CH 16 –Лето, когда мой отец пытался продать пристань.

1998

Американская рок-группа «Journey» в составе Стива Оджери и Дина Кастраново записывает саундрек для фильма «Армагедон» под названием «RememberMe»(1)
НАСА (Национальное управление по воздухоплаванию и исследованию космического пространства) и ЦЗУ (Центральное записывающее устройство) фиксируют самую высокую температуру воздуха на Земле.
Майкл Джордан выигрывает свой шестой чемпионат «Национальной баскетбольной лиги» и в шестой раз становится самым ценным игроком сезона.

...

Я ворочаюсь, пытаясь увильнуть от солнечных лучей, падающих в мою комнату через окно. Я только проснулась, а уже вся в поту. Я поворачиваюсь, и к моему лицу прилипает целлофановый пакетик с остатками фруктов, которыми я наслаждалась в полночь, и в этот момент я чувствую острый, твёрдый предмет подмышкой. Отдирая целлофан со щеки, я пытаюсь найти злостного нарушителя моего сна, который в данный момент колет меня.

Это телефон. И он продолжал звонить.

– Привет? – вопросительно произношу я в трубку, точно не зная, кто это может быть.

– Белла?

Его голос звучит так, будто он только что проснулся, и я в замешательстве.

– Эдвард? Мы, что, теперь только когда спим, не будем разговаривать по телефону? – спрашиваю я, и слышу смех Эдварда на другом конце трубки.

В прошлом месяце мне удалось продать несколько своих фотографий в журнал«Arizona Boating and Watersports». Статья была не очень большой, и я не заработала на этом много денег, но это – уже что-то. И это – моё. Получив свою первую зарплату, я поехала в город и купила себе беспроводной телефон, и поэтому мне больше не нужно сидеть на полу кухни. Теперь мы с Эдвардом разговариваем каждую неделю, а иногда и каждый день. Иногда я сама звоню ему, даже оставляю сообщения на автоответчике, потом он перезванивает мне, и мы говорим до поздней ночи, пока я не устаю так, что проваливаюсь в сон тут же, как мы отключаемся.

– Думаю, что да. Только не рассказывай об этом своему парню, – дразнит он меня.

И я хмурюсь.

Да, я ещё не сказала ему, что парня у меня больше нет. Я просто боюсь, что это может всё испортить. ЯсказалаТайлеру, чтонехочувыходитьзанегозамуж. Я сказала ему, что хочу еще немножко пожить самостоятельно, и, может, нам не стоит спешить: подождать, пока я закончу учиться, добьюсь чего-то в жизни, подождать ещё немножко, прежде чем идти рука об руку. Конечно, все мои оправдания ‒ полная фигня. Мне не хотелось причинять ему боль, и я решила поступить, как последняя трусиха. Он согласился со мной, и наступил месяц неловких отношений: он не был честен со мной, когда говорил, что готов принять любую часть меня, любую, что я готова ему дать. Я сделала ему больно, я разрушила наши отношения, я разбила ему сердце, и теперь чувствую себя ужасно из-за этого.

Я рыдала и пыталась всё ему объяснить, чтобы успокоить свою совесть. Мы орали друг на друга, и я сказала ему, что никогда его не любила. Прокричала ему, что никогда не хотела выходить за него замуж, потому что он – эгоистичный мудак, и после этих слов зарыдала ещё сильнее, потому что в моих словах не было даже капельки правды. Потом, после, я извинилась перед ним. Но на этом всё, всё между нами было кончено.

На самом деле, я точно знаю, почему ещё не сказала об этом Эдварду. Мы были лучшими друзьями, даже не смотря на то, что мы были лучшими друзьями, которые живут за две тысячи миль друг от друга, и я боюсь изменить хоть малейшую деталь в наших и без того нелёгких отношениях. Мне не хотелось всё сглазить.

Хотя, на самом деле, всё это уже давно попахивало хромой кобылой.

– Мы расстались, – быстро выговарию я.

И он замолкает. Я даже не слышу его дыхания в трубке.

– Что произошло? – его голос хрипит.

– Я сказала ему, что не хочу выходить замуж.

– Ты не хочешь выходить замуж, или ты не хочешь сейчас выходить замуж? – слова с бешеной скоростью слетают с его губ.

– Я не знаю, просто не хочу выходить замуж. Это – то, что я чувствую сегодня.

– Хорошо, ясно, – шёпотом произносит он. – Ты расстроена?

– Да, расстроена. Он был очень хорошим человеком, и он любил меня, а я сделала ему больно. Подвела его, – бормочу я, чувствую пустоту в груди. – Но ты был прав. Я не хочу выходить за него замуж.

– Белла, мне грустно от того, что ты расстроена. Жаль, что я не был рядом с тобой в тот момент, чтобы купить тебе мороженое, – говорит Эдвард.

И я вздыхаю:

– Мне тоже. Спасибо, что сказал мне об этом, – говорю я.

