ЭДВАРД
Бля, я окончательно пропал. Я пытался. Я действительно очень и очень старался. Я закрыл глаза и повторял в уме периодическую таблицу Менделеева. Но это лишний раз напомнило мне о науке, которая напомнила мне о биологии, которая напомнила мне о Белле, которая напомнила мне о моей руке у нее между ног, тогда как она ерзала у меня на коленях и все чаще и чаще хныкала.
Сквозь тонкое кружево я чувствовал, какой влажной она стала, и это ни капли не помогало. Поэтому я решил чуть-чуть отпустить себя. Ей же не повредит, если я ее поцелую... и немножко полапаю за грудь. Бля, ей же это нравилось. Она кончит быстрее. И я смогу отправиться в ванную и подрочить там минут пять, пока она успокоится. А потом мы сможем лечь спать, и дело с концом.
Но все стало хуже. До невозможности хуже. Вместо того, чтобы просто чувствовать доказательства ее желания своей рукой, теперь они были у меня на лице, на моей груди, в моем рту… и сконцентрировались внутри моей дрожащей ладони, пока я боролся с собой и пытался сдержаться. И хотя ни хрена рассудительного в этом не было, от переизбытка ощущений мой член стал невероятно твердым.
Не знаю, почему я позволил ей сделать это. Возможно, мое собственное желание было настолько отчаянным, что я сам себя убедил в том, что сделал это ради нее. И, тем не менее, я разрешил ей расстегнуть мои джинсы и запустить в них руку. Поскольку за действиями скрывались определенные мотивы.
Я показал ей себя, потому что тоже хотел почувствовать ее таким же способом. Может, это и было просто мое единственное фиговое оправдание. Но на самом деле все это не имело значения, потому что я в любом случае разрешил бы ей так сделать.
И когда ее пальцы наконец-то оказались на мне, я почувствовал себя крайне дерьмово. Потому что это было так охренительно хорошо, и мне хотелось, чтобы она дотронулась до меня грубее, жестче. Мои глаза забегали по комнате, чтобы найти хоть что-нибудь, на чем можно было сосредоточить свое внимание, и не думать о том, что именно я ощущал в тот момент. Потому что, когда я чувствовал прикосновение ее мягкой кожи на своем твердом члене, мою голову наполняли мерзкие и невероятно непристойные мысли.
Но потом она потерлась об меня, напоминая мне о том, чего хотела она сама, а заодно и я. В моей голове бушевало сражение с идиотским переполненным гормонами подростком, пока я вглядывался в ее карие глаза, горевшие потребностью и желанием,.. и любовью,.. и решительностью. Я мог бы остановить ее и вытащить ее руку из своих штанов. Она бы все равно получила то, чего хотела. И я бы все равно мог бы почувствовать ее без всяких границ из тонких кружев. Я мог бы сделать это и без ее руки на своем члене.
Или я мог просто наслаждаться этим дерьмом к чертовой матери.
Нет, Эдварда Каллена здесь больше не было. Официально я был признан до краев переполненным гормонами кретином.
Я просунул палец под резинку и провел им до другого края трусиков, вызывая у нее приступ удушья, когда прошелся им вниз и почувствовал на своих суставах скользкое доказательство ее возбуждения.
Она застонала. Охренительно громко. И, приоткрыв губы, снова уткнулась в меня лбом. Я часто задышал, почувствовав след от ее пальчиков по всей моей длине, и еще раз провел по ней пальцем. Она вздохнула и вжалась в него, вызывая у меня стон. Я сдвинул трусики в сторону и приложил все остальные пальцы к ее плоти.
Кулаки в моих волосах напряглись, отчего мои глаза едва не закатились на затылок, и я медленно провел пальцами вверх и вниз по ее скользким складочкам. Горячо, влажно и мягко... Пока я ласкал ее, сладкое дыхание Беллы окутывало мое лицо. Она и в самом деле была... такой охренительно влажной...
"Бля, ты такая влажная", - невольно застонал я от захлестывающих ощущений ее возбуждения на своих пальцах. Это была стандартная проблема для переполненного гормонами кретина. Полное отсутствие фильтрации базара. Я осторожно посмотрел на нее там, где наши лбы упирались друг в друга.
Для моей девочки это дерьмо прозвучало грязно и крайне развратно. Поэтому, естественно, она хныкнула и грубее пробежалась кончиками своих пальцев по моему стояку, пока мы смотрели друг другу в глаза. Я плотно сжал челюсть и погладил ее складочки так же грубо, как и она гладила меня – в точности как в тот день на лугу, когда мы до усрачки трусили сказать вслух то, в чем мы оба так сильно нуждались.
А когда я добрался до ее чувствительной точки, я провел по ней большим пальцем, из-за чего она стала хватать ртом воздух и дернулась мне в руку. Она вознаградила мои старания, проведя в ответ своим большим пальцем по кончику моего члена - мне пришлось крепче сжать зубы.
Я хотел сказать ей, что она все делала неправильно. Направить ее руку, показать, что нужно крепко обхватить его всей ладонью, вместо того чтобы использовать только кончики пальцев. Но я не мог сделать что-то настолько дерьмовое и грубое. Поэтому я, заткнув свой рот, продолжал поглаживать ее своими пальцами и наслаждаться собственными ощущениями от ее ласк и теплого дыхания, окутывавшего мое лицо.
Конечно же, я недооценивал мою девочку.
Потому что она, черт возьми, прекрасно знала, как все нужно делать. Просто она действовала с определенным расчетом.
Когда мои пальцы размашистым движением подобрались к ее входу, ее рука переместилась у меня в штанах. Облизав губы, она многозначительно посмотрела на меня, обхватила мою эрекцию своей ладонью и крепко сжала меня своими маленькими пальчиками. Черт, мои плечи задрожали.
У меня свело живот, когда пальцы замерли около ее входа, и свободной рукой я крепче вцепился в одеяло. Я чувствовал, как ее жар со всех сторон обволакивает мой гребаный член, и когда она медленно и осторожно провела рукой по всей его длине, мои глаза закрылись.
Чаще всего намерения бывают весьма субъективными. Но не в этом случае. Она хотела, чтобы мои пальцы оказались у нее внутри. И эта мысль вместе с ощущениями, которые дарила ее сжимающаяся вокруг моего члена ладонь, вызывали у меня стон за стоном, пока я, не решаясь, кончиками пальцев легонько кружил вокруг этого влажного места.
Моя девочка знала и то, как можно облегчить мне принятие этого решения. Потому что, в очередной раз сжав меня своей рукой, она усилила хватку, вызывая у меня хриплый стон. Мое лицо исказилось от полученных ощущений, его черты стали жестче. Она ни хрена не понимала, что со мной творилось в тот момент. А, может, и понимала... Как бы там ни было, я сломался.
Я открыл глаза, как только ввел в нее кончик своего пальца, и смотрел на нее, не отрываясь, встревожено ожидая "печенья" или крика, или плача, или... чего угодно.
Ее челюсть расслабилась, и глаза с трепетом закрылись. Я решил, что это хороший знак, и продолжил, осторожно скользнув пальцем внутрь еще дальше, проникая в нее настолько глубоко, насколько мне позволяло мое параноидальное мышление. Она была гладкой, теплой и тугой. Я остановился, ожидая ее реакции на новые ощущения.
Она глубоко и часто дышала, ее кулаки в моих волосах слегка ослабли, и она сжала меня еще раз. Это было как раз то одобрение, в котором нуждался переполненный гормонами мудак. Я стал двигать пальцем наружу и снова внутрь, пока она, задыхаясь напротив меня, водила своей маленькой ладонью по моей эрекции.
Было так охренительно... горячо и влажно. Еще больше цветов, еще больше печенья, еще теплее. Я наконец-то обрушил на нее свои губы, и поглотил стон, который сорвался с ее губ, когда мой большой палец опять нашел ее клитор.
Она была повсюду, и я не знаю, как и когда это произошло, но мои руки снова дрожали. Пока я погружался языком в ее рот и, стараясь быть нежным, прокладывал себе путь пальцем внутри нее, она двигалась в унисон со мной.
Моя рука, до этого сжимавшая одеяло в кулак, переместилась к ней на шею, и я притянул ее лицо ближе. Пока я грубо целовал ее, в моей голове крутилась охренительно тупая мысль - я думал о том, что все остальные в ту же минуту занимались тем же дерьмом. Джас и Брэндон, Роуз и Эммет. И я был уверен, что даже Папочка К. сейчас лежал где-то рядом с Эсми. Никто не занимается бумажной работой в День святого Валентина.
А я был вместе с моей девочкой. Связанный невидимыми узами, купаясь в ощущениях от этого дерьма. Потому что даже если я не понимал этого раньше, сейчас, когда я встретил ее, я знал - здорово, если в твоей жизни кто-то есть.
Она стонала мне в рот, когда мой палец скользил внутрь нее и обратно. Ее язык был безжалостен, и звуки, которые я издавал, становились более гортанными, пока я прижимал ее лицо ближе и чувствовал на себе ее поглаживания.
Мне хотелось толкнуть ее на спину, лечь сверху и благодарить, нафиг, Бога за то, что я мог быть в ней без всяких стоп-слов. Она опять стала ерзать на мне, из-за чего мой палец стал погружаться в нее глубже, и снова хныкнула, задевая своими зубами мою губу.
Надеясь удовлетворить ее потребность, я добавил еще один палец, и скользнул внутрь нее уже двумя. Когда она еще раз потянула меня за волосы, у меня перехватило дыхание. Моя грудь высоко вздымалась и вся горела, поэтому я оторвал от нее свои губы и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, пока мы оба неистово занимались друг другом.
Когда я стал задыхаться ей в шею, я почувствовал, как она тоже хватает ртом воздух где-то в районе моей, а то, что я добавил второй палец, лишний раз напомнило мне о том, насколько тугой она была. Тугой, влажной и горячей... и бля, я охренительно сильно ждал того момента, когда смогу почувствовать это своим членом.
"Бля, как же я хочу оказаться внутри тебя", - простонал я ей в шею, затаив дыхание. Переполненному гормонами подростку стоило заткнуться к чертовой матери, но ее рука лишь крепче сжала мою эрекцию. Я боролся с желанием пройтись по ее шее зубами, лишь бы только держать рот на замке. Мне нельзя было говорить такое дерьмо моей девочке.
Она часто задышала в изгибе моей шеи, а моя рука запуталась в ее струящихся по спине волосах. "Так сделай это", - хныкнула она, и ее движения стали грубее. Я поднес ее блестящие локоны к своему носу - мне нужно было вдохнуть их запах, чтобы оставаться в сознании. Потому что ее слова совсем не были похожи на мою спасительную благодать.
Мои пальцы продолжали двигаться с той же скоростью, с какой она поглаживала меня, и в моем воображении возник яркий, светящийся маяк. Он указал мне прямо на комод в другом конце комнаты. На второй ящик под третьим отделением с футболками и неудобными укороченными носкам, которые я никогда, нахер, не носил. На ту коробку с презервативами, которая была спрятана под ними и пыталась убедить меня в том, что нет ничего страшного, если я это сделаю. Они говорили мне, что я все равно буду вести себя очень ответственно, и что это было ее желание. Бля, они дразнили меня. Я мог думать только о них, и, зажмурив глаза, я почувствовал, как ее зубы впились в мою шею, призывая и вынуждая меня сделать то, черт возьми, к чему она, скорее всего, не была готова.
Я глубже вдохнул запах ее локонов, чтобы аромат цветов и печенья напомнил мне о том, почему это было так важно. Я резко толкнул в нее пальцы - это было то мгновение, когда мной руководила одна лишь всепоглощающая страсть. Это причинило бы ей боль, она будет кровоточить, и я ни хрена не имел понятия о том, как это нужно делать с девушкой. С моей девочкой. Я бы не вынес, если бы увидел утром сожаление на ее лице, когда она лежала бы рядом со мной израненная, лишенная девственности, испорченная этим чертовым ублюдком, которому гормоны ударили в голову...
