Наши дни

- Они не остались вместе навсегда, - в голове раздавался шепот моей дочери, как она говорила это Розали, когда я мыла посуду с прошлого вечера и сегодняшнего утра. Монотонность действий – намылила, сполоснула, намылила, сполоснула – помогало успокоить нервы.

Я не знаю как объяснить вещи шестилетнему ребенку. Черт, объяснить те же вещи двадцатилетнему было практически невозможно. Даже сегодня мой разум протестует. Я даже не хочу думать о мраке и отчаянии, которые пришли весной 1990 года.

Я хочу упиваться счастьем. Я хочу помнить время, когда я была уверена, что мы "будем вместе всегда”, как будто я была литературной панк-рок-принцессой, которая уезжает прочь в закат с эксцентричным принцем-рок-звездой в лимузине, за рулем которого Эммет.

Я не такая помешанная, как кажется. Эдвард и я были в состоянии эйфории.

Было достаточно удивительных моментов осенью 1989 года, которыми можно заполнить десяток записных книжек. Было много коротких моментов, о которых я не написала, когда мой разум иногда случайно выныривал из глубин.

Это было в тот день, когда я вернулась с учебы, открыла дверь и столкнулась со стеной шума, крика, мелодичного вокала о любви.

- Что это? - крикнула я Эдварду, пытаясь расслышать себя сквозь музыку, ревущую из стереосистемы в библиотеке.

- Дети! - радостно крикнул он в ответ. - Это дети!

- Кто?

Эдвард схватил меня за руку и потащил в библиотеку, прибавил громкость, звук был практически ощутим и стены дрожали. Он покружил и поцеловал меня и блеснул заразительной улыбкой. Это была улыбка, которая может сразить стадион, но в тот день, она была только для меня.

Эти дети (точнее мальчики) кричали о любви, цветах и поцелуях в ритме панк-попа. Я светилась, когда Эдвард запел сам. Это было впервые, когда он пел мне, один на один, и он пел сердцем. Он кричал текст песни и вскочил на диван, как будто пел в невидимый микрофон… пел мне.

Когда он поднял меня с собой на диван, с таким же успехом он мог потащить меня с собой на сцену. Мое сердце барабанило, тело горело, и я чувствовала некоторую слабость. Эдвард понизил голос, держал мое лицо в своих ладонях, смотрел мне в глаза и пел глупые песни о любви.

Я допустила, что эта песня, написанная далекими шестнадцатилетними подростками, что-то значит. Я позволила себе думать, что Эдвард любит меня по-своему. Я позволила себе поверить, что несмотря на все, что он сказал мне, Эдвард и я будем всегда вместе.

Когда песня закончилась и началась следующая, я подошла на цыпочках, притянула лицо Эдварда к своему и дала ему знать, что тоже люблю его. Он покружил меня и прижал к книжным полкам, стянул юбку и спустил колготки. На мне не было трусиков, и его джинсы быстро оказались расстегнутыми. Он трахал меня, стоя на диване у полок с книгами, стены дрожали от глубоких басов и стекла гудели от высоких частот. Я позволила песням сказать то, что Эдвард не мог – в ритме панк-рока. Я позволила темпу музыки соединить нас, и от действий Эдварда я потеряла голову.

Потом были походы к Элезару, где Эдвард пил слишком много джина, и я тайком делала глотки, когда он отлучался в туалет. По дороге домой, достаточно было пинка в переднее сиденье, и Эммет катал нас по Вест Сайду. Мы летели по дороге и уличные огни светили на заднее сиденье, когда мы рвали одежду друг на друге, и я забиралась к нему на колени.

Начавшийся дождь брызгал в окна и хлестал по асфальту, когда его руки рвали шелк и спандекс, нашли дорогу внутрь. Я трахала его в ритме дороги. Ямы погружали его член прямо до моего горла. Потом, удовлетворенный и спокойный, лежа на кожаном сиденье, он убрал волосы с моего лица и нежно целовал губы и грудь. Я позволяла себе думать, что его нежность – это его выражение любви. Я видела смысл в том, как капли дождя отражались в бассейнах его глаз.

- Дождь, - пошептала я однажды вечером, перевела взгляд с его лица на заднее стекло машины, в то время как он лениво целовал мою шею.

- Что?

- Город... дождь... я думала...

Эдвард повернул мое лицо, и мы целовались. Его руки исследовали, когда он оказался на мне, и я почувствовала, как растет его эрекция у моего живота. Я пыталась вспомнить, о чем я думала.

- Ты уезжал из города и шел дождь, когда мы встретились… направлялся на пляж. А теперь?

Эдвард поднялся на руках, посмотрел в окно на город, проносившийся мимо нас, как будто в первый раз заметил моркую, серую погоду. Он сел на пятки и посадил меня сверху на себя.

