я был засранцем.

- Я думаю, я беременна.

- Не может быть.

- Почему нет.

Ее накрыло моим оргазмом.

- Я думаю, я беременна.

- Не может быть.

- Почему нет?

Я трахал ее десять раз на дню, может быть больше.

Почему нет? Нет никаких гребаных причин почему бы нет.

-

В гостиничном номере был телефон. Я знал номер Эммета лучше чем свой собственный. Я ходил из стороны в сторону, дергал себя за волосы, ругался, меня колотило. Я не ел. Когда я спал?

Он был обеспокоен. Его глаза остановились на синяках на моих костяшках и царапинах. Затем они опустились на усыпанную стеклом толстовку.

- Мне нужно, чтобы ты договорился для меня о встрече с влиятельными людьми.

Ублюдок рассмеялся, но это звучало грустно и с беспокойством. Ему было не весело. - Так не получится, Эдвард. Назад ничего не вернешь, мужик. Она все еще беременна. Смирись с этим.

- Пошел ты.

- Ну, это правда.

- Ты не понимаешь. Мне нужно это сделать.

Эммет понизил голос и сделал два медленных, осторожных шага в моем направлении, как будто подходил к загнанному в клетку быку. - Не думаю, чтобы ты, в каком бы состоянии рассудка ты ни был, сделаешь это...

- Мне нужно это, - прервал я. - Сделай это.

- Я не поддерживаю это, Эдвард. Не дури, когда ты...

- Когда я что? Что ты собираешься сказать, кто я?

Скажи это. Скажи, что я ненормальный. Скажи, что я не в своем гребаном уме. Ты хочешь увидеть гребаное безумие?

Эммет знал меня. Он не клюнул на приманку.

- Пошел ты, Эдвард. Я просто пытаюсь помочь.

- Тогда помоги. Позвони. Это все о чем прошу.

Эммет вскинул руки и повернулся, чтобы уйти. - Это все, чего ты хочешь? Хирургическую процедуру? Это все чего ты, мать твою, хочешь? Ты мудак.

Я не колеблясь согласился: - Да. - Я был мудаком. Хуже.

- Ни за что.

Я нашел номер на тумбочке, оставленный как вызов моей вменяемости. Я знал как пользоваться проклятым телефоном. Пять чашек кофе, несколько косяков, и я был почти нормальным, когда явился на прием ко врачу... о котором сам договорился.

Капюшон на голову, голову вниз. Администратор старалась не пялиться. Я сунул свои израненные руки в карманы, ждал.

- Вы слишком молоды, чтобы рассматривать такую возможность, мистер Каллен.

- Наследственная болезнь. Генетическая.

- Ты уверен, сынок? С достижениями медицины стало доступно…

- Я уверен. Я не ребенок. Я подпишу все, что нужно. У меня есть деньги.

Я хотел боли, но ушел с синяком и тупой болью, как будто меня ударили коленом в пах. Этого было недостаточно. Я обыскал гостиничный номер. Не было ни бритвы, ни зажигалки, ни ножей. Эммет все тщательно предусмотрел.

Есть магазины. У меня были деньги. Пара долларов и у меня может быть все что нужно. Я вспомнил, как плакала моя мать. Я вспомнил ее одиночество.

Белла.

-

- Она?.. - спросли я, стараясь не заплакать.

- С Элис, - ответила моя мама. - Где ты?

- Я не знаю.

- Возвращайся домой, сынок.

- Нет.

- Ты нужен ей. Она напугана и одинока.

- Почему ты заставляешь меня сделать это?

- Ты любишь ее. Ты должен быть с ней.

Боль в голосе моей мамы рвала мою грудь. На этот раз я просто так ее не оставил. На этот раз она видела, как я бросил Беллу. Я просто нашел новый способ убить мою мать.

- Поговорим позже, мам.

- Эдва...

Я повесил трубку. Я не мог слушать. Я был в ловушке.

-

Я нашел бар, нашел ликер. Я пил, пока не заболел живот. Меня вырвало, я опорожнил желудок в переулке, и пошел назад пить дальше.

- Ни в коем случае, приятель, - сказал он мне.

Есть другие бары. Всегда есть еще выпивка. Всегда есть магазинчики с бритвами, всегда есть притоны с иглами. Курительные трубки. Ножи. Порошки. Героин. Всегда есть дешевое пиво. Я споткнулся и упал. Я забрел в другой бар. Они указали мне на выход.

Я стрельнул сигарету у входа. Нашел спички. Я поджег футболку и опалил кожу.

Заблеванный… мокрый… сидящий… мертвецки пьяный.

- Двигайся, сынок, - сказал офицер, пиная мою ногу.

