Глава 11: лето, когда ты не появился. Часть 1
Лето, когда ты не появился.
1993
Неспящие в Сиэтле (1) с Тотом Хэнсксом и Мэг Райан в главных ролях выходит на большие экраны.
Перл Джем выпускает свой второй альбом «Vs.» И в первую же неделю этот альбом попадает в первую десятку Биллборда.
Средняя стоимость билета в кинотеатрах США составляет $4.14.
Неспящие в Сиэтле (1) с Тотом Хэнсксом и Мэг Райан в главных ролях выходит на большие экраны.
Перл Джем выпускает свой второй альбом «Vs.» И в первую же неделю этот альбом попадает в первую десятку Биллборда.
Средняя стоимость билета в кинотеатрах США составляет $4.14.
***
– Он, по-прежнему, выдаёт, что я потеряла почти тысячу долларов, – жалуюсь я в трубку.
Я постоянно жму на кнопку «Ввод», но эта глупая машина лишь издаёт противный звук.
– Белла, прекратили жать на кнопку. Ты читала те инструкции, что я тебе оставил?
Мы разговариваем с Эмметом, и я отвожу трубку телефона подальше от уха и встряхиваю её, представляя, что это шея моего глупого братца. Конечно, я читала его проклятые инструкции! Неужели, он считает, что я такая тупая?
– Да, – говорю я, стараясь сохранить спокойствие. – Я сделала всё так, как ты мне сказал, но, по-прежнему, не могу свести баланс.
– Ну, тогда не знаю, что тебе сказать. Скорей всего, тебе снова придётся проверить каждый депозит, – говорит он.
Мне хочется биться своей тупой башкой о стенку. А потом ударить тупую башку Эммета о ту же стенку за то, что он оставил меня заниматься всем этим дерьмом.
– Спасибо, что ничем не помог, гадёныш, – бормочу я.
Эммет только смеётся. Он относится спокойно к моим отчаянным на грани фола, обращениям.
– Я скучаю по тебе, сестрёнка, – говорит он.
Я зажмуриваюсь, стараясь не заплакать.
– Я тоже скучаю по тебе. Ты приедешь домой на лето?
Эммет вздыхает:
– Не думаю, что это хорошая идея. Мне кажется, что нужно дать папе некоторое время.
***
Да уж, это точно. После того, как прошлым летом мы вернулись домой из Лас-Вегаса, Эммет тут же уволился с работы. Сказал отцу, что женился в Лас-Вегасе, и что в августе он переезжает жить в Вашингтон, ну, вообщем, полетело всякое дерьмо. Боже, это было ужасно.
Из Лас-Вегаса Эммет и Роуз возвращались в машине Эммета, а я, Элис и Джаспер – вместе с Эдвардом, в Вольво. Эдвард припарковал свою машину возле автомобиля своего отца и проводил меня домой, и в этот момент мы увидели, как мой брат вылетает через проволочную сетку на двери. Я имею в виду, что он, именно, буквально, прорывает эту сетку и кубарем скатывается с крыльца. Затем появляется мой отец, его лицо красное от гнева, и он кричит.
Я бросаю рюкзак, и бегу к ним, крича, чтобы они остановились. На самом деле, я не знаю, что делать. Вряд ли, я бы смогла вразумить кого-то из них. К счастью, Эдвард был быстрее. Он побежал вперед, и я наблюдала за всем как будто в замедленной съемке. Эммет поднимается и толкает отца плечом в грудь, отбрасывая его к стене. Они дерутся и кричат оскорбления в адрес друг друга, Роуз стоит на крыльце и тоже кричит на них. Они спотыкаются и падают на дорожку, и тут Эдвард хватает моего брата, и тогда отец, наконец-то, отступает.
– Правильно, – кричит папа. – Отказывайся от семьи, также, как и твоя мать!
И в этот момент я начинаю задыхаться.
Роуз бросается к Эммету, я плачу, и Эдвард крепко держит меня. Это была самая большая стычка между ними, которую я когда-либо видела. Эммет собирает все свои вещи, и прежде, чем он уходит, я умоляю его остаться.
– Пожалуйста, не оставляй меня, – говорю я.
И он плачет.
Мой брат, чёрт побери, плачет. И в этот момент я понимаю, что для него это тоже очень трудно, поэтому я отпускаю его. Я отпускаю его к его любимой Роуз.
В ту же ночь они уезжают в Сиэтл. Я очень зла, мне больно, я ужасно завидую и так разочарована, что едва в состоянии всё это вынести. Папа проводит ночь в своём кабинете, а Эдвард – в моей спальне. Я опустошена. Теперь вся ответственность ложится на меня. Эммет должен был помочь отцу в освоении компьютера, он знает всё о финансах и инвестировании, знает, как сделать клиентов счастливыми. Эммет должен был взять на себя управление пристанью, когда папа уйдёт на пенсию. А теперь вся ответственность ложится на меня.
Когда я пытаюсь всё это объяснить Эдварду, он не может понять меня.
– Если Эммет с Роуз смогли сделать такое, не смотря на расстояние, то и мы сможем, – говорит он.
Я качаю головой.
– В течение следующих четырёх лет? И что тогда с твоей резидентурой? (2) Что ты собираешься с ней делать? Перенести её сюда? Я никогда не смогу уехать отсюда. Я застряла.
