Перед глазами все вертелось, будто меня засунули в центрифугу стиральной машины и включили ее. Было темно, мрачно и больно. Боль шла отовсюду и усиливалась, но в конечном итоге сконцентрировалась в районе сердца, и я поняла, что больно только там. Это была душевная боль, не физическая. Я не хотела просыпаться. Я отчаянно сопротивлялась возвращающейся реальности. Я хотела остаться тут, во тьме, в моем спасительном безумии и никогда больше ничего не чувствовать.

- Мисс Смит? – слабый женский голос прорвался в мое сознание, и я поняла, что меня похлопывают по щекам. Отвратительный запах заставил меня закашляться и насильно привел в чувство, как я ни сопротивлялась. – Слава Богу!
- Нет… - я услышала собственный сорванный до хрипоты голос и увидела, наконец, лицо перед собой. Медсестра заулыбалась. Чему она радуется? Разве никто не умер? Но я же видела…

Мне не хотелось возвращаться в мир, в котором больше нет его. Мне тоже хотелось умереть. Позвольте мне не дышать больше. Убейте меня.

- Он… - вырвалось у меня, и это было подобно слабому шипению. Я впилась в лицо медсестры безумным взглядом, а мои руки непроизвольно сжали что-то до боли в суставах.
- С вашим папой все в порядке, - сестра подумала, что я о нем.
- Нет, – выдохнула я мучительно. Мысли с трудом формулировались в слова, как будто я разучилась говорить. - Не он! Другой… - язык не поворачивался произнести имя вслух. Мне было бы слишком больно сделать это. Почему Господь не сжалился и не проявил милосердие? Почему заставляет меня жить дальше, когда забрал самое ценное и дорогое мне существо – единственного, кого я любила?
- Кто? – сестра искренне пыталась мне помочь, тревожно глядя на меня и ожидая, чтобы я разъяснила.

Я сделала глубокий вдох, потому что, похоже, забыла, что мне надо еще и дышать.
- Тот… - выдавливала я из себя, борясь с новым обмороком, который был очень близко – всего один шаг. – Спасатель…
- Он жив, - кивнула медсестра, но не так уверенно, как мне хотелось бы. И все же это слово сотворило много чего с моим телом. Жив, - пронеслось внутри, исцеляя каждый напряженный нерв. Безумие стало отступать, оковы в моей груди распались, и я… задышала… свободнее. Он жив.
- Жив… - повторила я вслух, откидываясь назад и закрывая глаза, потому что палата снова завертелась в отвратительном хороводе. Теперь потому, что кислорода стало слишком много – я задыхалась.

Я почувствовала прохладную руку на своем лбу и снова отвратительный запах нашатыря.

- Мисс Смит, успокойтесь пожалуйста, - просила медсестра.

Я с трудом разлепила веки, чувствуя невероятную слабость во всем теле. Будто из меня высосали все силы, забрали душу и оставили только пустую наружную оболочку.

Потолок был белым, а стены светло-кремовые. Теперь я осознала, что лежу в палате больницы… и что на мне больничная сорочка до колен. Но разве я больна?

- Вот так уже лучше, - одобрительно сказала медсестра. – Постарайтесь больше нас так не пугать.
- Почему я здесь? – прошептала я и сглотнула, потому что было больно говорить. Сорванное горло саднило и жгло.
- Вы потеряли сознание, - объяснила медсестра, - и несколько часов не приходили в себя. Если бы не показатели ваших жизненных функций, мы бы подумали, что вы в коме, - она кивнула на монитор, к которому вел проводок от прищепки, прикрепленной к указательному пальцу моей правой руки. – Мы не знали, что с вами. Взяли у вас несколько анализов. Они будут готовы через…
- Где он? – глухо перебила я, чувствуя себя лучше. Безумие отступало, слабость тоже потихоньку проходила в моем теле. Я становилась похожа на человека.
- Ваш отец в соседней палате – через одну от вашей, - сообщила медсестра, заставив меня поморщиться.
- Не он, - с досадой выдавила я.
- А… - медсестра замолчала, и я уставилась на нее. Выражение ее лица заставило мое сердце сжаться так сильно, что стало больно в груди.

Медсестра осторожно присела на краешек моей кровати.

- Пожалуйста, - попросила я сдавленным от страха голосом, - скажите, как есть. Неизвестность убивает меня.

