Глава 4. Папвард ауттейк. Апрель 2004.

Наши дни – 28 апреля 2004

Иногда я хотел, чтобы она видела меня здесь в парке, в то время как Элизабет смеясь, каталась на качелях, выбрасывая ноги вперед и напевая под нос. Моя дочь взяла это от меня – не выбрасывать вперед ноги, а петь. Я часто это делаю. Элизабет и я часто шептали песни. У нас также общие маленькие жесты: закатывание глаз, поднятые брови, она кусает губу. Радость.

Знаю.

Я хочу, чтобы она увидела это.

Я хочу, чтобы она знала, что я не обнаружил это без нее.

Хотелось бы, чтобы я...

Я не закончил предательскую мысль. Я ежедневно практиковался отвлекать свои мысли. Нет никаких причин позволить им течь.

Мы не говорили много лет.

Она двинулась дальше. Я хотел, чтобы она нашла счастье, и она сказала, что нашла. И когда я увидел, как она обрела уверенность, легкую улыбку и осознание того, кем она была в мире, она убедила меня. Она превзошла меня.

И она приобрела жениха.

Она сделала то, на что, как я думал, никогда не был способен. Она полюбила кого-то другого.

-

11 апреля 1998

- Время движется вперед, Эдвард, но ты сдерживаешь себя, потерявшись в прошлом. Ты переживаешь это снова и снова, но недееспособен здесь и сейчас. Но у тебя нет ничего, чтобы зацепиться за сегодняшний день, за 1998 год.

Таня была такой терпеливой со мной. Она была готова сидеть со мной неделю за неделей, год за годом, и читать основные принципы астрофизики и человечности: время идет вперед с вращением земли. Простые смертные идут вместе с ним. Простые смертные не запираются в темных комнатах и одержимо не переживают 1989 год.

- Я не могу отпустить это, - пробормотал я, опустив голову на руки.

Я не мог отпустить ее. Не отпускал. Не отпущу.

- Но ты пережил это, Эдвард. Эти отношения – все что случилось между тобой и Беллой, это часть тебя. Нечего отпускать. Это просто есть. Это существует внутри тебя, всегда, - настаивала она.

- Я не чувствую этого, когда позволяю себе стремиться...

- Жить, - вмешалась Таня, стараясь должным образом закончить мысль.

Однако, она ошибалась. Я не жил, когда старался забыть. Меня держали другие руки и развлекали другие улыбки. Я трахал других женщин.

Я вздохнул. Это никогда не было жизнью. Это было охотой.

Глаза Тани были слишком добры.

- Возможно, если бы ты мог держаться за что-то.., - размышляла она.

Да, держаться за что-то. Ее запястья. Ее бедра. Ее волосы.

Ее сердце.

- Возможно, если бы ты мог сделать прошлое реальностью, ты бы не боялся жить.

Сделать Беллу реальностью... Я немедленно был захвачен далекой идеей сделать как по волшебству Беллу во плоти, и магически заставить ее быть послушной и провести остаток своих дней со мной. Я вполуха слушал идею Тани о дневнике.

Ее рассуждения были просты. Если я запишу свои воспоминания, я никогда не потеряю их. Я смогу двигаться вперед без страха забыть прошлое.

Это определенно не было Беллой, но дневник позволял мне погрузиться в славные, пропитанные солнцем моменты, которые мы провели вместе. У меня было беспристрастное предписание лежать в постели и мечтать о том, как тени дождя танцевали на ее бледной коже в облачный день. Я писал о ее глазах, улыбке... каждом обнаженном дюйме ее тела, не говоря уже о том фантастическом уме, который светился из ее глаз, лился с губ, струился из пальцев. Я почувствовал, что снова влюбился в нее. Я изводил себя воспоминаниями о ней, как человек, приговоренный к смерти.

-

Наши дни

- Опусти меня, папа! - кричит Элизабет.

Черт.

Я схватил цепи, мягко остановил ее и поцеловал в макушку, прежде чем она пересечет площадку и убежит в детский городок. Она не задумывается над вещами, как другие дети ее возраста. Элизабет не спешила. Я смотрел, как она тщательно выбирает свой путь – взбирается ступенька за ступенькой. Она такая осторожная и любопытная маленькая девочка.

