От автора: Заранее приношу извинения тем, кто хорошо знаком с судебной системой Америки и найдет у меня ляпы. Честно, пыталась узнать, как все у них там происходит, чтобы ни в чем не опростоволоситься, даже писала некоторым «умным в этом вопросе» читателям, но понятия не имею, получилось ли у меня сделать главу достоверной. Я не знакома даже с нашим судом, тем более с американским! Так что найдете ляпы – пишите на форуме, если возможно, постараюсь исправить. И шибко не серчайте на мою безграмотность в этом вопросе.

Уинсли пришел ко мне к вечеру, спустя два дня. Я даже смог улыбнуться, приветствуя его, хотя мое беспокойство было слишком сильным, чтобы радоваться чему бы то ни было. Сержант не улыбнулся в ответ, а как будто даже больше помрачнел. Ужас сковал меня, потому что первое, что пришло в голову: с Беллой что-то произошло. Я опоздал.
- Что с ней? – выдохнул я темным, потерянным голосом. Я резко сел, сжимая борта кровати и впиваясь взглядом в лицо полицейского, надеясь прочитать по нему хоть что-нибудь.
- С ней все в порядке, я полагаю, - избегая моего взгляда, он сел, доставая из кейса папку с бумагами.
- Полагаете?! – воскликнул я, удивляясь такой формулировке. - Что это значит?!
- Ну… - уклончиво ответил полицейский, - на самом деле, полицейские не видели ее, по крайней мере, лично. Ее отец сказал им, что она отдыхает, и что с ней работают психологи. Что она очень потрясена и устала, и что он оберегает ее покой.
- Они должны были с ней поговорить! – чуть ли не зарычал я. Этот подонок удерживает ее дома силой!
- Они поговорят, - успокоил меня Уинсли, все еще не поднимая глаз, открывая папку и доставая документы. – Мистер Чефалу обещал привезти ее в участок в ближайшие дни.

Я шумно выдохнул от облегчения, откидываясь назад и закрывая глаза. Ничего страшного не произошло, раз отец рискнет появиться с ней в участке. Это значит, что он не бил ее или что-то подобное; хоть это утешало.

Но не прошло и секунды, как я осознал: не все так просто, случилась какая-то другая беда, недаром Уинсли так странно себя ведет. Позавчера он был гораздо любезнее со мной, с чего вдруг такая резкая перемена настроения? Я внимательно наблюдал, как он копошится в своем кейсе, ощущая странный и неприятный ком в районе живота. Предчувствие.

И, подтверждая мои опасения, Уинсли поднял глаза.
- А вот с вами проблемы, - закончил он и протянул мне документ. – Что скажете насчет этого?

Нахмурившись, я на несколько секунд задержался на лице полицейского, пытаясь по нему определить, насколько все плохо, а затем медленно опустил глаза и уставился в бланк.

«Дочь банкира снова похищена из больницы Ганновера, где проходила обследование своего подорванного здоровья. Похититель подозревается один, мужчина, фотопортрета нет, данных нет. Сообщники возможны, но подозреваемых не имеется. Больничные записи изъяты, видеозаписи исчезли…» - я постарался скрыть свое удивление и восхищение той работой, которую проделали Карлайл и Элис. Мне даже в голову не приходило, как сложно им пришлось после нашего с Мелиссой побега. Я осознал, на какой огромный риск они пошли, чтобы защитить нас, это было поразительно, непостижимо для меня.

Далее шло подробное описание внешности девушки, прилагались фотографии, приводился разбор ее характера, привычек и особенных черт. Заявление отца о похищении. Его твердая уверенность в том, что это не побег, была подтверждена документально. Я едва мог сдержать свой гнев, когда читал документ, подписанный Чефалу. Его слова, что дочь не способна на самостоятельные поступки, заставили мое лицо скривиться в отвращении.

