Часть 1

Когда я очнулся, наступила ночь. Или темно было только в моих глазах, в которых пульсирующей болью мерцали звезды. Я пробормотал что-то нечленораздельное, сжимая голову руками, которая так отчаянно болела, что хотелось выть. Я нащупал приличную шишку на правом виске, и еще одну, поменьше, на затылке и понял три вещи. Первая – я все еще жив. Вторая – я больше не связан, мои руки свободны. И третья – скорее всего, у меня сотрясение, потому что симптомы до боли знакомые. Черт возьми, неужели обязательно так сильно бить? Можно же было просто отвязать меня, я не погнался бы за двумя выродками, я не настолько самоубийца.

Застонав, я перевернулся на спину, глядя в темный потолок. Он слегка покачивался перед глазами, тошнота была отвратительной, и хотелось пить. Кое-как я поднялся, обводя комнату глазами. Все было так, словно ничего здесь не произошло накануне. Никаких следов присутствия посторонних. Стул аккуратно стоит возле стола, словно там ему и место. Дверь на крышу прикрыта, лестница поднята вверх. Сам я лежал на своей кровати, причем моя толстовка висела на крючке у входной двери. Все выглядело так, будто я вернулся домой и лег спать, и мне всего лишь приснился небольшой кошмар. Я мог бы и поверить в это, если бы не шишки на голове и не боль, превращающая мою голову в жерло вулкана.

Я с трудом смог добраться до ванной, где сунул голову под струю ледяной воды. Я едва стоял на ногах, но вода помогла мне немного прийти в себя. Мой план по спасению любимой разрушался прямо здесь и сейчас: вряд ли я способен добраться до дома Чефалу в таком плачевном состоянии, и тем более проникнуть в него. Да еще потом, если вдруг нам с Беллой удастся выбраться незамеченными, мне предстояло много часов гнать на мотоцикле неизвестно куда. Для того чтобы такой план стал осуществимым хоть немного, мне нужны были силы, нужен сон. Я взглянул на себя в зеркало и ужаснулся своему отражению. Увидев меня, Белла грохнется в обморок, либо сразу же начнет обвинять себя во всех моих несчастьях. Нет, я не мог этого допустить. Я решил, что один день уже ничего не изменит, принял обезболивающие таблетки и завалился спать. Я приказал своему телу наутро проснуться свежим и сильным, готовым ко всему, а не развалиной, едва державшейся на ногах. Я ненавидел свою слабость, потому что она мешала мне достигнуть поставленной цели. Я не имел права отдыхать, когда любимая в беде.

Меня разбудила телефонная трель. Если бы не этот въедливый пронзительный звук, вряд ли я самостоятельно проснулся бы до следующего утра.
- Да! – сердито ответил я, с трудом дотянувшись до аппарата.
- Мистер Гордон? Это полиция Ганновера. Мы звоним убедиться, что вы неукоснительно выполняете предписания.
- Как видите, - буркнул я, изо всех сил стараясь оставаться вежливым и спокойным.
- Хорошо. Вы приобрели сотовый телефон?
- Нет.
- Сделайте это в ближайшее время, пожалуйста, и сообщите нам новый номер.
- Конечно.
- До связи в три часа завтра, - и абонент отключился.

В ту же секунду я размахнулся и запустил телефоном в противоположную стену, выплескивая раздражение. Немного не долетев, трубка зацепилась за спинку кресла и аккуратно приземлилась в него, не получив никаких повреждений. Проклятье! Я настолько слаб, что не могу сломать даже чертов телефон!

Со стоном поражения я откинулся на спину, закрывая лицо руками. Я не мог поверить, что моя жизнь превратилась в ад, да еще так стремительно и безнадежно. И не было способа исправить все это. Только снова бежать… Безысходность окутала меня, словно черная тень наползла на мой маленький правильный мир. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько беспомощным, подавленным и разбитым. Я всегда верил в то, что поступаю правильно, всегда знал, что мне делать дальше. Но не теперь. Будущее стало мрачным и запутанным, лишенным какой-либо надежды, небезопасным, уничтоженным. Я не мог представить, каким может стать теперь наш побег. Возможно, нам стоит купить домик где-то в горах или поселиться на необитаемом острове, вдали от цивилизации, и только тогда появится шанс на спасение.

