Когда Белла приехала к Эдварду домой в воскресенье вечером, она осмотрела его не без замешательства. Это был простой двухэтажный дом, с простым, без всяких украшений фасадом и был выкрашен в темно-серый цвет с белой отделкой. Перед домом почти не было дворика, и маленькая мощеная площадка для автомобиля справа от дома.
Элис сказала Белле накануне, что Эдвард выложил почти миллион долларов за дом, который был построен до Второй мировой войны. Фактически, вся улица – это квартал итальянских эмигрантов, которые построили маленькие, на две спальни, дома, за каких-то тысячи долларов в 1920-х годах. Теперь улица была заполнена богатенькими яппи, гарвардскими профессорами, гей-парочками и Эдвардом.
Когда она осмотрела аккуратную простоту здания, то покачала головой.
Так вот что можно купить на миллион долларов на Гарвардской площади.
Такой же дом в Форксе можно продать за пятьдесят тысяч долларов. Она приготовилась постучать в дверь, но была удивлена, когда нашла записку в двери, написанную красивым почерком Эдварда.
Прекрасная Изабелла,
Встретимся в саду,
С любовью, Эдвард.
Встретимся в саду,
С любовью, Эдвард.
Она вздохнула, так как знала, что вечер обещает быть очень и очень трудным. Она стала обходить дом и пошла по маленькой дорожке. Когда она завернула за угол, то ахнула.
Сад был так прекрасен.
Предыдущие владельцы должны были гордиться своим садом. Там были цветы и много зелени, кустики армерии, элегантно подстриженный самшит, и в самом центре сада стоял, похожий на палатку султана, тент, с мерцающими огнями и светом свечей, лившимся изнутри.
В правой части сада находился фонтан, с мраморной Венерой, которая держала кувшин с водой. Под фонтаном был небольшой пруд, который был полон, как могла видеть Белла, белыми и красными декоративными карпами.
Обогнув фонтан, Белла подошла к тенту и заглянула внутрь. И то что она увидела сильно удивило ее.
В центре тента стоял низкий, квадратный диван, именно такой, как тот, что украшал террасу в номере, который они делили с Эдвардом во Флоренции. В номере, где она отдала ему свою девственность. На террасе, где он кормил ее шоколадом и клубникой и танцевол с ней под Дайану Кролл под тасканским солнцем. На диване, на котором он занимался с ней любовью на следующее утро.
Эдвард постарался воспроизвести атмосферу той террасы, цветовую гамму дивана и его подушек.
Песня Фрэнка Синатры I've Got You Under My Skin казалось плыла откуда-то со стороны дома, и почти на любой плоской, огнеупорной поверхности стояли высокие, зажженные свечи. Изысканные марокканские фонари были развешаны над головой.
Это была сказка.
Это была Флоренция, их луг, и чудеса арабской ночи.
А чему я удивляюсь? У Эдварда страсть к красивым вещам.
- Добрый вечер, любовь моя. — Шелк и бархат ласкали ей уши, когда Эдвард наклонился к ней.
Она не слышала, как он подошел, поэтому вздрогнула.
В ответ, он потер сначала одну руку, потом другую вверх вниз, чтобы успокоить ее, но это действие вызвало сильную эротическую реакцию на поверхности ее кожи.
- Мне нравится музыка, - сказала она.
Он неторопливым поцелуем прижался к ее ушку, затем отошел, балансируя на костылях.
- Мне тоже. Ты потрясающе выглядишь, как всегда. — Глаза Эдварда медленно упивались видом Беллы в ее простом синем платье, ее бледными, стройными ногами в босоножках на высоком каблуке, и тем, как тихий шепот ветра разметал несколько прядей волос по блестящим, красным губам, когда она повернула голову.
- Спасибо, - сказала она, краснея.
Эдвард был одет почти неформально в белую льняную рубашку и брюки цвета хаки, на плечи был накинул темно-синий льняной пиджак.
Пожалуй, улыбка была его самым большим украшением.
- Красиво, - выдохнула она.
- Тебе нравится?
- Ты всегда меня спрашиваешь об этом.