- Что скажете? – голос сержанта был отстраненным, а не участливым, как позавчера. Что-то изменило его мнение обо мне, о ситуации.
- Это все – ложь, - процедил я, раздраженно отдавая ему бумаги. – Тут нет ни слова правды.
- Вы продолжаете утверждать, что девушка была с вами по доброй воле? – он занес мой ответ в свой блокнот, и я смотрел на это в ужасе. Шестое чувство кричало мне, что суд не будет таким простым, как мне показалось вначале. Возможно, я ошибся. Возможно, мне стоило сначала связаться с Элис. Но вчера все казалось таким легким… Он хотел убить меня и почти сделал это, он должен ответить! Разве нет?
- Естественно! – ответил я спокойнее, поняв, что гневом ничего не добьюсь. – Мы ЖЕНАТЫ.
- Я вижу это, - он многозначительно кивнул на мое кольцо. – Но у нас нет никаких сведений, что это правда. У вас есть документы, подтверждающие брак?
- Нет… - я осекся, подумав, а были ли они вообще? Мы были так беспечно счастливы, что даже не спросили священника об этом, да и он ясно дал понять, что наша свадьба незаконна… А потом все так завертелось… Тогда мне казалось, я могу вернуться в Вегас в любой момент, чтобы получить свидетельство о браке, но теперь я вовсе не был так в этом уверен. Не скрывая досады, я в голос простонал, откидываясь на подушку и закрывая лицо руками. Немыслимо! Невозможно! Наша свадьба неправомерна? Мы всего лишь обманывали сами себя?
- В церкви, в которой вы венчались, могут подтвердить ваши слова?
- Я не знаю! – признал я с отчаянием; я даже не помнил, заносил ли священник в книгу наши имена! Тогда это казалось совсем неважным! Я взглянул на Уинсли и увидел, с каким неодобрением он смотрит на меня. Он наклонился немного вперед.
- Вы оба хотя бы дождались совершеннолетия? – его вопрос прозвучал, словно выстрел в упор, мое сердце сжалось от боли.
- Нет… - прошептал я, понимая, что дальнейшие мои аргументы не будут иметь никакого значения. Уинсли вскинул брови и покачал головой, не выглядя впечатленным моими словами.
- У вас было разрешение родителей? – рутинно спросил он.
- Нет…
- Сплошные «нет» и «не знаю». Вы думаете, это говорит в вашу пользу? Вы считаете, что можете вот так нарушать законы, и это не будет иметь последствий? Вы знали, на что шли, увозя девушку из дома? Понимали, что вас ищут и чем это может обернуться?
- Мы любим друг друга! – почти закричал я, подаваясь вперед, желая вбить это ему в голову. – Все, что я сказал – правда!
- Спокойнее, - сурово ответил он. – Я еще не закончил. Можно мне продолжить?
- Пожалуйста… - раздраженно ответил я.
- Спасибо, - он покопался в документах и выбрал один, протянул мне. Это были показания Мелиссы, от того первого раза, когда ее поймали. Я еще не успел прочитать ни строчки, как Уинсли начал объяснять: - Мелисса Смит была задержана и отправлена домой 8 декабря 2024 года. На допросе она не призналась, что замужем, а также утверждала, что побег совершила одна. Вы можете что-то сказать на это?
- Она защищала меня, - простонал я, как будто это не было очевидным! Он что, слепой?
- Жертвы часто бывают запуганы похитителем. Такое впечатление сложилось и у полицейских, и у психолога – все это есть в отчете.
- Глупость, - разозлился я, - это не может быть использовано как доказательство в суде!
- Согласен, - не стал спорить Уинсли, забирая у меня документ, - это просто предположение. Но оно зафиксировано на бумаге, значит, будет использовано против вас.
- Ерунда какая-то! – раздраженно процедил я сквозь зубы. - Как можно считать мнение посторонних людей существенным? Они ничего не знают о нас! Мы женились по любви! Разве можно заставить кого-то выйти замуж?!
- Можно, - спокойно изрек полицейский, - с помощью пыток или угроз, например.
- Пыток? – я был возмущен до отвращения этим заявлением. – На работе я спасаю людей каждый день. Неужели вы считаете, что я способен заставить кого-то сделать что-то против воли?!
- Все маньяки обычно имеют хорошую, престижную работу для прикрытия, все они уважаемые внешне люди. Это доказано многолетней полицейской и психологической практикой.
- Маньяки?! – задохнулся я, практически теряя дар речи. Злость почти что подорвала меня с кровати. Мне нужен был выход той ярости, которая охватила меня, и я заорал: - Разве то, что меня почти убили, недостаточное доказательство? Кто тут жертва?! Папаша, унижающий собственную дочь? Не останавливающийся ни перед чем?!
- Эти события могут быть ничем не связаны, - невозмутимо ответил полицейский. – Чем вы можете доказать, что именно Бернард Чефалу причастен к нападению?
- А разве нет?! – прогремел я. – В тот же день Мелисса оказалась дома! Это ли не доказательство?!
- Согласен, - ответил Уинсли, выглядя задумчивым. Он опустил глаза и потер пальцами подбородок, в то время как я весь кипел от гнева, тщетно пытаясь успокоиться.
- В любом случае, - продолжил Уинсли тише, - у него есть алиби. Во время нападения он был на работе, и это могут подтвердить более десятка человек.
- Естественно, - с едким сарказмом процедил я, - разве он сделал бы это своими руками? Конечно, это был не он лично! Но разве это отменяет ответственность?
- Вы правы, но это ведь нужно еще доказать… - поднял брови майор, и я раздраженно прошипел, мои кулаки сжались, и я отвернулся от него, не в силах совладать с собой сейчас. Неужели вместо справедливого суда получится лишь цирк? Какой тогда в этом смысл?
- Мистер Гордон, Бернард Чефалу – уважаемый человек. За ним не числится никаких правонарушений… в отличие от вас.
- Конечно! Какие правонарушения с его деньгами?! – съязвил я голосом, полным ненависти.
- Мистер Гордон, вы обвиняете мистера Чефалу в подкупе должностных лиц? – возмущенно воскликнул сержант, тоже повышая голос. - Это серьезное заявление! У вас есть доказательства этого?
- Нет! – прорычал я.
- Тогда советую вам не бросаться словами! Воздержитесь от бессмысленных обвинений. Это понятно?
- Да, - буркнул я, не поворачиваясь к нему.
- Итак, что мы имеем, - подытожил сержант. – Похищение. Не с целью выкупа, как показало время. Подделка документов. Устранение улик.
- Какое еще устранение улик? – возмутился я, совершенно позабыв уже о начале разговора.
- Ну как же? Камеры внутри больницы и на стоянке. Лист посещений в больнице Ганновера.

