Часть II
***
– Да. Я рад, что мы
выехали чуть пораньше. Было бы очень обидно пропустить такой прекрасный вид
перед тем, как луна зайдет за горизонт.
Эдвард пристально на меня смотрел. Я подняла на него взгляд
и почувствовала, что краснею, осознавая, что говорит он совсем не о ночном
небе.
– И что мы будем делать до начала метеоритного дождя? – невинно
поинтересовалась я.
– Уверен, мы что-нибудь придумаем, – пообещал Эдвард,
обхватив мою талию сзади. Я накрыла его руки своими и откинулась назад. Его
подбородок уперся в мою макушку. Некоторое время мы стояли молча, наслаждаясь
пейзажем долины, утопающей в мягком лунном свете.
– Давай расположимся до того, как станет совсем темно. Иначе
мы просто ничего не увидим, – произнес
Эдвард и убрал руки с моей талии.
Он взял мою ладонь и отвел меня обратно к джипу. Я беззвучно
рассмеялась, вспомнив, как чуть раньше он забрал меня из дома. На нем были
джинсы Levis и футболка оливкового цвета, туго натянутая на груди. И я была бы
счастлива просто сидеть и всю ночь разглядывать Эдварда. Я нервно смерила
глазами чудовищного размера джип, стоящий напротив моего дома, сомневаясь, что
смогу туда влезть. На лице Эдварда отразилось ликование, и он без усилий
приподнял меня и посадил в машину с подвесной системой крепления. Судя по
всему, джип принадлежал Эммету, который любезно разрешил Эдварду взять его для свидания.
Мне было интересно, что об этом думает Роуз и задаст ли она мужу головомойку.
Эдвард хорошо подготовился. Он достал напитки, карту
звездного неба, бинокли, спрей от комаров и даже фонарики с красным
целлофановым покрытием на излучающей свет поверхности. Когда я спросила его про
фонарики, он ответил, что покрытие нужно для того, чтобы белый свет нас не
ослепил. Глазам потребуется как минимум двадцать минут, чтобы привыкнуть к
темноте. Красный пластик поможет сохранить наше «ночное видение». Эдвард
побрызгал спреем мою открытую кожу и плотно облегающую фиолетовую футболку с
голубыми джинсами, объяснив, что не хочет, чтобы комары, как безжалостные
вампиры, высосали из меня кровь. Закончив ухаживать за мной, он быстро
побрызгал себя. Эдвард вручил мне одеяло из джинсовой ткани, а сам достал ящик
для охлаждения продуктов, рюкзак и еще несколько одеял. Взглянув на одеяла, я
засмеялась. Понять не могла, зачем нужно их так много в Аризоне. «Здесь же не
холодает в августе», – подумала я.
– Может, поделитесь со всем классом, мисс Томас? – спросил
Эдвард, словно учитель.
– Для чего столько одеял? Неужели ты не заметил, как здесь
жарко? – удивилась я.
– Возможно. Но в пустыне, даже в августе, бывает очень
холодно ночами, особенно на такой высоте, – ответил он со знанием дела.
– Неужели? Ты точно не привез их сюда с какой-нибудь другой
целью? – пошутила я, многозначительно подвигав бровями, надеясь увидеть его
редкий стыдливый румянец.
– И это тоже, – рассмеялся он, и все-таки наградил меня
долгожданным румянцем, который было хорошо видно в исходящем от джипа свете.
Он закрыл машину, и мы пошли туда, где собирались
расположиться. Идти по шероховатой поверхности было немного трудно. Я никогда
не отличалась выносливостью во время пеших прогулок на природе. Моя детская
неуклюжесть исключила их из списка развлекательных мероприятий. Эдвард был со
мной терпелив. В тусклом свете пустыни он шел медленно. Мы подошли к обнаженным
камням и нашли уютное местечко, откуда было отлично видно метеоритный дождь.
