БЕЛЛА
На следующее утро под дверью спальни торчал обещанный конверт. Я провела весь день, внимательно читая бумаги, и после этого могла выдать разные объяснения той информации, которую мне предоставил Карлайл.
Эдвард слишком много курил, но он не так часто заправлял свой «Вольво» – это означало, что, по большей части, он оставался на одном месте. Он израсходовал два альбома для рисования и три пачки карандашей. Он покупал одеяла, постельные принадлежности и другие предметы домашнего обихода, такие как полотенца и кухонную утварь. За последние четыре недели он приобретал разные чистящие средства, и все специально для домашней уборки. Они не ел почти ничего нормального, обычно он заказывал одну и ту же еду в китайском ресторане. Он купил носки, кое-какую одежду, туалетные принадлежности и очень сильное обезболивающее. Все это приводило к одному выводу: с Эдвардом все было в порядке и, кажется, он где-то поселился.
У меня бы не заняло много времени выяснить адрес ресторана, но я не стала этого делать, потому что в одном Карлайл был прав. Эдварду нужно было найти свое место, чтобы он вернулся домой по собственной воле, когда это было бы настоящим, искренним и правильным.
Я надеялась только на то, что он поймет это в самое ближайшее время…
Доктор Кармен еще немного написала, прежде чем поднять на меня взгляд. «Итак, что Вы почувствовали, когда поняли, что Эдвард может не вернуться?» - тихо спросила она.
Я слегка выдохнула и прищурилась. «Что меня оставили. Бросили. Одиночество. Горе. Беспомощность. Беспокойство. Я не знаю», - проворчала я, снова отводя взгляд. «Я только недавно примирилась с возможностью этого, как и просил Карлайл. Это первый разговор с тех пор», - я пожала плечами, проглотив комок в горле, образовавшийся от такого признания вслух.
Обычно мы с Карлайлом виделись по средам, когда он получал выписку по кредитной карте Эдварда. Прошли недели, прежде чем я стала чувствовать себя более комфортно, сидя на диване в его кабинете. Он позволял мне поговорить с ним о всякой ерунде, прежде чем я просила документы. В итоге, он просто стал класть их на диван, и они уже ждали меня там, всякий раз как я приходила. Но я по-прежнему продолжала болтать с ним, хотя бы потому, что чувствовала себя виноватой буквально за все: за то, что живу в его доме; за то, что прошу личные документы; за то, что не делаю решительных попыток подольше оставаться в его присутствии.
После нескольких минут молчания она заметила: «Вы выглядите уставшей». Я лишь пожала плечами. «Доктор Каллен сказал, что у Вас проблемы со сном. Это так?» - прошептала она, и я услышала, как перо движется по бумаге.
«Да», - был мой единственный ответ. Я уже приняла решение быть честной. Это был единственный способ сделать все правильно. А сделать все правильно было единственным способом дойти до конца. А дойти до конца было единственной возможностью узнать, сможет ли она помочь мне выполнить те особые задачи, которые в первую очередь привели меня сюда, несмотря на все мои сомнения. Кроме того, вероятность довести все до конца будет означать возможность по максимуму разозлиться на Эдварда. Мои губы вытянулись в мстительной улыбке.
«Мы можем поговорить об этом?» - спросила она, и я отрицательно покачала головой. «Хорошо, о чем тогда мы можем поговорить, Изабелла?» - спросила она раздраженным тоном.
Я встретилась с ней взглядом. «Белла», - поправила я ее, находя довольно занятным наблюдать, как она записывает и это. «Есть кое-что конкретное, что я хотела бы обсудить», - пояснила я, и, дождавшись, пока она кивнет, продолжила: «Понимаете, там есть шкаф...»
Неделя за неделей гнев, разочарование и обида, которые я чувствовала в результате постоянного отсутствия контактов с Эдвардом и его невозвращения домой, сконцентрировались в одно большое сильное желание: в этот проклятый шкаф.
Я была столь решительно настроена на то, чтобы войти туда, что уговаривала себя попробовать сделать это уже несколько раз. Настолько близко, насколько это было возможно, я приближалась к дверной ручке, прежде чем чувствовала, что сердце вот-вот разорвется в груди. Очень настойчиво стараясь приблизится как можно ближе, я сосредотачивалась на процессе открытия, но это так и не сработало. Я даже использовала метод Эдварда по снижению чувствительности – делать по одному шагу и останавливаться, пока полностью не успокоюсь. Метод работал, пока я находилась в футе от шкафа, но дальнейшее приближение к нему делало любое расслабление невозможным.
Логически я понимала, что бояться нечего. Я знала, что Фил не прячется в шкафу и не ждет меня, чтобы поймать в ловушку, как это было тогда. Я знала, как это выглядит со стороны и понимала, насколько все безобидно. Но мои тело и разум было не убедить, и ответная реакция следовала неизбежно. Проходили часы, прежде чем я успокаивалась после очередной неудачной попытки, и все это время я проклинала единственную часть жизни Эдварда, куда я никак не могла попасть. Я нуждалась в ней так же сильно, как и в безмятежном сне или его близости. Это стало идеей фикс, занимающей мой разум каждую секунду, которую я проводила в его комнате. Мои глаза находили дверь, и я решительно щурилась на нее. В один из дней я предприняла целых четыре попытки – все безуспешные и оставлявшие после себя чувство отчаянного поражения.
«Шкаф?» - переспросила доктор Кармен, и я кивнула, вспоминая свою лучшую попытку открыть его.
Я только что вышла из душевой Эдварда, и смотрела на свое лицо в запотевшем зеркале. Я выглядела, да и чувствовала себя разбитой, и это выбивало меня из колеи. Роуз оставила мне какую-то одежду на кровати, и я торопливо натянула ее, каждые две секунды поглядывая на шкаф. Она сказала, что Элис спрашивала обо мне, интересовалась, вернусь ли я когда-нибудь домой. Я злилась сама на себя за то, что отталкиваю всех. Я чувствовала полное отчуждение вокруг себя, и ненавидела это. Я ненавидела то, что делала больно Элис, Эсми и Роуз. Я ненавидела то, что была не в состоянии справиться с такими вещами, с которыми мог справиться любой нормальный человек. Я ненавидела Фила за то, что он сделал меня такой.
В последний раз взглянув на двери шкафа, я крепко сжала кулаки и поднялась с кровати, расстраиваясь, чувствуя вину и зацикливаясь на всех, кроме одного по-настоящему важного человека. Закрыв глаза, я резко бросилась к шкафу, и мои руки нащупали и крепко ухватилась за холодный металл дверной ручки.
«Черт, просто открой его!» – внутренне прокричала я в попытке заставить свою руку двигаться. Сердце лихорадочно билось в моей сдавленной страхом груди и уходило в пятки.
Это просто шкаф. Внутри никого. Тебя не заперли там. Это просто шкаф. Я пыталась воззвать к разуму, сжав дверную ручку. Но уже проиграла эту битву, когда машинально стала прислушиваться к звукам с той стороны двери. Мое громкое прерывистое дыхание ускорилось, и я почувствовала, что всеми клеточками своего тела готова отпрянуть от двери. Паника внутри меня была столь сильной, что я дрожала сама и передавала эту дрожь ручке. Я почувствовала, как, то ли от страха, то ли от отчаяния, по моим щекам покатились слезы, пока я прилагала усилия, чтобы повернуть ручку.
Но я ее так и не повернула. Задыхаясь, я отпрянула назад, прочь от двери - отчего перед глазами все поплыло - и бросилась на кровать. Свернувшись калачиком под коричневым одеялом, я прорыдала там несколько часов. Я вцепилась в подушку, ненавидя себя за то, что не была достаточно сильной, чтобы держаться, но достаточно слабой, чтобы отпустить.
Мое дыхание ускорилось только от одного этого воспоминания. Доктор Кармен дала мне время на то, чтобы успокоится, и в комнате повисла тишина. Через несколько минут, когда мое дыхание стало ровным, она заговорила. «Вы боитесь того, что находится в шкафу? Или оказаться в нем запертой?» - тихо спросила она, на что я ответила: «И того, и другого».
В ответ на ее озадаченное выражение лица я рассказала о Филе более подробно. Я не чувствовала необходимости в этом, но внутри меня зародилось крошечное волнение, пока я дрожащим голосом рассказывала, как он запер меня в шкафу и держал там неделю. Я рассказала, как два раза чуть было не сбежала, и пояснила, что снова оказывалась запертой в шкафу, но только после того, как Фил наказывал меня за неудачную попытку побега. Я описала такие красочные детали, как голод, стоны моей матери из другой части дома, как я умоляла Фила о таких элементарных вещах, как вода и возможность сходить в туалет. Я описывала все это в мелких подробностях и связывала непосредственно со шкафом. Вот откуда взялось мое волнение. Без сомнений, это, а не обсуждение Эдварда - способ получить помощь. Я была довольна тем, что мы наконец-то стали говорить о реальных вещах.
После того, как я рассказала ей про шкаф, у нее, конечно же, появилось больше вопросов. Что случилось с моей мамой, куда я переехала, где я живу сейчас, почему так случилось, и так далее. Я была рада тому, что мы просто беседовали о событиях, без обсуждения того, «как я себя чувствую» по этому поводу. С опозданием я поняла, что она старается получить как можно больше деталей. Я задумалась - не для того ли, чтобы в конце сеанса сделать свои «заключения»?
«Ваша тетя, Эсми», - начала Доктор Кармен, все еще записывая в свой блокнот, который теперь лежал у нее на коленях. «Какие у вас с ней отношения с тех пор, как вы стали жить у Доктора Каллена?» - спросила она, после того как я объяснила ей про рассекречивание нашего сна, осторожно опуская подробности про секс.
Со сдержанной улыбкой я пересказала ей наш первый - после того как… я переехала… к Доктору Каллену - разговор.
Это произошло в субботу днем. У меня жутко болела голова, и я, будучи уверена, что дело в снижении уровня кофеина, спустилась вниз, чтобы взять содовую из холодильника Калленов. Я не видела ее несколько недель, поэтому была более чем поражена, обнаружив Эсми в гостиной.
Она сидела на диване и листала журнал, и при моем приближении подняла свой взгляд со странной смесью изумления, облегчения, восторга, грусти и чувства вины, отразившихся у нее на лице. Быстро оправившись от удивления в связи с моим появлением и отбросив журнал в сторону, она приветливо улыбнулась.
«Я так надеялась в конце концов увидеть тебя», - нервно усмехнулась она, перекинув волосы через плечо, когда я неуклюже остановилась на полпути в кухню. «Ты посидишь со мной, пока Карлайл не вернется?» - спросила она с ободряющей улыбкой и умоляющим взглядом.
Вот дерьмо. Мысленно я отругала себя за собственную неприязнь к конфликтам, проковыляв к соседнему креслу и плюхнувшись на его плюшевую обивку. Шире улыбнувшись в ответ на мое согласие, она придвинулась ближе к краю дивана и развернулась в моем направлении.
«Что делает Папочка К.?» - спросила я слегка язвительным тоном, ради забавы используя ласковое прозвище, данное ему Эдвардом. Я знала, как он получил это прозвище, и Эсми тоже.
Она слегка закатила глаза в ответ на мою насмешку, но предпочла проигнорировать ее. «Он переодевается. Мы собираемся пообедать. Я полагаю, ты не захочешь присоединиться к нам, да?» - спросила она, заламывая руки на коленях.
Я поморщилась в ответ на ее предложение и отрицательно покачала головой. «Я не в том настроении, чтобы куда-то идти», - честно сказала я. «Особенно с вами», - добавила я про себя.
Она поджала губы и кивнула. «А если мы останемся, полагаю, тебе все равно будет не интересно?»
Я почувствовала укол стыда за то, что обращалась с ней так плохо, и попыталась проигнорировать его, встав и решительно посмотрев на нее. «Нет, спасибо», - не совсем искренне ответила я, и развернулась, чтобы уйти.
Ее голос остановил меня в дверях. «Знаешь Белла, хотя я очень переживала весь этот месяц, беспокоясь о тебе, я чрезвычайно терпеливо относилась к тому, что ты решила жить в этом доме, и оставила тебя в покое. И ты могла бы, по крайней мере, оказать мне любезность, и просто вежливо поговорить со мной». Шепот, которым она говорила, слега смягчал резкость ее слов.
Негодуя, я развернулась к ней и вздернула подбородок. «И о чем же мы должны говорить? Может, нам стоит начать с полного отсутствия хотя бы попыток встретится со мной? Или нам лучше обсудить, как ты фашистскими методами пыталась разрушить наши с Эдвардом отношения? Но вряд ли это будет вежливый разговор, не так ли?» - подперев бока кулаками, я усмехнулась от того, каким неожиданным стал для Эсми мой резкий тон.
Ее глаза расширились, на лице отразилось смущение и, кажется, я даже услышала ее вздох, когда она заправила волосы за ухо и опустила взгляд вниз. «Я знаю, что совершила ошибку, запретив вам с Эдвардом встречаться. Я очень сожалею, что не совершила более разумного поступка, и я клянусь, что понимаю, насколько неблестяще вела себя. Но, несмотря на это, я надеюсь, что ты простишь мне мои ошибки и поверишь в мои благие намерения», - прошептала она, умоляюще глядя на меня из-под ресниц.
Я прищелкнула языком и со злостью скрестила руки на груди. Благодаря такому тону, ее слова не приносили должного удовольствия. Вообще никакого удовольствия. Я могла бы продолжать и дальше ругаться на нее, но ее согласие лишало меня удовольствия от этого процесса.
«Арахисовое масло и желе», - неожиданно прошептала она, разглаживая невидимые складки на юбке.
«Что, прости?» - фыркнула я, переминаясь с ноги на ногу.
Она посмотрела мне в глаза и подняла подбородок. «Вчера вечером ты ела арахисовое масло и желе». Она встала с дивана и положила руки на бедра. «Сегодня ты выпила стакан молока и приняла душ в семь часов утра. В четверг вечером у тебя на ужин был салат с тунцом. Вчера утром ты надела синий свитер и не мыла голову, а не так давно ты поцарапала локоть. Ты не воспользовалась пластырем, но взяла мазь». Она подошла ближе, глядя на небольшие царапины, полученные в результате случайного происшествия на балконе, и продолжила: «Ночью ты спала три часа, только один час накануне и два часа в четверг. В среду ты не спала вообще и провела двадцать минут на кухне, раздумывая, нормально ли переварится кофе после замороженной пиццы, которую ты разогревала. Месячные у тебя регулярные, ты не набираешь вес, но и не худеешь. Когда ты спишь, то спишь с включенным светом, как можно дальше от двери и отвернувшись лицом к стене». Она остановилась передо мной, и, изогнув бровь, добавила: «И да, прямо сейчас у тебя болит голова, потому что со вчерашнего вечера ты не пила ничего, что содержало бы кофеин».
