Хорошо, что Эдвард уехал, не оборачиваясь назад, иначе он увидел бы, в каком ужасном состоянии я была. Образ любимого с искаженным болью лицом и наполненными настоящими слезами зелеными глазами застыл передо мной, словно живой, когда я рыдала, сидя на мостовой. Обручальное колечко, спрятанное в декольте, казалось, прожигает кожу, оставляя настоящие ожоги, так что я даже обхватила грудь руками, боясь развалиться на части.
Мои ноги дрожали от слабости, когда отец поднял меня с земли и повел к машине. Он бормотал, и меня настиг шок, когда смысл его слов дошел до моего сознания. Папа говорил, что гордится мной, и что отныне я достойна считаться его дочерью, потому что поступила, как того требует долг, а не чувства. Я стала Чефалу.
Тошнота и омерзение были настолько сильными, что голова закружилась, а лоб покрылся ледянящей испариной. Я с трудом удержала рвотный порыв, и то лишь потому, что с самого утра ничего не ела.
Я упала на заднее сидение машины и боролась с тошнотой, пока папа, абсолютно удовлетворенный, рассказывал мне о своих грандиозных планах насчет меня. Теперь, когда я буду полностью послушна, мы многого сможем добиться вместе. Под его чутким руководством я стану опорой ему во всем. Я знала, что это значит: я буду той самой пешкой, которой безжалостно расплачиваются во имя достижения самых высоких целей. Будет ли это Джейсон, либо кто-то другой, но это никогда не будет мой выбор. Отец решит все за меня. И я не смогу ему противоречить. Я сама согласилась на это.
Удовлетворенный моим сегодняшним поведением, папа даже позволил мне побыть в одиночестве столько, сколько захочу. Я заперлась в своей комнате, как прежде, и предалась убийственной тоске.
Я отказалась есть. Я не могла спать, только рыдать всю ночь напролет. Образ маленького мальчика у перил, брошенного и преданного, терзал мою душу снова и снова. Именно таким я сегодня увидела Эдварда. Впервые вместо сильного мужчины передо мной стоял сломанный, беспомощный ребенок, нуждающийся в любви и заботе. Я никогда не знала, что в нем есть эта трогательная сторона. Он всегда казался мне уверенным, сильным, несокрушимым мужчиной. И сегодня я уничтожила в нем это, убила его душу вместе со своей. Однажды его уже предала сама жизнь, отобрав близких в один миг. Сегодня я окончательно растоптала его чувства, лишив любви и всяческой надежды.
Конечно, я продолжала верить в то, что он забудет… но внутреннее убеждение, что я ошибаюсь, росло во мне, когда я вспоминала все когда-либо сказанные Эдвардом слова, все тайные знаки, которые я читала по его поступкам. Что, если он из тех, кто никогда не забывает? Что, если мой отказ сломает его?
Он никогда не думал о себе, всегда заботился о других. Сначала родители, потом люди, которых он спасает… потом я, со всеми моими чудовищными проблемами, и он ни единого раза не пожалел, что был со мной. Это был самый чистый, самый самоотверженный, самый лучший человек из всех, кого я когда-либо знала. Уверена, даже если бы я обошла всю планету, я не нашла бы никого лучше, никогда. Он заслужил так много от этого мира за его доброту! Почему судьба так несправедлива, давая чудовищам, вроде моего отца, все – деньги и власть, здоровье, положение в обществе, вседозволенность, удовлетворение? Почему она отбирает у хороших людей даже то малое, что они заработали тяжким трудом?
Мне было страшно за него. Что, если он не сможет забыть мое предательство и продолжать жить как ни в чем не бывало? Что тогда с ним будет? Какая разница, быстрая смерть или медленная, если результат все равно один и тот же? Мне было очень страшно представлять, что я так или иначе могла убить его – единственного дорогого для меня человека в этом мире. Я словно чума, свалившаяся на его голову и погубившая его… Мне хотелось верить и надеяться, что он, несмотря ни на что, справится с потерей и сможет стать счастливым, когда-нибудь. Пожалуйста, молила я его мысленно. Пожалуйста, ради меня!
Мне снился Эдвард в образе маленького беспомощного мальчика. Его зеленые глаза были полны слез, когда он тянул ко мне свои крошечные ручки, умоляя не бросать. Мое сердце разорвалось от боли в этом сне. Не выдержав наблюдать страдания Эдварда-ребенка, я бросилась вперед и в этот миг будто вырвалась из оков, оставляя где-то позади себя свои вечные кандалы, постоянно тянущие на дно. Мое сознание неожиданным образом освободилось. Там, в моем сне, я наконец-то была счастлива, обнимая малыша и прижимая его к груди. Я была твердо уверена, что никогда, больше никогда не дам его в обиду, не позволю его ранить никому. Я чувствовала силу, растущую в груди, способную свернуть горы и взлететь к солнцу. «Прости», - шептала я отчаянно, глотая слезы. – «Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя…»
Я проснулась странно умиротворенной. Просто открыла глаза и уставилась в потолок. Словно в моем сне я нашла компромисс между разными частями раздробленной себя, которые раньше вступали в постоянное противоречие. Я не совсем понимала, что означает мой сон, но догадалась. Я не могла быть с Эдвардом и спасти его одновременно. В моем сне Эдвард будто бы разделился на две половины: маленького брошенного ребенка, которым он в глубине души до сих пор остался, хоть никогда и не покажет этого… и сильного мужчину, которым он всегда был рядом со мной. Вчера я спасла беззащитную часть его, которую он успешно скрывает ото всех, выглядя всегда волевым и сильным. Он никогда не признает, что нуждается в помощи. Но я смогла защитить его, даже ценой нашего счастья. Та часть Эдварда, которая многое преодолела, зрелая и мужественная, поможет ему забыть боль и снова двигаться дальше. Но для меня не было ничего дороже его жизни, и мне пришлось сделать очень трудный выбор во имя его будущего.
