Глава 24

Эдвард

Похороны.

Синонимы этому слову - смерть, погребение, проводы, почести…

Все это удручающие буквы, сложенные вместе и помещенные в словарь английского языка, вне зависимости от того, в каком порядке вы произносите их.

Полагаю, в этом есть лишь одно не столь плохое обстоятельство… всё это еще одна причина выпить за ирландца.

И я знаю, о чем вы подумали.

Владелец виноградников – ирландец?

Уверен, где-то посреди Иллинойса найдется итальянский фермер, выращивающий картофель.

Почему бы и нет?

Я хочу сказать, что обычно мы не придерживаемся правил и стандартов, установленных остальным миром, особенно когда дело касается смерти близких людей.

Конечно, мы их хороним.

Или кремируем.

Но мы также прославляем их, их жизни, их после жизни…

Вот почему всё, что происходило после похорон, я не понял.

Тебе говорят одни и те же слова.

Всё так серьезно.

Будет преступлением улыбнуться воспоминаниям о неловком моменте между мужчинами, которые едва узнали друг друга за двадцать с чем-то лет и всё-таки нашли способ показать, что они всегда любили друг друга.

Или рассмеяться над полным идиотизмом людей, которые внезапно нашли доброту для человека, которого ненавидели и обвиняли столько лет.

Попробовать написать некролог?

Как вам такой?

«Карлайл Каллен, любимый отец Эдварда Каллена, умер в среду ночью в окружении семьи и друзей. Отпевание состоится в пятницу… бла-бла-бла».

Дрянь.

Да, знаю.

Неуклюже.

И очень нудно.

Это то, чего все ожидали.

Это было правильно, верно? Но в этом городе никто не ожидает ничего правильного от поджигателя, поэтому я решил пойти другим путем.

«Карлайл Каллен, владелец виноградников, отец хулигана, покровитель многих, скончался в среду при подозрительных обстоятельствах.

Он любил своего сына.

Его дело не закончено.

И карма – коварная сучка.

Отпевание пройдет в пятницу в шестнадцать часов в первой Пресвитерианской церкви города Напа».

- Как вам такое, семейство Вольтури?

Отложив газету в сторону, я рассмеялся, а Элис спросила, не сошел ли я с ума, но я заверил её, что именно такой некролог и хотел папа.

Отец заслужил его.

Его последнее слово.

- Эдвард… ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Белла, после того, как я принял душ и оделся, чтобы позаботится об остальных делах.

- Прекрасно, - ответил я, а затем поцеловал её в лоб. Я не мог не улыбаться, видя её красоту.

Я действительно имел в виду, что прекрасно себя чувствовал.

Знаю, смерть моего отца не была неожиданной, но нерешенные проблемы, невысказанные вещи… это плохо, верно?

Я знал, что у него мало времени.

И я знал, что нет времени что-то исправить.

Или не похоже, что у нас с Беллой много времени…

Все будет хорошо.

Со мной все будет в порядке.

Все было… правильно.

 Мы вместе спустились на первый этаж.

- Просто, кажется, ты немного не в себе.

- Что? Нет, я в порядке, просто… сосредоточен, - заверил я её, выходя из комнаты.

Но крошечная ладонь остановила меня.

- Эдвард.

Когда я повернулся, Белла выглядела обеспокоенной, и я не мог не улыбнуться.

- Ты уверен, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Её ладони оказались на моих плечах.

Уверенный кивок головы.

- Там будет невероятно скучно, Пироженка. Здесь ты нужна больше.

Я смотрел на Элис, которая стояла на кухне с Роуз и Эмметом.

Все еще всхлипывала.

Когда Белла оглянулась на них, я сглотнул, а когда её взгляд вновь встретился с моим, я лишь усмехнулся.

- Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь, а потом мы поговорим о том собеседовании.

Я игриво подмигнул ей, это отвлекло её на достаточное время, чтобы я успел смахнуть еще одну слезу, а затем покинул дом.

Я долго шел пешком.