Я разинула рот от точности ее безапелляционного заявления, хотя, если честно, оно немного вывело меня из себя. «Ты… шпионила за мной, или как?» - недоумевая, спросила я.
Она откинула голову назад и рассмеялась мягким мелодичным смехом. «Я не шпионила за тобой, Белла. Я несу ответственность за тебя. Ты и правда думала, что я откажусь от своих обязанностей по обеспечению твоего благополучия?» - спросила она, наклонив голову. Когда я не ответила, она продолжила, тяжело вздохнув: «Если бы я хоть на секунду усомнилась, что в доме Карлайла тебе безопасно, я бы вмешалась без колебаний». Она пожала плечами и направилась к дивану, усаживаясь на него с самодовольным видом и улыбаясь мне. «Моя дорогая, я – мама. И если ты меня не видишь, это вовсе не значит, что я не вижу тебя». Она подмигнула мне, взяла свой журнал и вернулась к чтению.
«Как?..» - я запнулась на вопросе, а она лишь улыбнулась, не глядя на меня.
«Я часто сплю здесь и проверяю тебя. Карлайл, Роуз и Элис тоже рассказывают мне новости, когда я спрашиваю». Она взглянула на меня из-за журнала и пробормотала: «У меня есть запасная одежда в комнате для гостей на третьем этаже, и я время от времени прошу Роуз приносить одежду тебе. Элис спит там иногда, когда мне неспокойно оставлять ее дома одну. Но я просила ее сохранить это в секрете, чтобы дать тебе личное пространство, так что не сердись на нее за то, что она тебе не сказала». Она облизнула палец и небрежно перелистнула страницу журнала. «Тебе стоит навестить ее как-нибудь», - задумчиво сказала она, нахмурившись глядя на страницу.
Я кипела от злости, когда добралась до холодильника и схватила банку содовой с верхней полки. Такое ощущение, что все были в сговоре. Все это время я думала, что полностью независима, но, оказывается, все помогали Эсми следить за мной. Меня бесконечно раздражало ее признание и то, что она знает каждую мелочь. Я имею в виду, что даже я не следила за своими месячными, так каким же образом она знала, что они были регулярными? Это было отвратительно, и до ужаса беспокоило меня. Настолько раздражающим было понимание, что она пристально следит за каждым моим шагом. Это было так жутко, так навязчиво… и так по-матерински властно.
От отчаяния я подавила раздражающую невольную улыбку на своих губах, когда поднималась по ступенькам на третий этаж.
Доктор Кармен усмехнулась, перекинув свои черные и блестящие волосы через плечо. «Вы знаете, она права», - добавила она, как только восстановила свое самообладание. «Мать всегда все знает», - вздохнула она и снова продолжила писать. «И как у вас все складывается теперь?» - спросила доктор Кармен, не отрывая взгляда от бумаги.
"Мы не игнорируем друг друга, но и не особо стараемся общаться", - добавила я в ответ, вспоминая наши мимолетные взаимодействия в особняке. У меня не было возможности узнать, как часто Эсми оставалась на ночь, но у меня было такое ощущение, что это происходило нередко. Во всяком случае, меня, как минимум, успокаивал тот факт, что у Карлайла кто-то был. Я была благодарна за это. Особенно теперь. Я была рада, что они не стали планировать веселую вечеринку на День независимости, как хотели с самого Нового года. И мне было интересно, в чем причина: во мне или Эдварде. Может быть, в нас обоих.
Она задумчиво кивнула и снова посмотрела мне в глаза. "А Элис? Какие у вас с ней теперь отношения?"
Без колебаний, я продолжила вспоминать, почему-то начав успокаиваться от разговоров с Кармен. Интересно, когда и могли ли мы вообще вернуться к проблеме со шкафом. Я решила, что чем быстрее я объясню ей все остальное, тем быстрее я это выясню.
Той ночью я решила навестить Элис, на случай, если она осталась ночевать. Я прокралась через холл, ловко оглядываясь по сторонам и частично ожидая обнаружить, как глаза Эсми смотрят на меня с какой-нибудь ближайшей картины. Когда я добралась до двери на другом конце коридора, я тут же заметила пробивающуюся из-под двери тонкую полоску света. Я улыбнулась, приблизившись к ней, и на мгновение замерла, пораженная внезапно возникшим головокружением.
Элис дала мне необходимое личное пространство, и, откровенно говоря, я не провела в ее присутствии больше пяти часов в общей сложности, с тех самых пор, как началось лето. Роуз проявила себя хорошим другом, и с ней было очень легко разговаривать, но я избегала Элис и ее заразительного легковозбудимого поведения.
Тихо постучав в дверь, я была в шоке от той скорости, с которой она распахнулась. Элис стояла в дверном проеме с огромной улыбкой на лице и подпрыгивала на носочках, пока я практически не влетела в нее.
Она хихикнула и с радостью вернула мне объятия. "Ты понятия не имеешь, как трудно предоставлять кому-то "пространство", если вы находитесь на расстоянии всего в тридцать футов друг от друга", - воскликнула она, отпустив меня и, подбежав к кровати, плюхнулась на нее.
Я почувствовала себя виноватой за то, что избегала ее, и с позором уставилась вниз на туфли, открыто в этом признавшись.
"Пф-ф-ф-ф", - она свободно махнула рукой и похлопала по месту рядом с собой. "Я тут думала, что на самом деле под словом "пространство" подразумевается "если ты оставишь ее одну сейчас, то позже сможешь испробовать на ее волосах все последние модные тенденции, и она не станет переживать по этому поводу", - хихикнула она с радостным блеском в глазах, когда я присоединилась к ней на кровати.
Я закатила глаза и откинулась на спину, разворачиваясь к ней лицом и опираясь на локоть. "Виноваты волосы. Божественно", - вздохнула я, но мои губы дернулись от уместной радости, и я уверена, что она заметила это движение.
"Только не надо быть сейчас такой серьезной", - пробубнела она и зеркально повторила мою позу с улыбкой на лице, - "Этим летом я отращиваю волосы, Богом клянусь. Ничто не заставит меня их отрезать". Я рассмеялась над ее решимостью, которая исчезала всякий раз, как только волосы дорастали до плеч.
Мы часами говорили обо всем и ни о чем. Она хотела отрастить волосы, и желала испробовать новые прически на моих. А я неохотно дала ей зеленый свет, потому что она точно знала, что моим чувством вины легко пользоваться.
В три утра она безудержно зевала, и я решительно прервала нашу встречу, чтобы она могла отдохнуть.
"Подожди!" - она схватила меня за локоть, когда я поднималась с кровати. Я с недоумением приподняла бровь в ответ на безумное выражение ее лица. "Ты же вернешься, правда? Может, мы сможем пообщаться завтра или еще когда?" - спросила она со взглядом, полным надежды, который только раздразнил мое чувство вины. Прежде чем вернуться в спальню Эдварда, я кивнула и заверила ее, что в следующий раз буду не такой "молчаливой", как она это называла.
Странное чувство полного отчуждения от окружающих охватило меня, и я не могла до конца понять, почему. В смысле, да, я проводила достаточно много времени, закрывшись в спальне Эдварда, ожидая его возвращения, но видеть, как Элис буквально умоляет о моем внимании – это вызвало у меня очень болезненную реакцию. Даже Эсми ждала, когда я, наконец, уделю ей внимание. В сущности, они обе отказались от уюта собственного дома, чтобы обеспечить мое благополучие в чужом. Вряд ли было справедливо позволять им оставаться и продолжать заниматься этим и дальше.
Я вздохнула, откинувшись головой на спинку стула. Мы с Элис теперь проводили больше времени вместе, но все равно не так, как раньше. Она не вынуждала меня говорить об Эдварде или его матери, и, как правило, поддерживала наши отношения на беззаботном и сестринском уровне. Я боялась, что принимаю ее дружбу как само собой разумеющееся, и осознание этого причиняло мне боль.
Другой назревающей проблемой, которая всплыла наружу после месяцев томления внутри, стала абсолютная нехватка человеческих прикосновений. Никто ко мне не прикасался, потому что мужчины не могли, а женщины не обращали внимания на подобные вещи. Эта проблема существовала у меня и до Форкса, до Эдварда, но теперь я знала, что значит чувствовать настоящую, откровенную близость, я знала, чего именно мне не хватает, и страстно желала этого. Элис обнимала меня, может быть, раз в неделю или когда этого требовал ее энтузиазм, но откуда она могла знать, как изголодалась я по всем контактам? Она ничего не могла знать об этом, и я обнаружила, что совершаю необычные поступки в ее присутствии: хватаю ее за руку, трусь своим плечом о ее, либо вообще просто нащупываю пульс. Она никогда не задавала вопросы по поводу моих случайных и ласковых жестов, но я боялась, что такими темпами скоро начну пугать ее своим поведением. Люди просто не понимают, насколько жизненно необходимыми могут быть для человека простые прикосновения. Эдвард обычно нежно прикасался ко мне каждый день. По исходящему от его тела электричеству я чувствовала теплоту его любви и комфорт от его нежности. Теперь же я была полностью лишена близости, из-за чего меньше ощущала себя человеком - совершенно неосязаемой, как если бы я каким-то образом стала заблудшим призраком, который притаился в тени его комнаты.
"Но Вы остались?", - пояснила доктор Кармен, и я кивнула в ответ. Казалось, это привело ее в замешательство, поэтому я уточнила с выражением стыда на лице, - "Я просто не смогла заставить себя уйти". Элис продолжала попытки ослабить чувство моей вины, убеждая меня в том, что они с Эсми остались здесь не только ради меня. Она настаивала на том, что Эсми понравилось оставаться с Карайлом, а ее радость доставляла удовольствие Элис. Поэтому и она тоже получала удовольствие от экстравагантной ванны, прилегающей к гостевой комнате, и я была вполне уверена в том, что у нее уже зрели планы на то, как переоформить здесь... все.
Она задумчиво промычала и скрестила ноги под столом, пока писала. "Вы используете слово "отчуждение". То странное ощущение. Что Вы там говорили раньше про Роуз? Разве вы с ней не сблизились?" - спросила она, не глядя на меня, и я шумно сглотнула.
Пульсирование в моей груди усилилось за доли секунды, и я сильно нахмурилась, уставившись на свою грязную обувь. "Сблизились", - прошептала я сдавленным голосом, прежде чем откашляться и продолжить объяснять, - "Она уехала с Эмметом в колледж две недели назад". Они хотели получить преимущество при поиске жилья, расположенного вне студенческого городка. И оба были так взволнованы отъездом...
"Я могу помочь?" - неуверенно прошептала я в дверь Эммета, когда они с Роуз складывали одежду в огромную картонную коробку. Глаза Эммета метнулись к моим и удивленно распахнулись. Я никогда не предпринимала попыток приблизиться к нему в доме, но я не хотела делать это, когда мы были бы с ним наедине. Сейчас здесь находилась Роуз, поэтому мне было достаточно комфортно, чтобы, по крайне мере, предложить руку помощи.
Эммет широко улыбнулся и выпрямился, скрестив руки на своей широкой груди. "Хм-м-м-м, я не уверен, что меня устроит, если ты выбросишь и мои эротические журналы тоже", - он многозначительно посмотрел на меня и, тихо усмехнувшись, вернулся в исходное положение.
Мои нервные пальцы добрались до рукавов толстовки. "Так ты видел это, да?" - поморщилась я, и мои щеки вспыхнули от смущения из-за того, что он увидел порно-журналы Эдварда в корзине для мусора. Розали лишь закатила глаза и начала упаковывать бейсбольное снаряжение.
"Видишь ли, Белла, существуют определенные правила, когда ты живешь в мире мужчин", - начал он серьезным тоном. Я обняла свое тело, которое пульсировало от болезненной пустоты и осознания того, что я на самом деле не жила в мире Эдварда. Я жила просто в его призрачной тени. "Слушай внимательно, крошка Рози", - добавил он, искоса взглянув в ее направлении. Она проигнорировала его и стала упаковывать следующую коробку, а Эммет продолжил: "Мужчины считают определенные вещи священными: порно, пульт дистанционного управления, отсутствие тампонов, порно", - он сделал акцент на этом слове, сердито посмотрев на меня, и продолжил, - "алкогольные напитки, и ради всего святого, Белла..." - он замолк и выпрямился, глядя на меня решительным взглядом, - "никогда не докапывайся до мужского порно", - неодобрительно закончил он.
Я закатила глаза, но согласно кивнула, чтобы он больше не продолжал объяснять свои правила. "Так тебе нужна помощь или нет?" - лаконично пробормотала я, крепче обнимая себя руками.
Эммет нахмурил брови и наклонил голову, вероятно потому, что ожидал услышать смех в качестве ответной реакции, но у меня не было настроения для этого. Он кивнул и пожал одним плечом. "Конечно", - приветливо ответил он, указав на свой стол.
Следующие тридцать минут я молча складывала его книги и бумаги в коробку. С каждой новой вещью, покидавшей стол, пол или ящики, я не могла отделаться от чувства, что это все слишком. Спустя некоторое время я развернулась и решила так ему и сказать.
"А как же Карлайл?" - спросила я хриплым голосом? Эммет посмотрел мне в глаза с озадаченным видом, пока Розали продолжала распихивать его вещи в коробки. Мои руки по бокам сжались в кулаки. "Ты оставляешь его", - прошипела я, прищурившись на него. Следуя логике, я понимала, что Эммету нужно было уезжать в колледж, но я не могла просто так проигнорировать тот гнев, который кипел у меня внутри из-за того, что кто-то еще бросал Карлайла.
Он медленно разогнулся и покачал головой. "Я должен уехать, ты же знаешь. С Карлайлом все будет в порядке, к тому же мы будем поддерживать связь", - попытался уверить меня он, но что-то в его словах лишь распалило мой гнев.
