There's nights we had that just walk away
Ночи, которые мы провели вместе, остались позади.
And there's tears we'll cry but those tears will fade
И нам ещё предстоит пролить немало слёз, но и это пройдёт.
It's the price we pay when it comes to love
Это цена, которую мы платим, когда дело касается любви.
And we'll take what comes
И мы примем то, что должно случиться,
Take what comes
Примем то, что произойдёт.

Walking The Wire - Imagine Dragons

Это был очень странный сон. Серьезно, ненормальнее снов у него еще не было. А если быть еще серьезней, то ему еще никогда не снились настолько реалистичные сны, что сложно понять, сон ли это или же реальность. Обычно он всегда во сне понимает, что он всего лишь спит, а тут он вроде и понимает, что такого в реальности быть не может, но это настолько красочный сон, что начинаешь сомневаться.

— Эдвард, — услышал он тот самый голос, который никогда не сможет перепутать с другим.

Мейсен медленно открывает глаза, но сразу же их закрывает, потому что софиты ярко светят прямо ему лицо. Прикрыв лицо рукой, он все-таки открывает глаза и понимает, что он на футбольном поле. Сейчас глубокая ночь, но он почему-то оказался на поле, одетый в форму футболиста, которую не носил с конца мая.

— Эдвард! — снова слышит он, но этот голос уже более требовательный.

Он сначала даже не заметил, что около на него на корточках сидит вся такая неприступная и идеальная Белла Каллен.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает она, дергая его за плечо. — Эдвард! Ты хорошо себя чувствуешь?

Мейсен хочет сказать «да, я чувствую себя отлично», но он не может выдавить ни слова. Эдварду кажется, будто что-то душит его, он не может нормально вздохнуть.

Он хочет пошевелиться, но понимает, что и этого он не может. Он пытается перевернуться на бок, но какая-то тяжесть не дает ему этого сделать. Тогда он поднимает руку к своему лицу и его охватывает ужас. Она… она непривычно большая и пухлая.

— Эдвард! Эдвард! — продолжает звать Белла, но уже более истерично.

Мейсен смотрит на свои ноги и понимает, что они тоже толстые. Он весь толстый, а Каллен продолжает трясти его за плечо.

— Пиздец, — шепчет он, резко на садясь на своей кровати. Он смотрит на свои руки и ноги и волна облегчения накрывает его, когда понимает, что он не поправился, что это всего лишь дурацкий реалистичный сон. Он весь вспотевший, не такой толстый, как во сне, и у себя дома. — Пиздец, — повторяет он. — Чертовы Каллены.

ХХХ

Эдвард выходит из дома и видит черную машину Кейт. Он плюхается на передние сиденье, здоровается с Кейт и замечает сзади какое-то движение. На секунду он подумал, что это Таня, которую он избегает уже несколько месяцев, но это оказалась всего лишь Ирина, самая старшая из сестер Денали.

Эдвард аж вздохнул с облегчением, поняв, что это не Таня.

— Доброе утро, Эдвард, — поздоровалась Ирина с ним.

— Хей, Ирина, — улыбнулся он ей. — Как жизнь?

С Ириной он всегда хорошо ладил. Она была для него что-то типа старшей сестры, которой у него никогда не было. У нее были карие глаза и светлые волосы, как у всех Денали. Знаком он был с ней с тех пор, как начал ходить в первом классе в гости к Кейт после уроков, а дружить они начали, когда Ирина после колледжа устроилась работать бухгалтером в местную строительную фирму.

Вообще все сестры Денали были классными. Только Таня временами вела себя как стерва, но с ней тоже можно найти общий язык. Поверьте, Эдвард настолько сильно старался в свое время подружиться с Таней, что даже не заметил, как они начали встречаться.

— Прекрасно, если забыть о том, что моя машина в ремонте.

Кейт фыркнула.

— Эй, я предупреждала, что не стоит доверять машину Тане, — возмутилась Кейт. Сразу видно, что настроение у нее не очень.

Ирина закатила глаза, но ничего не сказала по этому поводу.

