BPOV

Мы с Эдвардом бежим в темноте. Звуки сумерек сливаются с нашим учащенным дыханием. Раздаются крики сов; их темные глаза горят, словно жуткие фонари, освещая нам путь. Вдали слышится мучительный волчий вой, который чем-то напоминает скорбное рыдание. Мы с трудом передвигаемся по мокрой и скользкой от постоянных дождей земле. Тяжелые ветки деревьев и колючие кустарники, словно тысячи маленьких ножей, больно впиваются нам в руки и лица. Резкая боль в боку, вызванная страхом и напряжением, заставляет меня повиснуть на руке Эдварда с мольбой немного поубавить темп. Но он отказывается, продолжая тащить меня за собой, и практически несет меня на руках, когда я спотыкаюсь и падаю.

Но все наши старания убежать напрасны. Как и всегда. Это сон; я наконец-то осознаю это. Несмотря на то, что каждую ночь я провожу в теплых объятиях, повторяющееся чувство ужаса не проходит и не меняет свой кульминационный момент. Наоборот, с каждой ночью сновидение становится все реальней, приобретая новые очертания, плавно переступая черту между обычной игрой подсознания и действительностью. И даже понимая, что это всего лишь сон, когда человек в маске настигает нас, мне не под силу остановить чреду последующих событий. Как и обычно, он каким-то образом загоняет нас в тупик, его голубые глаза триумфально горят и ярко сверкают, словно глаза сов, настороженно восседающих на деревьях.

Эдвард становится передо мной, пытаясь закрыть меня своим телом от пистолета, который тоже появляется каждый раз. Я замираю, мое сердце колотится в груди, страх пробирается в каждую клетку моего тела, я жду... пока вдруг не осознаю, что пистолет направлен не на меня, а на Эдварда.

Страх перерастает в невообразимое чувство ужаса. Каждый. Раз.

Я открываю рот в попытке закричать.

Но...

... что-то изменилось...

Выстрел, который обычно в этот момент будит меня, не раздается. Вместо этого Эдвард хватает меня за плечи и поворачивает к себе. Его зеленые глаза напряженно вглядываются в мои.

- Белла, вспоминай! – приказывает он.

Я хмурюсь, совершенно сбитая с толку, поскольку раньше этого момента в моих сновидениях не было, и я понятия не имею, о чем речь. Когда я открываю рот в попытке спросить об этом, то не могу произнести ни звука.

Он снова встряхивает меня, на этот раз посильнее, и его пальцы настойчиво впиваются в мои плечи.

- Вспоминай, - шипит он, его лоб прорезают глубокие морщины отчаянья.

Что-то вертится в моем подсознании, что-то новое, будто росток, который пытается пробиться сквозь твердую землю, и если дать ему достаточно времени, он пробьет поверхность и распустится во что-то огромное; что-то невообразимое. Я закрываю глаза, напрягаясь, пытаясь сосредоточиться, так как по отчаянному выражению лица Эдварда я понимаю, что это что-то очень важное. Перед глазами пляшут сотни картинок, и я пытаюсь остановиться именно на той, которая нужна, но я напугана, я не могу думать, не могу говорить, и как бы я не старалась, они продолжают хаотично вертеться в моей голове...

- Белла, у нас мало времени, - внезапно раздается шепот Эдварда, полный печали. Я открываю глаза, и Эдвард поворачивается к человеку в маске.

Не имея сил оторвать глаза, точно так же, как от картины крушения поезда, я следую глазами за траекторией взгляда Эдварда, точно зная, что мне предстоит увидеть, поскольку эта часть сна мне до ужаса знакома. Глаза человека в маске блестят, практически сверкают в ночной темноте, как всегда в этом месте. Он поднимает руку, наводит пистолет...

... и наконец-то это новое, неуловимое видение пробивается из недр моего подсознания; именно в тот момент, когда воздух сотрясает звук выстрела...

Я просыпаюсь, жадно вдыхая воздух; мое сердце вот-вот вырвется из груди, и я тянусь к Эдварду в надежде почувствовать его теплые объятия, которые напомнят мне, что это был всего лишь сон, что он рядом, цел и невредим, что человеку в маске удается навредить только в моих кошмарах, и что совсем скоро, когда этот сон наяву закончится, все ночные ужасы останутся позади. Я отчаянно пытаюсь нащупать его под теплыми одеялами, но там пусто и холодно.