Я посмотрел на него, едва не поперхнувшись. Глаза майора подозрительно сузились, и он приготовился писать.
- У вас были сообщники. Так? – поднял брови он. А мне вдруг показалось, что я нашел зыбучие пески и добровольно ступил на них, да еще топчусь на месте, чтобы побыстрее утонуть.
- Нет, - глухо ответил я, мой голос был жалок.
- Так и запишем, - не стал спорить сержант, хотя было видно, что он не поверил мне ни капли. – Действовал один.

Уинсли посмотрел на меня исподлобья, с небольшой усмешкой, указывая на меня шариковой ручкой:
- Учтите, вы должны будете рассказать, как сделали это, особенно с видеозаписями. Так что советую продумать ответ заранее.
- Спасибо, - с сарказмом поблагодарил я.

Сержант вдруг отложил папку в сторону и откинулся на спинку стула. Проведя рукой по волосам, он вздохнул.
- Слушай, - начал он совершенно другим голосом, бросив ручку рядом с папкой. – Я не враг тебе. У тебя, в самом деле, серьезные проблемы, парень. Дочь банкира ищут уже почти год, и ее похитителя тоже! Позавчера я поверил тебе… - я молчал, так как мне было больше нечего сказать, после всего, что он мне тут наговорил. – Но потом увидел все эти документы… - он снова вздохнул и наклонился вперед. – Я тут сейчас как частное лицо, как видишь: ни диктофона со мной, ни свидетелей. Я просто хотел проверить, лжешь ли ты мне, прежде, чем сюда нагрянут настоящие полицейские. Я очень даже в курсе того, какими изворотливыми могут быть богатые люди. Это не значит, что все обвинения, что я тебе тут предъявил, беспочвенны. Но я был тронут твоим рассказом, и хочу помочь, - он пожал плечами. – Ну, не столько помочь, сколько просто посоветовать. Может, я и ошибаюсь, но склонен верить тебе.
- Я сказал чистую правду. Про все, - ответил я уже без прежнего гнева. Я был немного испуган тем, как все обернулось – или может обернуться – против меня. – Разве мои слова ничего не значат? Я ведь пострадавшая сторона!

Уинсли покачал головой.
- Ты похититель. И пока не докажут обратного, ты преступник.
- Я не похищал ее! – снова начал раздражаться я. – Мы сбежали! Потому что любили друг друга!

Уинсли моя тирада и моя вспыльчивость опять не впечатлили.
- И вновь неверно, - снисходительно, с усталым вздохом, усмехнулся он, протягивая руку и доставая еще одну бумагу, которую кинул мне на колени. – Прости, парень, но у тебя действительно огромные проблемы, – добавил он. – Сюрприз. Я приготовил его как десерт ко всему вышесказанному.

Я медленно поднял документ, чувствуя липкий холод по всему телу, непонятно почему. Что еще может пойти наперекосяк? Уинсли ждал, на этот раз ничего не комментируя, и я начал читать.

«Я, Мелисса Смит...» - я пропустил часть про паспортные данные и трезвую память, перейдя сразу к делу: - «Заявляю, что была похищена из больницы Ганновера 2 октября 2024 года неизвестным мужчиной и удерживаемая им силой до 9 декабря 2024 года, когда полиция обнаружила меня и отправила домой…» - я не смог читать дальше, слишком огромным было потрясение. Я уставился на подпись в конце документа, заверенного печатью полиции Ганновера, не веря глазам своим. Это что, шутка?
- Что это? – прохрипел я, чувствуя, как ощущение предательства медленно, будто хищная змея, расползается по всему телу. Это было почти так же больно, как умирать в темном переулке в луже собственной крови. Мне казалось, что мне воткнули в сердце нож, что только что отвесили самую унизительную пощечину, плюнули в лицо.
- Полагаю, доказательство похищения, - безжалостно бросил полицейский.
- Этого не может быть, - выдохнул я, не желая верить в это. Бумага поплыла перед глазами.
- Это ее подпись?

Мне нечего было ответить. Это была ее подпись.

Опустив руки, я уронил голову на подушку, обессиленный, раздавленный. Как могла она подписать это? Неужели отец запугал ее до такой степени, что Белла решилась предать меня? Я не мог представить себе обстоятельства, при которых Белла смогла бы поступить так со мной. Что бы ни случилось между ней и отцом, неужели она способна посадить меня в тюрьму? Я, хотя и знал, насколько силен ее страх перед тираном, помнил все ее отчаянные попытки защитить меня, даже ценой собственной жизни. Она не могла… просто не могла сделать ничего, способного мне навредить. Тут какая-то ошибка…

Уинсли молчал, давая мне минутку прийти в себя.

Я снова поднял глаза, глядя на дату. Девятое декабря. Это был тот день… тот самый день, когда этот подонок… когда я нашел ее окровавленную на кровати! Насильно лишенную ребенка, которого она носила под сердцем! Белла говорила, что подписала согласие на аборт. В том состоянии, в котором она была, она могла бы подписать что угодно, ведь так? Она могла даже не видеть, что подписывает! Мерзавец, он заставил ее сделать это!