— Эдвард, ты что-то стал в последнее время болезненно-бледный и какой-то худой, — заметила Ирина, а Эдвард и Кейт переглянулись между собой. Кейт своим, слава богу, ничего не рассказывала о ситуации Эдварда. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Эдвард вздрогнул на этих словах, потому что еще очень хорошо помнил кошмар, который ему приснился сегодня ночью.

— Я в порядке, — просто ответил он. Он столько раз уже произносил эти слова, что почти сам поверил в них.

Эдвард отвернулся к окну. Он знал, что это будет происходить. Некоторое время назад люди не замечали, но теперь они начинают видеть, что что-то изменилось в нем. Доктор Грин был прав, говоря, что мешковатая одежда не защитит его надолго.

— Пока, Ира, — крикнула ей Кейт вдогонку, а Эдвард даже не заметил, как ее сестра вышла из машины. — Фух, — вздохнула Кейт, когда Ирина вошла в здание, в котором работала. — Как же я ненавижу подвозить Таню, Ирину или Даяну; с одной не о чем поговорить, вторая слишком зануда, а третья постоянно говорит о вещах, которые я не понимаю. Поскорее бы лето, чтобы они все уехали домой.

— Но лето же недавно закончилось, — напомнил ей Эдвард.

Кейт фыркнула, заводя машину.

— Ох, не напоминай мне об этом, — попросила Кейт. — Это лето было классным. Было действительно здорово, когда они на два месяца уехали в Санкт-Петербург, а мы с мамой остались вдвоем. Ладно, не будем о них. Как твои дела?

— За ночь у меня ничего не изменилось, — раздраженно бросил Эдвард.

Денали недовольно взглянула на него, на секунду отрывая взгляд от дороги.

— Ты какой-то нервный сегодня, — заметила она.

— У меня анорексия, и скоро каждый, кому не лень, будет обсуждать меня и мою болезнь, — напомнил ей Мейсен. — Интересно, почему я пиздец какой нервный? — Эдвард видит раздраженное лицо Кейт и думает, что с ней ему следовало быть мягче. — Прости, я просто… долго не мог уснуть вчера. А ты как себя чувствуешь?

Кейт пожимает плечами. Наверное, тяжело переживать разрыв отношений, которые длились целую вечность. Даже если между вами в последнее время не было никакой той самой «искры», про которую так много пишут в книгах, все равно тяжело понимать, что вот он, этот конец, счастливая сказка давно закончилась. Его мама и Кейт живое тому доказательство.

— Мне бы очень хотелось выдрать волосы Гвен Фостер, а Гаррета кастрировать, но еще больше я не хочу отстранения от школы на три недели за то, что устроила драку, — грустно усмехнулась она. — Меня подбадривает только то, что я капитан команды поддержки, а это значит, что Гвен легкой жизни в команде теперь не увидит.

— Гвен довольно популярна. Уверена, что справишься? — беспокоился Эдвард. Он не хотел бы, чтобы его подруга разжигала эту войну, тем более против Гвен Фостер, хуже которой будет только сатана. 

— Да, — невозмутимо ответила Денали. — Таня тоже хочет выдрать ей волосы, девочки из команды сказали, что было подло со стороны Гвен и Гаррета так поступать со мной. Все на моей стороне.

— Просто будь осторожна, — попросил ее Эдвард.

Кейт улыбнулась.

— Со мной все будет хорошо.

ХХХ

С недавнего времени уроки наводили на него смертную скуку. Эдвард не мог просидеть хотя бы один урок спокойно, ему постоянно из-за монотонного голоса учителя хотелось спать или просто оказаться в другом месте. А еще он просто не мог сосредоточиться, его постоянно что-то отвлекало. Поэтому он стал прогуливать. Он уходил на трибуны, где на футбольном поле обычно либо никого не было, либо проходили уроки физкультуры, либо тренировки футбольной команды или группы поддержки. 

И вот сейчас он просиживал урок истории на трибунах, наблюдая за ребятами из выпускного класса, которые сегодня сдавали нормативы по бегу.

Он просто наблюдал за ними, а потом заметил, что Питер Мюррей, его бывший приятель, нашел его глазами и теперь смотрит на него. От этого Эдварду стало не по себе, поэтому он решил прекратить разглядывать учеников. Он вернул все свое внимание книге, которую не мог дочитать уже месяц.