В то утро я пропустил пробежку, но мне нужен был свежий воздух.

Однако свежего воздуха всего мира мне было недостаточно в тот день. Даже спустя полтора часа я не вспотел ни от ходьбы, ни от жары, хотя солнце нещадно палило.

Это было из-за давления, которое я испытывал.

Словно нечто большее, чем живое создание, рассматривало меня под увеличительным стеклом, желая узнать, вспыхну ли я внезапно от сильной жары, которая сбивала меня с ног, или просто растаю, превратившись в кучу слизи.

«Не сомневайся в себе, Эдвард».

Слова Карлайла, произнесенные им вчера, эхом раздавались у меня в голове, пока я сидел за небольшим столом напротив управляющего похоронного бюро.

Я потер ладонью заднюю сторону шеи, когда он вытащил бумаги из своего стола. Перед ним оказались десятки фотографий гробов с гладкими шелковыми подкладками и блестящими дубовыми крышками.

Утро затянулось. В предрассветный час нужно было забрать тело Карлайла из морга, собрать некоторые его вещи. В дом постоянно заглядывали люди, «помогали» столько, сколько могли, Элис безутешно плакала, а я делал звонки, которые нужно было сделать.

В том числе одному из моих командиров, пока Белла делала вид, что не замечает этого.

- Вы совершенно уверены, что не хотите надлежащего захоронения, Эдвард? Ваш отец…

Его вопрос вернул меня в реальность.

И даже немного разозлил.

Я внезапно спросил себя, почему не согласился взять Беллу с собой. Я сидел там и думал, как было бы хорошо, если бы мой личный страховочный трос сидел рядом со мной.

Или хотя бы стоял рядом со мной.

- Мой отец оставил меня ответственным за решения, касающиеся его смерти, Элеазар, и да, я совершенно уверен.

Не самое звучное имя, согласитесь?

 Думаю, его назвали в честь какого-то родственника.

Принадлежал к великой, великой, великой, великой говнастии.

Ублюдок.

К слову, этот старик ходил с моим отцом в школу.

В основном он безвреден, но он из тех людей, кто думает, что видит насквозь каждого и к тому же думает, что знает, что будет лучше для них.

Но он не очень хорошо знал Карлайла.

И совершенно не знал меня.

Он прочистил горло и только после этого продолжил.

- Значит, вы решили выбрать погребальную урну?

Я оттолкнул брошюру, которую он мне дал.

- Не урну.

- Что?

Правильно, никакой выгоды для вас, старый скряга.

 - Не. Урну.

- Эдвард, это очень…

- Я положу прах в винную бутылку, Элеазар. Затем я зарою эту бутылку за виноградником. Это же не противозаконно?

- Гм… нет… - ответил он, встревоженный моим вопросом.

- Это не противоречит никаким моральным нормам?

- Не совсем… Я…

- Не совсем?

- Что ж, - начал он, потирая свою седую бороду. – Разве вы не продаете виноградник? Почему бы вам…?

Он пытался сбросить меня со счетов, но это меня не останавливало. Я мог сделать с прахом отца всё, что угодно, и обвинить его в попытке повлиять на меня.

- Я еще не решил, что сделаю с виноградниками…

- Но разве тебе не следует?

- Элеазар?

- Да?

- Ты хочешь поговорить об этом или предпочел бы, чтобы я взял тело своего отца в Соному, где вероятно с меня не сдерут двойную цену, и я не получу только пустую болтовню взамен?

Он выдохнул и выдержал паузу.

Затем он приступил к бумагам.

- Хорошо, позвони мне, как все будет готово, и я завтра подъеду.

Я выписал чек на сумму, которая позволит сохранить прах моего отца. Я положил чек на стол перед Элеазаром и отправился в местную пресвитерианскую церковь, чтобы договориться с пастором.

К тому самому пастору, которому мы с Эмметом разбили окно, когда были юнцами.

К тому самому, на которого я горбатился все лето, чтобы возместить убытки.