Дни стали похожи на липкую резину: они медленно тянулись, создавая у меня впечатление намертво связанных рук и ног. Словно я запуталась в паутине и все, что мне остается, это только в страхе ждать появления плотоядного чудовища, которое сожрет меня. Оно не дремало, поджидая удобный момент, чтобы сполна насладиться моими страданиями. Я была рада, что теперь Эдвард от этой паутины далеко, в полной безопасности. Мои иллюзии были жестоким образом разрушены в один из дней…
Эти три или четыре дня после нашего с Эдвардом расставания я чувствовала себя не очень хорошо, чтобы задаваться вопросами, которые у меня крутились в голове. У меня едва хватало сил и самообладания ходить на учебу, притворяясь нормальной. Все вечера я проводила в мрачном оцепенении, тихо заливая слезами подушку…
Теперь я смогла хоть о чем-то поразмышлять. Например: где Стефан? Я еще ни разу не видела его с момента возвращения. Мне было страшно спросить о нем у отца, но когда-то этот момент должен был наступить. Раз за разом я откладывала свой вопрос.
И еще: как папа смог добиться постановления суда, запрещающего Эдварду приближаться ко мне? На каком основании? Для чего приходила в наш дом полиция и психолог, раз это было не для того, чтобы сообщить мне о смерти мужа? Почему отец был в такой ярости тогда – словно я в чем-то виновата?
Но каждый раз, когда я хотела поговорить, комок в горле мешал мне сделать это. Я не была уверена, что отец ответит, зато точно знала, что мои вопросы вызовут в нем нешуточный приступ ярости.
Теперь, когда я знала, что Эдвард жив, моя голова немного прояснилась. И я стала способна обдумать все странное, случившееся вокруг меня. Первое, на что я обратила внимание, так это на полное отсутствие какой-либо информации с любой стороны. Несмотря на то, что мою комнату больше не запирали, и я могла свободно перемещаться по всему дому, я по-прежнему была отрезана от всего мира. Мой компьютер и телевизор отсутствовали. Поначалу я думала, что просто таким образом наказана. Но сейчас у меня создалось ощущение, что отец намеренно хотел изолировать меня от остального мира. Для того ли это, чтобы защитить меня? А может, для того, чтобы я ненароком не узнала чего-то, что мне не положено знать? Я решила сходить в его кабинет, чтобы потребовать ответа, или хотя бы просить его вернуть мне компьютер, так как он был необходим мне для учебы. А в интернете, возможно, я смогу найти ответы и на другие интересующие меня вопросы.
Папа был не в духе. Когда я вошла, он остервенело бросил телефонную трубку на рычаг. Я услышала конец его громкой речи еще из коридора: «Да как он смеет, чертов молокосос?! Неужели ты ничего не можешь сделать, чтобы это прекратить?!»
Он хмуро и раздраженно смотрел на меня – снова так, словно в его бедах виновата именно я, а не кто-то другой. Я решила оставить это без внимания. Папина работа меня не интересовала, мне нужно было решить свои проблемы. Теперь, когда между мной и отцом действовал договор, и я неукоснительно выполняла все условия, то я рассчитывала, что и все остальное вернется в норму.
- Мне нужен компьютер, - спокойно сказала я. - Могу я получить его назад?
Папа раздраженно сдвинул брови, его рука, лежащая на столе, сжалась в кулак. Он опустил голову, и я молчала, давая ему время справиться с гневом, который, слава Богу, был сейчас направлен не на меня. Возможно, я пришла не вовремя. Но разве это угадаешь в случае с моим отцом?
- Он действует мне на нервы, - вдруг сказал папа убийственно грозным голосом.
- Кто? – опешила я. Это снова было произнесено так, словно относилось лично ко мне.
- ОН, - презрение, с которым он выплюнул это слово, не оставляло сомнений, о ком папа говорит. Кровь внезапно отхлынула от моего лица.
- Прости? – переспросила я глухим шепотом, ничего не понимая. Неужели Эдвард не успокоился и продолжает рисковать своей жизнью? Мои ноги резко стали ватными.
Папа поднял на меня злые глаза, раздраженный моим непониманием.
- Наш договор, - процедил он угрожающе, и мое сердце почти остановилось. Я обещала, что Эдвард отступится. Если это не так, папа может взять свои слова назад… Мне стало дурно…
- Что случилось? – на мое удивление, мое голос окреп, и внешне мне удалось остаться почти невозмутимой. Я хорошо усвоила урок: не показывать своей увлеченности вопросом.