- В ту ночь, когда мы встретились, на заднем сидении моей машины... ты сказала мне такие вещи, которые значительнее Мейсенов – такие, как дождь. Ну, некоторые вещи важнее, чем дождь. Некоторые вещи важнее всего на свете, - прошептал он, целуя меня, укрывая меня чем-то, что почти не давало мне дышать, и я была уверена, что это была любовь.

Те дни, когда приходилось прятать рваные трусики в карман пальто, были высшей романтикой, и когда приходилось скрывать под пиджаком рваный топ, означали сладостную близость.

В течение осени были ночи, когда мы с Эдвардом брали такси и ехали в нижний Ист-Сайд. Мы ныряли в CBGB (http://ru.wikipedia.org/wiki/CBGB – пп) и встречались там с Эмметом и Роуз. Никто не ожидал, что Эдвард Каллен появится в этой забегаловке, поэтому мы танцевали и пели вместе с Agnostic Front (http://ru.wikipedia.org/wiki/Agnostic_Front - пп) или Gorilla Biscuits (http://muslib.ru/b16095/Gorilla+Biscuits/ - пп), как любая другая пара.

Эдвард и Эммет вспоминали дни, проведенные в туре в дороге, а Роуз совала мне свою выпивку. Она тискалась с Эмметом в холле. Я позволяла своей руке спуститься к промежности Эдварда, когда мы толкались в потной, вонючей толпе.

Эдвард выглядел как ребенок тогда. Он полностью был поглощен музыкой и атмосферой. Потом, если он не хотел завершать вечер, или если я упоминала, как мне нравится группа, Эдвард что-то шептал вышибале, смотрел своим фирменным взглядом Эдварда Каллена, и мы вдруг оказывались за кулисами с липкими полами и стенами, покрытыми граффити, и группа рассыпалась в комплиментах, чтобы сказать что-то клевое Эдварду и мне.

И Эдварда понесло, группа рассыпалась перед ним ниц, они делились пивом и пытались делиться всем остальным: косяками с марихуаной, иглами, строчками песен. Вот тогда мы уходили.

- Мы играли там, когда я был ребенком, - сказал Эдвард однажды ночью, когда пытался посадить меня к себе на колени по дороге домой. Это был один из немногих случаев, когда я оттолкнула его, мы были в такси, не было никаких тонированных стекол и звуконепроницаемой перегородки.

- Я так и знала.

- Я думаю, мы были там миллион раз в семьдесят девятом.

Мне было девять в 1979г.

- И A7 и Брауни, - продолжил он. - Впервые я чувствовал себя просто хорошо. Просто хорошо, понимаешь?

-

Я была такой наивной. Огладываясь назад, я бы хотела сохранить столько вещей. Столько вещей были украдены у меня из рук и вырваны из сердца. И несмотря на его твердую веру, я думаю, Эдвард боролся против идеи, что нет пути назад. Может быть это одна из причин, по которой он женился на Кейт. Она напоминала ему те дни, когда они были молодыми, под кайфом и трахались в пахнущим мочой туалете CBGB. Мне горько – я уверена, они трахались и в чистых местах тоже.

Я выключила воду, протерла раковину и укрылась в спальне. Эти более чем случайные воспоминания всплыли в памяти однажды утром, за них я цеплялась последние двадцать два года.

Я без усилий нашла нужную запись в записной книжке. Углы страниц потерты и на них остались отпечатки моих пальцев.

24 октября 1989 – так много нового.

Он спал со мной! Я проснулась, и он был тут, в моей постели, спал, упершись коленом в мое бедро. Я не могла не прошептать "Я люблю тебя”, дважды. Когда он проснулся, увидел меня, я так испугалась, что он рассердится, что уснул в моей постели, но он не разозлился. Он... это что-то. Он трахал меня сильнее, чем когда-либо раньше, улыбался и щекотал меня.

Он сказал мне помнить этот момент вечно. Он часто говорил это в те дни. Как будто я могла забыть это утро. Если уж не голова, то моя вагина это точно запомнит навсегда.

Я шучу. Я буду помнить. Вся целиком.

Это утро олицетворяло все, чего я хотела с самого начала. Оно было нормальным и удивительным. Мы могли быть нормальными: трахаться, спать и просыпаться вместе, и потом делать все сначала.

Он любит меня. Я знаю это. Он скажет мне. Скажет.

Это очень, очень хороший день.

-

Когда я думаю об этом моменте, мне плевать на жизненный цикл клеток, скорость регенерации тела может поцеловать меня в задницу. То утро запомнится мне до конца жизни. Оно вполне может последовать за мной в могилу.

Я не рассматривала сон, как предзнаменование. Я рассматривала его, как начало. Я видела, как каждая маленькая частичка моей жизни встает на свое место.

