Пейзаж за окном нашего автомобиля пугал. Все, что я видела, – одноэтажные складские помещения и небольшие производственные цеха, большинство из которых казались закрытыми.

Маргарет, я и Люси Прайс, еще один член совета директоров фонда, ехали в студию Эдварда где-то в промышленном районе Бруклина. Я взглянула на кожаную папку, лежащую на моих коленях, к которой был приклеен стикер с его адресом. Мне он был совершенно незнаком, но водитель уверял, что знает, где это, и оставалось лишь надеяться, что мы едем в правильном направлении.

Маргарет и Люси болтали о работах Эдварда, но я слушала их вполуха. В данный момент я пыталась собраться с силами перед новой встречей.

Прошло четыре дня с тех пор, как я видела Эдварда во «Фрике». Четыре дня, в течение которых я едва ли могла спать и думать о чем-либо другом. Я больше не встречалась с ним и ничего о нем не слышала, но я и не думала, что будет иначе. В любом случае, я не имела понятия, что сказать ему при встрече. Что я могла сказать ему в ответ? Все то, что он тогда сказал, должно было означать, что он снова хочет быть со мной, будто он никогда и не переставал хотеть быть со мной. Но я не могла смириться с тем, что он ушел и оставил меня одну так надолго. А теперь, когда я, наконец, смогла собрать себя по кусочкам и построить для себя некое подобие жизни, он вернулся и хотел… чего?

В дополнение ко всей этой путанице с Эдвардом был еще Алек. После того инцидента во «Фрике», он прислал мне огромный букет роз с карточкой, где была написано, как сильно он сожалеет о нашей ссоре. Жест был милым, но я не могла отделаться от раздражающего чувства, что он все еще не извинился. Но, опять же, я тоже не спешила извиняться. Технически я не сделала ничего дурного, но все равно чувствовала себя виноватой, что, вероятно, таковой меня и делает. Моя мать преследовала меня целых два дня, пока я ему не перезвонила. Мы действительно мило поговорили по телефону, но он снова спешил на встречу и был занят, так что, мы все еще находились в каком-то непонятном подвешенном состоянии.

Думаю, я ошибалась в Алеке. Нет, я знаю, что ошибалась. Я увидела другую сторону Алека Уинтерса тем вечером во «Фрике» – новую и неприятную для меня. Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что все это не было исключением. Алек перестал себя контролировать – под действием алкоголя и гнева маска безупречности, которую он так искусно носил все это время, слетела, и мне не понравилось то, что я под ней увидела. Я не знала этого мужчину, и узнавать его мне не хотелось.

Мне нужно было вырваться, выпутаться из этой ситуации как можно скорее. Но каждый раз, думая об этом, я понимала, что это снова перевернет мой мир с ног на голову. Я представляла масштабы катастрофы, которая, безусловно, за всем этим последует, и не могла придумать, как сделать так, чтобы это не обернулось несчастьем для всех. Так что я продолжала увиливать, а так как Алек едва ли это замечал, было легко пустить все на самотек. Я такая трусиха…

Я слегка встряхнула головой. Я не могла думать об этом непосредственно перед встречей с Эдвардом. Мы должны были посетить его студию и оценить работы. Несмотря на все происходящее, я действительно верила в талант Эдварда. Он заслуживал этот грант, и мне меньше всего хотелось ставить под угрозу его шансы на победу, демонстрируя всем нашу сложную историю. Сегодня я должна была быть профессионалом. То, что случилось во «Фрике», не должно было повториться сегодня.

Автомобиль остановился у обочины. Маргарет и Люси замолчали и посмотрели в окно. Я оглянулась. Это оно? Его студия здесь?.. Я думала, мы просто должны проехать через эту индустриальную свалку, чтобы оказаться в менее постапокалипсическом районе… Но пейзаж за стеклом оставался все тем же: захудалые киоски, винные лавки и склады; мусор в водостоке, сорняки, растущие из трещин в тротуаре… Трафик на улице был плотным. Район не выглядел безлюдным. Просто очень суровым.

Маргарет слегка рассмеялась:

- Никогда не предугадаешь, где душа художника может свить гнездо, – сказала она, указывая рукой на серое здание за окном. – Мистер Каллен рисует на больших полотнах и нуждается в большом пространстве. Уверена, в этом районе найдется масса подходящих зданий.

Вот, что я любила в Маргарет – в её жилах текла голубая кровь, но если она видела настоящий талант, то ни на что другое не обращала внимания. Ничего не могло её испугать. Для нее опасность и грязь были частью художественного процесса, и не было чего-то священнее, чем это.

Слова Маргарет успокоили Люси, она больше не выглядела сталь напуганной.

- Изабелла, не могла бы ты позвонить мистеру Каллену и сказать, что мы прибыли? – попросила Маргарет.

Я поискала в своей папке листок с номером телефона Эдварда, но когда нашла номер, в ту же секунду поняла, что не могу позвонить ему. Я не могла быть уверена, что мой голос будет звучать отстраненно и профессионально под пристальными взглядами Маргарет и Люси, так что, я снова повела себя как трусиха, и вместо звонка написала ему сообщение: «Мы внизу».