- Ублюдок подал на меня в суд! – выплюнул отец. Я уставилась на него в потрясении.
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. До меня постепенно доходил смысл папиных слов.
Несмотря на испытываемый мною ужас, я не смогла не восхититься этим человеком, в который раз бросившим вызов моему отцу. После всего того, что с ним сделали, он не оставил попытки и не прекратил бороться. Он был нереален. Он был просто великолепен. Я гордилась тем, что он был моим мужем, несмотря на то, что теперь это перестало иметь значение. Я никогда не смогла бы стать достойной его.
- За что? – любопытство было обжигающим, я хотела знать.
- За покушение на убийство, - папины глаза засверкали таким праведным возмущением, что я поверила бы в его невиновность, если бы не знала правду.
Проявить трусость сейчас, когда Эдвард показывает эталон бесстрашия, было бы слишком постыдным для меня.
- А разве это не так? – спросила я просто, и папа буквально задохнулся от злости. Его кулак с размаху обрушился на стол. Я вздрогнула, но продолжала с вызовом смотреть ему в глаза. Неважно, о каком именно покушении мы говорили, важно было то, что Эдвард прав, и папа это знал. И ему не понравилось, что я указала ему на это.
- Ничего, - процедил он с многозначительной угрозой спустя долгую минуту полной тишины, в течение которой высокомерно и с ненавистью глядел на меня, - недолго ему осталось портить воздух… Сядет в тюрьму – оттуда не больно то попишешь заявления!
- Это с какой стати? – мой голос стал холоден как лед.
- За твое похищение, – теперь не я, а папа выглядел так, будто бросает мне вызов. Его глаза прищурились, а ноздри раздувались, он медленно и раздраженно дышал, смотря прямо на меня.
Наверное, на моем лице отразилось полное недоумение, потому что папа торжествующе усмехнулся.
- Я буду свидетельствовать против, - сразу же предупредила я, чтобы расставить все точки над «и».
Папа снисходительно рассмеялся.
Он потянулся к ящику стола, из которого достал прозрачную папку весьма внушительных размеров. Нарочито медленно ее раскрыв, он выудил пару скрепленных исписанных листов, которую с пренебрежением бросил на край стола, поближе ко мне.
Я сделала несколько шагов, чтобы посмотреть.
- Что это? – недоумевала я, увидев свою подпись, но не помня ни слова, которые были написаны не моей рукой.
- Твое признание, - ответил он свысока, - подписанное твоей рукой.
За секунду все встало на свои места. Я поняла, зачем приходила полиция и психолог, и почему отец был так взбешен тогда. Осознала, для чего отец держал меня в изоляции, не давая практически никакой информации. Догадалась, что все это время папа собирал улики против Эдварда, готовился разобраться с ним любым доступным способом. Я была для него козырем, который до поры до времени спрятан в рукаве – до тех пор, пока каким-либо способом он не заставит меня повиноваться.
Я читала документ, и слова заявления медленно отравляли мое сознание, возвращая смысл в ту часть моей жизни, которую я не очень понимала. Страшно было даже представить себе, что подумал Эдвард, когда это прочитал… Удивительно, что после такого предательства он все еще продолжает бороться за меня…
Наверное, все мои чувства, и мое потрясение, отражались на лице, потому что усмешка отца становилась все более торжествующей. Он не может убить Эдварда, связанный словом… но способов отомстить существует очень много. Тюрьма убьет Эдварда точно так же, как и папина рука…
- Бумага подписана тобой, - колким голосом, не терпящим возражений, едко заметил отец. – И у нас договор, Мелисса. Ты сделаешь все, что я скажу.
- Хорошо, - немедленно согласилась я, и папа шокировано поднял брови, не ожидая такого четкого послушания. На секунду воцарилась тишина. Я спокойно положила бумагу на стол и подняла на папу равнодушные глаза. Его взгляд был пронизывающе пристальным, ища в моем ответе признак лжи.
- Ты должна дать показания в полиции, - отчеканил он грубо. – Тебя давно ждут.
- Ладно, - в моем голосе не было ни капли эмоций.
- Ладно? – переспросил отец, явно обескураженный тем, насколько легко смог меня уговорить.
- Ладно, - повторила я.
Глаза отца загорелись диким, нетерпеливым возбуждением.
- Сегодня! – выдохнул он азартно. – Сейчас.
- Мне нужно в колледж, - напомнила я.
- Подождет, - отрезал он и сорвал трубку с рычага.
Я следила за ним отстраненно и равнодушно. Его лицо выражало такую радость, словно он только что заключил сделку всей своей жизни с самим дьяволом. Он так сильно хотел засадить Эдварда в тюрьму, что практически обезумел от перспективы получить полное мое на то согласие. Он не мог ждать. Он даже не мог спокойно говорить, его голос возбужденно дрожал:
- Нельсон, я привезу дочь через полчаса. Она готова ответить на все твои вопросы.
- Пойдем, - обратился он ко мне, энергично вскакивая из-за стола.
Он сам лично отвез меня в полицейский участок. Было раннее утро, но шериф Нельсон был предупрежден и ждал нашего появления.