На самом деле, я радуюсь, что мы говорим об этом на этой стадии наших отношений. Мы говорили о том, что понимаем, и это, на самом деле, так. Я прекрасно понимала, что в моей голове куча мыслей, и не ожидала, что люди когда-нибудь поймут, что я чувствую. Не знаю, почему мне иногда так трудно найти слова, а иногда я просто испытываю страх перед тем, чтобы поделится своими мыслями с другими. Но это было тем, над чем я работаю. По телефону всё гораздо проще, когда мне не нужно видеть Эдварда, чтобы сказать ему всё, что я чувствую. Словно я нахожусь под маленьким пластиковым беспроводным одеялом безопасности. Это всё равно, словно я разговариваю сама с собой, и потом я слышу его слова, и это работает. Гораздо лучше, чем я ожидала.

– Ну, и когда ты теперь собираешься нанести визит своему брату? – спрашивает Эдвард.

– Я вылетаю в понедельник перед Днём Благодарения.

Я встаю с кровати, натягиваю шорты и завязываю волосы в хвостик.

Я собираюсь использовать билет, который Эдвард подарил мне на день рождения. Мне хотелось, чтобы мой отец поехал вместе со мной, но он отказался. Он не хочет оставлять пристань без присмотра, даже если там всё равно никого не будет в это время. Уж что-что, а День Благодарения у нас – не самый популярный праздник для отдыхающих. Мне кажется, что это – лишь отговорка. Мне кажется, что он хочет, чтобы я самостоятельно прошла этот путь.

– Ты ведь понимаешь, что в это время тут холодно?

– Знаю. Завтра мы идём с Леа по магазинам. Как ты думаешь, что мне нужно купить? Мне нужны будут только шапка и перчатки? Или там у вас настолько холодно, что мне понадобятся еще кальсоны (2). Я всегда хотела носить кальсоны, – говорю я, делая паузу, чтобы стянуть свою футболку через голову.

– Да, с пуговицами спереди, без них тебе тут не обойтись, – отвечает Эдвард, и я не совсем понимаю, шутит он или нет. – А также, скорей всего, тебе понадобятся шерстяные сапоги (3) и, обязательно, комбинезон. Такой, знаешь, очень плотный комбинезон. Это помогает сохранить телу тепло.

– Ты смеёшься надо мной? – спрашиваю я.

– Всё зависит от того, что ты думаешь насчёт облегающего комбинезона?

– Ты ‒ задница, – улыбаюсь я, уверенная, что на его лице тоже цветёт улыбка.

Мой телефон подаёт сигнал. Батарея умирает, вероятно, из-за того, что я проболтала с Эдвардом, практически, всю ночь. Проклятье, меня раздражает, что его постоянно нужно подзаряжать.

– Мой телефон вот-вот сдохнет. Я позвоню тебе позже, хорошо? – говорю я, проводя пальцами по нашим инициалам, нацарапанными на маленькой белой ракушке, что лежит у меня на комоде.

– Хорошо, – он всё ещё на линии. – Ох, и да, Белла.

– Да? – мне так не хочется расставаться с ним.

– Доброе утро, – шепчет он.

Я улыбаюсь, и у меня на душе становится так тепло.

– До свидания, Эдвард.

Всю дорогу до аэропорта, я думаю о том, что стоит всё бросить и вернуться обратно. Раньше я никогда не летала на самолётах. Никогда не была в аэропорту, и я очень волнуюсь, что могу пропустить свой рейс, или, ещё хуже, ну вы понимаете, авария, и мы упадём на землю где-то посередине проклятого штата Юта.

Отец настаивает, что проводит меня к терминалу. Пройдя через металлоискатели, мы останавливаемся возле стеклянных дверей. В одной руке я сжимаю билет, моя сумка перекинута через плечо, и нам остаётся только ждать.

– Не забудь поцеловать крошку от меня, – говорит отец, и я киваю. – И позвони мне сразу же, как только приземлишься.

– Я хотела бы, чтобы ты тоже поехал.

– Знаю, но у меня есть несколько дел, о которых мне нужно позаботиться. Со мной всё будет хорошо, я обещаю.

Он подмигивает, и его уже чуть поседевшие усы дёргаются. Хотя, на самом деле, я не очень волнуюсь. Леа сказала, что может провести свой отпуск на пристани вместе с Дженксом. В прошлом месяце Сет вернулся домой. Вместе с собой он привёз очень милую и замечательную девушку, и мне кажется, что Леа уже полюбила её. В скором времени на пристань приедет и её мама, так что там будет достаточно народу, и моему отцу некогда будет скучать.

На мой самолёт объявлена посадка, и я целую папу в щёку. Я сижу между парнем в деловом костюме, который постоянно жует жвачку и с силой стучит по кнопкам своего ноутбука, и пожилой дамой, которая пахнет словно детская присыпка, и читает любовный роман с пёстрой обложкой. Сейчас я, на самом деле, понимаю, что моя жизнь – словно киноленты восьмидесятых годов. И мне хотелось, чтобы меня играла Брук Шилдс. (4)

Мне хотелось надеть свитер с символикой Вашингтонского Университета, что Эдвард подарил мне на один из моих дней рождений, не обращая внимания на то, что он уже потёрся и выцвел, но потом мне показалось, что это будет выглядеть слишком глупо. Поэтому я купила довольно симпатичный и тёплый свитер в Лас-Вегасе. Он был василькового цвета, плотный и тёплый. В течение
всего полета я была на нервах. Руками я вцепилась в подлокотники кресла и не отпускала их, пусть даже старушка и раздражалась, что я монополизировала их, мне было всё равно.