Эдвард оставил вещи и поднялся на камни. Он наклонился ко мне, забрал джинсовое
одеяло и, сложив его вдвое, расстелил на большом плоском валуне. Сзади, словно
спинка, на которую можно опереться, стоял другой валун. Я подала Эдварду
остальные вещи, а потом он помог мне подняться наверх на камни.
– Значит, именно сюда ты и приводишь всех своих девушек…
туда, где к тебе приходит вдохновение? – Пошутила я, жестом указав на сиденье
из камня.
– Меня обижает, что ты можешь такое предположить, – Эдвард
картинно изобразил душевную боль и до того, как я успела открыть рот, добавил:
– Белла, ты единственная, кого я сюда приводил.
– Правда? – спросила я с надеждой и постаралась скрыть
довольную улыбку, изображая равнодушие.
– Да, – уверенно ответил он, и я отвернулась. Глубина его
взгляда меня слегка смутила. Эдвард сел посредине одеяла, опершись на валун за
спиной, и жестом пригласил меня сесть напротив него между ног. Я села и
откинулась на его, куда более уютную, чем какой-то булыжник, грудь. Он обхватил
мои плечи руками, вздохнул и зарылся носом в мои волосы, вбирая легкими аромат.
Рисуя кончиками пальцев дорожки на его предплечьях, я хохотнула от мысли, как
отвратительно, должно быть, пахнут мои волосы после спрея от комаров.
– Тебе нравится запах средства от насекомых? – спросила я,
почувствовав, насколько неприятным – липким и ледяным – стал спрей на моей
коже, после того как выветрилась спиртовая основа.
– Пахнет залитой средством от комаров клубникой. Кстати, возбуждающий
аромат, – поддразнил Эдвард, тихо засмеявшись, перемещая свою голову мне на
плечо.
– М-м-м… Может, мне следует всегда им брызгаться.
– А ты согласишься? Пожалуйста! – подыграл Эдвард, и я
рассмеялась в ответ:
– Для тебя на все что угодно.
– Правда? – хрипло произнес он, убрав волосы с плеча, и
начал целовать шею.
Я вздрогнула, почувствовав прикосновение его губ, и
наклонила голову, чтобы ему было удобнее.
Закрыв глаза, я тихо простонала от удовольствия. Руки Эдварда сильнее
сжали мое тело. На секунду я приоткрыла глаза и увидела серебряную дорожку,
выстреливающую в небо искры.
– Э… думаю… начинается, – затаив дыхание прошептала я, с
трудом сосредотачиваясь на словах, которые хотела сказать, потому что Эдвард
продолжал целовать мою шею и подбородок.
– Гм… любимая… Что… начинается? – пробормотал он в мою шею,
между поцелуями.
– Ну… метеоритный… дождь.
Я вздохнула. Мне уже было все равно, почему мы приехали в
сердце пустыни. Так хотелось напасть на этого великолепного парня,
воспламеняющего желание везде, куда прикасались его губы. Я повернула голову,
слегка развернувшись к нему, и запечатлела на его губах нежный поцелуй. Он
накрыл мои щеки ладонями, а я положила руку ему на плечо и запустила пальцы в
волосы. Пару минут мы продолжали целоваться, а потом Эдвард поднял голову и
удовлетворенно выдохнул. Он нежно гладил мою шею, пристально смотря в мои
глаза.
– Белла, я хотел бы поговорить с тобой о нас. – Голос
прозвучал очень серьезно. Страх мурашками пробежал по коже головы, пока я с
ужасом представляла все, что мне мог сообщить Эдвард.
