14 октября 2006 года в три минуты после полуночи я умер во второй раз.

Аль Капоне скончался в возрасте сорока восьми лет от остановки сердца, вызванной инсультом, который, вероятно, был осложнением его прогрессирующего сифилиса. Джону Готти было шестьдесят один, когда он, наконец, скончался от рака. Им даже повезло, учитывая их образ жизни. Мирная смерть, естественная. Никакой крови. Никакой жестокости.

Мне было лишь сорок три, когда я умер. Я умер от нескольких огнестрельных ранений в живот на каком-то заброшенном складе в Чикаго – я получал эти пули, пытаясь спасти Изабеллу Свон.

Мое сердце не билось, когда меня привезли в больницу. Они сказали, что где-то пять минут в мой мозг вообще не поступал кислород. Клетки мозга начинают умирать, если проходит столько времени, надежда на любого рода восстановление в таком случае невелика.

Персонал Мемориального госпиталя Чикаго считал меня безнадежным пациентом. Некоторые уже даже не пытались спасти мою жизнь. Некоторые просто ушли. Улицы стали бы лучше без меня, подумали они. Зачем помогать человеку, который причиняет боль другим?

Был только один доктор, молодой выпускник медицинской школы, который отказался сдаваться. Он сказал остальным, что их уход ничем не лучшего того, чем занимался бандит, лежащий на столе. Отказывая в помощи одному, они причиняли вред другим.

В девять минут после полуночи, благодаря этому доктору, я возродился.

Видите ли, Эдвард был прав. Вы заслуживаете порицания, если повернулись спиной к тому, кто действительно нуждался.

Когда все уходят, утверждая, что это не их дело, требуется мужество, чтобы быть единственным, что не уйдет. Это был такой тип мужества, который свойственен немногим, но такое мужество я уважал. У Карлайла было такое качество, в особенности он проявлял его в последние дни. У Элизабет тоже была эта черта, она пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти чужую жизнь. Это была та черта характера, которую они воспитали в своих детях.

Эта была та черта. Которой мне не хватало всю мою жизнь.

Я был в коме еще два месяца после перестрелки. Эсме постоянно была возле моей постели, доктор проверял меня каждый день. Он говорил Эсме не питать особых надежд. Чем дольше я не приходил в себя, тем было меньше шансов, что я очнусь. Он предупреждал ее о возможном параличе, психических проблемах. Правая сторона моего мозга была повреждена, так что они ждали, что будут проблемы – сенсорная чувствительность, неспособность выражать эмоции. Он говорил, что у меня не будет чувства юмора, я забуду имена, стану социально некомпетентным. Я утрачу навыки общения, возможно, это будет неудобно для окружающих.

Он не знал, что я таким был с детства.

Смерть поменяла меня – по крайней мере, настолько, насколько меня что-то может поменять. Я обрел мужество, которого мне не хватало, и обрел его благодаря доктору, и благодаря Изабелле. Я все еще оставался собой, но сейчас и у меня была эта черта. Я понял. Я осознал, что чтобы поступать правильно иногда приходится нарушать свои же правила.

Эсме давно пыталась научить меня этому. Позор, что мне пришлось умереть, чтобы понять это.

После того, как меня выписали из больницы, я послал доктору чек в знак признательности. Его вернули через несколько дней вместе с запиской, в которой говорилось, что он оценил этот жест, но кровавые деньги ему не нужны. Я не обиделся. Я рассмеялся на самом деле. Для меня это было забавно. Учитывая его профессию, полагаю, что половина его заработной платы была связана с пролитой кровью.

Моя жена однажды спросила меня, что я видел. Когда умирал. Она хотела знать, промелькнула ли вся моя жизнь у меня перед глазами, словно кино. Стал ли я свидетелем рождений и смертей снова? Пережил ли я снова нашу любовь? Была ли моя жизнь, как и все другие, чередой событий, связанных абсолютной посредственностью?

Я сказал ей, что все так и было. Я сказал ей, что видел все это.

Я солгал.

Не было ничего, кроме темноты.

Я почти стал просто еще одной цифрой, частью статистики. Просто еще одним телом в морге. Но я был спасен.

Мне дали еще один шанс на жизнь. Меня помиловали.

Я был жив, чтобы увидеть еще один день. Еще один день, такой же, как и предыдущий.

Я еще не решил, было ли это благословением или проклятием.