Когда все закончилось, все закончилось навсегда. Почему мы не остались вместе навсегда? Дело не только в действиях Эдварда или его реакции... есть много причин, почему мы не остались вместе. Я годами это анализировала. Я платила бесчисленному количеству псхотерапевтов. Я была то убита горем, то зла, то смущена, то горда.

Какое-то время я винила Элис, Аро и всю музыкальную индустрию. Черт, себя я тоже винила долгое время. Розали винила Эммета годами. Теперь ясно, что в этом не было ничьей вины – помимо Эдварда... в конце.

Это была просто жизнь со своими взлетами и падениями, то выше, то ниже. Он предупреждал меня, но я не верила.

-

16 ноября 1989 – я уже знала, что не нравлюсь Элис Брендон, но мне только что пришло в голову, что я тоже не обязана любить ее.

Эдвард, как правило, играл на фортепиано часами, поэтому я подпрыгнула, когда музыка внезапно оборвалась. Я воспользовалась мелодией и использовала ее, как стимул, когда писала. Когда я услышала, как захлопнулась крышка, я знала, что что-то случилось. Я убрала бумаги, на которых пыталась писать, в сторону и пошла в фойе.

Эдвард отвернулся от фортепиано и держался руками за голову. Все его тело было напряжено; я могла легко это определить, потому что он был одет только в боксеры. Так же как и я. Мы оба были немного более прикрыты, чем обычно.

- Малыш? - спросила я, - Эдвард?

Он не шевелился.

- Эдвард? - снова спросила я, неслышным шагом подошла к нему.

Он не смотрел и не отвечал.

Я опустилась на колени, стараясь поймать его взгляд.

- Эй, - прошептала я.

Он позволил мне оторвать его руки от лица, и вот опять тот взгляд – тот одинокий взгляд, который я так долго наблюдала. У меня было странное чувство, что я вторгаюсь в личное пространство Эдварда и его одиночество. Иногда, когда он оставлял меня, когда я писала, он скрывался в изоляции черно-белого, залитого солнцем фойе.

- Что такое? - тихо спросила я.

- Нервничаю.

- Из-за чего?

- Элис.

Элис Брендон... Она избегала меня, когда мы пересекались на различных мероприятиях. Не стоит упоминать, что Эдвард тоже держался подальше от бойфренда Элис, бывшего барабанщика Мейсенов, Джаспера. Это уклонение означало, что я не обменялась и тремя словами с Элис Брендон, с тех пор как она ворвалась в квартиру Эдварда и оскорбила меня.

- Она придет сегодня. Она ждет, чтобы услышать. Она не оптимистично настроена, - пробормотал Эдвард.

- Какое значение имеет Элис?

- Я никогда не работал с другим лейблом. Будет легче, если это будет Элис.

- Будет легче? - спросила я. Из того немногого, что я видела, я не могла поверить, что сотрудничество в Элис вообще могло быть легким.

- Она – друг. Я верю ей. Но... я беспокоюсь, не знаю, поймет ли она.

- То, что ты сделал, Эдвард, это красиво. Оно поет.

- Что я сделал? - спросил он. - Что ты сделала. Все что я сделал, это благодаря тебе.

- Это глупо. Я не сделала ничего, чтобы помочь тебе, только трахала тебя несколько миллионов раз.

- Чушь.

Я покачала головой. Он должен знать, что он сделал, как он вложил свою страсть, свой талант и свою душу во что-то, что было одновременно и сложным и совершенно оригинальным. Я поцеловала его и пробежалась пальцами по груди, устраиваясь между его бедрами.

- Элис не может сказать ничего, что бы изменило мои чувства к тебе. Ничто не может изменить... мои чувства к тебе.

Эдвард прислонил ко мне голову и держался за меня, как за буй, который держал его на плаву. Я не привыкла к его отчаянию.

- Позволь я помогу тебе почувствовать себя лучше, - попросила я.

Я использовала рот, глаза и пальцы. Его губы были твердыми, дыхание тяжелым, но он прижался ко мне губами, схватил меня за волосы, чуть не вырвав их.

- Ты... ты...

- Шшшш, - шикнула я и сняла его боксеры, освобождая его твердый член. Моя грудь коснулась внутренней стороны его бедер, я толкнула его назад, когда мои губы поднялись выше. Я провела по дорожке мягких, коричневых волос, я мечтала об этом, как каждая девушка. Я прислонилась к его груди, пока он не растянулся передо мной: длинный, обнаженный, красивый. Мой. Эдвард Каллен – мой.

Мои пальцы вцепились в край скамьи, а губы сомкнулись вокруг него. То, как он выдохнул и содрогнулся, для меня было почти достаточно, чтобы кончить прямо там. Вместо этого я сконцентрировалась и работала губами, языком и кончиками зубов. Я заставила его дыхание измениться, пальцы на ногах сжаться, его руки дергать мои волосы, бедра качаться в ритме со мной, толкая себя глубже. Мой рот был мокрым, как и моя киска, Эдвард прошептал что-то, что я не расслышала, бормотал, так близко к краю.

