Ауттейк 3. часть 2.

Она сделала движение, чтобы вернуть ему деньги. Внезапно, его пальцы оказались в волосах, отчаянно их дергая.

- Пожалуйста, Изабелла, не сейчас.

У него не было сил спорить с ней еще и из-за этого. Он чувствовал, что он уже на грани, и малейший толчок обрушит его тщательно выстроенный облик на землю.

- Прости, я вынужден оставить тебя. Я…

Он начал тереть глаза тыльной стороной руки.

Я никогда не обрету даже минутки покоя. Когда я думаю, что все наладилось, Таня все портит. Я проклят.

Он ругал себя за все грехи, которых были мириады, он почувствовал как маленькая теплая ручка скользнула в его руку. Не задумываясь, он сжал ее пальчики, еще раз удивляясь над ее добротой, которая кажется сочится из нее.

Он открыл глаза и грустно посмотрел на нее, начал медленно водить пальцами по тыльной стороне ее ладони, слегка ее лаская. Это было так комфортно и сладко. Как будто он делал этот тысячу раз. Как будто она принадлежала ему.

Он поднял ее руку выше к своим губам и смотрел на их связь.

- Здесь до сих пор пахнет кровью; все благовония Аравии не освежат эту руку, - прошептал он, свирепо глядя на свою кожу, как будто усилием воли он мог стереть свое прошлое.

Он с благоговением поцеловал ее руку, затем отпустил.

- Спокойной ночи, Изабелла. Увидимся в среду, если я буду здесь.

Белла кивнула и смотрела как он быстро вышел на улицу и побежал, как только его ноги коснулись тротуара.

От ресторана до здания Manulife Building было недалеко, несколько минут ходьбы. Не задумываясь о приличиях и благопристойности, он влетел в вестибюль, через двери охраны и в лифт. В спешке, он чуть не сбил своего соседа в очках. Но его сосед, который был до крайности пугливый и довольно параноидальный, обошел его как раз вовремя. К сожалению, сосед столкнулся с пальмой в горшке, которая прочно стояла на полу, когда мужчина ростом в шесть футов ударился о нее, потом отлетел назад как тряпичная кукла.

Когда Эдвард с ужасом увидел это, сосед уже упал на пол и приземлился на свою далеко не выдающуюся задницу. Эдвард поставил его на ноги с многочисленными извинениями, затем прыгнул в ожидающий его лифт. Вытащив iPhone из кармана, он быстро нашел номер своего адвоката в Бостоне, затем, когда приехал на свой этаж, набрал номер. Громко выругавшись, он ждал пока голосовая почта не попросила его оставить сообщение, а затем поспешно объяснил затруднительное положение Тани. К тому времени, когда он вошел в квартиру, он уточнял расписание Air Canada. Он пропустил последний рейс в Бостон и вынужден был ждать до утра. Все еще оставаясь на линии, он вошел в спальню и вытащил несколько вещей из шкафа и уложил их в небольшую походную сумку. В это время начал звонить его телефон в квартире. Удерживая iPhone у одного уха, он взял трубку.

- Эдвард! Я рад, что поймал тебя. Тебе повезло; я уже в Кэмбридже. Я буду в больнице Майнт Оберн через тридцать минут.

- Я пропустил последний рейс в Бостон. Даже если я арендую машину, у меня займет десять часов, чтобы добраться туда. Я хочу, чтобы ты проверил состояние Тани и оставался с ней, пока я не приеду первым рейсом завтра утром. Я также хочу, чтобы ты проверил семью, которую она сбила.

Эдвард услышал как Элезар вздохнул в трубку.

- Вполне возможно, что она в порядке, Эдвард.

- Было непохоже, что она в порядке, - рявкнул он, когда начал открывать ящики и шкафы в ванной, в поисках туалетных принадлежностей, которые он брал с собой в путешествие. — Ради Бога, она думает, что сбила ребенка.

- Во сколько твой рейс?

- Я еще не купил билет. Чертова Air Canada держит меня на связи, им нужно проверить последние списки бронирования.

- Почему бы тебе не позволить мне сначала выяснить что произошло, затем будешь бронировать билет? Будет очень жаль если ты проделаешь такой путь ради еще одного ее театрального эпизода.