Медсестра вздохнула.
- Он а реанимации, - сказала она. – К сожалению, он довольно сильно пострадал.
- Он выживет? – выдохнула я без надежды, и ужас сдавил мою душу в стальных объятиях. Лучше бы я все-таки умерла!
- Я не знаю, - ответила медсестра, поглаживая меня по плечу, чтобы успокоить, но это делало только хуже.
- Я хочу увидеть его, - я отбросила одеяло, намереваясь подняться.
- Туда нельзя, - заметила сестра, однако протянула мне халат, висящий на спинке стула.
- Мне все равно, - сказала я непреклонным голосом, зная, что деньги решат любую проблему.
- Вы бы подождали хотя бы результатов анализов, - посоветовала медсестра, помогая мне снять прищепку с пальца и убирая ее, - вдруг с вами что-то серьезное.
- Я просто переволновалась, - прошептала я, всовывая ноги в больничные тапочки. – Я здорова, как конь, - последнее было произнесено с огромной горечью. Я жива и здорова, в отличие от Эдварда, который сильно пострадал. Внезапно воспоминание о его обожженном лице вспыхнуло в моей голове, и я задохнулась, обхватывая грудь руками. Больно было даже думать об этом. Больно представлять, что это значит для него. А хуже всего было то, что я прекрасно осознавала, кто виновен в том, что с ним случилось. Я.

Я послала его на смерть. Я сама убила его.

Он бы не пошел в огонь, если бы я не ревела и не умоляла спасти моего отца.

Отец. Странно, но в данный момент я не чувствовала никакого беспокойства за него. Даже больше. Я испытывала неконтролируемую ненависть и злость, разрушающую изнутри любые мои хорошие чувства по отношению к нему. Он не был напрямую причастен к тому, что случилось с Эдвардом… но именно из-за него Эдвард пострадал. Так или иначе, отец добрался до него. А я… я сделала последний толчок. Нажала на курок. Сама.

Реанимация находилась этажом выше. Стояла тишина, и за окнами было темно. Часы показывали три часа ночи, когда я подошла к светло-голубым дверям. Женщина-врач, сидящая в маленькой приемной за столом, сразу же взглянула на меня неодобрительно, но, увидев выражение моего лица, смягчилась.

- Кто у вас? – спросила она.
- Джонатан Гордон, - я прошептала, и мое сердце постоянно колотилось слишком сильно, посылая испарину на мой лоб.
- К нему нельзя, - покачала она головой. – Могу только дать общую информацию. Вы ему кто?

Я сглотнула, осознав, что я не имею абсолютно никаких прав узнать что-либо. Даже с учетом нашей свадьбы, после всего, что я сделала, я потеряла право беспокоиться о нем. Я словно чума. Я должна была держаться от него как можно дальше с самого начала, и сейчас должна. Когда я оказываюсь близко, все становится только хуже. Я принесла страдания в его жизнь. Теперь я принесла ему смерть.

- Я его жена, - однако, сказала я твердым голосом. Поздно же я вспомнила об этом!

Медсестра удивленно дернула бровью и полезла проверять документы. Я знала, что она ничего там не найдет.

- Пожалуйста, - попросила я, чувствуя, как боль в груди разрастается с каждым мгновением, - просто расскажите мне.
- Я, на самом деле, не знаю всех подробностей, - ответила она. – Их знает только лечащий врач.
- Хорошо, - напряженно выдавила я, злясь на то, что она тянет время, не желая рассказывать хоть что-нибудь. – Скажите мне его имя.
- Доктор Карлайл Каллен принимал его, - ответила она.

Я глубоко вздохнула, почти не удивляясь. Ну, конечно! Следовало этого ожидать. Доктор Каллен ни за что не оставил бы его, а Элис… она наверняка видела заранее, что произойдет. Я закрыла глаза на секундочку, борясь с мучительной болью в сердце. Почему Элис не помогла на этот раз? Она пыталась, осознала я с еще худшей болью. Она просила меня поехать домой. Если бы я сделала это – если бы меня не было у банка во время пожара! – Эдвард никогда не пошел бы в огонь! Я сама послала его внутрь. Я сама убила любимого. Я сама все испортила. Только я.

Я поняла, что слезы нашли выход из моих глаз, когда медсестра протянула мне бумажный платок.
- Сочувствую, - пробормотала она, глядя, как я вытираю свое лицо.
- Куда мне идти? – спросила я отчаянно, разумных мыслей не было в моей голове, иначе я бы держалась и от Эдварда, и от доктора Каллена подальше. – Где его кабинет?
- Сто шестой, - ответила медсестра, - но он сейчас не там… Он у пациента. Выйдет – сами у него спросите, – она показала в сторону реанимации, и я поняла, что доктор Каллен там. Это принесло мне маленькое облегчение – я знала, что этот врач сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти Эдварда. Он не оставит его умирать.

В этот момент раздались голоса со стороны двери реанимации. Стекла были прикрыты жалюзи, за ним видно лишь силуэты докторов, но не лица. Слова, однако, были хорошо слышны.

- Ожоги четвертой степени мы бы еще могли вылечить, Карлайл, - говорил один из врачей, и они остановились по ту сторону двери. – Но у него тяжелейший ожоговый шок, который не поддается терапии. Декомпенсацию можно было бы обратить, но боюсь, прошло слишком много времени, чтобы это сработало.
- Я смогу справиться с этим, - ответил Карлайл, я его узнала.
- Даже если переведешь в отдельную палату и установишь круглосуточное наблюдение, шанс невелик. Момент упущен.