Я больше не мог спать, поэтому встал, ощущая страшную слабость в ногах. Я выпил целый литр воды, и только после этого мне немного полегчало. Нужно было заказать пиццу, потому что я не ел уже минимум сутки, но неожиданно я обнаружил на кухонном столе несколько пакетов супа быстрого приготовления. Я не припоминал, что покупал такие, но они оказались очень кстати. Наверное, Белла принесла их, когда мы еще встречались тут. Даже находясь вдали от меня, она смогла позаботиться обо мне.

День тянулся бесконечно и невыносимо тяжело; я смотрел в окно, желая ускорить наступление заката, бродил из угла в угол, лежал, пялясь в потолок… Я вышел на крышу, ища следы присутствия Элис, спасшей меня в который раз, но, естественно, ничего не обнаружил. Не было ничего, что могло бы тут упасть, поверхность была ровной и блестящей, как всегда. Я заглянул вниз, убедившись, что пожарная лестница находится слишком низко, чтобы с нее можно было попасть на крышу. Элис не могла быть здесь, мне просто повезло. Должно быть, это и правда прилетала большая птица. Прекрасно, птица спасла меня на этот раз. Я не знал, смеяться мне над этим или плакать.

Когда начало темнеть, я сходил в душ, чтобы убедиться, что выгляжу не слишком пугающе. Конечно, было бы лучше, если бы я не смотрелся настолько изможденным, но другого выхода не было.

Я снова надел водолазку с высоким горлом, взял моток веревки – у меня не было кошки на этот раз, я надеялся привязать конец к камню – и отправился вниз. С браслетом разберусь потом, когда найду способ проникнуть в дом. Полицейские будут думать, что я все еще в лесу, более чем в пятидесяти метрах от запретной территории. Я мог разомкнуть контакты так, чтобы сигнал тревоги в полицейском участке не прозвучал. Пока полиция сообразит, что произошло, я и Мелисса будем далеко.

Байк выглядел отлично – гораздо лучше, чем я, к слову сказать. Похоже, доктор Каллен хорошо позаботился о моем друге, смазав детали и намыв его до блеска. Машина была бережно укрыта прозрачным чехлом. Ключ я нашел на крючке возле входной двери: каким-то образом доктор вошел внутрь, не взламывая дверь, должно быть, нашел мой ключ под штукатуркой. Способность тихо и незаметно проникать в чужие квартиры я приплюсовал к тому, что уже знал о нем. Жаль, у меня не было ни времени, ни желания сейчас заняться разгадыванием чьих-либо секретов.

Мотор взревел ровно и надежно. Бак оказался полным. Через минуту я уже мчался к своей цели.

Мне казалось, я не видел Беллу вечность. Я скучал по ней. Мое сердце болело за нее. Я испытывал вину за то, что заставил ее так долго ждать. И я не знал, что увижу в ее комнате на этот раз: насколько сильно отец сломал ее, какие именно пытки применил. Но я верил: мы снова найдем выход, когда загнал байк в лесную темень, а сам отправился пешком. Теперь я был готов на что угодно, чтобы спасти нас обоих – даже прожить пять лет, прячась в подвалах и на чердаках. Светлого будущего, озаренного надеждой, с этих пор не стало. Вряд ли даже Элис теперь по силам нам помочь.

Как я и предполагал, на этот раз все не было так просто. Нет, я не увидел полиции. Зато во дворе стояли три бронированных джипа черного цвета, и я слышал многие голоса. Даже еще не выйдя из-за деревьев, я услышал лай собак, и мое сердце сжалось. Это был конец. Людей можно обмануть, но не собак. У меня не было с собой ничего, чем можно их отвлечь или отпугнуть. Да и охранные собаки редко поддаются уговорам.

Прислонившись к дереву, я поднес к глазам бинокль. Трое мужчин стоят около джипа и курят. Один сидит на подножке, лениво выставив ногу вперед. Рядом на привязи пес породы доберман. Сильно. Доберман – очень серьезная служебная собака. И вряд ли он на территории один.

Мои подозрения подтвердились, когда я настроил бинокль на дальний обзор в инфракрасном спектре. Двое с собаками слева. Псы на привязи, но это не имеет значения.

Увидеть балкон Мелиссы отсюда не удалось.

Я двинулся по широкому кругу, не выходя из пределов леса, стараясь не шуметь. Два раза собаки начинали лаять, но я не был уверен, что это из-за меня. Я находился достаточно далеко.

Окна комнаты любимой были темны. Под балконом стояли двое охранников весьма внушительного вида, и сквозь их нехитрую экипировку прекрасно виднелось оружие. Дубинка, наручники, пистолет. Двое собак бегали вдоль забора, играя друг с другом.