Мальчик в два раза больше ее, толкнул ее, когда карабкался мимо, и сердце у меня прыгнуло в горле. Я хотел выбить из него дерьмо за то, что он почти стукнул мою маленькую девочку. Но он быстро взобрался выше, и Элизабет продолжила свой осторожный подъем невозмутимо. Она выносливее, чем кажется. Я должен помнить об этом.

Я столькому у нее научился. Она всегда такая невозмутимая. Она не обращает внимания и продолжает ползти вперед.

Я тоже не обращаю внимания: обвинительные взгляды Кейт, ее вздохи и взгляды в сторону, то как Элис старалась не упоминать определенные аспекты своей жизни, так же было, когда Элис впервые встретила Элизабет.

-

Весна 1999

Не привыкшая к общению с маленькими детьми, Элис держала дистанцию. Я взял Элизабет на колени, и большие, голубые, доверчивые глаза моей девочки смотрели в мои. Я уже было собирался по-детски погулить с ней, даже возможно высунул язык. Затем, впервые в жизни, Элизабет улыбнулась. Это была широкая, непринужденная улыбка, какой могут улыбаться только новорожденные. Мое сердце затрепетало, и я поворковал еще, и Элизабет гулила, улыбалась и сделала свое детское дело.

Я рассмеялся, когда искал подгузник и влажные салфетки. У меня кружилась голова. Моя жизнь была полной. Я сделал правильный выбор. На этот раз я все сделал правильно... и был счастлив несмотря на капающее дерьмо мне на колени – возможно даже частично из-за этого.

- Она тоже счастлива, Элис? - спросил я, вытирая жидкое дерьмо.

- Она немного в беспорядке, но маленькая хулиганка выглядит счастливой – глупо улыбается, пока ты вытираешь ее задницу, - хихикнула Элис.

- Не Элизабет, - поправил я.

Я слышал, как у Элис перехватило дыхание, посмотрел вверх и увидел, как она прикрыла рукой рот. У нас было негласное соглашение, которое я только что нарушил.

- Ну, - колебалась Элис, суетилась, отвела от меня взгляд. Она переминалась с ноги на ногу. - Она говорит, что да.

Элизабет ворковала, махала своими кулачками, и я сосредоточился на своей задаче в руках. Я дал Элис возможность ответить.

- Они расстались не так давно, Эдвард. Она не смогла довести все до конца.

- Расстались? - тихо спросил я, мое сердце внезапно неуютно екнуло.

- Она разорвала помолвку.

Элизабет улыбнулась и надула молочный пузырь. Я боялся, что мое сердце может выскочить и порвать грудь.

-

Наши дни

- Папа, смотри! Я так высоко!

Я помахал дочери в ответ и улыбнулся, затем поднял большой палец вверх. Она присела на ступеньку, откинулась назад, руки за головой. Ее прекрасные каштановые волосы развевались у лица. Ее всегда очаровывал мир над ней. Призрачные вещи, такие как облака или туман, повергали ее в мечты. Я беспокоился, что другие дети, которые забирались, могли сбросить ее со ступеньки, но на данные момент, они дали ей место.

Я перевел дух, оперся на железный забор у детской площадки, позволил себе поразмышлять и расслабиться, как моя дочь. Кейт, Элизабет и я сделали то, что я и представить себе не мог: мы создали совместную жизнь. Мы – семья. Я стабильная, персона-отец – кто-то, к кому Элизабет бежит, когда поранит коленку или потеряет куклу, кто-то, на кого она может рассчитывать.

Мы устраивали большие завтраки по воскресеньям, жарили попкорн и смотрели фильмы каждый субботний вечер. Мы ездили на каникулы каждое лето. Мы ходили держась за руки, как придурки, когда бродили по Харродс каждое Рождество.

Когда она была младенцем, Кейт и я по очереди укачивали ее спать. Мы были рядом, когда она сделала свои первые шаги. Мы вместе отвели ее в начальную школу. Элизабет была напугана и жалась ко мне своими маленькими ручонками. Я опустился на колени и прошептал ей на ухо, что она может справиться. Я не знал этого. Она могла справиться. Даже если сама этого не знала, она поверила мне на слово, заняла свое место и спокойно ждала реплики учителя. Ее вера в меня повергала в шок. Она делала меня лучше, чем я есть.

У Элизабет не было моих глаз, моего носа или подбородка. Она определенно не обладала моим естесственным характером. Она научилась вещам, таким как мои манеры. Она также кривила рот и говорила с моим американским акцентом. Она владела моим сердцем и душой. Она вила из меня веревки, с удовольствием.