Тогда я вспоминаю, что у доктора Мейсена с утра назначена операция.

Эдвард уже ушел.

В темном небе раздается громкий раскат грома. Он отражается в окнах, и я вдруг понимаю, что именно этот звук я только что слышала в своем сне. Каждый раз просыпаясь, я хорошо помню именно этот звук – звук выстрела, он прочно и на долгое время оседает в моей памяти. Все остальное исчезает, проваливаясь в ту же черную дыру памяти, в которой умирают большинство сновидений. В этом плане мой сон не исключение.

Яркие цифры на часах показывают четыре утра, так что Эдвард, должно быть, только что ушел. Я делаю глубокий вдох и провожу пальцами по длинным спутанным волосам, вслушиваясь в звуки утренней грозы. Несмотря на то, что я полностью проснулась и осознаю, что это был всего лишь сон, в отсутствии Эдварда мое сердце не так-то просто успокоить. Я лежу в кровати еще минут пятнадцать, пытаясь привести сердцебиение и пульс в норму и избавиться от нервной дрожи, пробегающей по моей спине. Когда мне наконец-то удается кое-как взять себя в руки, я встаю и направляюсь в ванную, поскольку спать сегодня больше не смогу.

- Белла, ты уже проснулась? – доносится голос Элис из гостиной в тот момент, когда я открываю ящики комода в поисках нужных мне вещей. Они с Эмметом всегда приходят до того, как Эдвард уезжает, независимо от времени суток.

- Да, я встала, - отвечаю я все еще хрипловатым после сна голосом.

- Почему в такую рань? – спрашивает она.

Я решаю избежать длинных объяснений и отвечаю коротко.

- Не спалось.

- Хорошо, я приготовлю завтрак, - с легким воодушевлением говорит она. Элис обожает практиковаться в своих новообретенных кулинарных навыках, но, в отличие от Эммета и Эдварда, мне не хватает духу сказать ей, что готовит она отвратительно. Поэтому я только съеживаюсь, когда она спрашивает:

- Яичница-глазунья, блинчики и сосиска?

Приготовить все это - легкая задача для большинства людей. Для Элис – сродни восхождению на К2 (п.п.: К2 (или Чогори́, Дапсанг, Годуин-Остен) (8614 м) — вторая по высоте горная вершина после Джомолунгмы в мире).

- Да, конечно, звучит неплохо, - я содрогаюсь, так как предпочла бы лучше холодное печенье «Pop-tarts» (п.п.: «Поп-тартс» — название популярного печенья, сладкая двухслойная начинка которого обёрнута тонким слоем печёного теста. Несмотря на то, что печенье «Поп-тартс» продаётся уже пригодным для употребления в пищу, рекомендуется подогревать его в тостере).

Элис издает восторженный писк, и я слышу, как она со всех ног несется в направлении кухни. Я закатываю глаза и направляюсь в ванную.

После быстрого горячего душа я надеваю майку и шорты, ведь какой бы ни была погода за окном, будем смотреть правде в глаза - прогулка мне не светит. В последний момент я решаю накинуть поверх майки вчерашнюю рубашку Эдварда. Сон оставил у меня на душе неприятный осадок и потребность чувствовать близость Эдварда. После сновидений всегда остается чувство тревоги, но в это мрачное утро оно особенно явное, такое же проникающее, как темнота, не желающая отступать с началом нового дня. Я делаю глубокий вдох, расчесывая волосы, и на моих губах появляется легкая улыбка, когда я чувствуют чистый мускусный аромат, исходящий от рубашки Эдварда. Это немного успокаивает мои измотанные нервы.

- Ну и буря разыгралась, - слышится голос Элис, пока гром и молния меряются силами за пределами окружающих меня четырех стен.

- Да уж, это точно, - соглашаюсь я.

Сильный дождь за окном также не особо радует этим утром. Может, если бы я снова увидела солнечные лучи, мне было бы легче избавиться от нарастающего с каждым ночным кошмаром чувства страха. Я смотрю на окно и вздыхаю, затем снова перевожу взгляд к своему бледному отражению.

Я хочу солнца. Я хочу на тот пляж с Эдвардом. Еще одна легкая нерешительная улыбка пробивается сквозь тревогу в моем сердце, когда я вспоминаю наш разговор прошлой ночью. Я хмыкаю.

Брак.