- О, твою мать!

Я поперхнулась и закашлялась над членом Эдварда, и он стукнулся головой о скамью. Дверь со стуком хлопнула.

Я вытерла губы прежде, чем обратить злой взгляд на Элис Брендон.

- Ты не живешь здесь, между прочим. Большинство людей стучатся, - буркнула я.

- Я не живу здесь, в отличии от тебя, - высокомерно согласилась Элис, качая головой.

- Элис, пожалуйста, - простонал Эдвард, натягивая боксеры и изо всех сил стараясь укрыть меня между своих бедер.

- Сегодня понедельник, Эвдард, - сообщила нараспев Элис саркастическим голосом. - Слегка забывчив?

- Я помню какой день недели, Элис. Ты злобная, грубая и рано пришла. Жди либо снаружи, либо в библиотеке.

- Пожалуйста, чего я тут не видела...

- Это не просьба, Элис! Двигайся!

Элис ушла в библиотеку, не сказав ни слова, и Эдвард поднял меня на ноги.

- Мне она не нравится, - пробормотала я.

- Она не сердится на тебя.

- Я слышала это раньше. Это не оправдывает… этого.

- О, она извинится, - заверил он меня, прежде чем потопать за ней следом.

Элис нашла меня на кухне несколько часов спустя. Ее глаза сузились, когда она увидела логотип группы на моей груди. Я случайно одела футболку Джаспера Specials без лифчика.

Я ждала.

Элис смотрела.

Я откашлялась, сложила руки на груди.

- Итак, в чем дело? В чем твой секрет, Белла? - спросила она, постукивая пальцем по столешнице.

- Прости? - спросила я. Я ждала извинений.

Элис села за стол и положила перед собой руки.

- У тебя волшебная киска? Она может говорить? Она может пукать его имя? Я имею ввиду, это должно быть что-то оригинальное. Ты можешь выбрить его инициалы на своем лобке, и это ничего не изменит. Не спрашивай меня откуда я это знаю.

Моя челюсть отвисла, когда я заняла место напротив нее. Я не побежала бы к Эдварду. Я не стала бы нырять через кухонный стол, кричать матом и рвать ей волосы. Я сказала правду.

- Я просто люблю его.

- Конечно, все его любят. Но...

- Нет, - спорила я, прерывая ее. - Я люблю его. Думаю, это другое.

- Послушай, Белла. Это мило, но ты не знаешь, о чем говоришь.

- Послушай, Элис. Ты можешь не говорить со мной в таком тоне, ладно? Ты думаешь, раз ты старше, ты можешь говорить мне, что я чувствую?

Элис ухмыльнулась. - Хорошо, детка. Умничка.

- Я не сделала ничего, чтобы ты меня ненавидела, и я не ценю твоих инсинуаций.

- Я не ненавижу тебя, - вздохнула Элис. - Я не понимаю тебя. И мне не нужен еще один человек, за которым нужно приглядывать. Это, вот, - сказала она и провела рукой по кругу над головой, чтобы показать все в квартире. - Это путь к катастрофе. Я собрала достаточно осколков. Они платят мне недостаточно за это.

- Я думала, вы были друзьями.

- Забавно, именно это говорил Эдвард о тебе. Границы иногда размыты, детка.

Элис смотрела в окно и вздохнула. Теперь, когда ее гнев поутих, она выглядела просто уставшей и обеспокоенной. Ее матовый макияж скрыл морщинки, но не все. И я думаю, что увидела намек на седину у корней ее колючих, черных волос. Внезапно, она стала выглядеть на вечность старше Эдварда. Я пыталась вспомнить сколько ей лет, но ничего не получилось – только то, что Эммет сказал, что Элис специализируется на уборке, в частности, на ситуациях "незрелый мужчина”.

- Эдвард и Джаспер не похожи, - сказала я, предположив истинный источник ее печали.

Элис рассмеялась. Это был неприятный звук. - Только то, что ты ребенок, не означает, что ты привнесешь свежую, магическую струю в нашу жизнь. Не лезь в это, Белла.

Я пожала плечами. То, что сказала Элис, было справедливо. Я понятия не имела, что происходит с Джаспером Уитлоком. Эдвард даже не произносил его имени.

- Я должна извиниться, - прохладно сказала Элис.

- Звучит неплохо, - согласилась я, уставившись на нее.

- Ты – это что-то, детка. Это несомненно. Прости. Так лучше?

Я немного расслабилась на стуле, не желая простить так быстро, не уверенная, что сказать.

- Ты любишь его? - спросила она.

- Конечно.

- Тогда окажи ему услугу. Скажи ему не продвигать этот альбом. Я вижу, куда все идет, и это беспокоит меня.