Мой желудок сжимается, в ушах стоит звон, и я оказываюсь в Сиэтле. На улице холодно, вокруг туман, тяжёлые чёрные тучи висят над высокими зданиями. Ветер пронизывает меня насквозь. Эммет и Ванесса ждут меня возле своего минивэна. Эммет крепко обнимает меня, а Ванесса настороженно, украдкой поглядывает на меня с заднего сиденья автомобиля. Мои зубы стучат, и я быстро сажусь в машину.

– Боже, я отморозила себе все придатки, как же у вас здесь холодно, – бормочу я, и Эммет смеётся.

Сам он сидит в шапке и в довольно тёплом свитере с начёсом. И в этот момент я начинаю думать, что взяла с собой недостаточно одежды. Мне нужно было купить более тёплые вещи. Иногда зимой у нас на пристани, на самом деле, довольно холодно, но чтобы так!

– Ванесса, дорогая, это – твоя тётя Белла, – оборачиваясь, говорит Эммет своей дочери.

Я не могу поверить своим глазам: как она выросла за это время! Из-за ушей торчат симпатичные кудрявые волосики, большие голубые искрящиеся глаза – словно кристаллы. У неё личико, словно у ангелочка, с длинными пушистыми ресницами, и мне кажется, что она – самый красивый ребёнок, которого я когда-либо видела.

– Привет, Ванесса, – говорю я, улыбаясь, и она закрывает лицо ладошками.

– Всё в порядке, Белла, она просто стесняется, – объясняет Эммет.

– Она не узнаёт меня, – говорю я.

В зеркале заднего вида, я ловлю её застенчивый взгляд, а после на её лице расцветает небольшая улыбка. Я улыбаюсь ей в ответ, и моё сердце поёт. Оставшийся путь мы играем с ней в «ку-ку» (игра в прятки с ребенком), и к тому времени, когда Эммет подъезжает к дому, она уже называет меня по имени и рассказывает мне о своей собачке, Миллер.

– Малдер, имя нашей собаки – Малдер, – говорит Эммет, и я смеюсь. – У нас есть ещё одна собака, и мы зовем её Скалли.(5)
У Эммета очень миленький домик. Он небольшой, но зато двухэтажный, фасад дома выкрашен в бело-зелёные тона, и крыша – красная гонтовая (6). Несколько шагов – и мы подходим к небольшой веранде и открываем дверь. Все полы в доме – деревянные, а стены выполнены в тёплых оттенках коричневого и красного цветов. И запах такой сладкий и терпкий, словно мой любимый яблочный пирог или земляничное пирожное.

Эммет пропускает меня вперёд, его собака облизывает мне руки, брат следует за мной на цыпочках, чтобы уложить Ванессу спать. Он заваривает нам кофе, и мы сидим в гостиной. Мы сидим и просто разговариваем: о пристани, Сиэтле, политике, и глобальном потеплении, которое так сильно беспокоит многих. И мне так хорошо и уютно– просто свернутся калачиком на диване своего брата, в тёплом свитере и с чашкой горячего крепкого кофе.

Во второй половине дня Эммет говорит мне, что Ванесса должна встретиться с двумя другими детьми, и мне кажется, что это будет довольно весело. У них сложилось такое правило, что Эммет и ещё две мамочки, живущие по соседству, раз в неделю по очереди смотрят за детьми, чтобы у остальных было хоть немного свободного времени. Эммет, обычно, тратит его на посещение бассейна или тренажёрного зала, а также для похода за продуктами. Мне довольно трудно представить своего брата в продуктовом магазине, но он говорит, что делает это, потому что у Роуз не хватает времени, и я – в восхищении. Я никогда ещё так не гордилась своим братом.

Ванесса и две другие маленькие девочки играют в кубики на полу в гостиной, а по телевизору, тем временем, показывают «Улицу Сезам». Эммет сидит вместе с ними на полу: мой огромный братец расставляет по местам розовые и фиолетовые кубики, напевая песенку «Оne ofthe seething sthat's notlikethe others» (7). И в этот момент я начинаю думать, что попала в какую-то другую вселенную. Может быть, по дороге сюда мы пролетели через чёрную дыру?

– Чего ты? – спрашивает Эммет.

И я лишь качаю головой и улыбаюсь.

– Ничего, «Большой Птенчик». Ничего, если не считать того, что ты такой очаровательный, – дразню я.

Он закатывает глаза и бросает в меня кубик. Я успеваю увернуться, но Ванесса повторяет действия папы, и Эммет ласково бранит её за это.

– Если я «Большой птенец», то ты заслуживаешь Оскара в номинации «Ворчунья года», ты понимаешь это? – говорит Эммет.

И я пожимаю плечами.

– Это, наверное, круто – получить Оскар за то, что ты – такая задира, – Эммет бросает в меня очередной кубик.

На этот раз мне удаётся поймать его, что приводит моего брата в изумление, и тут звонит телефон. Эммет встаёт, чтобы ответить на звонок, а Ванесса поднимается, подходит ко мне и протягивает кубики.

– Кубики, – чётко произносит она.

– Спасибо, мисс Ванесса, – говорю я.

Она залезает ко мне на колени. Её вьющиеся волосы щекочует мне нос, и я выдыхаю в них.

– Это – тебя, – говорит Эммет и протягивает мне трубку.

Это, должно быть, папа. Я забыла позвонить ему, и сейчас он будет меня отчитывать.