- Я тебе плачу не за твой бойкий язык, Элезар.

- Правильно. Ты платишь мне, чтобы я был твоим адвокатом и нянькой. Если она звонила тебе, значит не могла быть серьезно ранена. А если она была пьяна, значит ей нужен адвокат, а не английский профессор. Поэтому успокойся и дай мне делать мою работу. — Терпение Элезара подходило к концу. Ехать в дорожном движении бампер к бамперу и бороться с расстройствами личности Эдварда, делу не помогало.

- Прекрасно! Позвони мне, как встретишься с ней. И обязательно выясни состояние ребенка. — Эдвард повесил трубку и в расстройстве бросил ее на кровать. Затем он разъединился с Air Canada и бросил свой iPhone туда же.

Он побрел в столовую и налил себе на два пальца своего самого лучшего шотландского виски, быстро выпил его, наслаждаясь жжением в горле. Он чувствовал себя беспомощным, ответственным не только за Таню, но также за маленькую девочку, которую она ранила.

Когда он опустился в красное бархатное кресло около камина, закрыл лицо руками, изо всех сил стараясь не думать о Тане, лежащей на полу в ванне в его старой квартире в луже крови…

Он справлялся с ужасами своего прошлого с помощью традиционных средств — уклонения и отвлечения. И каждый раз, когда появлялась Таня с ее проблемами, все его механизмы урегулирования трещали по швам и обнажались. Оставляя его балансировать на грани самоуничижения. Отвращение к себе — это данность.

Если Бог есть, он ненавидит меня.

Менее чем через два часа Элезар заверил Эдварда, что с Таней физически все в порядке, но, вероятно, ей будет предъявлено обвинение в управлении автомобилем в состоянии опъянения. Она под опекой врача-психиатра, учитывая ее душевное состояние, и она была госпитализирована. К счастью, ни она, ни пассажиры другого транспортного средства не были серьезно ранены. Дети в минивэне, в который она врезалась, получили только ссадины, а их мать сломала ногу. Все могло быть хуже, гораздо хуже.

Эдвард занялся распаковыванием своей сумки и когда закончил, лег на середину своей огромной средневековой кровати и продолжил пить. Он смотрел с нескрываемой скукой на шесть черно-белых фотографий, украшавших его спальню. Несмотря на эротическую красоту, женщины почти полностью утратили свое очарование. Какая жалость. Любая из них вероятно будет рада видеть его в своей постели этим вечером, но от мысли попросить об этом, его передернуло. Эта реакция была довольно необычной.

Единственная картина, которая не вызывала тошноту, была картина Холидея Данте и Беатриче. Ее (Беатриче) свежесть и элегантность резко контрастировала с животной агрессией по крайней мере на одной из фотографий. Она представляла собой недостижимое, незапятнанное, нереальное. Беатриче была галлюцинацией. И в дни, подобные этому, Эдвард хотел, чтобы его мучала эта галлюцинация снова. Но ему никогда так не везло.

Эсми будет так разочарована им, тем, кем он стал — гордым, похотливым, злым, эгоистичным. Она молилась за его спасение. Он знал это из письма, которое она ему написала перед смертью. Она хотела, чтобы он нашел хорошую девушку и женился. Она хотела, чтобы у него были дети.

Эсми не знала.

Он продолжил пить до поздней ночи, когда уже стал не способен видеть кровь или снимок УЗИ, прикрепленный к старому холодильнику, или бледное и почти безжизненное тело Тани.

Вернись ко мне, Беатриче. Ты единственная можешь спасти меня.

-

На следующее утро Эдвард отменил все занятия и планы на день, стараясь,чтобы по телефону голос выглядел простывшим, а не с похмелья. Миссис Коуп сочувственно прокудахтала, спросила, хочет ли он, чтобы она прислала куриного супа. Он отказался и тут же вернулся в постель, надеясь, что кошмары, которые мучали его несколькими часами ранее, не вернутся.

Но они вернулись.