-

Приходит время, когда ты винишь только себя. Незнание – только защита на какое-то время. Я могу сказать, что не знала, какую ложь распространял Аро по всей музыкальной индустрии. Это правда; я не знала. Эдвард держал это втайне от меня, чтобы защитить меня, или из гордости, или из того и другого.

Могу сказать, что я не в полной мере понимала на каком острие ножа балансировал Эдвард. Я не знала, какое давление оказывали на его психику запись, редактирование и отзывы критиков.

Элис знала.

Но Элис и не спала с Эдвардом. У нее не было вновь обретенной уверенности каждое утро, когда я просыпалась, запутавшись в его длинных конечностях. Ее не было рядом, когда он впервые оставил меня в своей постели.

Она знала, что я любила Эдварда. Но ее там не было. Я была.

В то утро в середине ноября я медленно проснулась, согретая солнцем и телом Эдварда, его пальцы пощекотали меня, когда он убрал волосы с моего лица. Я чувствовала, что он смотрит на меня, но притворилась спящей, довольная, что греюсь в лучах его внимания.

- Я люблю тебя, Белла Свон, - прошептал он. - Я не знаю, смогу ли отпустить тебя.

Не было ничего неправильного в моем мире. Никто не мог убедить меня в обратном.

-

Все встало на свои места той осенью. Эдвард любил меня. Я заканчивала семестр на оценку 4.0. Эдвард любил меня. Эммет и Розали тусовались вместе в квартире, и мы все вместе смотрели фильмы. Эдвард любил меня. И был еще Сет...

Я порылась в коробке на ночном столике и вытащила открытку с мостом Золотые Ворота.

Дорогая Белла,

Я рискну и пошлю тебе это. Это ты в журнале Rolling Stone с Эдвардом Калленом?

Если так, я надеюсь, что это означает, что ты получишь это, потому что я не в состоянии перестать думать о тебе.

Прости. Я знаю, этих слов недостаточно. Ничего недостаточно, на самом деле. Я скучаю по тебе. Хотел бы я, чтобы ты была здесь со мной (если ты действительно с Эдвардом Калленом, тогда я полностью пожертвую своим счастьем, если ты тусуешься с рок-звездой.)

В любом случае, я скучаю по тебе.

Я хотел бы услышать о тебе,

Сет.

Эдвард был раздражен и необщителен после появления этой открытки. Он бросил ее на мой стол и потопал прочь, захлопнув за собой дверь. Я загнала его в угол в библиотеке, он дулся там в углу, делая вид, что читает один из своих научно-фантастических романов.

Он проигнорировал меня, даже когда я забралась на диван.

- Сет просто друг.

- Я тоже читал открытку, - выплюнул он.

- Это не тебе прислали!

- Это была открытка, Белла. Я не слепой.

- Между мной и Сетом ничего такого не происходит, - сказала я, толкая его ногу, в надежде, что он посмотрит на меня.

- Не сейчас, - фыркнул он.

- Никогда, Эдвард, - я попыталась вытащить книгу у него из рук, но он вцепился в нее так, что побелели костяшки пальцев.

- Он жил с тобой год, - прорычал он своей книге. - Не говори мне, что ничего не было.

- Я жила здесь год и ничего не было, - парировала я.

- Это другое, - спорил он, с грохотом захлопнув книгу и посмотрел на меня поверх своих очков.

- Да, точно, это другое, Эдвард. Сет – гей.

Эдвард моргнул.

Я быстро приблизилась, забралась к нему на колени.

- Он гей, - повторила я. На этот раз он позволил мне отбросить книгу на пол.

Руки Эдварда нашли мои бедра. Я видела, как менялось его настроение. Я поцеловала его в нос.

- Он гей.

Эдвард улыбнулся, хоть и неохотно.

- Он гей?

Я кивнула. Его улыбка стала шире.

- Я ревновал к гею последние два года?

- Два года!

- Два гребаных года, - пробормотал он, притянув меня ближе.

- Правда?

- Ты не знала?

Я покачала головой и сняла его очки. Он обнял меня.

- Я надеялась, - призналась я.

- И теперь ты здесь, - сказал он, и его руки скользнули на мою попку. Я заерзала. Он застонал.

- И Сет гей, - напомнила я ему.

- И ты моя, - пробормотал он.

- Я. Твоя.

Навсегда, добавила я про себя. Я была уверена, что буду его вечно.

-

Наши дни

Почему мы не остались вместе навсегда?

Спустя много лет после того, как все закончилось, я была уверена, что он не отдаст себя никому другому. Конечно, это было несправедливо. Я была обручена и собиралась выйти замуж. Я старалась двигаться дальше.

Я старалась. Мне не удалось. Он не планировал быть со мной вечно. Он никогда не рассматривал такую возможность.