Я затряс головой. Сильно замотал ею у нее на плече. Это был тот самый переломный момент, когда я перестал так сильно наслаждаться всем процессом. Я вспомнил, что речь была не обо мне. Мне надо было заставить мою девочку кончить, а потом бы я занялся собой сам.
Она хныкнула в ответ на мой отказ, потеревшись о мою руку, и наконец-то оставила кожу моей шеи в покое, в то время как я еще раз прижал свой палец к ее чувствительной точке. Мне нужно было, чтобы она кончила как можно скорее. Так она не смогла бы меня вводить в еще большее, чем уже было, искушение.
"Пожалуйста", - отчаянно взмолилась она, сильно и грубо сжимая мои волосы. Бля, она просила меня дать ей почувствовать мой член внутри себя - от этого мои зубы стали двигаться так же быстро, как и мои пальцы. Я снова покачал головой, делая частые вдохи и выдохи через нос и зажимая ее локоны в дрожащий кулак у нее за спиной. Пытаясь сосредоточиться на чем-то еще, кроме ее ладони, яростно сжимающей мой стояк, и той коробки с презервативами, что лежала в моем комоде.
Она раздосадовано зарычала, расстроено и невероятно отчаянно опустилась ниже на мои колени так, что мои пальцы вошли в нее еще глубже. Я знал, что расстройство растет в ней все больше и больше с каждой секундой, отделявшей ее от оргазма, и мое время заканчивалось. Вдруг стало казаться, что комод стоит намного ближе к кровати.
Она покачала головой, уткнувшись в мою гребаную шею, прекратив покачиваться и ерзать на мне, но все так же хватала ртом воздух рядом с моей кожей. Ее тело и руки замерли, однако я продолжал работать своими пальцами.
Она снова попросила меня хриплым шепотом. И это меня разозлило. Потому что она сдерживалась, чтобы убедить меня трахнуть ее. Одно единственное гребаное слово может сломать меня, если она не кончит сейчас же.
Я был благодарен за то, что она оставила в покое мой член, но это не остановило мои пальцы. Я отрывисто задышал в ее шею и снова затряс головой, двигаясь в нее и обратно и сосредоточенно прижимая к ней большой палец. Но она все равно не двигалась вместе со мной, и я чувствовал, как она напряглась от удовольствия, которое ей доставляла моя рука, но пыталась выстоять в своем тихом сопротивлении.
"Отпусти себя", - хрипло выдохнул я ей в кожу, в то время как мои пальцы продолжали двигаться, а вторая рука, дрожа, сжимала в кулак ее мягкие волосы. Она снова хныкнула и покачала головой, крепко потянув меня за волосы, чтобы подорвать мою решимость.
Я до боли сжал челюсть, когда весь вне себя от злости и чертовски раздраженный поднес свои губы к ее уху. "Черт возьми, Белла", - прошипел я сквозь зубы. Я чувствовал, как ее грудь прижимается к моей груди, как ее маленькая ручка обхватывает мой член, и я возбуждался еще больше, крепче зажимая в кулак ее волосы. "Бля, кончи для меня", - сердито зарычал я, глубже погружаясь в нее своими пальцами и сгибая их у нее внутри, и резко прошелся по ее клитору.
Это сработало. Я почувствовал, как она сжалась вокруг моих пальцев, ее тело напряглось, а кулак болезненно вцепился мне в волосы. К сожалению, у меня не было возможности увидеть ее лицо - она снова уткнулась в изгиб моей шеи. Я почувствовал ее язык на своей коже в тот момент, когда она сексуальнейшим образом вскрикнула, прижавшись к ней своим открытым и горячим ртом. Может быть, это было даже какое-то слово, но я не расслышал. Дрожь прошла по всему ее телу, и я почувствовал, как ее влага стекает вниз по моим пальцам. И один последний раз дернувшись на мне и хныкнув, она обессилено опустилась на мои колени, часто дыша и не в силах остановить свое дыхание.
Я выжил. Выдохнув в ее локоны, я вынул из нее свои пальцы. Ее тело безвольно покоилось на мне, но ее чертова ладонь все еще оставалась в моих штанах. Поэтому я опустил свою руку и успешно одернул ее от моей эрекции. Я был так рад, что смог победить в себе придурка, которому гормоны ударили в голову.
Я уложил нас на кровать так, что она полностью оказалась сверху на мне, и вытянул ноги. Обняв ее и нежно поглаживая ее волосы, я игнорировал ощущения, которые дарила ее грудь, прижатая к моей коже. Ее дыхание было все таким же частым, когда она положила щеку мне на плечо, оставаясь при этом слабой и... вероятно, охренительно удовлетворенной. Оргазм не был двойным, как в прошлый раз, но мне действительно удалось довести ее до него против ее же воли. Я подумал, что это вполне сгодиться для того, чтобы чувствовать себя чертовски самодовольно.
Конечно же, мне не стоило вообще думать ни о чем таком, потому что я до сих пор продолжал бороться с сильным желанием вжаться в нее бедрами, пока она лежала сверху на мне. Я ласково поцеловал ее в макушку, закрывая глаза, пытаясь утихомирить свои гормоны и... весьма нетерпеливо, черт возьми, ожидая возможности позаботиться о самом себе. Потому что ни за какие гребаные коврижки я бы не выдержал до утра эту палатку у себя в штанах.
Внезапно Белла приподнялась у меня на груди, и мои руки соскользнули у нее со спины. Она сердито посмотрела вниз на меня. Ее лицо раскраснелось, локоны спутались, рассыпавшись по плечам и груди, вместе с которой вздымалась вверх и цепочка с кулоном, располагавшимся как раз чуть выше ложбинки. Бля, до того, как с любопытством изогнуть бровь в ее адрес, я пялился на это зрелище чуть дольше положенного.
Она резко толкнула меня ладонями в плечи, и я на секунду качнулся на кровати, растерянно хмуря брови. "Да что, черт возьми, с тобой такое?" – с непониманием в голосе спросила она, когда я машинально поднес свои руки к ее талии. Она выглядела немного раздраженной и, судя по тому, как она на секунду опустила глаза вниз, даже, может быть... обиженной?
Мои глаза округлились, и я, потянувшись к ней, заключил ее в свои объятия, умирая от одной мысли о том, что каким-то образом в процессе всего этого дерьма умудрился причинить ей боль. Я обхватил ее щеку одной рукой и прижал к своему плечу, понимая, что мне еще воздастся за это, и моей заднице явно не поздоровиться.
Она раздраженно выдохнула и, подняв ладони к моим плечами, тихонько оттолкнула меня. Я к черту запаниковал, но отпустил ее и, нервничая, опустил руки на ее оголенные бока.
Насупившись, она глядела прямо на меня и ласково водила своей маленькой ручкой вверх и вниз по моей груди. "Чего мы ждем?" - прошептала она, закусив свою нижнюю губу. На ее лице все еще проступал легкий румянец, и это ни капли не помогало в моей ситуации со стояком.
Но как только я понял, чем она была так расстроена, я закатил свои гребаные глаза. Я плюхнулся назад на кровать и попытался утихомирить свое сердцебиение - дело было не в том, что она чувствовала отвращение к тому, как далеко я зашел. Вместо этого она была расстроена тем, что я не зашел дальше.
Я вздохнул, когда она, насупившись, посмотрела на меня сверху вниз, и постарался перевести свой взгляд с ее груди на большие карие глаза. "Правильного момента?" - нерешительно сказал я, пожав одни плечом, и слегка сжал челюсть от того, как она сидела на мне. Это была отнюдь не лучшая позиция для того, чтобы переполненный гормонами подросток мог держать себя в руках. Особенно учитывая направление, которое принимал наш разговор.
Она закатила глаза, упершись руками в мой живот. "Правильного момента никогда не будет", - сказала она голосом, в котором слышалось сильное раздражение. Ее брови расстроено нахмурились. "Особенно если ты слишком занят, убеждая самого себя в том, что момент неправильный. И даже не понимаешь, что это он и есть", - вскинула она брови, выжидающе глядя на меня.
Пока она смотрела на меня так сверху вниз, я развил эту тему до более важного пункта. "Бля, ты не готова", - сказал я это, как неоспоримый факт. И я не имел в виду, что она не готова для секса, потому что это не мне было решать. Хотя я был почти уверен в том, что она ни хрена не осознавала, как будет больно. Но при всем при этом она определенно просто не была готова к мудаку, у которого вместо мозгов были одни гормоны.
Похоже, мои слова только еще больше разволновали ее, потому что я увидел, как сжалась ее челюсть и сузились ее глаза. Я связался с разъяренным котенком. Черт, не вздумай смеяться...
Она вскинула вверх подбородок и расправила плечи, выставляя вперед грудь, непреднамеренно тут же приковывая к ней мой взгляд. Она поднималась и опускалась под ее блестящими локонами, и от этих движений под красным кружевом набухала ее бледно-розовая кожа. Под грудью у нее был рваный шрам - длиннее и глубже остальных, более мелких, - я проследил по нему взглядом от декольте к животу. Она дразнила меня и сверху, и снизу. Мои чертовы пальцы дернулись.
"Я так устала от этого дерьма", - рассерженно проворчала она. Я вернулся взглядом к ее сердитым глазам, оставив ее сиськи и шрамы в покое. Я снова вопросительно вскинул бровь. Для человека, который только что был удостоен восхитительного удовлетворяющего единорога после месяца постоянной сексуальной неудовлетворенности, она вела себя чертовски капризно.
Она обиженно выдохнула и убрала от лица несколько прядей волос. "Все обращаются со мной, как с чертовым ребенком", - ее руки взметнулись в воздух в раздраженном жесте. И в самом деле разъяренный котенок...
Она продолжала закипать, бегая глазами по стене у меня за спиной. "Всегда считают меня маленькой бедной Беллой, которая не может вырасти или принимать решения самостоятельно", - она говорила сквозь зубы, сжав руки в кулаки. "Я ненавижу, когда со мной обращаются, как с ребенком", - еще раз сердито проворчала она, прищурив глаза. Ее ярость нарастала и становилась сильнее.
Я вздохнул. Это был долгий и глубокий, скорее даже мучительный вздох. Подняв руку к своим волосам, я зачесал их со лба назад. Эти слова разъедали мое гребаное сердце. "И поэтому ты так чертовски нетерпелива и хочешь сделать это?" - решительно прошептал я, массируя побаливавшую кожу головы, - "Просто чтобы доказать, что все они ошибаются?" - обвиняющим тоном заявил я. Бля, мысли об этом были опустошающими, но я знал, что моя девочка вполне может так думать. Она всегда хотела, чтобы ее считали нормальной. И то, на что она обычно решалась, чтобы заполнить эту пустоту, часто выглядело до чертиков нелепо.
В ответ на мои выводы ее глаза стали шире, и она вытаращилась на меня сверху вниз, приоткрыв губы от шока. Или я, черт возьми, попал в точку, или же в корне был неправ. Внезапно ее лицо вытянулось, и она опустила голову вниз, поглаживая мой живот. Длинные каштановые локоны стали щекотать мое искалеченное тело, когда ее плечи резко поникли. Я сжал руку в своих волосах в кулак, до чертиков испугавшись, что задел какую-то очень чувствительную струнку, и молился, чтобы она просто соврала мне, если это было правдой.
Она вздохнула, с обиженным видом взглянув на меня из-под ресниц, но я не отпустил свои волосы, даже когда она медленно опустилась на меня и, прижавшись своей теплой грудью, улеглась щекой на мое плечо. Разгоряченная кожа моей груди почувствовала холод от ее цепочки с кулоном, которые оказались зажатыми между нами.
Пока я мрачно пялился в потолок, ее маленькая ручка потянулась вверх и высвободила мой кулак из волос. "Не поэтому", - прошептала она, разжимая мои пальцы. Я отпустил свои волосы, и она стала нежно перебирать их своими пальчиками. Я очень хотел ей верить, но не находил больше никаких объяснений тому, что она постоянно пыталась пересечь какую-то не существующую финишную черту. Черт, она же всегда подталкивала меня, вместо того, чтобы просто продвигаться вперед медленно.