Мейсен перечитывал одну страницу уже пять минут, потому что все не мог уловить суть происходящего в книге, когда кто-то сел рядом с ним.

Это оказался тот самый Питер Мюррей.

— Эдвард, — медленно протянул он. Он тяжело дышал, потому что пробежал круга три, если не больше. Интересно, как он смог ускользнуть от физрука? — Давно тебя не видел, приятель.

Мейсен удивленно взглянул на Питера.

— Да, давно не виделись.

Раньше они вместе занимались футболом, были в команде нападения. Они хорошо ладили, потому что у команды было бы все очень плохо, если бы у квотербека* и ресивера** были бы плохие отношения. После того, как Эдвард отдал Питеру позицию квотербека, они перестали как-то взаимодействовать, иногда здоровались в коридорах, но на этом все  заканчивалось.

И вот сейчас, спустя пять месяцев, Питер сам подошел и заговорил с ним.

— Чувак, что с тобой происходит? — решил не церемониться Мюррей. Именно прямолинейность Питера больше всего нравилась Эдварду. Он никогда не ломался, не говорил лишних слов. Этот парень всегда уверен в себе и говорит только по делу. — Ты выглядишь как привидение, бросил футбол и свою девушку, даже уроки прогуливаешь, чего никогда не делал.

— Я в порядке, а если даже и не в порядке, то это не твое дело, Питер, — почти грубо ответил Эдвард. А что еще он должен сказать ему?

Но, казалось, Питера не отталкивало такое поведение.

— А еще моя сестра вчера рассказала мне, что у тебя прием к психотерапевту в четверг, — вспомнил Питер.

У Питера сестра работала медсестрой в местной больнице. Ох, Эдвард даже не подозревал, что информация распространиться так быстро. Если об этом узнала обычная медсестра, то его отец точно уже знает.

— Не переживай, моя сестра случайно увидела твою медицинскую карту, когда помогала доктору Грину, — пытался успокоить его Питер. — Она рассказала об этом только мне. Но ни я, ни она никому не скажем.

Эдвард облегченно вздохнул. По крайней мере, на некоторое время он будет в безопасности.

— Это все равно рано или поздно распространиться, — напомнил ему Эдвард. — Вспомни о беременности Эми Трей. Она сходила только на один прием, а весь город уже знал, что она залетела от байкера из соседнего города.

Питер усмехнулся.

— Да, неприятно было. Но вернемся к тебе. Почему ты записался к доктору Грину?

Эдвард неуверенно посмотрел на него, не зная, может ли он ему сказать или нет. Они не общались несколько месяцев. За это время в голове у Питера могло поменяться все что угодно и он мог стать тем еще подонком. Да, он сказал, что никому не расскажет про его прием к доктору Грину, но это не значит, что ему можно доверять.

Питер понял все без слов.

— Хей, ты можешь довериться мне. — Эдвард скептически на него посмотрел, а Питер закатил глаза. — Хорошо, вот тебе доказательство: первый курс старшей школы, ты и та самая пьяная вечеринка у Марко.

Эдвард поморщился, потому что вспоминать позорный инцидент двухлетней давности не очень ему хотелось. О котором, к слову, Питер умолчал и никому не рассказал. О той вечеринке не знает даже Кейт.

Мейсен еще раз посмотрел на Питера. Да, он понял, что Мюррей никому ни о чем не расскажет, но ему тяжело признать кому-то, что он болен, кто не является его матерью, лучшей подругой или доктором. Это был всего лишь Питер Мюррей, отличный парень, нынешний квотербек и хороший приятель Эдварда в прошлом.

— У меня анорексия, — наконец выдохнул Эдвард. Что ж, признать это кому-то еще оказалось не так уж и ужасно.

В этот момент он не смотрел на Питера. Он наблюдал за Эмметтом Калленом и Джаспером Хейлом, которые были сводными братьями Беллы Каллен. Они стояли в стороне ото всех, впрочем, как всегда, и тихо о чем-то переговаривались. Они были единственными на поле в шортах и майках, хотя холод стоял жуткий. Казалось, они вообще не чувствуют, что дует страшный ветер.