Казалось, мы с папой поменялись местами. Я была совершенно спокойна и отстранена, а он заметно нервничал, его пальцы нервно постукивали по рулю, пока он вел автомобиль. Пару раз он предупредил меня, напоминая об условиях договора: все, что угодно, за жизнь Эдварда. Ведь я поклялась. На все его угрозы я молчала, не отрицая, но и не говоря «да».
- Проходите, мисс Смит, - вежливо пригласил меня шериф в свой кабинет, но при этом жестом указав отцу остаться за дверью. – Простите, мистер Чефалу, мне придется поговорить с вашей дочерью наедине. Таковы правила.
Папе совершенно не понравилось такое положение вещей. Он сцепил зубы, но хмуро кивнул, при этом предостерегающе стрельнув в меня глазами. Дверь за моей спиной закрылась.
На двух стульях расположились свидетели – полицейские офицеры, приготовившиеся заверить все, что я скажу.
Я присела на мягкий стул напротив стола шерифа, пытаясь представить, что накануне прямо здесь сидел Эдвард и писал заявление на моего отца. Моя рука непроизвольно прошлась по обитому тканью подлокотнику – это создавало иллюзию, будто я прикоснулась к ЕГО руке. Мне даже показалось, что я могу почувствовать в воздухе его запах…
Я даже не знала, находится ли он сейчас прямо тут, в участке, заключенный под стражу… или он временно освобожден. Но то, что я виделась с ним несколько дней назад, дарило мне надежду на второе. Вероятно, и арест мог стать причиной его длительного отсутствия около моего дома… Я вздохнула, ненавидя себя за то, что даже на секунду усомнилась в его преданности, в то время когда он проходил все круги ада из-за меня…
Нельсон торопливо занял свое место за столом.
- Итак, приступим, - почти нежно сказал он, участливо разглядывая меня. Перед собой он разложил кое-какие бумаги, в которые мельком заглянул.
- Мне очень жаль, что вам приходится проходить через все это, - произнес он сочувствующе. – Я знаю, как это должно быть для вас трудно…
- Опустим эту часть, - предложила я безэмоционально, обрывая излияния шерифа на полуслове. – Что от меня требуется?
Шериф немного опешил, но кивнул и перешел к делу:
- У меня есть несколько вопросов. Все они касаются вашего похищения. Вы сможете рассказать подробности, которые нам неизвестны?
Диктофон записывал каждое мое слово. Я вяло посмотрела на него.
- Похищения не было, - четко произнесла я.
- Что? – по лицу шерифа скользнула тень недоумения. – Я не понимаю…
- Я могу отказаться от своих прежних показаний? – задала я ему прямой вопрос.
- …да, но…
- Как это сделать? Я должна написать новое признание?
Нельсон долго изучал меня глазами, на его лице застыл полнейший шок.
Я очень рисковала, придя сюда. Больше всего я боялась, что сделанного нельзя отменить, и мои показания нельзя забрать назад. Но также шанс, что мой план в итоге сработает, был очень крохотным. Вполне возможно, что сейчас я не спасаю Эдварду жизнь, а снова подвергаю его опасности. Отец впадет в ярость, едва я выйду из дверей этого кабинета. Не было никакой гарантии, что он не отменит после этого наш договор. Но я должна была попытаться исправить то, что натворила. Эдвард не должен страдать из-за моей ошибки. Я хотела, чтобы он был счастлив без меня. Тюрьма никак не вписывалась в это определение. У меня не было другого выхода, кроме как рискнуть и надеяться, что мне удастся внести в наш с папой договор некоторые поправки безо всякого для Эдварда вреда.
- Ну… - обескуражено пробормотал Нельсон, явно не понимая, что происходит. – Достаточно вашего слова… Вы можете просто забрать ваше заявление, это аннулирует его…
- Могу я взглянуть? – я протянула руку, и шериф вежливо протянул мне оригинал.
- Вы должны подумать… - начал он, и я подняла на него равнодушные глаза.
- Я подумала, - уверила я его, не глядя разрывая бумагу на части и откидывая в мусорное ведро. – Это все? Теперь его освободят?
- Ну… - шериф и другие офицеры переглянулись, лица всех троих выражали абсолютное потрясение. – Не совсем...
Не совсем? Что это значит?
- Что не так? – громче переспросила я.
- Есть и другие нарушения… он ведь использовал поддельные паспорта… - неуверенно сообщил шериф. – Но пожизненное заключение или смертная казнь ему теперь точно не грозят.
Увы, с этим я ничего не могла поделать. Если Эдварда поймали с поддельными паспортами, то ему придется ответить по закону. Я быстро прокрутила в голове возможные варианты, но ни один из них не предусматривал полного снятия с Эдварда вины. Я была бессильна помочь ему еще и в этом.
Я почувствовала, что в моих глазах готовы собраться слезы, и еле сдержала этот порыв. Я не могла проявить слабость. Я должна была действовать очень осторожно. Я и без того сейчас очень сильно рисковала жизнью Эдварда. Если я покажу свой интерес, наш договор с отцом будет нарушен. Полиция может заинтересоваться, почему я защищаю Эдварда. Если папе начнут задавать вопросы, его ничто больше не удержит от расправы. Мне оставалось утешать себя тем, что я спасла любимого хотя бы от возможной смертной казни. Все остальное было не в моей власти, как бы мне ни хотелось ему помочь.
