EPOV

Резкий вздох, и кто-то оборачивается...

Передо мной - Таинственная Незнакомка. Ее длинные волосы, собранные в высокий хвост, задевают ее лицо. А когда ее полные ужаса глаза встречаются с моими, что-то длинное и сверкающее выпадает у нее из рук и приземляется ей на ноги.

Какое-то время мы так и стоим с широко раскрытыми от неожиданности глазами и просто пялимся друг на друга.

- Какого хрена происходит? - практически кричит в моем наушнике Эммет.

- Эдвард? Эдвард, ты в порядке? - тревожно спрашивает Элис.

Я - застывший; неподвижный. Я не могу говорить и с трудом могу думать.

Мой разум фиксирует только две вещи. Первое - это ее глаза. Глубокие омуты отражения, настолько темные и бездонные, что я боюсь потеряться в них навсегда. Второе - ее волосы.

Теперь я понимаю, почему ранее на ней был парик. Да, ее глаза отвлекают, но опустив голову – как она и провела большую часть времени на симпозиуме - их можно скрыть. Но волосы...

Это чистый шелк; более темного оттенка, чем цвет парика, и в миллион раз более блестящие. Они длинные, светятся, блестят и чертовски сияют, словно от них отражается какой-то призматический свет. И будто этого не достаточно, чтобы заставить мое сердце бешено колотиться, она стоит, одетая в блестящий черный костюм из спандекса, который обтягивает и подчеркивает каждый изгиб ее тела и походит на тот, что был на Мишель Пфайффер в фильме «Бэтмен». Единственное, чего не хватает, это тоненькой маски на глазах.

Она - гребаная Девушка-кошка.

У меня перехватывает дыхание. Серьезно. Целых десять секунд я буквально не могу дышать.

Наконец-то я делаю глубокий вдох, потом медленно выдыхаю, и мне удается выдавить из себя одно единственное слово.

- Ты.

- Ты? - спрашивает Эммет. – Кто «ты»?

- Эдвард! – требовательно говорит Элис.

Я игнорирую их. Девушка-кошка и я по-прежнему смотрим друг на друга, а ее большие глаза наполнены тревогой и страхом, как и тогда, на симпозиуме. Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, и, хотя здесь темно, с такого близкого расстояния я вижу, что она молода; намного моложе, чем мне показалось на первый взгляд. Я не думаю, что ей уже позволено законом пить алкогольные напитки. Она изящная, стройного телосложения, ростом приблизительно 163 см.

И так же, как на симпозиуме, ее темные выразительные глаза внезапно теряют всякое выражение.

Она улыбается, а мое сердце бешено колотится в груди.

Она смотрит вниз, где у ее ног искрится колье Кейт с бриллиантами и сапфирами, а затем снова переводит взгляд на меня.

- Подарок от тебя? - иронично спрашивает она.

- Кто это, черт возьми? - озадаченно спрашивает Эммет. Элис на удивление молчит.

Я фыркаю, вся эта сцена кажется нереальной.

- Нет, определенно нет.

Она поднимает брови; ее глаза, сверкающие в лунном свете, наполняются весельем.

- Значит, тогда ты - скупой любовник.

Она облизывает губы, произнося слово «любовник», при этом ее язык двигается медленно и целенаправленно. И вдруг я чувствую, как от этого простого действия становлюсь твердым. Меня поражает моя реакция на нее, и в то же время я молюсь, что темнота скроет это.

Но я понимаю, что она сделала это нарочно; что она пытается отвлечь мое внимание от ситуации, в которой мы оказались. Я понимаю это. Так же, как и то, что у нее получается. Но в данный момент я готов поиграть в ее игру.

- Нет, - усмехаясь, отвечаю я. - Я и ни скупой, и ни ее любовник, - я наклоняюсь ближе, словно собираюсь поделиться с ней секретом. – И, к твоему сведению, в любви я очень щедр.

Не имею понятия, что, черт возьми, дернуло меня это сказать.

Не могу утверждать, поскольку комната освещается только лунным светом, струящимся из окна позади нас, но мне кажется, что я вижу, как она краснеет самым прекрасным оттенком розового, и теперь радуюсь, что произнес эти слова. Она забавно закатывает свои блестящие шоколадные глаза и остается совершенно неподвижной. Они впиваются в меня, изучая.