Если бы не Таня со своими комментариями, то, наверное, я бы
чувствовала себя по-другому. К сожалению, семя сомнения было посеяно, и мне
ничего не осталось, как бороться с этим отвратительным сорняком, не желавшим
покидать мой цветущий сад. Я выпрямилась, высвободилась из его объятий и
полностью развернулась к нему, чтобы хорошо видеть лицо. Я все еще сидела между
его ногами, но теперь, опустившись на пятки и сложив ладони на коленях. К счастью,
свет был неярким. Я не хотела, чтобы он заметил, что я немного нервничаю от
того, что мне предстоит услышать. А если он скажет, что собирается встречаться
с другими девушками. Правда, официально мы и парой-то не были. Однако, живя по
соседству, я могла заключить, что девушек он к себе не водит. В его поведении
не было намеков на то, что он больше не желает меня видеть. Может быть, он
просто хочет ходить на свидания не только со мной – например, и с Таней.
– Хорошо. И о чем именно? – спросила я, стараясь, чтобы
голос звучал безразлично.
Если это плохие новости, то лучше принять их сразу. Пару
мгновений Эдвард зачарованно на меня смотрел. Было слишком темно, чтобы точно
прочитать выражение его лица. Он наклонился и, взяв мои ладони, заговорил:
– Я хотел бы тебя спросить, не согласишься ли ты официально
со мной встречаться. Чтобы ни с кем другим. Только ты и я. – По голосу было
понятно, что он определенно нервничает. Он все еще не знал, что я испытываю по
отношению к нему. Я же была, словно открытая книга. Быть не может, чтобы он
сомневался в моих чувствах.
– Эдвард, ты хочешь, чтобы я стала твоей девушкой? –
уточнила я, не пытаясь сдерживать широкую улыбку. Он тихо хохотнул.
– Я боялся, что «стань моей девушкой» прозвучит так, словно
мы старшеклассники. Но да, именно об этом я и хочу тебя попросить.
Даже в неверном свете луны я видела предвкушение в его
глазах. В голосе слышалась искренность. В тот момент я поняла, что могу ему
верить. Полностью!
– Да, Эдвард. Я согласна стать твоей девушкой, – ответила я,
внезапно почувствовав себя подростком. Эдвард громко и с облегчением выдохнул.
Мы засмеялись, радуясь исчезнувшему между нами напряжению.
– Спасибо тебе, любимая.
Он притянул меня к себе и усадил на колени: я опустила
голову ему на плечо. Со стороны долины подул ночной бриз. Я задрожала от
неожиданной прохлады. Эдвард мгновенно взял одеяло и заботливо меня укутал.
– Ооо! Посмотри туда! – Когда звезда обогнула небо, он
указал на горизонт.
– Вот это да! Какая яркая! – воскликнула я, удивляясь тому,
как долго метеор не угасает.
Казалось, небо подчеркнуло наши отношения,
засвидетельствовав их переход на более серьезный уровень. Выстрелившая звезда
была очень красивой, и создалось впечатление, будто все, что сейчас происходит,
было предопределено судьбой.
– Любимая, у тебя в жизни есть какая-нибудь страсть? Ну,
какое-нибудь большое увлечение… – неожиданно спросил Эдвард.
– Я обожаю литературу.
– Прозу или поэзию?
– И то и другое.
– А подробнее?
Он покрепче прижал меня к себе и убрал с моего лица
выбившиеся локоны, которые неприятно щекотали кожу. Мне достаточно было один
раз поморщиться, чтобы Эдвард сразу заметил мой дискомфорт и принял меры.
– Почему тебе это интересно?
– Ну, во-первых, мне интересно все, что связано с тобой. А
во-вторых, красавица, у меня никогда не хватало времени на книги. Решил
восполнить пробелы. Учиться никогда не поздно.
О книгах я была готова говорить без остановки. Эдвард попал
в самое яблочко. Джеймс не любил, когда я поднимала эту тему. Какие же эти
мужчины все-таки разные!
– Обожаю «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Довольно темное произведение, но в нем
столько смысла. А вообще я люблю рассказы О. Генри. Знаешь этого писателя?
– Ну, я же не в лесу родился, – ответил Эдвард, хихикнув. И
я догадалась, что он вспомнил тот вечер, когда играл мне на фортепиано. – Я
всегда восхищался теми, кто умеет красиво писать. С музыкой все намного проще.