К полудню, он отчаялся уснуть и побрел в душ. Холодная вода оживила его, но не смогла стереть воспоминания. Два панических телефонных звонка от Тани этим утром, и он был готов сделать все что угодно, чтобы скрыться от нее, включая, упаковать вещи и исчезнуть во Флоренции. Но даже он не был таким жестоким. Нет. Таня была под его ответственностью. Он разрушил ее и пристрастил к наркотикам; он разбил ей сердце, что почти стоило ей жизни. Она никогда не родит ребенка, она, вероятно, никогда не закончит аспирантуру или не найдет постоянную работу. Она была слишком нестабильна для таких достижений… какой ущерб интеллекту и потенциалу молодой женщины…

Он не мог отказаться от нее как от использованной и ненужной игрушки. И последнее напоминание ее сломленности глубже повергло его в отчаяние. Есть только одна вещь, которая будет работать. Одна вещь, которая всегда помогала ему забыть свои неприятности и делала его достойным и желанным. Он собирался помыться, побриться, хорошо одеться и выглядеть презентабельно. И с крупицами шарма, которые остались у него в его положении, он собирался пойти в Вестибюль и найти женщину.

Да, он мог позвонить кому-то с кем спал раньше, но Эдвард не любил так делать. Они «прилипали» к нему, а он этого избегал.

И да, он мог позвонить Джейн, но он никогда так больше не сделает. В последний раз, когда они были вместе, он вышел из себя. Он порвал путы, которыми был связан, и обмотал ее кнут вокруг своей руки, и вырвал из ее рук. И затем он обрушил кнут на нее. Это был первый и последний раз, когда он ударил женщину. Пока он напоминал себе, что она наслаждалась болью, и казалось, не хотела обернуть его агрессию против него, он не был настолько глупым, чтобы возобновить их отношения. Ему не нравилось кем он стал под ее влиянием.

Ему нужно было просто развлечься, ночь непрерывного, но бездумного секса, и его отчаяние онемеет настолько, что перестанет функционировать. Ему нужна была нежность женщины, изгибы, кожа и бездыханный шепот. Соблазнение, пот и сладкое освобождение. Он выбрал бы пару красивых, но анонимных глаз и применил свое эротическое искусство, чтобы добиться желаемого. И на следующее утро он будет в состоянии чувствовать себя сильным и привлекательным, а не монстром.

-

Февраль 2010

Эдвард и Белла

Ауттейк из Главы 30

Белиз

Когда Эдвард и Белла наконец прибыли на курорт Тертл Инн Резорт, чтобы провести бурный День св. Валентина, был поздний вечер и на небе уже сияли звезды. Белла осмотрела жилье — частный домик на уединенном пляже — в то время как Эдвард заказывал обслуживание в номер.

Стены хижины были белыми, за ислючением высокой, тиковой двери, которая складывалась гармошкой и выходила на террасу. Потолки были смесью бамбука и соломы и большая белая кровать стояла посреди комнаты, окутанная москитной сеткой. Большинство настенных ковров и материалов были балийского производства и Белла была крайне ошеломлена душем на открытом воздухе и ванной, которая была расположена на веранде.

Пока Эдвард воевал с работниками кухни по телефону, Белла быстро скинула одежду и приняла душ. Пространство душа было не полностью закрытым, предоставляя принимающему душ великолепный вид на океан и пляж. Но поскольку было темно, и они были на частном пляже, вероятность неприятного сюрприза была мала.

За исключением одного определенного возлюбленного.

Белла быстро смыла дорожную грязь и одела толстый, махровый халат, предоставленный отелем.

- Ужин будет примерно через час. Прости, что я так долго. — Эдвард облизал губы, когда увидел Беллу в халате.

Он поцеловал ее в лоб. — Хочешь пройтись со мной по пляжу? Я с нетерпением ждал этого некоторое время.

Эдвард переоделся в белую льняную рубашку, почти нараспашку, рукава закатаны и обнажали предплечья. На нем были брюки цвета хаки подогнуты снизу, и он был босиком.

Умри от зависти, Робинзон Крузо, подумала Белла.

Она приподняла брови. — Я бы предпочла сделать кое-что другое.

Она, улыбаясь, потянула его к кровати, затем легонько толкнула, чтобы он сел на край. Он схватил ее за пояс халата.

