EPOV

Осталось девять часов, время ультиматума на исходе, хотя... я уже ни в чем не уверен.

Увидев, что я приближаюсь, она приподнимает брови. Еще пару секунд в ее глазах светится надежда. И хотя в них видна обеспокоенность, но она поверила в меня и мои способности, и я обещал сделать все возможное.

Сегодня утром обещания сделать все возможное оказалось недостаточно.

В обеих моих профессиях меня учили тому, насколько важно сохранять непроницаемое выражение лица, которое не выдает никаких эмоций. Но у меня пока еще не было опыта в том, что я сейчас собираюсь сделать и сказать, поэтому этим утром выражение моего лица возможно не столь непроницаемо. Когда я подхожу и останавливаюсь напротив нее, она сразу же все понимает и медленно оседает в объятия человека, стоящего рядом с ней. Я снимаю свою хирургическую шапочку и громко сглатываю.

- Мне очень жаль.

Есть еще одна вещь, которой меня научили в мединституте. Перед лицом смерти большинство из нас до самой последней секунды хватается за любой лучик надежды.

Наконец ее покидают последние остатки надежды, и она открыто рыдает на груди сына.

- Мы сделали все, что могли, - тихо продолжаю я. - Но его сердце было слишком слабым и... мы знали, что его почки могут не выдержать... Мне очень жаль, - еще раз говорю я, не в силах подобрать других слов.

Миссис Ричардс продолжает плакать, и ее сын прижимает ее к себе. Неверие и шок отражаются на его лице.

- А он... он мучился? – спрашивает сын.

Я качаю головой.

- Он был под глубоким наркозом. Так и не пришел в сознание.

Сын медленно кивает головой, уставившись в какую-то точку на блестящем полу больницы. Через пару мгновений он резко переводит свой взгляд на меня.

- Доктор, я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали. Мой отец был уверен, что, если кто-то и сможет ему помочь, то это будете вы.

- Я делал все, что мог, - снова заверяю его я и делаю это не из-за страха перед иском в профессиональной небрежности, а потому, что я действительно старался. И я зол, расстроен и напуган до смерти, что этого было не достаточно.

Стивен Ричардс Младший кивает головой.

- В конце концов, мы всего лишь люди. Нельзя спасти всех.

Я смотрю на него и киваю.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Несколько часов спустя я сижу в своем кабинете, заканчивая оформлять документы, касающиеся смерти пациента, и снова изо всех сил стараюсь ни о чем не думать. Все мысли в моей голове крутятся вокруг того, что осталось всего семь часов, и за прошедшие сорок с лишним часов я не выяснил ничего нового. Несмотря на установленные жучки, мы узнали лишь то, что Девушка-Кошка смотрит телевизор, слушает музыку, делает физические упражнения и поет в душе.

Я отчаянно стараюсь не сомневаться в своих способностях. Еще одна вещь, которой нас учили, как в медицинской школе, так и в Куантико, - не сомневаться в своих первоначальных инстинктах; в своем шестом чувстве. Но за последние несколько дней моя интуиция никуда меня не привела. Девушка-Кошка до сих пор является загадкой, а на моем операционном столе только что умер человек. Теоретически, смерть является частью жизни.

В реальности, я хочу иметь возможность это изменить.

Мой взгляд бессмысленно блуждает по кабинету; на полке я вижу бутылку Johnnie Walker Red (п.п.: популярное шотландское виски). Иногда, после работы, я выпиваю парочку рюмок с Джеймсом или Гарретом, но сейчас я хочу осушить целую бутылку. Я отвожу взгляд, понимая, что по многим причинам это очень плохая идея.

Я слышу, как вибрирует мой мобильный, уведомляя меня о том, что пришло текстовое сообщение, но стук в дверь звучит прежде, чем я успеваю достать телефон из кармана халата. В кабинет заходит Кейт, которая, как всегда, прекрасно выглядит. На ней узкая юбка и подходящая к ней шелковая блузка.

Глядя на меня, она закрывает дверь.

- Тони, ты в порядке?

Я отрешенно смотрю на нее и киваю головой.

Кейт медленно обходит вокруг стола, садится мне на колени и заключает меня в свои объятия. Я чувствую запах мыла и Dior; ее тело такое теплое, а прямо сейчас я нуждаюсь в тепле и обнимаю ее в ответ. В течение нескольких минут мы так и сидим.