- Значит, ты не ее любовник, - она наклоняет голову в сторону, а ее взгляд медленно бродит вверх и вниз по моей голой груди. Она кусает нижнюю губу, и выпуклость в моих штанах растет. – Пока еще нет, - с улыбкой добавляет она.

- Черт возьми, Эдвард! Какого хрена у тебя там происходит? - спрашивает Эммет. – Ты хочешь, чтобы я поднялся?

- Нет! – быстро отвечаю я.

Но Девушка-кошка думает, что я ответил ей. Она фыркает и хихикает, снова смотря мне в глаза, и покусывает губу, словно пытаясь что-то понять. Под ее взглядом я чувствую себя обнаженным. Ну, я и есть наполовину голый, но это нечто другое. Такое впечатление, будто она может читать меня, как открытую книгу. Я не знаю, что чувствую по этому поводу. Обычно это я читаю людей.

- Хорошая речь, кстати, - сухо говорит она.

- Эдвард, кто это? - с любопытством спрашивает Элис.

- Ты действительно веришь во всю эту фигню, которую говорил? – продолжает Девушка-кошка, не подозревая о дополнительных голосах, сражающихся за мое внимание.

Ее вопрос заставляет меня нервничать, потому что на него есть верный и ложный ответ. И вдруг мне хочется, нет, просто необходимо, чтобы она поняла меня, хотя бы самую малость. Я делаю шаг в ее сторону, но она не двигается.

- Иногда дело не в том, во что мы верим, а в том, что мы должны говорить и делать.

Это лучший ответ, который я могу дать ей прямо сейчас. Она смотрит на меня, не отрываясь.

- Итак... - она медленно растягивает это слово, и на ее губах опять играет веселая усмешка. - Это то, чем является доктор Кейт? Чем-то, что ты просто должен делать? - ее глаза порочно искрятся, и я задаюсь вопросом, как, черт возьми, она может видеть меня насквозь. Неожиданно я чувствую себя виноватым и в то же время оправдывающимся, будто меня поймали на измене.

- Что ты можешь знать о том, что должно быть сделано?

Что-то в ее поведении меняется. Она застывает, и ее глаза затуманиваются. Это продолжается не дольше нескольких секунд и исчезает так быстро, что я даже не уверен в том, что видел. А потом на ее лице не остается никаких эмоций.

Такой она мне не нравится.

Я что-то не то сказал. И я делаю еще один шаг в ее направлении.

- Речь... Кейт... иногда... иногда некоторые вещи трудно объяснить. Все не так просто... - в глубине души я понимаю, насколько безумно с моей стороны пытаться оправдаться перед кем-то незнакомым, перед кем-то, кого я только что поймал во время попытки ограбления, ради бога, но я не могу себя остановить. Такое впечатление, будто я нуждаюсь в ее прощении.

- Иногда приходится делать или говорить определенные вещи...

Она ухмыляется. Веселье вернулось. Она делает вид, что смотрит на свои несуществующие часы на запястье.

- Док, док, док, - тонкие волоски на руках встают дыбом от того, как беспечно она обращается ко мне; от того, как ее карие омуты поглощают меня, словно они смотрели в мои глаза уже тысячу раз. - Я бы очень хотела остаться и поиграть в мозгоправа, пока ты будешь признаваться во всех преступлениях, которые совершил, но мне действительно нужно выбираться отсюда. Видишь ли, твоя будущая подружка по траху – Кейт - скоро вернется, и, хотя все, что тебе нужно сделать, чтобы отвлечь ее - это достать свою выпуклую мужественность и показать ей этот прекрасный пресс из шести кубиков, - она машет рукой в сторону моего живота, - но боюсь, у меня нет члена, и мое присутствие в этой комнате будет объяснить намного труднее, - она слегка постукивает ногой по ковру, как будто я отвлекаю ее от какого-то неотложного занятия.

- Поэтому, если ты извинишь меня… - говорит она. Ее взгляд перемещается на дверь, и она делает движение, пытаясь пройти мимо меня.