В комнате долгое время было тихо, и я чувствовал себя так дерьмово, пока глазел на потолок и слышал, как рядом с моим бьется и ее сердце. Потому что даже если от возможностей и перспектив мою грудь болезненно сдавливало, мой член все еще пульсировал, становился тверже и умолял меня врезаться в нее.
Я почувствовал, как она снова вздохнула, а потом поднесла палец к моей руке и лениво провела им по коже. "Je manque toujours de temps", - тихо прошептала она что-то на французском. И я уже собирался начать искать себе оправдание, поскольку она так сексуально начала говорить на иностранном языке и все такое прочее дерьмо…
Но это прозвучало очень грустно, поэтому я просто наклонил голову и вопросительно поднял бровь, посмотрев туда, где ее щека упиралась в мое плечо.
Ее локоны волнами спускались на мою грудь, и она не встретила мой взгляд, продолжая водить пальцем вверх и вниз по моей руке. "Моя мама обычно вытворяла разные сумасшедшие вещи", - вздохнула она, щекоча мою руку кончиком пальца, и легкая улыбка заиграла на ее губах. "Она ходила на всякие глупые занятия - например, по Тай-Чи, или поэзии", - она слегка закатала глаза, но продолжала улыбаться. Это покоряло. Я никогда особо не слышал о ее матери, если только речь не шла о ее смерти. Поэтому, пока она говорила, я слушал чертовски внимательно.
"Она всегда пыталась таскать меня с собой на эти занятия", - спокойно покачала она головой на мне, пока ее палец чертил узоры на моей коже. "Особенно по французскому языку", - тихо усмехнулась она. И я, черт возьми, тоже усмехнулся, немного тряхнув ее вместе с собой. Я не понял, в чем была ирония, но засмеялся чисто машинально вслед за моей девочкой. Я поднял руку, чтобы погладить ее волосы, которые спускались по моей груди на одеяло.
Белла подняла на меня взгляд. "Она думала, что будет "клево", если мы сможем с ней секретничать так, чтобы нас больше никто не понимал", - объяснила она, тихонько хихикнув, и снова посмотрела назад на свой палец, который выводил круги на моем плече.
Ее смех утих, и на мгновение кончик ее пальца замер. "Я отказалась ходить туда", - прошептала она обеспокоенным голосом, еле заметно поморщившись. Нахмурившись, я посмотрел на нее и обернул свои руки вокруг ее талии, в то время как она продолжала щекотать мое плечо. "Она была так огорчена, когда ей пришлось идти туда одной, и я себя ужасно чувствовала из-за этого", - продолжила она все таким же чертовски обеспокоенным тоном. И поскольку мне не нравилось это дерьмо, я обнял ее крепче.
После этого она все же улыбнулась. У нее был отстраненный и пристыженный вид, когда она посмотрела мне в глаза. "В конце концов, я все равно выучила французский", - усмехнулась она сверху на мне, и ее рука наконец-то спокойно легла на мою кожу. "Я месяцами учила его по книгам и Интернету, чтобы устроить ей сюрприз", - тихо усмехнулась она, и в ее глазах вспыхнула искорка, вызывая у меня ответную улыбку. Это было похоже на то дерьмо, которым занимался я сам. Украдкой по книгам учил всю эту хрень для человека, которого любил. И снова "око за око".
Она закатил глаза, глядя на меня снизу вверх. "Я серьезно готовилась, и хотела продемонстрировать ей это где-нибудь на людях", - сказала она, изогнув губы в улыбке, - "Например, оскорбить баристу, которая всегда неправильно принимала наши заказы, просто... в надежде, что она не понимает по-французски", - хихикнула она. Черт, она хихикнула. И я усмехнулся вместе с ней. Разве мог я этого не сделать?
Ее смех затих, и она вздохнула. Печально. Опять. Мои руки крепче сжались вокруг ее тела, но она опустила взгляд и снова начала выводить пальцем ленивые узоры на моей коже. "Я ждала правильного момента, чтобы показать ей, Эдвард", - прошептала она тем же самым обеспокоенным тоном, из-за которого мое сердце сжалось. "Но я ждала слишком долго", - грустно улыбнулась она, и ее глаза снова вернулись к моим - такие большие, наполненные печалью. "А теперь она уже никогда не узнает, что я могу говорить по-французски", - ее палец прошелся по моей ключице, вызывая у меня мурашки по телу, и она снова опустила глаза вниз.
"Je manque toujours de temps” , - тихим благоговейным шепотом слова слетели с ее покрасневших губ. Как будто они были лейтмотивом всей ее жизни. Она в очередной раз подняла на меня глаза, отвечая на вопрос, который вертелся на кончике моего языка. "Мне всегда не хватает времени", - выдохнула она на английском, и ее пальцы остановились у меня на коже, а глаза стали напряженно вглядываться в мои. "Счастье мимолетно", - прошептала она с отчаянной просьбой в своем печальном взгляде.
Бля, и я наконец-то понял. Если кто-то во всем это чертовом городе мог понять ее сейчас, то это был только я. Моя девочка был счастлива - впервые за долгое время, и она до усрачки боялась, что это не продлиться долго. И что она больше никогда не сможет почувствовать себя так же и не получит шанс пересечь эту несуществующую финишную черту.
Я понял, потому что, на самом деле, чувствовал себя точно так же. Сидел, бля, и ждал, что что-нибудь произойдет, и все рухнет - я настолько привык, что подобное дерьмо всегда происходит со мной. Счастье мимолетно.
По крайней мере, я успокоился, поняв, что за всеми ее действиями не стояли бесконечные поиски нормальности. После этих объяснений я не знал точно - правильно ли все, готова ли она. Было столько много дерьма, которого я не знал. Слишком много. Но факты были неоспоримы - я видел их в ее глазах, пока она лежала на моем плече и смотрела на меня снизу вверх. Любовь. Желание. Счастье. И страх перед тем, что наше время может закончиться.
Кретину с бурлящими гормонами было не насрать.
"Хорошо", - вздохнул я. Но когда ее глаза вдруг округлились, я пояснил. "Не сегодня", - торопливо добавил я, делая паузу и закатывая глаза. Мой стояк отомстит мне за этого позже, но мне было нужно больше времени. "Может, еще пару дней", - я пожал плечами и нахмурил брови, раздумывая о том, что мне не особо нравилось планировать определенное время для чего-то подобного.
И слава, бля, Богу, она поняла мою дилемму.
Она улыбнулась мне и, перекрестив руки у меня на груди, оперлась на них подбородком. "Если ты почувствуешь, что все правильно", - она кивнула с широченной улыбкой на лице и сияющими глазами, упираясь в свои руки, снова увеличивая силу электричества вокруг нас. Я улыбнулся ей в ответ, зарываясь своими пальцами в волосы у нее на спине, охренительно довольный видом ее улыбки.
Внезапно она заерзала на мне так, как будто ей было неудобно. Я зашипел и, дотянувшись руками до ее талии, крепко вцепился в ее бедра, заскрипев зубами. Мне нужно было, черт возьми, чтобы она лежала смирно. Или... может быть, сделала так еще раз. И еще. И еще.
Внезапно она подняла голову, и в ее глазах блеснуло какое-то непонятное волнение. "Ты мне доверяешь?" - торопливо прошептала она, упираясь ладоням в матрас по обе стороны от моих плеч.
Я нахмурил брови и крепче ухватился за ее бедра, потому что в этой новой позиции она давила на меня сильнее. "Конечно", - пожал я плечами, продолжая сжимать челюсть, и с охренительным нетерпением ждал возможности поскорее исчезнуть в ванной минут на десять, когда она, наконец, слезет с меня.
Маленькая улыбка заиграла в уголке ее губ, когда она начала опускать свое лицо к моей груди… и еще ниже, а ее локоны снова стали щекотать мой живот. Когда, нежно прижавшись губами к моей коже, она посмотрела вверх на меня, в ее глазах плясали огоньки. Она могла бы сдвинуться чуть в сторону и поцеловать мою плоть в том месте, где не было нелепых шрамов, но она не сделала этого. Когда она стала покрывать поцелуями уродливую кожу моей груди, мои дрожащие веки закрылись и руки соскользнули с ее бедер, поэтому она смогла добраться до обожженного участка на моем животе.
Моя девочка не считала это дерьмо отвратительным. Она любила мои шрамы, потому что они были частью меня. И я знал это потому, что чувствовал то же самое, когда перед этим смотрел на ее живот и грудь. Я хотел поцеловать каждый, даже самый крошечный из всех ее шрамов, и сделать так, чтобы та горечь, причиной которой они были, исчезла к чертовой матери. Я выдохнул, когда она добралась до моего пупка, и, подняв руку, ласково погладил ее по голове, пока ее теплые губы покрывали мой живот поцелуями. Целуя меня все ниже, минуя пупок, она добралась до талии, и я почувствовал, как она снова просунула пальцы под мои боксеры.
Я резко распахнул глаза и поднялся на локтях, наконец-то поняв, что мои джинсы до сих пор были расстегнуты, и она снова пыталась запустить в них свои пальцы.
Я пристально посмотрел вниз на нее туда, где она задержала пальцы на резинке моих боксеров. Она медленно подняла лицо над моим животом, встречая мой взгляд. Медленно и робко. Бля... и покраснев, когда увидела, как я на нее вытаращился. "Какого черта ты делаешь?" - спросил я, сожалея о том, что не сделал этого раньше - в тот момент, когда сказал, что доверяю ей.
Она поморщилась, зажмурив один глаз, и осторожно посмотрела на меня, сидя на моих бедрах. "Минет?" - как бы спрашивая, произнесла она тихим голосом, неуверенно пожав одним плечом.
Мои глаза стали шире, и я уставился на нее, не веря, нахер, своим ушам и желая, чтобы мой член перестал дергаться от звука этого сорвавшегося с ее губ слова. "Я, бля, так не думаю", - сказал я самым правдоподобным строгим тоном, на какой только был способен. Нет, серьезно, как он мог так звучать, когда речь шла о минете? Но стоило мне подумать о том, как отвратительно с моей стороны будет позволить моей девочке сделать что-то подобное, я решил, что мои слова вполне могут быть окончательными и бесповоротными.
Ее лицо вытянулось, и она выпрямилась, оставаясь сидеть на моих бедрах. В одну секунду она выглядела грустной. А потом вдруг взбешенной. Она вскинула подбородок вверх и посмотрела на меня прищуренным взглядом, снова напомнив мне разъяренного котенка. И мне, черт возьми, было не смешно.
Она негодующе посмотрела на меня, но не отпустила резинку моих боксеров, второй рукой схватившись за мое бедро. Это еще раз напомнило мне о ее оголенной груди, которая вздымалась и опускалась под красным кружевным лифчиком. "Джессике Стэнли ты разрешил это сделать", - коротко ответила она, отчего мой взгляд тут же оторвался от ее груди. Я широко распахнул глаза, не поверив тому, что услышал.
Я не знал, что она была так хорошо информирована об истории моей интимной жизни. То, как выглядели ее глаза, когда наши взгляды встретились, вызвало во мне желание застонать, заорать и биться головой о проклятую стену. Она пыталась замаскировать под маской гнева и раздражения свои обиду и оскорбление, но я все видел - когда она прервала взгляд и обвела им комнату, боль в ее глазах теперь была пропитана обидой, из-за того, что я позволил отсосать мой член Стэнли, а не ей.
Это было похоже на... какой-то оральный шантаж или еще какое дерьмо. Я не мог пойти на это даже ради нее. И, вероятно, я был единственным на всей земле мудаком с гормонами вместо мозгов, который чувствовал себя виноватым за то, что думал в этот момент. Неохотно...
… По больше части...
Я застонал, плюхнувшись обратно на спину, и, уставившись в потолок, запустил пальцы в волосы. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потому что я понимал, что вина за ее унижение, горечь и гребаную боль были бы гораздо сильнее чувства вины, которое я испытал бы, если бы мой член на несколько минут оказался у нее во рту. По крайней мере, я надеялся на это, когда провел рукой по лицу и, еще раз вздохнув, нарыл ею свои глаза.