- Со временем станет легче, - наконец шепчет она мне на ухо.

Я фыркаю.

- Что станет легче? Потеря пациента во время операции или принятие того факта, насколько на самом деле мы бессильны перед лицом смерти?

Она немного отстраняется назад, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза - ярко-голубые, как небо, но в них всегда плещется что-то темное.

Она качает головой, глядя на меня.

- Мы не беспомощны, Тони. Если сами не хотим быть таковыми.

Я удерживаю ее взгляд.

- Что это значит?

- Это значит, - она поднимает руку к моим волосам и начинает проводить по ним пальцами, наблюдая за своими движениями, - что сейчас, возможно, ты готов увидеть, в чем на самом деле заключается разница. Стать частью чего-то, что, в конечном счете, спасет сотни, тысячи жизней. Стать настоящим первооткрывателем. И тогда твое имя станет известным, и его будут с почтением произносить в медицинском сообществе.

- Как?

Она нежно улыбается.

- Тони, ты слышал поговорку: «Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц»?

Я киваю.

- Иногда... Мы должны быть готовы ради большего пожертвовать меньшим, - мое сердце начинает биться быстрее, но не из-за того, что она играет с волосами на моем затылке. - Это наш долг, наша обязанность; являясь одними из лучших в этом мире, мы должны избавляться от слабых, оставляя только сильных. Говоря об этом много лет назад, Дарвин был совершенно прав.

Она замолкает и смотрит мне прямо в глаза, внимательно изучая меня.

- Ты права, - говорю я, словно околдованный магией ее слов. - Я полностью согласен с тобой. Но как это сделать, будучи врачом?

- Как я уже сказала, мы должны быть готовы принимать трудные решения. Это наша обязанность. И давай будем честными, - фыркает она. – Мы все прошли довольно сложный путь, чтобы оказаться здесь, надеясь на возможную славу. Ты просто должен быть готовым пойти на это, - ее голубые глаза впиваются в мои. - Готов ли ты пойти на это, Тони?

Я без колебаний киваю головой.

Она широко улыбается.

- Хорошо, - ее взгляд перемещается к моим губам, и она начинает нежно поглаживать их одним пальцем. - Я думаю, что... возможно, тебе следует пойти и поговорить с Джеймсом.

Мой пульс учащается.

- Когда? Прямо сейчас?

Ее улыбка медленно превращается в ту, которая мне отлично знакома; соблазнительную, полную желания. Ее руки перемещаются к моему галстуку, и она начинает ослаблять его.

- Может быть, через полчаса или около того, - говорит она своим обольстительным голосом.

В течение тридцати секунд я просто сижу, позволяя ей развязывать галстук. Мое сердце бешено стучит в предвкушении, и кровь стремится прямо к члену, потому что секс с Кейт хорош. Ее тело изгибается во все мыслимые позиции, принимает меня сверху, сбоку, сзади, на спине, на четвереньках. Ее ловкость заставляет забыть о возникающих угрызениях совести и о том, что раньше я не относился к парням, которые трахаются из-за красивого личика и необыкновенной гибкости. О том, что я не сплю с женщинами, которые принадлежат кому-то другому.

Когда-то я был специальным агентом Эдвардом Калленом. Но каждый день все больше и больше я чувствую себя доктором Энтони Мейсеном.

Внезапно безупречное лицо сливочного цвета вторгается в мой разум. Глубокие шоколадные глаза впиваются в мои. Теперь она - блондинка с голубыми глазами, ее идеальная кожа покрыта искусственным загаром, тенями для век, помадой и всем тем поддельным дерьмом, которое, как правило, используют женщины. Но я все еще помню тот самый шоколадный оттенок глаз, и мои инстинкты говорят мне, что, несмотря на прикрытие, добро все еще существует, как и чистота, и истина. Вдруг я испытываю глубокое желание, потребность в наличии этой чистоты и истины в моей жизни.

Я спокойно беру Кейт за руку и останавливаю ее в тот самый момент, когда она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке.

В замешательстве она смотрит на меня.

- Не сейчас, - решительно говорю я.

- Почему нет? - спрашивает она.

- Кейт, только что на моем операционном столе умер пациент. Ты действительно думаешь, что сейчас у меня есть настроение потрахаться с тобой?