Я блокирую ей дорогу и, не задумываясь, как и на протяжении всего этого разговора, протягиваю свою руку, пытаясь остановить ее, потому что я не могу позволить себе упустить ее. Я обхватываю ее руку пальцами чуть ниже локтя.

Тысячи искр проносятся вверх по моей руке, разлетаясь по телу. Я смотрю вниз, туда, где коснулся ее, чтобы убедиться, что меня не ударило током от электрического провода. Я вздрагиваю и клянусь, что чувствую, как она делает то же самое. Мои глаза широко открыты, и я поднимаю их вверх, будучи уверенным, что в ее глазах увижу тот же шок, что ощущаю сам. Конечно же, она выглядит более чем шокированной.

Она злится.

Игривая ухмылка исчезла с ее лица. Она прищуривается, и от этого ее глаза становятся еще более темными. Она настороженна и снова напугана. Но почему? Неужели она действительно думает, что я причиню ей боль или подставлю ее? Неужели она вообще не понимает, что может вынести все содержимое номера Кейт в своей маленькой черной сумке, но я никогда не заложу ее?

Она снова пытается скрыть свой страх. Дело в том, что я могу читать ее так же, как и она, кажется, может читать меня.

- Не бойся, - говорю я успокаивающим тоном, нежно ужесточая свою хватку.

Это еще сильнее бесит ее. Она выглядит, словно разозленный котенок, считающий себя львом. Ее ноздри раздуваются.

- Я не боюсь, - сквозь зубы утверждает она, глядя на меня с подозрением, и переводит свой взгляд туда, где я держу ее. - Чего ты хочешь? - шипит она.

"Тебя" - это первое, что приходит на ум, но почему-то мне кажется, что произнеси я это вслух, я заработаю удар ногой в пах. Поэтому вместо этого я задаю вопрос:

- Как тебя зовут?

Она смотрит на меня без всяких эмоций на лице. Я замечаю, что на самом деле она даже не пытается вырвать свою руку из моего захвата.

- Это относительно простой вопрос, - криво улыбаясь, утверждаю я, видя, что она не в состоянии ответить.

Она хихикает; и из глубины ее груди исходит низкий, хриплый звук, от которого на моей коже самым восхитительным образом пробегают мурашки. Внезапно я представляю, как она посмеивается возле моей шеи; на моих губах; внизу у моего живота. Мои штаны при этом становятся чертовски узкими.

- Нет такого понятия, как простой вопрос, - улыбается она, - и я боюсь, что ответ на этот вопрос будет вовсе не простым.

Она нервно перемещает свой вес с одной ноги на другую. От этого движения наряд Девушки-кошки натягивается на ее груди, и тогда я вижу, что он не цельный, а состоит из двух частей, и тоненькая полоска самой мягкой кремово-бледной кожи проглядывает наружу. Я борюсь с почти непреодолимым желанием поднять вторую руку и провести по ее коже, или еще лучше, сделать это своим языком. Но если она видит меня насквозь, а я думаю, что видит, то эти мысли очень опасны, так как моя мужественная часть находится слишком близко к ее напряженным ногам.

- Я думаю, что вопрос о твоем имени является, скорее всего, одним из самых простых, - нежно говорю я.

Она снова смеется и качает головой. У меня такое чувство, что я являюсь для нее предметом насмешек.

- Да, можно подумать и так, - размышляет она. - Может быть, в твоем мире, где твое имя позволяет тебе попадать в самые дорогие рестораны, или получать лучшие места на баскетбольном матче, или бронировать президентский люкс на ночь, чтобы ты и доктор Кейт могли трахаться там до восхода солнца, повторять его снова и снова является хорошей идеей, но в моем мире... - она замолкает.

Я фыркаю. Возможно, если бы она знала, что в моем мире мое настоящее имя, вероятно, заработает мне первоклассную недвижимость в гробу в нескольких метрах под землей, она и не судила бы меня так строго. Но я не так далеко зашел, чтобы забыть, что мне нельзя с ней это обсуждать.

Я смотрю в ее глубокие карие глаза и задаюсь вопросом: что происходит в ее мире, когда она называет свое имя.