На какое-то время я заняла себя разбором бумаг в моей папке, но Маргарет прервала мое занятие, воскликнув:

- О, посмотри! Вот и он.

Я подняла голову и увидела Эдварда, стоящего в проеме и придерживающего проржавевшую стальную дверь открытой. Водитель распахнул заднюю дверцу машины для Маргарет. Эдвард вежливо улыбался. От этого его взгляда я чувствовала себя такой слабой, что это было даже смешно, если бы не было так жалко. Я ненавидела то, как каждая моя клеточка тянулась к нему, словно росток к солнцу…

Я пропустила Маргарет и Люси вперед, выкроив тем самым минутку, чтобы придти в себя. Я поправила свое кремовое вязаное платье и бессмысленно потеребила сережку в ухе. В какой-то момент я пожалела, что оставила волосы распущенными. Это всегда заставляло меня выглядеть моложе – я казалась такой девчонкой! – а это последнее, в чем я сегодня нуждалась…

- Идешь, Изабелла? – спросила Люси, заглядывая в машину. Должно быть, со стороны это выглядело так, будто я пряталась, прикрываясь папкой, словно щитом. Я выскользнула из машины прежде, чем кому-нибудь пришлось бы меня выталкивать.

Эдвард стоял в нескольких шагах от меня, беседуя с Маргарет. Стоило мне выпрямиться, как он одарил меня тем самым пронизывающим насквозь взглядом. И так происходило всегда: еще ни разу он не посмотрел на меня иначе. Каждый его взгляд заставлял меня ощущать то же покалывание, что и четыре года назад. И прямо сейчас я чувствовала, как от одного его взгляда мой пульс учащался, и накатывала жаркая волна… И мне казалось, что он знал об этом.

Но когда он снова посмотрел на Маргарет, от этого не осталось и следа.

- Готовы зайти? – спросил он её. Маргарет лучезарно улыбнулась и кивнула. Эдвард жестом показал ей следовать за ним и продолжил беседу. Мы с Люси поспешили следом.

Сегодня он не стал слишком наряжаться – простые джинсы и заправленная в них темная рубашка на пуговицах. Хороший выбор. Костюм и галстук смотрелись на нем неестественно. Сейчас же это был просто Эдвард – такой, какой есть.

Следуя за Эдвардом и Маргарет, мы с Люси оказались на очень темной лестничной площадке. Высоко над нашими головами висел грязный фонарь, но его тусклого света едва хватало, чтобы осветить подножие лестницы, у которой мы стояли. Ступеньки были железными и широкими, приспособленные для транспортировки больших грузов. Повсюду были грязь и вмятины, оставшиеся после десятилетий упорной работы. Люси не касалась перил, тогда как Маргарет держалась за них всю дорогу.

Эдвард вел нас по лестнице, попутно поддерживая разговор с Маргарет. Пройдя два пролета, он остановился. Слева от нас была большая железная дверь. Взявшись за металлическую ручку, он открыл её с привычной легкостью. Дверь издала неприятный звук скрежета несмазанного металла о металл. Люси вздрогнула и поежилась, но Эдвард, кажется, даже не обратил на это внимания. Он махнул рукой, пропуская нас вперед. Маргарет зашла первой, следом за ней Люси, я шла последней. Проходя мимо Эдварда, я почувствовала прикосновение его пальцев к моей руке через ткань платья.

- Привет, – все, что он сказал, но этого было достаточно, чтобы подтолкнуть меня к краю.

Я ничего не сказала в ответ и даже не посмотрела на него. Я просто прошла вслед за Маргарет и Люси и встала посреди комнаты.

Комната была просторной – тысяча квадратных футов [прим. переводчика: примерно 93 кв. м] или больше. Одна из стен представляла собой сплошное окно с множеством маленьких, грязных стекол. На некоторых из них были трещины, кое-где вместо стекла была вставлена картонка. У дальней стены, на другом конце комнаты, я увидела место, где он «жил». Низкий матрац и пара небольших, обшарпанных предметов мебели. Насколько я могла судить, здесь не было кухни. Место не выглядело предназначенным для жизни, и я решила, что он, должно быть, ночевал здесь нелегально…

- Ваша студия очень интересная, Эдвард, – сказала Маргарет, оглядываясь вокруг. – Такой великолепный свет, и столько открытого пространства.

Он улыбнулся и засунул руки в задние карманы джинсов, казалось, что ему было некомфортно.

- Спасибо, но это, эм… временно. Думаю, я перееду в скором времени.

- О, это очень плохо. Но я знаю, как трудно найти подходящее место, для работы вам требуется большое пространство.

Он кивнул, глядя себе под ноги.

- Так и есть.

- Скажите, откуда вы хотели бы начать? – воодушевленно спросила она.

Он прошел через всю комнату, и Маргарет, а вместе с ней и Люси последовали за ним, чтобы взглянуть на картину, которую он хотел показать. Я же осталась там, где стояла, оглядываясь вокруг, не в силах находиться так близко.