Она сужает на меня глаза, и соблазнительная улыбка исчезает с ее губ. Ее руки падают вниз, и я застегиваю пуговицы. Она сердито смотрит на меня.

- Ну что ж, а когда? – требовательно спрашивает она, как будто это мой долг, или, как она говорит, моя обязанность - трахать ее.

Я понимаю, что ввязался в опасные отношения с Кейт, и напоминаю себе, что должен был это сделать для того, чтобы расположить ее к себе и заслужить доверие. И что я не получил бы всю имеющуюся у нас информацию, если бы не переспал с ней. Но у меня в голове мелькает ужасная мысль.

Что, если я трахал Кейт, потому что... где-то подсознательно... просто хотел этого?

Я быстро прогоняю эти мысли прочь.

Никогда не сомневайся в себе или своих решениях.

- Я не знаю, Кейт, не знаю, - нетерпеливо отвечаю я, обхватываю ее за плечи и поднимаю со своих коленей. – Но точно не сейчас.

Она сухо улыбается и поднимает брови, снова проводя пальцем по моим губам.

- Иди к Джеймсу. Тебе станет лучше.

Я следую за ней к двери, желая сейчас же увидеть Джеймса и стремясь уйти из своего кабинета, раздраженный из-за Кейт, из-за Джеймса, из-за своего очевидно проигнорированного ультиматума. Как только я выхожу в больничное крыло, в котором расположены наши кабинеты, смех, который не должен быть настолько мне знаком, оглушает меня. Я оборачиваюсь и смотрю прямо в улыбающееся лицо Девушки-Кошки.

Она идет по коридору, одетая в милое голубое обтягивающее платье, высокие сапоги и, как бы это ни казалось странным, в компании Гаррета. Видимо, вселенная ненавидит меня сегодня.

Они оба останавливаются, когда замечают меня и Кейт.

- Вот и ты, дорогая, - говорит Гаррет, подходит к Кейт и целует ее. – Мы с Мари как раз искали вас. Она заглянула, чтобы увидеться с Джеймсом, но он, кажется, испарился, поэтому она решила поздороваться со всеми.

Девушка-Кошка одаряет Кейт дружелюбной улыбкой.

- Привет, Кейт, как ты?

Кейт смотрит на нее так, будто перед ней насекомое, которое нужно раздавить.

- Мари. Рада тебя видеть, - она властно берет Гаррета под руку. - Я не знала, что Romper Room (п.п.: телесериал для детей дошкольного возраста) заканчивается так рано.

Девушка-Кошка хихикает.

- Ну, нас отпускают пораньше, если мы обещаем принести разрешение, подписанное одним из родителей или опекуном, - она что-то ищет в своей сумке. - Я собиралась попросить Джеймса подписать его для меня, но так как его нет на месте, уверена, что подойдет и твоя подпись.

Кейт смотрит на нее убийственным взглядом.

Девушка-Кошка снова небрежно хихикает.

- Расслабься, Кейт. Я просто шутила. Джеймс недостаточно стар, чтобы быть моим отцом, и я уверена, что и ты недостаточно стара, чтобы быть моей матерью.

Она на мгновение переводит свой взгляд на меня, а потом возвращает его к Кейт. Она видела, как Кейт покинула мой кабинет, и считает, что знает, что между нами произошло. Я вижу это в ее изумленной улыбке, с которой она посмотрела на меня.

- Как дела, Энтони?

- Мари. Прогуливаешь занятия? – с усмешкой спрашиваю я, зная, что прямо сейчас она должна быть на занятии по биохимии. И теперь я понимаю, от кого мне пришло сообщение и почему.

Ее голубые глаза вспыхивают, но через мгновение ее приятная улыбка снова возвращается на свое место.

- Прогуливаю занятия? – повторяет она. – Нет, доктор Мейсен. Мне двадцать три года, и у меня прекрасные отметки по биохимии, органической химии и физике. Я просто пользуюсь своим правом взрослого человека на один выходной день, в который могу позволить себе делать все, что захочу.

Она раздражена и думает, что я надсмехаюсь над ней так же, как это только что делала Кейт.

Внезапно я чувствую себя очень неловко.

Гаррет мрачно смотрит на меня.

- Тони, я слышал об операции сегодня утром. Мне очень жаль.

- Спасибо, Гаррет, - говорю я.