– Алло? – произношу я в трубку.

– Белла! Ты приехала?

Это – Эдвард, и слышно очень плохо. Он, скорей всего, за рулём.

– Эдвард? Когда я смогу увидеть тебя? – говорю я, сильнее прижимая трубку к уху.

– У меня поздно вечером ещё одна лекция. Но я приеду сразу после занятий. Ты будешь ждать меня? – спрашивает он.

И моё сердце трепещет в груди.

– Конечно, – говорю я.

И он смеётся:

– Тогда, ладно. Не могу дождаться встречи с тобой, – говорит он и кладёт трубку.

Я вешаю трубку, но, всё равно, продолжаю смотреть на телефон, зажатый в моей руке, и чувствую, как тепло подступает к моим щекам.

– Прекрати приставать к моему телефону, – говорит Эммет, и я бросаю в его сторону яростный взгляд. – Посмотри на себя: постоянно щебечешь, и прочее дерьмо.

– Дерьмо! – кричит Ванесса.

Эммет подхватывает её на руки:

– Фу! Это плохо, – говорит он. – Плохое слово.

– Дерьмо! – снова кричит Ванесса и смеётся.

Шарлотта подхватывает, и вскоре все три маленьких ротика раскрываются, повторяя это слово по кругу, и в это время Роуз открывает входную дверь. Она одета в длинное шерстяное пальто бежевого цвета, чёрный брючный костюм, и – на каблуках. Она очень похожа на адвоката: очень резкий контраст с купальниками и шортами, в которых я привыкла её видеть.

– Мамочка! – кричит Ванесса и оборачивает свои руки вокруг ног матери.

Роуз наклоняется, чтобы взять её на руки. Они обнимаются и целуются. Потом Роуз подходит ко мне, обнимает. Она пахнет цветами.

– Привет, Белла! Ты, всё-таки, сделала это! – Роуз сажает Ванессу себе на колени, и они так похожи: те же голубые глаза, та же фарфоровая кожа. – Элис уже едет сюда. Она будет минут через десять.

Элис и Джаспер приехали на старой железяке, и я была очень удивлена, когда увидела их автомобиль. Я ожидала увидеть что-то маленькое и спортивное, как «Порше», или что-то в этом роде, но они смогли удивить меня. Джаспер зовет её «Cuda» (8), и говорит, что это – классика, а всё остальное его не волнует, но я уже не могу ни о чем думать, в моей голове вертится песня, которая пронзает моё сердце.

– Белла! – визжит Элис увидев меня. – Тебе здесь нравится? Тебе уже не хочется возвращаться домой?

Мы отвозим Ванессу к Эсме, и мне очень грустно смотреть на неё. Она хорошо выглядит. Крепко обнимает меня при встрече, и я вижу слезы в её глазах, прежде чем она отпускает меня. Мы идём на обед в один из самых лучших ресторанов этого города, и мне очень повезло, что я купила длинное тёплое пальто, потому что в Сиэтле ночью гораздо холоднее, чем днём. Мы выбираем вино, я заказываю себе пасту, и, пока мы ужинаем, рассказываем друг другу все новости, которые упустили, пока были далеко друг от друга. Я не видела Элис целую вечность, и понимаю, что ужасно соскучилась по ней. Я так сильно соскучилась, что хочу запечатлеть этот момент как фотографию и положить его в свой карман.

Жизнь в Сиэтле кипит. На улице темнеет очень рано, везде гул машин, вокруг – небоскребы и повсюду огни. В воздухе пахнет солью, соснами и выхлопными газами, и я заполняю этим запахом свои лёгкие. Сиэтл полон контрастов: высокие хвойные деревья, острые скалы, выступающие из-за хлопковых облаков, и какофония звуков, окутывающих бетонные башни небоскребов и паромы, сливая в единое целое природный и урбанистический пейзаж.

Я глубоко вдыхаю, и воздух такой ледяной, что мне приходится натянуть капюшон до бровей. Моя кожа покрывается мурашками: этот холод – резкий контраст по сравнению с тем теплом, которым я была окружена дома, но мне нравятся эти перемены. Я чувствую себя другой – свежей, новой, прохладный воздух буквально пронзает мои лёгкие до боли, но я всё равно делаю глубокие вдохи– мне нравится дышать этим воздухом (9,10).

К тому времени, когда мы возвращаемся домой к Эммету, я уже ужасно устала от всего – впечатлений и прогулки по городу, но всё ещё заставляю себя держаться на ногах. На часах уже около десяти, когда Эдвард тихо стучит в дверь. Я уже переоделась в пижаму и, развалившись, лежала на своей импровизированной кровати на диване и смотрела «Баффи, истребительница вампиров» (11).

Я открываю дверь, и Эдвард тут же тянет меня в крепкие объятия на крыльце дома. Он одет в тёплое пальто, шапку и перчатки, а я – в одной лишь пижаме, и холодный ветер пронизывает меня насквозь. Он так хорошо пахнет, я чувствую запах лосьона после бритья, и я позволяю ему обнимать себя, прижимать к его тёплому шерстяному свитеру и вдыхать его запах. Постепенно я начинаю чувствовать, как холодный влажный воздух пронизывает мою кожу, и при каждом выдохе я могу видеть облако своего дыхания. Эдвард кладёт руки чуть ниже моей спины, притягивая чуть ближе и целуя меня в лоб, а у меня от холода начинают стучать зубы.