-

Канун Рождества 2001

- Тогда ты был не готов, Эдвард, - настаивала Таня.

- Я не был готов быть достойным человеком? Что за фигня.

- Я думала, мы оставили это позади.

- Я просто хочу... - но мой голос затих, не в состоянии признать то, что я хочу, вслух.

- Ты не можешь изменить прошлое. Вместо этого, ты изменился. Оглянись на последние несколько лет своей жизни – как далеко ты продвинулся. Когда мы впервые встретились, у тебя были проблемы, чтобы просто пройтись по улице. Ты был так охвачен чувством вины, что отказывался позволить себе почувствовать что-то, кроме боли.

- Эта жизнь... я ошибался, Таня. И теперь время прошло и...

Тикали часы. Моя нога нервно барабанила. Наконец, Таня заговорила:

- И что?

Я старался сложить вместе слова и эмоции. Я так долго утрамбовывал свои чувства, что их почти невозможно выразить словами.

- И... и прошло на хрен.

Я видел фото Беллы и ее старого друга из школы в журнале. Оно было снято на премьере ее фильма неделю назад. Она была потрясающей, улыбающейся, гордой. Она обвила руками шею друга, когда он оторвал ее от земли одной рукой. Предположительно ему должны были нравиться другие мужчины, но кажется он никогда был не в состоянии держать свои руки подальше от Беллы.

- Черт, - зарычал я и пнул ножку стула, на котором сидел.

Почти пятнадцать лет прошло, а я все ревную в гею наполовину моложе меня.

Мне удалось сохранить только маленькие частички Беллы: старую футболку Specials, которую она носила однажды, воспоминания в моем дневнике... и теперь ее фото, сделанное четырнадцать дней назад, она выглядит прекрасно... живет на другом краю света.

Меня не было рядом с ней. И предположительно не должно было быть.

Я был там, где и должен – жил в Лондоне с мой женой и дочерью.

Кейт и я никогда бы не стали смотреть фильм Беллы, никогда. Беллы не существовало в нашем мире. Это не случайно. Это задевало чувства Кейт также как мои, когда дело касалось Беллы Свон.

-

17 мая 1989

С Рождеством, Белла. Здесь в Лондоне холодно. Я надеюсь тебе тепло. Я надеюсь ты знаешь как ползоваться дымоходом, чтобы зажечь камин. Я надеюсь ты нашла шкаф с дополнительными одеялами. Он в моей комнате, если еще не нашла.

Иногда я хотел бы выглянуть в окно и увидеть, что ты смотришь на меня в ответ, чтобы я знал, что ты в безопасности и тепле, сытая и достаточно спала...

Я не предоставил тебе возможность писать в ответ и поэтому теряю возможность получить утешение, которое он может принести. Я скучаю по твоему голосу. Я скучаю по тому, как твои слова выглядят на бумаге. Я скучаю по чернилам на твоих руках, когда ты пишешь. Я скучаю по бумаге, до которой дотрагивались твои пальцы.

Мы едва провели три часа друг с другом, но я скучаю сильнее с каждым прошедшим днем.

- Кто такая к черту эта Белла? - потребовала Кейт, протягивая открытку, которую я никогда не отправлял и, видимо, недостаточно хорошо спрятал.

Я выхватил ее у нее из рук. Она помялась, почти оторвался край.

Вместо открытки в моих руках, я послал другую, с изображением заснеженного здания Парламента. Вместо этого я написал:

Не замерзни.

Эдвард.

- Кто такая, черт возьми, Белла? - снова потребовала Кейт.

- Не твое дело, Кейт, - выплюнул я, отступая в спальню в поисках места, где спрятать компрометирующее послание. Кейт пошла следом, открыла дверь.

- Это не мое дело?

- Она определенно не твое дело.

- Кто на хрен такая Белла?

- Никто, Кейт. Она осталась у меня дома, пока меня нет.

- Ребенок? - спросила она с недоверием.

Я закрыл глаза. Это не тот разговор, который я хотел заводить, никогда, ни с кем, и определенно не с Кейт Денали из всех гребаных людей на земле.

- Она не ребенок.

Белла не была ребенком. Ей восемнадцать. Она жила самостоятельно.

- Не будем вдаваться в технические моменты, Эдвард. Не тогда, когда ты живешь в моей квартире и делишь со мной постель. Это не то, что ты должен писать ребенку, и не тогда, когда мы... - те кто мы есть.