Я понял, что последнее произнес вслух, когда сержант вопросительно поднял брови.
- Я тогда нашел ее… - сбивчиво стал объяснять я. Было трудно говорить вслух, вспоминая этот ужас. Мои глаза почти наполнились слезами, и я чуть не смял бумагу в своем кулаке. Уинсли поспешно выхватил ее и убрал. – Я говорил вам, он принудил ее к аборту! Он сделал это насильно, заставил ее подписать согласие на аборт, и это тоже он заставил ее подписать! Это произошло в один и тот же день, посмотрите на дату, она могла даже не знать, что подписывает! Я говорил! – слова путались на языке, не желали формироваться в правильные фразы. Я был так сильно потрясен и ошеломлен, убит всем этим, что почти не мог соображать.
- Я помню, что вы говорили, - ответил сержант и достал еще одну бумагу. Он не стал давать мне ее, просто объяснил: - Мы получили данные из больницы. Никаких свидетельств, что Мелисса была беременна. Результаты анализов показали отравление.
- Это не было отравление! – воскликнул я и поперхнулся. Разве я могу признаться, что подменил анализы? Доктор Каллен тоже нарушил закон, и я никак не мог добавить его имя к своим показаниям. Тем более, когда уже подозревают наличие сообщников. Я не мог так подставить его!
- Вот черт! – простонал я, хватаясь за голову.
- Что касается второго побега, то заключение врача не успело поступить. Фактически, ее никто не успел осмотреть, так что данных об аборте тоже нет.

Ну, естественно, иначе было бы много вопросов к врачу и к отцу Мелиссы. Она отказалась бороться, и все, что Карлайлу оставалось, чтобы не навлечь подозрение в похищении на себя, это снова подтасовать улики.
- Что же мне делать? – простонал я, снова закрывая глаза. Чувствуя опустошение внутри, словно черная дыра затягивает меня, а я ничего не могу сделать, чтобы это остановить. Я видел только один выход: отправиться домой сейчас же и по поддельным документам вернуться в Ганновер, чтобы снова вытащить Беллу. Снова и снова… в течение пяти лет. Вот только теперь меня тоже знают в лицо…
- Ну, во-первых, поправляться, - ответил Уинсли, не посчитав мой вопрос риторическим. – Во-вторых, раз вы вступали в брак несовершеннолетними и без разрешения родителей, и никаких доказательств, что вы женаты, нет, не советую тебе вообще упоминать об этом; и так проблем достаточно. По поводу поддельных документов: можешь и этот факт опустить. Уничтожь подделки, и без улик никто не сможет предъявить тебе обвинение. Ты сможешь смело отказаться от этих показаний, - он многозначительно на меня посмотрел.
- Почему вы верите мне? – спросил я, удивляясь, как после всего, что я видел в его папке, он еще может давать мне советы.
- Ну, ты сдал себя с головой, рассказав все полиции, практически сам подставил себя. Если бы ты в самом деле был похитителем, вряд ли рассказал все эти вещи.
- Но это не будет иметь значения, - он потряс папкой, и сочувствие промелькнуло в его глазах. – Так что все, что я могу, это только дать парочку советов. Отвечать тебе все равно придется. Советую сразу нанять адвоката.
- Ясно, - я вздохнул, тронутый, но по-прежнему опустошенный всем этим изнутри.
- Еще советую воздержаться от обвинений, если у тебя нет доказательств, - продолжил Уинсли. - Все, что ты сказал, может быть использовано против тебя, так что поосторожнее, не то сделаешь себе хуже. По поводу Мелиссы: она хоть что-то может подтвердить? Например, аборт? Насилие в семье, о котором ты говоришь?
- Я не знаю… - вымученно прошептал я, действительно не зная, что Белла сможет, а что нет. До сих пор не было ничего, что заставило бы ее пойти против отца.
- Опять «не знаю». Ты хоть понимаешь, насколько это плохой ответ?
- Она боится его, - стал оправдываться я, но прекрасно понимал, насколько жалко выглядят любые мои объяснения, если Белла не подтвердит хотя бы одного из них. – Он запугал ее до смерти.
- Она скажет об этом в суде?
- Не знаю.

Сержант пораженно развел руками и начал собирать документы обратно в папку.
- Врачи сказали, тебе нужен покой, - он убрал папку в кейс и защелкнул замки, - так что можешь отдыхать ближайшие пару дней. Но потом жди гостей, - он встал. – Если будешь честным и открытым, как со мной, это может смягчить приговор.

Он увидел, как я подавленно сглотнул, но ему нечем было приободрить меня.
- Удачи, - он отдал честь и ушел.

А дальше начался ад. Тяжесть от осознания, насколько все стало плохо и непоправимо, навалилась на меня, не давая спокойно мыслить. Я нервозно бродил по палате туда-сюда, выглядывал в окно, уже представляя, как я буду рассматривать мир сквозь железные решетки. Я никогда прежде не был в таком положении. Я всегда считал себя очень порядочным, уважаемым гражданином своей страны. Я работал на благо людей, спасая жизни, часто по нескольку человек за один только день. Как могло так выйти, что мир словно ополчился на меня? Моя жизнь за последний год стала похожа на склон горы, по которому катится снежный ком, постепенно увеличиваясь в размерах и предвещая катастрофу. Редкие взлеты всегда были с примесью горечи, отчаяния и борьбы с судьбой. Словно год назад что-то противоестественное вмешалось в мою жизнь, искажая ее под неправильным углом, заставляя двигаться по пути, который непременно приведет в тупик. И все попытки предотвратить ужасный конец были бессмысленны. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. И случилось.