– Нам не обязательно прямо сейчас давать ответы на все вопросы. Я думал, что мы собираемся начать всё это медленно, – говорит он.
Я чувствую себя полной дурой. Практически, я только что призналась ему, что хочу быть с ним навсегда, а всё, чего хочет он, – это время от времени говорить по телефону.
Оставшуюся часть лета мы проводим вместе, постепенно развивая наши отношения. Мы плаваем на лодке, целуемся и ласкаем друг друга; но мы никогда не заходим дальше интимных ласк, нет ничего такого, что напоминало бы наш почти-секс в Лас-Вегасе.
Мы смотрим, как «Dream Team» выигрывает золотую медаль, и мне очень нравится смотреть, как папа и Эдвард вместе следят за баскетбольным матчем. Они ругают рефери, а иногда остаются довольны его работой, пьют вместе пиво, и всё выглядит так, будто Эдвард – член нашей семьи. Это отвлекает меня от мысли, что моего брата нет. Думаю, что точно также это действует и на моего отца.
Перед отъездом Эдвард дает мне номер телефона, который посылает сигнал на его пейджер. Всё, что мне нужно будет сделать – это позвонить, и тогда мой номер высветится у него на пейджере. Мне останется только подождать, когда он мне перезвонит. Это хорошо, потому что я не смогу звонить Эдварду из дома, если не хочу, чтобы папа слышал весь наш разговор. Я могу звонить ему только из офиса, и только в определённое время. Это напоминает мне какие-то танцы. Кроме того, Эдвард говорит, что большая часть междугородних звонков будет с его стороны. И это заставляет меня чувствовать себя полной попрошайкой. Не знаю. Я не знаю, как всё это будет работать.
Но я готова попробовать.
На мой день рождения Эдвард дарит мне CD-диск: плоская квадратная коробочка, на красной обложке – руки, тянущиеся вверх, и с крупной надписью «Pearl Jam» на переднем плане. (3) Я в замешательстве. У меня ведь даже нет CD-плеера. Но Эдвард настаивает, что я буду слушать диск. Я думала, что он сошёл с ума, пока я не заметила, что он заменил мой магнитофон совершенно новым проигрывателем компакт-дисков.
– Я не приму такой подарок.
Я складываю руки на груди, а он берёт подаренный мне диск, вставляет его в центр, включает нужную песню, и комнату заполняет хриплый, эмоциональный баритон под звуки медленной, убаюкивающей мелодии.
– Ты должна, это – подарок. Ты не можешь отказаться от подарка, – возражает Эдвард.
Он падает на мою кровать и тянет меня, чтобы я легла рядом, но я сопротивляюсь.
– Это – дорогой подарок. Я не могу принять его.
– Почему нет? Раньше у тебя никогда не было проблем с подарком, полученным, от меня. Он вновь пытается затащить меня в постель, но я отталкиваю его.
– Потому что, я ничего не могу дать тебе взамен.
– Ну, ладно, хорошо, в таком случае я даю тебе этот центр на время, чтобы ты могла послушать мою любимую песню, – улыбается он.
И теперь я позволяю ему положить меня на кровать. Мне так легко и спокойно рядом с ним, он проводит рукой по моей шее, играет с локонами волос, губы в миллиметре от моих, и он тихонько напевает.
Когда-нибудь, я знаю, у тебя прекрасной будет жизнь...
Я знаю…Что будешь ты звездой на небесах кого-нибудь другого
Но, почему, почему, почему, ты не можешь быть со мной?
(п/п: слова из песни Pearl Jam « Black» (4) )
Всю ночь Эдвард проводит в моей постели, утром он целует меня на прощание, а потом уходит.
И я остаюсь одна.
Следующие месяцы пролетают, и я просто дрейфую от одного дня к другому, пытаясь просуществовать до лета, когда я снова смогу жить. Пару раз я навещаю маму: наши встречи сократились до одного раза в два месяца. Я скучаю по ней, но я уже почти не узнаю её. Она стала совсем другой для меня, у неё теперь новая жизнь, и вся её жизнь вращается вокруг Фила.
Я сбрасываю сообщение на пейджер Эдварда, когда Bulls снова выигрывают чемпионат, и он перезванивает мне, и мы обсуждаем игру. За всё время мы говорили всего пару раз. Трудно вести какой-нибудь нормальный разговор; он постоянно занят в школе, а у меня редко выпадает возможность, чтобы поговорить с ним свободно, без подслушивающего отца, который ловит, буквально, каждое слово. Мы не часто общаемся, но это – то, какими всегда были наши отношения. Раньше мы никогда не говорили по телефону. Никогда не писали писем. Я просто хотела быть уверенной, что в этом году всё будет так же, как и в другие. Я нахожусь в постоянном беспокойстве и страхе. Но не нужно спешить с выводами. Просто нужно дождаться, пока он не приедет сюда.
***
– Как там Джейкоб? Как он работает?
Одним этим вопросом Эммет тут же выводит меня из помутившегося сознания, заставляет меня вспомнить о событии, которое ещё хуже, чем отъезд Эдварда.