Как и в той небольшой квартирке в подвале, которую я видела четыре года назад, назначение этого помещения было предельно ясно. Работы Эдварда были расставлены повсюду, занимая львиную долю поверхностей пола, стен и даже стола. Его большие, яркие холсты были везде, куда ни глянь. Он готовился к нашему визиту: поставил некоторые полотна на мольберты, чтобы их было удобнее рассматривать. Другие работы были просто прислонены к стенам или опорным колоннам посреди комнаты. Многие из них были мне знакомы – это были те картины с выставки четыре года назад, или были из той же серии.

Мой взгляд задержался на одной из работ, что я видела в его квартире в тот день, той, которая, как он сказал, была обо мне. Вся моя сущность была отражена на этом полотне, или, по крайней мере, то, что видел во мне Эдвард. И он был прав. Она была похожа на Уистлера – холодная, спокойная, грустная. Даже тогда он понимал меня, как никто другой. Он знал меня достаточно, чтобы облачить мою сущность в цвет и форму. Одной этой картиной он сказал обо мне больше, чем я смогла бы тысячью слов, будь у меня даже сотни лет… К горлу подкатил комок, и я боялась, что разрыдаюсь, не пробыв в его студии и трех минут.

Я отвела взгляд, отчаянно пытаясь смотреть на что-нибудь другое. Вместо этого я увидела множество похожих работ. Вместе с яркими, пылкими полотнами, которые я видела четыре года назад, было много работ, похожих на ту, что была обо мне. Очень много. Они знаменовали собой совершенно новую стилистическую фазу работ Эдварда. Я даже не заметила, как отстала от Маргарет и Люси, и бродила одна среди картин. Мне не терпелось увидеть новую часть жизни Эдварда.

Некоторые из этих картин были спокойными, как и первая. Тоже умиротворенное, тихое ощущение. Но другие не были столь мирными. Темные и холодные цвета не были спокойными, они казались пророческими, зловещими. Я понимала суть каждой работы, но было такое ощущение, что я слишком близка к тому, что на них изображено, чтобы рассуждать здраво. Казалось, что я могу прочесть слишком много эмоций и ожиданий в каждом мазке кисти.

Хотя это не имело значения. Когда я смогла отделить объективную оценку его работ от своей личной реакции на нее, я поняла, что они были великолепны. Он и раньше был невероятно талантлив, но теперь он стал по-настоящему потрясающ в своем искусстве. Картины Эдварда вызывали во мне чувство удовлетворения. Мой разум и душа были удовлетворены, словно желудок после плотного обеда. Так на меня действовало великое искусство, а работы Эдварда таковыми и являлись.

Не знаю, как долго я бродила по лофту Эдварда, разглядывая его картины. Вероятно, слишком долго. Я слышала, как эти трое разговаривали без меня. Даже присутствие Эдварда не могло развеять тумана, в котором я находилась. К счастью, целью нашего визита была оценка работ, так что, это было легко объяснить. Тем не менее, я приехала сюда из-за работы и должна была это сделать. Одному Богу было известно, к каким выводам могла прийти Маргарет, пока я предавалась своим мыслям.

Я подошла обратно к Маргарет, глядя только на нее, не в силах взглянуть на Эдварда. Я чувствовала, как он прожигал меня взглядом, но по-прежнему отказывалась смотреть на него. Я чувствовала себя слишком уязвленной. Казалось, что на всех этих полотнах изображена я, и я не знала, что с этим делать, или что сказать. Так что, я ничего не говорила. Я слушала Маргарет и делала записи, как и всегда.

Она была так впечатлена работой Эдварда. Это было заметно по тону её голоса и ритму речи. Не было никакого чопорного аристократичного акцента в её восторженных словах. От этого мне хотелось улыбаться. Он был действительно талантлив. Ему следовало рисовать все время. Я знала, что он любит это больше всего на свете, и несмотря на все то, что произошло между нами, все те сложные чувства, которые мы все еще испытывали, я хотела, чтобы он был счастлив, и была рада за него. Я никак не хотела влиять на результаты конкурса, но я желала ему победы. Он её заслужил.

- Эдвард, – обратилась Маргарет, подходя к стене, уставленной работами, на которые я уже смотрела, – я вижу шлейф драматизма в работах из вашей ранней коллекции. Скажите, что вас вдохновило?

Эдвард прочистил горло, но я все еще не смотрела на него.

- Это было… Это было через год после моего выпуска из колледжа, – спокойно произнес он. – Ранняя коллекция отражает безграничный энтузиазм, присущий мне после обучения в Художественной школе.

- Этот энтузиазм не присущ более поздним работам? – спросила Маргарет.

- Дело не только в энтузиазме. Не думаю, что лишусь его, пока я жив. Это то, кто я есть. Но тогда… жизнь привнесла некоторые трудности, – медленно сказал он. – Некоторый юношеский оптимизм потерял былые краски. Полагаю, это именно то, что вы видите.

Маргарет понимающе кивнула.

- Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, – процитировала она. [прим. переводчика: Первое послание к Коринфянам Святого Апостола Павла, 13:12]

- Можно сказать и так. Это был немного мрачный период моей жизни. Сейчас все гораздо лучше. Более… обнадеживающе.

- Эти картины… – Маргарет остановилась. – Не могу сказать, что они лучше. Они все замечательные. Но в более поздних работах чувствуется эмоциональная зрелость, которой не достает вашему раннему периоду.