К тому самому, который сказал мне никогда больше не переступать порог церкви после того, как я в старшей школе хлопнул несколько хлопушек во время службы в канун Нового года.

Было весело.

Наверное, я должен был быть счастлив, что он не запретил мне провести церемонию прощания с отцом в церкви.

Конечно я бы мог устроить церемонию в другом месте, но Карлайлу нравилась эта церковь.

Он привел меня в нее, когда я был совсем маленьким.

Я вспомнил, что получал конфеты, если оставался на проповедь.

Больше всего мне нравились ириски.

Хорошо, что на прощальной службе будет не так много людей, думал я, пока говорил с пастором.

Немногие, знающие историю нашей семьи, придут.

Служба должна была быть непродолжительной и тихой, а затем мы собрались бы в доме.

Просто несколько человек рассказывали бы истории и произносили тосты.

И что дальше?

Больше выпивки.

К сожалению, я поймал себя на том, что оглядывался, чтобы никто не следил за мной, и только после этого горько рассмеялся над своими мыслями.

В тот момент меня посетил первый из трех призраков (п.п. отсылка к трем духам, являвшимся главному герою повести-сказки Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе»).

Шучу, это была всего лишь Белла.

Я снова рассмеялся, потому что… только…

- Хей, - окликнула она меня из открытого окна старого грузовичка.

Она догнала меня на полпути по дороге к винограднику, и я улыбнулся, когда она высунула руку из машины.

В её присутствии мне стало легче дышать.

Вот только на сердце стало еще тяжелее.

Мгновение я смотрел на нее и только после этого сказал:

- Разве ты не знаешь, что на этой дороге опасно брать автостоперов?

Я во всем старался видеть светлые стороны, но прошлой ночью умер мой отец, пока я сидел рядом  с ним.

- Ну, тогда мне повезло, что ты не автостопер, - поддразнила она. – Эммет попросил меня убедиться, что сегодня ты не тренировался.

Я был готов рассмеяться.

Но пересилил себя.

Я запрыгнул на пассажирское сиденье и инстинктивно взял Беллу за руку.

- Как все прошло? – спросила Белла.

Я пожал плечами.

- Смотря с чем сравнивать.

- Да, - согласилась она, - ты прав, глупый вопрос.

Она тряхнула головой. Я видел, что ей неловко из-за заданного вопроса, но с ней правда всё становилось лучше.

Я легонько сжал её руку.

- Ничего.

Оставшуюся часть пути мы провели в тишине, хотя у меня все еще было много вопросов на счет её собеседования.

Я хотел спросить её, как всё прошло.

Хотел узнать, что она ответила им, не было ли это отказом, на кого она собиралась работать, где они находились… и всё такое.

Но потом я подумал, что эти вопросы о собеседовании приведут нас только к одному: разговору, почему она должна принять предложение, а он заставит нас говорить о моих планах… и если честно, я не хотел затрагивать эту тему.

Когда я незаметно наблюдал за ней, я напоминал себе, что от момента, когда я увижу её лицо в последний раз, меня отделяли сорок восемь часов.

Увижу, как сияют её глаза, и она улыбнется.

Прикоснусь к её коже и буду смотреть, как по ней бегут мурашки.

Позволю пальцам запутаться в её волосах.

Вдохну аромат шампуня, которым она пользуется.

Прижмусь губами к её губам.

Другими словами, от прощания нас разделяли две тысячи восемьсот восемьдесят восемь минут, и время не стояло на месте.

И я точно не хотел тратить это время на споры о работе.

Итак, я сидел рядом с ней в машине, держал её за руку, рисовал круги на её ладони, пытался запомнить каждую черточку её лица.

Но этого никогда не будет достаточно.

Никогда.

И вот мы приехали. В доме было людно и шумно.

Элис готовила для тех, кто придет в наш дом следующим вечером.

Эммет и Роуз помогали пылесосить ковры и вытирать пыль. Как будто кого-то смутили бы крошки на полу или пыль на столах.

Я делал всё, что мог, лишь бы не входить в комнату Карлайла.