После того, как Эммет уехал, на меня была возложена вся его работа в офисе. И папа понял, что нам нужна помощь, и, угадайте, кого он нанял? Конечно же, Джейкоба, эту занозу в моей заднице, Блека. На самом деле, я не понимаю, почему Джейкоб хочет работать у нас. Я не настолько тщеславна, чтобы думать, будто он делает это из-за меня, но, на самом деле, это никакой не секрет
– Джейкоб устроился к нам на работу именно из-за меня. Какая-то часть меня думает, что папа, в первую очередь, руководствовался этой мыслью, когда нанимал его на пристань. Мне кажется, что папа хочет, чтобы я встречалась с Джейком.
Я лучше тысячу раз порежусь краем пропитанной спиртом бумаги, чем начну встречаться с Джейкобом Блеком.(5)
– Ох, просто замечательно, – бормочу я.
И это – правда: Джейкоб, действительно, прекрасно справляется со своей работой. Он – трудоголик, и довольно хорошо разбирается в лодках, знает реку лучше меня, но это – то, что я никогда не скажу ему. К тому же, он чертовски настойчив. Я даже не думаю, что он на самом деле влюблён в меня, скорее просто была задета его гордость, когда я отвергла его. На самом деле я не очень хорошо разбираюсь в этом, но этот парень просто не прекращает своих попыток.
– Как там Роуз? – спрашиваю я, переводя взгляд на монитор.
– С ней всё отлично, немного нервничает, но она хорошо справляется. Она любит свою работу, и очень счастлива быть среди правых на политической арене. Она очень довольна тем, как прошла кампания.
На прошлых выборах Роуз выпал шанс поработать в предвыборном штабе Клинтона.
– О, так она сейчас что, демократ? – шучу я.
– Она идет этим путем, – смеется Эммет. – Ты должна увидеть нашу квартиру. У нас тут словно «Капитан «Америка» (6) разбил свой лагерь.
– Вы сможете приехать на «День Благодарения»? – спрашиваю я брата.
Наступает длительное молчание.
– Да, сестренка, может быть, – говорит он.
Я скрежещу зубами и зажмуриваюсь, сдерживая слёзы и возглас, который, точно знаю, только заставит его чувствовать себя хуже.
– Хорошо, я могу подождать. Со мной всё будет хорошо, – говорю я.
Эммет вздыхает.
– Проверь запятые после цифр, – вдруг говорит он. – Иногда я ошибался и это приводило к полному хаосу в отчётах.
Как только я закончила разговор с Эмметом, Джейкоб вваливается в дверь офиса: потный, от него воняет за километр, и передаёт мне счёт-фактуру. У нас было несколько дополнительных заказов на лодки, и Джейкоб следил за этим.
– Эй, мне нужно, чтобы ты выписала чек на эту сумму, – говорит он, и я смотрю на листок бумаги.
– Скажи им, что мы отправим его позже. Я не заплачу, пока папа не проверит их работу. Что, если они плохо сделали свою работу?
Я всматриваюсь в монитор, пытаясь отыскать эту проклятую запятую.
– Я уже сказал им, что ты выпишешь чек. Давай Белла, я, практически, заставил этих ребят выйти и сделать всю эту работу за мизерную зарплату. Ты же не хочешь, чтобы в следующий раз, когда нам понадобятся их услуги, они разозлились и отказали?
Он вытирает пот, со своей почти лысой выпуклой головы. Он побрился на прошлой неделе, когда я сказала ему, что мне нравятся длинные волосы. Я клянусь, что он сделал это только для того, чтобы показать, какой он гад.
– Джейкоб, самое главное для моего отца – это качественная работа, и сейчас я занята, – говорю я сквозь зубы, прокручивая страницы.
Тупая запятая, где ты?
Джейкоб склоняется над моей спиной, кладя руку на спинку стула, своей грудью прислоняясь к моему плечу, и смотрит в монитор.
Я презрительно улыбаюсь, оборачиваюсь, и впиваюсь в него взглядом.
– Смотри, не нарушай зону моего личного пространства, разве у тебя больше нет других дел?
– Ты пропустила запятую.
Он шепчет мне на ухо и тычет грязным пальцем в экран, и я вспыхиваю. Звонит телефон, и, прежде, чем я успеваю ответить, Джейкоб тянет руку через стол, и хватает трубку.
– База отдыха Бухты Уиллоу и Пристань, – говорит он.
У меня угрюмый вид, но я рада, что наконец-то смогу исправить проблему с запятой. Нажимаю на кнопку. Всё сошлось. Ура! Я вздыхаю с облегчением, и Джейкоб без слов передает мне трубку.
– Привет? – говорю я в телефон.
– Белла?
В трубке раздается приглушённый и далекий голос Эдварда, но всё равно такой знакомый.
– Привет, – говорю я.
– Забери это, Джейк.
Я подаю ему листок, который он принёс, и пару скрепок.
– Что? – спрашивает Эдвард.
Я пытаюсь прогнать Джейкоба из комнаты. Но, конечно же, он не хочет уходить.
– Ничего. Просто Джейкоб строит из себя несмышлёныша, – бормочу я, а он трясёт счётом перед моим лицом.
– Ох, – наступает длинное неловкое молчание. – Я позвонил не вовремя?
И именно в этот момент папа заходит в офис, и я замолкаю. Джейкоб пожимает руку отцу и передаёт ему счет, чтобы тот посмотрел.
– Эм, ну да, не совсем. Офис забит, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я поворачиваю в кресле так, чтобы оказаться лицом к стене, и отвечаю очень тихо.
– О’кей, – до меня доносится тихий вздох Эдварда.
– Что-то произошло? – спрашиваю я, внимательно вслушиваясь.