- Мелисса, - начал шериф осторожно, воспользовавшись паузой. Он выключил диктофон. – Вы не должны выгораживать его. Он преступник…Я понимаю, вам трудно, и ваш отец, вероятно, страдает из-за постоянных заявлений на него, но уверяю вас, мы сможем защитить вас…
- Постоянных заявлений? – не веря ушам своим, переспросила я. Он что, разве написал не одно?
Я не могла поверить в то, что любимый мог так безрассудно поступить. В голове ясно возник образ Эдварда, каждый день приходящего в полицейский участок… этот образ был нереален для меня. Кто бы в здравом рассудке мог делать это? Хотя Эдвард никогда и не был нормальным…
- А вы не знаете? – удивился Нельсон. – Он ходит сюда каждый день. В нашем активе имеется уже три заявления. Как только он напишет пятое, мы будем иметь полное право его привлечь…
- Три… - выдохнула я пораженно, и в тот же миг меня пронзила дикая, почти неконтролируемая злость. Он написал на отца три заявления?! Удивительно, что он до сих пор ЖИВ!
Не было достаточно точных слов, чтобы описать силу моего состояния. Я была бесконечно, беспредельно зла. Какого черта Эдвард делает это? Какого черта не ценит ни одной моей попытки его спасти! Такое впечатление, что он намеренно нарывается, раздражая моего отца. Самоубийца. Безрассудный идиот.
- Я понимаю, как вам непросто в сложившейся ситуации, - продолжал Нельсон. – Но вы напрасно хотите оставить его безнаказанным…
- Я не изменю своего решения, - процедила я сквозь зубы, раздраженная глупым безрассудством любимого. Сколько я ни умоляла его не рисковать собой, он будет продолжать. Он никогда не остановится!
- Мелисса, - снова попытался Нельсон, выглядя очень взволнованным, - если вы думаете, что это его остановит, то вы ошибаетесь… Напрасно вы рассчитываете, что он поймет…
Я и не рассчитывала. Я уже не верила, что Эдвард поймет. Все, что мне оставалось, это только молиться… за то, что свершится чудо, и мне не придется в ближайшее время хоронить его…
- Мне нужно уйти, – прервала я шерифа, продолжающего уверять меня в том, что Эдвард похититель и должен ответить по закону. – От меня больше ничего не требуется? - мне хотелось немедленно покинуть это место. Я не имела сил разговаривать с шерифом о поступках Эдварда. Пусть это останется на его совести. Я сделала для него все, что могла. Если он намеренно хочет причинить себе вред, он сделает это, невзирая на мои попытки его спасти. Мне останется только скорбеть над его могилой. Я была испугана этим больше, чем показывала. Но гораздо сильнее я была этим взбешена. Такое впечатление, что Эдвард вознамерился умереть вне зависимости от обстоятельств. Он хочет покинуть этот мир, оставив меня одну, до конца жизни вынужденную оплакивать его. Если он любит меня, почему не думает о том, каково для меня это будет?! Я сотни раз просила его заботиться о себе! Я заплатила немыслимую цену за его спасение. И он так бессмысленно рушит все мои намерения. Ради чего? Разве он не понимает, что если его не станет, то вся моя оставшаяся жизнь превратится в ад? Если он не оставляет попыток вытащить меня, то как никто другой должен это понимать!
- Нет, если вы не передумаете, - неуверенно ответил шериф, потрясенный сменой моего настроения. Я буквально пылала гневом. Мне хотелось вбить в глупую голову Эдварда необходимость беречь себя.
К сожалению, все, что я могла, это бессильно злиться. И снова до дрожи в коленях бояться за него…
Я поднялась. Мое лицо снова стало отстраненным, хотя глаза наверняка все еще выдавали внутренний гнев.
- Вы можете ему кое-что передать? – процедила я, раздраженная нежеланием Эдварда принимать от меня в подарок жизнь. – Если он придет, - а он придет, теперь я точно знала это. Он не остановится, пока не навлечет на себя новую беду.
- Эм… конечно, - ответил шериф, готовый слушать.
- Передайте ему - если он желает мне добра, пусть оставит моего отца в покое, - отрезала я ледяным тоном. Это была правда. Если Эдвард продолжит свои попытки, то рано или поздно отец сорвется и доведет начатое до конца, невзирая на наш договор. Если в Эдварде осталась хоть капля здравого смысла, он должен прекратить раздражать моего отца. Если он еще хоть немного любит меня, то должен заботиться о себе. Тогда и я смогу стать чуточку более счастливой – если буду твердо уверена, что с ним все в порядке. Пожалуйста, пусть он остановится… ради меня.
- Хорошо… - удивленно ответил шериф и последовал за мной к выходу из кабинета.
Меня не покидало стойкое ощущение бессмысленности всего происходящего. Эдвард хочет умереть – эта мысль прочно засела в сознании и не отпускала, причиняя чудовищную боль. От этого стало труднее играть свою роль. Но ради любимого я взяла себя в руки. Теперь мне предстояло испытание. Мне нужно было поговорить с моим отцом. Желательно, не наедине.