Вторую руку я убрал с живота и неохотным жестом обвел ею пространство над своей промежностью. "Бля, если ты действительно хочешь..." - предложил я напряженным шепотом. Моя рука упала рядом в ожидании ее действий. Стараясь не показывать, как охренительно я был взволнован происходящим, я наконец-то почувствовал, как ее пальцы легонько очертили контуры резинки у меня на поясе.
Она пару раз медленно пробежалась ими вверх и вниз по моему животу, прежде чем запустила пальцы внутрь, и я немного дернулся бедрами. Я порывисто выдохнул, сильнее прижимая руку к своим глазам, когда приподнял бедра, чтобы она могла стянуть вниз мои джинсы.
Бля, я не мог смотреть на то, как ее руки осторожно стаскивают их вниз, в то время как мое дыхание учащалось. Когда мой голый стояк встретился с холодным воздухом комнаты, я почувствовал, что она спустила их достаточно низко. Я опустил бедра вниз и по воцарившейся в комнате полнейшей тишине понял, что она, скорее всего, уставилась на меня. Мой член до боли жаждал ее прикосновений - как если бы он действительно мог чувствовать на себе ее взгляд. Я продолжал делать глубокие вдохи и выдохи, прижимая руку к глазам, но время шло, а ничего не происходило.
Я даже, бля, понадеялся было, что она передумала. И стоило только мне подумать, о том, чтобы поднять руку и натянуть штаны обратно, я почувствовал, как ее маленькая ручка обернулась вокруг меня.
От ощущения ее ладони на себе я дернулся, мои ноги под ней напряглись, и челюсть крепко сжалась. Она не произнесла ни звука, когда ее рука одним осторожным движением прошлась по всей моей длине и остановилась у основания. Моя грудь начала вздыматься и опускаться в предвкушении, а свободная рука вцепилась в одеяло.
Не уверен, чего именно я ожидал от нее. Возможно, проверочное облизывание или еще какое дерьмо для пробы. Но она не сделала этого. В одну секунду мой член ощущал прохладу комнатного воздуха, а в следующую уже погружался в ее горячий, влажный рот.
Я задохнулся от этого ощущения, мое тело снова дернулось, и я крепче зажал одеяло в кулак. "Срань господня", - зарычал я сквозь сжатые зубы, вдавливая руку в свое лицо и пытаясь преодолеть шок от того, что просто, бля... сразу нырнул в ее рот. В буквальном смысле этого слова.
Воздух с шипением стал проходить через мои зубы от ощущения ее плотно обхвативших меня губ. Черт возьми, мне было так тепло, когда она начала скользить по всей моей длине, и я в мучительном жесте сжал одеяло в кулак, чтобы удержаться и не вцепиться так же грубо в ее волосы. Если бы я не был настолько глуп, я бы даже думать не стал о том, что у нее есть еще и зубы.
Когда она добралась до кончика моего члена, она что-то сделала языком, из-за чего я хрипло хныкнул и легонько толкнул в нее свои бедра. Я еще крепче сжал челюсть, продолжая часто дышать, и дважды резко мотнул головой, чтобы больше не делать это дерьмо.
Черт, ей не было до этого никакого дела. Вместо этого она приглушенно застонала, когда еще раз взяла всю мою длину в рот. Из глубины моего горла раздался глухой хриплый звук, когда я скрутил одеяло и откинул голову назад, сопротивляясь сильному желанию посмотреть на то, как ее губы прокладывали себе путь вниз. Так чертовски низко, что это вызвало у меня очередной хриплый стон, когда я почувствовал, как уткнулся в заднюю стенку ее горла.
Двигаясь в обратном направлении, она опять проделала эту штуку с языком, которая вынуждала меня стонать и корчиться под ней, снова скручивая одеяло рядом. Я бы и хотел начать переживать из-за предположений, почему моя девочка так чертовски хорошо это делала, но ее губы и язык успешно выпроводили вон все логические мысли из моей головы, когда снова начали двигаться вниз.
Она все еще держала меня ладонью у основания, крепко сжимая мой член, а ее попка упиралась в мои напряженные ноги. Она установила свой темп. Чертовски мучительный и божественный - ее губы скользили по мне, и она сосала меня невероятно нежно. Как будто это была какая-то чертова наука или еще какое дерьмо.
Она установила постоянный ритм, который сопровождался моими хриплыми вдохами и выдохами и периодически стонами, пока я сильно скручивал одеяло одной рукой, а вторую прижимал к своим глазам. Пальцы моих ноги начали сжиматься, и, зная, что много времени мне не понадобиться, я снова замотал головой.
Я был прав - ее ритм ускорился, и она продолжала стонать, обхватив меня ртом, с унисон моим стонам и хриплому рычанию. Моя рука выпустила одеяло, и я поднял ее верх. Дрожащими пальцами я нашел ее макушку, которая опускалась вверх и вниз, и запустил их ей в волосы. Я оправдывал свои действия тем, что единственной их причиной была попытка предупредить ее.
Но ощущение ее гребаных сияющих локонов под моей рукой лишь сделало мое воображение обо всем происходящем ярче, и я хрипло простонал сквозь зубы, когда мой член снова уткнулся в заднюю стенку ее горла. Я чувствовал, что внутри меня нарастает, становится все ближе один великолепный гребаный единорог, поэтому моя дрожащая рука нашла под волосами ее ухо и осторожно его дернула.
Но она ни хрена не остановила свои губы, которые скользнули вверх по моей длине, прошлась языком по кончику члена еще раз, вызывая у меня громкий стон, и снова втянула меня назад в свой рот.
Я сильнее закачал головой. "Отодвинься", - зарычал я сквозь зубы, задержав дыхание, и снова потянул ее. Пальцы моих ног сжались еще больше и брови сосредоточенно нахмурились от этого чувства, пока я ждал безопасного расстояния, чтобы... выпустить торпеду одиночным залпом.
Ее два быстрых, резких вдоха, означавших возражение, были единственным, что я получил в ответ, в то время как она, крепко обхватив меня, прошлась губами вверх. Я убрал руку от лица, резко открыв глаза, и посмотрел на нее вниз.
Естественно, это был тот самый момент, когда я облажался. Потому что я увидел великолепное зрелище. Все ее сияющие завитки каскадами струились по моим обнаженным бедрам, смешиваясь с моими лобковыми волосами там, где она обхватила меня рукой. Моя рука покоилась на ее ухе, растерянно пытаясь одернуть ее, в то время как мой взгляд устремился к той точке, где полные покрасневшие губы обхватывали мой влажный от ее слюны стояк. Она посмотрела на меня вверх из-под ресниц, и ее взгляд был такой охренительно напряженный, что мое лицо скривилось вслед за очередным хриплым стоном, когда она опустилась на мне и полностью взяла меня в свой рот. Шипя и задыхаясь, я крепче сжал зубы и почувствовал отчаянное гребаное возбуждение при виде моей девочки, сосущей мой член.
Я потянул ее еще раз, пытаясь оторвать от меня нахер, прежде чем один лишь только ее вид вынудит меня взорваться. Она внимательно посмотрела на меня и после секундной паузы медленно опустилась вниз. И на этот раз я почувствовал ее зубы. Легонько касаясь и царапая меня ими, она поднялась вверх к кончику моего члена и, несмотря на все мои попытки сдержаться, вызвала дрожь по всему моему телу, когда сделала кое-что, черт побери, преднамеренное. Она знала, что мне нравилось, когда в ход шли зубы.
И как только штука с языком снова была в игре, у меня больше не осталось сил сдерживаться. Моя рука в волосах обхватила ее за затылок, плечи напряглись и брови сошлись вместе. Против моей воли, моя рука направила ее вниз, в то время как я откинул голову назад на подушку и застонал - громким, глубоким стоном - сквозь сжатые зубы, и сильная дрожь накрыла мое тело, инициировав взрыв.
Я кончил моей девочке в рот. Задыхаясь, издавая стоны и чувствуя, как она глотает, пока я дрожал под ней, тогда как мои глаза закатились чуть ли не на затылок. Это длилось целую гребаную вечностью, пока она обсасывала всю мою длину и старательно вылизывала меня. С каждым касанием ее теплого языка, моя дрожь становилась все сильнее.
И когда я, наконец, отошел от ослепляющего экстаза, у меня больше ни хрена не было сил. Моя грудь тяжело вздымалась, а отяжелевшая рука выскользнула из ее волос, безвольно плюхнувшись рядом со мной.
В последний раз обсосав меня, она освободила мой член из своего рта и наконец-то отпустила из своих рук. Мои глаза оставались закрытыми, и я пытался восстановить дыхание, пока она сидела у меня на бедрах. Казалось, проходили часы, пока мы оба не двигались.
После долгой паузы я почувствовал, как ее маленькая ручка начала ласково поглаживать мое обнаженное бедро. Но я, бля, не мог ни пошевелиться, ни отрыть глаза, все еще пытаясь привести свое дыхание в норму.
Ее рука соскользнула вниз к поясу моих штанов. Она подцепила их пальцами с обеих сторон и потянула вверх. Победив вес своего обессилевшего тела, мне пришлось перебороть себя и поднять для нее свои бедра, чтобы она смогла меня прикрыть.
Когда мои джинсы наконец-то снова были натянуты до талии, я шлепнулся на спину и открыл глаза, бросив на нее пристальный взгляд. Я был в легком, бля, ужасе из-за того, что кончил ей в рот. Это было отвратительно и унизительно. И это был ее выбор, потому что она отказалась выпустить мой член. Честно говоря, я не мог сильно расстраиваться из-за такого, но после произошедшего особо приятных чувств я не испытывал.
Я собирался дать ей ясно понять это своим взглядом, когда уставился на нее снизу верх, но она смотрела не на меня.
Она смотрела на будильник на моей тумбочке с самой самодовольной гребаной ухмылкой из всех, что я когда-либо видел на лице моей девочки. И эта самодовольная ухмылка была хорошо мне знакома. У меня самого до этого была точно такая же.
И когда, наконец, я понял, что она делала, я почувствовал, что мне самому нужна защита. Черт, она засекала время. Я не знаю, как быстро я кончил, но я был совершенно уверен, что это не выставило мою выносливость в очень положительном свете. Мне хотелось сказать ей, что все это была лишь прелюдия, и поклясться моей девочке ценой самокастрации, что я не входил в число людей с преждевременным семяизвержением.
Но я захлопнул свою челюсть, когда ее самодовольный взгляд наконец-то встретился с моим. Всем своим видом она излучала чертову гордость, и я не мог похерить такое дерьмо. Поэтому я лениво улыбнулся ей с вероятно таким же слега сияющим видом - даже несмотря на то, что я мог сравнить ее только со Стэнли, я был абсолютно уверен в том, что это был лучший минет на свете.
Она наклонилась ко мне со своим сияющим видом, ласково поцеловала в щеку, спрыгнула с кровати и, подхватив свою сумку, проскользнула в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Я был благодарен за это, потому что после такого дерьма мне очень нужно было поспать.
Я сделал глубокий вдох и, подняв руку, вяло провел ею по волосам, пока она была в ванной. Я решил не заниматься самобичеванием из-за всего, что вызывало у моей девочки такую улыбку – чем бы это ни было. И в завершение ночи, после того как я притащил свою уставшую задницу в кровать, я взглянул на нее еще один последний раз и выключил свет. Я сгреб ее в охапку и крепко прижал к груди, зарываясь носом в ее волосы и глубоко вдыхая ее запах, а она начала напевать мою песню и гладить мои волосы. Она пела тонким, более радостным, чем обычно, голосом, и от этого я улыбнулся ей в локоны, закрывая дрогнувшие веки.
Прежде чем мое сознание погрузилось в темноту удовлетворенного, глубокого сна, на фоне кроткого, ласкового пения я вспомнил ее слова. Этот тихий обеспокоенный шепот, сорвавшийся с ее алых губ, отозвался эхом у меня в ушах и тонкой негой покрыл мое изнуренное тело.