– Ничего, я позвоню тебе позже.
Молчание. И я чувствую себя ужасно.
Папа снимает шляпу, и кладёт счет на стол.
– Мы должны его оплатить, – говорит он.
Я слышу, как фыркает Джейкоб рядом с ним. А мне хочется врезать им обоим.
– Ты не думаешь, что сначала нужно, по крайней мере, проверить их работу? – утверждаю я.
Усы папы начинают дёргаться.
– Я доверяю мнению Джейкоба, – отвечает он и достаёт сигареты из заднего кармана.
Он предлагает одну Джейку, закуривает сам и по комнате плывёт дым от сигарет.
У меня занимает примерно двадцать минут, чтобы выяснить, как напечатать чек, звук принтера действует мне на нервы. Сунув чек в лапы Джека, я пулей вылетаю из офиса.
– Я на перерыв, – кричу я через плечо отцу, когда он садится за свой стол.
Солнце высоко в небе, и глаза немного слезятся на ярком свете после проведенного дня в тускло освещённом офисе. В магазине никого нет. Достав из холодильника Big Otis, я иду на склад, где и нахожу Леа, пищащую что-то на коробках с товаром.
– Эти люди едят столько чили, – говорит она.
Я слизываю шоколад с пальцев, наслаждаясь сладким вкусом.
– Как дела в большом доме?
– Убого. Я скучаю по магазину и весь день провожу за компьютером, – отвечаю я.
Леа дарит мне скупую извиняющую улыбку.
– Ты уже научилась на нём работать.
– Надеюсь, что мне не придётся заносить в него сведения обо всём, что делается на пристани.
– Да уж, пожалуйста, не занимайся этим, иначе я вообще останусь без работы. Как у тебя дела с фотографическим классом? – спрашивает меня Леа, направляя свой карандаш на меня.
– Мне пришлось бросить его. Я пропустила много занятий и хочу получить полный возврат денег, затраченных на обучение. Может быть, в следующем году я вернусь.
Я беру в руки фотографию, сделанную в прошлом семестре в колледже в Боулдер-Сити. Но в этом семестре, у меня было много дел. Я пропустила первые два занятия, и очень поздно сдала первую лабораторную. Мне не хотелось быть худшей в классе, поэтому я забросила занятия, но не раньше, чем использовала лабораторную, чтобы распечатать десяток фотографий, сделанных в Лас-Вегасе.
Я комкаю пластиковый стаканчик от мороженого, сую его себе в карман, продолжая наблюдать, как Леа проводит инвентаризацию.
– Эм, а почему ты бросила колледж?
Она переводит взгляд на меня, выражение её лица мрачнеет, она проводит рукой по темным коротким волосам, убирая их со лба.
– Мне нужны деньги, – говорит она, пожимая плечами.
– Когда Сет пошёл в армию, я посчитала, что будет слишком эгоистично с моей стороны тратить деньги на колледж, когда мама считает каждую копейку, чтобы оплатить арендную плату. А так как мой отец – неудачник, живущий на социальное пособие и не желающий чем-либо заниматься, то она нуждается в моей помощи – у меня не было другого выбора, как встать за прилавок.
Боже, как я ненавижу эти деньги. Меня бесит, что вся мою жизнь продиктована этой бумажкой. Несколько древних мужчин решили, что это тупая бумажка что-то стоит. Это так отвратительно, то как она влияет на общество, как она диктует правила. Мне кажется, что всё в этом мире поставлено в погоне за этим всемогущим долларом, тупым, гадким зелёным листком бумаги.
– Итак, ты сегодня разговаривала со своим красавчиком? – неожиданно спрашивает Леа, поймав меня в врасплох.
– Ну да, можно сказать. Правда, всего секунду. Мы просто делаем вид, что вместе, и это странно. Нам не о чем разговаривать. Я хочу сказать, что я серьёзно сомневаюсь, что он с радостью будет слушать о новых досках для пристани, или о том, сколько банок чили нам пришлось заказать в этом месяце. И в последнее время он какой-то отстранённый, когда мы разговариваем. Так трудно поддерживать отношения на расстоянии. Всё равно, что между нами огромная пропасть.
– Ну, через он неделю он будет здесь, и твоя жизнь снова станет насыщенной, – с сарказмом проговаривает она
– Ты не думаешь, что у нас получится, так ведь? – я впиваюсь в неё взглядом.
– Я не пытаюсь делать вид, что я спец по отношениям. Уже много лет я ни с кем не встречаюсь. Но, мне кажется, что ты только терзаешь своё сердце. С другой стороны, я – злобная сучка, и не верю никому у кого есть член.
От слов Леа у меня разрывается сердце. Она настолько измучена, но при этом делает вид, что она совершенно не страдает от одиночества – но я знаю её лучше. Я вижу это по её лицу: когда Джейкоб без умолку болтает о своей племяннице Клер, начиная с тех пор, как она пошла в детский сад, или когда кто-нибудь заходит в магазин, и говорит, что Сэм Блек послал его сюда за продуктами. Она выстраивает вокруг себя кирпичную стену, пытаясь удержать там потерянную любовь, и нет никакой возможности, что она будет говорить об этом.
– Белла, просто, будь осторожнее. Не позволяй ему завладеть всем твоим сердцем. Оставь немножко себе, – говорит Леа.