Не знаю, почему… я просто не хотел думать о том, что его там больше нет.

И нужно было еще кое-что сделать прежде, чем все развалится.

Позвонить риэлтору.

Вот почему гостям в доме моего отца я сказал, что иду осматривать виноградные лозы.

Я взял с собой телефон и говорил о рыночных ценах, издержках на заключение сделки, но в то же время проверял, что в здании переработки винограда всё идет своим чередом. Акр за акром я проходил из одного дорогого места в другое. Я шел по земле своего отца, которой он посвятил большую часть своей жизни.

Большую часть своей жизни я потратил на презрение, но тем не менее, мне было сложно расстаться с этим местом.

Как только я дошел до грани, я закончил обход и нашел винный магазин, где сделал покупки для своих друзей, и сказал всем перестать работать так усердно.

 Элис, которая так и не могла смириться с мыслью о том, что Карлайла больше нет, вежливо, но решительно отказалась составить нам компанию и, извинившись, оставила нас с «Гинессом» и «Стеллой» (п.п. пивные бренды), которые я купил, чтобы забыться.

Хотя бы на некоторое время.

Роуз, Эммет, Белла и я заняли свои места в патио. На шезлонге Пироженка прижалась ко мне, положив руку мне на грудь. Эммет и Роуз расположились на другом шезлонге.

Эммет вытащил мини-холодильник, поэтому нам не пришлось беспокоиться о том, что пиво быстро закончится и придется идти в дом. Затем он сел на землю и приобнял Роуз.

Через три или четыре бутылки пива Эммет начал разговор, который в конечном счет привел бы нас к искушению… но скорее всего без нашего ведома.

- Эд, ты думаешь о том, как отомстить Феликсу, пока ты не уехал? 

Ох уж это слово.

Отъезд.

Я поежился, осушил одним глотком остатки «Гинесса». Я чувствовал, как напряглась Белла в моих руках.

Я пошевелился, а затем прочистил горло.

- Не знаю, случится ли это, Эм. Я имею в виду, что отец… - я взмахнул в воздухе новой бутылкой. – И Джейн отказалась, так что…

- Не могу поверить, что она не дала показания или не подала в суд на этого ублюдка, - добавила Роуз, и мы обменялись взглядами.

На самом деле, это было не так уж много, Роуз никогда не желала мне ни добра, ни зла.

Это было как момент единения только… нет.

Это было не моментом единения.

Это было переломным моментом.

- Я имею в виду, можно подумать, она захочет, чтобы парня посадили в тюрьму, - добавила она, моргнув, тем самым разорвав наш зрительный контакт.

- До сих пор не могу поверить, что ты не убил его после того, как он распускал руки с Беллз, - бросил Эммет.

Я улыбнулся.

- А что бы это дало?

- Вот именно, - согласилась Белла, а затем выгнулась и поцеловала меня вверх ногами.

Медленно.

Это было чертовски сексуально, и я наконец увидел смысл в сцене из «Человека-Паука».

Не хватало только дождя.

- Ты солгал мне сегодня, - прошептала она, прикрыв глаза. Я лишь усмехнулся. - Ты сказал, что в порядке.

Маленькая ложь.

И всего-то.

- Я…

Она обхватила мои щеки и прижалась губами к моим, не давая ответить.

- Не говори снова, что все прекрасно, Эдвард. Мне не нравится это слово, и тебе не идет лгать.

Я мельком взглянул на Эммета и Роуз, у них был свой личный момент. Я посмотрел на Беллу. Она убрала руки с моего лица.

- Я бы не хотел…

- Все в порядке, я понимаю, почему ты сказал так, - ответила она, потянувшись, чтобы еще раз поцеловать меня. – Я просто хотела, чтобы ты знал, что я знаю.

Я скривил губы и разорвал поцелуй. Она выпрямилась и потянулась за еще одним пивом.

Я удивился, что пытался обмануть её.

- Серьезно, Эд…

Эммет приступился снова.