Чудесно. Нет никакой возможности проникнуть в дом. На этот раз отец Мелиссы подготовился хорошо. Уверен, и камера, которую я немного повернул, уже показывает под правильным углом.

Было странным представлять, что вся эта неслабая охрана собрана здесь, чтобы защититься от меня. Банкир считает меня настолько опасным? Это, несомненно, льстило моему самолюбию, но отнюдь не улучшало ситуацию. Было бы лучше, если бы Чефалу, как и прежде, был пренебрежительно беспечен по отношению ко мне.

Я обошел дом по кругу, двигаясь как можно незаметнее, скрытый деревьями. Это заняло у меня несколько часов – убедиться, что нет ни одного подступа к неприступной крепости Чефалу. Я насчитал двенадцать человек и шесть собак. Пришлось признать полное свое поражение. Мне не проникнуть в дом. Не стоит даже и пытаться. Чистое самоубийство.

Уставший, я привалился к стволу дерева напротив вожделенного балкона и до утра неотрывно смотрел на темное окно.

Меня разбудил звук хлопающих дверей машин. Было светло. Утро. Я вздрогнул, едва не подскочив на месте, и сразу же автоматически поднес бинокль к глазам: моя рука весь остаток ночи сжимала его, даже во сне. Сердце дрогнуло, когда я увидел Беллу.

Она выглядела… хорошо. Ровной походкой она подошла к черному приземистому ягуару и села в него. На ней было надето светлое летнее пальто бежевого цвета, волосы уложены в красивую прическу. Лицо спокойное, на нем застыло серьезное и уверенное выражение. Никаких признаков, что она подавлена или огорчена, что она в депрессии. Все выглядело так, словно она никогда не покидала родной дом. Словно то, что она садится в машину отца, в порядке вещей.

Машина выехала за ворота, и я с отвращением отметил, что за рулем ягуара сидит ее отец. В следующую секунду стекло поднялось, скрыв от меня ненавистное лицо.

Эскорт из двух джипов, в которые запрыгнули охранники, последовал впереди и позади машины Чефалу. Зрелище было мощным и внушающим уважение. На этот раз Чефалу решил во что бы то ни стало удержать дочь от побега. Я не сомневался, что у Беллы не было даже крохотной возможности сбежать. И я не удивлюсь, что теперь охранники следуют за ней даже в туалет.

Я бросился бежать. Я хотел успеть последовать за процессией, чтобы увидеть, куда она направляется. Конечно, когда я добрался до байка, машины уже скрылись за поворотом. Но до города было всего одно шоссе, и скорость байка позволит мне нагнать их на въезде.

Я выжал все, что можно, из машины, в надежде, что не попадутся патрули. Еще не хватало лишиться прав из-за превышения скорости… раза в два. На въезде в город я притормозил, увидев хвост процессии Чефалу впереди, на ближайшем светофоре. Отчаяние гнало меня вперед. Ничто не могло удержать меня от желания увидеть Беллу ближе. Я поравнялся с процессией из трех машин на следующем перекрестке и беспардонно пристроился рядом с ягуаром. Меня нельзя было узнать в шлеме. Но я был уверен, что Белла узнает мой байк.

Я не мог видеть ее лицо – стекла ягуара были тонированы. Но надеялся, что Белла заметит меня, и убедится, что я не собираюсь отступать. Я хотел, чтобы она знала, что я рядом. Что я настроен вытащить ее снова. Быть может, теперь, когда она увидела, что я уже в городе и свободен, она найдет какой-нибудь способ сбежать из-под контроля отца.

Примерно на полпути до меня дошло, что Чефалу везет дочь в колледж, и я дал газу, чтобы прибыть туда первым. Голос разума был заглушен обжигающей жаждой усадить Беллу позади себя и увезти очень далеко. Прямо сейчас. Я бы рискнул. Хотя, конечно, было бы гораздо умнее сделать это тихо и незаметно, ночью, когда Чефалу думает, что его дочь спит. Но я ведь убедился, что ночью это сделать абсолютно невозможно.

Я припарковался не очень далеко от ворот, на старом месте, но не стал снимать шлем. Но даже если бы и снял - никто не запрещал мне приближаться к колледжу. Я мог просто быть здесь: это свободная страна. Не моя вина, если Мелисса пройдет ближе, чем в пятидесяти метрах от меня. Хотя на самом деле то, на что я надеялся, так это что Мелисса бросится ко мне, запрыгнет сзади на байк, и мы помчимся вперед, развивая самую большую скорость, на которую способен мой железный конь.