То, как он преподнес это, было действительно забавным. Будто я смогла бы сказать «нет». Будто, несмотря на все трудности, мечты о том, как в один прекрасный день я буду его женой, не были лучом света в моих мыслях с того дня, как мы стали тем, чем стали друг для друга. То, что ему придется оставить все и всех, чтобы эта мечта осуществилась, все еще вызывает во мне сильнейшее чувство вины. Но я успокаиваю себя тем, что возможно когда-нибудь мы сможем вернуться. Возможно, когда-нибудь я смогу вернуть ему его друзей и близких. Возможно, когда-нибудь я смогу назвать их своими...

Ну... всех, кроме этой хладнокровной суки Розали. Мне никогда не понять, как такое возможно, что эти двое – близнецы. Может, в больнице что-то напутали...

- Белла, милая, ты скоро? Блинчики почти готовы! - восторженно произносит Элис, чем вызывает у меня улыбку, несмотря на чувство тяжести не покидающее меня этим угрюмым утром. А также, несмотря на то, что, судя по доносящемуся запаху, эти самые блинчики подгорают, причем изрядно.

Я вздыхаю и стягиваю волосы в хвост.

- Уже иду.

Если меня не убьет что-либо другое, то стряпня Элис точно сделает свое дело.

Двигаясь по комнате, я размышляю о том, чтобы рассказать Элис о нашем с Эдвардом решении, принятом прошлой ночью. За последнюю пару недель она стала мне лучшей подругой, практически сестрой, и мысль о том, что в скором времени нам предстоит расстаться, вызывает в моей груди болезненный спазм. Я внезапно осознаю то, что не только Эдварду придется оставить близких людей. Элис, Эммет, Джейк, Джаспер... моя семья...

Нет, я решаю пока ничего не говорить Элис, как бы трудно это ни было. Даже внутри семьи некоторые секреты должны так и оставаться секретами. Сначала я должна поговорить с Эдвардом и...

Громкий раскат грома следует за яркими отблесками молнии, которые пробиваются сквозь плотно закрытые шторы настолько неистово, будто это сама природа играет пультом, включая и выключая электричество. Яркий свет озаряет комнату, заставляя меня остановиться. Я наблюдаю, как спальню заполняют игривые блики, удивительные в своей красоте и нетронутости, и, Господи, как же я тоскую по внешнему миру. Я соскучилась по запаху дождя в лесу, по мерцающему сиянию, которое остается на листьях деревьев или машинах после ливня. Мне хочется почувствовать капли дождя на своей коже, и хотя я знаю, что этого делать не следует, я внезапно оказываюсь около окна; мои пальцы касаются края штор, когда следующий удар молнии освещает комнату. На улице и в комнате темно, и сегодня мне необыкновенно одиноко, а на душе тяжело. Если я слегка приподниму штору, всего на пять секунд, никто меня не увидит.

Никто никогда не узнает, - напевает мотив из песни красный дьяволенок, сидящий у меня на плече.

Я тихо отсчитываю про себя секунды, медленно приподнимая штору, потому что я всего лишь хочу взглянуть одним глазком, и когда очередная вспышка молнии освещает небо, это именно то, чего я ждала.

Один, два, три – с неба падают тяжелые капли дождя, заполняя тихие пустые улицы и создавая ручьи вдоль обочины тротуаров, которые исчезают в сточных трубах. Четыре, пять – вот он: вездесущий черный внедорожник, который теперь я вижу с другого ракурса, чем из окон гостиной, но он все тот же. Мне уже кажутся знакомыми его гладкая поверхность, темнота его тонированных стекал и то, как на нем отражается свет уличных ламп. Внедорожник всегда на месте. Он всегда в неизменном виде.

За исключением... сегодняшнего дня.

Сквозь золотистые отблески молнии я замечаю, что передняя дверь со стороны водителя открыта, и дождь барабанит по пустому черному кожаному сиденью. Я с любопытством наклоняю голову, но поскольку я для себя отвела только пять секунд, то отпускаю штору и отхожу.

Дождь стучит в закрытое окно, когда я удаляюсь от него и пытаюсь привести мысли в порядок после всего увиденного за эти несколько секунд.

Передняя дверь открыта.

В такой ливень.

Я думаю об агенте Ньютоне, хотя никогда его не встречала. Был ли он на дежурстве этим утром? Ему разрешается вот так просто уйти? Может ли он оставлять дверь настежь открытой?

В ливень?