Несколько секунд Эдвард молчал. Я все еще не смотрела на него, но когда он заговорил, казалось, что его слова обращены ко мне:

- Так и есть. Я очень вырос за эти годы.

Маргарет и Люси отмечали его великолепную технику работы кистью и использование сложных цветов. Эдвард всегда оказывался рядом, чтобы ответить на их вопросы, но в основном он стоял за их спинами, пока они обсуждали его картины. Я тоже стояла неподалеку, но старалась держать дистанцию между собой и Эдвардом, обладающим какой-то необъяснимой силой притяжения. Помимо его приветствия в начале встречи, мы едва ли сказали напрямую друг другу хотя бы слово, и это при том, что он ни на секунду не покидал моих мыслей. И мне казалось, что он ощущал то же самое.

Я заставила себя переключить свое внимание, когда поняла, что Маргарет и Люси заканчивают разговор.

- Итак, Эдвард, – сказала Маргарет, – наш визит оказался очень продуктивным. Очевидно, что ваша жизнь посвящена работе. Окончательное решение о присуждении стипендии будет вынесено позже, но я должна сказать, что, на мой взгляд, ваши работы ошеломляющи. Нет никаких сомнений, что вы великолепно используете ваш талант.

- Спасибо, миссис Нельсон.

- Пожалуйста, зовите меня Маргарет.

Я улыбнулась. Я тоже называла её «Маргарет», и еще несколько человек. При всей её страсти к искусству, в некоторых моментах она была довольно строга. Если она попросила Эдварда обращаться к ней лишь по имени, значит, она и правда была им очарована.

- Маргарет, – ответил он.

- Спасибо, что пригласили нас в свою студию, Эдвард. Было приятно посмотреть на ваши работы лично с вами.

Я позволила себе взглянуть на него, пока его внимание было приковано к Маргарет. Он тепло улыбался, так же, как и Маргарет, и мне показалось, что он на самом деле был ею очарован. Он не просто подлизывался, как говорил Алек.

- Я очень рад. Было приятно показать их вам.

Конец диалога я слушала вполуха. Вместо того чтобы присоединиться к беседе, я снова и снова разглядывала картины Эдварда. Помню, когда–то он сказал мне, что душа художника живет на холсте. В случае с Эдвардом, думаю, это было не совсем верно. Думаю, это моя душа жила на его холсте…

- Ты готова, Изабелла? – я взглянула на Маргарет, когда она заговорила со мной.

- Да, конечно.

- Ты была такая тихая сегодня, – сказал она. – Ты в порядке?

Я покраснела, отчаянно пытаясь не смотреть на Эдварда.

- Да, все отлично. Просто… эм, работа. Я была очень сосредоточена на работе.

- Мистер Каллен так талантлив, не правда ли? – сказала Маргарет так мило, словно говорила о давно потерянном внуке.

Она смотрела на него, улыбалась, и мне показалось, что будет неловко, если я не сделаю того же. Поэтому я посмотрела. И он смотрел прямо на меня. Все тело, буквально до кончиков пальцев ног, начало покалывать – холодное, острое ощущение понимания происходящего. Несмотря на все эти вежливые диалоги и обсуждения искусства, несмотря на все это, чувство между нами никуда не делось. Я лишь подавила его на некоторое время, не обращая на него внимания. Но не уменьшила ни на йоту.

Один уголок рта Эдварда выгнулся в улыбке, пока он ждал моего ответа, и этот миг между нами был таким тихим и интимным. Присутствие Маргарет было почти неловким, даже если она ни о чем не подозревала.

- Он очень талантлив, – просто ответила я. Его вежливая улыбка переросла в настоящую и широкую, и мне пришлось склонить голову, чтобы подавить свою собственную улыбку.

Люси попрощалась, и все начали пожимать друг другу руки. Я отошла на несколько шагов, избегая контакта с ним, будучи не в силах справиться с этим прямо сейчас. Я ждала, пока Маргарет и Люси направятся к выходу, тихонько переговариваясь, прежде чем последовать за ними. Мы задержались здесь дольше, чем планировали, и сейчас Маргарет торопилась в офис на следующую встречу. Я чувствовала себя виноватой – мне следовало напомнить ей о времени, но я была слишком увлечена, как и она. Я все еще была погружена в свои мысли, когда услышала шорох и почувствовала близость Эдварда. Его рука легла на мое левое плечо, а пальцы скользнули по кожаной папке, которую я сжимала в руках. Он выхватил её из моих рук так быстро, что я даже не успела среагировать. Прежде чем я смогла задать ему вопрос, он наклонился и прошептал мне на ухо:

- Ты забыла её. Вернись за ней.

Я задержала дыхание, и когда добралась до большой железной двери, посмотрела на него через плечо. Он стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы. Моей папки нигде не было видно. Его взгляд был таким настойчивым, что я снова покраснела.

Я спускалась по лестнице следом за Люси и Маргарет, отчаянно пытаясь сочинить правдоподобную ложь. Мои руки тряслись, шею покалывало. Я все еще не имела ни малейшего понятия, что собираюсь сказать, когда мы выйдем на улицу. Маргарет быстро шагала к распахнутой для нее дверце автомобиля, и я поняла, что другого шанса не будет. Пришлось импровизировать.