Её серые глаза полны гордости, и я вздыхаю. Слишком поздно, о, мой мудрый измученный друг. Слишком, чёрт побери, поздно.
Всю следующую неделю я стараюсь сделать как можно больше работы, настолько больше, чтобы, когда Эдвард приедет, у меня было несколько свободных часов, которые я смогу провести только с ним. Мне необходима уверенность. Неловкость наших телефонных разговоров заставляет меня нервничать. Может быть, это связь присутствует только, когда он тут, со мной, на реке? Может быть, мы подходим друг другу только для отношений на сезон? Я не знаю ответов на эти вопросы, и каждый день до его приезда тревогой отзывается в моём сердце. Как же было легко, когда я не знала, чего ожидать от наступающего лета! Гораздо легче, чем сейчас! Тогда я могла выбросить его из головы, а летом начать всё сначала, как будто наши отношения были заморожены, а затем, когда мы снова встречались, лёд таял.
Поэтому, когда огромный чёрный «Мерседес» Калленов паркуется возле их домика, я с нетерпением ожидаю увидеть «Вольво» Эдварда.
Но его нет.
Я надеюсь, что найду его на качелях.
Но его нет и там.
Я начинаю думать, что увижу его, идущего к магазину, или он постучит в моё окно, или он будет там, где мы обычно кормим рыб.
Но его нет нигде.
Доктор и миссис Каллен заходят в офис, чтобы зарегистрироваться. Они очень милы, обнимают меня, говорят, что я очень хорошо выгляжу и уходят. Мне не хватает воздуха, ещё чуть-чуть, и я задохнусь, и в этот момент в офис вваливается Джейкоб, чтобы узнать будет ли для него сегодня зарплата. И мне хочется блевать.
– Каллены приехали, – с циничной усмешкой проговаривает он.
– Знаю.
Но ЕГО нет.
Мне нужно уйти отсюда, подальше от Джейкоба и чёрного мерседеса. Мне нужно вернуться домой, в уют и покой моей комнаты, вернутся туда, где я могу поплакать. Я пулей вылетаю за дверь и натыкаюсь на маленькую темноволосую привлекательную девушку. Она крепко хватает меня за плечи, она выглядит довольно усталой, и я начинаю беспокоиться.
– Элис? – я, практически, сгребаю её в объятия.
В одном этом слове так много вопросов. Где он? Почему не приехал? Это из-за меня? С ним всё хорошо? Мне так хочется, чтобы она ответила мне, что он приедет чуть позже, что я слишком эмоционально реагирую, что в этом году всё будет также, как и в прошлом. Но, я уже вижу, что она скажет.
– Он не приедет, – говорит она, её глаза полны жалости.
Бедная, несчастная, жалкая Белла.
– Почему, нет? – сквозь слёзы спрашиваю я.
Какое у него оправдание? Что может быть более важным, чем наше лето, важнее, чтобы провести его со мной? И тогда я понимаю, что всё это значит. Возможно, только для меня наше лето имеет значение. Возможно, я единственная из нас, кто ждёт, когда оно наступит, и он приедет сюда. Возможно, только я, по-прежнему, верю в фантазию.
– Он не сказал. Он полностью погряз в учебе и, практически, избегал нас. Ты знаешь, мы с Джаспером переехали. Мы обзавелись собственной квартирой, и с тех пор он стал каким-то замкнутым. Сказал, что у него есть несколько вещей, над которыми ему нужно подумать, и для этого ему нужно некоторое время побыть одному. Мы даже не разговаривали с ним в день его рождения. А ты?
Глаза Элис были похожи на два огромных синих кристалла.
Его день рождения. О, Боже мой! На прошлой неделе, когда он позвонил мне. О, нет, нет, нет! Он позвонил мне в день своего рождения, а я забыла про это. Дважды дерьмово!
– Ох, Элис, я так облажалась, – выдыхаю я. – Он звонил мне на прошлой неделе, а я не могла говорить. Я даже не вспомнила, что это был день его рождения. Но это совсем не похоже на нас, мы не звоним друг другу на день рождения, и прочие праздники.
– Нет, это что-то другое, – бормочет она. – Он не такой мудак.
– Что-то ещё? – спрашиваю я, навостряя уши, так как мне надо знать.
Даже если это убьёт меня, но я должна знать.
– Я не знаю, – говорит она. – Я не думаю так, но я... Я просто не знаю.
– Всё хорошо. Всё меняется. И люди тоже.
Я ждала, что это когда-нибудь произойдёт. Эдвард всегда уезжал, и я всегда знала, что однажды наступит тот момент, когда он не вернётся.
– А он… он прислал мне подарок?
– Нет, – шепчет она.
И в этот момент, я точно осознаю, почему Эдвард не приехал. Эдвард не хочет меня. Отношения на таком большом расстоянии слишком тяжелы для него. Он был неправ, но при этом слишком труслив, чтобы сказать мне об этом лично.
– Я знала это. Знала, что такие отношения не могут развиваться. Я пошла наперекор своим суждениям, и позволила…
Я заставляю себя замолчать, чтобы не произнести это вслух. Если, я скажу то, о чём, на самом деле, думаю, то уже, наверное, никогда не смогу дышать. Всё вокруг меня кружится, вертится, и мне нужно сесть. Я кладу руку на грудь. Десять лет. Это было бы нашим десятым летом на пристани.
– Я надеру ему задницу за то дерьмо, что он натворил.