- Я тебе не сынок, урод, - небрежно произнес я. Плюнул. Закрыл глаза. Мир вращался. Глаза открылись от вспышек. Мужчины говорили по рации. Люди подходили ближе. Передо мной качались наручники.

Меня подняли на покрытые рвотой ноги, толкнули к стене, похлопали по краманам.

Стало известно мое имя. Его многократно повторили, передали по цепочке командованию. Меня вырвало. Рвота брызнула на кирпичи, потекла вниз. Легкое прикосновение и осторожные руки убедились, что я не разобью голову, когда сидел на заднем сиденьи автомобиля.

Мое имя произнесли по внутренней связи. Эдвард М. Каллен.

- Слишком много выпил, мистер Каллен?

Я прислонился лбом к проволочной сетке. Я прижал руку к окну, пытаясь собраться.

- Я дам тебе шанс. Моему ребенку нравится твоя последняя песня. Знаешь, та...

Он попытался напеть. Я попытался сдержать желчь.

И вот я, и круизер подъезжает к зданию. Голова кружится. Мое здание, моргает белым и красным. Здание, где я оставил Беллу.

- Я думаю, я беременна.

- Не может быть.

- Почему нет?

Я почувствовал рвотный позыв.

- Не здесь, сынок. Давай выведем тебя отсюда.

Снаружи была суматоха. Он обошел машину. Стояла скорая помощь, огни, бегали люди. Он открыл дверь. Они все были там вместе, повели меня внутрь. Моя мать, плачущая, и Элис.

Швейцар увидел меня. Кивнул. Я побежал, спотыкался и бежал. Я пробирался через парк. Нашел десять центов, нашел Эммета и упал.

-

Очнулся. Заморгал. Яркий свет.

Белые простыни. Тупая боль между ног. Боль в животе.

Прикрывая глаза, я осмотрел комнату. Я был не в гостинице. Яркий солнечный свет сменил дождь, он подчеркнул бежевые стены, серый ковер и остановился на игрушечном пасхальном птенце, который был странно знакомым.

"Я думаю, я беременна”

"Не может быть."

"Почему нет? "

Я урегулировал будущее слишком поздно. Я исследовал свои яйца на предмет шрамов.

"Я думаю, я беременна."

Я застонал и перевернулся на бок. Игрушечный птенец смотрел на меня.

Я свернулся в клубок и проглотил горечь. Я покачался, прикусил губу. Она беременна. Она беременна. Ей девятнадцать и она беременна.

Я сделаю ее миллионером. С ней все будет хорошо.

У нее будет мой ребенок.

С ней все будет хорошо.

Она может делать все что угодно.

С ней все будет хорошо.

У нее будет мой ребенок.

У меня будет единственный ребенок… с Беллой.

Раздался стук в дверь, скрипнули петли, затем осторожные глаза. - Очнулся, Обнимашка?

Слава Богу, я был в квартире Эммета.

- Еще одна такая ночь, Эд... не делай так больше. Ладно?

- Бля.

- И ты мне говоришь.

Я сел на кровати. Сжался сильнее.

- Как она? - спросил я стену, к которой был прислонен птенец.

- Кто?

- Ты знаешь кто.

- Откуда ты знаешь? - спросил он приглушенным голосом, как будто слова шли сквозь битое стекло.

Битое стекло. Кровь смешанная с водой. Полные карманы. Этот птенец был с Таймс Сквер.

- Ты видел ее? - спросил я.

Белла... беременная моим ребенком... единственный, который у меня когда-либо будет. Я сорвал птенца с подоконника.

- Я разговаривал с Элис, - начал неуверенно он. Он покашлял. - Она собирается убить тебя. К черту вазэктомию, она отрежет тебе яйца. Полная кастрация.

- Я... она заботится о… С Бел... с ней все в порядке?

Я любил ее, и она носила моего ребенка, маленькую частичку Беллы.

- Ну, - помялся он, потом сказал раздраженно: - Она не умрет.

- Что? - спросил я. Может быть с ребенком все нормально. Он был частичкой, половинкой Беллы.

- Было близко к этому. Много крови, внутреннее кровотечение, я полагаю.

Разбитое стекло. Кровь, смешанная с водой. Пасхальные птенцы.

- Что?

Ребенок. Мой ребенок. Беда, возможно.

- Подожди, я думал, ты знаешь.

- Знаю что? - спросил я.

- Дерьмо.

- Что?

- Приятель.

- Эммет.

- Беременнось пошла совсем неправильно, Эдвард. Она в больнице. Переливание крови, капельницы, операция, я полагаю, и прочая ерунда.

- Она...

- Она жива. С ней все будет хорошо, в конечном счете.

- Она бере...?

- Нет.

Я закрыл глаза и позволил тьме поглотить меня глубже. Все кончено. Я не вернусь назад.