"Je manque toujours de temps.”
Сквозь тонкое кружево я чувствовал, какой влажной она стала, и это ни капли не помогало. Поэтому я решил чуть-чуть отпустить себя. Ей же не повредит, если я ее поцелую... и немножко полапаю за грудь. Бля, ей же это нравилось. Она кончит быстрее. И я смогу отправиться в ванную и подрочить там минут пять, пока она успокоится. А потом мы сможем лечь спать, и дело с концом.
Но все стало хуже. До невозможности хуже. Вместо того, чтобы просто чувствовать доказательства ее желания своей рукой, теперь они были у меня на лице, на моей груди, в моем рту… и сконцентрировались внутри моей дрожащей ладони, пока я боролся с собой и пытался сдержаться. И хотя ни хрена рассудительного в этом не было, от переизбытка ощущений мой член стал невероятно твердым.
Не знаю, почему я позволил ей сделать это. Возможно, мое собственное желание было настолько отчаянным, что я сам себя убедил в том, что сделал это ради нее. И, тем не менее, я разрешил ей расстегнуть мои джинсы и запустить в них руку. Поскольку за действиями скрывались определенные мотивы.
Я показал ей себя, потому что тоже хотел почувствовать ее таким же способом. Может, это и было просто мое единственное фиговое оправдание. Но на самом деле все это не имело значения, потому что я в любом случае разрешил бы ей так сделать.
И когда ее пальцы наконец-то оказались на мне, я почувствовал себя крайне дерьмово. Потому что это было так охренительно хорошо, и мне хотелось, чтобы она дотронулась до меня грубее, жестче. Мои глаза забегали по комнате, чтобы найти хоть что-нибудь, на чем можно было сосредоточить свое внимание, и не думать о том, что именно я ощущал в тот момент. Потому что, когда я чувствовал прикосновение ее мягкой кожи на своем твердом члене, мою голову наполняли мерзкие и невероятно непристойные мысли.
Но потом она потерлась об меня, напоминая мне о том, чего хотела она сама, а заодно и я. В моей голове бушевало сражение с идиотским переполненным гормонами подростком, пока я вглядывался в ее карие глаза, горевшие потребностью и желанием,.. и любовью,.. и решительностью. Я мог бы остановить ее и вытащить ее руку из своих штанов. Она бы все равно получила то, чего хотела. И я бы все равно мог бы почувствовать ее без всяких границ из тонких кружев. Я мог бы сделать это и без ее руки на своем члене.
Или я мог просто наслаждаться этим дерьмом к чертовой матери.
Нет, Эдварда Каллена здесь больше не было. Официально я был признан до краев переполненным гормонами кретином.
Я просунул палец под резинку и провел им до другого края трусиков, вызывая у нее приступ удушья, когда прошелся им вниз и почувствовал на своих суставах скользкое доказательство ее возбуждения.
Она застонала. Охренительно громко. И, приоткрыв губы, снова уткнулась в меня лбом. Я часто задышал, почувствовав след от ее пальчиков по всей моей длине, и еще раз провел по ней пальцем. Она вздохнула и вжалась в него, вызывая у меня стон. Я сдвинул трусики в сторону и приложил все остальные пальцы к ее плоти.
Кулаки в моих волосах напряглись, отчего мои глаза едва не закатились на затылок, и я медленно провел пальцами вверх и вниз по ее скользким складочкам. Горячо, влажно и мягко... Пока я ласкал ее, сладкое дыхание Беллы окутывало мое лицо. Она и в самом деле была... такой охренительно влажной...
"Бля, ты такая влажная", - невольно застонал я от захлестывающих ощущений ее возбуждения на своих пальцах. Это была стандартная проблема для переполненного гормонами кретина. Полное отсутствие фильтрации базара. Я осторожно посмотрел на нее там, где наши лбы упирались друг в друга.
Для моей девочки это дерьмо прозвучало грязно и крайне развратно. Поэтому, естественно, она хныкнула и грубее пробежалась кончиками своих пальцев по моему стояку, пока мы смотрели друг другу в глаза. Я плотно сжал челюсть и погладил ее складочки так же грубо, как и она гладила меня – в точности как в тот день на лугу, когда мы до усрачки трусили сказать вслух то, в чем мы оба так сильно нуждались.
А когда я добрался до ее чувствительной точки, я провел по ней большим пальцем, из-за чего она стала хватать ртом воздух и дернулась мне в руку. Она вознаградила мои старания, проведя в ответ своим большим пальцем по кончику моего члена - мне пришлось крепче сжать зубы.
Я хотел сказать ей, что она все делала неправильно. Направить ее руку, показать, что нужно крепко обхватить его всей ладонью, вместо того чтобы использовать только кончики пальцев. Но я не мог сделать что-то настолько дерьмовое и грубое. Поэтому я, заткнув свой рот, продолжал поглаживать ее своими пальцами и наслаждаться собственными ощущениями от ее ласк и теплого дыхания, окутывавшего мое лицо.
Конечно же, я недооценивал мою девочку.
Потому что она, черт возьми, прекрасно знала, как все нужно делать. Просто она действовала с определенным расчетом.
Когда мои пальцы размашистым движением подобрались к ее входу, ее рука переместилась у меня в штанах. Облизав губы, она многозначительно посмотрела на меня, обхватила мою эрекцию своей ладонью и крепко сжала меня своими маленькими пальчиками. Черт, мои плечи задрожали.
У меня свело живот, когда пальцы замерли около ее входа, и свободной рукой я крепче вцепился в одеяло. Я чувствовал, как ее жар со всех сторон обволакивает мой гребаный член, и когда она медленно и осторожно провела рукой по всей его длине, мои глаза закрылись.
Чаще всего намерения бывают весьма субъективными. Но не в этом случае. Она хотела, чтобы мои пальцы оказались у нее внутри. И эта мысль вместе с ощущениями, которые дарила ее сжимающаяся вокруг моего члена ладонь, вызывали у меня стон за стоном, пока я, не решаясь, кончиками пальцев легонько кружил вокруг этого влажного места.
Моя девочка знала и то, как можно облегчить мне принятие этого решения. Потому что, в очередной раз сжав меня своей рукой, она усилила хватку, вызывая у меня хриплый стон. Мое лицо исказилось от полученных ощущений, его черты стали жестче. Она ни хрена не понимала, что со мной творилось в тот момент. А, может, и понимала... Как бы там ни было, я сломался.
Я открыл глаза, как только ввел в нее кончик своего пальца, и смотрел на нее, не отрываясь, встревожено ожидая "печенья" или крика, или плача, или... чего угодно.
Ее челюсть расслабилась, и глаза с трепетом закрылись. Я решил, что это хороший знак, и продолжил, осторожно скользнув пальцем внутрь еще дальше, проникая в нее настолько глубоко, насколько мне позволяло мое параноидальное мышление. Она была гладкой, теплой и тугой. Я остановился, ожидая ее реакции на новые ощущения.
Она глубоко и часто дышала, ее кулаки в моих волосах слегка ослабли, и она сжала меня еще раз. Это было как раз то одобрение, в котором нуждался переполненный гормонами мудак. Я стал двигать пальцем наружу и снова внутрь, пока она, задыхаясь напротив меня, водила своей маленькой ладонью по моей эрекции.
Было так охренительно... горячо и влажно. Еще больше цветов, еще больше печенья, еще теплее. Я наконец-то обрушил на нее свои губы, и поглотил стон, который сорвался с ее губ, когда мой большой палец опять нашел ее клитор.
Она была повсюду, и я не знаю, как и когда это произошло, но мои руки снова дрожали. Пока я погружался языком в ее рот и, стараясь быть нежным, прокладывал себе путь пальцем внутри нее, она двигалась в унисон со мной.
Моя рука, до этого сжимавшая одеяло в кулак, переместилась к ней на шею, и я притянул ее лицо ближе. Пока я грубо целовал ее, в моей голове крутилась охренительно тупая мысль - я думал о том, что все остальные в ту же минуту занимались тем же дерьмом. Джас и Брэндон, Роуз и Эммет. И я был уверен, что даже Папочка К. сейчас лежал где-то рядом с Эсми. Никто не занимается бумажной работой в День святого Валентина.
А я был вместе с моей девочкой. Связанный невидимыми узами, купаясь в ощущениях от этого дерьма. Потому что даже если я не понимал этого раньше, сейчас, когда я встретил ее, я знал - здорово, если в твоей жизни кто-то есть.
Она стонала мне в рот, когда мой палец скользил внутрь нее и обратно. Ее язык был безжалостен, и звуки, которые я издавал, становились более гортанными, пока я прижимал ее лицо ближе и чувствовал на себе ее поглаживания.
Мне хотелось толкнуть ее на спину, лечь сверху и благодарить, нафиг, Бога за то, что я мог быть в ней без всяких стоп-слов. Она опять стала ерзать на мне, из-за чего мой палец стал погружаться в нее глубже, и снова хныкнула, задевая своими зубами мою губу.
Надеясь удовлетворить ее потребность, я добавил еще один палец, и скользнул внутрь нее уже двумя. Когда она еще раз потянула меня за волосы, у меня перехватило дыхание. Моя грудь высоко вздымалась и вся горела, поэтому я оторвал от нее свои губы и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, пока мы оба неистово занимались друг другом.
Когда я стал задыхаться ей в шею, я почувствовал, как она тоже хватает ртом воздух где-то в районе моей, а то, что я добавил второй палец, лишний раз напомнило мне о том, насколько тугой она была. Тугой, влажной и горячей... и бля, я охренительно сильно ждал того момента, когда смогу почувствовать это своим членом.
"Бля, как же я хочу оказаться внутри тебя", - простонал я ей в шею, затаив дыхание. Переполненному гормонами подростку стоило заткнуться к чертовой матери, но ее рука лишь крепче сжала мою эрекцию. Я боролся с желанием пройтись по ее шее зубами, лишь бы только держать рот на замке. Мне нельзя было говорить такое дерьмо моей девочке.
Она часто задышала в изгибе моей шеи, а моя рука запуталась в ее струящихся по спине волосах. "Так сделай это", - хныкнула она, и ее движения стали грубее. Я поднес ее блестящие локоны к своему носу - мне нужно было вдохнуть их запах, чтобы оставаться в сознании. Потому что ее слова совсем не были похожи на мою спасительную благодать.
Мои пальцы продолжали двигаться с той же скоростью, с какой она поглаживала меня, и в моем воображении возник яркий, светящийся маяк. Он указал мне прямо на комод в другом конце комнаты. На второй ящик под третьим отделением с футболками и неудобными укороченными носкам, которые я никогда, нахер, не носил. На ту коробку с презервативами, которая была спрятана под ними и пыталась убедить меня в том, что нет ничего страшного, если я это сделаю. Они говорили мне, что я все равно буду вести себя очень ответственно, и что это было ее желание. Бля, они дразнили меня. Я мог думать только о них, и, зажмурив глаза, я почувствовал, как ее зубы впились в мою шею, призывая и вынуждая меня сделать то, черт возьми, к чему она, скорее всего, не была готова.
Я глубже вдохнул запах ее локонов, чтобы аромат цветов и печенья напомнил мне о том, почему это было так важно. Я резко толкнул в нее пальцы - это было то мгновение, когда мной руководила одна лишь всепоглощающая страсть. Это причинило бы ей боль, она будет кровоточить, и я ни хрена не имел понятия о том, как это нужно делать с девушкой. С моей девочкой. Я бы не вынес, если бы увидел утром сожаление на ее лице, когда она лежала бы рядом со мной израненная, лишенная девственности, испорченная этим чертовым ублюдком, которому гормоны ударили в голову...
Я затряс головой. Сильно замотал ею у нее на плече. Это был тот самый переломный момент, когда я перестал так сильно наслаждаться всем процессом. Я вспомнил, что речь была не обо мне. Мне надо было заставить мою девочку кончить, а потом бы я занялся собой сам.