- Нам необязательно заниматься любовью сейчас. Я бы довольствовался просто разговором с тобой и отдыхом. Это было долгое путешествие.

Его лицо говорило о том, что он вполне серьезно имел это ввиду, что несколько удивило ее.

- Мы не виделись несколько дней, Эдвард. Я соскучилась. — Ее голос упал до хриплого шепота.

Он потянул ее за пояс, так что она оказалась у него между ног, затем его руки скользнули ей на попку и немного сжали. — Мы могли бы лечь и вздремнуть вместе. Нет никакой спешки.

Белла закатила глаза. — Эдвард, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Сейчас. Если ты хочешь сказать нет, просто скажи мне.

С возвращением, тигренок.

На лице Эдварда расплылась широкая, очень довольная усмешка.

- Я никогда не говорил вам нет, мисс Свон.

- Хорошо. Тогда дайте мне пять минут, профессор Мейсен.

Эдвард откинулся на спину, ноги остались на полу и смотрел в потолок на вентилятор. Вновь обретенная уверенность Беллы в себе была очень соблазнительной. Одной фразой она возбудила его настолько, что было почти больно.

Казалось, что прошла вечность, но на самом деле несколько минут спустя Белла вышла из ванны в рождественском подарке Эдварда.

Он немедленно сел, когда она стояла в дверях и свет падал на нее из ванны.

Темно-синий атласный корсет акцентировал внимание на розово-кремовой коже, делал ее грудь полнее, а талию тоньше. Эдвард не мог не задохнуться от вида изысканных песочных часов, в которые теперь превратилась сладострастная фигура Беллы.

Переводя взляд с корсета, он жадно рассматривал малейший намек на крошечные черные кружевные трусики в сочетании с черными шелковыми чулками, которые поддерживались черным кружевным поясом.

И наконец, образ довершала пара черных атласных туфель от Valentino d'Orsay на ее довольно маленьких ножках.

Эдварда чуть сердечный приступ не хватил, когда он посмотрел на обувь.

- Bon soir, Professeur. Vous allez bien?(Добрый вечер, профессор. Вы здоровы?) - промурлыкала она по-французски.

Ему потребовалось мгновенье, чтобы понять почему она сделала такой лингвистический выбор, это само собой разумелось по ее фигуре и обуви.

На Белле был его берет.

Когда его глаза наконец встретились с ее, и она видела как он тяжело глотал, она провокационно надулась на него, затем сняла берет и бросила в него.

После того как он поймал берет и отбросил его в сторону, она медленно, медленно подошла к кровати.

- Мне действительно нравится рождественский подарок, профессор Мейсен.

Эдвард сглотнул. — Мне тоже.

- А как тебе вид сзади? - она слегка покачала бедрами и повернулась вокруг, наблюдая за ним через плечо.

Он потянул руку, чтобы пальцем коснуться черного атласного кружева, которое туго стягивало корсет. Затем он опустил руку к трусикам, которые врезались в ее дерзкую попку.

- Хватит дразнить меня, мисс Свон. Иди сюда.

Без малейшего труда профессор Мейсен развернул и потянул ее к себе, соединяя их губы в голодном поцелуе.

- Мне нужно время, чтобы развернуть свой подарок… за исключением обуви. Я надеюсь, ради всего святого, они удобны…

Целых десять минут стучали в дверь, бедный официант вынужден был вернуть ужин обратно на кухню и ждать дальнейших инструкций.

Инструкций так и не последовало.

-

Далеко за полночь прекрасная музыка из нового плейлиста Эдварда парила в воздухе. Белла лежала на животе среди клубка белых льняных простыней, сонная и удовлетворенная. Волосы каскадом обрамляли ее красивое личико и рассыпались по плечам, а спина была обнажена до самых ямочек ниже поясницы.

Эдвард искусно положил край простыни ей на попку и пошел за камерой. Он стоял у кровати и делал фотографию за фотографией, пока она не зевнула и не потянулась.

- Ты очень изящная, - сказал он, убирая в сторону камеру, чтобы сесть рядом с ней.