Но я отвлекся от допроса, потому что моя ладонь все еще сжимает ее руку, и ощущения от этого чертовски умопомрачительны. Мой разум поражен настолько, что клянусь, я чувствую, как она проводит своими пальцами, облаченными в перчатки, вверх и обхватывает ими мое запястье. Учитывая то, как я держу ее, это сделать практически невозможно, разве что только будучи феноменально гибкой, и хотя в ее взгляде есть что-то слегка кокетливое, она выглядит так, будто готова дать мне пинок по яйцам и смотаться отсюда, как только я сделаю хоть одно неверное движение.

Я вздыхаю, ухмыляясь ей, но не отпускаю. Честно говоря, я не знаю, смогу ли сделать это сейчас.

- Значит, никакого имени?

Она улыбается и качает головой. Ее улыбка по-настоящему нежная и печальная, словно ей хочется, чтобы все было по-другому.

- Никакого имени, - тихо повторяет она.

- Какая досада, - говорю я, стараясь сохранять спокойствие, на самом деле понимая, что ни за какие коврижки не приму «нет» в качестве ответа.

Я медленно приближаюсь к ней. Она вздрагивает и слегка вздыхает, но не отступает. Воодушевленный, я придвигаюсь еще ближе, достаточно близко, чтобы почувствовать ее теплое дыхание на моей шее. Это тепло почти подавляющее. Как для мотылька, которого манит на пламя, притяжение к ней увеличивается в тысячу раз. Мне приходится физически сдерживать себя, чтобы не заключить ее в свои объятия и не заявить права на ее пухлые розовые губки.

И она тоже это чувствует. Я знаю, что чувствует. Я вижу, как она дрожит. Ее грудь быстро поднимается и опускается, когда она делает маленькие резкие вдохи. Ее глаза широко открыты и искрятся не только от беспокойства или страха; в них видны возбуждение и страстное желание, но я понимаю, что она борется с ними. Эта борьба бесполезна, такой огонь невозможно погасить. Я достаточно умен, чтобы знать это, и надеюсь, что она тоже. Искры просто летают между нами, как между оборванными линиями электропередач.

Но почему-то это не ощущается чем-то безумным. Мы там, где и должны быть.

- Почему же тебе досадно? - наконец шепчет она; и ее голос слегка дрожит. Лунный свет, струящийся с балкона, освещает ее лицо. Ее невинный взгляд может поставить на колени любого мужчину.

Я наклоняю к ней голову. Она смотрит на меня, и ее глаза прожигают дорожку от моих глаз вниз к моему рту и обратно.

- Потому что ты никуда не уйдешь, пока не скажешь хоть что-то, - решительно шепчу я в ответ.

Она поднимает бровь.

- Например?

- Если не имя, то хоть адрес или номер телефона. Что-то, что поможет мне найти тебя, - прошу я.

Она хихикает. Она находится так близко, что этот звук отражается на моих губах, прокатывается по всему телу и направляется вниз к моему паху. Если я не поцелую ее в ближайшее время, то могу спонтанно воспламениться. Я могу воспламениться в любом случае.

- Ты серьезно пытаешься меня подцепить? - недоверчиво смеется она, и ее шаловливые глаза снова наполняются весельем. Движение ее рта сближает нас. Это самые мягкие, самые сочные губы, что я видел на этой планете за свои двадцать шесть лет.

- Разве ты никогда не слышал о барах, клубах, ну, или на крайний случай библиотеках? – дразнит она. - Любой из этих вариантов лучше, чем этот.

Это невозможно вынести. Я никогда в своей жизни не был так опьянен. Меня переполняла потребность почувствовать этот умный ротик на своих губах. Я начинаю сокращать оставшееся между нами расстояние; и у нее перехватывает дыхание, а глаза расширяются.

Ну и где этот умный ротик сейчас?

Наши носы соприкасаются; наши рты так близко друг от друга, что малейшее движение любого из нас заставит вступить их в контакт. Магнитное притяжение не отпускает. Мы так близки, но стоим на месте, не шелохнувшись, в течение нескольких секунд. Мы впитываем друг друга, запоминая этот момент, это мгновение перед нашим первым поцелуем - потому что я уже знаю, что их будет много, намного больше. Мы поглощаем горячее дыхание друг друга, а потом я говорю последние слова прежде, чем завладеть ее ртом. Эти слова важны, они должны быть произнесены.

- Для меня нет другого варианта, кроме этого.