Питер выглядел по-настоящему удивленным. Глаза его широко распахнулись, а рот от неожиданности немного приоткрылся. Если бы не обстоятельства, то Эдвард даже бы посмеялся с его выражения лица.

— Ого, — в шоке сказал Питер. — Я ожидал услышать, что угодно, но не это.

— Да, можешь начинать обзывать меня девчонкой или педиком, — усмехнулся Мейсен, хотя было не смешно.

— Ну ты определенно не девчонка, а если бы и был геем, то, думаю, давно бы стал встречаться с Марко, — пытался пошутить Мюррей, указывая на того самого Марко, который в этот момент изображал зачем-то курицу на поле.

— О да, Марко. Я же сказал ему, что если в один момент у меня начнет вставать на парней, то я сразу же прибегу к нему, — засмеялся Эдвард, вспоминая веселые моменты, когда он еще был в футбольной команде.

Но Питер уже перестал улыбаться. Он сначала смотрел на футбольное поле, где его класс занимался ерундой, потом на Эдварда. Он явно над чем-то думал.

— Знаешь, — начал Мюррей, внимательно рассматривая Эдварда. — Ты не похож на анорексичку. Да, у тебя нездоровый цвет кожи и лицо сильно похудело, но я даже не догадывался, что ты болен анорексией.

Эдвард пожал плечами.

— Доктор Грин тоже удивляется, почему никто не замечает, — рассказывает Эдвард, тем временем убирая книгу рюкзак. Все равно он из-за Питера уже ничего не прочитает, да и до конца урока осталось пятнадцать минут. — Но мешковатая одежда делает свое дело. — Для лучшей демонстрации Эдвард оттянул свою излюбленную серую толстовку у себя на груди.

— Но ведь анорексия не так опасна, как рак, да? — спрашивает Питер.

Эдвард опять пожимает плечами. Конечно, доктор Грин много раз уже объяснял ему, что такое анорексия и с чем ее едят, но он до сих пор не понимал, насколько она может быть смертельна, и насколько она опаснее рака.

— Да вроде нет, — предположил он.

Мюррей облегченно вздыхает.

— Слава Богу, а то мы думали, что у тебя рак, — говорит Питер.

Мейсен с недоумением смотрит на приятеля.

— Мы? — переспрашивает он.

— Футбольная команда, — поясняет Питер. — Мы все очень волновались за тебя, когда ты ушел из команды и перестал ходить на физкультуру. А потом мы заметили, каким худым и бледным ты стал.

Эдвард усмехнулся.

— Нет, у меня определенно нет рака.

— С чем это связано? — продолжил опрос Питер, а Эдвард нахмурился, не понимая, про что теперь спрашивает Мюррей. — В смысле… почему ты болен? Были же какие-то причины, которые повлияли? Уход твоего отца?

— Да, это из-за отца и целой кучи комплексов, которые я имел все эти годы, — задумчиво ответил Эдвард.

Он до сих пор помнит, как стоял с обнаженным торсом около зеркала, смотря на себя и думая о том, что его отец ушел. Отец ушел не просто от своей жены, как это чаще всего бывает, но и от своего сына. Эдвард всегда был проблемой для своего отца; недостаточно умный, недостаточно выносливый, с детства склонен к полноте, занимается музыкой, как девчонка. В один момент он просто решил поменять свою жизнь в другое русло, немного сбросить вес. Но чем больше килограммов он сбрасывал, тем сложнее было остановиться.

И вот сейчас он здесь, больной анорексией.

— Твой отец – мудак, — сказал Питер. Он даже не чувствовал себя виноватым за то, что сказал.

Эдвард не мог с этим не согласиться.

— Да, есть немного. Но я не виню его в том, что произошло со мной. Да, это из-за него страдает моя мама, это из-за него я решил сбросить вес, потому что хотел быть для него идеальным сыном. Но это было только мое решение, которое я принимал сам, без его помощи. Он мудак, потому что разрушил нашу семью, а не потому что я болен.

Питер хотел что-то сказать, но тут физрук заметил, что его нет на поле.