Его слова вызвали у меня улыбку. Люди часто не ценят свои
таланты.
– Не говори ерунды, Эдвард! Научиться писать прозу может
почти каждый. Нужно просто захотеть. Грамоте нас всех обучают еще в школе. А
вот чтобы играть на инструменте, нужно заниматься отдельно. Ноты – совершенно
другой язык. Если ты не начнешь упражняться с детства, то уже никогда не
станешь профессионалом.
Эдвард погладил меня по голове, словно я была маленькая
Клэр-Эклер, и поцеловал в макушку.
– Не стану с тобой спорить. Не потому, что согласен. Просто
не то настроение. А ты сочиняешь?
– Уже нет. Раньше много писала, – со вздохом ответила я.
Джеймс запретил мне забивать голову «всякой ерундой». А ведь
когда-то мои стихи и рассказы даже публиковали в журнале.
– Что изменилось? – наивно спросил Эдвард.
– Жизнь.
– Расскажешь, – Он погладил тыльной стороной ладони мою щеку
и в очередной раз поцеловал в макушку. Я уткнулась лицом в его плечо, чтобы он
не видел подступившие слезы.
– Не сейчас. Давай я лучше прочитаю тебе стихотворение
Байрона. И, пожалуйста, не задавай больше таких вопросов. Договорились?
– Договорились, – согласился он с нескрываемой грустью в
голосе. – Хорошо, читай стихотворение.
– Называется оно «Воспоминание».
«Конец! Все было только сном.
Нет света в будущем моем.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, надежд сиянье...
О, если б и воспоминанье!»
Когда я закончила, Эдвард сжал мои ладони в своих. Несколько
мгновений он молчал, а затем тяжело вздохнул и прошептал:
– Белла, девочка моя, я не знаю, что в твоей жизни
случилось, но обещаю, что сделаю все возможное, чтобы плохие воспоминанья ушли,
а любовь и надежда вернулись, – искренне произнес он, а затем, словно
опомнившись, добавил: – Ладно, не буду приставать. Лучше прочитай мне
«Пятьдесят четвертый» сонет Шекспира. Знаешь его наизусть?
Я мгновенно вздернула голову и обратила взгляд за горизонт.
Читать сонеты я могла бесконечно. Как говорится, пусти козла в огород.
«Прекрасное прекрасней во сто крат,
Увенчанное
правдой драгоценной.
Мы в
нежных розах ценим аромат,
В их
пурпуре живущий сокровенно.
Пусть у
цветов, где свил гнездо порок,
И стебель,
и шипы, и листья те же,
И так же
пурпур лепестков глубок,
И тот же
венчик, что у розы свежей, -
Они
цветут, не радуя сердец,
И вянут,
отравляя нам дыханье.
А у
душистых роз иной конец:
Их душу
перельют в благоуханье.
Когда
погаснет блеск очей твоих,
Вся
прелесть правды перельется в стих».
– Это один из моих любимых сонетов, – мечтательно
проговорила я, смотря в ночную даль.
– Ты так чувственно декламируешь поэзию, Белла. Очень тонко
передаешь эмоции. Представляешь, а я ведь и понятия не имел, что такой сонет на
самом деле существует. Решил над тобой подшутить, а оказалось… Невероятно! Ты
даже помнишь его наизусть.
– Шекспир – мой любимый поэт. Поэтому шутить здесь, боюсь,
бесполезно. Я более пятидесяти сонетов наизусть помню.
– Вот это да! Мне бы твои способности, – с нескрываемым
восхищением воскликнул Эдвард.
– Не прибедняйся!
– Прочитаешь для меня еще что-нибудь?
Эдвард довольно долго слушал стихи классиков в моем
исполнении. Я читала про любовь, природу
и на тему жизни и смерти. И чувствовала себя такой счастливой! Сначала я подумала,
что он просто старается подыграть мне, чтобы сделать приятным свидание, но, как
потом оказалось, он на самом деле получал огромное удовольствие от поэзии,
которую я читала. Мы находились с ним на одной волне. И это было так здорово!