Всегда прерывал наши личные моменты с Беллой.

С первого дня нашей встречи.

- Что? – рассмеялся я, когда очередная бутылка пива подействовала на меня.

Он недоверчиво посмотрел на меня. Точно услышал от меня какую-то байку о нереальных существах, которые нападают на наш город или что-то в этом духе.

- Ты собираешься всё пустить на самотек?

- Эммет МакКарти, - поддразнил я. – Ты же не подстрекаешь меня на… - я нахмурился, - на что-то, что втянет меня в проблемы, а?

Роуз хихикнула и икнула.

- О, боже.

Белла посмотрела на меня, но я был слишком пьян и заинтересован разговором.

- О чем ты говоришь, мой соучастник по нарушению спокойствия?

Он выпрямился, взял еще одно пиво и открыл его.

- Письмо Джейн все еще у тебя?

Любопытно.

- Да, а что?

- Думаю, пришло время устроить свою карму.

Несколько минут мы все сидели в тишине, обдумывая только что прозвучавшие слова. И, когда, казалось, мы безмолвно пришли к какому-то решению, в тишине раздался звон бутылок, мы чокнулись, и я произнес: «Последнее ура за Карлайла».

- За Карлайла, - повторили все.

Последнее, что я помнил с того вечера была поездка на заднем сидении джипа с Беллой, воинственные крики,  поездка в Кинкос  и хот-доги с чили.

От которых на следующее утро мне отчаянно хотелось избавиться. Элис энергично встряхнула меня, чтобы я привел себя в порядок перед прощанием с отцом и выбрался из кровати.

Точнее, встал с пола.

- Боже, - простонал я, морщась от солнечного света, который она впустила, распахнув шторы.

- Эдвард, у тебя полтора часа, чтобы подготовиться. И… что ты делал прошлой ночью?

Она прикрыла нос, и я догадался, что от меня несет пивом.

Лично я не чувствовал никакого запаха, а чувствовал только тяжесть одеял.

- Где Белла?

- Её здесь нет. Полагаю, она вернулась с Эмметом и Роуз прошлой ночью, - сказала она. – Точнее сказать сегодня утром.

Я прищурился, чтобы рассмотреть на часах, стоящих на столе, который час.

- Проклятье.

- Именно, проклятье. Теперь вставай, умник.

Она бросила мне на кровать костюм, в который я, как предполагалось, должен одеться, и вышла из комнаты. Я потащил свое бренное тело в душ, чтобы хорошенько вымыться и привести себя в подобающий вид.

Я уже рассказывал об ирландских похоронах?

Половина людей, кто на них появляется, пьяна, вторая половина – страдает от похмелья.

Я пойду вам на встречу и дам подсказку. Я больше не был пьян.

После нашего вечера Белла отправилась домой с Эмметом, и я изо всех сил старался вспомнить, когда получил последнее сообщение от нее, в котором говорилось, что мы встретимся в церкви.

Я поправил черный галстук, одернул черный пиджак и разгладил складки на черных брюках, и только после этого спустился к Элис.

В последний раз взглянув на себя в зеркало, я понял, что мне совершенно не нравится черный.

И «Гинесс».

Мы забрали останки отца у Элеазара, смогли поместить их в винную бутылку, которую я достал из запасов, хранившихся в обеденном зале и, поверите вы или нет, заранее приехали в церковь.

Но это только потому, что за рулем была Элис.

У нас было еще несколько минут до начала церемонии, чтобы обсудить последние детали с пастором, после этого я занял свое место на скамье, вытащил аспирин и выпил целую бутылку воды.

Я сидел на скамье, слегка покачиваясь взад-вперед, неотрывно смотрел на винную бутылку, в которой были останки человека, который некогда был больше меня… Элис приветствовала пришедших людей. Я не замечал этого, пока не почувствовал, что рядом со мной сидит Белла. В тот момент я понял, где нахожусь, и что на самом деле происходит.

Мой отец умер.

Он мертв.