— Эй, Мюррей! — закричал учитель. — А ну быстро спускайся сюда, пока я два тебе не влепил за семестр!

— Ох, я лучше пойду, — усмехаясь, Питер встал со скамейки. — Увидимся позже, хорошо?

Эдвард кивнул.

— Да, конечно.

Питер ободряюще улыбнулся ему и побежал вниз.

Мейсен наблюдал за тем, как четверокурсники уходят с поля переодеваться, ведь до конца урока оставалось пять минут. Эдвард решил, что ему тоже стоить убираться отсюда.

ХХХ

Эдвард чувствовал облегчение от того, что кто-то еще, такой же понимающий, как Кейт, знает о его проблемах. Да и как оказалось, ребята из футбольной команды тоже беспокоились о нем. В футбольной команде было много агрессивных ребят, некоторые даже унижали тех самых аутсайдеров, но к «своим» они всегда были добрыми. Считается ли Эдвард до сих пор «своим», раз они так беспокоились о нем?

В наушниках заиграла знакомая песня группы The Neighbourhood, и Эдвард, расслабившись, уткнулся лбом в стекло автобуса. Мейсен вслушивался в слова песни и смотрел на дождь, который так часто идет в Форксе. Эдвард с удовольствием бы переехал в большой город, но он за эти восемнадцать лет уже так привык к дождю, что даже не может себе представить свою жизнь без него. А ведь где-то он идет редко, и зелени в таких местах мало, не то что здесь, с грустью думает Эдвард.

До Портленда ехать час, если без пробок. Раньше он любил выбираться в город с друзьями в кино или просто один. Сейчас он через силу заставил себя встать с кровати, одеться и выйти на улицу. Ему не хотелось идти на групповую терапию, не хотелось выслушивать проблемы других людей, не хотелось делиться своими. Он вообще не был уверен, что подобные терапии могут помочь, но доктор Грин настоял на том, чтобы он каждую пятницу ездил в Порт-Анджелес.

В Портленде было сухо и даже солнечно. Эдвард приехал довольно рано, поэтому он решил сходить в торговый центр, который находился недалеко от больницы, где проходила групповая терапия. Благо именно в этом торговом центре был самый большой книжный магазин во всем округе, так что можно будет покопаться и найти что-нибудь стоящее.

Эдвард не был книжным задротом, но литература первой половины/середины двадцатого века – это то, что он действительно любил. Набоков, Ремарк, Фицджеральд – это те авторы, чьи книги он по-настоящему любил, читал он их с удовольствием. Он благодарен своим родителям, которые несколько лет назад настояли на том, чтобы их сын читал что-то еще, кроме той литературы, которую преподают в школе. А еще Кейт и Тане, которые временами показывали ему шедевры русской литературы.

— Значит, тебе нравится Ремарк, — раздался голос рядом с ним. Эдвард поднял голову и наткнулся на эти красивые медовые глаза. Белла, облокотившись на книжный шкаф и скрестив руки на груди, смотрела на Мейсена, который держал в руках «На западном фронте без перемен».

Эдвард даже растерялся на мгновение. Белла Каллен была последним человеком, которого он ожидал встретить сегодня вечером.

— Эм… да, я люблю книги Ремарка, — промямлил Мейсен.

Почему она здесь? И почему она разговаривает с ним? Они никогда раньше не общались, если забыть вчерашний инцидент. Да, их отцы работали вместе, и они учатся в одной школе, но Белла никогда раньше не смотрела на него дольше двух секунд. На самом деле, Каллен, кроме своих родственников, ни на кого не смотрит и ни с кем не разговаривает, если того не требуют обстоятельства.

А тут она подошла и заговорила с ним. Сама.

— Мне очень нравится «Жизнь взаймы» у него. И «Триумфальная арка», — делилась она своими предпочтениями, будто они каждый день обсуждают книги, а Эдвард поверить не мог, что они действительно разговаривают.

— Да, «Триумфальная арка» - моя любимая, — уверенно ответил Мейсен. Удивительно, но у него даже голос не дрожал. Он решил, что не будет бояться говорить с ней. Он вернет того уверенного парня, которым он был несколько месяцев назад. — Что ты здесь делаешь, Белла? — так же уверенно спросил он у нее.