Я пытался сообразить, почему все получилось не так, как я хотел? Позавчера суд казался мне единственно верным путем, по которому я легко смогу пройти, добившись своего. Раньше я никогда не совершал необдуманных поступков. Когда же это изредка случалось, интуиция помогала избежать проблем. Ошибки в моей жизни были нечастым явлением. Теперь я осознал, что гнев помешал мне сразу разглядеть результат опрометчивого заявления в полицию. Я должен был понять, что отец Мелиссы не сидел сложа руки, пока его дочь моталась по свету, а аккуратно собирал любую информацию, способную сделать его правым, а остальных виноватыми в чем бы то ни было. У него было время подготовиться ко всему.

Я даже не мог представить, чем теперь мне сможет помочь Элис. Даже если нанять лучшего адвоката, это не спасет меня. Я что, сяду в тюрьму? Было так нелепо представлять это… Так больно понимать, что любимая, хоть и не намеренно, предала меня… Мое сердце почти агонизировало, когда я пытался представить себе суд, на котором она станет меня обвинять, глядя мне в глаза с другого конца зала. Это абсолютно невозможно. Я не мог поверить в это. В глубине души я понимал – если бы она знала, что подписала, то, как минимум, рассказала бы об этом мне. Выходит, она не знала. Значит ли это, что она заберет обратно свои слова, когда узнает о них? Или это уже не имеет значения, слишком поздно и ничего уже не изменить? Или отец поработает над ней за дни, пока меня нет, и она снова не сможет сопротивляться?

Так много потрясений навалилось, что я уже не знал, чему верить, а чему нет. Я не мог верить даже самому себе. Как случилось, что я так слепо поддался порыву, не продумав все последствия? Это так на меня не похоже. Конечно, я сейчас не в лучшем состоянии, чтобы мыслить трезво. Я слишком положился на чувства, в то время, как должен был подключить мозги. Куда делись мои рационализм и проницательность? С чего я решил, что все будет просто? Мне казалось: любое действие встречает противодействие. Отец Мелиссы – организатор убийства, и он должен ответить за это по всей строгости закона. Это справедливо. Это правильно. Так должно быть. Но гнев и ненависть помешали мне разглядеть, как все будет на самом деле. Я был слеп и глух ко всем предостережениям Беллы, и теперь поплатился за это. Подонок никогда не ответит за преступления, которые совершил. Он слишком умен и слишком богат для этого. Он хорошо подготовился, идя впереди меня не на шаг и не на два. Очевидно, он не впервые сталкивается с уклонением от ответственности, так что знает, что ему делать, от и до. В то время как я слишком полагаюсь на закон и не имею никакого опыта в судебных делах. Мне хотелось рычать от бессилия, отчаяния и ненависти. Мелисса была права. Я безрассудный болван.

В любом случае, поздно скорбеть об этом. Ясно одно: теперь мне грозит тюрьма, и это более, чем просто вероятно. Это почти гарантия. Я должен был придумать план, исходя из этих новых, неправильных и кошмарных обстоятельств.

Главное, что я знал: я не могу прохлаждаться тут в ожидании чуда, пока Белла там одна, в руках отвратительного ублюдка. Если я останусь, через пару-тройку дней придут полицейские со всеми их незамысловатыми обвинениями: похищение, сокрытие улик и, черт его знает, что еще они за это время придумают! Я не удивлюсь, если папка станет толще раза в два! Приходилось признать: если я буду сидеть сложа руки, я потеряю последний шанс спасти Беллу. Судебное разбирательство длится долго, и все это время мы с Беллой будем разлучены. Она будет в руках отца, бессильная противостоять его давлению. А если все закончится плохо, мы не увидимся много лет, которые мне придется провести в изоляции, окруженному колючей проволокой.

И я не мог позволить Белле считать меня мертвым. Я должен вернуться в Ганновер. Я уже более-менее нормально себя чувствовал: возможно, я уже способен добраться до дома. Быть может, это теперь единственный выход для меня: сбежать. Конечно, это не умный поступок в моем теперешнем положении, так как будет выглядеть, как полное доказательство моей вины. Но это был единственный шанс спасти Мелиссу от отца. Если будет суд, я еще очень долго не смогу увидеться с ней, даже просто поговорить. И все это время она будет жить с НИМ, а не со мной. Это стало решающим фактором. Все остальное померкло перед такой перспективой.

Оставалась другая проблема: я был одет в идиотскую больничную пижаму белого цвета, и понятия не имел, где моя одежда. Хотелось бы получить еще и документы, но видимо придется путешествовать по поддельным. Черт!

Словно тень, до поздней ночи я шатался по приемному покою и палате, не в состоянии ни лечь спать, ни придумать, как покинуть больницу. Санитарка сидела за своим столом и читала книгу, молча поглядывая на мои метания из-под маленьких очков. Пару раз она предложила мне что-нибудь от бессонницы, но я, разумеется, отказался. Я вернулся в палату, с тоской выглядывая в окно. Палата располагалась на втором этаже, но вряд ли я мог спрыгнуть, не повредив себе что-нибудь. Я и ходил-то еще не очень уверенно.