Его улыбка слегка увяла, но он сопротивлялся желанию нахмуриться. — Потому что мне важно, радую я тебя или нет.
Белла посмотрела на его гипс. — Не стоило тебе ввязываться в неприятности.
- Ради тебя, это большая честь.
Улыбка Эдварда вернулась, и он предложил ей локоть, медленно повел к маленькому столику-бистро, который был установлен в углу каменной террасы.
Свечи окружали стол, купая его в веселом, мерцающем свете, в то время как маленькие, белые огоньки бросали яркий свет на них с ветвей клена.
Белле было интересно, нанимал ли Эдвард декоратора ради такого случая. Переместив костыли в одну руку, он отодвинул ей стул, и когда она села, аккуратно подвинул ближе к столу. Затем он заковылял к противоположному стулу.
Она заметила, что в центре стола стояли оранжевые и красные герберы.
- С днем Четвертого Июля, - прошептал он, глядя на нее с благодарностью.
- С днем Четвертого Июля, Эдвард. Как ты со всем этим управился со сломанной ногой?
Белла развернула льняную салфетку и положила себе на колени.
- Ребекка – чудо трудолюбия Новой Англии.
Белла вопросительно посмотрела на него, но вскоре получила ответ, когда его домработница, Ребекка, вышла, чтобы обслужить их за ужином. Ребекка была высокой, прямой и ее волосы с проседью были уложены в короткий боб. У нее были большие, темные глаза, искрящиеся радостью.
Белла быстро догадалась, что Эдвард посвятил ее в часть своих секретов, по крайней мере тех, что касались данного вечера.
Несмотря на сложный декор и отличную музыку, ужин был простым по меркам Эдварда.
Суп из омаров, салат из груши, грецких орехов и горгонзолы, приготовленные на пару мидии с картофелем фри, и наконец, самое главное, черничный пирог с лимонным мороженым. Эдвард сам налил шампанское, та же самая Вдова Клико, которую он наливал, когда она впервые обедала у него в квартире.
Они немного поговорили во время еды о свадьбе Элис, о беременности Роуз. Эдвард немного рассказал о вещах, которые ему нравятся и не нравятся в его новом доме, и обещал Белле устоить экскурсию. Но ни один из них не спешил начать обсуждение событий, приведших к их разлуке.
Он наполнил ее бокал за десертом и слегка ухмыльнулся, и Белла точно знала, о чем он думал.
- Сегодня никакого шоколадного торта?
- Non, mon ange (нет, мой ангел – фр.), - выдохнул Эдвард. — Хотя я очень сильно хотел бы покормить тебя снова.
Белла почувствовала как ее щеки запылали, и она знала, что будет неправильным опять скатиться на ту же дорожку с ним, прежде чем они поговорят, но когда он смотрел на нее с нескрываемой страстью, она не могла сосредоточиться.
- Мне бы тоже этого хотелось, - тихо сказала она.
Эдвард улыбнулся так, как будто солнце снова показалось на небе после длительного отсутствия, и быстро отодвинул свой стул, чтобы сесть рядом с ней. Близко.
Очень близко.
Так близко, что она могла чувствовать его теплое дыхание на своей шее, которая от ожидания покрылась гусиной кожей.
Эдвард взял на десертную вилку Беллы немного пирога и мороженого и повернулся лицом к ней.
Когда она посмотрела на него с сильным желанием, у него перехватило горло.
- В чем дело? - с тревогой спросила она.
Он улыбнулся. — Я забыл, какая ты красивая.
Свободной рукой он провел по изгибу ее скулы, затем поднес вилку к ее губам.
Она закрыла глаза и открыла рот, в этот момент сердце Эдварда воспарило.
Да, это была мелочь. Почти несущественная, чтобы обсуждать ее со своей спутницей. Но это была Белла, и она не доверяла так легко и быстро.
Легкость, с которой она в этот момент поддалась ему, заставила его сердце биться и быстрее кровь бежать по венам.
Надежда.
Белла окунулась в смесь вкусов и затем открыла глаза и захихикала.
Он не смог совладать с собой. Он наклонился к ней ближе, чтобы их губы разделяли только несколько дюймов и прошептал. — Можно?