Гаррет является первым человеком, чье сочувствие звучит действительно искренне. Знакомое чувство вины снова накрывает меня, потому что Гаррет - единственный из всей группы, кто всегда был открытым со мной, но, тем не менее, я постоянно обманываю его так же, как планирую это делать со всеми остальными.

- Если ты хочешь поговорить об этом, моя дверь всегда открыта, - любезно говорит он.

- Спасибо, - киваю я.

- Ты потерял сегодня пациента? - вдруг спрашивает Девушка-Кошка.

Я медленно киваю.

Вдруг ее взгляд наполняется болью.

- Мне… очень жаль, - медленно говорит она. - Я не знала.

- Джеймс ассистировал, - прохладно говорит Кейт.

- Я... Он не говорил мне. Ты в порядке? - спрашивает она меня, ее голос пронизан искренним беспокойством, и мне приходится бороться с желанием потеряться в ее объятиях, потому что каким-то образом мне известно, что лишь в них мне действительно станет лучше. Но это не вариант, поэтому я просто киваю.

- Он в порядке, - резко говорит Кейт. - Я уже поддержала его… как врач врача.

Девушка-Кошка смотрит на нее и кивает.

- Оу.

Мне интересно, что происходит у нее в голове.

Кейт улыбается, потом поворачивается и целует Гаррета в щеку.

- У меня куча дел. Увидимся позже, дорогой.

С этими словами она разворачивается и уходит.

Гаррет смотрит ей в след и снова поворачивается ко мне.

- Серьезно, Тони, я помню, что это такое - потерять первого пациента. Мы с Кейт собираемся поужинать сегодня вечером. Я уверен, что она не будет возражать, если ты присоединишься к нам.

- Нет, Гаррет, спасибо. Со мной все будет в порядке. Сегодня я сделал все, что мог, и уверен, что мистер Ричардс знал это. У нас не оставалось шансов.

Гаррет сочувственно кивает.

- Я знаю, что в мире медицины это может прозвучать старомодно, но я действительно считаю, каждый имеет право бороться… как считает нужным. А иногда это означает, что нам просто необходимо позволить природе делать свое дело, а не сражаться с ней с помощью проб и ошибок, - он возвращает обеспокоенный взгляд к Девушке-Кошке. - При всем уважении к Джеймсу или к кому-то другому, кто считает иначе. Я имею в виду, даже с Кейт мы не пришли к согласию…

Девушка-Кошка любезно усмехается ему.

- Ты не должен оправдываться передо мной, Гаррет. Я согласна с тобой на все сто процентов. И твой секрет останется между нами, - заговорщицки шепчет она ему.

Выражение лица Гаррета наполняется восхищением.

- Я понимаю, почему Джеймс так увлечен тобой. Ты не похожа на... других женщин, с которыми он встречался.

Девушка-Кошка не отвечает ему. Она смотрит под ноги, и я вижу, как она краснеет даже через все эти слои макияжа.

- Скажи, почему бы нам не… - начинает Гаррет, но в этот момент его телефон начинает вибрировать. И он хмурится, глядя на экран. - К сожалению, меня вызывают. Было очень приятно увидеть тебя снова, Мари. Не пропадай, ладно?

- Не буду, Гаррет, - обещает Девушка-Кошка. – Хорошего дня.

- Тони, встретимся позже?

- Конечно, Гаррет, - говорю я.

Он быстро уходит.

Мы с Девушкой-Кошкой остаемся наедине в первый раз с тех пор, как я проник в ее квартиру. Я стараюсь контролировать бешеный стук своего сердца, потому что, хотя мы и одни, иногда даже стены имеют глаза и уши. Никто не знает этого лучше меня.

Несмотря на невыносимые муки, провоцируемые ее близостью, я смотрю на нее с трудом удерживаемым непроницаемым выражением лица. Она смотрит на меня таким же образом.

- Итак... Ты пришла, чтобы увидеть Джеймса и отстоять свою независимость? – хладнокровно спрашиваю я.

Она медленно кивает, подняв подбородок.

- Я планирую задержаться здесь на некоторое время, Энтони. Я просто хочу убедиться, что все отчетливо понимают это.

Другими словами она пришла сказать, чтобы я засунул свой ультиматум себе в задницу. Я не могу удержать вспышку ярости, вызванную ее словами. Мои ноздри раздуваются. И в течение нескольких минут мы оба молчим.