Она удивленно посмотрела на него, видимо не ожидая, что он окажется смелее.

— Это же книжный магазин, по-моему, все очевидно, — пожала плечами девушка. — Я хотела побыть немного одной, а у нас дома всегда многолюдно. Поэтому решила поехать сюда, в самый большой книжный магазин в округе, а тут ты. А ты что здесь забыл?

— Ну, как ты уже сказала, это же книжный магазин, — усмехнулся Каллен, смотря на полки с книгами.

Белла улыбнулась. Это был первый раз, когда он видел так близко ее улыбку, обычно она улыбалась только в окружении своих родственников, в такие моменты Эдвард всегда стоял где-то далеко. Но сейчас вот она, стоит прямо перед ним, так близко, и она настоящая, и улыбается именно ему.

А улыбка у нее действительно красивая.

Они так и стояли друг напротив друга некоторое время. Эдвард даже не заметил, как сам начал улыбаться.

— Я не могу выбрать, что почитать, — сказала Белла, только сейчас Эдвард заметил у нее в руках несколько книг. — Ходила, выбирала, что именно хочу купить. Потом увидела тебя и подумала, что, возможно, ты сможешь помочь мне.

Эдвард сомневался, что сможет подсказать Белле что-то стоящее. Он не понимал много в литературе, в конце концов, он был обычным парнем, которому больше нравится футбол и видеоигры, а книг он читал не так уж и много.

— Ну, я бы тебе посоветовал Жюля Верна, я читал одну его книгу, мне понравилось — сказал Эдвард, замечая в руках у Беллы книгу именно этого автора. Потом он заметил еще кое-что интересное. — И Брэм Стокер, определенно, — улыбнулся он, замечая еще одну книжку. — Я был в восторге от «Дракулы».

Белла усмехнулась.

— Так тебе нравятся истории про вампиров?

Эдвард пожал плечами.

— Не сказал бы, просто правда очень интересно написано, сложно было оторваться, — поделился впечатлениями Эдвард. Он решил, что просто будет советовать то, что нравится ему самому.

— Тогда я возьму Верна и Стокера. Доверюсь твоему выбору, Эдвард Мейсен, — сказала Каллен, отложив на полку остальные книги. — А ты? Что сегодня возьмешь ты?

— Думаю, что возьму «Ночь нежна» Фицджеральда и, наверное, все. Ремарка возьму в следующий раз.

— Раз уж мы закончили с книгами, то… я могу подвести тебя до Форкса, — как-то неуверенно предложила Белла.

Эдвард удивленно посмотрел на нее.

— Я… вообще-то… у меня…

Эдвард задумался над тем, хочет ли он идти на групповую терапию. Эта терапия в первую очередь нужна не ему самому, а его матери, которая хочет быть уверена, что ее сын в порядке. Но он действительно в порядке. Да, у него анорексия, но Эдвард был твердо убежден, что ему не станет лучше от того, что он будет выворачивать душу наизнанку людям, которых он не знает.

Ему будет лучше, если он прямо сейчас отправиться домой, закроется у себя в комнате и будет читать или посмотрит какой-нибудь фильм. Ему надо немного времени наедине с собой, а не в окружении незнакомцев.

— Да, — наконец выдохнул он.  — Было бы неплохо, если бы ты подвезла меня до Форкса.
Белла ездила на красивой серебристой вольво. Вольво в их школе считалась самой крутой тачкой после красной BMW старшей сестры Беллы, Розали, которая однажды приехала на ней в школу. Внутри салона пахло кожей, все было чисто. Создавалось ощущение, будто машину купили всего несколько дней назад.

Двери машины закрылись, Белла приготовилась заводить мотор, но кое-что пошло не так, когда она вздохнула. У нее появилось такое же выражение лица, как и вчера: измученное и болезненное, будто ее сейчас вырвет. Она схватилась рукой за горло, а второй открыла окно, вдыхая свежий воздух.

— Белла… — неуверенно начал Эдвард. Он не знал, как ему поступить или чем помочь в такой ситуации.