Элис становится на колени и крепко обнимает меня. Все моё тело дрожит, желудок сжимается, и я чувствую себя подобно Голди Хоун в фильме «Смерть ей к лицу» (6) – выстрел из проклятого пистолета прямо в сердце.
***
– Белла?
Я слышу я приглушённый голос за дверью моей спальни. Аррр… ну, почему они просто не могут оставить меня в покое?
– Белла, да выключи ты уже этих Smashing Pumpkins (7) и открой дверь.
Это Элис. И Джаспер, скорей всего. Я избегаю их втечение всего лета. Во время работы запираюсь в офисе, а потом сразу же иду домой. Я не хожу к реке, не ем мороженое, и не еду четвертого числа в Лафлин. Я стала словно каменная статуя, и ни в коем случае не позволяю себе думать о нём. Все его фотографии, вместе с подарками и его музыкой, я спрятала куда подальше, подальше от своих глаз. Я достала свой старый проигрыватель, а его новенький безмозглый музыкальный центр запихала поглубже в шкаф. И стала притворяться, что он никогда не существовал, что последние десять лет моей жизни были такими же, как этот год. Только так, только таким способом я ещё как-то могу существовать.
Я в полном смятении. Не знаю, что чувствую. Мне так хочется сердиться на него за то, что он дал зелёный свет этому роману, позволил перейти границу дружбы. Друзья НЕ подставляют друг друга. Друзья НЕ игнорируют друг друга. Друзья НЕ хранят тайны друг от друга. Я не могу поверить, что это произошло. Я сделала именно то, что поклялась себе не делать, а после согласилась. И, что самое ужасное, я до сих пор жду. Всё ещё, как последняя идиотка, надеюсь, что всему этому есть какое-то разумное объяснение, что он приедет, что он позвонит. И каждый следующий день, когда ничего не происходит, я чувствую себя такой идиоткой.
В моей голове всё перемешалось, мысли противоречат друг другу. Я не тупая. И понимаю, что всё это – не его вина, что я также в этом виновата. Элис сказала, что есть что-то ещё, что-то, что он не может сказать мне, что-то, что он никому не может сказать, и это пугает меня. И только это останавливает меня от того, чтобы полностью возненавидеть его. Быть может, он болен, и я ничего не могу с этим поделать.
Самое плохое во всём этом, что я потеряла друга. Нет, не просто друга – лучшего друга. Лучшего друга, которого я только знала. И это – самое обидное. Больше у меня его нет; того человека, с которым мне было хорошо и уютно, человека, который знает меня лучше всех, человека, которому я могла открыть душу, рассказать обо всём что происходит внутри и вокруг меня. Этого человека больше нет. Он ушёл.
Я должна выбраться из этой комнаты, из этого дома, из этой жизни.
О, Боже, как я скучаю по нему.
Я не могу всю жизнь проваляться на диване, оплакивая свою ужасную судьбу. Не знаю, увижу ли я его следующим летом. Не знаю, увижу ли я когда-нибудь его снова. Знаю только, что мне очень не нравится то, что я сейчас чувствую. Как мне хочется, чтобы меня окатила приливная волна, снова и снова обрушивалась на меня, ворочала мое тело, пока я не окажусь с синяками на теле и переломанными костями. Мне необходимо вылезти из этой кожи.
Мне хочется спрыгнуть с утеса и сделать себе татуировку.
Мне хочется напиться вдрызг и переспать с незнакомцем.
Мне хочется оседлать квадрацикл во время сильно шторма, так, чтобы не было видно дороги и, возможно, сломать себе какую-нибудь конечность или сильно покалечится, или что-то, столь же ужасное.
Мне хочется сделать что-то. Всё, что угодно. Всё, что я знаю о себе на данный момент, это то, что если я опять подумаю об Эдварде, я умру. Не буквально конечно, но вот мою душу, несомненно, ждет долгая и мучительная смерть. Мне нужно как-то отвлечься. Мне это остро необходимо.
Я скатываюсь с кровати, распахиваю дверь и сразу же натыкаюсь на Элис, Джаспера, и даже Леа смотрит на меня так, будто я сейчас взорвусь, ну или что-то в этом роде, все они такие нерешительные и скромные. Я закатываю глаза. Да, мне плохо. Да, я чувствую, будто мои внутренности кто-то ест ложкой, подобно мороженому из коробки, но это меня больше не волнует. Со мной всё будет хорошо. Со мной всё будет отлично. Я выкину мысли об Эдварде из своей головы.
Поскольку, очевидно, что он уже давно выкинул меня из своей головы.
Не говоря ни слова, я, прохожу мимо них, хватаю свои ключи с тумбочки, и цепляю Элис за руку, и тяну её за собой из входной двери.
– Куда мы идём? – спрашивает Элис, когда мы проходим мимо пристани.
Жаркие манящие лучи солнца опаляют мою кожу и мурашки разбегаются по моим рукам и шее.
– Джаспер, ты когда-нибудь прыгал с утёса? – спрашиваю я его.
Он хихикает:
– Да, один раз, я и Эдв…
Элис толкает его локтем в бок, и я сглатываю комок в горле.
Честно, на самом деле, я хочу сделать вид, что его имя, произнесённое вслух, не имеет на меня никакого воздействия, но это всё – ложь. Это разрывает меня, как будто старую газету рвут на маленькие кусочки, чтобы добавить в костёр.