- О, черт! – воскликнула я. Тот факт, что я выругалась, свидетельствовал о том, что я была действительно взволнована. Маргарет и Люси остановились и посмотрели на меня. – Я забыла свою папку! – я почти кричала. – Она была со мной, когда мы вошли, должно быть, я оставила её где-то там.

- Ну, почему бы тебе не подняться и не поискать её, Изабелла? – сказала Маргарет. – Мы можем подождать минутку, – она взглянула на свои элегантные платиновые «Ролекс».

Я покачала головой, надеясь, что мои слова прозвучат правдоподобно.

- Она может быть где угодно. Понятия не имею, где оставила её… Вы видели это место. Её поиски могут занять вечность… Маргарет, я не хочу заставлять вас опаздывать. Я просто попрошу мистера Каллена вызвать для меня машину, и поеду домой.

Маргарет и Люси пристально посмотрели на меня, и я с трудом сглотнула.

- Сюда ведь можно вызвать машину, правда? – пошутила я, пытаясь избавиться от напряжения.

- Конечно, они должны будут приехать! – в ужасе сказала Люси. – Хочешь, чтобы я подождала тебя, Изабелла?

- Нет, я в порядке. Честно. Я подожду внутри, пока машина не приедет. Езжайте! Вы не должны больше задерживаться из-за меня!

Маргарет, похоже, именно этого и ждала. Они обе сели в машину, и она сразу тронулась – водитель все еще надеялся отвезти Маргарет в офис к нужному времени.

Я сделала глубокий вдох и повернулась к зданию. На автопилоте я стала подниматься наверх по лестнице, не в состоянии представить, что ждет меня в его студии.

Когда я подошла к последнему пролету лестницы, я увидела его – он стоял, опираясь о дверной проем, согнув одну ногу в колене и скрестив руки на груди.

- И снова привет, – сказал он, когда я перешагнула через последнюю ступеньку.

- Привет.

Его улыбка стала шире.

- Вот и мое приветствие. Ты вообще не разговаривала со мной сегодня.

- Я не… – я остановилась и сделала глубокий вдох. Я и так была не в себе, а теперь он еще и флиртует со мной!.. Я становилась беспомощной и уязвимой, когда он был так близко, на расстоянии вытянутой руки…

Эдвард толкнул дверь.

- Входи, – теперь он стал серьезным, перестав дразнить меня.

Я вошла вслед за ним, и мы снова оказались в студии. Теперь она казалась меньше, более уединенной, когда были только мы вдвоем. Только он, я и его картины. Я слышала, как он подошел ко мне, но не слишком близко – между нами оставалось несколько шагов.

- Ты немного говорила сегодня. Я действительно хотел знать твое мнение о моей работе. Ты долго смотрела, но так ничего и не сказала.

Я отошла от него и подошла к одной из его последних работ. Все было выполнено в зеленовато-голубых и холодных серых оттенках – водные потоки смешивались друг с другом, пока их границы не стирались.

- Мне они нравятся. Но они так отличаются от старых картин. Словно… словно их написал новый ты.

- Так и есть. Это были долгие четыре года.

Я медленно сделала вдох, позволяя воздуху наполнить мои легкие и каждую клеточку тела, вплоть до кончиков пальцев. Казалось, что мне нужно собрать всю свою силу в кулак, чтобы заговорить с ним.

- Да, были, – пробормотала я.

- Расскажи мне.

- О чем?

- Расскажи, чем ты занималась. Я хочу знать.

Я посмотрела на него, выгнув брови, пытаясь понять, к чему он клонит.

- Серьезно? Ну… я училась в колледже. Изучила множество дисциплин. Прошла несколько стажировок… Вот и все.

Он раздраженно выдохнул.

- Не об этом. Расскажи о себе. Ты наслаждалась жизнью? Была счастлива?

Его вопросы не имели смысла, я не знала, что ответить.

- Счастлива? Была ли я счастлива? Нет, не особенно, если хочешь знать правду.

- Я хотел, чтобы ты была счастлива.

Теперь была моя очередь раздраженно вздыхать.

- Ты так и сказал на прошлой неделе. Это все прекрасно и замечательно, что ты хотел, чтобы я была счастлива, Эдвард. Но ты ничего для этого не сделал. Ты не хотел ничего для этого делать. Ты ясно продемонстрировал это четыре года назад.

Его вопрос меня разозлил. В самом деле? Он просто хотел, чтобы я заверила его, что я в порядке – с глаз долой, из сердца вон? – чтобы он смог двигаться дальше, не чувствуя за собой вины? Мне не хотелось доставлять ему такое удовольствие. Возможно, это было мелочно и злобно с моей стороны, но мне не было покоя тогда, и, если честно, я не обрела его до сих пор, так что, я не желала покоя и ему.

- Белла… – мягко произнес он, поморщившись.

Я не знала, почему – из-за его очевидного страдания, или его настойчивой попытки использовать имя, которое знал только он – но больше я не могла этого вынести. Я больше не могла стоять и притворяться, что все хорошо. Мне хотелось отдаться своим эмоциям, но сделать это в одиночестве. Я определенно не хотела, чтобы Эдвард стал тому свидетелем. У него и так уже было слишком много власти надо мной.