Но этому не суждено было сбыться…

Я разозлился, когда из джипа вышли двое охранников, один открыл дверцу ягуара, выпуская Беллу. Ни тени улыбки на ее лице. Но и никаких тревог. Словно она равнодушна ко всему вокруг. И она не заметила меня. Она даже не взглянула в мою сторону! Как может такое быть? Она не узнала меня? Или не хочет привлекать ко мне внимания? Я мог это понять… но не хотел принимать. Я ждал какого-то сигнала, жеста… хотя бы просто мимолетного взгляда с ее стороны. Но этого не произошло.

Ягуар в сопровождении одного джипа тут же уехал, а двое охранников последовали за Беллой в ворота Дартмута. Очаровательно. Значит, у нее нет теперь совершенно никакой свободы действия. Полный контроль. Церберы постоянно рядом, даже на уроках? Ее восстановили в колледже, и она согласилась? Что это значит? Она собирается учиться? А как же наши планы на побег? Как же обещание бороться, даже если ее снова поймают? Неужели я опоздал, и она смирилась с поражением? Поэтому в ее лице так много равнодушия? Она сломалась, снова? Тысячи вопросов крутились в голове, но ответы я мог получить, только поговорив с Беллой лично. Что было в принципе невозможно. Как же быть?!

Мое сердце как-то странно защемило. Безнадежность разъедала его изнутри. Тоска. Боль. И снова предчувствие. Что, если на этот раз ничего не получится? У меня ведь нет больше тех поддельных паспортов. И я никак не могу снова появиться в кабинете Карлайла, прося о помощи, потому что этим ужасно скомпрометирую его. С этих пор я должен действовать один. Но что я могу – обвиненный в преступлении, освобожденный под залог, не имеющий, кроме сомнительной кредитной карты, ничего? Далеко ли мы уедем на мотоцикле? Как долго нам удастся прятаться на этот раз?

Я пожалел, что до сих пор не купил телефон. Возможно, Элис могла бы посоветовать мне что-то прямо сейчас. Возможно, она предупредила бы меня о полицейской засаде и об убийцах в моей квартире, и о том, что этой ночью я не смогу пробраться в дом к любимой. Я одернул себя немедленно. Если полиции в руки попадет телефон со всеми сообщениями от Элис, мне больше не удастся врать, что никакой сообщницы у меня не было. Местонахождение телефона проследить даже проще, чем кредитной карты. Элис окажется в большой опасности, если будет продолжать снабжать меня смс. В какой-то степени я должен быть благодарен тому вору, который украл у меня телефон, потому что у полиции теперь не было весьма важной улики. С другой стороны, если мой телефон у Чефалу, то эта информация рано или поздно все равно всплывет. И почему я не удалял сообщения Элис сразу? Как мог не подумать о таких вот последствиях? Я слишком доверился ее способностям предвидеть будущее. Как показала практика, ясновидение Элис не такое уж и точное.

Мне больше нечего было делать возле колледжа. Меня не пустят внутрь. А даже если каким-нибудь образом мне удастся проникнуть туда, то, во-первых, я никогда не найду в огромном здании Беллу, а во-вторых, охранники все равно не дадут мне приблизиться к ней. Разочарованный и измученный, я уехал домой.

Я купил по дороге обед в небольшом кафе, и в три часа дня исправно взял трубку телефона. Хорошо, что я не разбил о стену аппарат. Утром во мне жила надежда, что я последний раз нахожусь в этой квартире, сейчас я осознал, сколько проблем создал бы мне разломанный телефон. Мне пора прекратить делать необдуманные поступки. Последнее время моя ярость все чаще становится источником моих проблем. Словно здравый смысл, всегда присущий мне, оставил меня, вступая в борьбу с чувствами и проигрывая в неравной схватке.

Однако и эти правильные мысли не удержали меня от безрассудства. Я не мог сидеть сложа руки. Это было сильнее меня. Ровно в четыре я снова припарковался возле ворот колледжа, заявляя о себе. Не нужно меня игнорировать. Я все равно не отступлюсь. Хотя бы один взгляд, и я пойму, что мне дальше делать. Если Белла посмотрит на меня с надеждой, значит, я еще исчерпал не все способы вытащить ее. Если с мольбой, значит, выхода пока нет, нужно подождать. Если уверенно, значит, она сама ищет возможности сбежать, и мне следует ждать ее в одном из наших условленных мест. Я знал, что по одному ее взгляду пойму все.