Это, ведь, не будет длиться вечно. Так, ведь?
– Да, идите вы к чёрту, он может произнести его имя, – выплевываю я.
Элис выглядит пристыженной, и мне становится жутко стыдно. Вздохнув поглубже, я стараюсь встать на их место.
– Прости меня. Ты права, всё это очень тяжело, и я в депрессии. Но я не могу выносить все эти взгляды и поведение под названием «Бедняжка Белла». От этого мне хочется крушить все вокруг.
– Договорились, больше никаких намеков, аля «Бедняжка Белла» – говорит Элис.
– А вот я ни разу не подумала о том, что Белла – бедняжка, – с ехидной улыбкой выдаёт свое замечание Леа.
И она заставляет меня улыбнуться, впервые за эту неделю.
– Подожди. А кто в магазине? – спрашиваю я.
И Леа снова улыбается:
– Джейкоб. Я также сказала ему, что он должен убраться ещё и в туалете.
– Вот, это, наверное, – лучшее, что я слышала в течение всего этого года.
Мы проходим мимо качелей, и я закрываю глаза, заставляя себя не обращать внимания на двух маленьких смеющихся детей, которые качаются на качелях, будто взлетая в воздух. Вот дерьмо, мне нужно выпить.
Я веду всех в магазин: там Джейкоб и младший брата Леа, Сет. Сет только что вернулся из девятимесячной поездки по Ближнему Востоку, и больше не выглядит, как ботаник, которому я отказала несколько лет назад. Он высокий, его плечи чётко выделяются под футболкой, а кожа приобрела коричнево-медовый оттенок. У него короткие волосы, точно такие же, как у Джейкоба, квадратный волевой подбородок, и тёмные, насыщенного цвета глаза, а его тонкие губы при виде меня изгибаются в приветливой улыбке, открывая белоснежные зубы.
– О, Боже мой! Неужели это – та самая малышка Свон, – произносит он хриплым голосом.
Я хмурюсь в ответ. У меня нет никакого настроения для пустых разговоров.
– Привет Сет. Ну, как дела в армии? Как тебе Саудовская Аравия? – спрашиваю я, и вытаскиваю шесть бутылок «Budweiser» (8) из холодильника.
Элис громко прочищает горло рядом со мной, но я лишь закатываю глаза и захватываю ещё и коробку с вином.
– Жарко, – говорит он.
И я улыбаюсь:
– Правда? Жарче, чем здесь?
Я хватаю с прилавка бумажный пакет и складываю туда бутылки.
– Да, но не так уж и плохо. Много песка и всяких насекомых.
Он продолжает улыбаться, и я не могу не улыбнуться в ответ.
– Эм, точно также, как и дома, – произношу я с сарказмом.
Он так громко смеётся, что его можно заподозрить в фальши. Или в том, что он нервничает.
– Познакомишь меня со своими друзьями? – спрашивает он.
– Это – Элис и Джаспер. Они из Вашингота. Штат, а не города.
– Аа, «Ходячие кошельки», – со знанием дела кивает Сет.
– Нет, они мои друзья, – огрызаюсь я.
Моя депрессия возвращается. Лицо Сета омрачается, и я чувствую себя ужасно. Он был на войне, защищал нашу страну, а я в ответ на его патриотизм заставляю его чувствовать себя плохо. Молодец, Белла.
– А ты не хочешь пойти к реке с нами? Мы хотим попрыгать с утёса.
Кулак Джейкоба с громким стуком опускается на прилавок, и это вызывает у меня улыбку. Он зол, потому что не может пойти с нами, из-за этого мне ещё больше хочется, чтобы Сет пошел с нами.
– Чёрт побери, да! Я уже сто лет не нырял с утёса.
Сет весь светится. И я даже решаю, что он довольно симпатичный.
– Нет, тебя никто не приглашал, – останавливает его Леа.
Она впивается в меня взглядом, я дарю ей такой же ответный взгляд.
– Белла только что пригласила меня, – раздражённым голосом отвечает он.
– Всё равно, ты не пойдешь с нами. Лучше иди домой и проведай маму.
Леа пытается вытолкать его за дверь, но он словно гора, которую не сдвинуть с места.
– Мамы даже нет дома, она работает. Так что, ребята, я иду с вами, – говорит Сет, отталкивая её от себя.
Я беру пакет с алкоголем и направляюсь к выходу, как вдруг Джейкоб хватает меня за запястье:
– Ты не можешь взять это. Ты не заплатила.
Закатывая глаза, я пытаюсь вырваться из его захвата, но он только сильнее сжимает пальцы вокруг моей руки.
– Я серьёзно.
– Отпусти меня, – рычу я, и моё раздражение быстро перерастает в гнев.
– Не волнуйся, – говорит Сет, и достает бумажник. – Я заплачу.
Сет бросает на стол пару купюр, и Джейкоб опускает мою руку. Сет подхватывает пакет и мы выходим из магазина, но прежде Джейкоб слегка хлопает меня по плечу, словно четырнадцатилетний мальчуган.
Мы поднимаемся на борт лодки моего отца, Сет уже возле штурвала, и ждёт нас, чтобы запустить двигатель.
– Белла, не нужно заигрывать с моим братом, – шепчет Леа мне на ухо, когда забирается на лодку.