Я выдвинула вперед подбородок и впилась в него вызывающим взглядом, позволяя своей ярости управлять моим телом и словами. "Это так ты думал, когда сказал Эдварду уехать? Потому что ты определенно был неправ", - по тому, как он видимо вздрогнул и побледнел под моим злым взлядом, я увидела, как мои слова поразили его. Он снова замотал головой, а Роуз наконец-то оторвалась от своего занятия и посмотрела на меня явно недоуменно. Я никогда еще не говорила таким тоном в ее присутствии, и, конечно же, никогда не объясняла, что возлагаю вину за отъезд Эдварда на ее бойфренда.
"Я не советовал ему уехать", - прошептал Эммет, но секундный проблеск раскаяния в тоне его голоса выдал его.
"Нет, ты не сказал это дословно, но именно ты предложил это! Ты - причина, по которой он уехал", - обиженно выкрикнула я ему. Тихий сигнал тревоги прозвучал у меня в голове, напоминая, что я пыталась спорить с мужчиной в три раза больше меня, который мог убить меня одной левой еще до того, как у меня появится возможность сбежать.
В таком тревожном настроении я и сбежала из комнаты и вернулась в спальню Эдварда.
Тем вечером Роуз заявилась в мою комнату с громким стуком в дверь. Еще до того, как я попыталась открыть ее, она распахнула дверь и ввалилась внутрь, громко хлопнув ею за собой.
"Ты кто, черт возьми, такая?" - задала она вопрос язвительным тоном, из-за которого у меня скрутило живот. Я в шоке села на кровати, когда она подошла ближе и сердито посмотрела на меня. "Ты глупая, маленькая... из всех людей... да как ты смеешь?" - завизжала он, и ее бледная кожа приобрела любопытный красный оттенок. Я сглотнула от того, что еще никогда не становилась свидетелем этой стороны гнева Роуз. Она начала вышагивать по ковру, надсмехаясь надо мной: "Ты хотя бы имеешь понятие, каким виноватым он чувствует себя за все это? И тут приходишь ты и настолько нелепо это все поощряешь?" - она остановилась перед кроватью, кипя от злости, будучи совершенно некрасивой в ярости, поскольку платиновый оттенок ее светлых волос лишь подчеркивал красоту раздувающихся щек. "Если ты не заберешь все свои слова обратно, прежде чем мы уедем завтра, да поможет мне Бог, Белла, я никогда не прощу тебе, что ты испортила то, что должно было стать для нас началом чего-то нового", - пообещала она, пока ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а голубые глаза острым взглядом впивались в мои.
Слезы жгли мои глаза, и я молча кивнула, боясь, что мой голос предаст меня и выдаст мой страх потери ее дружбы и стыд, который я чувствовала, так грубо обойдясь с Эмметом.
Выражение ее лица еле заметно смягчилось, когда предательская слеза капнула из моего глаза, и я смахнула ее рукой. "Я не пытаюсь сейчас вести себя как сучка", - фыркнула она с остаточным гневом.
Повисла пауза, вслед за которой из меня вырвался маниакальный смешок. Широко открыв глаза, я зажала рот рукой, снова укрепив ее ярость тем, что смеялась над контрастом между словами и тоном, которым они были сказаны. Вместо того чтобы закатить глаза, она едва улыбнулась уголками губ и плюхнулась на кровать. "Прости", - пробормотала она, хихикнув и покачав головой. "Мне не нравится, когда люди достают моего мужчину", - объяснила она, пожав плечами.
Я улыбнулась и тихо извинилась, за что она вдруг крепко обняла меня. Слезы снова обожгли мои глаза, когда я поняла, что стояло за этим объятием. Это было прощание.
"Я буду всего лишь на расстоянии телефонного звонка", - прошептала она мне в волосы, крепко прижимая к себе. Я кивнула у нее на плече и отпустила, натянуто улыбнувшись.
Той ночью я написала Эмммету письмо и просунула ему под дверь. Отчасти потому, что мне было слишком стыдно появиться перед ним лично, отчасти потому, что я не хотела снова прощаться. Маленькая часть меня считала его виноватым, и в то же время другая часть меня винила во всем Эсми. И хотя я не могла оставить это просто так, я принимала тот факт, что в их намерения никогда не входило прогнать его.
Доктор Кармен очень долго и пристально смотрела на меня, после того как я рассказала о той ночи двухнедельной давности. Забросив ногу за ногу, она свободно водила ручкой по блокноту. Она впилась в меня своими карими глазами с нейтральным выражением на лице, неподвижно сидя на своем месте. Мне стало неуютно, и появилось страстное желание продолжать говорить, даже несмотря на то, что на этом воспоминания закончились. Я почесала бровь и перекрестила лодыжки, наклонившись на одну сторону кресла, меня свою позу.
"Почему Вы здесь?" - спросила она, спустя пять минут напряженной тишины. Выражение ее лица совершенно не изменилось, однако тон ее голоса казался контролируемым и решительным.
На секунду я закусила губу, начав нервно подергивать ногой. "Я хочу войти в шкаф", - честно ответила я тоном, который соответствовал тону ее голоса.
Она медленно покачала головой, и я заметила, что только в этот момент она не записывала то, что я говорила. "Нет, я хочу, чтобы Вы в точности рассказали мне о том моменте, когда приняли решение прийти сюда. Не упуская ни одного ощущения или мысли", - попросила она.
Хотя меня и раздражало ее непринятие моего объяснения, я сделала то, о чем она попросила и вспомнила наш с Карлайлом разговор тремя ночами ранее.
Это было в среду, и я собиралась изучить выписки по кредитке на своем обычном месте на диване, но у меня случился еще один плохой день. Роуз и Эммет только что уехали, а Элис и Джаспер ушли в поход - это был последний отрыв без родительского надзора, перед тем как снова начнется школа. Меня передернуло от мысли о том, что они собирались там делать.
Не находив себе никакого занятия, я часами смотрела на дверь шкафа, желая, чтобы у меня была возможность преодолеть свой страх. Это было утомительное хождение по кругу: я изнывала от тоски, пытаясь открыть его, поэтому не пришлось согласиться лишь на то, чтобы просто пялиться на него.
Я была бы гораздо счастливее в чьей-либо компании, поэтому я надеялась, что беседа с Карлайлом отвлечет меня, и на какое-то время я смогу почувствовать себя нормальной.
Когда я добралась до кабинета, он как обычно сидел за своим столом и дал мне время, нужное для того, чтобы войти. На коричневом кожаном диване как всегда лежал большой конверт, и я, отодвинув его в сторону, присела на него в своей привычной, обнимающей колени, позе. Честно говоря, мне не терпелось узнать содержимое конверта. Теперь это был мой единственный проблеск в мире Эдварда. Целыми днями я изучала его покупки и представляла, что он с ними делал. Ожидание этих моментов выглядело слишком жалко.
Но мне все равно хотелось побыть в компании другого человека, поэтому я приберегла ритуал одержимости на потом.
"Добрый вечер", - удалось сказать мне тихим голосом, ни разу не дрогнув, пока Карлайл наблюдал за мной из-за своего стола.
Он откинулся в кресле и знакомой улыбкой с облегчением вернул мне мое приветствие. "Ты взволнована началом нового учебного года?" - спросил он небрежно, опираясь виском на кулак и пристально глядя на меня добрыми глазами.
Я усмехнулась и потянула за отворот своих джинсов. "Просто в экстазе", - сухо ответила я, вызвав у Карлайла смех, и положила щеку на колено.
Он перестал смеяться и внимательно всмотрелся в меня. "Ты выглядишь очень уставшей", - вздохнул он, показавшись мне разочарованным моим недостатком сна. Я лишь пожала плечами и втянула нижнюю губу между зубами, избегая ответа. Я спала, когда это было необходимо. Он поднес руку ко лбу и потер его в успокаивающем жесте. "Вы так похожи друг на друга, что это тревожит", - прошептал он с одинаковой долей спокойствия и сожаления во взгляде, которые вспыхнули в нем, прежде чем он снова стал нейтральным.
Я поняла, что он имел в виду, но его комментарий так поразил меня, что я отреагировала лишь выражением шока на лице. "Я не такая, как Эдвард", - настойчиво сказала я, на секунду почувствовав себя разозленной его предположением. По некоторым причинам, меня оскорбляло то, что он видел меня подобным образом. Я знала, как люди воспринимали Эдварда, как он относился к другим. Мне снились кошмары, которые не давали мне спать, но я не курила и не принимала наркотики, чтобы избавиться от них. Мне нравилось находиться одной в его комнате, но я не проводила все это время, цепляясь за прошлое с помощью рисунков и купаясь в своих страданиях.
Ведь так?
Взгляд Карлайла стал примирительным, но, вместо того, чтобы оставить свои намеки, он уточнил: "Не полностью, но в некоторых смыслах вы сопоставимы. У вас взаимная привычка избегать сон, но это и так слишком очевидно. Вы оба скорее предпочтете остаться одни, чем находиться в компании других. У вас обоих есть навязчивая идея быть независимыми в отношении какой бы то ни было помощи. И иногда, когда я слышу, как ты поднимаешься в эту комнату, мне кажется, будто он никуда не уезжал", - пробормотал он, задумчиво обводя взглядом комнату.
Я прищурилась и смотрела на него до тех пор, пока наши взгляды не встретились. "Вы сравниваете только плохое. Я не сержусь на людей, и не ищу неприятностей", - уверенно оспорила я его слова, и он удивленно вскинул бровь.
"Пока еще нет", - пробормотал он, и я недоуменно отшатнулась, продолжая таращиться на него. Спрашивается, что же такое могло заставить кого угодно думать, будто я когда-нибудь стану так себя вести? Ощутив мое оскорбленное замешательство, он продолжил, изучая меня взглядом: "Я говорю только то, что вижу – с каждым днем ты становишься похожа на него все больше и больше. Все заметили, что ты перестала готовить, а ведь это было твоим любимым занятием. Такое ощущение, что ты пытаешься влезть в его шкуру", - тихо размышлял он, задумчиво поджав губы.
Его выводы были подобны стреле, пронзившей мою грудь. Что, если я действительно превращалась в Эдварда? Что, если я становилась такой же непроницаемой душой, которая причиняет боль всем вокруг себя, отрицая и страдая глубоко внутри? Что, если я становилась очень злой и сильнее ненавидела человека, которого любила? Что, если я стала уже слишком далека от той девушки, которая пялится на дверь шкафа днями напролет и размышляет о совершенно другом наборе предположений "а что, если?"?
К черту все.
Я лучше Эдварда. Лучше, и я была честна с собой. Если я обещала, я выполняла свои обещания. Это было настоящим гвоздем в крышку моего гроба. Обещания. Они давались для того, чтобы их выполнять. Скрепленные доверием друг к другу. Эдвард потерял мое доверие. Справедливо было ответить тем же.
Я сморгнула обжигающие слезы откровения и вздернула подбородок. Оторвав колени от груди, я твердо поставила ноги на пол. Карлайл осторожно наблюдал за тем, как моя поза становится дерзкой и решительной. "А что, если я действительно хочу помощи?" - спросила я на удивление спокойным тоном. Карлайл в замешательстве нахмурился, поэтому я добавила слова, которые обеспечили мне тревожное беспокойство на ближайшие дни, - "Что, если я хочу пойти к психотерапевту?"
Морщина у него между бровями медленно разгладилась. Думаю, даже его губы на долю секунды раскрылись от удивления. Внезапная вспышка неуправляемого волнения и восторга в его глазах поразила меня, прежде чем он справился с внешним проявлением своей реакции. "Полагаю, это сделало бы тебя непохожей на Эдварда", - подтвердил он, выпрямляясь в своем кресле и кладя руки на стол. Я видела, что он очень сильно старается сохранять выражение своего лица безразличным, но, скорее, потерпел несчастную неудачу. Мне было интересно, чему именно он так радуется.
"Хорошо", - подозрительно произнесла я, уже приняв решение. "И что Вы предлагаете?", - я улыбнулась, глядя на то, как понимание проскользнуло у него на лице, а глаза широко распахнулись.
"Эммм..." - запнулся он, охваченный энтузиазмом, который снова вспыхнул в его глазах. Его рука потянулась к органайзеру, и он начал торопливо его просматривать, продолжая говорить возбужденным тоном: "Что ж, у меня есть несколько коллег, которые специализируются на специфике твоего состояния. Я разговаривал с ними раньше, и у всех у них разный практический подход к лечению. Думаю, ты могла бы получить пользу от ветерана в этой области. Учитывая твой прошлый опыт, тебя заинтересует кто-нибудь строгий, но и, может быть, немного ортодоксальный. Женщина, конечно же. Есть несколько человек в нашей местности, специализирующихся на различных техни... о! Возможно, кто-то, кто специализируется на когнитив..."
"Подождите!" - потребовала я, поднимая руку, пытаясь переварить всю его быструю речь. Я ненавидела, когда он становился со мной «слишком доктором».
Он посмотрел на меня и широко улыбнулся. "Прости мне мою поспешность. Я практически жду того, что ты можешь передумать в любую секунду", - его улыбка резко исчезла, и во взгляде возникло сомнение, когда он оставил органайзер в покое. "Белла, тебе не нужно торопиться и быть до конца уверенной в этом", - подавленно сказал он, и отсутствие прежнего энтузиазма уязвило мое самолюбие. "Просто я не перенесу... если подарю Эсми надежду, а ты решишь отказаться", - пояснил он, и его вид напомнил мне опасливую стойкость. От моего внимания не ускользнуло, что он сказал "надежду Эсми", но на самом деле имел в виду "мои надежды".
Моя улыбка вернулась, как только я поняла, почему Карлайл был так взволнован до этого. Он знал, что это осчастливит Эсми, но он тоже получал кое-что взамен: возможность помочь тому, кто нуждался в помощи. Привилегия, которую Эдвард никогда не предоставлял ему, несмотря на то, что Карлайл провел годы в попытках добиться ее.
Что ж, я не собиралась быть таким человеком. Это лишь еще сильнее укрепило мою решимость. Плюсы начинали перевешивать минусы.
"Я всегда делаю то, что говорю", - решительно заверила его я, осознавая, что это еще одна черта, которая делала меня непохожей на Эдварда. К тому же, если бы у меня была хоть доля шанса на то, чтобы войти в шкаф, я бы воспользовалась даже ей.
На секунду он прищурился, внимательно изучая мой уверенный вид, а потом медленно расплылся в трудно подавляемой улыбке. "Если ты уверена, тогда..." – он вздохнул, неубедительно изображая отсутствие энтузиазма.