- Ты не можешь говорить мне, что писать, а что нет, только потому что...

- Только потому что, что? Потому что ты находишься со мной три месяца? Потому что ты спишь со мной каждую ночь? Потому что ты говоришь, что ты, наконец, готов связать себя обязательством? Потому что ты говоришь, что я идеальна для тебя?

Кейт была права. Я сделал и сказал все эти вещи. Спустя годы она не употребляла наркотиков и жила нормальной, безопасной и устойчивой жизнью. Она была красивой, веселой и знала свое дело. У нас была общая история.

О, и она была за пять тысяч миль от девушки, которая жила в моей квартире. Хотя и не была той девушкой в квартире.

Мое лицо должно быть сказало все само за себя.

- Ты не подразумевал ничего из этого, не так ли? - спросила она, опускаясь на кровать.

- Подразумевал.

- Прекрати, - фыркнула она. - Не надо. Я такая идиотка.

Я сел рядом с ней. Пространство между нами было пустым и печальным.

- Я пытался, - начал я.

- Ты больной, ты знаешь это?

Я не знал как ответить. У меня медицинская карта в милю длиной, которая свидетельствует, что я на самом деле больной.

- Она доставит тебе неприятности.

- Эммет зовет ее Проблемой, - размышлял я.

- Эммет – умный человек. Ты – идиот.

-

Наши дни

Элизабет и я возвращались домой рука об руку. Для погожего весеннего денька в Лондоне в этому году еще слишком рано. Мы все еще были в пальто и шапках, и ее ручка была холодной в моей. Несмотря на холодную погоду, мы шли медленно.

Ее мать должна вернуться сегодня вечером. Ей требуется все больше и больше времени проводить за границей... по работе. Между нами ничего не произошло, чтобы отталкивать ее. Ничего между нами не происходило в течение определенного времени. На самом деле в наших отношениях есть заметное отстутствие страсти – злости или чего-то другого.

Кейт и я вместе обсуждали Элизабет. Мы жили, как семья, но не как пара.

Самоосмысление пришло со временем. Я никогда не сожалел, что взял на себя ответственность за Элизабет, но я понял, что в попытке, наконец, принять правильное решение, я снова обманул Кейт. Только на этот раз я вовлек очень маленького, невинного человечка.

Она держит меня за руку. Она держит мое сердце. Я не хочу отпускать.

-

Август 1998

Кейт попросила встретиться в нашем любимом пабе. Она выбрала кабинку в глубине и пила клюквенный сок и содовую воду с глупой улыбкой на лице. Она дергала прядь волос, чтобы успокоить нервы.

Я ждал. Я слишком хорошо знал Кейт, поэтому дал ей возможность, она скажет все, что у нее на уме без подсказки.

- Я беременна.

Ее голос был ясным. Улыбка легкой. Это было последним, что я вообще от нее ожидал услышать.

- Ты выглядишь счастливой, - заметил я. Я никогда не представлял Кейт в роли матери, но я был рад, что она довольна перспективой.

Ее рука потянулась к моей. - Эдвард, я беременна, - повторила она.

Ее взгляд был настойчивым, умолял о понимании. Дерьмо. Она думала... Она правда думала?

- Ты когда-нибудь думал? - спросила Кейт. Она сжала мою руку. Опустила глаза, глядя на свой животик.

Нет, я никогда не думал.

- Я знаю, ты всегда говорил, что не хочешь детей, - казалось, что она говорит со своим животом. - Я знаю, ты всегда беспокоился. Но у нас крепкие отношения, так? Как у друзей, даже лучше, чем у пары. Разве ты не думаешь, что мы можем сделать это? Мы старше... мудрее. Наш ребенок? Сумасшествие. Так?

Кейт светилась надеждой. Она задержала дыхание. Она держала мою руку железной хваткой.

- Наш ребенок? - спросил я.

У меня был только один ребенок. Когда-либо. Однажды... давным-давно... когда я был другим человеком.

Я сморгнул назад слезы. Кейт нагнулась над столом в недопонимании.

- Ты будешь таким хорошим отцом. Я буду матерью.

- Но... мы...

- Мы трахались направо и налево, Эдвард. Снова и снова, туда и обратно через Атлантику. Мы не молодеем. Я люблю тебя. Ты знаешь, я люблю тебя.

- Любишь? - подумал я вслух.