Я слегка расправила плечи и пошла к двери.

- Если все, чего ты хотел – знать, что я была счастлива, чтобы ты мог почувствовать себя лучше, то спешу тебя разочаровать, – резко сказала я. – Это случилось, Эдвард. И это имело для меня значение. Для меня это имело очень большое значение.

Я схватилась за тяжелую железную ручку двери, но он накрыл мою ладонь своей рукой.

- Нет, не уходи.

Я застыла. Он сжал мою ладонь. Этой силе я не могла сопротивляться, ни тогда, ни сейчас. Я отпустила ручку. Он обхватил меня за плечи и развернул лицом к себе. Я закрыла глаза и едва дышала.

Он скользнул руками вниз и взял меня за руки. Его пальцы скользили по моей коже. Это все, что я могла чувствовать. Все мои чувства в этом момент сосредоточились на тех местах, которых он касался.

- Я лишь хочу выяснить правду.

- О чем? – прошелестела я.

- О тебе и обо мне. Об этом. Все эти годы, – шептал он, – я очень старался не думать о тебе. Иногда мне почти удавалась убедить себя, что всего этого не было – что я вообразил себе все это.

Он отпустил одну мою руку и мягко и робко коснулся моего лица. Я медленно и прерывисто выдохнула и открыла глаза, чтобы посмотреть на него, больше не пытаясь скрывать свою боль.

- Как ты мог подумать, что этого не было?

- Не этого, – сказал он. Наши взгляды, наконец, встретились, и он медленно провел подушечкой большого пальца по моим губам, и я поняла, что он имел в виду, он все помнил. Как и я всегда помнила. Я жила этим моментом так долго… Он поднял руку, все еще сжимая мою ладонь, и положил её себе на грудь, прямо напротив сердца. – Этого, – произнес он. – Я ведь не придумал себе это, правда? То, что есть между нами?

Я лишь покачала головой, это все, что я могла сделать – говорить я была не в состоянии. Мы касались друг друга. Мы перешли от редких слов и безопасных дистанций к прикосновениям и одному дыханию на двоих, от этого у меня кружилась голова.

- Белла… – он взял мое лицо в свои ладони и прижался лбом к моему лбу. Мои руки лежали на его груди, пальцами я сжимала его рубашку. Он вздохнул, и я почувствовала его горячее дыхание на своем лице. – Милая, грустная девочка, – прошептал он рядом с моей щекой. – Я хочу сделать тебя счастливой. Позволь мне попробовать сделать тебя счастливой…

Я чувствовала его ладонь на моей талии, спине, он обхватил меня рукой, крепко прижимая к себе. Его опьяняющая близость, которую я так хорошо знала, казалось, словно вирус, жила в моей крови, и только и ждала, когда он вернется. Я сделала всего один шаг, и все мое хрупкое сопротивление тут же разлетелось на кусочки. Я обняла его за плечи и прижалась щекой к его щеке. Горло саднило, я все еще не могла вымолвить ни слова.

Его щека скользнула по моей щеке, царапая щетиной, и затем его губы, теплые и мягкие, коснулись моих. Та же сильная, ноющая потребность, что и в прошлый раз… Было так много причин, почему мне не следовало всего этого допускать, за исключением лишь одного единственного «но» – это должно было случиться. То, что я была с ним сейчас, было неизбежным. Все стало таким понятным. Я лишь существовала, топчась на месте… пока он снова не оказался в моих руках, и теперь, наконец, был моим.

Медленные прикосновения стали перерастать в нечто большее. Разомкнутые губы и нежные касания языков. Его пальцы в моих волосах, другая рука сжимала мое тело. Больше никакой борьбы ни для кого из нас. Лишь облегчение от того, что мы снова вернулись сюда.

Когда мы оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, он обхватил ладонями мое лицо, целуя щеки, веки, уголки губ. Это было блаженством, и я не хотела упустить или разрушить этот момент, но было так страшно. Старые раны давали о себе знать, заставляя быть более осторожной со своим сердцем на этот раз.

- Эдвард, – прошептала я, сжимая пальцами его рубашку. – Я не могу… Если ты не уйдешь снова. Пожалуйста. Только если ты не уйдешь снова…

Он слегка отстранился, чтобы посмотреть на меня – его темные зеленые глаза были наполовину прикрыты.

- Я никогда не хотел уходить, Белла, клянусь. Я хотел тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я все еще хочу тебя, – он снова поцеловала мои веки, затем в висок. – Мы можем это сделать, – пробормотал он мне в волосы, убеждая больше себя, чем меня. – У нас все может получиться. Обещаю. Мы разберемся со всем. Просто…

Все это казалось таким восхитительным и таким правильным, но тревога не отпускала меня. Я вцепилась в его рубашку, словно утопающий за соломинку, и заставила себя задать главный вопрос, ответ на который мог все разрушить:

- Если ты хотел меня, почему ты выбрал их? Тех женщин? Ты ведь выбрал их, не так ли? Из-за того, что они могли для тебя сделать?