"Да", - кивнула я, получив большее удовлетворение, когда энтузиазм вернулся на его лицо. Попытавшись вызвать у него желаемое чувство полезности, я добавила: "И я доверяю вам в выборе правильного человека". Честно говоря, уже начала проявляться моя нервозность в отношении всего происходящего, и я удостоверилась, что могу ее обуздать, когда он вернулся к органайзеру, снова начав просматривать карточки и кивая каждой своей находке. Когда он выяснил, что я боюсь оказаться взаперти после того, как все начнется, он уверил меня, что Эсми этого не допустит. И поскольку она несет ответственность за легитимность, это немного успокоило меня.
Тогда я встала, чтобы уйти, захватив конверт, и он внимательно и странно посмотрел на меня. Его энтузиазм готов был вот-вот исчезнуть. Я устроила небольшое шоу, закусив губу и робко оттянув рукава. "Вы... Вы не возражаете, если..." - я умолкла, фальсифицируя неуверенность, - "я заберу это?", - уклончиво спросила я с осторожным видом.
Его улыбка стала шире, когда он кивнул и вернулся к поиску контактов, создавая вокруг себя атмосферу удовлетворенности и достигнутого успеха. В последний раз взглянув на него, выходя из кабинета, я почувствовала острую боль в груди, когда поняла, что это было задачей Эдварда. Он так долго закрывался от Карлайла, что тот потерял веру в свои собственные способности. Это была не покровительственная и не снисходительная улыбка, когда он улыбался от облечения при виде моих успехов - он гордился мною и самим собой. Он чувствовал себя полноценным, оказывающим поддержку, и выражал благодарность за возможность ощутить это со мной.
Такова была роль Карлайла в этом мире, и, не видя перед собой цели, он чувствовал себя потерянным и ничего не стоящим. Денег у него было больше, чем у половины населения Форкса, вместе взятого, но все эти вещи ничего для него не значили. Я уже очень давно хотела отплатить ему чем-нибудь за то, что жила в его доме, и могла это сделать множеством разных способов. Но тогда я поняла, что ничто из всего того, что я могла для него сделать, не сравниться с возвращением ему смысла жизни.
Доктор Кармен улыбнулась блокноту и несколько минут записывала все, пока я ждала. Взгляд на часы подсказал мне, что мой "сеанс" закончился десять минут назад. Она все писала, а я готова была вернуться в спальню и еще раз лениво просмотреть выписки по кредитке.
"Ладненько", - наконец, воскликнула она, откинувшись на стул и улыбнувшись мне. "Я готова сделать свои выводы, мисс Свон", - злорадно провозгласила она.
Я закатила глаза и махнула рукой: "Да пожалуйста", - недовольно проворчала я, пытаясь прикинуть, сколько времени это займет. Я потакала Карлайлу, но если она сможет завести меня в этот шкаф, то это будет единственное, что она сможет сделать.
Откашлявшись, она собрала все свои блестящие волосы в пучок на голове. Ее взгляд, направленный прямо на меня, казался напряженным и изучающим. "Вы не поправитесь", - прямо заявила она, и мой рот открылся было, чтобы выразить протест, но она подняла руку. "Никаких разговоров, пока я делаю заключение", - мягко скомандовала она, и я захлопнула рот, сердито взглянув в ее внимательно изучающие меня глаза. "Вам не станет лучше, потому что Вы делаете это не для себя. Вы здесь, чтобы отомстить Эдварду, чтобы угодить доктору Каллену и Вашей тете, но Вы делаете это не для себя", - продолжила она, наклоняясь вперед, тогда как я виновато перевела взгляд на окно. "Вся эта навязчивая идея со шкафом - лишь проявление желания вернуть верность Эдварда", - она пожала плечами, и я удивленно посмотрела на нее. Серьезно? Это был настоящий психологический лепет. Она улыбнулась и продолжила: "Комната символизирует его, а шкаф - это один небольшой укромный уголок, к которому Вы не можете получить доступ. Возможно, это та часть его сердца, которую он оставил для своей матери, но я не буду углубляться в это", - она пренебрежительно махнула рукой, и я подавила смешок.
А не могла я просто хотеть попасть внутрь шкафа?
Она продолжила: "Вы хотите обвинить всех остальных в том, что он уехал, потому что Вы привыкли к этому. Вы можете винить Фила во всем, что не так с Вами, за исключением потери Эдварда. Вместо этого Вы выбрали способ возложить вину на самых близких очевидцев этих событий, игнорируя тот факт, что винить во всем грандиозном устройстве вещей некого", - она скрестила ноги и глубже съехала в кресло, пока я глотала застрявший в горле ком. Я избегала ее взгляда, но она продолжала: "Вы чувствуете себя отвергнутой, потому что Вы сами ограждаете себя от других. На короткий период времени Вы позволили им быть рядом, но теперь Вы вспомнили, на что похожа потеря кого-то, кого Вы любите, с тех пор как уехал Эдвард".
После этого я встала и заправила волосы за уши, не обязательно отрицая каждый ее вывод, но слишком устав слушать все ее слова, раз они не были связаны непосредственно со шкафом. Когда я встала, она поднялась вместе со мной, вздохнула, подняла пакет из упаковочной бумаги, который принесла с собой, и бесцеремонно вывалила все его содержимое на стол.
"Печенье", - заявила она, поднимая небольшой пакет, в котором было что-то, похожее на Nilla Wafers. Наши взгляды встретились, и я вскинула брови, раздраженно скрестив руки на груди. Она улыбнулась: "Печенье, которые Вы когда-то пекли каждый день, было выражением Вашей дружбы. Для Вас это было чем-то особенным, и хотя Вы это могли и не осознавать, это было гораздо более особенным для окружающих. Без этого созданного Вами мостика Вы никак не могли связать их с собой или показать им, что Вы чувствуете. Это, мисс Свон, та причина, по которой Вы чувствуете себя такой отвергнутой".
Я мельком взглянула на ее самодовольное выражение лица в последний раз и вылетела из дверей ее офиса. Она вела себе нелепо и приводила в бешенство. Я всего лишь хотела попасть внутрь шкафа. Это не имело никакого отношения к Эдварду. Я могла уже сейчас сказать, что с этой леди придется долго ходить вокруг да около, прежде чем наконец-то укусить себя за локоть. Но я сомневалась, что дело того стоит.
Эдвард слишком много курил, но он не так часто заправлял свой «Вольво» – это означало, что, по большей части, он оставался на одном месте. Он израсходовал два альбома для рисования и три пачки карандашей. Он покупал одеяла, постельные принадлежности и другие предметы домашнего обихода, такие как полотенца и кухонную утварь. За последние четыре недели он приобретал разные чистящие средства, и все специально для домашней уборки. Они не ел почти ничего нормального, обычно он заказывал одну и ту же еду в китайском ресторане. Он купил носки, кое-какую одежду, туалетные принадлежности и очень сильное обезболивающее. Все это приводило к одному выводу: с Эдвардом все было в порядке и, кажется, он где-то поселился.
У меня бы не заняло много времени выяснить адрес ресторана, но я не стала этого делать, потому что в одном Карлайл был прав. Эдварду нужно было найти свое место, чтобы он вернулся домой по собственной воле, когда это было бы настоящим, искренним и правильным.
Я надеялась только на то, что он поймет это в самое ближайшее время…
Доктор Кармен еще немного написала, прежде чем поднять на меня взгляд. «Итак, что Вы почувствовали, когда поняли, что Эдвард может не вернуться?» - тихо спросила она.
Я слегка выдохнула и прищурилась. «Что меня оставили. Бросили. Одиночество. Горе. Беспомощность. Беспокойство. Я не знаю», - проворчала я, снова отводя взгляд. «Я только недавно примирилась с возможностью этого, как и просил Карлайл. Это первый разговор с тех пор», - я пожала плечами, проглотив комок в горле, образовавшийся от такого признания вслух.
Обычно мы с Карлайлом виделись по средам, когда он получал выписку по кредитной карте Эдварда. Прошли недели, прежде чем я стала чувствовать себя более комфортно, сидя на диване в его кабинете. Он позволял мне поговорить с ним о всякой ерунде, прежде чем я просила документы. В итоге, он просто стал класть их на диван, и они уже ждали меня там, всякий раз как я приходила. Но я по-прежнему продолжала болтать с ним, хотя бы потому, что чувствовала себя виноватой буквально за все: за то, что живу в его доме; за то, что прошу личные документы; за то, что не делаю решительных попыток подольше оставаться в его присутствии.
После нескольких минут молчания она заметила: «Вы выглядите уставшей». Я лишь пожала плечами. «Доктор Каллен сказал, что у Вас проблемы со сном. Это так?» - прошептала она, и я услышала, как перо движется по бумаге.
«Да», - был мой единственный ответ. Я уже приняла решение быть честной. Это был единственный способ сделать все правильно. А сделать все правильно было единственным способом дойти до конца. А дойти до конца было единственной возможностью узнать, сможет ли она помочь мне выполнить те особые задачи, которые в первую очередь привели меня сюда, несмотря на все мои сомнения. Кроме того, вероятность довести все до конца будет означать возможность по максимуму разозлиться на Эдварда. Мои губы вытянулись в мстительной улыбке.
«Мы можем поговорить об этом?» - спросила она, и я отрицательно покачала головой. «Хорошо, о чем тогда мы можем поговорить, Изабелла?» - спросила она раздраженным тоном.
Я встретилась с ней взглядом. «Белла», - поправила я ее, находя довольно занятным наблюдать, как она записывает и это. «Есть кое-что конкретное, что я хотела бы обсудить», - пояснила я, и, дождавшись, пока она кивнет, продолжила: «Понимаете, там есть шкаф...»
Неделя за неделей гнев, разочарование и обида, которые я чувствовала в результате постоянного отсутствия контактов с Эдвардом и его невозвращения домой, сконцентрировались в одно большое сильное желание: в этот проклятый шкаф.
Я была столь решительно настроена на то, чтобы войти туда, что уговаривала себя попробовать сделать это уже несколько раз. Настолько близко, насколько это было возможно, я приближалась к дверной ручке, прежде чем чувствовала, что сердце вот-вот разорвется в груди. Очень настойчиво стараясь приблизится как можно ближе, я сосредотачивалась на процессе открытия, но это так и не сработало. Я даже использовала метод Эдварда по снижению чувствительности – делать по одному шагу и останавливаться, пока полностью не успокоюсь. Метод работал, пока я находилась в футе от шкафа, но дальнейшее приближение к нему делало любое расслабление невозможным.
Логически я понимала, что бояться нечего. Я знала, что Фил не прячется в шкафу и не ждет меня, чтобы поймать в ловушку, как это было тогда. Я знала, как это выглядит со стороны и понимала, насколько все безобидно. Но мои тело и разум было не убедить, и ответная реакция следовала неизбежно. Проходили часы, прежде чем я успокаивалась после очередной неудачной попытки, и все это время я проклинала единственную часть жизни Эдварда, куда я никак не могла попасть. Я нуждалась в ней так же сильно, как и в безмятежном сне или его близости. Это стало идеей фикс, занимающей мой разум каждую секунду, которую я проводила в его комнате. Мои глаза находили дверь, и я решительно щурилась на нее. В один из дней я предприняла целых четыре попытки – все безуспешные и оставлявшие после себя чувство отчаянного поражения.
«Шкаф?» - переспросила доктор Кармен, и я кивнула, вспоминая свою лучшую попытку открыть его.
Я только что вышла из душевой Эдварда, и смотрела на свое лицо в запотевшем зеркале. Я выглядела, да и чувствовала себя разбитой, и это выбивало меня из колеи. Роуз оставила мне какую-то одежду на кровати, и я торопливо натянула ее, каждые две секунды поглядывая на шкаф. Она сказала, что Элис спрашивала обо мне, интересовалась, вернусь ли я когда-нибудь домой. Я злилась сама на себя за то, что отталкиваю всех. Я чувствовала полное отчуждение вокруг себя, и ненавидела это. Я ненавидела то, что делала больно Элис, Эсми и Роуз. Я ненавидела то, что была не в состоянии справиться с такими вещами, с которыми мог справиться любой нормальный человек. Я ненавидела Фила за то, что он сделал меня такой.
В последний раз взглянув на двери шкафа, я крепко сжала кулаки и поднялась с кровати, расстраиваясь, чувствуя вину и зацикливаясь на всех, кроме одного по-настоящему важного человека. Закрыв глаза, я резко бросилась к шкафу, и мои руки нащупали и крепко ухватилась за холодный металл дверной ручки.
«Черт, просто открой его!» – внутренне прокричала я в попытке заставить свою руку двигаться. Сердце лихорадочно билось в моей сдавленной страхом груди и уходило в пятки.
Это просто шкаф. Внутри никого. Тебя не заперли там. Это просто шкаф. Я пыталась воззвать к разуму, сжав дверную ручку. Но уже проиграла эту битву, когда машинально стала прислушиваться к звукам с той стороны двери. Мое громкое прерывистое дыхание ускорилось, и я почувствовала, что всеми клеточками своего тела готова отпрянуть от двери. Паника внутри меня была столь сильной, что я дрожала сама и передавала эту дрожь ручке. Я почувствовала, как, то ли от страха, то ли от отчаяния, по моим щекам покатились слезы, пока я прилагала усилия, чтобы повернуть ручку.
Но я ее так и не повернула. Задыхаясь, я отпрянула назад, прочь от двери - отчего перед глазами все поплыло - и бросилась на кровать. Свернувшись калачиком под коричневым одеялом, я прорыдала там несколько часов. Я вцепилась в подушку, ненавидя себя за то, что не была достаточно сильной, чтобы держаться, но достаточно слабой, чтобы отпустить.
Мое дыхание ускорилось только от одного этого воспоминания. Доктор Кармен дала мне время на то, чтобы успокоится, и в комнате повисла тишина. Через несколько минут, когда мое дыхание стало ровным, она заговорила. «Вы боитесь того, что находится в шкафу? Или оказаться в нем запертой?» - тихо спросила она, на что я ответила: «И того, и другого».
В ответ на ее озадаченное выражение лица я рассказала о Филе более подробно. Я не чувствовала необходимости в этом, но внутри меня зародилось крошечное волнение, пока я дрожащим голосом рассказывала, как он запер меня в шкафу и держал там неделю. Я рассказала, как два раза чуть было не сбежала, и пояснила, что снова оказывалась запертой в шкафу, но только после того, как Фил наказывал меня за неудачную попытку побега. Я описала такие красочные детали, как голод, стоны моей матери из другой части дома, как я умоляла Фила о таких элементарных вещах, как вода и возможность сходить в туалет. Я описывала все это в мелких подробностях и связывала непосредственно со шкафом. Вот откуда взялось мое волнение. Без сомнений, это, а не обсуждение Эдварда - способ получить помощь. Я была довольна тем, что мы наконец-то стали говорить о реальных вещах.