Она кивнула, и он поймал ее губы своими.
Она была свежей и легкой, мягкой и совершенной, жгучей целью всех его земных поисков и увлечений.
И она не пренадлежала ему. По крайней мере пока. Поэтому он целовал ее нежно, как влюбленный подросток, так как он целовал ее на лугу, двумя руками зарывшись в ее длинные, волнистые волосы. Затем он отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо.
Удовлетворенный небольшой вздох сорвался с ее пухлых губ, пока она сидела с закрытыми глазами.
- Я люблю тебя, - сказал он.
Теперь она открыла глаза. Она прикусила губу и кивнула, но не сказала того же в ответ.
Он улыбнулся, показать, что он не сдался, и продолжил кормить свою возлюбленную.
Когда с десертом было полностью покончено, Эдвард поднялся на ноги и предложил выпить капуччино под тентом, отпустить Ребекку на сегодняшний вечер.
Ночь уже опустилась на этот маленький кусочек Рая, и как Адам, Эдвард вел краснеющую Беллу в свою беседку.
Она скинула босоножки и свернулась калачиком на диване на подушках, нервно кусая ногти, пока Эдвард удобно устраивался рядом с ней. Он откинулся на спину, руки положил за голову так, чтобы видеть ее лицо. Затем стал ждать.
- Я хочу поговорить о том, что случилось, - начала она.
Эдвард кивнул и сосредоточил на ней все внимание.
- Ты читал мое письмо?
Его глаза наполнились влагой. — Да. Прости, что сделал тебе больно. Мне так жаль. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то исправить, выходит только хуже.
Она жевала губу и ждала, скажет ли он еще что-то.
- Так что ты выбрала?
- Выбрала что?
- Ты сказала, что не знаешь, захочешь ты ударить меня или поцеловать. Так что выбираешь?
- Я не хочу ударять тебя, Эдвард.
- Жестокость или мстительность не твои черты характера.
Она сделала глубокий вздох и начала.
В мельчайших деталях она рассказала ему, что случилось после того, как он ушел. Что она сделала, что она чувствовала. Она рассказала ему как это разбило ее сердце, когда он не пустил ее в свою квартиру. Она рассказала ему о доброте его соседа, и Питере, и Кэтрин Пиктон. Она рассказала о продолжившихся сеансах у Сиобан, и как Виктория предлагала ей деньги, которые она не взяла.
Эдвард очень сильно старался оставаться бесстрастным, когда они обсуждали деньги, но не смог. Однако, Белла была слишком занята своей чашкой капуччино, чтобы заметить каким беспокойным он стал.
И когда она упомянула, как книги, которые он положил в ее почтовый ящик, остались на полке, и она не знала, что книги от него, Эдвард выругался на Питера.
- Не смей его ругать, - резко сказала она. — Он был там, когда тебя не было. Это не его вина, что ты поместил сообщения в то, что мы думали, являлось учебниками.
Эдвард подавил желание спорить, хотя ощетинился, когда она использовала местоимение мы.
- И прежде чем ты спросишь, я хочу сказать, что Питер был мне хорошим другом, когда мне так нужен был друг. Но мои отношения с ним никогда не выходили за рамки дружбы.
Эдвард автоматически кивнул, хотя в душе вздохнул с облегчением.
- Гм, примерно в это время Элис приехала навестить меня. Я думала, я беременна.
Эдвард ушам своим не поверил.
- Беременна?
- Да.
Этого момента Белла боялась. Будет ли он обвинять ее в том, что она спала с Питером? Отвергнет ли он ее?
Он кажется только покачал головой.
- Но это невозможно, любовь моя.
Мягкость его голоса несколько расслабила ее.
- Кажется, некоторые вазэктомии имеют обратную сторону.
- Но моя была давным давно, - запротестовал он. - Ничего не изменится спустя столько лет.
- У меня был только один любовник и были все симптомы – утомляемость, тошнота, рвота, отсутствие менструации. Элис тоже думала, что я беременна.
Эдвард сел, опершись на один локоть. — Элис никогда не упоминала об этом.