Она хныкнула в ответ на мой отказ, потеревшись о мою руку, и наконец-то оставила кожу моей шеи в покое, в то время как я еще раз прижал свой палец к ее чувствительной точке. Мне нужно было, чтобы она кончила как можно скорее. Так она не смогла бы меня вводить в еще большее, чем уже было, искушение.
"Пожалуйста", - отчаянно взмолилась она, сильно и грубо сжимая мои волосы. Бля, она просила меня дать ей почувствовать мой член внутри себя - от этого мои зубы стали двигаться так же быстро, как и мои пальцы. Я снова покачал головой, делая частые вдохи и выдохи через нос и зажимая ее локоны в дрожащий кулак у нее за спиной. Пытаясь сосредоточиться на чем-то еще, кроме ее ладони, яростно сжимающей мой стояк, и той коробки с презервативами, что лежала в моем комоде.
Она раздосадовано зарычала, расстроено и невероятно отчаянно опустилась ниже на мои колени так, что мои пальцы вошли в нее еще глубже. Я знал, что расстройство растет в ней все больше и больше с каждой секундой, отделявшей ее от оргазма, и мое время заканчивалось. Вдруг стало казаться, что комод стоит намного ближе к кровати.
Она покачала головой, уткнувшись в мою гребаную шею, прекратив покачиваться и ерзать на мне, но все так же хватала ртом воздух рядом с моей кожей. Ее тело и руки замерли, однако я продолжал работать своими пальцами.
Она снова попросила меня хриплым шепотом. И это меня разозлило. Потому что она сдерживалась, чтобы убедить меня трахнуть ее. Одно единственное гребаное слово может сломать меня, если она не кончит сейчас же.
Я был благодарен за то, что она оставила в покое мой член, но это не остановило мои пальцы. Я отрывисто задышал в ее шею и снова затряс головой, двигаясь в нее и обратно и сосредоточенно прижимая к ней большой палец. Но она все равно не двигалась вместе со мной, и я чувствовал, как она напряглась от удовольствия, которое ей доставляла моя рука, но пыталась выстоять в своем тихом сопротивлении.
"Отпусти себя", - хрипло выдохнул я ей в кожу, в то время как мои пальцы продолжали двигаться, а вторая рука, дрожа, сжимала в кулак ее мягкие волосы. Она снова хныкнула и покачала головой, крепко потянув меня за волосы, чтобы подорвать мою решимость.
Я до боли сжал челюсть, когда весь вне себя от злости и чертовски раздраженный поднес свои губы к ее уху. "Черт возьми, Белла", - прошипел я сквозь зубы. Я чувствовал, как ее грудь прижимается к моей груди, как ее маленькая ручка обхватывает мой член, и я возбуждался еще больше, крепче зажимая в кулак ее волосы. "Бля, кончи для меня", - сердито зарычал я, глубже погружаясь в нее своими пальцами и сгибая их у нее внутри, и резко прошелся по ее клитору.
Это сработало. Я почувствовал, как она сжалась вокруг моих пальцев, ее тело напряглось, а кулак болезненно вцепился мне в волосы. К сожалению, у меня не было возможности увидеть ее лицо - она снова уткнулась в изгиб моей шеи. Я почувствовал ее язык на своей коже в тот момент, когда она сексуальнейшим образом вскрикнула, прижавшись к ней своим открытым и горячим ртом. Может быть, это было даже какое-то слово, но я не расслышал. Дрожь прошла по всему ее телу, и я почувствовал, как ее влага стекает вниз по моим пальцам. И один последний раз дернувшись на мне и хныкнув, она обессилено опустилась на мои колени, часто дыша и не в силах остановить свое дыхание.
Я выжил. Выдохнув в ее локоны, я вынул из нее свои пальцы. Ее тело безвольно покоилось на мне, но ее чертова ладонь все еще оставалась в моих штанах. Поэтому я опустил свою руку и успешно одернул ее от моей эрекции. Я был так рад, что смог победить в себе придурка, которому гормоны ударили в голову.
Я уложил нас на кровать так, что она полностью оказалась сверху на мне, и вытянул ноги. Обняв ее и нежно поглаживая ее волосы, я игнорировал ощущения, которые дарила ее грудь, прижатая к моей коже. Ее дыхание было все таким же частым, когда она положила щеку мне на плечо, оставаясь при этом слабой и... вероятно, охренительно удовлетворенной. Оргазм не был двойным, как в прошлый раз, но мне действительно удалось довести ее до него против ее же воли. Я подумал, что это вполне сгодиться для того, чтобы чувствовать себя чертовски самодовольно.
Конечно же, мне не стоило вообще думать ни о чем таком, потому что я до сих пор продолжал бороться с сильным желанием вжаться в нее бедрами, пока она лежала сверху на мне. Я ласково поцеловал ее в макушку, закрывая глаза, пытаясь утихомирить свои гормоны и... весьма нетерпеливо, черт возьми, ожидая возможности позаботиться о самом себе. Потому что ни за какие гребаные коврижки я бы не выдержал до утра эту палатку у себя в штанах.
Внезапно Белла приподнялась у меня на груди, и мои руки соскользнули у нее со спины. Она сердито посмотрела вниз на меня. Ее лицо раскраснелось, локоны спутались, рассыпавшись по плечам и груди, вместе с которой вздымалась вверх и цепочка с кулоном, располагавшимся как раз чуть выше ложбинки. Бля, до того, как с любопытством изогнуть бровь в ее адрес, я пялился на это зрелище чуть дольше положенного.
Она резко толкнула меня ладонями в плечи, и я на секунду качнулся на кровати, растерянно хмуря брови. "Да что, черт возьми, с тобой такое?" – с непониманием в голосе спросила она, когда я машинально поднес свои руки к ее талии. Она выглядела немного раздраженной и, судя по тому, как она на секунду опустила глаза вниз, даже, может быть... обиженной?
Мои глаза округлились, и я, потянувшись к ней, заключил ее в свои объятия, умирая от одной мысли о том, что каким-то образом в процессе всего этого дерьма умудрился причинить ей боль. Я обхватил ее щеку одной рукой и прижал к своему плечу, понимая, что мне еще воздастся за это, и моей заднице явно не поздоровиться.
Она раздраженно выдохнула и, подняв ладони к моим плечами, тихонько оттолкнула меня. Я к черту запаниковал, но отпустил ее и, нервничая, опустил руки на ее оголенные бока.
Насупившись, она глядела прямо на меня и ласково водила своей маленькой ручкой вверх и вниз по моей груди. "Чего мы ждем?" - прошептала она, закусив свою нижнюю губу. На ее лице все еще проступал легкий румянец, и это ни капли не помогало в моей ситуации со стояком.
Но как только я понял, чем она была так расстроена, я закатил свои гребаные глаза. Я плюхнулся назад на кровать и попытался утихомирить свое сердцебиение - дело было не в том, что она чувствовала отвращение к тому, как далеко я зашел. Вместо этого она была расстроена тем, что я не зашел дальше.
Я вздохнул, когда она, насупившись, посмотрела на меня сверху вниз, и постарался перевести свой взгляд с ее груди на большие карие глаза. "Правильного момента?" - нерешительно сказал я, пожав одни плечом, и слегка сжал челюсть от того, как она сидела на мне. Это была отнюдь не лучшая позиция для того, чтобы переполненный гормонами подросток мог держать себя в руках. Особенно учитывая направление, которое принимал наш разговор.
Она закатила глаза, упершись руками в мой живот. "Правильного момента никогда не будет", - сказала она голосом, в котором слышалось сильное раздражение. Ее брови расстроено нахмурились. "Особенно если ты слишком занят, убеждая самого себя в том, что момент неправильный. И даже не понимаешь, что это он и есть", - вскинула она брови, выжидающе глядя на меня.
Пока она смотрела на меня так сверху вниз, я развил эту тему до более важного пункта. "Бля, ты не готова", - сказал я это, как неоспоримый факт. И я не имел в виду, что она не готова для секса, потому что это не мне было решать. Хотя я был почти уверен в том, что она ни хрена не осознавала, как будет больно. Но при всем при этом она определенно просто не была готова к мудаку, у которого вместо мозгов были одни гормоны.
Похоже, мои слова только еще больше разволновали ее, потому что я увидел, как сжалась ее челюсть и сузились ее глаза. Я связался с разъяренным котенком. Черт, не вздумай смеяться...
Она вскинула вверх подбородок и расправила плечи, выставляя вперед грудь, непреднамеренно тут же приковывая к ней мой взгляд. Она поднималась и опускалась под ее блестящими локонами, и от этих движений под красным кружевом набухала ее бледно-розовая кожа. Под грудью у нее был рваный шрам - длиннее и глубже остальных, более мелких, - я проследил по нему взглядом от декольте к животу. Она дразнила меня и сверху, и снизу. Мои чертовы пальцы дернулись.
"Я так устала от этого дерьма", - рассерженно проворчала она. Я вернулся взглядом к ее сердитым глазам, оставив ее сиськи и шрамы в покое. Я снова вопросительно вскинул бровь. Для человека, который только что был удостоен восхитительного удовлетворяющего единорога после месяца постоянной сексуальной неудовлетворенности, она вела себя чертовски капризно.
Она обиженно выдохнула и убрала от лица несколько прядей волос. "Все обращаются со мной, как с чертовым ребенком", - ее руки взметнулись в воздух в раздраженном жесте. И в самом деле разъяренный котенок...
Она продолжала закипать, бегая глазами по стене у меня за спиной. "Всегда считают меня маленькой бедной Беллой, которая не может вырасти или принимать решения самостоятельно", - она говорила сквозь зубы, сжав руки в кулаки. "Я ненавижу, когда со мной обращаются, как с ребенком", - еще раз сердито проворчала она, прищурив глаза. Ее ярость нарастала и становилась сильнее.
Я вздохнул. Это был долгий и глубокий, скорее даже мучительный вздох. Подняв руку к своим волосам, я зачесал их со лба назад. Эти слова разъедали мое гребаное сердце. "И поэтому ты так чертовски нетерпелива и хочешь сделать это?" - решительно прошептал я, массируя побаливавшую кожу головы, - "Просто чтобы доказать, что все они ошибаются?" - обвиняющим тоном заявил я. Бля, мысли об этом были опустошающими, но я знал, что моя девочка вполне может так думать. Она всегда хотела, чтобы ее считали нормальной. И то, на что она обычно решалась, чтобы заполнить эту пустоту, часто выглядело до чертиков нелепо.
В ответ на мои выводы ее глаза стали шире, и она вытаращилась на меня сверху вниз, приоткрыв губы от шока. Или я, черт возьми, попал в точку, или же в корне был неправ. Внезапно ее лицо вытянулось, и она опустила голову вниз, поглаживая мой живот. Длинные каштановые локоны стали щекотать мое искалеченное тело, когда ее плечи резко поникли. Я сжал руку в своих волосах в кулак, до чертиков испугавшись, что задел какую-то очень чувствительную струнку, и молился, чтобы она просто соврала мне, если это было правдой.
Она вздохнула, с обиженным видом взглянув на меня из-под ресниц, но я не отпустил свои волосы, даже когда она медленно опустилась на меня и, прижавшись своей теплой грудью, улеглась щекой на мое плечо. Разгоряченная кожа моей груди почувствовала холод от ее цепочки с кулоном, которые оказались зажатыми между нами.
Пока я мрачно пялился в потолок, ее маленькая ручка потянулась вверх и высвободила мой кулак из волос. "Не поэтому", - прошептала она, разжимая мои пальцы. Я отпустил свои волосы, и она стала нежно перебирать их своими пальчиками. Я очень хотел ей верить, но не находил больше никаких объяснений тому, что она постоянно пыталась пересечь какую-то не существующую финишную черту. Черт, она же всегда подталкивала меня, вместо того, чтобы просто продвигаться вперед медленно.