После того, как я рассказала ей про шкаф, у нее, конечно же, появилось больше вопросов. Что случилось с моей мамой, куда я переехала, где я живу сейчас, почему так случилось, и так далее. Я была рада тому, что мы просто беседовали о событиях, без обсуждения того, «как я себя чувствую» по этому поводу. С опозданием я поняла, что она старается получить как можно больше деталей. Я задумалась - не для того ли, чтобы в конце сеанса сделать свои «заключения»?
«Ваша тетя, Эсми», - начала Доктор Кармен, все еще записывая в свой блокнот, который теперь лежал у нее на коленях. «Какие у вас с ней отношения с тех пор, как вы стали жить у Доктора Каллена?» - спросила она, после того как я объяснила ей про рассекречивание нашего сна, осторожно опуская подробности про секс.
Со сдержанной улыбкой я пересказала ей наш первый - после того как… я переехала… к Доктору Каллену - разговор.
Это произошло в субботу днем. У меня жутко болела голова, и я, будучи уверена, что дело в снижении уровня кофеина, спустилась вниз, чтобы взять содовую из холодильника Калленов. Я не видела ее несколько недель, поэтому была более чем поражена, обнаружив Эсми в гостиной.
Она сидела на диване и листала журнал, и при моем приближении подняла свой взгляд со странной смесью изумления, облегчения, восторга, грусти и чувства вины, отразившихся у нее на лице. Быстро оправившись от удивления в связи с моим появлением и отбросив журнал в сторону, она приветливо улыбнулась.
«Я так надеялась в конце концов увидеть тебя», - нервно усмехнулась она, перекинув волосы через плечо, когда я неуклюже остановилась на полпути в кухню. «Ты посидишь со мной, пока Карлайл не вернется?» - спросила она с ободряющей улыбкой и умоляющим взглядом.
Вот дерьмо. Мысленно я отругала себя за собственную неприязнь к конфликтам, проковыляв к соседнему креслу и плюхнувшись на его плюшевую обивку. Шире улыбнувшись в ответ на мое согласие, она придвинулась ближе к краю дивана и развернулась в моем направлении.
«Что делает Папочка К.?» - спросила я слегка язвительным тоном, ради забавы используя ласковое прозвище, данное ему Эдвардом. Я знала, как он получил это прозвище, и Эсми тоже.
Она слегка закатила глаза в ответ на мою насмешку, но предпочла проигнорировать ее. «Он переодевается. Мы собираемся пообедать. Я полагаю, ты не захочешь присоединиться к нам, да?» - спросила она, заламывая руки на коленях.
Я поморщилась в ответ на ее предложение и отрицательно покачала головой. «Я не в том настроении, чтобы куда-то идти», - честно сказала я. «Особенно с вами», - добавила я про себя.
Она поджала губы и кивнула. «А если мы останемся, полагаю, тебе все равно будет не интересно?»
Я почувствовала укол стыда за то, что обращалась с ней так плохо, и попыталась проигнорировать его, встав и решительно посмотрев на нее. «Нет, спасибо», - не совсем искренне ответила я, и развернулась, чтобы уйти.
Ее голос остановил меня в дверях. «Знаешь Белла, хотя я очень переживала весь этот месяц, беспокоясь о тебе, я чрезвычайно терпеливо относилась к тому, что ты решила жить в этом доме, и оставила тебя в покое. И ты могла бы, по крайней мере, оказать мне любезность, и просто вежливо поговорить со мной». Шепот, которым она говорила, слега смягчал резкость ее слов.
Негодуя, я развернулась к ней и вздернула подбородок. «И о чем же мы должны говорить? Может, нам стоит начать с полного отсутствия хотя бы попыток встретится со мной? Или нам лучше обсудить, как ты фашистскими методами пыталась разрушить наши с Эдвардом отношения? Но вряд ли это будет вежливый разговор, не так ли?» - подперев бока кулаками, я усмехнулась от того, каким неожиданным стал для Эсми мой резкий тон.
Ее глаза расширились, на лице отразилось смущение и, кажется, я даже услышала ее вздох, когда она заправила волосы за ухо и опустила взгляд вниз. «Я знаю, что совершила ошибку, запретив вам с Эдвардом встречаться. Я очень сожалею, что не совершила более разумного поступка, и я клянусь, что понимаю, насколько неблестяще вела себя. Но, несмотря на это, я надеюсь, что ты простишь мне мои ошибки и поверишь в мои благие намерения», - прошептала она, умоляюще глядя на меня из-под ресниц.
Я прищелкнула языком и со злостью скрестила руки на груди. Благодаря такому тону, ее слова не приносили должного удовольствия. Вообще никакого удовольствия. Я могла бы продолжать и дальше ругаться на нее, но ее согласие лишало меня удовольствия от этого процесса.
«Арахисовое масло и желе», - неожиданно прошептала она, разглаживая невидимые складки на юбке.
«Что, прости?» - фыркнула я, переминаясь с ноги на ногу.
Она посмотрела мне в глаза и подняла подбородок. «Вчера вечером ты ела арахисовое масло и желе». Она встала с дивана и положила руки на бедра. «Сегодня ты выпила стакан молока и приняла душ в семь часов утра. В четверг вечером у тебя на ужин был салат с тунцом. Вчера утром ты надела синий свитер и не мыла голову, а не так давно ты поцарапала локоть. Ты не воспользовалась пластырем, но взяла мазь». Она подошла ближе, глядя на небольшие царапины, полученные в результате случайного происшествия на балконе, и продолжила: «Ночью ты спала три часа, только один час накануне и два часа в четверг. В среду ты не спала вообще и провела двадцать минут на кухне, раздумывая, нормально ли переварится кофе после замороженной пиццы, которую ты разогревала. Месячные у тебя регулярные, ты не набираешь вес, но и не худеешь. Когда ты спишь, то спишь с включенным светом, как можно дальше от двери и отвернувшись лицом к стене». Она остановилась передо мной, и, изогнув бровь, добавила: «И да, прямо сейчас у тебя болит голова, потому что со вчерашнего вечера ты не пила ничего, что содержало бы кофеин».
Я разинула рот от точности ее безапелляционного заявления, хотя, если честно, оно немного вывело меня из себя. «Ты… шпионила за мной, или как?» - недоумевая, спросила я.
Она откинула голову назад и рассмеялась мягким мелодичным смехом. «Я не шпионила за тобой, Белла. Я несу ответственность за тебя. Ты и правда думала, что я откажусь от своих обязанностей по обеспечению твоего благополучия?» - спросила она, наклонив голову. Когда я не ответила, она продолжила, тяжело вздохнув: «Если бы я хоть на секунду усомнилась, что в доме Карлайла тебе безопасно, я бы вмешалась без колебаний». Она пожала плечами и направилась к дивану, усаживаясь на него с самодовольным видом и улыбаясь мне. «Моя дорогая, я – мама. И если ты меня не видишь, это вовсе не значит, что я не вижу тебя». Она подмигнула мне, взяла свой журнал и вернулась к чтению.
«Как?..» - я запнулась на вопросе, а она лишь улыбнулась, не глядя на меня.
«Я часто сплю здесь и проверяю тебя. Карлайл, Роуз и Элис тоже рассказывают мне новости, когда я спрашиваю». Она взглянула на меня из-за журнала и пробормотала: «У меня есть запасная одежда в комнате для гостей на третьем этаже, и я время от времени прошу Роуз приносить одежду тебе. Элис спит там иногда, когда мне неспокойно оставлять ее дома одну. Но я просила ее сохранить это в секрете, чтобы дать тебе личное пространство, так что не сердись на нее за то, что она тебе не сказала». Она облизнула палец и небрежно перелистнула страницу журнала. «Тебе стоит навестить ее как-нибудь», - задумчиво сказала она, нахмурившись глядя на страницу.
Я кипела от злости, когда добралась до холодильника и схватила банку содовой с верхней полки. Такое ощущение, что все были в сговоре. Все это время я думала, что полностью независима, но, оказывается, все помогали Эсми следить за мной. Меня бесконечно раздражало ее признание и то, что она знает каждую мелочь. Я имею в виду, что даже я не следила за своими месячными, так каким же образом она знала, что они были регулярными? Это было отвратительно, и до ужаса беспокоило меня. Настолько раздражающим было понимание, что она пристально следит за каждым моим шагом. Это было так жутко, так навязчиво… и так по-матерински властно.
От отчаяния я подавила раздражающую невольную улыбку на своих губах, когда поднималась по ступенькам на третий этаж.
Доктор Кармен усмехнулась, перекинув свои черные и блестящие волосы через плечо. «Вы знаете, она права», - добавила она, как только восстановила свое самообладание. «Мать всегда все знает», - вздохнула она и снова продолжила писать. «И как у вас все складывается теперь?» - спросила доктор Кармен, не отрывая взгляда от бумаги.
"Мы не игнорируем друг друга, но и не особо стараемся общаться", - добавила я в ответ, вспоминая наши мимолетные взаимодействия в особняке. У меня не было возможности узнать, как часто Эсми оставалась на ночь, но у меня было такое ощущение, что это происходило нередко. Во всяком случае, меня, как минимум, успокаивал тот факт, что у Карлайла кто-то был. Я была благодарна за это. Особенно теперь. Я была рада, что они не стали планировать веселую вечеринку на День независимости, как хотели с самого Нового года. И мне было интересно, в чем причина: во мне или Эдварде. Может быть, в нас обоих.
Она задумчиво кивнула и снова посмотрела мне в глаза. "А Элис? Какие у вас с ней теперь отношения?"
Без колебаний, я продолжила вспоминать, почему-то начав успокаиваться от разговоров с Кармен. Интересно, когда и могли ли мы вообще вернуться к проблеме со шкафом. Я решила, что чем быстрее я объясню ей все остальное, тем быстрее я это выясню.
Той ночью я решила навестить Элис, на случай, если она осталась ночевать. Я прокралась через холл, ловко оглядываясь по сторонам и частично ожидая обнаружить, как глаза Эсми смотрят на меня с какой-нибудь ближайшей картины. Когда я добралась до двери на другом конце коридора, я тут же заметила пробивающуюся из-под двери тонкую полоску света. Я улыбнулась, приблизившись к ней, и на мгновение замерла, пораженная внезапно возникшим головокружением.
Элис дала мне необходимое личное пространство, и, откровенно говоря, я не провела в ее присутствии больше пяти часов в общей сложности, с тех самых пор, как началось лето. Роуз проявила себя хорошим другом, и с ней было очень легко разговаривать, но я избегала Элис и ее заразительного легковозбудимого поведения.
Тихо постучав в дверь, я была в шоке от той скорости, с которой она распахнулась. Элис стояла в дверном проеме с огромной улыбкой на лице и подпрыгивала на носочках, пока я практически не влетела в нее.
Она хихикнула и с радостью вернула мне объятия. "Ты понятия не имеешь, как трудно предоставлять кому-то "пространство", если вы находитесь на расстоянии всего в тридцать футов друг от друга", - воскликнула она, отпустив меня и, подбежав к кровати, плюхнулась на нее.
Я почувствовала себя виноватой за то, что избегала ее, и с позором уставилась вниз на туфли, открыто в этом признавшись.
"Пф-ф-ф-ф", - она свободно махнула рукой и похлопала по месту рядом с собой. "Я тут думала, что на самом деле под словом "пространство" подразумевается "если ты оставишь ее одну сейчас, то позже сможешь испробовать на ее волосах все последние модные тенденции, и она не станет переживать по этому поводу", - хихикнула она с радостным блеском в глазах, когда я присоединилась к ней на кровати.
Я закатила глаза и откинулась на спину, разворачиваясь к ней лицом и опираясь на локоть. "Виноваты волосы. Божественно", - вздохнула я, но мои губы дернулись от уместной радости, и я уверена, что она заметила это движение.
"Только не надо быть сейчас такой серьезной", - пробубнела она и зеркально повторила мою позу с улыбкой на лице, - "Этим летом я отращиваю волосы, Богом клянусь. Ничто не заставит меня их отрезать". Я рассмеялась над ее решимостью, которая исчезала всякий раз, как только волосы дорастали до плеч.
Мы часами говорили обо всем и ни о чем. Она хотела отрастить волосы, и желала испробовать новые прически на моих. А я неохотно дала ей зеленый свет, потому что она точно знала, что моим чувством вины легко пользоваться.
В три утра она безудержно зевала, и я решительно прервала нашу встречу, чтобы она могла отдохнуть.
"Подожди!" - она схватила меня за локоть, когда я поднималась с кровати. Я с недоумением приподняла бровь в ответ на безумное выражение ее лица. "Ты же вернешься, правда? Может, мы сможем пообщаться завтра или еще когда?" - спросила она со взглядом, полным надежды, который только раздразнил мое чувство вины. Прежде чем вернуться в спальню Эдварда, я кивнула и заверила ее, что в следующий раз буду не такой "молчаливой", как она это называла.
Странное чувство полного отчуждения от окружающих охватило меня, и я не могла до конца понять, почему. В смысле, да, я проводила достаточно много времени, закрывшись в спальне Эдварда, ожидая его возвращения, но видеть, как Элис буквально умоляет о моем внимании – это вызвало у меня очень болезненную реакцию. Даже Эсми ждала, когда я, наконец, уделю ей внимание. В сущности, они обе отказались от уюта собственного дома, чтобы обеспечить мое благополучие в чужом. Вряд ли было справедливо позволять им оставаться и продолжать заниматься этим и дальше.
Я вздохнула, откинувшись головой на спинку стула. Мы с Элис теперь проводили больше времени вместе, но все равно не так, как раньше. Она не вынуждала меня говорить об Эдварде или его матери, и, как правило, поддерживала наши отношения на беззаботном и сестринском уровне. Я боялась, что принимаю ее дружбу как само собой разумеющееся, и осознание этого причиняло мне боль.