– Проклятье! Прости, пожалуйста! – произносит Эдвард, заталкивая меня внутрь дома и закрывая за собой дверь.
Он снимает шапку с головы, разглаживая волосы и не переставая улыбаться. Пока Эдвард снимает свое пальто, я плюхаюсь обратно на диван, укутывая ноги одеялом. На нём надета рубашка с воротником и длинными рукавами, заправленная в брюки; он садится рядом со мной на диван, и улыбка не оставляет его лицо.

– Симпатичная пижамка (12), – говорит он, пытаясь коснутся моих волос, но я отталкиваю его руку.

– Заткнись. Это – мой единственный шанс надеть тёплую пижаму, я очень долго выбирала её, – отвечаю я, и чувствую, как его колено упирается мне в бедро.

– А застежка на попе у нее есть? – спрашивает он.

‒ А то! Без шуток, – говорю я ухмыляясь.

Эдвард кладёт руки на мою талию, пытаясь меня повернуть.

– Покажи мне. Повернись ко мне задом, – произносит он, и у меня загораются уши.

– Я не буду показывать тебе свой зад, и вообще не расскажу, как её снять, – возмущённо проговариваю я. – Я расскажу об этой просьбе твоей девушке, так и знай.

– Ох, что, правда? – спрашивает Эдвард.

И я киваю, на самом деле, просто пытаясь выяснить ситуацию. Конечно, всё это выглядит жалко, ну, любопытство просто съедает меня изнутри.

Ну да, конечно.

– Ты ведь познакомишь меня с ней? – спрашиваю я, и его улыбка становится шире.
Он видит меня на сквозь.

– Не думаю, что это возможно. Видишь ли, я у меня уже долгое время нет никакой девушки.

Сердце взволнованно бьётся в груди, мысли в голове сменяют друг друга со скоростью света, и я чувствую себя более смелой.

–Так ты сейчас один? – спрашиваю я.

И его взгляд прожигает меня:

– Нет, – шепотом отвечает он, убирая локон моих волос за ухо, он чуть дольше, чем положено, задерживает пальцы на моей коже, – Я здесь, с тобой.

И моё лицо вспыхивает.

– Что ты смотришь?

Эдвард поудобнее усаживается на диване, наши бёдра соприкасаются, и я расслабляюсь.

– «Баффи», – отвечаю я, и он закатывает глаза. – Что? «Баффи» – очень интересный сериал. Она в одиночку защищает мир от злых сверхъестественных сил. Что может быть важнее и интересней этого?

– Ну, конечно, давай лучше посмотрим «Полицию Нью-Йорка» (13)!

Эдвард пытается стащить пульт от телевизора, лежащий рядом со мной, но я успеваю перехватить его.

– Если я, всё же, захочу смотреть на море крови и кишки, то это будет ненастоящая вампирская кровь и кишки, – произношу я.

Он снова тянется к пульту, и, довольно странно за взрослыми одежками видеть в нём сущего ребёнка

– Остановись! Ты не можешь здесь командовать.

– Ох, я знаю. Я понял это ещё тысячу лет назад, – смеётся он.

Мгновенье я соображаю, что он планирует, но, когда я меньше всего этого ожидаю, он хватает меня за запястье и вырывает пульт, и я презрительно усмехаюсь.

– Да будет тебе известно, Белла. Я не их тех, кто легко сдаётся.

Всю следующую неделю я привыкаю к их напряжённому графику. Элис работает в магазинчике деликатесов в самом центре города, неподалёку от квартиры Эдварда, Джаспер работает в одной из высоток. Роуз уходит на работу рано утром и возвращается домой с наступлением сумерек, а я всё это время провожу вместе с Эмметом и Ванессой. Мы ходим вместе по паркам, посещаем зоопарки и аквариум, и всё, что я вижу, я фотографирую, без камеры я не выхожу на прогулку. В среду погода проясняется, и небо светлеет. Воздух свежий, ветра нет, и уже не так холодно. Я фотографирую обычные туристические места, такие как Спейс Нидл (космическая игла, 14) и огромная скульптура фримонтского тролля (15), что расположена под великолепным мостом «Аврора» (16). Без внимания моего фотоаппарата не обходятся высокие стеклянные здания и уличные артисты. Но чаще всего я фотографирую Ванессу, отчаянно пытаясь захватить каждый момент жизни этой красивой, бойкой на язык и весёлой девочки.

Когда Эдварду не нужно ходить на занятия, он заходит за мной, и мы вместе гуляем по городу. Он угощает меня коктейлями в джаз-барах, и кофе в книжных магазинах, позволяя мне представить, что мы встречаемся. Он приглашает меня сходить на большую открытую фермерскую выставку там, где можно поискать что-нибудь интересное, всю прогулку мы держимся за руки и разговариваем обо всём и ни о чем, и, прежде чем попрощаться и пожелать мне спокойной ночи, он целует меня в лоб.
Я чувствую её, искру. Она всегда здесь, когда Эдвард рядом, и я думаю, что он тоже её чувствует. Мы теперь другие, наши отношения другие, и пускай они больше не пышут пламенем, это теперь больше похожи на тлеющие угли. Горячие угли, спрятанные под слоем земли, и всё, что нужно сделать – это лишь провести рукой, убирая пепел в сторону.