Нахмурившись, я прикусываю губу и отправляюсь в гостиную. Мое сердцебиение снова учащается, когда я в очередной раз останавливаюсь, чтобы хорошенько поразмыслить.

Если я признаюсь Элис, что выглядывала в окно, у меня будут неприятности. Это также повлечет за собой неприятности для агента Ньютона за то, что он оставил дверь машины открытой. Не исключено, что на этот раз Эдвард воплотит в жизнь свои угрозы на счет «надрать ему задницу».

Но дверь была открыта настежь...

В ливень.

- Элис? – нерешительно зову я. Когда она появляется из кухни, на ее лице улыбка, которая очень четко дает понять, что черный дым, исходящий от сковородки в ее руке не предвещает ничего хорошего по отношению к вкусовым качествам блинчиков, которые она готовит.

Она стоит в дверном проходе.

- Белла, твоя яичница готова, но вот блинчики придется... подождать... несколько... минут... что случилось? – она сдвигает брови, заметив мой озабоченный вид.

Я виновато переминаюсь с ноги на ногу и просовываю большие пальцы в отворот своих шорт.

- Я... хммм... вроде как быстро выглянула в окно в спальне и...

Ее плечи опускаются, и она неодобрительно наклоняет голову.

- Белла, - с упреком в голосе говорит она, - сколько раз мы должны...

- Я знаю, знаю. Но... внедорожник... – я указываю большим пальцем на окно, – дверь со стороны водителя открыта...

- Что? – ее взгляд становится еще серьезней, и она сильнее сжимает ручку горячей сковородки.

Я вздыхаю.

- Дверь со стороны водителя была открыта, и машина выглядела пустой.

Красивые серые глаза Элис удивленно распахиваются. Все еще держа сковороду в одной руке, другой она достает свой мобильный телефон.

Именно в этот момент за ней открывается входная дверь.

Первые пару секунд я почти уверена, что снова вижу сон – а может, даже все еще вижу сон – наблюдая за ужасом, происходящим прямо передо мной.

С полдюжины мужчин в масках врываются во входную дверь, и агент Брендон мгновенно оказывается в действии. Она оборачивается и бросает тяжелую чугунную раскаленную сковороду в лицо первого из них с такой силой, что слышится звук удара об его голову. Он моментально валится на пол, но на тот случай, если это не убьет его, Элис буквально в долю секунды достает свой пистолет, снимает с предохранителя и пускает пулю ему в грудь. Следующего человека в маске постигает та же участь, и он замертво падает.

Но их больше. Намного больше.

К тому времени, как ей удается уложить второго парня, еще двое оказываются возле нее, и когда Элис пытается прицелиться, у нее из рук выбивают пистолет. В ход идут ее руки и ноги, и всего на долю секунды она смотрит мне в глаза.

- Белла, в спальню! СЕЙЧАС ЖЕ! – кричит она, нанося и отбивая удары.

На одно длинное мгновение я замираю на месте, ведь Элис для меня больше, чем охраняющий меня агент ФБР. Она – мой лучший друг.

- СЕЙЧАС ЖЕ! – снова приказывает она, видя, что я не двигаюсь. Я оборачиваюсь и бегу в спальню, закрывая дверь на замок неуклюжим движением пальцев. За окном раздаются звуки грома и молнии, в то время как из-за двери доносятся стоны и удары. Я крепко закрываю глаза и отчаянно пытаюсь проснуться.

Пожалуйста. Пожалуйста. Прошу тебя, проснись.

Не получается.

Эдвард.

Если они заберут меня, он придет за ними. Он придет за ними и тогда... мой сон...

Я мгновенно оказываюсь у окна и открываю шторы, чувствуя прилив адреналина в крови в предвкушении прыжка.

Но Элис...

Я не могу оставить Элис. И как только я готовлюсь открыть дверь и пойти к ней, я слышу его.

Еще один выстрел.

- Элис!

Без ответа.

Я прислоняюсь к двери и снова кричу ее имя.

- ЭЛИС!

Ничего.

Я прижимаюсь к двери, закрываю глаза и молю Бога услышать двойной стук в дверь, означающий, что я могу выйти, что все в порядке и что это была всего лишь очередная ложная тревога.

Но вместо этого я слышу, как поворачивается дверная ручка, и в следующий момент кто-то со всей силы бьется в дверь. Я вскрикиваю и отхожу назад, с ужасом глядя на то, как дверь в спальню шатается и грохочет так, словно это сам ураган пытается ворваться сюда.