Что это значит? Я смотрю, как она занимается место рядом с Элис и Джаспером. Устремив свой взгляд на виниловые скамейки, перед моими глаза тут же возникает картинка. Я вижу, как мы сидим тут прижимаясь, друг к другу, и его бедро трётся о моё.
– Эй! Мы отправляемся или как? – кричит Сет.
Картинки исчезают. Я киваю, он нажимает на педаль газа, и лодка скользит по воде. Сет прыгает на нос лодки, его тёмные глаза сияют, словно многоцветные камни в воде.
Я не спрашиваю у отца разрешения взять лодку, и меня это даже не беспокоит. Холмы, окружающие пристань, плывут в лучах заходящего солнца, небо окрашивается в красно-оранжевые цвета. Вода тёмно-зелёного цвета блестит, словно осколок зеркала.
ОН повсюду здесь. И всё, чего мне хочется – это прыгнуть со скалы .
Мы плывём к Австралии, сумерки уже сгущаются, когда мы входим в бухту. Сет прыгает в воду, привязывает лодку к опоре, и мы все направляемся к берегу. Я продолжаю шагать прямо к утёсу, пытаясь остановить бешеные удары сердца, я делаю вздох поглубже, вдыхая дорожную пыль. Позади меня слышатся голоса. Если я не успею до темноты добраться до вершины холма, то я, естественно, не буду прыгать. Мне просто необходимо что-то чувствовать. Пот, стекающий по моей спине, напряжение в ногах, и тяжёлое дыхание намного лучше, чем те ужасные ощущения, которые я пережила, когда лежала на кровати, свернувшись калачиком.
Сет догоняет меня, кладёт свою тяжёлую руку мне на плечо, привлекая моё внимание. И мне нравится то, как он себя ведет. Другое дело, что мозолистые и шероховатые руки Сета очень отличаются от нежных рук, к которым я привыкла. Он застенчиво улыбается, и видно сколько радости ему приносит эта наша прогулка, но я не могу вернуть ему улыбку. Мышцы моих щёк просто не хотят растягиваться.
– Итак, Белла, рассказывай, чем ты занималась пока меня не было? – спрашивает он.
Мне не хочется отвечать. После того, как я окончила школу четыре года назад, я не сделала ничего особенного. Я только ждала парня.
– Да, ничем особенным, работала на благо пристани. Мой брат женился. И теперь он живет в Вашингтоне.
Я стараюсь увести тему разговора подальше от обсуждения моей персоны.
– Мне Леа о тебе рассказывала. Она сказала, что ты посещаешь курсы фотографов, и что сейчас работаешь в офисе. Но она не говорила, что ты с кем-то встречаешься, – намекает он, игриво подмигивая.
– Нет, я точно ни с кем не встречаюсь, – фыркаю я в ответ.
– Возможно, когда-нибудь мы могли бы попробовать.
Он говорит без стеснения, что заставляет меня рассмеяться. Эх, бедняжка Сет. Он такой очаровательный, как большой щенок, от его лукавой улыбки замирает дух. Я могу встречаться с ним. Он мог бы стать отличным отвлечением.
– Возможно, – тихо говорю я, и он улыбается лучезарной улыбкой.
Мы взбираемся на вершину холма, когда уже совсем темно. Я стою на краю, и лишь луна светит для нас. Мы выбрали самый высокий холм, чёрная вода, по-прежнему, манит меня. Ветра нет. Эта темнота одновременно возбуждает и пугает, и я задаюсь вопросом, должна ли я что-нибудь сделать, чтобы мои друзья передумали прыгать.
– Идите вы все к чёрту, но я не буду прыгать, – говорит Элис.
Джаспер подталкивает её:
– Ох, ну, давай, я буду держать тебя за руку, – говорит он тихим страстным голосом.
Я чувствую, как моё сердце разрывается на маленькие кусочки. Я вспоминаю, как Эдвард держал меня за руку, когда мы прыгали вместе, когда он обманул меня, как ущипнул меня за ногу под водой, как я потом плакала. Как он поцеловал меня вот здесь, на этом пляже, на который я сейчас смотрю. О, Боже, что я делаю здесь? Что я делаю со своей жизнью? Почему я не могу просто возненавидеть его? Если я не буду любить его, то больше не буду испытывать такую боль.
– Я буду первой, – говорит Леа.
В её серых глазах отражается полная бледная луна. Она смотрит вниз, на воду, и, не раздумывая, прыгает в пропасть. Она молча погружается в воду, а затем выныривает на поверхность с довольной улыбкой на лице. Это – то самое поощрение, которое нам нужно. Элис и Джаспер – следующие, за ними Сет, а потом и я ныряю в темноту, подтягивая свои шорты. Я смеюсь, когда выныриваю, а после мы все забираемся в лодку, открываем банки с пивом и пьём вино из пластиковых стаканчиков. Впервые за несколько недель мне не хочется умереть. Я выплываю из своих мрачных чувств, я улыбаюсь и целую Сета в губы. Леа посматривает на меня украдкой. Она не пьёт, и я рада, потому что я уже слишком пьяна, чтобы довести лодку обратно к пристани. Она делится со мной своими сигаретами, я приставляю её ко рту, и чувствую себя очень похожей на свою мать.
______________________________
Продолжение на форуме))
Источник: http://robsten.ru/forum/19-548-20
0
больно... но может быть причина по которой нет Эдварда достаточно важная....