Когда Эдвард женился на Кейт, я снова сломалась. Я дрогнула. Я поняла, что я была той, кто не будет двигаться дальше. Мое сердце продолжало биться в унисон с душой Эдварда.



12 сентября 1998 – у меня такое чувство, что у Элис есть некоторые ответы.

После трех дней, проведенных в жалости к себе, я взяла себя в руки только для того, чтобы встретиться с Элис. Эта встреча не носила профессиональный характер. Она была человеком, который поддерживал постоянный контакт с Эдвардом. Как бы ни было больно, мне нужны были ответы.

Элис разговаривала по телефону, когда я прибыла в ее офис. Она помахала мне войти, показывая, чтобы я села и ждала. Я рассматривала идею остаться в очках, чтобы скрыть опухшие глаза, когда бродила по ее офису, глядя на фотографии рок-звезд, с которыми она работала, проверила ее шкафчики с наградами, в конце концов остановилась на фотографии Элис и Джаспера.

Руки Элис крепко обнимали Джаспера за шею. Она светилась на камеру, в то время, как он смотрела на нее. Несмотря на многие годы, проведенные то в отключке, то снова восстанавливаясь, их любовь взяла верх. Они были вместе спустя почти десять лет после того, как он опустился на самое дно. Я подавила рыдания. Я надеялась у нас будет так же с Эдвардом.

Я слышала, как Элис положила трубку и вытерла глаза, решив действовать, как взрослая.

- Все по плану с Punk Rock Heart, Белла, и пора обратить внимание на следующее. Нам нужно заключить сделку до выборов. Лесбиянки, усыновление… такое не прокатит, если победят республиканцы.

- Элис, перестань, - сказала я, не оборачиваясь. Вытирать слезы было бесполезно, потому что они неожиданно непрерывным потоком потекли по моим щекам.

- Даже Голливуд имеет свои пределы, Белла. Исполнительный директор собирается взглянуть на...

- Элис, стой!

Если бы это было во власти Элис, она бы провела всю встречу на одном дыхании, не сделав ни одного вдоха... Особенно, когда есть темы, которых она хотела избежать, определенные темы для разговора, которые могли бы поставить ее в неловкое положение. Я не о позе лотоса говорю.

- Прости, Белла, - сказала она более мягким голосом, пропитанным пониманием.

Я услышала, как ее стул царапнул пол и мягкий стук ее каблуков, когда она приблизилась ко мне.

Она положила руку мне на плечо, ту же самую руку, которой она держала любовь всей ее жизни на фотографии, на которую я смотрела. У меня возникло иррациональное желание отбросить ее о стену. Это несправедливо, что у Элис все закончилось, как в сказке. Это не должна была быть Элис.

Джаспер был наркоманом.

Я была всем для Эдварда. Он был моим навсегда.

- Ты знала, - прошептала я, ужасно стараясь не расплакаться.

Когда она не ответила, я наконец, нашла мужество, чтобы повернуться. Одного взгляда на лицо Элис было достаточно.

- Не могу поверить, что ты знала! Не могу поверить, что ты мне ничего не сказала! Я думала, мы друзья. Почему? Почему...

Я остановилась в попытке отдышаться. Я схватилась за стул рядом с собой для поддержки. Фотографии знаменитостей поплыли вокруг меня: Адам Ант (http://ru.wikipedia.org/wiki/%C0%E4%E0%EC_%C0%ED%F2 – пп), Оззи Осборн, Шинейд О'Коннор. Эдварда Каллена здесь не было. Она убрала все напоминания о нем десять лет назад. Она старалась хранить его в секрете. Я не могла не чувствовать себя преданной.

Элис толкнула меня в кресло и уселась напротив.

- Я знала, что они встречаются, Белла. Но это дело... на прошлой неделе стало полным сюрпризом.

- Какое дело? Ты свадьбу имеешь ввиду? То дело... где Эдвард женился? На Кейт гребаной Денали?

- Свадьба была... неожиданной, - угрюмо согласилась Элис.

- Но он встречался с ней! Исключительно с ней. Я не знала. Понятия не имела. Я просто самозабвенно бродила по Сан-Франциско и...

- Белла, Белла! - сказала Элис и взяла меня за руку, пытаясь смотреть в глаза. Я оттолкнула ее. Я ненавидела ее, но в тоже время хотела все знать. Поэтому сидела тихо, с силой тянула глупую подушку с принтом зебры, которая лежала на глупом, красном, вельветовом кресле.

- Ты сказала ему не контактировать с тобой, Белла. Я знаю, что ты мягко сказать недовольна тем, что я и Эдвард до сих пор встречаемся время от времени. Ты обручена. Упоминать про свидания Эдварда – плохой вкус, это более вероятно рассердит тебя, чем что-либо другое.