- Ох, сколько можно бродить? – недовольно и сонно пробурчал мой сосед по палате, чудаковатый и веселый старичок, перенесший операцию по удалению какой-то опухоли в горле. Он завозился на своей кровати и поднял на меня прищуренные сонные глаза. Две другие кровати были пусты.
- Простите… - пробормотал я, намереваясь уйти и не мешать.
- Она на самом деле в беде, да? – спросил он, когда я уже доковылял до двери.

Я не хотел отвечать, но вздохнул.

- Хочешь сбежать, да?
- Да, - сердито признался я.

Теперь вздохнул старичок. Подтянувшись, он сел на кровати, скрестив ноги, словно маленький ссохшийся будда.
- Не думаю, что это хорошая идея, если все, что я слышал, правда, - покачал он головой. – Но если все же решишься, рядом с туалетом проходит пожарная лестница; я видел, когда курил.

Я оживился, но если бы все было так просто!
- У меня нет одежды! – констатировал я факт.
- Ну, возьми мою, - добросердечно предложил старик. – Я сплю и не вижу. И вообще не помню, куда положил ее. У меня склероз.

Я недоверчиво рассмеялся, и он заквакал мне в ответ. Неуверенно я преодолел расстояние до его кровати, и он показал мне на свой маленький комод.
- Не думаю, что влезу, - сказал я, с сомнением беря в руки неопределенного размера потертые растянутые на коленях штаны и старую выцветшую футболку. Но я был безмерно благодарен за попытку.
- Выбирать тебе не из чего, - резонно заметил старик.
- Да уж… Спасибо, - от всего сердца поблагодарил я, запихивая одежду под больничную робу, чтобы переодеться в туалете.
- Ох, парень, надеюсь, это не сделает все еще хуже? – посочувствовал старик. – Полиция – это серьезно.
- Хуже уже некуда, - проворчал я и отправился снова нарушать закон.

Мне повезло: медсестра задремала, подперев кулаком щеку, и я незамеченным пробрался в туалет. Одежда едва налезла на меня, но это было лучше, чем ничего. Было темно, так что никто не увидел меня, и скоро я уже брел по ночной улице прочь. Меня не должны были хватиться до утра, но я хотел бы поспешить. Беда в том, что у меня не было денег, чтобы поймать такси. И я не был уверен, что дома найду наличные. Хорошо, хоть кредитка хранилась в ящике на кухне, а то была бы потеряна вместе со всем остальным: одеждой, документами, ключами. Надеюсь, полицейские не закрыли дверь, уходя? Не хотелось бы еще отвечать за взлом.

Меня пронизывала горечь. Я понимал, в насколько плачевное положение поставил себя, сбежав. Глупее ничего не придумаешь: с этого момента я стал настоящим преступником. Я больше не был добропорядочным гражданином своей страны, я был похитителем, вором, мошенником, и не было ничего, что теперь убедило бы полицию в обратном.

Конечно, я мог надеяться, что Элис не оставит меня в беде. Но уже того, что она вырвала меня из лап смерти, было достаточно, чтобы остальное не имело значения. Я не мог подобрать правильного слова, которое передавало бы всю силу моей благодарности. Вряд ли я мог просить о большем: она и так сделала слишком много, и Карлайл и Элис непостижимо рисковали ради меня. Сейчас я чувствовал ужасную вину за свой шантаж. Эти люди оказались удивительно хорошими.

Я добрался до дома через три с половиной часа, едва чувствуя под собой ноги. Двери оказались закрыты. Чертыхаясь, я проверил окна, но они тоже были закрыты с внутренней стороны, а разбивать стекла было крайне нежелательно. Я вообще не хотел оставлять следов своего присутствия. Поэтому стал искать что-то, с помощью чего вскрыть дверь незаметно.

Я вытащил ремень из брюк и воспользовался застежкой. Вскрывая замок, я вдруг вспомнил давние слова Беллы, оказавшиеся пророческими. «Ты мог бы стать отличным домушником», - пошутила она, когда я впервые влез к ней через балкон. «С чего ты взяла, что меня это интересует?» - я помню, как был сердит и обижен на ее неуместную шутку. – «Я спасатель, а не вор». И вот сейчас, я делал именно это: вскрывал двери, чтобы кое-что украсть. И неважно, что двери были от собственного дома, это не отменяло самого факта проникновения с целью воровства.

Замок поддался, и я скользнул внутрь, почему-то чувствуя необходимость действовать тихо, хотя точно знал, что тут никого нет. Я не стал включать свет, а дверь лишь прислонил к косяку.

Дом встретил меня духотой и пустотой. Это было почти так же больно, как и в прошлый раз в Лонгвью, когда я вернулся с работы и обнаружил, что Беллы нет. Правда, теперь все стало во много раз хуже. Была ли права Белла, когда говорила, что бесполезно бороться с ее отцом? Сейчас я убедился, что, по меньшей мере, это будет очень трудно.