В комнате долгое время было тихо, и я чувствовал себя так дерьмово, пока глазел на потолок и слышал, как рядом с моим бьется и ее сердце. Потому что даже если от возможностей и перспектив мою грудь болезненно сдавливало, мой член все еще пульсировал, становился тверже и умолял меня врезаться в нее.
Я почувствовал, как она снова вздохнула, а потом поднесла палец к моей руке и лениво провела им по коже. "Je manque toujours de temps", - тихо прошептала она что-то на французском. И я уже собирался начать искать себе оправдание, поскольку она так сексуально начала говорить на иностранном языке и все такое прочее дерьмо…
Но это прозвучало очень грустно, поэтому я просто наклонил голову и вопросительно поднял бровь, посмотрев туда, где ее щека упиралась в мое плечо.
Ее локоны волнами спускались на мою грудь, и она не встретила мой взгляд, продолжая водить пальцем вверх и вниз по моей руке. "Моя мама обычно вытворяла разные сумасшедшие вещи", - вздохнула она, щекоча мою руку кончиком пальца, и легкая улыбка заиграла на ее губах. "Она ходила на всякие глупые занятия - например, по Тай-Чи, или поэзии", - она слегка закатала глаза, но продолжала улыбаться. Это покоряло. Я никогда особо не слышал о ее матери, если только речь не шла о ее смерти. Поэтому, пока она говорила, я слушал чертовски внимательно.
"Она всегда пыталась таскать меня с собой на эти занятия", - спокойно покачала она головой на мне, пока ее палец чертил узоры на моей коже. "Особенно по французскому языку", - тихо усмехнулась она. И я, черт возьми, тоже усмехнулся, немного тряхнув ее вместе с собой. Я не понял, в чем была ирония, но засмеялся чисто машинально вслед за моей девочкой. Я поднял руку, чтобы погладить ее волосы, которые спускались по моей груди на одеяло.
Белла подняла на меня взгляд. "Она думала, что будет "клево", если мы сможем с ней секретничать так, чтобы нас больше никто не понимал", - объяснила она, тихонько хихикнув, и снова посмотрела назад на свой палец, который выводил круги на моем плече.
Ее смех утих, и на мгновение кончик ее пальца замер. "Я отказалась ходить туда", - прошептала она обеспокоенным голосом, еле заметно поморщившись. Нахмурившись, я посмотрел на нее и обернул свои руки вокруг ее талии, в то время как она продолжала щекотать мое плечо. "Она была так огорчена, когда ей пришлось идти туда одной, и я себя ужасно чувствовала из-за этого", - продолжила она все таким же чертовски обеспокоенным тоном. И поскольку мне не нравилось это дерьмо, я обнял ее крепче.
После этого она все же улыбнулась. У нее был отстраненный и пристыженный вид, когда она посмотрела мне в глаза. "В конце концов, я все равно выучила французский", - усмехнулась она сверху на мне, и ее рука наконец-то спокойно легла на мою кожу. "Я месяцами учила его по книгам и Интернету, чтобы устроить ей сюрприз", - тихо усмехнулась она, и в ее глазах вспыхнула искорка, вызывая у меня ответную улыбку. Это было похоже на то дерьмо, которым занимался я сам. Украдкой по книгам учил всю эту хрень для человека, которого любил. И снова "око за око".
Она закатил глаза, глядя на меня снизу вверх. "Я серьезно готовилась, и хотела продемонстрировать ей это где-нибудь на людях", - сказала она, изогнув губы в улыбке, - "Например, оскорбить баристу, которая всегда неправильно принимала наши заказы, просто... в надежде, что она не понимает по-французски", - хихикнула она. Черт, она хихикнула. И я усмехнулся вместе с ней. Разве мог я этого не сделать?
Ее смех затих, и она вздохнула. Печально. Опять. Мои руки крепче сжались вокруг ее тела, но она опустила взгляд и снова начала выводить пальцем ленивые узоры на моей коже. "Я ждала правильного момента, чтобы показать ей, Эдвард", - прошептала она тем же самым обеспокоенным тоном, из-за которого мое сердце сжалось. "Но я ждала слишком долго", - грустно улыбнулась она, и ее глаза снова вернулись к моим - такие большие, наполненные печалью. "А теперь она уже никогда не узнает, что я могу говорить по-французски", - ее палец прошелся по моей ключице, вызывая у меня мурашки по телу, и она снова опустила глаза вниз.
"Je manque toujours de temps” , - тихим благоговейным шепотом слова слетели с ее покрасневших губ. Как будто они были лейтмотивом всей ее жизни. Она в очередной раз подняла на меня глаза, отвечая на вопрос, который вертелся на кончике моего языка. "Мне всегда не хватает времени", - выдохнула она на английском, и ее пальцы остановились у меня на коже, а глаза стали напряженно вглядываться в мои. "Счастье мимолетно", - прошептала она с отчаянной просьбой в своем печальном взгляде.
Бля, и я наконец-то понял. Если кто-то во всем это чертовом городе мог понять ее сейчас, то это был только я. Моя девочка был счастлива - впервые за долгое время, и она до усрачки боялась, что это не продлиться долго. И что она больше никогда не сможет почувствовать себя так же и не получит шанс пересечь эту несуществующую финишную черту.
Я понял, потому что, на самом деле, чувствовал себя точно так же. Сидел, бля, и ждал, что что-нибудь произойдет, и все рухнет - я настолько привык, что подобное дерьмо всегда происходит со мной. Счастье мимолетно.
По крайней мере, я успокоился, поняв, что за всеми ее действиями не стояли бесконечные поиски нормальности. После этих объяснений я не знал точно - правильно ли все, готова ли она. Было столько много дерьма, которого я не знал. Слишком много. Но факты были неоспоримы - я видел их в ее глазах, пока она лежала на моем плече и смотрела на меня снизу вверх. Любовь. Желание. Счастье. И страх перед тем, что наше время может закончиться.
Кретину с бурлящими гормонами было не насрать.
"Хорошо", - вздохнул я. Но когда ее глаза вдруг округлились, я пояснил. "Не сегодня", - торопливо добавил я, делая паузу и закатывая глаза. Мой стояк отомстит мне за этого позже, но мне было нужно больше времени. "Может, еще пару дней", - я пожал плечами и нахмурил брови, раздумывая о том, что мне не особо нравилось планировать определенное время для чего-то подобного.
И слава, бля, Богу, она поняла мою дилемму.
Она улыбнулась мне и, перекрестив руки у меня на груди, оперлась на них подбородком. "Если ты почувствуешь, что все правильно", - она кивнула с широченной улыбкой на лице и сияющими глазами, упираясь в свои руки, снова увеличивая силу электричества вокруг нас. Я улыбнулся ей в ответ, зарываясь своими пальцами в волосы у нее на спине, охренительно довольный видом ее улыбки.
Внезапно она заерзала на мне так, как будто ей было неудобно. Я зашипел и, дотянувшись руками до ее талии, крепко вцепился в ее бедра, заскрипев зубами. Мне нужно было, черт возьми, чтобы она лежала смирно. Или... может быть, сделала так еще раз. И еще. И еще.
Внезапно она подняла голову, и в ее глазах блеснуло какое-то непонятное волнение. "Ты мне доверяешь?" - торопливо прошептала она, упираясь ладоням в матрас по обе стороны от моих плеч.
Я нахмурил брови и крепче ухватился за ее бедра, потому что в этой новой позиции она давила на меня сильнее. "Конечно", - пожал я плечами, продолжая сжимать челюсть, и с охренительным нетерпением ждал возможности поскорее исчезнуть в ванной минут на десять, когда она, наконец, слезет с меня.
Маленькая улыбка заиграла в уголке ее губ, когда она начала опускать свое лицо к моей груди… и еще ниже, а ее локоны снова стали щекотать мой живот. Когда, нежно прижавшись губами к моей коже, она посмотрела вверх на меня, в ее глазах плясали огоньки. Она могла бы сдвинуться чуть в сторону и поцеловать мою плоть в том месте, где не было нелепых шрамов, но она не сделала этого. Когда она стала покрывать поцелуями уродливую кожу моей груди, мои дрожащие веки закрылись и руки соскользнули с ее бедер, поэтому она смогла добраться до обожженного участка на моем животе.
Моя девочка не считала это дерьмо отвратительным. Она любила мои шрамы, потому что они были частью меня. И я знал это потому, что чувствовал то же самое, когда перед этим смотрел на ее живот и грудь. Я хотел поцеловать каждый, даже самый крошечный из всех ее шрамов, и сделать так, чтобы та горечь, причиной которой они были, исчезла к чертовой матери. Я выдохнул, когда она добралась до моего пупка, и, подняв руку, ласково погладил ее по голове, пока ее теплые губы покрывали мой живот поцелуями. Целуя меня все ниже, минуя пупок, она добралась до талии, и я почувствовал, как она снова просунула пальцы под мои боксеры.
Я резко распахнул глаза и поднялся на локтях, наконец-то поняв, что мои джинсы до сих пор были расстегнуты, и она снова пыталась запустить в них свои пальцы.
Я пристально посмотрел вниз на нее туда, где она задержала пальцы на резинке моих боксеров. Она медленно подняла лицо над моим животом, встречая мой взгляд. Медленно и робко. Бля... и покраснев, когда увидела, как я на нее вытаращился. "Какого черта ты делаешь?" - спросил я, сожалея о том, что не сделал этого раньше - в тот момент, когда сказал, что доверяю ей.
Она поморщилась, зажмурив один глаз, и осторожно посмотрела на меня, сидя на моих бедрах. "Минет?" - как бы спрашивая, произнесла она тихим голосом, неуверенно пожав одним плечом.
Мои глаза стали шире, и я уставился на нее, не веря, нахер, своим ушам и желая, чтобы мой член перестал дергаться от звука этого сорвавшегося с ее губ слова. "Я, бля, так не думаю", - сказал я самым правдоподобным строгим тоном, на какой только был способен. Нет, серьезно, как он мог так звучать, когда речь шла о минете? Но стоило мне подумать о том, как отвратительно с моей стороны будет позволить моей девочке сделать что-то подобное, я решил, что мои слова вполне могут быть окончательными и бесповоротными.
Ее лицо вытянулось, и она выпрямилась, оставаясь сидеть на моих бедрах. В одну секунду она выглядела грустной. А потом вдруг взбешенной. Она вскинула подбородок вверх и посмотрела на меня прищуренным взглядом, снова напомнив мне разъяренного котенка. И мне, черт возьми, было не смешно.
Она негодующе посмотрела на меня, но не отпустила резинку моих боксеров, второй рукой схватившись за мое бедро. Это еще раз напомнило мне о ее оголенной груди, которая вздымалась и опускалась под красным кружевным лифчиком. "Джессике Стэнли ты разрешил это сделать", - коротко ответила она, отчего мой взгляд тут же оторвался от ее груди. Я широко распахнул глаза, не поверив тому, что услышал.
Я не знал, что она была так хорошо информирована об истории моей интимной жизни. То, как выглядели ее глаза, когда наши взгляды встретились, вызвало во мне желание застонать, заорать и биться головой о проклятую стену. Она пыталась замаскировать под маской гнева и раздражения свои обиду и оскорбление, но я все видел - когда она прервала взгляд и обвела им комнату, боль в ее глазах теперь была пропитана обидой, из-за того, что я позволил отсосать мой член Стэнли, а не ей.
Это было похоже на... какой-то оральный шантаж или еще какое дерьмо. Я не мог пойти на это даже ради нее. И, вероятно, я был единственным на всей земле мудаком с гормонами вместо мозгов, который чувствовал себя виноватым за то, что думал в этот момент. Неохотно...
… По больше части...
Я застонал, плюхнувшись обратно на спину, и, уставившись в потолок, запустил пальцы в волосы. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потому что я понимал, что вина за ее унижение, горечь и гребаную боль были бы гораздо сильнее чувства вины, которое я испытал бы, если бы мой член на несколько минут оказался у нее во рту. По крайней мере, я надеялся на это, когда провел рукой по лицу и, еще раз вздохнув, нарыл ею свои глаза.