От него остался лишь прах, закрытый в небольшой затемненной бутылке, стоящей на покрытом бархатной тканью столе, и старая фотография, на которой был запечатлен молодой человек с мечтами и надеждами во взгляде.

- Жаль, что не было его фотографии с виноградными лозами, - пробормотал я, и почувствовал, как мягкие губы целовали мои руку. – Ему бы понравилось.

Я посмотрел на Беллу, одетую во все черное.

Волосы забраны в хвост.

Легкий макияж.

Полопавшиеся капилляры в глазах, но…

- По крайней мере, хоть один из нас выглядит хорошо, - сказал я ей, и она улыбнулась. Провела рукой по моим волосам, наверное, для того, чтобы приручить воронов, которые там жили.

- Как ты себя чувствуешь? – спросила она, с огорчением посмотрев на мои волосы, которые так и не пригладились. Я рассмеялся.

- Так же тщетно, как и твоя попытка пригладить мои волосы.

Она сдалась.

- Здесь Эммет и Роуз, - она повернулась. – Сидят за нами.

Я кивнул. Не успел я спросить её о том, что произошло прошлой ночью, как пастор поприветствовал собравшихся и начал речь.

Я не обращал на него никакого внимания.

Если честно, я не слышал ни слова.

Я всё смотрел на фотографию Карлайла и пытался представить, каким он был, пока моя мать не сломила его дух.

Разрушила его.

Обманула.

А затем бросила его растить ребенка. Он даже не знал, был ли этот ребенок от него.

«Не важно, Эдвард», - сказал он мне.

Но так ли это?

- …несколько слов от сына Карлайла.

Так ли это?

Толчок.

- Эдвард, - шепнула мне Белла.

- Что?

Она кивнула в сторону пастора.

- Ах да.

Я встал со скамьи. Боже, моя голова все еще ужасно болела, но я встал за кафедру, чтобы произнести несколько слов о Карлайле.

И тут я увидел…

Половина города… нет, как минимум две трети пришли проститься с Карлайлом.

Я стоял и просто смотрел на них минуту или две. Я был ошеломлен.

Все скамейки были заняты, люди стояли в проходах, вдоль стен и в притворе церкви. Двери были открыты, чтобы всем была слышна проповедь пастора.

Я снова увидел Беллу, прочитал в её взгляде поддержку. Она подарила мне свою улыбку Пироженки. И я начал говорить.

Изначально я планировал говорить не эти слова.

Но внезапно те слова вылетели из моей головы.

И на их место пришли новые.

Они были для всей той кучи народа.

- Уверен, что большинству из вас неинтересно, что я собираюсь сказать сегодня, - я пытался пошутить, но никто не засмеялся. Мне пришлось прочистить горло.

Нервы.

Чертовы нервы.

Я незаметно вытер руки о брюки, чтобы избавиться от пота, а затем положил руки на кафедру.

Наклонился к микрофону.

- Большую часть жизни я провел, зациклившись на том, каким ублюдком был мой отец.

Я нашел глазами Эммета, он просто кивнул.

Я издал еще один нервный смешок.

Моя голова раскалывалась от похмелья.

Толпа неожиданных участников прощальной церемонии молчала.

Безжалостная толпа.

- Всю свою сознательную жизнь он любил виноградники, Напу, - я сомневался произносить ли последнее слово, но оно само вырвалось, - меня.

Взгляды.

Много взглядов. На долю секунды я задумался, чтобы плюнуть на все и уйти. Но я произносил эти слова не для себя. Для Карлайла.

Я посмотрел на него, на тот стол с прахом и фотографией.

Так странно.

- Когда я узнал, что Карлайл болен, я не ожидал, что задержусь здесь так надолго, - произнес я и краем глаза посмотрел на Беллу. – Я думал, что просто удостоверюсь, что он под присмотром (п.п. имеется в виду дом престарелых), - я нарисовал воздушные кавычки, - продам виноградники, а затем сяду в самолет и вернусь в Джордию, подальше ото всех.

Я услышал шепот в толпе, но продолжил.