Мои глаза упали на предмет, небрежно брошенный на столик в прихожей, и я с ужасом узнал в нем свои ключи. Последние сомнения, что кража моего телефона была случайной, исчезли. Господи, что если отец Беллы знает и о наших спасителях? Полицейский ничего не сказал об этом, но что грозит Калленам в том случае, если про них узнают? Я буду виноват в том, что у них начнутся неприятности – не меньшие, а может, даже большие, чем у меня. Возможно, Элис теперь не стоит мне помогать… Я разберусь со всем сам, как смогу. А она пусть позаботится о себе. Я не должен привлечь к ней ни малейшего внимания.

Я осторожно прошел в спальню и раскрыл сумку, стараясь не сдвигать ее с места, чтобы не было заметно, что кто-то копался в ней. Выбрал себе только ту одежду, которую возьму с собой: у меня не хватило бы сил еще и тащить что-то. После этого я отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок, и только там позволил себе включить свет. Раздевшись, я уставился на себя в зеркало. Прошло семь дней с момента нападения, я выглядел лучше, но все же не как обычно. Круги под глазами еще сигнализировали о болезни, щетина вместе со спутанными волосами и лихорадочным блеском глаз превращала меня в кого-то, действительно похожего на маньяка. Я взял бритву и медленно намылил свое лицо. Я не мог и не хотел действовать быстрее: все внутри меня было опустошено. Когда лицо приобрело более цивилизованный вид, я наклонился вперед и, уцепившись за край пластыря, потянул его вниз. Шрам был здоровенным. Хотя, когда я пригляделся, то обнаружил, что он был просто припухшим и красным. Сами же стежки были малюсенькими и настолько аккуратными, что создавалось впечатление, будто со мной поработал пластический хирург, а не обычный. Расстояние между стежками также было одинаковым, словно их вымеряли с компьютерной точностью. Неудивительно, что это так поразило всех врачей больницы. А учитывая, что операция была проведена на улице, это потрясло и меня тоже. Карлайл Каллен – гениальный хирург. Почему он работает в обычной больнице, имея такой поразительный талант? Видимо, Белла права, и его работа – только прикрытие чего-то более значительного. Снова тайна. Как это раздражает.

Помывшись, я почувствовал себя человеком. Шрам почти зажил, и я не стал лепить пластырь на место. Крайние стежки уже начали рассасываться, так что никакой опасности для моего здоровья уже нет.

Я надел водолазку с высоким горлом – это было единственное, чем я мог скрыть свою шею. Дни стояли жаркие, но что поделать; я не хотел косых взглядов и вопросов. Сверху я еще накинул толстовку с капюшоном: так меня не сразу должны узнать. Все поддельные документы – мои и Беллы – я взял с собой. Сумку и все предметы я постарался оставить в том же положении, что и нашел, только с обувью вышла проблема, ведь вся она стояла в прихожей. Ну, авось полицейские не заметят пропажи, ведь не мог же я уехать босиком! Достаточно того, что я прошел больше десятка километров по городу и шоссе в больничных тапочках.

Захлопнув дверь, я оставил и этот отрезок моей счастливой жизни позади.

Около бензоколонки я выбросил в мусорное ведро тапочки и одежду старика, а затем поймал проезжающую машину, заплатив оставшимися найденными в ящике стола наличными. Карта лежала в кармане, бесполезная до тех пор, пока я не обналичу ее где-нибудь. Я мог сделать это в любое время.

Я вырубился на заднем сидении, едва мы оставили бензоколонку позади. Я был ужасно измучен, и слабость сокрушила мое тело так, что шофер даже не мог добудиться меня, когда прибыл на место назначения. Я едва мог поднять голову от сидения, все кружилось перед глазами. Я все-таки переоценил свои силы: я еще не был способен передвигаться так, как бы мне того хотелось. Отчаянно моргая, я пытался сбросить с себя цепи изнеможения, чтобы убраться из такси. Все, чего мне хотелось, это продолжить спать.
- Где мы? – прохрипел я, чтобы потянуть время и скрыть, насколько мне тяжело. Еще не хватало, чтобы таксист увидел мое состояние и снова отправил меня в больницу.
- Чикаго, - ответил он.

Я вывалился из машины, с трудом держать за распахнутую дверцу, и огляделся вокруг. Солнце слепило глаза, но день казался темным из-за отвратительного головокружения. Снова подкатывала тошнота.
- Здесь есть поблизости отель? – пробормотал я.
- Да, вон там, на углу, - показал таксист. Я кивнул и медленно побрел туда.

Карту приняли без проблем, и скоро я уже спал в постели, даже не потрудившись раздеться.

Я проспал весь день и всю ночь и проснулся гораздо бодрее, чем ранее. Появились силы действовать, хотя слабость все еще мешала нормально сосредоточиться. Я был рассеянным, сознание неустойчивым, и было бы отличным, если бы мне дали время еще немного прийти в себя. Например, неделю или две, чтобы силы полностью вернулись. К сожалению, каждый прошедший час увеличивал риск: меня могли поймать, наверняка полиция уже вовсю ищет мой след. Так что, не теряя ни секунды, я купил в МакДоналдсе «обед в дорогу» и снова поймал попутку. На этот раз это была фура дальнего следования, направляющаяся в Нью-Джерси, от которого до Ганновера было уже рукой подать. Через шесть с половиной часов я высадился в Петерсоне, где снова пересел на попутку.