В ответ она покраснела и посмотрела на него большими, счастливыми глазами, в то время как он пробежался длинными пальцами по ее спине.

Она печально улыбнулась.

- Когда ты любишь что-то, ты не видишь недостатки и несовершенства. Когда ты любишь что-то, оно кажется красивым.

Эдвард казалось задумался. — Я полагаю, это правда. Но в твоем случае, ты просто прекрасна. И я думал так до того как узнал тебя.

Белла немного сдвинулась, чтобы лучше его видеть, обняла руками пушистую подушку.

- Что ты обо мне подумал, когда мы впервые встретились? - она замолчала, немного смутившись. — Я имею ввиду, если ты помнишь. Я знаю, ты не все помнишь.

Страдальческий взгляд исказил его черты, как гроза в летний день. Но когда она прошла, он тепло посмотрел на нее.

- Я думал, ты очевидно, красивая. Я помню магкость твоей кожи и то, как ты пахла. Но больше всего мне запонилось чувство, каково это быть рядом с тобой. Как будто я знал тебя и ждал. Твою нежность, свет, доброту и милосердие. — Он посмотрел вниз на простыни. — Вот почему я подумал, что ты ангел. Я знал, что ты добрая, и я страстно хотел немного доброты прежде чем… я убью себя.

Белла зажмурилась и застонала.

- Давай не будем говорить об этом. Я больше не хочу, чтобы ты об этом думал. — Она деликатно прижала ладонь к его щеке и нежно провела по щетине к подбородку.

Он закрыл глаза. — Это часть моего прошлого, Изабелла. Я смирился с этим. Но вместо того, чтобы концентрироваться на таких грустных вещах, нам следует сконцентрироваться на том, какая ты великолепная. — Он прижался губами к ее руке.

Она открыла глаза.

- Это мы узнали в сказках. Любовь и добро делают мир красивее. Ненависть и злоба делают мир уродливее.

Эдвард кивнул и знакомая напряженность появилась на губах. Его рука замерла у нее на пояснице, чуть выше ямочек.

Она увидела в его глазах невысказанный вопрос. — Да, Эдвард, для меня ты красивый. И чем больше я узнаю тебя, чем больше вижу, кто ты на самом деле, тем более красивым ты становишься.

Он наклонился и поцеловал ее, легким, благодарным поцелуем поклонника-подростка, и затем запутался пальцами в ее длинных, каштановых волосах.

- Ты голодна, не так ли? - спросил он, меняя тему.

- Да.

Он посмотрел на дверь. — Думаю мы пропустили ужин…

- Возможно.

- Потому что мы лакомились — э — другими вещами. Вот корзина с фруктами. Будешь?

Она села, прикрылась простыней, пока он ходил за корзиной с фруктами, которая стояла на кофейном столике. Он нашел небольшой армейский нож на кухне, настроил музыку и принес с собой в постель манго.

- Я хочу, чтобы музыка соответствовала фрукту, - сказал он, его зеленые глаза сверкали. — Теперь ложись обратно.

Она откинулась назад и посмотрела на него с ожиданием.

- Тебе это не нужно. — Он указал на простынь, которой она прикрывалась.

Она бесстыдно откинула ее в сторону. Теперь они оба были обнаженными.

- Кто поет? - спросила она.

- Брюс Кокберн.

Он начал медленно резать манго, его глаза жадно бегали вверх вниз по ее телу.

Она насмешливо смотрела на него. — Ланч нагишом?

Он улыбнулся ей крововатой улыбочкой. — Скорее уж полуночный перекус нагишом…

Ловкими пальцами он отрезал небольшой кусочек манго, сок капнул с рук на ее живот. Она вздрогнула.

- Хм, - сказал он, лукаво глядя на жидкость. — Я об этом позабочусь.

Она подняла брови в удивлении, а затем быстро открыла рот, когда он наклонился покормить ее.

- У тебя пунктик по поводу кормления, - сказала она, она облизала губы, прося еще.

Он почтительно наклонился перед ней и языком слизал сок с живота.

- Что? - спросил он, ухмыляясь ей.

Глаза Беллы почти закатились. Он рассмеялся.