Другой назревающей проблемой, которая всплыла наружу после месяцев томления внутри, стала абсолютная нехватка человеческих прикосновений. Никто ко мне не прикасался, потому что мужчины не могли, а женщины не обращали внимания на подобные вещи. Эта проблема существовала у меня и до Форкса, до Эдварда, но теперь я знала, что значит чувствовать настоящую, откровенную близость, я знала, чего именно мне не хватает, и страстно желала этого. Элис обнимала меня, может быть, раз в неделю или когда этого требовал ее энтузиазм, но откуда она могла знать, как изголодалась я по всем контактам? Она ничего не могла знать об этом, и я обнаружила, что совершаю необычные поступки в ее присутствии: хватаю ее за руку, трусь своим плечом о ее, либо вообще просто нащупываю пульс. Она никогда не задавала вопросы по поводу моих случайных и ласковых жестов, но я боялась, что такими темпами скоро начну пугать ее своим поведением. Люди просто не понимают, насколько жизненно необходимыми могут быть для человека простые прикосновения. Эдвард обычно нежно прикасался ко мне каждый день. По исходящему от его тела электричеству я чувствовала теплоту его любви и комфорт от его нежности. Теперь же я была полностью лишена близости, из-за чего меньше ощущала себя человеком - совершенно неосязаемой, как если бы я каким-то образом стала заблудшим призраком, который притаился в тени его комнаты.
"Но Вы остались?", - пояснила доктор Кармен, и я кивнула в ответ. Казалось, это привело ее в замешательство, поэтому я уточнила с выражением стыда на лице, - "Я просто не смогла заставить себя уйти". Элис продолжала попытки ослабить чувство моей вины, убеждая меня в том, что они с Эсми остались здесь не только ради меня. Она настаивала на том, что Эсми понравилось оставаться с Карайлом, а ее радость доставляла удовольствие Элис. Поэтому и она тоже получала удовольствие от экстравагантной ванны, прилегающей к гостевой комнате, и я была вполне уверена в том, что у нее уже зрели планы на то, как переоформить здесь... все.
Она задумчиво промычала и скрестила ноги под столом, пока писала. "Вы используете слово "отчуждение". То странное ощущение. Что Вы там говорили раньше про Роуз? Разве вы с ней не сблизились?" - спросила она, не глядя на меня, и я шумно сглотнула.
Пульсирование в моей груди усилилось за доли секунды, и я сильно нахмурилась, уставившись на свою грязную обувь. "Сблизились", - прошептала я сдавленным голосом, прежде чем откашляться и продолжить объяснять, - "Она уехала с Эмметом в колледж две недели назад". Они хотели получить преимущество при поиске жилья, расположенного вне студенческого городка. И оба были так взволнованы отъездом...
"Я могу помочь?" - неуверенно прошептала я в дверь Эммета, когда они с Роуз складывали одежду в огромную картонную коробку. Глаза Эммета метнулись к моим и удивленно распахнулись. Я никогда не предпринимала попыток приблизиться к нему в доме, но я не хотела делать это, когда мы были бы с ним наедине. Сейчас здесь находилась Роуз, поэтому мне было достаточно комфортно, чтобы, по крайне мере, предложить руку помощи.
Эммет широко улыбнулся и выпрямился, скрестив руки на своей широкой груди. "Хм-м-м-м, я не уверен, что меня устроит, если ты выбросишь и мои эротические журналы тоже", - он многозначительно посмотрел на меня и, тихо усмехнувшись, вернулся в исходное положение.
Мои нервные пальцы добрались до рукавов толстовки. "Так ты видел это, да?" - поморщилась я, и мои щеки вспыхнули от смущения из-за того, что он увидел порно-журналы Эдварда в корзине для мусора. Розали лишь закатила глаза и начала упаковывать бейсбольное снаряжение.
"Видишь ли, Белла, существуют определенные правила, когда ты живешь в мире мужчин", - начал он серьезным тоном. Я обняла свое тело, которое пульсировало от болезненной пустоты и осознания того, что я на самом деле не жила в мире Эдварда. Я жила просто в его призрачной тени. "Слушай внимательно, крошка Рози", - добавил он, искоса взглянув в ее направлении. Она проигнорировала его и стала упаковывать следующую коробку, а Эммет продолжил: "Мужчины считают определенные вещи священными: порно, пульт дистанционного управления, отсутствие тампонов, порно", - он сделал акцент на этом слове, сердито посмотрев на меня, и продолжил, - "алкогольные напитки, и ради всего святого, Белла..." - он замолк и выпрямился, глядя на меня решительным взглядом, - "никогда не докапывайся до мужского порно", - неодобрительно закончил он.
Я закатила глаза, но согласно кивнула, чтобы он больше не продолжал объяснять свои правила. "Так тебе нужна помощь или нет?" - лаконично пробормотала я, крепче обнимая себя руками.
Эммет нахмурил брови и наклонил голову, вероятно потому, что ожидал услышать смех в качестве ответной реакции, но у меня не было настроения для этого. Он кивнул и пожал одним плечом. "Конечно", - приветливо ответил он, указав на свой стол.
Следующие тридцать минут я молча складывала его книги и бумаги в коробку. С каждой новой вещью, покидавшей стол, пол или ящики, я не могла отделаться от чувства, что это все слишком. Спустя некоторое время я развернулась и решила так ему и сказать.
"А как же Карлайл?" - спросила я хриплым голосом? Эммет посмотрел мне в глаза с озадаченным видом, пока Розали продолжала распихивать его вещи в коробки. Мои руки по бокам сжались в кулаки. "Ты оставляешь его", - прошипела я, прищурившись на него. Следуя логике, я понимала, что Эммету нужно было уезжать в колледж, но я не могла просто так проигнорировать тот гнев, который кипел у меня внутри из-за того, что кто-то еще бросал Карлайла.
Он медленно разогнулся и покачал головой. "Я должен уехать, ты же знаешь. С Карлайлом все будет в порядке, к тому же мы будем поддерживать связь", - попытался уверить меня он, но что-то в его словах лишь распалило мой гнев.
Я выдвинула вперед подбородок и впилась в него вызывающим взглядом, позволяя своей ярости управлять моим телом и словами. "Это так ты думал, когда сказал Эдварду уехать? Потому что ты определенно был неправ", - по тому, как он видимо вздрогнул и побледнел под моим злым взлядом, я увидела, как мои слова поразили его. Он снова замотал головой, а Роуз наконец-то оторвалась от своего занятия и посмотрела на меня явно недоуменно. Я никогда еще не говорила таким тоном в ее присутствии, и, конечно же, никогда не объясняла, что возлагаю вину за отъезд Эдварда на ее бойфренда.
"Я не советовал ему уехать", - прошептал Эммет, но секундный проблеск раскаяния в тоне его голоса выдал его.
"Нет, ты не сказал это дословно, но именно ты предложил это! Ты - причина, по которой он уехал", - обиженно выкрикнула я ему. Тихий сигнал тревоги прозвучал у меня в голове, напоминая, что я пыталась спорить с мужчиной в три раза больше меня, который мог убить меня одной левой еще до того, как у меня появится возможность сбежать.
В таком тревожном настроении я и сбежала из комнаты и вернулась в спальню Эдварда.
Тем вечером Роуз заявилась в мою комнату с громким стуком в дверь. Еще до того, как я попыталась открыть ее, она распахнула дверь и ввалилась внутрь, громко хлопнув ею за собой.
"Ты кто, черт возьми, такая?" - задала она вопрос язвительным тоном, из-за которого у меня скрутило живот. Я в шоке села на кровати, когда она подошла ближе и сердито посмотрела на меня. "Ты глупая, маленькая... из всех людей... да как ты смеешь?" - завизжала он, и ее бледная кожа приобрела любопытный красный оттенок. Я сглотнула от того, что еще никогда не становилась свидетелем этой стороны гнева Роуз. Она начала вышагивать по ковру, надсмехаясь надо мной: "Ты хотя бы имеешь понятие, каким виноватым он чувствует себя за все это? И тут приходишь ты и настолько нелепо это все поощряешь?" - она остановилась перед кроватью, кипя от злости, будучи совершенно некрасивой в ярости, поскольку платиновый оттенок ее светлых волос лишь подчеркивал красоту раздувающихся щек. "Если ты не заберешь все свои слова обратно, прежде чем мы уедем завтра, да поможет мне Бог, Белла, я никогда не прощу тебе, что ты испортила то, что должно было стать для нас началом чего-то нового", - пообещала она, пока ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а голубые глаза острым взглядом впивались в мои.
Слезы жгли мои глаза, и я молча кивнула, боясь, что мой голос предаст меня и выдаст мой страх потери ее дружбы и стыд, который я чувствовала, так грубо обойдясь с Эмметом.
Выражение ее лица еле заметно смягчилось, когда предательская слеза капнула из моего глаза, и я смахнула ее рукой. "Я не пытаюсь сейчас вести себя как сучка", - фыркнула она с остаточным гневом.
Повисла пауза, вслед за которой из меня вырвался маниакальный смешок. Широко открыв глаза, я зажала рот рукой, снова укрепив ее ярость тем, что смеялась над контрастом между словами и тоном, которым они были сказаны. Вместо того чтобы закатить глаза, она едва улыбнулась уголками губ и плюхнулась на кровать. "Прости", - пробормотала она, хихикнув и покачав головой. "Мне не нравится, когда люди достают моего мужчину", - объяснила она, пожав плечами.
Я улыбнулась и тихо извинилась, за что она вдруг крепко обняла меня. Слезы снова обожгли мои глаза, когда я поняла, что стояло за этим объятием. Это было прощание.
"Я буду всего лишь на расстоянии телефонного звонка", - прошептала она мне в волосы, крепко прижимая к себе. Я кивнула у нее на плече и отпустила, натянуто улыбнувшись.
Той ночью я написала Эмммету письмо и просунула ему под дверь. Отчасти потому, что мне было слишком стыдно появиться перед ним лично, отчасти потому, что я не хотела снова прощаться. Маленькая часть меня считала его виноватым, и в то же время другая часть меня винила во всем Эсми. И хотя я не могла оставить это просто так, я принимала тот факт, что в их намерения никогда не входило прогнать его.
Доктор Кармен очень долго и пристально смотрела на меня, после того как я рассказала о той ночи двухнедельной давности. Забросив ногу за ногу, она свободно водила ручкой по блокноту. Она впилась в меня своими карими глазами с нейтральным выражением на лице, неподвижно сидя на своем месте. Мне стало неуютно, и появилось страстное желание продолжать говорить, даже несмотря на то, что на этом воспоминания закончились. Я почесала бровь и перекрестила лодыжки, наклонившись на одну сторону кресла, меня свою позу.
"Почему Вы здесь?" - спросила она, спустя пять минут напряженной тишины. Выражение ее лица совершенно не изменилось, однако тон ее голоса казался контролируемым и решительным.
На секунду я закусила губу, начав нервно подергивать ногой. "Я хочу войти в шкаф", - честно ответила я тоном, который соответствовал тону ее голоса.
Она медленно покачала головой, и я заметила, что только в этот момент она не записывала то, что я говорила. "Нет, я хочу, чтобы Вы в точности рассказали мне о том моменте, когда приняли решение прийти сюда. Не упуская ни одного ощущения или мысли", - попросила она.
Хотя меня и раздражало ее непринятие моего объяснения, я сделала то, о чем она попросила и вспомнила наш с Карлайлом разговор тремя ночами ранее.
Это было в среду, и я собиралась изучить выписки по кредитке на своем обычном месте на диване, но у меня случился еще один плохой день. Роуз и Эммет только что уехали, а Элис и Джаспер ушли в поход - это был последний отрыв без родительского надзора, перед тем как снова начнется школа. Меня передернуло от мысли о том, что они собирались там делать.
Не находив себе никакого занятия, я часами смотрела на дверь шкафа, желая, чтобы у меня была возможность преодолеть свой страх. Это было утомительное хождение по кругу: я изнывала от тоски, пытаясь открыть его, поэтому не пришлось согласиться лишь на то, чтобы просто пялиться на него.
Я была бы гораздо счастливее в чьей-либо компании, поэтому я надеялась, что беседа с Карлайлом отвлечет меня, и на какое-то время я смогу почувствовать себя нормальной.
Когда я добралась до кабинета, он как обычно сидел за своим столом и дал мне время, нужное для того, чтобы войти. На коричневом кожаном диване как всегда лежал большой конверт, и я, отодвинув его в сторону, присела на него в своей привычной, обнимающей колени, позе. Честно говоря, мне не терпелось узнать содержимое конверта. Теперь это был мой единственный проблеск в мире Эдварда. Целыми днями я изучала его покупки и представляла, что он с ними делал. Ожидание этих моментов выглядело слишком жалко.
Но мне все равно хотелось побыть в компании другого человека, поэтому я приберегла ритуал одержимости на потом.
"Добрый вечер", - удалось сказать мне тихим голосом, ни разу не дрогнув, пока Карлайл наблюдал за мной из-за своего стола.
Он откинулся в кресле и знакомой улыбкой с облегчением вернул мне мое приветствие. "Ты взволнована началом нового учебного года?" - спросил он небрежно, опираясь виском на кулак и пристально глядя на меня добрыми глазами.
Я усмехнулась и потянула за отворот своих джинсов. "Просто в экстазе", - сухо ответила я, вызвав у Карлайла смех, и положила щеку на колено.
Он перестал смеяться и внимательно всмотрелся в меня. "Ты выглядишь очень уставшей", - вздохнул он, показавшись мне разочарованным моим недостатком сна. Я лишь пожала плечами и втянула нижнюю губу между зубами, избегая ответа. Я спала, когда это было необходимо. Он поднес руку ко лбу и потер его в успокаивающем жесте. "Вы так похожи друг на друга, что это тревожит", - прошептал он с одинаковой долей спокойствия и сожаления во взгляде, которые вспыхнули в нем, прежде чем он снова стал нейтральным.
Я поняла, что он имел в виду, но его комментарий так поразил меня, что я отреагировала лишь выражением шока на лице. "Я не такая, как Эдвард", - настойчиво сказала я, на секунду почувствовав себя разозленной его предположением. По некоторым причинам, меня оскорбляло то, что он видел меня подобным образом. Я знала, как люди воспринимали Эдварда, как он относился к другим. Мне снились кошмары, которые не давали мне спать, но я не курила и не принимала наркотики, чтобы избавиться от них. Мне нравилось находиться одной в его комнате, но я не проводила все это время, цепляясь за прошлое с помощью рисунков и купаясь в своих страданиях.
Ведь так?