- Как ты можешь спрашивать такое?

Потому что это не был мой ребенок.

- Я хочу этого. Я хочу нас, - объяснила она. - И эти последние несколько месяцев, ну, кажется, что ты тоже.

Было так легко снова окунуться в отношения с Кейт. Это позволяло мне двигаться вперед и назад одновременно. Я должен двигаться дальше, не двигаясь мимо Беллы. Кейт всегда была у Беллы на периферии, втянута в орбиту Беллы против своей воли.

Я никогда не давал Кейт шанса. Я воспользовался ею. Я позволил ей находиться рядом и наслаждался комфортом, который она принесла. Я спал с ней время от времени в течение года. В последнее время, должен признать, чаще. Я не беспокоился поисками кого-то другого. Это не стоило таких усилий.

- Ты правда думаешь, что я отец? - спросил я.

Большие голубые глаза расширились в шоке. - Конечно.

- Просто скажи мне правду.

Улыбка Кейт была храброй. Ей удалось смотреть мне прямо в глаза.

- Я никогда не хотела ничего больше.

- Я не могу иметь детей, Кейт.

- Потому что ты напуган, но я знаю, ты будешь хорошим отцом. Я знаю тебя. Я знаю тебя так много лет.

- Почему я? Из всех гребаных людей.

- Ты хороший человек, и я любила тебя всегда.

Она любила меня много лет. Это должно что-то значить. В конце концов, я любил Беллу в течение...

Кейт подтянула колени к подбородку и посмотрела на меня, нервно ожидая, что я скажу. Мновение, вспышка, и я увидел Беллу, свернувшуюся калачиком у меня на кровати, в ожидании ответа, которого так и не последовало. Я увидел себя, разбивающего сердце Беллы.

Тогда я понял, что у меня был выбор. Кейт дала мне шанс сделать правильный выбор. Я мог двигаться дальше. Я мог быть отцом. У меня никогда не будет другого шанса.

Существовал ничтожный шанс, что ребенок мой. Вазэктомия – не стопроцентная надежность. Более того, Кейт хотела, чтобы ребенок был моим. Она хотела меня. Она знала меня, она принимала меня, и все равно хотела меня.

Белла хотела кого-то другого.

- Хорошо.

- Что? - спросила Кейт шепотом.

- Давай сделаем это.

Так было правильно. Двигаться дальше.

- Да?

Я почувствовал как кивнул головой. Я сжал руку Кейт в ответ.

- Мы будем родителями вместе? - спросила она.

- Даже лучше. Выходи за меня замуж.

-

Наши дни

Я был рядом с Кейт, как должен был быть рядом с Беллой. Я был в состоянии сделать это, потому что пытался держать курс на Беллу в течение многих лет. Конечно, я разрушил эту возможность и Белла стала двигаться дальше. Стал плыть по течению – стал на путь истинный без определенной цели, я ухватился за беременность Кейт. Я сосредоточился на новой жизни, которая была любезно дарована мне. Я работал, чтобы доказать себе, что я достойный человек. Я работал, чтобы сделать жизнь осмысленной, для себя и для маленькой девочки на моем попечении.

Я был лучшим отцом каким только мог быть.

Мне было интересно, был ли нерожденный ребенок Беллы девочкой.

Я хранил как сокровище мою дочь. Элизабет нравилось сочинять маленькие истории, которые я записывал: полные грез сказки об ангелах и феях. Я высоко ценил их и превратил несколько в песни.

Я хотел послать их Белле.

Конечно, я знал, что такая связь вероятно причинит боль Белле, такую как я когда-то причинил ей в прошлом. Другими словами, если это ее еще беспокоит.

Я хотел думать, что ей не все равно.

Это бесполезно, глупые надежды.

Однако, одна вещь становилась более очевидной с каждым днем. Таня была удивительным психотерапевтом, но я был безнадежным случаем. Я всегда буду любить Беллу Свон. Нет никакого движения вперед, когда дело доходит до моего сердца. Мне нужно найти способ раз и навсегда разобраться с Кейт.

Оказалось, что я уже запустил мяч. Несколько украденных минут и я неосторожно оставил монитор компьютера включенным, моему старому дневнику удасться разорвать мои связи с Кейт навсегда...

Благодарим всех преданных читателей этой истории за то, что оставались с нами до конца!
Ваши ОльгаЛ и Нотик.
До новых встреч!