- Но Кейт Денали? - спросила я. У меня было три дня. Я не была глупой. Я была в состоянии сложить два и два, даже когда расстроена. - Элис, он всегда был... - Мой голос дрогнул. Я не смогла договорить вопрос. Я не была уверена, что хочу знать.

- Знаешь, они вращались в одних кругах в начале восьмидесятых, Белла. Я уверена, что ты знаешь, что это означает.

Я покачала головой. Это не то, что я подразумевала. Эдвард трахал сотни людей, до того как мы встретились. Это не имело значения.

- После того, что случилось в 90-х, Элис... он... ездил к ней... в Англию? - я смотрела на руки. Мне удалось почти просверлить дыру в полосатой подушке.

- Я не знаю, мы с Эдвардом не разговаривали тогда, Белла.

- Не разговаривали?

- Я работаю на тебя, Белла. Я давно выбрала свою сторону.

- Я всегда думала, ты была частью его сделки.

- Прости? - голос Элис внезапно стал твердым, как сталь.

- Частью его... прощального подарка, - объяснила я.

- Я не утешительный приз ни для кого, Белла Свон! Ни тогда, ни сейчас.

- Правда? Он не просил тебя...

- Определенно нет!

- О.

- Утешительный приз, - пробормотала она, опираясь на стол, в поисках портсигара. Она предложила мне одну, и должна сказать, после прошедших трех дней, я испытывала искушение. Все же я махнула ей в знак отказа. Мне не нужен был рак легких и разбитое сердце.

- Итак, могу я спросить, почему именно сейчас? Почему, спустя столько лет? Почему Кейт Денали?

- Я думаю, ты знаешь ответ, Белла. Они начали встречаться в конце прошлой зимы, насколько я знаю. После того как он уехал из Нью-Йорка, после того, как ты подписала ему книгу. Все произошло очень тихо.

- Он всегда очень тих относительно своих свиданий, - согласилась я.

- За исключением тебя, Белла. Тебя он не скрывал.

-

Наши дни

Теперь я знаю все ответы. Эдвард не женился на Кейт Денали, потому что я была обручена. Я уверена, это потому что они встречались. Они поженились по другим причинам. Мое сердце не разбилось, когда я выяснила почему. Оно уже ушло в подполье. Насколько я могу судить, оно уже давно умерло.

Билось, но умерло.

Я ненавидела его. Я ненавидела себя за то, что отталкивала его. Я ненавидела себя за то, что так хорошо обманывала себя. Моя помолвка с Тайлером изменила так много жизней.

Я сидела на крыльце с кружкой кофе, наслаждаясь одинокой субботой. Я видела волновой эффект от моих решений, как маленькие буксиры и наступающие волны в заливе. Для некоторых из нас все закончилось хорошо. Я думаю о Тайлере, его жене и семье. Он мог никогда ее не встретить, если бы пошел дальше и женился на мне. Для других, все стало исправляться. Для неимеющей отца маленькой девочки осталось удивляться, что осталось так много неопределенности, которую ей надо преодолеть. Ее история еще не закончена. Я уверена, Эдвард попытается все исправить.

Для моей Малышки, я найду способ дать ей знать, что "долго и счастливо” порой труднодостижимо. Жизнь – не сказка, панк-рок, или что-то другое. Люди портят все, умирают, разбивают твое сердце. Да, несмотря на все, следовать за своим сердцем всегда правильно.

Такую пилюлю сложно проглотить. Именно это я сказала Джейку, когда он пришел ко мне, и наконец-то признался в своих чувствах к Сету.

- В том, чтобы следовать за своим сердцем, нет ничего неправильного, - сказала я за ужином. - Ты сделаешь его счастливым на десятилетия, Джейк.

Джейк застенчиво пожал плечами. Он все еще был красив, особенно со своей военной стрижкой "под ежик” и в своей униформе. Перед ними явно немало препятствий, но я не могла отрицать, что они всегда были влюблены. Наконец, и Джейк не отрицал этого. Мы хихикали все оставшееся время за ужином. Джейк размышлял о том, что он скажет, где они наконец поселятся.

Все не получилось, как я надеялась. Совсем не так.



10 мая 2004 – сегодня никаких слов.

Сначала я не заметила Эдварда. Сет подтолкнул меня и указал в направлении чахлых кустов у дороги.

Я не видела этого мужчину много лет, и сейчас, спустя столько дней...

- О Боже мой, - выдохнула я.

На нем был темно-серый костюм, тренч и темные очки, но даже одетый, как бизнесмен с Уолл-Стрит, не было никаких сомнений, что это Эдвард. Я имею ввиду, что он до сих не мог держать под контролем свои волосы.

- Ты сказала ему? - спросил Сет, в то время как священник бубнил.

- Нет! - прошипела я в ответ.

Люди защевелились, заныл ребенок. Пожилой человек, которого я не знала, кинул на нас с Сетом злой взгляд.