- Была ложная тревога. И потом, я не хотела, чтобы она говорила тебе. Я не хотела, чтобы ты думал, что я пытаюсь манипулировать тобой.
Он смотрел на нее, кажется, вечность.
Она смущенно поежилась под его пронзительными зелеными глазами, ее зубы кусали кожу почти до крови. Он скользнул рукой по поверхности кровати и крепко обнял ее.
- Я должен был быть с тобой. Мне очень жаль, что ты прошла через это в одиночку.
- А была бы какая-то разница?
- Я нашел бы способ. Я должен был найти способ. — Он страдальчески на нее посмотрел. — Если бы ты была беременна, что бы ты сделала?
По тону его голоса Белла могла сказать, что он боялся ее ответа.
- Я сказала бы тебе. Я оставила бы ребенка. Есть вещи, которые я не могу сделать, и одна из них прервать жизнь ребенка, которого мы сделали вместе. — Она была не настолько тупа, чтобы не понять, его взгляд и его невысказанный страх.
Он от облегчения закрыл глаза. — Но была ложная тревога? Сейчас ты в порядке?
Она сжала его руку. — Это была ложная тревога. После визита Элис, я взялась за ум и затем стала набирать вес.
- Ты слишком худая. Гораздо тоньше, чем я помню.
- Депрессия сделала это. — Тон Беллы был отрывистым, и она быстро убрала руку.
Рука Эдварда осталась на прежнем месте, протянутая в ожидании.
- Ты читал мое письмо. Ты знаешь, что случилось. Все, что я знаю, это то, что ты именовал меня своей Элоизой и все разрушил. Я не получала сообщений, которые ты послал мне в книгах, в которых говорилось, что ты все еще любишь меня, и что ты вернешься. Я не получала ни электронных писем, ни смс, и когда я пыталась позвонить тебе, ты сменил все номера. Я думала ты бросил меня, чтобы сохранить работу.
Эдвард кивнул. — Это моя вина. Я беру на себя всю ответственность. И Белла, мне нужно сказать тебе кое-что. Но я подожду, пока ты закончишь, если не возражаешь.
Она кивнула.
- Я начала получать сообщения от Элис, и даже если я хотела надеяться, я не была уверена. — Она встретилась с ним взглядом на мгновение. — Я хотела услышать от тебя лично, Эдвард. Наша последняя ночь вместе, ты пришел ко мне в квартиру, но ничего не сказал. Ты не сказал, что любишь меня или что вернешься. Правда, что я должна была думать?
Сейчас слезы текли по ее лицу.
Но прежде чем она смогла вытереть их, рука Эдварда обвилась вокруг ее запястья и потянул ее из ее маленького укромного уголка в его вытянутые руки. Он прижал ее к своей груди и поцелуем осушил слезы, прежде чем сомкнуть руки у нее за спиной.
- Я думала, ты сделал свой выбор. Я думала, ты выбрал работу, а не меня. И когда ты развернул меня у своей квартиры… - Она всхлипывала у него на груди, ее слезы впитывались в его белую рубашку. — Я вернула все тебе, а ты все равно не позвонил.
- Я не мог.
- Почему?
- Прости меня, Изабелла. Я не хотел причинить тебе боль, клянусь. И я очень сожалею обо всем, что ты мне рассказала. Честно.
- Тогда почему, Эдвард?
Он глубоко вздохнул.
- Это долгая история.
- Теперь только ты мне можешь сказать, как она закончится..
Дополнения к главе:
Картина Эдмунда Блер Лейтона Абеляр и его ученица Элоиза, 1882.
В главе 38 мы становимся свидетелями возвращения Абеляра и открытия Беллой тайных посланий.
В главе 39 мы становимся свидетелями непростого воссоединения Эдварда и Беллы на фоне полуночной аварии.
Она успешно соответствует бесценной иллюстрации Боттичелли к Песне 21 Рая Данте. Иллюстрации здесь:
http://danteworlds.laits.utexas.edu/paradiso/gallery07.html
Текст Песни 21 здесь:
http://www.infoliolib.info/flit/dante/rai21.html
Белла намеревалась спросить, что Эдвард имел ввиду оставив ей иллюстрацию, но еще этого не сделала.