Я была рада, что Нельсон вышел вслед за мной. Мне требовался хотя бы один свидетель. Шериф подходил на эту роль лучше других.
Глаза отца встретили меня пылающим в них нетерпеливым ожиданием.
Я немедленно остановилась у дверей, ожидая, когда Нельсон окажется за моей спиной.
Он тихонько переговаривался с подчиненными, но был близко, и я надеялась, что присутствие шерифа станет для папы сдерживающим фактором… а также на то, что шерифа заинтересует наш с папой разговор…
Конечно, шанс, что это сработает, был крошечным. Что стоит отцу сказать сейчас одно, а дома сделать совершенно другое? Но я должна была попытаться…
- Я забрала заявление, - громко сообщила я, глядя прямо папе в нетерпеливые глаза.
У папы отвисла челюсть. Он даже не пошевелился… но его глаза медленно налились сталью, а лицо побледнело. Это было смертельное оскорбление для него – то, что я сейчас сделала. Настоящее предательство. Тот самый нож в спину, о котором он говорил.
Только многолетняя тренировка воли не позволила вспыхнувшим внутри него чувствам прорваться наружу. Его челюсти схлопнулись, ярость исказила его черты буквально на секунду. Папа нервно скосил глаза на шерифа, и близость полицейского немедленно отрезвила его. Он взял себя в руки.
- Что ты сделала? – процедил он напряженно, его голос взлетел на целую октаву. Но полиция была за моей спиной, и это придавало мне силы. В наш договор можно было поиграть вдвоем.
- Забрала заявление, - сохраняя спокойствие, повторила я медленно, выделяя каждое слово. Я настолько привыкла к внутренней пустоте и безразличию, что почти не составляло труда и сейчас оставаться равнодушной. Я совершенно не боялась за себя – мне было все равно, что папа со мной сделает. Мне следовало бояться только за Эдварда… Сейчас его жизнь снова зависела от меня…
- Ты понимаешь, что это значит? – с плохо скрываемой угрозой, но изо всех сил сдерживая гнев, чтобы шериф не заинтересовался нашим странным диалогом, прошептал он.
- Это значит, папа, что если ты заключаешь договор, то не стоит искать в нем лазейки… Ты дал мне слово. Оно касается всего.
Я услышала шевеление за своей спиной. Разговор шерифа и офицеров внезапно прекратился. Это было как раз то, что нужно мне…
- Что ты…? – папа буквально поперхнулся, его взгляд стал жестоко-предостерегающим. Он быстро скользнул глазами по шерифу за моей спиной.
- О чем это вы? – спросил тот, еще ничего не подозревая, но напряжение уже звенело в воздухе, как струна. Я стояла очень близко у черты. Если шериф догадается, что между мной и отцом происходит, это будет считаться нарушением договора. Тогда папа убьет Эдварда… но сейчас у меня пока еще был шанс…
- Я могу вернуться в кабинет, если ты хочешь, - заметила я, делая крошечный шажок назад, позволяя отцу самому решить, принять ли ситуацию такой, какая она сложилась благодаря мне, либо снова потерять власть надо мной, - обещаю рассказать все по порядку. Обещаю говорить только правду…
Это был тонкий намек, и отец прекрасно его понял. Его глаза полыхнули ненавистью… и испугом, потому что я действительно шантажировала его сейчас.
- Но думаю, - добавила я глубоким голосом, - что так будет лучше… для тебя.
Это тоже был намек. На мое полное послушание, которого отец так хотел…
Для шерифа все это звучало иначе. Он не слышал двойного смысла в моих словах. Зато отец его прекрасно понимал. На это я и рассчитывала…
Мне стоит лишь развернуться и войти обратно в кабинет…
Я могу рассказать всю правду, или только часть ее – это не имеет значения. Это будет конец. Репутация отца будет навсегда разрушена. Даже если он сможет избежать тюрьмы, это не убережет от падения его бизнес. Я прямо угрожала предать его. Я угрожала этим и раньше, когда умоляла сохранить Эдварду жизнь… просто тогда не было свидетелей, способных придать моим словам достаточный вес. Сейчас я еще раз напомнила папе о том, что все предыдущие угрозы были серьезными.
Либо я могу поехать домой, и снова быть послушной марионеткой… но тогда папе придется подкорректировать свои намерения насчет Эдварда. Никаких убийств, никакой тюрьмы – договор касается всего. Папа должен оставить Эдварда в покое. Только это было залогом моего повиновения.
- Подумайте, Мелисса, - неожиданно вмешался шериф Нельсон, вставая на сторону моего отца. – Нельзя отпускать его… Что, если, будучи освобожденным, он снова попытается вас похитить?
- Он не станет, - ответила я, при этом не отрывая глаз от отца. Мои слова снова несли в себе двойной смысл. - А тогда необходимость в смертной казни отпадает, не так ли? Ни к чему жестокость.
Отец, кажется, был в такой ярости, что даже не мог говорить. Его самообладания хватало только на то, чтобы гасить внешние проявления злости. Он продолжал буравить меня глазами, и я видела бушующее в них… бессилие. Он не мог решить, что ему важнее – сохранить меня… или отомстить врагу. В первом случае он получал любимую игрушку. Во втором терял абсолютно все, обменивая весь свой бизнес и меня на жалкую потребность в мести. Неравноценный выбор.