Мы много и подробно обсуждали разные произведения. Ему нравилась литература, но
об этой области искусства он определенно очень мало знал. Я испытывала гордость
от того, что могу научить столь образованного и интеллектуального человека
чему-то новому.
– Если бы моя мама была жива, – сказал Эдвард, вздохнув, –
она бы тут же прибрала тебя к рукам и никуда не отпустила. Ты настоящее
сокровище, Белла!
Я не знала, как на это реагировать, и снова уткнулась лицом
ему в грудь.
– Девочка, почему ты всегда смущаешься, когда я говорю тебе
что-нибудь хорошее?
Казалось, что он знает мои самые сокровенные мысли и
добрался до глубочайших закоулков души.
Он моментально реагировал на все, что я делала или чувствовала. Читая ему
стихи, я неловко двинулась. Эдвард тут же это заметил и помог сменить позу.
Потом я кашлянула, потому что пересохло в горле. Еще до того как я сама поняла,
что от долгого чтения голос немного сел, он подал мне бутылочку с питьевой
водой. Эдвард видел меня насквозь. А я даже и не знала, как это воспринимать и
как себя вести.
– Мне давно не делали комплиментов. Да и… Понимаешь, я
настолько обычная, что… Удивительно, когда кто-то находит во мне что-то
особенное.
– Белла, – громко
прошептал он, приподняв мой подбородок и обхватив лицо ладонями. – Ты особенная!
Я хочу, чтобы ты это запомнила. Ты самая необычная и замечательная девушка из
тех, кого я когда-либо встречал. Ты настоящее сокровище! Ты чудо, Белла! –
Эдвард опустил руки, и я повернулась в сторону горизонта.
Мы молчали. Вдруг я почувствовала, как его ладонь нежно
коснулась моего подбородка. Он осторожно развернул мою голову к себе, и его
глаза затуманились. Его губы коснулись моих в страстном поцелуе, заставив
простонать. Электрический разряд, который уже был мне хорошо знаком, разжег
огонь во всем теле. Я обвила его шею руками и запустила в его волосы пальцы. В
ответ он вздохнул и углубил поцелуй, настойчиво действуя своим языком и
поглаживая свободной рукой мое бедро и колено.
Эдвард осторожно положил меня на одеяло, когда я сползла с
его колен, и устроился рядом, склонившись надо мной. Мы продолжили поцелуи, но
он внезапно прекратил целовать мою шею, и я глотнула ртом воздух, чтобы
восстановить дыхание. Я чувствовала его дыхание на своей коже. Ногами я сжала
его бёдра, прижимаясь плотнее. В ответ, приподняв мою ногу, он притянул меня
еще ближе. Я поняла, что наша страсть растет со страшной силой, грозя
переступить границу, которую я пока была не готова переступать. Однако рядом с
Эдвардом это могло очень просто случиться.
Все происходило настолько естественно, что, будучи моя жизнь другой, я
бы, не задумываясь, отдала себя ему. Но пока он все обо мне не узнает, я не
могу этого сделать. Я не хотела сближаться физически, не рассказав ему, кто я
такая. Это было бы нечестно по отношению к нему и к нам обоим. Мне было нужно,
чтобы он желал всю меня вместе с неприглядным прошлым. Не только фасад, который
я создала, когда оставила Джеймса.
Эдвард вновь обрушил свои губы на мои, и мы продолжили
целоваться, утопая друг в друге. К счастью он был идеальным джентльменом и
никогда не настаивал на большем. Не знаю, чувствовал ли он мое нежелание
сближаться физически или сам не хотел торопиться, но завладеть мною не
стремился. Поцелуи стали менее настойчивыми и через несколько мгновений он
отстранился и посмотрел на меня, лаская щеку тыльной стороной ладони.
– Все было намного приятнее, потому что я знал, что целую
свою девушку.
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1432-18#978028
0