Мои губы слегка касаются ее, когда я бормочу это и чувствую, как содержащаяся в них правда взрывается в каждой клеточке моего тела, в таких его уголках, о существовании которых я никогда не подозревал.

Сегодня вечером здесь, в этой темной комнате, не принадлежащей ни одному из нас, определенно произошло ограбление. Но ничего материального украдено не было.

Эта красивая бледная таинственная девушка каким-то образом похитила мое сердце. Это полное безумие, но я не думаю, что хочу его обратно.

Наши губы соприкасаются, и любые размышления откладываются на потом. Девушка-кошка смотрит на меня темными затуманенными глазами, которые отражают то же самое желание, которое прямо сейчас чувствую я. Я открываю рот и захватываю ее пухлую нижнюю губу своими, и, господи, она даже мягче, чем я представлял. Я издаю стон, и она выдыхает; медленно, по очереди мы дегустируем рты друг друга; сначала я посасываю ее губы, потом она мои. Она слегка проводит своим языком по моим губам, прежде чем протолкнуть его мне в рот, и я чуть не проглатываю его, как оголодавший человек, и встречаю своим собственным. Где-то в глубине души я понимаю, что полностью забываю о задании, но хоть убейте, не могу вспомнить, почему это имеет значение. Я также осознаю, что Эммет и Элис удивительно безмолвны на протяжении всего этого разговора, но опять же, я просто не могу думать об этом прямо сейчас.

Наши глаза медленно открываются и закрываются, пока наши рты двигаются друг против друга почти в таком же неспешном темпе, и вдруг глаза Девушки-кошки расширяются, и она с ужасом смотрит в пространство позади меня.

Кейт вернулась.

Я собираюсь с мыслями, поскольку мне придется хорошенько поусердствовать во лжи, делать и говорить все необходимое, чтобы спасти мою Девушку-кошку от лап Полиции Гавайев 5.0 (п.п.: «Гавайи 5.О», или «Полиция Гавайев» — американский телесериал).

Я ослабляю хватку на ее руке, готовясь к встрече с Кейт, собираясь объяснить ей, что я чертовски пьян, подцепил девочку и, по-видимому, ошибочно привел ее в не свой номер. Этим я, наверное, заработаю от Кейт удар в пах, но, по крайней мере, мы избежим вовлечение полиции в данную ситуацию.

Я отпускаю мою Девушку-кошку и разворачиваюсь.

Кейт здесь нет.

Никого нет.

Я поворачиваюсь назад к Девушке-кошке.

Она уже на другом конце комнаты, а ее ноги опасно балансируют на краю балконных перил.

- Нет! – кричу я и бегу к ней, в два прыжка пересекая комнату, потому что мы на седьмом этаже, и от падения с такой высоты она разобьется. А ведь она, черт побери, забрала мое сердце.

Но она просто оглядывается на меня за секунду до того, как ее ноги соскальзывают с перил, и меня охватывает такой интенсивный спазм ужаса, что я чувствую желчь во рту.

После, как мне кажется, вечности или секунды - в течение которой я вижу троих детей, которые у нас, возможно, могли бы быть - я смотрю через перила балкона вниз, ожидая увидеть ее изувеченное тело в луже крови посреди тщательно ухоженного сада. Вместо этого я испытываю чувство эйфории и шок, когда вижу, как она качается на нижней части балкона, держась за серебряные металлические поручни, проходящие через бетонные края, со своей маленькой черной сумкой, перекинутой через плечо. Костяшки ее пальцев до невозможности белые от того, как крепко она цепляется. Я наклоняюсь вниз и протягиваю ей свою руку.

- Дотянись до моей руки, - отчаянно говорю я. - Я вытащу тебя!

Она смотрит на меня, и ее лицо озаряет забавная и в то же время дразнящая улыбка, которая позволяет мне понять, что она не намеревается играть в игру «девица, спасенная прекрасным принцем». Вместо этого, она начинает раскачиваться на руках, отпускает одну, а затем другую, и легко, как кошка, приземляется на соседний нижний балкон.