Каллен откинулась обратно на кресло. Она сидела несколько секунд настолько спокойно, что создавалась ощущение, будто она вообще не дышала.

— Я в порядке, — сказала она, заводя машину. Сейчас она выглядела настолько спокойной, что не скажешь, что несколько секунд назад она задыхалась. — Прости, что напугала тебя. Это просто… да не важно. Поехали.

Эдвард не стал спрашивать, что это было. Он понимал, что Белла не собирается после одного разговора рассказывать ему обо всех своих проблемах. В конце концов, какой бы красивой она ни была, он бы тоже не стал ей прямо сейчас открывать душу.

Белла включила радио, и они услышали нежную мелодию Dancing in the dark, группы Imagine Dragons. Эдвард даже почувствовал себя спокойно, когда заиграла песня. Музыка всегда помогала ему расслабиться.

— Тебе нравится эта песня, — заметила Белла, не отрывая взгляд от дороги.

— Да, она такая… спокойная.

Ехали они чуть ли не со скоростью света. Эдварду хотелось попросить Каллен немного сбросить скорость, но делать этого не стал, а решил перетерпеть.

В салоне было холодновато, потому что Белла так и не закрыла окно. Заметив, что у Эдварда уже начали стучать зубы, Каллен закрыла окно и даже на полную включила печку. Через некоторое время Мейсену уже было жарко, поэтому он снял куртку и бросил ее на заднее сиденье, оставшись в одной толстовке.

— Почему ты ушел из футбольной команды? Ты же был квотербеком, верно? — неожиданно спросила Белла, когда они подъезжали к Форксу.

На улице уже было темно. Эдвард наблюдал за тем, как тени деревьев и фонари быстро проносятся мимо него.

Ему уже столько раз задавали этот вопрос. Он всегда рассказывал, что либо потерял интерес к футболу, либо мама стала резко против его увлечения, говоря, что американский футбол – опасная для жизни игра. Когда люди спрашивали его, он всегда был готов к этим вопросам, он ожидал, что людям будет любопытно.

От Беллы же он точно не ожидал чего-то подобного, потому что был уверен, что ей плевать на него, как и на всех в школе.

Может ей действительно плевать. Может она просто решила заполнить пустыми разговорами пустоту, что весела между ними.

— Я… потерял интерес к футболу. Не вижу больше смысла в него играть, — стандартно ответил Эдвард. Ну, это была почти правда.

На самом деле, он даже не задумывался о том, что Белла знает, что Эдвард когда-то играл в футбол и на какой позиции он был. Ни Белла, ни ее семья никогда не посещали футбольные матчи, несмотря на то, что это было самое интересное событие для жителей Форкса. Серьезно, только ленивый не приходит на матчи. Трибуны всегда заполнены орущими людьми.

— А ты?

— Что?

— Ты вкладывала всю свою душу в какое-то дело, а в один момент понимала, что это не имеет смысла? — поинтересовался Эдвард. Да, Мейсен бросил футбол больше из-за физической слабости, но каждый раз, когда он издалека наблюдает за тренировками или просто смотрит матчи по телевизору, он понимает, что все меньше и меньше восхищается этим видом спорта. Он больше не чувствует той страсти, что была в нем еще несколько месяцев назад.

— Когда-то давно, когда еще были живы мои биологические родители, я хотела стать художником, — начала Каллен свою историю. — Но потом мои родители и человек, благодаря которому я поверила, что когда-нибудь смогу стать таким же великим художником, как он, умерли. И я больше не чувствовала той страсти к рисованию, которая была у меня когда-то.

— Мне жаль, — искренне ответил Мейсен. Он не ожидал, что Белла действительно расскажет нечто подобное. 

Он знал, что она и ее братья и сестры не являются родными детьми доктору Каллену и его жене, но он почему-то был уверен, что старшие Каллены усыновили своих детей, когда те были совсем маленькими. Но Белла помнила своих родителей.

Белла только улыбнулась, отрывая взгляд от дороги, чтобы взглянуть на Эдварда.

— Все в порядке, — сказала девушка. Она действительно не выглядела расстроенной. — Это было так давно, что я уже не чувствую грусти.