Беда в том, что я не был удостоен взгляда. Снова. Белла вышла в сопровождении своих конвоиров, ее глаза метнулись в сторону дороги… в мою сторону… но не задержались на мне ни на мгновение. Словно ей было безразлично мое присутствие на парковке. Словно меня нет.

Боль в моей груди усилилась, когда я пытался поймать взгляд любимой, натыкаясь на стену равнодушия. Разум подсказывал, что она просто защищает меня, но сердце не хотело в это верить. Оно билось надрывно, превозмогая боль. Словно его отвергают… раз за разом. Кто знает, мелькнула мысль, может отец нанял таких психологов, которые умеют ломать психику, а не помогать. Недаром Белла выглядит настолько спокойной – быть может, ее заставили забыть меня или что-то такое.

Я зарычал, когда глядел на Беллу, спокойно стоящую около джипа в ожидании чего-то. Ни одного кивка в мою сторону. Даже ее тело было повернуто от меня. И я не заметил признаков волнения… хотя бы крохотной заинтересованности. Словно меня нет… Клянусь, если окажется, что отец применил к дочери какой-то насильственный метод воздействия, я убью его собственными руками, и меня ничто не остановит.

Мои зубы заскрежетали, когда снова подъехал черный ягуар. Получается, отец решил лично возить Мелиссу по всему городу? Неужели ему мало охраны из четырех человек, которых он приставил к дочери? Двое провели с ней весь день в колледже, еще двое дожидались в джипе у ворот. Видимо, Чефалу решил лично проследить за соблюдением правил, которые он установил.

Я должен был разобраться, что происходит. Неизвестность мучила меня. Интуиция навязчиво шептала, что случилось что-то непоправимое, ужасное, и простым побегом дело теперь не закончится. Но чем? И почему боль в моей груди растет с каждым часом, словно сердце предчувствует: разлука будет отнюдь не такой короткой, как я мечтаю. Мое чутье не раз подводило меня за последние дни, так что я не доверял ему всецело, как раньше. И все же я не мог игнорировать эти приступы боли, это ощущение нарастающего падения, безусловного поражения, полного фиаско. Я должен был все выяснить. Должен убедиться, что мне не мерещится, что что-то чудовищное стоит за поведением моей любимой, так странно и необъяснимо спокойной, безразличной ко мне. Ведь если она знает, что я едва не погиб, должна же хоть немного испытывать за меня страх, боль… сочувствие, наконец. Ведь так?

Я знал точно: я больше не смогу вернуться домой, не поговорив с Беллой и не узнав, что происходит на самом деле. Если понадобится, я буду силой и кровью осаждать этот дом. Мне все равно, что там собаки. Мне все равно, что там охрана, призванная стрелять. Мне все равно, что я подозреваемый номер один без права приближаться к собственной жене. Я чувствовал злость, ненависть, муку, бессилие. Я утратил остатки разума в тот миг, когда ягуар и оба джипа тронулись с места, увозя от меня мою любовь, мою жену, мою жизнь. Я страстно, одержимо хотел поговорить с Беллой. Любой ценой. Прямо сейчас. Видеть, как любимая снова садится в черный ягуар с совершенно равнодушным видом, словно ей нет до меня дела, было выше моих сил.

Я завел байк нарочито громко и рванул с места так, что гравий вылетел из-под колес. Поравнявшись с ягуаром, я посмотрел в тонированное стекло, где предположительно сидел отец Мелиссы, а затем выжал газ до отказа, с оглушающим ревом промчавшись вперед. Теперь они не смогут не заметить меня. Пусть вызывают полицию, мне все равно.

Я опередил процессию Чефалу минут на пятнадцать. Не доезжая до резных ворот особняка банкира метров сто, я резко затормозил, перегородив дорогу, и заглушил байк. Я не нарушил закон, ведь в нем указывались, что мне нельзя подходить ближе пятидесяти метров, но теперь Белла точно не сможет проехать мимо меня. Мы поговорим здесь и сейчас, пока я не сошел с ума. В конце концов, она моя жена, и от этой правды ни ей, ни ее отцу никуда не скрыться. Я тоже имею кое-какие права на внимание его дочери, и я бы даже сказал, что побольше, чем он.

Прислонившись к железному боку своего мотоцикла, я снял шлем, не скрываясь больше ни от кого.



Источник: http://robsten.ru/forum/20-772-1#467917