Эдвард показывает мне свою квартиру, он до сих пор дружит с Майклом Ньютоном, и они снимают квартиру на двоих. Майкл стал намного выше с тех пор, как я его видела, и волосы у него теперь короткие. Он – спортивный агент, что-то вроде Джерри Магуайера (17), и он представляет большинство игроков баскетбольного клуба «Сиэтл Суперсоник» (18). Он даёт нам билеты, чтобы мы могли посмотреть их игру с Чикаго Буллз (19). Я вместе с Эдвардом хожу по магазинам и покупаю себе свитер с номером Майкла Джордана (20,21). А на Эдварде надета чемпионская футболка «Быков» (22), за что мы получаем яростные взгляды от болельщиков «Суперсоника», которые сидят вокруг нас на трибунах. Эдвард позволяет мне купить ему пиво и хот-доги, и мы съедаем одно мороженое на двоих. Он объясняет мне правила игры, рассказывает об игроках и указывает на нюансы, – всё это он шепчет мне на ухо, поскольку в зале очень шумно. Эдвард – весь в игре: он освистывает судей, когда они указывают на нарушение, он подскакивает с места и кричит, когда игрок забивает мяч в корзину, и возмущается, когда игрок слишком долго держит мяч. Весь последний период мы проводим на ногах, поскольку игра очень напряжённая. Соник вырывают победу буквально на последних минутах и с перевесом в одно очко одерживают победу; Эдвард расстроен, но мне было так весело, и проигрыш «Быков» никак не может повлиять на моё настроение.

Ночевать я остаюсь у Эдварда. Он включает «Форест Гамп» и мне кажется, что это – его любимый фильм; я сворачиваюсь калачиком рядом с ним на диване, и он играет с моими волосами. Я засыпаю, и он укладывает меня в свою постель. Когда я просыпаюсь, я замечаю, что он спит на диване, и это расстраивает меня.

– Знаешь, ты не должен был спать на диване, – говорю я, когда он наконец-то просыпается.

Я варю нам кофе на его кухне, одетая в свой свитер и треники, а он наблюдает за мной с дивана. Его лицо в полном беспорядке после сна – немного покрасневшее и опухшее, и взгляд – потрясённый.

– Я не хотел… не знал. Просто не хотел решать за тебя, не хотел навязываться. Просто мне показалось, что ты захочешь пространства.

Я подношу ему кофе, он трёт глаза и чешет подбородок. Мне всегда нравился сладкий кофе со сливками, а Эдвард любит чёрный крепкий кофе, это – то, что я не знала о нём до этого времени.

Я усаживаюсь на диван рядом с ним, скрестив ноги. Его глаза удерживают мой взгляд, пока он пьет кофе небольшими глотками. Нам нужно поговорить обо всём, что произошло на этой неделе. Стать частью жизни Эдварда было для меня, на удивление, легко. То есть, я хочу сказать, я прекрасно понимаю, что его жизнь совсем не такая, как сейчас. Я понимаю, что иногда он бывает очень занят, а иногда его лучше не трогать, но, находясь здесь, в квартире Эдварда, я чувствую себя так естественно, как будто я была здесь всегда. Это – реальная жизнь Эдварда, и моё место здесь.

– Эдвард, я не хочу никакого пространства. Я просто хочу, чтобы ты был рядом, – уверенно произношу я и пью свой кофе, не сводя с него глаз.

– Я всегда, в каком-то роде, был рядом с тобой, – отвечает он.

– Только в каком-то роде? – шучу я.

И он улыбается:

– Нет, не так, ты как будто зубами впилась мне в кожу.

– Это ужасно звучит: «Зубами впилась в кожу!» Ты так говоришь, что я чувствую себя людоедом, – произношу я невпопад, потому что очень нервничаю.

Ну, это же ‒ просто Эдвард, ты ‒ идиотка, Белла.

Отчасти, это всё ещё – тот Эдвард, которого я знаю.

Возможно, осознание того, что я могу быть с Эдвардом ещё где-то, кроме пристани, или осознание того, что у нас с ним может быть что-то большее, чем просто дружба, как будто добавляет энергии моей активности. Я хочу быть рядом с ним. Наклоняясь, я нежно целую его в губы, при этом чувствую того же, знакомого мне, Эдварда, но и немного другого, нового. Другой. Ещё одна возможность. Робкий и полный надежды поцелуй, и я знаю, что он не ожидал. Первый поцелуй. Снова.

Он пробегается пальцами по моей спине, и мне нравятся те покалывания, которые рождают его прикосновения. И я ещё раз целую его, на этот раз более страстно. Я просовываю свой язычок в его рот, и теперь его язык кружит вместе с моим. Хорошо, что я всё ещё держу кофе в своих руках. Потому что так никто не скажет «ты двигаешься слишком быстро», а просто чашка кофе опрокинется на колени, обжигая их.

«Движется слишком быстро»? Мне было шестнадцать лет, когда Эдвард Каллен впервые снял с меня трусики. Но именно сейчас я не знаю, как вести себя в этой ситуации, будто мне снова одиннадцать лет.