- Но что-то произошло, пока я был здесь. Что-то неожиданное. Что-то, чего я не мог понять в первые восемнадцать лет своей жизни, но несколько недель назад я осознал это, кое-что узнал.

Раздался смешок. Гляньте-ка, у нас здесь один живой.

- О себе… о моем отце… наших виноградниках. - И посмотрел на Беллу. – О людях вообще и том, что происходит, если вы даете им шанс.

Я не смог договорить.

Комок в горле вернулся.

- В любом случае… я думаю, он был бы по-настоящему счастлив, что вы сегодня пришли, несмотря на его чертового сына, так что… спасибо.

Я кивнул и вышел из-за кафедры. Пастор пропустил мимо ушей мое упоминание черта и не самые уместные формулировки для прощального слова, он ничего не сказал и благословлял всех.

Всех, кто, один за другим, подходили ко мне прежде, чем покинуть  церковь, чтобы пожать руку или похлопать по плечу, говорили, что Карлайл гордился бы мной и как сильно он меня любил.

Что каждый из нас может совершить ошибку.

Это были самые сложные полчаса в моей жизни.

В былые времена за это время я успевал обезвредить живую бомбу, взрывчатку, привязанную к лодыжке одного из моих ребят в центре чертового Конго.

Но это совсем другая история.

Церковь опустела, остались только Элис, Эммет, Роуз, Белла, я… и конечно же пастор. Эммет хотел подвезти меня обратно к виноградникам, но я отказался, сказав:

- Мне нужно взять прах Карлайла и… - я указал большим пальцем за плечо. – Перетереть кое-что с пастором… Увидимся дома.

Белла взяла меня за руку и сказала, что дождется меня на улице. Я быстро поцеловал её и ответил:

- Спасибо.

Я смотрел им вслед и почти улыбался про себя. Затем я повернулся к передней части церкви и подошел к столу, чтобы забрать останки Карлайла.

Пастора нигде не было видно. Вероятно, он провожал людей. Я подошел к столу, на котором стояло последнее пристанище отца.

Я рассмеялся над этими словами.

За моей спиной раздались шаги. Я повернулся, прервав свои мысли о слабых улыбках и добрых руках.

- Пастор, я…

Я хотел спросить его о нескольких вещах, но человек, подходящий ко мне, не был пастором.

Я нахмурился.

- Аро.

Я не видел его с детства, с того момента, как покинул дом… мне и не нужно было… я не хотел… это было совершенно неожиданно.

Он был при полном параде, деловой костюм для тактического запугивания.

Костюм был синим.

Заговорив со мной, он снял перчатки.

Серьезно? Кто еще носит перчатки?

- Эдвард.

Я посмотрел на Феликса, стоящего рядом с отцом, но не поприветствовал его.

- Чем могу помочь и какого черта вы делаете на похоронах моего отца? – спросил я, а он лишь вежливо улыбнулся.

Затем он вытащил из внутреннего кармана пиджака помятый листок бумаги.

- Мне любопытно, Эдвард, - сказал он, разворачивая лист. – Не мог бы ты объяснить, почему они развешаны по всему городу? – спросил он, протягивая мне бумажный лист. Мне нужно было подойти ближе, чтобы рассмотреть, что там написано. Он продолжил: Витрины магазинов… фонарные столбы… автобусные остановки… Большую часть утра мои люди срывали листовки, которые ты развесил, а это пятьсот экземпляров.

Думаешь, сто двадцать пять листов бумаги покроют весь город?

Я посмотрел на лист бумаги, который он развернул, и мое сердце упало. События прошлой ночи собрались в моей голове подобно пазлу.

У меня едва не разорвалось сердце.

- Ты понимаешь, что я могу привлечь тебя за клевету.

Внезапно я так сильно проголодался. Где здесь ближайший продавец хот-догов с чили?

Да, внезапно я вспомнил, что мы с друзьями делали всю ночь, потому Аро грозил мне законом и держал в руках ни что иное как копию письма Джейн.