— Говоришь так, будто тебе лет семьдесят.

— Ну, ты и шутник, — рассмеялась Белла.

Все оставшиеся время они ехали молча, слушая песни по радио. Эдвард либо смотрел в окно, либо на Беллу, которая сосредоточенно глядела на дорогу. В машине была включена печка, поэтому было так уютно в салоне, что Эдвард даже не заметил, как откинулся на спинку кресла, а его глаза начали медленно закрываться.

В этот раз ему ничего не снилось. Он только почувствовал, как знакомый голос Беллы Каллен вырывает его из уютной темноты, а где-то в районе левого плеча стало так холодно, будто к нему приложили лед.

Эдвард открыл глаза, понимая, что шея у него от неудобной позы затекла, и ему было очень жарко, но на плече он все еще чувствовал что-то холодное.

Поморгав несколько раз, он замечает Беллу, которая трясет его за то самое плечо, где чувствуется холод.

— Эдвард, мы приехали, — сказала она.

Мейсен оборачивается и видит свой дом, где горит свет.

— Прости, я задремал, — прохрипел Эдвард. Во рту пересохло, очень хотелось пить. А еще поскорее выйти из машины, потому что здесь было очень жарко.

— Ничего страшного.

— Хей, ты что, замерзла? — спросил Эдвард. Он, не задумываясь о своих действиях, сжимает руку Беллы в своей, чувствуя, какая она холодная. Но, несмотря на это, прикасаться к ней было очень приятно. Он бы не казал, что у него «бабочки в животе запорхали», но он определенно почувствовал что-то приятное и теплое у себя в груди.

— Я… — начала Белла, резко отдернув руку. — Мне пора ехать.

— Да, точно, — очнулся Эдвард. Он резко выпрямился на сиденье. — Тогда… увидимся в понедельник?

— Ага, — кивнула она. Было видно, что ей немного не по себе от того, что Эдвард к ней прикоснулся. Мысленно Мейсен надавал себе тумаков за то, что сначала делает, а потом только думает.

Мама даже не заметила, как он вошел в дом. Она была в подвале, занималась своими бытовыми делами. Эдвард быстро забежал в свою комнату и плюхнулся на кровать, доставая телефон, чтобы позвонить Кейт. Однако звонок был отложен в далекий ящик, потому что ему пришла заявка с фейсбука.

«Белла Каллен хочет добавить вас в друзья».

Эдвард несколько минут тупо смотрел на уведомление, а потом нажал на иконку фейсбука. Каллены никого не добавляли в друзья кого-то из школы, они вообще очень редко пользовались социальными сетями. Поэтому Эдвард очень удивился, когда увидел уведомление.

Этот день становится все страннее и страннее.

Через несколько минут после подтверждения заявки , ему пришло сообщение от Беллы:
«Ты забыл куртку у меня в машине. Ничего, если я отдам ее только в понедельник?» - гласило это сообщение. А он даже не заметил, что вышел из машины без куртки.

Значит ли это, что она добавила его в друзья только для того, чтобы отдать куртку? Или ей действительно был интересен Эдвард, и она хотела бы с ним общаться?

«Все нормально. Ты вообще можешь оставить ее себе», попытался пошутить Эдвард, он хотел сгладить их общение, особенно после того, что произошло в машине.

Ответ не заставил себя ждать:

«Отлично, тогда я оставляю ее себе».

Квотербек* — «распасовщик», основной игрок команды нападения, находится непосредственно за центром и принимает от него мяч в начале розыгрыша. Квотербек — мозговой центр команды. Он решает какой тип розыгрыша будет выполнять команда (либо получает такое указание от тренера, именуемого Координатором нападения), отдаёт пасы, передаёт мяч игрокам для выносных розыгрышей и иногда сам продвигает мяч вперёд.
Ресивер** — основной задачей ресивера является получение паса по воздуху от квотербека. Для этого принимающий должен обладать хорошей скоростью и умением ловить мяч в сложных ситуациях. Ресиверы обычно размещаются на дальних краях линии нападения. В конкретном розыгрыше на поле могут быть от 0 до 5 ресиверов.