Цитата, которую Эдвард написал на своем кольце – это перевод с иудейского фразы Ani Ledodi Vedodi Li (я принадлежу моей возлюбленной, а моя возлюбленная принадлежит мне) взята из Песни Песне 2:16. В рамках свадебной церемонии эти слова являются частью клятв. Они – точное выражение абсолютной преданности.
Эдвард обращается к Изабелле как к совей возлюбленной несколько раз в течение главы. Он также называет ее Беатриче и своей bashert, возвращаясь к очень важному разговору, который у них был в начале их отношений.
Но разговор между Эдвардом и Беллой в главе 39 односторонний. Белла дает ему письмо, которое написала Эдварду по просьбе Сиобан (это было рассказано в предыдущей главе), и он читает его. Затем она рассказывает ему о своей жизни в разлуке с ним.
Помимо подсказок, которые оставил Эдвард, и нескольких сообщений, переданных Белле через Элис, он ни словом не объяснил, почему он бросил ее. Есть ли какие-то объяснения, которые он может предложить, чтобы оправдать свои действия? Или оправдание неуместно?
Как предположила Сиобан, только Белла может решить, что она будет или не будет принимать в отношениях и от кого.
В ходе повествования она приостанавливает свое решение и пытается судить непредвзято, пока Эдвард не расскажет свою историю.
Иллюстрация Боттичелли к Раю.
Караваджо, Жертвоприношение Исаака, 1605, владельцем является Колекция Барбары Пиасеки Джонсон в Принстоне.
В своей работе Страх и трепет, философ Серен Кьеркегор обсуждает историю связывания Исаака. Он сосредотачивает свое внимание на моменте, в котором Бог возвращает Исаака обратно Аврааму, утверждая “человек может стать трагическим героем по своей воле, но не рыцарем веры.”
История Авраама и Исаака служит поводом ко всем интересным дискуссиям о жертвенности и искуплении и вопрос в том, что человек может сделать, когда предмет его жертвы возвращается к нему.
Винсент Ван Гог, Воскрешение Лазаря (после Рембранта), 1890, владелец Галерея Ван Гога в Амстердаме.
Подобная дискуссия может иметь место со ссылкой на воскресение Лазаря. Сестра Лазяря послала за Иисусом, своим другом, когда их брат заболел. К сожалению, их брат в последствии умирает, прежде чем приходит Иисус. Когда Иисус приходит в Вифанию навестить сестру, он призывает Лазаря из гроба и Дазарь воскресает.
Что делать сестрам сейчас, когда их брат вернулся к ним? И в чем ответственность Лазаря сейчас, когда ему дали второй шанс?
Д. Р. Р. Толкиен и К. С. Льюис включают воскрешение в свои знаменитые работы Властелин Колец и Хроники Нарнии. Толкиен воскрешает Гэндальфа Серого, который становится Гэндальфом Белым. Льюис воскрешает Льва Аслана. Оба воскрешения являются кульминацией серии важных событий в повествовании каждого мифа.
Другое, возможно, более запутанное воскресение происходит в романе Грэма Грина Конец романа. После того как бомба попадает в квартиру, в которой остановились любовники Сара и Бендрикс, Сара уверена, что Бендрикс мертв. Не желая терять своего любовника, она молится Богу и заключает сделку в обмен на жизнь Бендрикса. Эта сцена красиво поставлена в фильме, в котором ирают Ральф Файнс и Джулианна Мур. Когда Сара молится на коленях на втором этаже, аудитория может видеть как Бендрикс медленно идет по лестнице за ее спиной. Она молится и, одновременно с молитвой, получает ответ на нее. Молитва затрагивает интересные вопросы о времени…
Надпись на кольце Эдварда – цитата из ийдейской Библии, Песнь Песней 2:16.
Дэйв Мэтьюс – Бармен - http://www.youtube.com/watch?v=zM7WXfxSqh0
Фрэнк Синатра — I‘ve Got You Under My Skin - http://www.youtube.com/watch?v=C1AHec7sfZ8
0