Взгляд Карлайла стал примирительным, но, вместо того, чтобы оставить свои намеки, он уточнил: "Не полностью, но в некоторых смыслах вы сопоставимы. У вас взаимная привычка избегать сон, но это и так слишком очевидно. Вы оба скорее предпочтете остаться одни, чем находиться в компании других. У вас обоих есть навязчивая идея быть независимыми в отношении какой бы то ни было помощи. И иногда, когда я слышу, как ты поднимаешься в эту комнату, мне кажется, будто он никуда не уезжал", - пробормотал он, задумчиво обводя взглядом комнату.
Я прищурилась и смотрела на него до тех пор, пока наши взгляды не встретились. "Вы сравниваете только плохое. Я не сержусь на людей, и не ищу неприятностей", - уверенно оспорила я его слова, и он удивленно вскинул бровь.
"Пока еще нет", - пробормотал он, и я недоуменно отшатнулась, продолжая таращиться на него. Спрашивается, что же такое могло заставить кого угодно думать, будто я когда-нибудь стану так себя вести? Ощутив мое оскорбленное замешательство, он продолжил, изучая меня взглядом: "Я говорю только то, что вижу – с каждым днем ты становишься похожа на него все больше и больше. Все заметили, что ты перестала готовить, а ведь это было твоим любимым занятием. Такое ощущение, что ты пытаешься влезть в его шкуру", - тихо размышлял он, задумчиво поджав губы.
Его выводы были подобны стреле, пронзившей мою грудь. Что, если я действительно превращалась в Эдварда? Что, если я становилась такой же непроницаемой душой, которая причиняет боль всем вокруг себя, отрицая и страдая глубоко внутри? Что, если я становилась очень злой и сильнее ненавидела человека, которого любила? Что, если я стала уже слишком далека от той девушки, которая пялится на дверь шкафа днями напролет и размышляет о совершенно другом наборе предположений "а что, если?"?
К черту все.
Я лучше Эдварда. Лучше, и я была честна с собой. Если я обещала, я выполняла свои обещания. Это было настоящим гвоздем в крышку моего гроба. Обещания. Они давались для того, чтобы их выполнять. Скрепленные доверием друг к другу. Эдвард потерял мое доверие. Справедливо было ответить тем же.
Я сморгнула обжигающие слезы откровения и вздернула подбородок. Оторвав колени от груди, я твердо поставила ноги на пол. Карлайл осторожно наблюдал за тем, как моя поза становится дерзкой и решительной. "А что, если я действительно хочу помощи?" - спросила я на удивление спокойным тоном. Карлайл в замешательстве нахмурился, поэтому я добавила слова, которые обеспечили мне тревожное беспокойство на ближайшие дни, - "Что, если я хочу пойти к психотерапевту?"
Морщина у него между бровями медленно разгладилась. Думаю, даже его губы на долю секунды раскрылись от удивления. Внезапная вспышка неуправляемого волнения и восторга в его глазах поразила меня, прежде чем он справился с внешним проявлением своей реакции. "Полагаю, это сделало бы тебя непохожей на Эдварда", - подтвердил он, выпрямляясь в своем кресле и кладя руки на стол. Я видела, что он очень сильно старается сохранять выражение своего лица безразличным, но, скорее, потерпел несчастную неудачу. Мне было интересно, чему именно он так радуется.
"Хорошо", - подозрительно произнесла я, уже приняв решение. "И что Вы предлагаете?", - я улыбнулась, глядя на то, как понимание проскользнуло у него на лице, а глаза широко распахнулись.
"Эммм..." - запнулся он, охваченный энтузиазмом, который снова вспыхнул в его глазах. Его рука потянулась к органайзеру, и он начал торопливо его просматривать, продолжая говорить возбужденным тоном: "Что ж, у меня есть несколько коллег, которые специализируются на специфике твоего состояния. Я разговаривал с ними раньше, и у всех у них разный практический подход к лечению. Думаю, ты могла бы получить пользу от ветерана в этой области. Учитывая твой прошлый опыт, тебя заинтересует кто-нибудь строгий, но и, может быть, немного ортодоксальный. Женщина, конечно же. Есть несколько человек в нашей местности, специализирующихся на различных техни... о! Возможно, кто-то, кто специализируется на когнитив..."
"Подождите!" - потребовала я, поднимая руку, пытаясь переварить всю его быструю речь. Я ненавидела, когда он становился со мной «слишком доктором».
Он посмотрел на меня и широко улыбнулся. "Прости мне мою поспешность. Я практически жду того, что ты можешь передумать в любую секунду", - его улыбка резко исчезла, и во взгляде возникло сомнение, когда он оставил органайзер в покое. "Белла, тебе не нужно торопиться и быть до конца уверенной в этом", - подавленно сказал он, и отсутствие прежнего энтузиазма уязвило мое самолюбие. "Просто я не перенесу... если подарю Эсми надежду, а ты решишь отказаться", - пояснил он, и его вид напомнил мне опасливую стойкость. От моего внимания не ускользнуло, что он сказал "надежду Эсми", но на самом деле имел в виду "мои надежды".
Моя улыбка вернулась, как только я поняла, почему Карлайл был так взволнован до этого. Он знал, что это осчастливит Эсми, но он тоже получал кое-что взамен: возможность помочь тому, кто нуждался в помощи. Привилегия, которую Эдвард никогда не предоставлял ему, несмотря на то, что Карлайл провел годы в попытках добиться ее.
Что ж, я не собиралась быть таким человеком. Это лишь еще сильнее укрепило мою решимость. Плюсы начинали перевешивать минусы.
"Я всегда делаю то, что говорю", - решительно заверила его я, осознавая, что это еще одна черта, которая делала меня непохожей на Эдварда. К тому же, если бы у меня была хоть доля шанса на то, чтобы войти в шкаф, я бы воспользовалась даже ей.
На секунду он прищурился, внимательно изучая мой уверенный вид, а потом медленно расплылся в трудно подавляемой улыбке. "Если ты уверена, тогда..." – он вздохнул, неубедительно изображая отсутствие энтузиазма.
"Да", - кивнула я, получив большее удовлетворение, когда энтузиазм вернулся на его лицо. Попытавшись вызвать у него желаемое чувство полезности, я добавила: "И я доверяю вам в выборе правильного человека". Честно говоря, уже начала проявляться моя нервозность в отношении всего происходящего, и я удостоверилась, что могу ее обуздать, когда он вернулся к органайзеру, снова начав просматривать карточки и кивая каждой своей находке. Когда он выяснил, что я боюсь оказаться взаперти после того, как все начнется, он уверил меня, что Эсми этого не допустит. И поскольку она несет ответственность за легитимность, это немного успокоило меня.
Тогда я встала, чтобы уйти, захватив конверт, и он внимательно и странно посмотрел на меня. Его энтузиазм готов был вот-вот исчезнуть. Я устроила небольшое шоу, закусив губу и робко оттянув рукава. "Вы... Вы не возражаете, если..." - я умолкла, фальсифицируя неуверенность, - "я заберу это?", - уклончиво спросила я с осторожным видом.
Его улыбка стала шире, когда он кивнул и вернулся к поиску контактов, создавая вокруг себя атмосферу удовлетворенности и достигнутого успеха. В последний раз взглянув на него, выходя из кабинета, я почувствовала острую боль в груди, когда поняла, что это было задачей Эдварда. Он так долго закрывался от Карлайла, что тот потерял веру в свои собственные способности. Это была не покровительственная и не снисходительная улыбка, когда он улыбался от облечения при виде моих успехов - он гордился мною и самим собой. Он чувствовал себя полноценным, оказывающим поддержку, и выражал благодарность за возможность ощутить это со мной.
Такова была роль Карлайла в этом мире, и, не видя перед собой цели, он чувствовал себя потерянным и ничего не стоящим. Денег у него было больше, чем у половины населения Форкса, вместе взятого, но все эти вещи ничего для него не значили. Я уже очень давно хотела отплатить ему чем-нибудь за то, что жила в его доме, и могла это сделать множеством разных способов. Но тогда я поняла, что ничто из всего того, что я могла для него сделать, не сравниться с возвращением ему смысла жизни.
Доктор Кармен улыбнулась блокноту и несколько минут записывала все, пока я ждала. Взгляд на часы подсказал мне, что мой "сеанс" закончился десять минут назад. Она все писала, а я готова была вернуться в спальню и еще раз лениво просмотреть выписки по кредитке.
"Ладненько", - наконец, воскликнула она, откинувшись на стул и улыбнувшись мне. "Я готова сделать свои выводы, мисс Свон", - злорадно провозгласила она.
Я закатила глаза и махнула рукой: "Да пожалуйста", - недовольно проворчала я, пытаясь прикинуть, сколько времени это займет. Я потакала Карлайлу, но если она сможет завести меня в этот шкаф, то это будет единственное, что она сможет сделать.
Откашлявшись, она собрала все свои блестящие волосы в пучок на голове. Ее взгляд, направленный прямо на меня, казался напряженным и изучающим. "Вы не поправитесь", - прямо заявила она, и мой рот открылся было, чтобы выразить протест, но она подняла руку. "Никаких разговоров, пока я делаю заключение", - мягко скомандовала она, и я захлопнула рот, сердито взглянув в ее внимательно изучающие меня глаза. "Вам не станет лучше, потому что Вы делаете это не для себя. Вы здесь, чтобы отомстить Эдварду, чтобы угодить доктору Каллену и Вашей тете, но Вы делаете это не для себя", - продолжила она, наклоняясь вперед, тогда как я виновато перевела взгляд на окно. "Вся эта навязчивая идея со шкафом - лишь проявление желания вернуть верность Эдварда", - она пожала плечами, и я удивленно посмотрела на нее. Серьезно? Это был настоящий психологический лепет. Она улыбнулась и продолжила: "Комната символизирует его, а шкаф - это один небольшой укромный уголок, к которому Вы не можете получить доступ. Возможно, это та часть его сердца, которую он оставил для своей матери, но я не буду углубляться в это", - она пренебрежительно махнула рукой, и я подавила смешок.
А не могла я просто хотеть попасть внутрь шкафа?
Она продолжила: "Вы хотите обвинить всех остальных в том, что он уехал, потому что Вы привыкли к этому. Вы можете винить Фила во всем, что не так с Вами, за исключением потери Эдварда. Вместо этого Вы выбрали способ возложить вину на самых близких очевидцев этих событий, игнорируя тот факт, что винить во всем грандиозном устройстве вещей некого", - она скрестила ноги и глубже съехала в кресло, пока я глотала застрявший в горле ком. Я избегала ее взгляда, но она продолжала: "Вы чувствуете себя отвергнутой, потому что Вы сами ограждаете себя от других. На короткий период времени Вы позволили им быть рядом, но теперь Вы вспомнили, на что похожа потеря кого-то, кого Вы любите, с тех пор как уехал Эдвард".
После этого я встала и заправила волосы за уши, не обязательно отрицая каждый ее вывод, но слишком устав слушать все ее слова, раз они не были связаны непосредственно со шкафом. Когда я встала, она поднялась вместе со мной, вздохнула, подняла пакет из упаковочной бумаги, который принесла с собой, и бесцеремонно вывалила все его содержимое на стол.
"Печенье", - заявила она, поднимая небольшой пакет, в котором было что-то, похожее на Nilla Wafers. Наши взгляды встретились, и я вскинула брови, раздраженно скрестив руки на груди. Она улыбнулась: "Печенье, которые Вы когда-то пекли каждый день, было выражением Вашей дружбы. Для Вас это было чем-то особенным, и хотя Вы это могли и не осознавать, это было гораздо более особенным для окружающих. Без этого созданного Вами мостика Вы никак не могли связать их с собой или показать им, что Вы чувствуете. Это, мисс Свон, та причина, по которой Вы чувствуете себя такой отвергнутой".
Я мельком взглянула на ее самодовольное выражение лица в последний раз и вылетела из дверей ее офиса. Она вела себе нелепо и приводила в бешенство. Я всего лишь хотела попасть внутрь шкафа. Это не имело никакого отношения к Эдварду. Я могла уже сейчас сказать, что с этой леди придется долго ходить вокруг да около, прежде чем наконец-то укусить себя за локоть. Но я сомневалась, что дело того стоит.
* * *
Все это накрыло меня позже, когда однажды утром я лежала в кровати Эдварда, и когда это произошло, меня мгновенно охватила такая тоска, с которой я не могла справиться самостоятельно.
Я вылетела из двери, перепрыгивая через ступеньки и упав только один раз, споткнувшись о свои собственные ноги. Когда я добралась до кухни, мои дрожащие руки нащупали выключатель на стене, от щелчка которого свет ярких люминесцентных ламп залил утварь из нержавеющей стали.
Открыв створки нижнего шкафчика, я стала ворочать кастрюлями и мисками слишком громко для дома, полного спящих людей, но я была не в том настроении, чтобы обращать на это особое внимание. Я нашла большой сотейник и отбросила его в сторону. Громкий лязг наполнил комнату, когда я сделала то же самое с еще одним. Когда я поняла, что там нет того, что мне надо, не поддающиеся контролю слезы прожгли мои глаза, и я продолжила отчаянно копаться в полках.
Мои руки начали сильно дрожать от несдержанных стараний, не находивших удовлетворения, и не успела я перейти к следующему шкафчику, как боковым зрением заметила чью-то фигуру. Задохнувшись, я отпрянула назад, на холодную плитку пола, и в шоке прикрыла рот рукой, глядя на Карлайла, который совсем без рубашки стоял в дверном проеме.
Он щурил заспанные глаза от яркости люминесцентного света, только наполовину понимая, что происходит, и задавая вопрос все еще сонным голосом: "Что, черт возьми, за шум и гам здесь творится?"
Возможно, я и почувствовала бы себя виноватой за то, что разбудила его и нарушила тишину и спокойствие в его доме, если бы только не мое внезапное острое желание, которое было настолько безотлагательным.
"Почему у Вас нет противня для печенья?" - завизжала я бешеным голосом, который встревожил даже меня.
Карлайл в замешательстве потер глаза. "Не понял", - пробормотал он.
Моя грудь ходила ходуном. "Противень для печенья, Карлайл!" У Вас нет ни одного!" В какой-то момент нашего разговора слезы начали катиться вниз по моим щекам, и теперь я изо всех сил старалась подавить рыдания, рвавшиеся наружу из моей груди.
И, должно быть, как только мой настойчивый тон наконец-то разбудил его достаточно, чтобы внятно ответить, в кухню влетела Эсми - ее волосы развивались в спутанном беспорядке, глаза были широко распахнуты, и она тревожно изучала меня ими.