Эдвард кивнул, когда увидел, что я смотрю на него. Не знаю почему, но это взбесило меня больше всего. Этот человек думал, что мог просто кивнуть, после того, как я не видела его семь лет? Он думал, что мог вот так просто появиться на похоронах Джейка?

У него чертовски крепкие нервы.

Как только служба закончилась, я без слов оставила Сета и прошагала к Эдварду, перехватив его, прежде чем он сможет подойти к семье Джейка и друзьям.

- Какого черта? - прошипела я, дергая его к дороге.

- Я должен был убедиться, что с тобой все в порядке, - сказал он, оглядев меня, как будто он нашел некий намек на "хорошо” в моем черном платье и подходящей обуви.

- Чтобы убедиться, что я "в порядке”? Думаешь, я "в порядке”?

- Белла, я...

- Всегда возвращаешься, чтобы вмешиваться в мои дела, тебе это больше нравится! Не порть мою жизнь, Эдвард Каллен! Тебе здесь не место!

Несколько людей оглянулись посмотреть на нас. Я неосознанно повысила голос. Я взяла Эдварда за локоть и потащила подальше от толпы.

- Я не видел тебя в течение... - начал он.

- Именно! Тебя здесь не было. Ты уехал. Ты женился. И... и... тебе не надо было возвращаться, чтобы ломать меня снова, и снова, и снова! Мир не твоя солнечная игровая площадка, Эдвард. Кто-то умер. И это не из-за тебя.

- Тебе больно, ты скорбишь... Я просто хотел.

- Ты не можешь получить все, что хочешь, но ты был прав. Желание ничего не меняет. Некоторые вещи не вернуть.

Мои глаза наполнились слезами, когда я подумала о Сете и Джейке – о том, чего у них никогда не будет. Черт, я признаю, что плакала о том, чего у нас с Эдвардом тоже никогда не будет.

- Белла, не надо...

- Никаких, "Белла”! Я лгала, но Господи Боже мой... ты возвел ложь на совершенно иной уровень. Убирайся отсюда.

Я указала на дорогу. Я удивлялась, как он добрался до кладбища на окраине восточной части Лонг-Айленда. Я надеялась, что он сможет быстро уехать.

- Я никогда не лгал, - тихо сказал он.

- Достаточно. Возвращайся в Англию. Не оставляй Кейт из-за меня. Я уверена, ей не нравится играть роль второй скрипки из-за твоего желания вмешаться в мою жизнь.

- Я оставил Кейт.

- Я вижу это, - отрезала я.

- Я расстался с ней, навсегда, Белла. Кейт и я были вместе по неверным причинам.

Мое сердце екнуло, но я проигнорировала это. Это не имело значения. От мысли, что он ушел из семьи, мне стало еще хуже.

Конечно, это презрение не повлияло на мою любовь к Эдварду... Мою глупую, слепую, дурацкую любовь. Я чувствовала отвращение к нам обоим.

- Ну, теперь ты поймешь, что такое быть одному, - зарычала я.

- Был только один раз в моей жизни, когда я не был один, Белла.

- Элизабет знает, что ты чувствуешь?

Глаза Эдварда расширились в шоке. Он оглянулся через плечо, как будто может увидеть ее в тени сосновых деревьев. - Не впутывай ее в это.

- Убирайся отсюда, Эдвард. Пересть напоминать мне о том, чего у меня никогда не будет. Иди и живи своей одинокой, никудышной жизнью и оставь меня в покое.

-

Никому не следует говорить любви всей своей жизни "убирайся” больше одного раза. Никому не причиняли такой боли, как мне, любовь всей моей жизни.

Почему мы не остались вместе навсегда?

Ответ смотрел на меня в виде чистого листа бумаги в записной книжке.

Ответ на этот вопрос так и не был написан. Я просто не могла.

Записи в моем дневнике заканчиваются в марте, и я снова начала писать спустя много месяцев. В этой первой записи мой почерк был неровным и неуверенным. Она была датирована 1 июля 1990 года. Я помню, что писала в первый раз в кофейне в Сан-Франциско.

Я пыталась стереть грифель карандаша с бумаги начисто. Я пыталась забыть. Я никогда не упоминала о том, что произошло. Мне не удалось, я помню. За это я благодарна.

Я.

Прежде чем я смогла понять, как объяснить вещи моей дочери, я должна столкнуться с ними сама.

Сейчас я была не в состоянии писать в течение нескольких дней. Наконец я поняла почему. Я держала внутри что-то, чему следовало вылиться на бумагу.

Была только одна вещь, которой не было в коробке на моем ночном столике. Там не было одной или двух записей в дневнике.

Я посмотрела на стол и включила ноутбук, налила бокал вина, нашла коробку миндального печенья в шкафчике. Я села писать. У меня есть двадцать четыре часа.