Вторую руку я убрал с живота и неохотным жестом обвел ею пространство над своей промежностью. "Бля, если ты действительно хочешь..." - предложил я напряженным шепотом. Моя рука упала рядом в ожидании ее действий. Стараясь не показывать, как охренительно я был взволнован происходящим, я наконец-то почувствовал, как ее пальцы легонько очертили контуры резинки у меня на поясе.
Она пару раз медленно пробежалась ими вверх и вниз по моему животу, прежде чем запустила пальцы внутрь, и я немного дернулся бедрами. Я порывисто выдохнул, сильнее прижимая руку к своим глазам, когда приподнял бедра, чтобы она могла стянуть вниз мои джинсы.
Бля, я не мог смотреть на то, как ее руки осторожно стаскивают их вниз, в то время как мое дыхание учащалось. Когда мой голый стояк встретился с холодным воздухом комнаты, я почувствовал, что она спустила их достаточно низко. Я опустил бедра вниз и по воцарившейся в комнате полнейшей тишине понял, что она, скорее всего, уставилась на меня. Мой член до боли жаждал ее прикосновений - как если бы он действительно мог чувствовать на себе ее взгляд. Я продолжал делать глубокие вдохи и выдохи, прижимая руку к глазам, но время шло, а ничего не происходило.
Я даже, бля, понадеялся было, что она передумала. И стоило только мне подумать, о том, чтобы поднять руку и натянуть штаны обратно, я почувствовал, как ее маленькая ручка обернулась вокруг меня.
От ощущения ее ладони на себе я дернулся, мои ноги под ней напряглись, и челюсть крепко сжалась. Она не произнесла ни звука, когда ее рука одним осторожным движением прошлась по всей моей длине и остановилась у основания. Моя грудь начала вздыматься и опускаться в предвкушении, а свободная рука вцепилась в одеяло.
Не уверен, чего именно я ожидал от нее. Возможно, проверочное облизывание или еще какое дерьмо для пробы. Но она не сделала этого. В одну секунду мой член ощущал прохладу комнатного воздуха, а в следующую уже погружался в ее горячий, влажный рот.
Я задохнулся от этого ощущения, мое тело снова дернулось, и я крепче зажал одеяло в кулак. "Срань господня", - зарычал я сквозь сжатые зубы, вдавливая руку в свое лицо и пытаясь преодолеть шок от того, что просто, бля... сразу нырнул в ее рот. В буквальном смысле этого слова.
Воздух с шипением стал проходить через мои зубы от ощущения ее плотно обхвативших меня губ. Черт возьми, мне было так тепло, когда она начала скользить по всей моей длине, и я в мучительном жесте сжал одеяло в кулак, чтобы удержаться и не вцепиться так же грубо в ее волосы. Если бы я не был настолько глуп, я бы даже думать не стал о том, что у нее есть еще и зубы.
Когда она добралась до кончика моего члена, она что-то сделала языком, из-за чего я хрипло хныкнул и легонько толкнул в нее свои бедра. Я еще крепче сжал челюсть, продолжая часто дышать, и дважды резко мотнул головой, чтобы больше не делать это дерьмо.
Черт, ей не было до этого никакого дела. Вместо этого она приглушенно застонала, когда еще раз взяла всю мою длину в рот. Из глубины моего горла раздался глухой хриплый звук, когда я скрутил одеяло и откинул голову назад, сопротивляясь сильному желанию посмотреть на то, как ее губы прокладывали себе путь вниз. Так чертовски низко, что это вызвало у меня очередной хриплый стон, когда я почувствовал, как уткнулся в заднюю стенку ее горла.
Двигаясь в обратном направлении, она опять проделала эту штуку с языком, которая вынуждала меня стонать и корчиться под ней, снова скручивая одеяло рядом. Я бы и хотел начать переживать из-за предположений, почему моя девочка так чертовски хорошо это делала, но ее губы и язык успешно выпроводили вон все логические мысли из моей головы, когда снова начали двигаться вниз.
Она все еще держала меня ладонью у основания, крепко сжимая мой член, а ее попка упиралась в мои напряженные ноги. Она установила свой темп. Чертовски мучительный и божественный - ее губы скользили по мне, и она сосала меня невероятно нежно. Как будто это была какая-то чертова наука или еще какое дерьмо.
Она установила постоянный ритм, который сопровождался моими хриплыми вдохами и выдохами и периодически стонами, пока я сильно скручивал одеяло одной рукой, а вторую прижимал к своим глазам. Пальцы моих ноги начали сжиматься, и, зная, что много времени мне не понадобиться, я снова замотал головой.
Я был прав - ее ритм ускорился, и она продолжала стонать, обхватив меня ртом, с унисон моим стонам и хриплому рычанию. Моя рука выпустила одеяло, и я поднял ее верх. Дрожащими пальцами я нашел ее макушку, которая опускалась вверх и вниз, и запустил их ей в волосы. Я оправдывал свои действия тем, что единственной их причиной была попытка предупредить ее.
Но ощущение ее гребаных сияющих локонов под моей рукой лишь сделало мое воображение обо всем происходящем ярче, и я хрипло простонал сквозь зубы, когда мой член снова уткнулся в заднюю стенку ее горла. Я чувствовал, что внутри меня нарастает, становится все ближе один великолепный гребаный единорог, поэтому моя дрожащая рука нашла под волосами ее ухо и осторожно его дернула.
Но она ни хрена не остановила свои губы, которые скользнули вверх по моей длине, прошлась языком по кончику члена еще раз, вызывая у меня громкий стон, и снова втянула меня назад в свой рот.
Я сильнее закачал головой. "Отодвинься", - зарычал я сквозь зубы, задержав дыхание, и снова потянул ее. Пальцы моих ног сжались еще больше и брови сосредоточенно нахмурились от этого чувства, пока я ждал безопасного расстояния, чтобы... выпустить торпеду одиночным залпом.
Ее два быстрых, резких вдоха, означавших возражение, были единственным, что я получил в ответ, в то время как она, крепко обхватив меня, прошлась губами вверх. Я убрал руку от лица, резко открыв глаза, и посмотрел на нее вниз.
Естественно, это был тот самый момент, когда я облажался. Потому что я увидел великолепное зрелище. Все ее сияющие завитки каскадами струились по моим обнаженным бедрам, смешиваясь с моими лобковыми волосами там, где она обхватила меня рукой. Моя рука покоилась на ее ухе, растерянно пытаясь одернуть ее, в то время как мой взгляд устремился к той точке, где полные покрасневшие губы обхватывали мой влажный от ее слюны стояк. Она посмотрела на меня вверх из-под ресниц, и ее взгляд был такой охренительно напряженный, что мое лицо скривилось вслед за очередным хриплым стоном, когда она опустилась на мне и полностью взяла меня в свой рот. Шипя и задыхаясь, я крепче сжал зубы и почувствовал отчаянное гребаное возбуждение при виде моей девочки, сосущей мой член.
Я потянул ее еще раз, пытаясь оторвать от меня нахер, прежде чем один лишь только ее вид вынудит меня взорваться. Она внимательно посмотрела на меня и после секундной паузы медленно опустилась вниз. И на этот раз я почувствовал ее зубы. Легонько касаясь и царапая меня ими, она поднялась вверх к кончику моего члена и, несмотря на все мои попытки сдержаться, вызвала дрожь по всему моему телу, когда сделала кое-что, черт побери, преднамеренное. Она знала, что мне нравилось, когда в ход шли зубы.
И как только штука с языком снова была в игре, у меня больше не осталось сил сдерживаться. Моя рука в волосах обхватила ее за затылок, плечи напряглись и брови сошлись вместе. Против моей воли, моя рука направила ее вниз, в то время как я откинул голову назад на подушку и застонал - громким, глубоким стоном - сквозь сжатые зубы, и сильная дрожь накрыла мое тело, инициировав взрыв.
Я кончил моей девочке в рот. Задыхаясь, издавая стоны и чувствуя, как она глотает, пока я дрожал под ней, тогда как мои глаза закатились чуть ли не на затылок. Это длилось целую гребаную вечностью, пока она обсасывала всю мою длину и старательно вылизывала меня. С каждым касанием ее теплого языка, моя дрожь становилась все сильнее.
И когда я, наконец, отошел от ослепляющего экстаза, у меня больше ни хрена не было сил. Моя грудь тяжело вздымалась, а отяжелевшая рука выскользнула из ее волос, безвольно плюхнувшись рядом со мной.
В последний раз обсосав меня, она освободила мой член из своего рта и наконец-то отпустила из своих рук. Мои глаза оставались закрытыми, и я пытался восстановить дыхание, пока она сидела у меня на бедрах. Казалось, проходили часы, пока мы оба не двигались.
После долгой паузы я почувствовал, как ее маленькая ручка начала ласково поглаживать мое обнаженное бедро. Но я, бля, не мог ни пошевелиться, ни отрыть глаза, все еще пытаясь привести свое дыхание в норму.
Ее рука соскользнула вниз к поясу моих штанов. Она подцепила их пальцами с обеих сторон и потянула вверх. Победив вес своего обессилевшего тела, мне пришлось перебороть себя и поднять для нее свои бедра, чтобы она смогла меня прикрыть.
Когда мои джинсы наконец-то снова были натянуты до талии, я шлепнулся на спину и открыл глаза, бросив на нее пристальный взгляд. Я был в легком, бля, ужасе из-за того, что кончил ей в рот. Это было отвратительно и унизительно. И это был ее выбор, потому что она отказалась выпустить мой член. Честно говоря, я не мог сильно расстраиваться из-за такого, но после произошедшего особо приятных чувств я не испытывал.
Я собирался дать ей ясно понять это своим взглядом, когда уставился на нее снизу верх, но она смотрела не на меня.
Она смотрела на будильник на моей тумбочке с самой самодовольной гребаной ухмылкой из всех, что я когда-либо видел на лице моей девочки. И эта самодовольная ухмылка была хорошо мне знакома. У меня самого до этого была точно такая же.
И когда, наконец, я понял, что она делала, я почувствовал, что мне самому нужна защита. Черт, она засекала время. Я не знаю, как быстро я кончил, но я был совершенно уверен, что это не выставило мою выносливость в очень положительном свете. Мне хотелось сказать ей, что все это была лишь прелюдия, и поклясться моей девочке ценой самокастрации, что я не входил в число людей с преждевременным семяизвержением.
Но я захлопнул свою челюсть, когда ее самодовольный взгляд наконец-то встретился с моим. Всем своим видом она излучала чертову гордость, и я не мог похерить такое дерьмо. Поэтому я лениво улыбнулся ей с вероятно таким же слега сияющим видом - даже несмотря на то, что я мог сравнить ее только со Стэнли, я был абсолютно уверен в том, что это был лучший минет на свете.
Она наклонилась ко мне со своим сияющим видом, ласково поцеловала в щеку, спрыгнула с кровати и, подхватив свою сумку, проскользнула в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Я был благодарен за это, потому что после такого дерьма мне очень нужно было поспать.
Я сделал глубокий вдох и, подняв руку, вяло провел ею по волосам, пока она была в ванной. Я решил не заниматься самобичеванием из-за всего, что вызывало у моей девочки такую улыбку – чем бы это ни было. И в завершение ночи, после того как я притащил свою уставшую задницу в кровать, я взглянул на нее еще один последний раз и выключил свет. Я сгреб ее в охапку и крепко прижал к груди, зарываясь носом в ее волосы и глубоко вдыхая ее запах, а она начала напевать мою песню и гладить мои волосы. Она пела тонким, более радостным, чем обычно, голосом, и от этого я улыбнулся ей в локоны, закрывая дрогнувшие веки.
Прежде чем мое сознание погрузилось в темноту удовлетворенного, глубокого сна, на фоне кроткого, ласкового пения я вспомнил ее слова. Этот тихий обеспокоенный шепот, сорвавшийся с ее алых губ, отозвался эхом у меня в ушах и тонкой негой покрыл мое изнуренное тело.
"Je manque toujours de temps.”
Источник: http://robsten.ru/forum/19-40-1
0