"Что случилось?" - спросила она, обогнув Карлайла, когда он без промедления повторил мое обвинение в отсутствии противня для печенья. Она нахмурила брови, глядя на мое заплаканное лицо и то, как я обнимала колени, прижав их к груди.
"Я не могу испечь печенье без противня", - объяснила я невероятно жалостливым голосом, который заглушили рыдания. Понятия не имею, почему я так отчаянно и до абсурдного нелепо хотела и при этом остро нуждалась в том, чтобы испечь печенье. Это была настолько сильная тяга, что я не могла представить себе, что уйду из кухни, не сделав этого. Я выложила это Эсми максимально нормальным и управляемым тоном и уставилась на нее с выражением паники на лице, когда она после этого выбежала из кухни.
Еще больше расстроившись, я вернулась к ящикам, возобновив поиск какого-нибудь подходящего приспособления для выпечки. И все думала, насколько ужасным получится печенье, если его испечь в сотейнике. Достаточно ужасным, решила я раздраженно. У кого, черт побери, в наши дни нет противня? И что еще важнее – как тогда, черт возьми, я оказалась в доме, где его нет?
Как только я решила признать поражение и вернуться в спальню, чтобы предаться своей абсурдной истерике, Эсми вошла в кухню в своей шелковой пижаме с большой коробкой в руках. Карлайл взял ее, все еще беспокойно поглядывая в мою сторону, и осторожно поставил ее на кухонный стол. Я услышала отчетливое "дзынь", которое сообщило мне о содержимом коробки. Вскочив с пола, я подлетела к ней. Карлайл и Эсми стояли рядом со столом и смотрели на то, как я облегченно улыбаюсь, заглядывая в коробку. Она принесла все, что только могло мне понадобиться для приготовления печенья. Я вытерла щеки от слез руками и, смущаясь, поблагодарила ее.
Она улыбнулась и провела пальцами по взъерошенным волосам. "Без проблем, милая", - заверила она меня, зевая и наклоняясь вниз, чтобы почесать лодыжку.
Я плавно перемещалась по кухне, а они наблюдали за мной с сонными улыбками на лице, и наше молчание становилось все более комфортным. Звук деревянной ложки, мешающей тесто, за гранью всякого понимания успокаивал меня. Это был знакомое и умиротворяющее звучание. Мои остаточные всхлипы смешивались с утешением и тихим шуршанием раскладки теста на противни.
Мы подождали, пока печенье испечется, и ни один из них не заговорил со мной, пока я нетерпеливо смотрела на дверцу духовки. Я не привыкла к бытовой технике Карлайла, но она была современной и в исправном состоянии, и я с нетерпением ждала, когда смогу снова воспользоваться ею.
Когда я, наконец, смогла вытащить печенье, я вручила по одному Эсми и Карлайлу. Кажется, они не возражали, что оно было все еще горячим и ненадлежащей твердости. Когда я упомянула об этом, они оба рассмеялись надо мной, но я почувствовала себя значительно лучше.
Не уверена, вбила ли это доктор Кармен в мою голову, и при других обстоятельствах я почувствовала бы себя возмущенной ее ролью в порождении моей внезапной истерии. Но пустота, пульсирующая в моей груди, стала легче, когда я села рядом с самыми близкими мне людьми, которых я вполне могла назвать своими родителями, и предложила им ту дружбу, на которую была способна.
У них обоих был ликующий вид, когда на следующий день я сообщила им, что хочу снова встретиться с доктором Кармен. Возможно, попытка укусить себя за локоть была не такой уж и ужасной, в конечном счете.
Я вылетела из двери, перепрыгивая через ступеньки и упав только один раз, споткнувшись о свои собственные ноги. Когда я добралась до кухни, мои дрожащие руки нащупали выключатель на стене, от щелчка которого свет ярких люминесцентных ламп залил утварь из нержавеющей стали.
Открыв створки нижнего шкафчика, я стала ворочать кастрюлями и мисками слишком громко для дома, полного спящих людей, но я была не в том настроении, чтобы обращать на это особое внимание. Я нашла большой сотейник и отбросила его в сторону. Громкий лязг наполнил комнату, когда я сделала то же самое с еще одним. Когда я поняла, что там нет того, что мне надо, не поддающиеся контролю слезы прожгли мои глаза, и я продолжила отчаянно копаться в полках.
Мои руки начали сильно дрожать от несдержанных стараний, не находивших удовлетворения, и не успела я перейти к следующему шкафчику, как боковым зрением заметила чью-то фигуру. Задохнувшись, я отпрянула назад, на холодную плитку пола, и в шоке прикрыла рот рукой, глядя на Карлайла, который совсем без рубашки стоял в дверном проеме.
Он щурил заспанные глаза от яркости люминесцентного света, только наполовину понимая, что происходит, и задавая вопрос все еще сонным голосом: "Что, черт возьми, за шум и гам здесь творится?"
Возможно, я и почувствовала бы себя виноватой за то, что разбудила его и нарушила тишину и спокойствие в его доме, если бы только не мое внезапное острое желание, которое было настолько безотлагательным.
"Почему у Вас нет противня для печенья?" - завизжала я бешеным голосом, который встревожил даже меня.
Карлайл в замешательстве потер глаза. "Не понял", - пробормотал он.
Моя грудь ходила ходуном. "Противень для печенья, Карлайл!" У Вас нет ни одного!" В какой-то момент нашего разговора слезы начали катиться вниз по моим щекам, и теперь я изо всех сил старалась подавить рыдания, рвавшиеся наружу из моей груди.
И, должно быть, как только мой настойчивый тон наконец-то разбудил его достаточно, чтобы внятно ответить, в кухню влетела Эсми - ее волосы развивались в спутанном беспорядке, глаза были широко распахнуты, и она тревожно изучала меня ими.
"Что случилось?" - спросила она, обогнув Карлайла, когда он без промедления повторил мое обвинение в отсутствии противня для печенья. Она нахмурила брови, глядя на мое заплаканное лицо и то, как я обнимала колени, прижав их к груди.
"Я не могу испечь печенье без противня", - объяснила я невероятно жалостливым голосом, который заглушили рыдания. Понятия не имею, почему я так отчаянно и до абсурдного нелепо хотела и при этом остро нуждалась в том, чтобы испечь печенье. Это была настолько сильная тяга, что я не могла представить себе, что уйду из кухни, не сделав этого. Я выложила это Эсми максимально нормальным и управляемым тоном и уставилась на нее с выражением паники на лице, когда она после этого выбежала из кухни.
Еще больше расстроившись, я вернулась к ящикам, возобновив поиск какого-нибудь подходящего приспособления для выпечки. И все думала, насколько ужасным получится печенье, если его испечь в сотейнике. Достаточно ужасным, решила я раздраженно. У кого, черт побери, в наши дни нет противня? И что еще важнее – как тогда, черт возьми, я оказалась в доме, где его нет?
Как только я решила признать поражение и вернуться в спальню, чтобы предаться своей абсурдной истерике, Эсми вошла в кухню в своей шелковой пижаме с большой коробкой в руках. Карлайл взял ее, все еще беспокойно поглядывая в мою сторону, и осторожно поставил ее на кухонный стол. Я услышала отчетливое "дзынь", которое сообщило мне о содержимом коробки. Вскочив с пола, я подлетела к ней. Карлайл и Эсми стояли рядом со столом и смотрели на то, как я облегченно улыбаюсь, заглядывая в коробку. Она принесла все, что только могло мне понадобиться для приготовления печенья. Я вытерла щеки от слез руками и, смущаясь, поблагодарила ее.
Она улыбнулась и провела пальцами по взъерошенным волосам. "Без проблем, милая", - заверила она меня, зевая и наклоняясь вниз, чтобы почесать лодыжку.
Я плавно перемещалась по кухне, а они наблюдали за мной с сонными улыбками на лице, и наше молчание становилось все более комфортным. Звук деревянной ложки, мешающей тесто, за гранью всякого понимания успокаивал меня. Это был знакомое и умиротворяющее звучание. Мои остаточные всхлипы смешивались с утешением и тихим шуршанием раскладки теста на противни.
Мы подождали, пока печенье испечется, и ни один из них не заговорил со мной, пока я нетерпеливо смотрела на дверцу духовки. Я не привыкла к бытовой технике Карлайла, но она была современной и в исправном состоянии, и я с нетерпением ждала, когда смогу снова воспользоваться ею.
Когда я, наконец, смогла вытащить печенье, я вручила по одному Эсми и Карлайлу. Кажется, они не возражали, что оно было все еще горячим и ненадлежащей твердости. Когда я упомянула об этом, они оба рассмеялись надо мной, но я почувствовала себя значительно лучше.
Не уверена, вбила ли это доктор Кармен в мою голову, и при других обстоятельствах я почувствовала бы себя возмущенной ее ролью в порождении моей внезапной истерии. Но пустота, пульсирующая в моей груди, стала легче, когда я села рядом с самыми близкими мне людьми, которых я вполне могла назвать своими родителями, и предложила им ту дружбу, на которую была способна.
У них обоих был ликующий вид, когда на следующий день я сообщила им, что хочу снова встретиться с доктором Кармен. Возможно, попытка укусить себя за локоть была не такой уж и ужасной, в конечном счете.
* * *
Школа должна была начаться только через две недели, и доктор Кармен настояла, чтобы я принимала участие, по крайней мере, в двух сеансах в неделю. За время наших предварительных сеансов я стала проще воспринимать ее авторитарное поведение и "ортодоксальные" методы, с которыми я недавно ознакомилась, забрав домой в спальню Эдварда. Она заставила меня вернуться к моей жизни в Фениксе до инцидента, и мы постепенно прокладывали себе путь дальше, разговаривая о ее подробностях.
Она вела себя терпеливо, подобно Каралайлу, и никогда не озвучивала никаких желаний, чтобы не будоражить меня. Она настояла на том, чтобы мы не торопились и проработали весь свой путь вплоть до сложных моментов. Даже несмотря на то, что некоторые вещи были предсказуемы (например, немного медикаментов, которыми теперь занимался Карлайл), она была абсолютно непохожа ни на одного из моих предыдущих врачей и любила знакомить меня с нетрадиционными методами.
Только я собралась на выход из ее офиса за день до начала школы, как она остановила меня на пороге еще одной из своих нетрадиционных идей.
"Что?" - ошеломленно переспросила я, когда ее улыбка стала шире и превратилась в смех.
"Думаю, это было бы весьма эффективно для Вас. Ничего чрезмерного, конечно, и Вашим инструктором будет женщина", - пожала она плечами, потянувшись к блокноту и, сделав в нем короткую заметку, продолжила: "Вы можете выбрать каратэ или просто обычную самооборону. На самом деле, возможности для того, чтобы выбить дерьмо из манекена, бесконечны",- снова рассмеялась она, и я согласно кивнула, ненадолго вспомнив катарсис от удара по лицу Эдварда, прежде чем пульсирующая пустота в моей груди снова овладела мной.
"Просто отлично", - ответила я натянутым тоном, перед тем как выйти. Я была очень рада, что наш сеанс закончился, и она не смогла обсудить эту мою конкретную реакцию. Но решимость в ее внимательном взгляде подсказала мне, что этого все-таки не избежать.
На следующее утро я поехала в школу с Элис и Джаспером. В машине было тихо, и царила атмосфера отчаяния, связанного с возвращением туда только трех человек из нашей компании. Когда мы вышли из машины, лишь осенние листья лежали на парковочном месте там, где должно было стоять "Вольво". Люди блуждали по коридорам и школьному двору и ничего не замечали, поглощенные важностью дня.
Я начинала без Эдварда. Молча признавая, что у меня не было другого выхода. Боль пустоты от его отсутствия, хоть и уменьшилась, но никуда не исчезла. Натянув капюшон на голову, чтобы направиться на первый урок моего выпускного года, я вспомнила о нем. Я представила себе его руку на своей талии, его нежное электричество, его превосходную бдительность и заботу о моей целости и сохранности.
Но его не было.
Она вела себя терпеливо, подобно Каралайлу, и никогда не озвучивала никаких желаний, чтобы не будоражить меня. Она настояла на том, чтобы мы не торопились и проработали весь свой путь вплоть до сложных моментов. Даже несмотря на то, что некоторые вещи были предсказуемы (например, немного медикаментов, которыми теперь занимался Карлайл), она была абсолютно непохожа ни на одного из моих предыдущих врачей и любила знакомить меня с нетрадиционными методами.
Только я собралась на выход из ее офиса за день до начала школы, как она остановила меня на пороге еще одной из своих нетрадиционных идей.
"Что?" - ошеломленно переспросила я, когда ее улыбка стала шире и превратилась в смех.
"Думаю, это было бы весьма эффективно для Вас. Ничего чрезмерного, конечно, и Вашим инструктором будет женщина", - пожала она плечами, потянувшись к блокноту и, сделав в нем короткую заметку, продолжила: "Вы можете выбрать каратэ или просто обычную самооборону. На самом деле, возможности для того, чтобы выбить дерьмо из манекена, бесконечны",- снова рассмеялась она, и я согласно кивнула, ненадолго вспомнив катарсис от удара по лицу Эдварда, прежде чем пульсирующая пустота в моей груди снова овладела мной.
"Просто отлично", - ответила я натянутым тоном, перед тем как выйти. Я была очень рада, что наш сеанс закончился, и она не смогла обсудить эту мою конкретную реакцию. Но решимость в ее внимательном взгляде подсказала мне, что этого все-таки не избежать.
На следующее утро я поехала в школу с Элис и Джаспером. В машине было тихо, и царила атмосфера отчаяния, связанного с возвращением туда только трех человек из нашей компании. Когда мы вышли из машины, лишь осенние листья лежали на парковочном месте там, где должно было стоять "Вольво". Люди блуждали по коридорам и школьному двору и ничего не замечали, поглощенные важностью дня.
Я начинала без Эдварда. Молча признавая, что у меня не было другого выхода. Боль пустоты от его отсутствия, хоть и уменьшилась, но никуда не исчезла. Натянув капюшон на голову, чтобы направиться на первый урок моего выпускного года, я вспомнила о нем. Я представила себе его руку на своей талии, его нежное электричество, его превосходную бдительность и заботу о моей целости и сохранности.
Но его не было.
* Nilla Wafers - американская марка печенья >>>>
Источник: http://robsten.ru/forum/19-40-1
0