- Элис!

Без ответа.

Я бросаюсь к комоду, открываю верхний ящик и достаю оттуда пистолет.

Мои руки неистово дрожат. Только с третьего раза у меня получается снять его с предохранителя. На долю секунды я перевожу взгляд к окну, к свободе за его пределами… к Эдварду...

Но я знаю, что они поджидают меня и там. Я чувствую это так же четко, как чувствовала свой сон всего несколько минут назад... и как бы там ни было, я не могу оставить Элис.

К тому времени, как они взламывают дверь, мои руки дрожат с такой неконтролируемой силой, что даже если бы моя цель сделала мне такое одолжение и стала прямо передо мной, покорно ожидая пули, я все равно промазала бы. Оружие в моих руках бесполезно, в чем я в принципе никогда не сомневалась.

Прости меня, Эдвард. Прости меня, пожалуйста.

Вместо этого я швыряю пистолет в первого вошедшего и попадаю ему в висок. Он пошатывается, и я улавливаю момент, чтобы ударить его тем, чем точно знаю, как пользоваться – ногами. Я поднимаю одну ногу до уровня груди и подпрыгиваю, нанося ему удар в лицо с такой силой, что его резко отбрасывает назад, и, пока он не пришел в себя, я провожу очередной удар в прыжке, целясь ему в грудь. Он пролетает через всю комнату и впечатывается в стену с глухим звуком.

Но сразу за ним появляются еще двое и когда они приближаются ко мне, я бью кулаком в лицо одного и одновременно наношу удар ногой в пах другому. Первый хватает меня за волосы, и я разбиваю ему нос локтем так, что его кровь брызгает на нас обоих. Он хватается за свой нос, в то время как второй внезапно берет меня за руку, но я пинаю его в живот, и тот сгибается пополам, давая мне возможность нанести удар ногой ему в лицо с такой силой, что я слышу хруст его костей, когда он падает назад. Я пытаюсь бежать, но тот, что с разбитым носом хватает меня сзади и сжимает рукой горло.

- А ты та еще крутая сучка, не так ли? – его горячее дыхание обжигает мне ухо. Но, несмотря на то, что это довольно болезненно и что я никогда не рассказывала об этом Эдварду, Эммет научил меня, как выбраться из такой ситуации.

Я хватаюсь обеими руками за его руку и подпрыгиваю, нанося удар своими ногами по его голеням. Он пятится назад и падает, потянув меня за собой. Ну что ж, не идеально, но его захват ослаб. Поэтому, когда он оказывается на полу, я бью его локтями по ребрам и, когда его руки слабеют, я сбрасываю их с себя, переворачиваюсь и пинаю его в ребра, слыша и их треск.

- Ууф! – мычит он.

Я быстро окидываю взглядом комнату. Их трое. Все они на полу, хотя двое выглядят так, будто через пару секунд придут в себя...

Но мне этого вполне достаточно. Я направляюсь к двери с намерением найти Элис...

...и замираю. Моя голова обессилено опускается.

Прислонившись к дверной раме, там стоит еще один человек. В отличие от других, он не пытается усмирить меня. Его лицо скрыто под маской, и он просто наблюдает за мной своими холодными голубыми глазами. Даже отсюда мне виден пистолет в его опущенной руке, и я понимаю, что мимо него проскочить не получится.

Поэтому я решаю сделать то же, что сделала при нашей первой встрече; то, что у меня получается лучше всего.

Я хватаю с ночного столика тяжелую лампу – мое сердце разрывается на части, когда при этом я сбиваю аквариум, и рыбки Эдвард и Белла падают на пол – и направляю ее в сторону человека в маске. Когда он резко наклоняет голову, я поворачиваюсь и бросаю лампу в окно, вдребезги разбивая его одновременно с очередным раскатом грома. Я без колебаний двигаюсь к окну, готовясь к прыжку, готовясь к полету...

Но он быстр. Он всегда был быстрым, и в этот раз он настигает меня. Его сильные руки обхватывают меня сзади за талию и прежде, чем я могу что-либо сделать, я чувствую, как по моей руке разливается резкая колющая боль. Я вскрикиваю, и его руки подхватывают меня.

- Прости, деточка, не в этот раз, - ласково шепчет он мне на ухо. Потом я чувствую, как немеют мои конечности и затем...

...темнота.



Перевод: Jules
Редакция: Maria77, mened
Дизайнер: Дашулич