Эдвард отстраняется, и его глаза сияют, а губы скривились в дерзкую усмешку, и ему даже не нужно что-то говорить. Я прекрасно знаю, о чём он думает. Посмотри, как отлично ты вписываешься, я же говорил тебе, что у нас получится, ты любишь меня.
И я делаю это. Я на самом деле делаю это.

Роуз и Элис готовят грандиозный праздник ко Дню Благодарения, Эсме и доктор Каллен согласились провести этот праздник вместе с нами. Доктор Каллен, практически, заставляет меня называть его Карлайлом, и это – самая удивительная вещь в мире. Хотя, мне, по-прежнему, очень неловко. Ради нас Эсме и Карлайл пытаются вести милую беседу, но по ним сразу видно, что у них напряжённые отношения. Но они стараются вести себя достойно, хотя бы ради детей.

Мы с Эмметом звоним отцу, Ванесса тоже разговаривает с ним. Я говорю с ним и чувствую, что он немного взволнован. Ему пора уходить, он приглашён на вечеринку к Леа и Дженксу, и ему нужен ещё час, чтобы собраться. Мы пьём вино и едим тыквенный пирог, и ещё Роуз купила нам мороженое. Я ем сливочное мороженое с огромным удовольствием, позволяя пару раз откусить своей любимой племяннице, пока Роуз не видит. Роуз просто помешана на правильном питании, и в её доме не найдётся ни одной проклятой конфеты. Мне даже страшно представить её во время ПМС.

На следующий день Эдвард везёт меня на пляж Алки (23,24) и я хожу по песку. Этот песок отличается от песка, к которому я привыкла на реке. Большинство бухт на нашей реке землистые или покрыты камнями. Бухты под песком илистые и глинистые. А здесь – песок, что попадает мне в обувь, мягкий и холодный. Я прекрасно понимаю, что у меня отмёрзнут пальцы, но я должна войти в воду. Мы рассматриваем различные ракушки и скалы, и я вдыхаю солёный воздух, и заполняю находками карманы своего пухового пальто.

Эдвард находит ракушку довольно интересной формы, и мы вместе рассуждаем и исследуем строение дуги. Он рассказываем мне всё, словно математик, говоря о различных уравнениях, объясняющих такую кривую, но я вижу только то, что круг постепенно становится всё больше и больше, и всё дальше и дальше от центра. И это – то, на что так похожа моя жизнь, я всё иду куда-то, и я – всё дальше от сердца. И мне так хочется вернуться обратно, обратно к своему сердцу. И мне кажется, что сейчас я знаю способ это сделать.

В ночь перед моим отъездом, Эдвард остаётся ночевать в доме моего брата. Мы смотрим какой-то иностранный фильм, что мой брат взял напрокат, едим лакричные конфеты, но при этом я всё равно чувствую себя какой-то пустой, ненужной, и от этого мне грустно, присутствие Эдварда помогает лишь отчасти. Мы лежим на диване, укрывшись тёплым одеялом, я надела свои любимые треники и майку с символикой «Чикаго Булз», теперь я сплю так каждую ночь. Сначала Эдвард не планировал оставаться у нас с ночёвкой, но мы так хорошо провели утренние часы, что он передумал и решил отвезти меня завтра утром в аэропорт.

– Ты хорошо провела время на этой неделе? Тебе понравился город? – говорит Эдвард.

Он передаёт мне пакетик с конфетами, и мы продолжаем смотреть, как Уилл Смит и Томми Ли Джонс сражаются с огромным инопланетным тараканом (25). Я роюсь в пакете, выбирая красные и белые конфеты, так как они – мои самые любимые.

– Хватит! Ты не можешь вечно выбирать самые вкусные.

Я закатываю глаза и передаю ему пакет. Мы лежим, положив руки на живот, я легонько толкаю его локтем в бок, при этом стараясь отклониться от его ответного тычка.

– Я влюблена в Сиэтл. Мне нравится его запах, я люблю его звуки, людей, да я просто люблю его, – произношу я.

– Итак, если он тебе так сильно понравился, это значит, что ты ещё раз приедешь сюда?

– Да, без сомнений. Я точно вернусь сюда.

Мой ответ вызывает на его лице игривую улыбку.

– Я знал, что тебе понравится здесь. Видишь? Ты должна была меня послушаться ещё много лет назад. Ты только подумай о тех годах, что ты потеряла, не приезжая сюда.

Боже, да я теперь всю жизнь буду думать об упущенном времени. Его слова попадают точно в цель. Я всё упустила, и всё потому что ужасно сильно боялась.

И вот сейчас я даю себе слово. Я больше не буду бояться.

– Ты всё ещё любишь меня? – слова слетают с моих губ, прежде чем я успела подумать.

Хорошо, возможно я всё ещё немного боюсь. Я кручу в руках конфету:

– То есть, я хочу сказать, ты не думал, что может быть, мы могли бы... Ну, не знаю, попытаться ещё раз? Мне просто кажется, что, может быть, мы встретились не в то время и…Я понимаю, теперь всё по другому, и я уже не та, и …ну, может быть, если бы мы встретились только вчера, ты бы всё ещё хотел быть со мной?

Эдвард кладёт руки на колени и смотрит на меня своими искрящимися зелёными глазами и думает. Он не сводит с меня глаз, и мне страшно даже представить, что за мысли посещают его голову, но мне необходимо услышать ответ. Поэтому я жду.