Эдвард зажмурился, мои слова ранили его. Но он не отпускал меня. Он касался своим лбом моего лба, зарывшись одной рукой в моих волосах, а другой – прижимая меня к себе.

- Я не выбирал никого, кроме тебя, Белла. Я совершал ошибки. Я был в трудной ситуации. Так глупо, но я не думал, что могу причинить боль кому-то, кроме себя. Я думал, что делаю это, чтобы выжить. Но потом появилась ты… и ты была так… Боже, ты была такая красивая и милая, и ты так смотрела на меня... ты говорила, что пойдешь на что угодно, и тогда я понял, каким куском дерьма был. Я не мог сделать этого с тобой. Я не мог остаться и позволить тебе тонуть вместе со мной. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Они бы отреклись от тебя, узнав обо мне и о том, кем я был. Я не мог позволить тебе пройти через это ради меня. Ты потеряла бы все из-за меня. Возможности, перспективы, «Браун»… все свое будущее.

Я кивнула, потому что он был прав. Так и было бы. Вероятнее всего. Боже, это все еще может случиться…

- Мне жаль, мне так жаль, что я ранил тебя! Но уйти – это было все, что я мог сделать, поэтому я так и поступил. У тебя было все. Я уверял себя, что с тобой все будет в порядке. Возможно, ты была бы счастлива, если бы я ушел. Но той ночью во «Фрике» я увидел, как ты несчастна…

Он сделал глубокий вдох, в то время как я едва дышала. Глаза жгло от слез, я изо всех сил старалась дышать ровно. Его слова были подобно ударам кувалды по стенам, что я возводила так долго. Все его стремления и желания – я чувствовала то же самое. Все то время, что я скучала по нему – он тоже скучал по мне. Как я могла отказать?

Я не могла. Я могла бы бороться со своим желанием и удержать его, но с его желанием справиться я не могла.

Эдвард снова поцеловал меня в щеку и задержал свои теплые губы на моей коже. Он снова шептал:

- Я все еще не прав, я все разрушил, но я устал быть несчастным, думаю, и ты тоже. Можем ли мы попытаться? Позволь мне попытаться сделать тебя счастливой, Белла…

Еще один сдавленный звук вырвался из моего горла, когда его губы вновь нашли мои. И я снова могла дышать. Я смогла выдохнуть и, наконец, расслабиться. Каждый мой мускул расслабился, все стены рухнули. Я подняла руки и зарылась пальцами в его волосы, и он тоже смог выдохнуть.

Мы были единым клубком из рук, пальцев и языков посреди студии Эдварда. Он сделал несколько шагов назад, потянув за собой, удерживая меня за талию. Его губы не покидали моих, пока он медленно вел меня через комнату. Я вообще не сопротивлялась. С этим было покончено. Я позволила ему вести меня, потому что знала, куда он идет.

Когда мы дошли то матраца, он остановился и зарылся пальцами мне в волосы, крепко целуя и прижимая к себе. Я позволила ему это. Все, что я могла, – лишь держаться за него. Я никогда не чувствовала себя настолько живой: каждый нерв в моем теле покалывало. Никто, кроме Эдварда, не заставлял меня так себя чувствовать. Его плечи под моими ладонями были напряжены, тело было плотно прижато к моему.

Эдвард отклонил голову, только чтобы заглянуть в мои глаза. Его рот был слегка приоткрыт, губы – влажными от моих поцелуев, взгляд – нежным. Благоговейным. Вот, что я видела, глядя на него, пока он сжимал мое лицо в своих ладонях.

- Останься со мной, – пробормотал он.

Я не отводила от него взгляда, провела кончиками пальцев по овалу лица, вискам и скулам, как всегда хотела.

Я кивнула:

- Да.

Он закрыл глаза и снова поцеловал меня, на этот раз мягко и нежно. Пальцы скользнули с моего лица на шею, ключицы, вниз по плечам, едва касаясь груди. Я застыла, меня почти колотило от дрожи, пока он вел руками по моей талии к молнии на платье. Он смотрел на меня, ожидая разрешения. Пальцами я гладила линию его подбородка, не чувствуя себя уязвлено или некомфортно. Его глаза изучали меня, будто пытаясь запомнить каждый дюйм моего тела… Я думала о картине Эдварда, о той, которая, как он сказал, была обо мне, и мне стало интересно, что он видит, глядя на меня. Мне было интересно, какой я была в его голове сейчас – каким была цветом, какой формой...

- Белла, – произнес он на выдохе.

Его руки снова вернулись к моим плечам, пальцы стягивали ткань платья, скользя вниз по рукам. Я отпустила его лицо и опустила руки. Платье соскользнуло вниз. Эдвард не торопясь разглядывал меня, прежде чем взять за бедра и притянуть к себе.

Он был все еще одет, слишком долго. Я была готова почувствовать его своей кожей. Я начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Он помогал мне, мы вместе боролись с его рубашкой. Я скользнула ладонями обратно, к его плечам, стягивая с них рубашку, проводя пальцами по рукам.