Я была уверена, что второе перевесит. Слишком уж хорошо я знала своего отца. Он никогда не прощал врагов. Но, видимо, я недооценила свою значимость в глазах отца. И значимость его бизнеса тем более.
- Хорошо, Мелисса, твоя взяла, - процедил он глухим от напряжения голосом. – Пусть все останется, как есть…
- Вы не будете настаивать на суде? – удивился шериф, когда я, облегченно выдохнув, шагнула отцу навстречу. Я не верила собственному счастью. Я только что победила своего отца. Я была, наверное, единственным человеком в мире, который способен напугать Чефалу. Я знала слишком много, и была настоящей угрозой его бизнесу, если вдруг переходила в стан врага. Это было чудовищное предательство. Папа никогда не простит мне этого…
- Я не буду. Раз Мелисса так решила, - ответил папа шерифу, скрепя зубами… но надев на лицо маску доброжелательности. Словно лампочку включили.
- Я не думаю, что его остановит это, - посочувствовал шериф, я почти не слушала, о чем они говорят, снова купаясь в ощущении эйфории. Я не могла поверить, что только что шантажировала собственного отца… и выиграла!
- На нем по-прежнему висят обвинения, и это позволит нам… - говорил шериф, и моя эйфория испарилась. Имел ли смысл мой шантаж, если Эдварда все равно посадят в тюрьму?
Я быстро прошла к выходу, чтобы не слушать продолжение разговора. Мое самообладание внезапно оказалось на нуле, я абсолютно выдохлась. Тошнота снова подкатывала к горлу, двигаясь медленно и отвратительно… Теперь она была моим постоянным спутником – всегда, когда я делала что-то, за что ненавидела себя, мой организм реагировал на это. Я ненавидела сейчас себя за то, что Эдварду грозит тюрьма. До сегодняшнего дня я свято верила, что все, что от меня требуется – это освободить любимого от своего опасного присутствия. Я даже не подумала о том, что он слишком глубоко увяз, и этого окажется недостаточно… Он не станет счастливым и свободным. Его жизнь все равно будет разрушена, и это из-за меня…
Что-то схватило меня за предплечье с такой силой, что я взвизгнула. В тот же миг папа потащил меня из участка вон…
Я даже не чувствовала боли в той степени, в которой должна была. В голове постоянно крутился образ Эдварда за стальной решеткой… и это абсолютно убивало меня.
Навряд ли я могла сделать еще хоть что-то. За мной постоянно следили, я никогда не оставалась одна. Однако, я уже начала продумывать план, как мне добраться до своих денег, чтобы каким-нибудь скрытым, тайным образом нанять для Эдварда адвоката и освободить его. Иначе моя попытка спасения, все мои клятвы отцу и надежды на счастливую жизнь любимого не значили абсолютно ничего! Они были бессмысленны!
Хлопнула дверца автомобиля, я была на сидении, даже не помня, как очутилась здесь. Мои глаза застилали ручьи слез.
Машина не тронулась с места. Я слышала, как папа тяжело дышит, схватившись за руль. Волны ненависти, которые он источал, ощущались почти физически. Но в своем плачевном состоянии я даже не могла почувствовать страх…
Папа ничего мне не сказал. Он просто завел мотор спустя долгие минуты напряженной тишины, во время которых он пытался прийти в себя, и повез меня домой. Мне кажется, иногда я слышала свирепое рычание, вырывающееся из его горла и означающее, насколько трудно ему принять свое поражение. Пешка поставила ему шах и мат.
Остаток дня прошел словно в летаргическом сне. Папа не появлялся. Я думала, он точно убьет меня… хотя бы будет орать, требовать, угрожать… но, по всей видимости, он был слишком разочарован, чтобы делать даже это. Все, на что его хватило, это затащить меня на второй этаж и с силой втолкнуть в мою комнату, после чего он ушел, находясь в абсолютном и неконтролируемом бешенстве. Он даже не запер дверь на ключ, хотя я была уверена, что он сделает как минимум это.
Я смиренно сидела в своей комнате и была крайне удивлена тому, что мне даже принесли поесть. Словно ничего не изменилось… Я думала, гнев отца будет куда более суровым. Я также ждала отправки на Сицилию… Но даже этого не произошло. Наутро мне вернули телевизор и компьютер… Я была абсолютно поражена. Происходящее казалось мне фантастическим сном. Я даже ощутила странную благодарность к своему отцу, ведь он, по сути, был предан мной, самым чудовищным образом. Но, похоже, простил мне это…
А может, его так сильно напугала угроза разоблачения и тюрьмы? Ведь я сделала бы это, неправда ли?
В колледж меня отвез новый шофер.
- Здравствуйте, мисс Смит, - сурово поздоровался он без тени улыбки, открывая мне дверь старенького кабриолета – автомобиля, который считался в коллекции отца одним из худших. Папа даже одалживал его иногда прислуге. Видимо, в понимании отца, теперь это было все, чего я заслуживала. – Меня зовут Мигеле Брандо, теперь возить вас в колледж и обратно буду я.