– Ты знаешь, мне кажется, что я знаю тебя во всех ипостасях. Я знаю, что ты плакса, и ужасно упряма, наивна и пуглива. Ну, также, я знаю, что ты очень смелая, сексуальная, верная и забавная. И вот, сейчас передо мной олицетворение всех девушек, которых я любил, все девушки ради которых я живу, и все эти девушки – в тебе одной: только ты, Белла. И лишь одна ты всегда была всем для меня.

Пока он говорит, волоски на моих руках встают дыбом, его голос так тих и нежен, и звучит всего лишь в паре дюймов от моего лица.

– Ты так и не ответил на вопрос, – шепчу я.

– Да, Белла, – произносит он, с улыбкой. – Да, и это всегда было так. Я бы без устали вился вокруг тебя. Пока ты не дала бы мне свой номер телефона, а затем бы прождал пять обязательных дней, чтобы позвонить. Я бы пригласил тебя на свидание, а ты бы отказалась, потому что я заставил тебя слишком долго ждать, и тогда я попытался вымолить твоё прощение, купив тебе мороженое, потому что знаю, что мороженому ты отказать не можешь. И потом, когда бы ты провела в моем обществе довольно много времени, ты была бы сражена наповал.

– Ох, неужели, – я поворачиваюсь лицом к нему, подпирая щеку рукой.

– Да, – он убирает волосы с моего лица, после проводя пальцем по моей щеке, опуская ниже по руке, обхватывая запястье. – И ты бы уже пятый раз закатывала глаза, а я всё равно продолжал бы твердить всякие глупости, чтобы ещё раз посмотреть, как ты это делаешь, увидеть, как ты краснеешь, вызвать улыбку на твоем лице. Я бы провожал тебя домой и держал тебя за руку, стараясь изо всех сил заслужить твой поцелуй. И ты бы подарила мне его. Потому что тоже чувствовала бы это. Крошечное скопление энергии, которое всегда жужжит, когда ты рядом со мной, когда мы вместе, и светится, словно неоновый огонек. Ты когда-нибудь чувствовала её? Это похоже, не знаю, как сказать, это – словно электрический заряд.

– Искра, – шепчу я, и Эдвард кивает.

– Мы должны быть вместе. Мы – половинки, ну ты понимаешь, дополняющие цвета. Как красный и зелёный. Честно, я не знаю, почему это так, но это так. Ты– арахисовое масло для моего желе. Ты – веснушка на моей рыжей коже. Ты ‒ моя Дженни, – произносит он фразу из фильма «Форест Гамп», раньше он мне говорил, что это его любимый момент.

Я смеюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать его, потому что его слова так приятны и так правдивы, и это – всё то же, что чувствую и я.

– Массаж спины ногами, – вдруг произносит он.
–
Ну, тогда мне придется встать.

Я лежу головой на подушке, и он наклоняется ко мне и целует мою щёку, затем нос, и, наконец, губы.

– Пожалуйста, – просит он.

И, должна признаться, он действует очень убедительно.

– Ладно, хорошо, – Эдвард ложится на живот, в то время пока я стараюсь найти равновесие, стоя на его спине.

Он стонет, и я схожу с ума, думая, что сделала ему больно, и тогда ловлю его взгляд.

– Что случилось? – вопросительно смотрит он на меня.

– Я сделала тебе больно? – спрашиваю я.

– Нет! Наоборот! Я чувствую себя великолепно, – говорит он, снова ложась на живот.

Я провожу рукой по его спине. На моих губах расплывается улыбка, и я снова встаю на его спину. Я чувствую, как его мышцы сокращаются под моими пальцами, и я пытаюсь пошевелить ногами, но я, действительно, очень плохо умею держать равновесие. Буквально спустя мгновения, я падаю Эдварду на спину, ударяясь подбородком об его голову и пяткой – по икре, и он визжит.

– Прости!

Я быстро сползаю с него, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, руками провожу по его голове, пока он медленно переворачивается на спину. Он смеётся, приложив руку к шее, и я сажусь рядом с ним. Рукой я продолжаю гладить его волосы и расслабляюсь, так как вижу, что он не пострадал. Он тянет меня на себя, и я осёдлываю его колени, и сердце бешено бьётся в груди.

Несильно Эдвард давит на мою голову, заставляя наклонится и притягивая мои губы к своим, его язык прокладывает дорожку ко мне в рот, его руки ласкают спину и волосы. Я не могу контролировать свои бёдра и трусь об него, в ответ он стонет мне в рот. Мне необходим воздух, я прерываю поцелуй, вздыхаю и слышу его тяжёлое дыхание. Его пальцы сжимают мои бёдра, а я опираюсь на его плечи. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не начать снимать с него одежду. За всю неделю мы впервые так близки, и это – всего лишь поцелуй, но ощущения совсем другие и очень интенсивные.

Эдвард проводит руками по моим бёдрам, касаясь моей обнажённой кожи. Он запускает руки под мою футболку, нежно проводя пальцами по спине, вызывая мурашки на моей коже. Я кладу голову ему на грудь, ощущая его дыхание. Его ласки постепенно замедляются, и я успокаиваюсь. В комнате так тихо, что я могу слышать биение его сердца, чувствовать, как поднимается и опускается его грудь, как его пальцы медленно выводят узоры на моей спине.
______________________________
Продолжение на форуме!