Должно быть, я действительно везунчик, потому что ни один полицейский патруль не заинтересовался машинами, которыми я добирался. Я благополучно миновал Спрингфилд, Клэрмонт и в девять вечера достиг Гановера. Пока машина медленно лавировала среди других автомобилей, я начал составлять план. Я должен был непременно заглянуть домой. Во-первых, кое-что из спасательного снаряжения мне обязательно понадобится, и я должен был его захватить. Во-вторых, я надеялся, что мой байк будет там. Я больше не хотел зависеть от такси.

Было неприятно снова видеть знакомые улицы, потому что возвращение в родной город ассоциировалось теперь с самыми худшими воспоминаниями. И сейчас мне было так же больно, как и в прошлый раз, оказаться здесь. Только теперь это было еще и очень опасно, так как меня, скорее всего, ищут по всем городам. Преступник. Было нелепым произносить это слово даже в уме, тем более вести себя так.

Я попросил остановить недалеко от моего дома и заплатил за дорогу, поблагодарив водителя. Натянув на лицо капюшон, я некоторое время стоял, приглядываясь, нет ли засады. Было странным даже думать об этом, но не исключено, что полиция поджидает моего возвращения домой. Вокруг было тихо. Мой мотоцикл был припаркован на том же месте, где я всегда его оставлял, и в груди у меня моментально потеплело, едва я увидел его. Единственное – я не знал, где ключи. Вряд ли они оставлены в замке зажигания, скорее всего, доктор Каллен спрятал их где-нибудь у моей двери. Или даже вошел внутрь – ведь добыла же Элис как-то фотографии из моей квартиры, значит, и доктору ничего не стоило занести ключи прямо ко мне домой. Я усмехнулся, когда представил себе эту абсурдную картину. Доктор был совсем-совсем не прост. Кто же он такой?

Я подошел к байку, благоговейно дотронувшись до руля, здороваясь с ним. Я скучал. Надеюсь, доктор Карлайл благополучно пригнал свой автомобиль из Лонгвью? Было ужасно неловко, что я создал доктору и его семье столько проблем. Он должен бы ненавидеть меня уже за такое бесцеремонное вторжение в его жизнь, а он… помогает. Я покачал головой.

Наверное, мое подавленное состояние сыграло со мной злую шутку. Моя рассеянность и слабость, а также внутреннее опустошение не позволили мне предугадать, что произойдет. Ведь я предполагал, что такое может быть, так почему же, несмотря на здравый смысл и внутренние предостережения моего же подсознания, я рискнул заглянуть домой? Какого черта я отправился сюда, а не решил сразу же поехать за Мелиссой? Конечно, я бы не смог забраться на балкон, не имея кошки или хотя бы обычной веревки. Но я должен был знать, что стоит мне прикоснуться к байку, и раздастся вой сирен.

Я даже не вздрогнул. Бежать было бесполезно. Черная усталость и бессилие окутали меня, когда я медленно повернулся, словно в полусне наблюдая, как две машины вынырнули из-за угла. Скрип тормозов, хлопнувшие дверцы, оружие, направленное на меня. Оглушительные предупреждения о несопротивлении по громкоговорителю. Полицейские, бегущие ко мне с наручниками в руках. Я даже не почувствовал боли, когда меня грубо толкнули на капот, приказывая повиноваться и объясняя права. Я почти не слышал слов, просто делал, что мне говорят. Холодный металл сомкнулся на запястьях, и так же грубо, как и раньше, меня втолкнули в полицейскую машину. Возбужденные голоса, завывание сирен. Спустя буквально пять минут машина рванула вперед, увозя меня от дома, перечеркивая все мои чаяния и оповещая о том, что это конец. Конец моей надежде. Конец всему. Опустошенный, я просто закрыл глаза, не в силах сейчас придумать ничего, что могло бы мне помочь. Я не видел выхода. Это действительно конец.

От автора: Меня неоднократно просили присылать уведомления постоянным читателям. Я никогда этого не делала, по причине большой загруженности и большого количества читателей. Но так как впереди лето, все на дачах, а я наоборот более свободна, то я хочу попробовать! Теперь все, кто будет отписываться на форуме после главы, получат уведомления о новой главе. Надеюсь, вам будет приятно мое внимание (как и мне ваше).

От автора еще: Я действительно долго ждала, когда смогу написать эту главу! Удовольствие от написания было неимоверным! Это сердцевина фика, основные события, предопределяющие жизнь героев, закрутились именно сейчас! И мне безумно интересно ваше мнение! Как вам такой поворот сюжета? Посадят ли Эдварда в тюрьму? Что с Беллой? Почему Элис не показывается? Как вам новые ощущения Эдварда? (ведь еще ни разу за фик он не был таким подавленным и сломленным). К чему эти новые ощущения его приведут? Сможет ли он бороться дальше, или судьбе удастся поставить его на колени? Конечно, ответы на все эти вопросы вы получите в ближайших главах! Но очень интересно прочитать, к каким выводам вы пришли сейчас.
Очень жду всех на форуме, безумно хочется обсудить с вами сюжет!

Источник: http://robsten.ru/forum/20-772-1#467917