- А где Стефан? – спросила я чисто автоматически, и тут же испугалась возможного ответа. Мое сердце забилось нервно и с надрывом.
- Не могу знать, - ответил Мигеле тоном, который я не поняла. – Ваш отец нанял меня вчера.
Я уселась на заднее сидение, с пристальным интересом разглядывая нового водителя. Что-то в его поведении пугало меня. Его походка, с которой он обогнул автомобиль, а также выражение лица излучали… опасность. В нем не было той грации и вышколенности, как в Стефане, который обучался работе личным шофером всю свою жизнь. Этот же водитель напоминал мне… преступника, удачно занявшего престижное место. Киллер – почему-то именно эта мысль пришла в мою голову. Было ли это предупреждением лично мне, потому что папа не доверял мне больше? Или таким образом он хотел заручиться уверенностью, что Эдвард, освобожденный из-под стражи, не приблизится ко мне? Но этот Мигеле внушил мне практически животный ужас, непонятно от чего.
Теперь дорога в Дартмут и обратно была пронизана напряжением. Только в колледже я могла вздохнуть спокойнее. Охранники Алек и Дэн, всегда тенью следовавшие за мной, не внушали мне никакого страха, в отличие от водителя. Я скорее воспринимала их как раздражающую необходимость.
Я заметила косые взгляды на следующее утро. Со мной по-прежнему никто не дружил, студенты предпочитали обходить меня стороной. Поэтому мне показалось странным, что они перешептываются за моей спиной, глядя при этом на меня. Обсуждая что-то…
Во время перемены на мой стол прилетела газета… Я даже не видела, кто ее бросил, хотя сразу же оглянулась по сторонам. Все занимались своими обычными делами, будто им нет до меня никакого дела. Только сосед слева удивленно взглянул на мой стол, а затем сразу же отвернулся и уткнулся в учебник.
Я медленно развернула титульный лист… и вздрогнула. Жар хлынул к моему лицу. Это была статься об Эдварде и моем отце.
Газеты и раньше мусолили наше имя, это не было новым. Но почему-то сейчас мне было особенно страшно читать. Я была отрезана от информации так долго, что совершенно не думала о том, какие сплетни ходят по городу. Отец ненавидел газеты. Он будет в ярости от сегодняшней статьи, тем более, она была главной новостью дня.
Я осторожно, чтобы никто не заметил, провела пальчиком по маленькой фотографии Эдварда в самом углу. И чуть не заплакала, увидев красную надпись: «Неужели похититель выйдет сухим из воды?»
Мое сердце отчаянно застучало в висках. Я никак не могла удержать собственную кровь, сделавшую мое лицо как минимум пунцовым в этот момент. Я только надеялась, что остальные ученики не смотрят на меня…
Спустя минуту я все еще не пришла в себя. Произошло невероятное чудо. Эдварда освободили. Я не могла поверить, что ему так повезло! Пожар в кабинете шерифа и сбой в базе данных – все выглядело, как счастливое совпадение, но так ли это было на самом деле? Меня пронзила дрожь, потому что первая, кто пришла мне в голову – это Элис. Если кто и мог помочь Эдварду выкарабкаться, то только она. Моя теория о том, что Элис служит как минимум в ФБР, обрела реальные основания. Кто еще бы мог устроить такое? Ни один хакер не взломал бы полицейскую базу данных – это было под силу только людям, имеющим определенный доступ к системе. Элис… она спасла его… снова.
Мне пришлось глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы унять головокружение, потому что на все время прочтения статьи я затаила дыхание! Я была счастлива узнать, что Элис рядом и по-прежнему заботится об Эдварде. Я надеялась, что он оценит мои и ее старания… и распорядится своей свободой правильно, продолжив жить.
Облегчение, которое я испытала после прочтения статьи, не описать простыми словами. Словно огромный тяжеленный груз вины упал с моих плеч, освободив меня. Мне стало легче дышать. Мне захотелось улыбаться. Все остальные мои проблемы потускнели, стали казаться маленькими и ничего не значащими. Я почти парила в небесах.
Я отправилась в дамскую комнату, чтобы поправить макияж. Несколько просочившихся сквозь мой контроль слезинок размазали тушь. Я должна была выглядеть хорошо, чтобы никто из учеников не догадался, что эта статья имела хоть какое-то влияние на меня. Мне необходимо было всегда держать маску уверенности – всегда, когда я на людях. Только это обеспечило бы мне стопроцентное соблюдение договора.
Я наклонилась над раковиной, чтобы умыть пылающее лицо. Прохладная вода немного привела меня в чувство, но сердце все еще стучало возбужденно, и это было не успокоить ничем. Слава Богу, что я была одна в туалете, и никто не мог увидеть моего волнения, когда я позволила себе немного расслабиться и несколько раз судорожно вздохнуть.
Я вздрогнула, когда открыла глаза. Слева от меня, очень близко, кто-то стоял.
От автора: Очень жду ваших комментариев на форуме! Надеюсь, вам понравилась новая часть главы! Очень хочется знать ваше мнение насчет Мелиссы теперь! (надеюсь, я смогла вас удивить). Ну и конечно ваши предположения, кто же стоит рядом с Мел?
Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1#468476
0