- Я не делаю из этого фетиш настолько, это просто акт, который приносит мне радость. Мне нравится заботиться о тебе. И есть что-то чувственное в том, чтобы делиться едой с любимым человеком. — Он не стал целовать ее в губы, а поцеловал в плечо, мягко попробовав кончиком языка ее кожу на вкус, потом отстранился и продолжил резать фрукт.

Вскоре стало понятно, что он намеренно капал на нее соком, а несколько капель упали на ее левую грудь, как расплавленное солнце.

Он подмигнул.

- Прости мне мою оплошность.

Она слегка вздрогнула, когда он провел липкими руками по ее ребрам вверх и вниз, дразнил одну из своих любимых эрогенных зон на ее теле, прежде чем припасть губами к ее груди.

- Ты убиваешь меня, - простонала она, когда его влажные губы сомкнулись у нее на соске.

- Кажется однажды я тебе говорил тоже самое, когда мы были в Королевском Музее Онтарио. И ты сказала мне, что это будет сладкая смерть.

Белла открыла рот, чтобы высказать желание попробовать еще кусочек фрукта.

- Я была права. Хотя мне стоило сказать липкая смерть.

Он положил ей кусочек манго на язык и провел большим пальцем по ее нижней губе.

- Я думал об этом. Не волнуйся.

Без предупреждения она села ему на колени и взяла его лицо в ладони, притягивая его к себе. Они страстно целовались какое-то время, потом она взяла кусочек фрукта и зажала его между зубов. Он страстно посмотрел на нее и объединил их губы, взяв у нее изо рта кусочек фрукта.

- Ммммм, - промурлыкала она, ухмыляясь. — Я не думаю, что видела видео с камеры наблюдения с нашего свидания в музее.

Она подмигнула ему и аккуратно нажала на кусочек манго над его грудью и начала целовать и посасывать след из капель сока.

- Ах… Ах… - У Эдварда были проблемы с подбором слов — Э, я видел его. Оно очень горячее.

- Правда? - она снова села и томно съела кусочек фрукта перед ним, вызывающе облизывая губы.

- Это моя новая экранная заставка. Я позже тебе покажу. — Он крепко обнял ее, его руки скользили вверх по ее спине, и когда он уже не мог больше терпеть, он отложил в сторону манго и нож и взял ее на руки.

- Куда мы идем? - спросила она, несколько встревоженная.

- На пляж.

- Но мы голые.

- Сейчас за полночь. И пляж частный. — Он поцеловал кончик ее носа и понес к самой кромке воды.

- Кто-нибудь нас увидит, - протестовала она, когда он вошел в теплую воду.

- На небе маленький серп луны. Тот кто будет смотреть, увидит только твой силуэт. И как я уже говорил, пляж частный.

Он целовал ее, ласкал ее лицо и шею губами, когда небольшие волны нежно плескались вокруг них. Затем он поставил ее на ноги, чтобы прижаться каждым дюймом своего тела к ней.

- Я люблю тебя. — Его голос был взволнованным.

- Я тоже тебя люблю, Эдвард. Очень.

Они набрали в ладони соленую воду и вымыли друг друга. Белла не смогла справиться с собой, наклонилась вперед и смаковала его грудь, наслаждаясь тем, как вкус моря смешивается с его кожей.

Он поцеловал ее в лоб, и она поняла, что он улыбается.

- Ты смотрела фильм Отсюда в вечность?

- Нет.

- Тогда мне нужно познакомить тебя с ним.

Он взял ее за руку и повел к кромке воды, где опустился на песок.

- Иди сюда, - поманил он ее, показывая, что она должна лечь сверху.

- Я не понимаю, - прошептала она.

- Я хочу боготворить твое тело под звездами, моя любимая. Но я не хочу, чтобы песок портил твою идеальную кожу.

Его губы с нетерпением встретились с ее и он положил ее сверху на себя, и волны нежно омывали их ноги.

Они не впервые занимались любовью на воздухе, и этот раз не будет последним. Когда они наслаждались друг другом в лунном свете, мир вокруг них исчез, они могли видеть только красоту тел друг друга, объединенные в демонстрации акта любви.

Когда они кричали от удовольствия, бледная луна улыбнулась им.