Я перелажу через балкон, намереваясь спасти ее, хочет она того или нет. Но прежде, чем я успеваю сигануть вниз, она перепрыгивает через выступ и разворачивается, чтобы схватиться за нижние перила, прежде чем приземлится на следующий балкон. Эти действия на уровне олимпийской гимнастки продолжаются, пока она перемещается с балкона на балкон, в то время как я смотрю на нее в чистом восторге, ужасе и... ну, да, возбуждаясь от этой картины. Я хочу последовать за ней, но боюсь напугать ее, страшусь, что она может сорваться.

Остальную часть пути вниз она преодолевает так же тихо и проворно, как котенок; мое судорожное дыхание издает больше шума, чем она. Последний балкон находится примерно на трехметровой высоте от красивого открытого сада, полного гавайских цветов и лаванд, и я понимаю, что на тот раз она не сможет преодолеть его, не повредив себя.

- Стой! – шиплю я, но она даже не замедляется.

Мое сердце колотится в груди, как строительная дрель, когда она без всяких колебаний, отпускает последнюю перекладину и спрыгивает вниз на влажную траву. Она подгибает колени и изящно приземляется на ноги, и в этот момент я испытываю скорее благоговение, чем удивление. Шоун Джонсон (п.п.: американская гимнастка, олимпийская чемпионка в упражнениях на бревне) ей и в подметки не годится. Когда она оглядывается по сторонам, чтобы проверить, не была ли замечена, я осматриваюсь вместе с ней. Потому что у меня возникает такое чувство, что какой бы гибкой и податливой не была Девушка-кошка, какая-то ее часть все еще нуждается в моей помощи.

Будучи уверенной, что ее никто не увидел, она встает и осторожно начинает идти вокруг пруда с водяными лилиями, обходя решетки с вьющимися растениями и беседки. За ее спиной из стороны в сторону качается темный хвостик. Теперь я вижу, что она слегка прихрамывает, и меня расстраивает, что ее приземление было не таким легким, как оно выглядело. И хотя дурман, окутавший мой мозг, уже немного развеялся, мой разум находится в полном хаосе от осознания того, что понятия не имею, как ее зовут, как ее найти, а она ушла, забрав мое сердце.

И тогда я вспоминаю о своей команде.

- Элис, - тут же быстро тараторю я, - задняя часть отеля. Молодая белая женщина. Она одета в черный костюм кошки, ее каштановые волосы собраны в хвост.

- Поняла, - быстро реагирует Элис, и я слышу, как заводится фургон.

- Эммет, - начинаю я.

- Уже в пути, - отвечает Эммет.

Прежде чем исчезнуть за пределами сада моя Девушка-кошка останавливается, будто ударившись лбом о невидимую стену, будто какое-то притяжение, против которого она не в силах устоять, заставляет ее сделать это. Она быстро оглядывается назад, и ее взгляд устремляется туда, где беспомощно стою я.

Даже с такого расстояния я вижу проблески печали на ее лице; тоску. Но через мгновение она берет себя в руки, игриво улыбается и подмигивает мне, а потом разворачивается и исчезает.

Они ее не найдут. Именно это мне подсказывает моя интуиция. Очевидно, это не первый раз, когда она убегает.

Я стою слишком долго, глядя куда-то в пространство, где она исчезла. Кейт и остальные скоро вернутся, и мне следует положить ожерелье на место, убедиться в том, что комната в полном порядке, и нет никаких свидетельств ни моего присутствия, ни Девушки-кошки.

Я смотрю на часы.

Это Tag Heuer. Восемьдесят тысяч долларов государственного займа, чтобы я выглядел, как богатый алчный врач, который готов сделать все ради денег.

Их больше нет на моем запястье.

Я фыркаю и смеюсь про себя. Мало того, что Девушка-кошка забрала мои главные часы – мое сердце, так она еще украла и мои наручные часы. Я помню, как мне показалось, что ее пальцы обхватили мое запястье. Получается, что она не такая уж отличная воровка, в конце концов, раз я почувствовал это.

С другой стороны, может быть, я почувствовал это потому, что это была она.

Я еще раз смотрю туда, где она исчезла, и усмехаюсь.

- Воровка.

Я медленно отворачиваюсь.


Перевод: koblyktet
Редакция: Maria77, mened


Дорогие наши читатели, мы завели список ПЧ, если вас в нем нет - пишите, все исправим.