- Мне очень жаль, - вдруг говорит она. – На счет твоего пациента.

Я пожимаю плечами и смотрю ей в глаза.

- Ну, у нас не всегда хватает сил кому-то помочь.

Она отводит от меня взгляд.

- А иногда, - спокойно говорю я, - нас ничто не может остановить.

Ее взгляд быстро возвращается ко мне.

- Гаррет был прав. Иногда... Иногда мы не должны пытаться спасти всех.

- Иногда у нас нет выбора, - решительно говорю я.

- Почему? – требовательно спрашивает она. - Почему у тебя не может быть выбора?

- Потому что иногда безопасность одного человека становится единственным, что имеет значение.

- А что делать, если ты ничего не знаешь об этом человеке?

Магнитное притяжение к ней просто умопомрачительно. Мне требуется мобилизовать все свои силы, чтобы остаться на месте, а не рвануть и не взять ее на руки, не поцеловать эти губы, о которых я так долго мечтал, не запустить пальцы в волосы, которые выглядят такими шелковистыми даже в их неестественном цвете.

Судя по тому, как она смотрит на меня, мне кажется, что ей так же тяжело оставаться на месте, как и мне.

- Иногда все, что нам нужно знать, написано на их лице.

- Как… - тихо спрашивает она. - Как тебе удается настолько хорошо читать кого-то?

- Честно говоря, не имею понятия, - признаюсь я. – Я всего лишь знаю, что сама мысль о том, что этого человека могут ранить... похожа на пытку.

Она тихонько охает, и ее лицо бледнеет. В течение долгого времени мы просто стоим и смотрим друг на друга. Я знаю, что в ее голове проносятся тысячи мыслей, я вижу это по тому, как она закусывает губу, по тому, как поднимается и опускается ее грудь.

- С тобой на самом деле будет все в порядке? – внезапно спрашивает она. - Я имею в виду твоего пациента.

Я делаю глубокий вдох.

- Это первый раз, когда я потерял больного. Но полагаю, что, будучи хорошим врачом, я должен признать себе, что я не Бог. Но иногда, наблюдая за чьими-то продолжительными страданиями, ты понимаешь, что они все равно станут жертвой своей болезни, и начинаешь во многом сомневаться.

- Тогда тебе нужно помнить… - тихо говорит она, - что в этом мире все еще есть что-то прекрасное.

Я вспоминаю об этом каждый раз, когда смотрю на нее.

- Однажды хороший друг сказал мне… - ее глаза смотрят вдаль. - Когда тебе кажется, что мир наполнен лишь темнотой, важно найти что-то, что будет напоминать тебе о том, что в нем все еще есть свет; что-то, что даст тебе цель... и надежду, - она громко сглатывает. – Что-то, что будет напоминать тебе о прекрасном.

У меня нет слов. Она, как никто другой, снова видит меня насквозь, потому что это именно то, что мне нужно; только я считаю, что я уже это нашел.

Она смотрит на меня.

- У меня есть место, куда я прихожу… где я пытаюсь... - ее глаза впиваются в мои. – Недалеко от гавани в Такоме есть музей. По большей части его посещают пенсионеры, - улыбается она. – Но мне там нравится, - она пожимает плечами. - Их коллекции можно считать старомодными, но глядя на них, чувствуешь, что авторы работ видели настоящую красоту, создавая их.

Я удерживаю ее взгляд.

- Я... - она делает длинную паузу, прежде чем продолжить. – Обычно я хожу туда по выходным, точнее - в воскресенье вечером, в это время там довольно пусто, и я могу побыть наедине со своими мыслями.

Я киваю, и выражение ее лица внезапно меняется, становится жестче.

- Может быть, ты сможешь найти свой собственный источник красоты, Энтони, и тогда ты не будешь чувствовать необходимость быть героем.

С этими словами она разворачивается, чтобы уйти. Я смотрю ей вслед и окликаю ее, когда она находится на расстоянии нескольких футов.

- M… Мари, - она останавливается и оборачивается, осторожно глядя на меня.

- А тебе удалось найти… в этом месте… свою цель?

Она медленно качает головой.

- Но я все еще надеюсь.

Перевод: koblyktet
Редакция: Maria77, mened
Дизайнер: Дашулич