Так долго. Так долго я мечтала так к нему прикоснуться, думая, что это никогда не произойдет. Его кожа была теплой под моими ладонями, пока я скользила по его рукам, плечам…

Он сжал мои плечи и развернул нас так, что я уперлась пятками в матрац на полу. В его глазах застыл немой вопрос. Не говоря ни слова, я села на край матраца. Он навис надо мной, расположив руки по обе стороны от моих бедер. Его губы снова накрыли мои, и я снова зарылась пальцами в его волосы. Я откинулась назад, и он последовал за мной, пока его язык нежно исследовал мой рот. Он аккуратно подтянул нас вверх, не отрываясь от меня ни на секунду; теперь мы оба лежали, заключив друг друга в крепкие объятия. Мое сердце бешено стучало, но не от тревоги или страха, или даже ожидания. Лишь от блаженного, умиротворяющего, приводящего в эйфорию ощущения правильности происходящего – тела Эдварда, прижимающегося к моему; рук Эдварда, скользящих по каждому изгибу моего тела; рту Эдварда, целующему меня снова и снова…

Его ладонь скользнула вверх, по моему плечу, руке, сжимающей его волосы на затылке. Он легко высвободил мои пальцы и опустил мою руку между нами. Он поднял свое лицо к моему и посмотрел на меня, прожигая темным, ожесточенным взглядом. Его пальцы скользнули по кольцу на моей левой руке.

- Сними это, – прорычал он, не отводя от меня взгляд.

Без слов и колебаний я сняла кольцо. Он выхватил его и швырнул на перевернутый ящик из-под молока рядом с матрасом.

Он снова взял меня за руку, переплетая наши пальцы. Он сделал то же самое со второй моей ладонью, и положил их по обе стороны от моей головы, слегка приподнимаясь надо мной. Темные медные пряди его волос падали на лоб, отбрасывая тени на лицо в свете угасающего дня.

- Ты не выйдешь за него замуж, – сказал он, едва шевеля губами.

Я покачала головой, глядя на него, мой взгляд был ясным и уверенным.

- Нет, не выйду.

- Нет, не выйдешь, – зарычал он, прежде чем снова опуститься на меня, прижимая свои губы к моим.

После этого движения стали быстрее. Мы так остро нуждались друг в друге, что последняя одежда была сорвана, не оставляя между нами больше никаких преград. Эдвард был надо мной, я была открыта и готова. Когда он, наконец, вошел в меня, я выгнулась под ним дугой. Его ладони скользили по моему телу, прижимая все ближе, пока его самого колотило от дрожи.

- Блять, – прошептал он. – Я знал. Я знал, каково это будет с тобой…

Услышав его слова, я застонала, понимая, что он думал обо мне. Затем он двинулся во мне, и я больше не могла ни о чем думать, лишь чувствовать. Потому что я тоже знала, каково это будет. С первого мгновения, когда он коснулся меня, я знала, каково это будет, если мы окажемся так близко, как сейчас…

И вот теперь это произошло, и это было еще лучше, чем я себе когда-либо представляла.

Было так хорошо, будто у меня никого до него и не было вовсе. Но это было больше, чем просто ощущения. Звуки и прикосновения. Каждый стон и вздох был словно разговор между нами – будто наши тела говорили, а не просто соприкасались. Каждое мимолетное движение, каждое прикосновение заставляло мое тело отвечать, кожу гореть, а сердце биться. Я ощущала себя безгранично живой. У меня были другие мужчины, но теперь я понимала: тогда было задействовано лишь мое тело. С Эдвардом все было иначе, в этом была вся я – каждая клеточка тела, разума и сердца. Он принимал меня всю, без остатка, и так же, без остатка, отдавал себя в ответ.

Солнце опускалось за здания, комнату освещали золотые лучи, пока мы стонали и цеплялись друг за друга, двигаясь все дальше. Я натянулась как струна, и уже была готова, мне было необходимо себя отпустить, но я хотела сделать это вместе с ним. Я хотела почувствовать, каково это, когда он перешагнет за край вместе со мной. Эдвард запустил пальцы в мои волосы. Он повернул мое лицо к своему, наращивая темп. Непередаваемые ощущения пронзали меня, и я задыхалась, изо всех сил цепляясь за его плечи.

Это было так сильно, что даже пугало. Но Эдвард не позволял мне запутаться в мыслях. Его прожигающий взгляд удерживал меня. Его лицо было в нескольких дюймах от меня, ртом он жадно хватал воздух.

- Белла… Боже… – выдохнул он.

Еще одно движение, и я разлетелась на тысячи осколков. Я откинула голову назад, позволяя себе отдаться этому чувству. Я слышала стон Эдварда, ощущала его дрожь, чувствовала, как крепко он держал меня, пронося через свое освобождение.

И мы утонули. Потерялись в собственной дымке блаженства. Я чувствовала свой пульс в каждой клеточке тела. Я чувствовала пульс Эдварда своей кожей. Медленно, мы расслаблялись друг в друге. Эдвард лег рядом со мной, но не отпускал. И я прильнула к нему, уткнувшись ему в шею, вдыхая запах его теплого тела.

Я чувствовала блаженство и комфорт, легкость и вновь обретенную эйфорию вместо старой боли. Но больше всего – покой. Наконец, покой.

Надеюсь, вы все еще живы)