- Доктор Каллен вызвал специалиста из Нью-Йорка, - прошептала медсестра мне, показывая на дверь. – Он прилетел три часа назад для диагностики.

Я почти не слышала, что она говорит. Мой слух был обращен в сторону двери.

- Длительная ишемия головного мозга с большой вероятностью привела к необратимым изменениям мозговой ткани. Отсутствие корнеальных рефлексов только сильней убеждает меня в этом. Да еще и черепно-мозговая травма... Я уже молчу про ДВС-синдром. Его мозг не восстановишь. Сделать уже ничего нельзя. Я бы не стал возиться, Карлайл. Спасти его может только чудо.

Я оперлась на стол, не в силах дышать. Боль сдавила грудную клетку, такая колючая и острая, что безумие снова стало казаться мне спасением. Медсестра обеспокоенно посмотрела на меня и быстро выдвинула мне стул, но мои ноги слишком оцепенели, чтобы я могла присесть.

- Значит, у меня есть не более суток, прежде чем станет совсем поздно, – голос доктора Каллена прозвучал настолько безнадежно, что я схватилась за лицо руками.

Я не плакала. Я просто не могла плакать от ужаса. Зато рыдала моя душа, внутри, раздирая меня на части снова и снова.

- Если к утру не будет положительной динамики, то даже не пытайся. Вы, конечно, можете поддерживать его искусственно, просто я не вижу в этом смысла.
- Спасибо, что приехал, Джойс, - сказал доктор Каллен, и я увидела крепкое рукопожатие врачей.
- Не за что, я рад был помочь, - ответил Джойс. – Ты, кстати, отлично выглядишь. Совершенно не изменился за пять лет. Завидую.

Фигуры повернулись в сторону двери, и я почувствовала необходимость сбежать отсюда. Все, что было нужно, я услышала. Внутрь меня не пустят. А встречаться в таком состоянии с доктором Калленом я не хотела. Да и какой в этом смысл?

- Мне жаль… - прошептала медсестра, когда я развернулась и на негнущихся ногах поплелась вон. Я не ответила ей. Я могла думать только об Эдварде, который жив… но фактически мертв. То, что его сердце все еще бьется, ничего не значит. Ему осталось жить не более суток. А затем он уйдет… навсегда. Потому что я убила его.

Я больше не могла сдерживать слезы. Рыдая, я шла по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке и хватаясь за перила. Я не знала, молиться мне Богу или проклинать судьбу. Злиться на отца или ненавидеть саму себя. Весь мой хрупкий мир разрушился, и эти единственные сутки ничего не исправят. Я больше не хотела существовать. Я хотела умереть.

Я ввалилась в свою палату и упала лицом в подушку, приглушая рыдания. Больнее всего было осознавать, что еще сегодня вечером я была так близка от своей свободы, от возможного счастья, от спасения любимого. Полная безвыходность ситуации раздирала меня. Я понимала, что все равно не смогла бы бросить отца в огне, даже если бы мне предложили подобный выбор тысячу раз. Но в то же время факт, что из-за отца умирает Эдвард, приводил меня в бешенство.

Невыносимое стечение обстоятельств, когда вроде бы держишь вожжи в руках, но кони «понесли», и ты не можешь остановить их. Я держала в пальцах хрупкую ниточку судьбы, и все могло быть иначе… Но, прокручивая в голове сегодняшний день, понимала, что от меня не зависело ни единой секунды. Единственное, в чем я была действительно виновата, так это в том, что с моей подачи Эдвард пошел в огонь. Я должна была думать прежде, чем говорить. Я фактически попросила его об этом!

Если бы я не тратила время на бесполезные рыдания, а позвала бы спасателей для помощи, все им объяснив, они успели бы поднять лестницу до взрыва – и никто бы не пострадал.

Но я совершила ошибку. Ошибку, стоившую жизни Эдварда… и теперь моей, потому что жить без него я не собиралась.

Мне не было страшно за себя. Но мне было непереносимо больно за то, что он умирает по моей вине. Я – его проклятие. Он был отмечен смертью сразу, как только мы встретились. Я не должна была никогда сближаться с ним. (п/а: Давайте теперь всем форумом винить Джаспера. Если бы не он, она бы убежала, и ничего бы не было, xD. Простите за вставку, не удержалась).

Господи, молилась я, если бы сейчас он выжил, клянусь, я бы никогда больше не посмела даже взглянуть на него!! Я бы сделала все, чтобы спасти и освободить его от проклятия, которое ему принесла! Любой ценой! Я бы ушла и больше никогда не появлялась в пределах его видимости. Я бы уехала на Сицилию ради него. Я бы не посмела даже думать больше о нем!!

Договор с отцом показался мне вдруг таким незначительным. Я бы заплатила гораздо больше, только бы Эдвард продолжал жить. Я бы сделала, что угодно!

За эти пять часов до утра я прошла несколько стадий отчаяния. То я ненавидела себя, желая найти способ немедленно умереть. То я начинала молиться безмолвным небесам, умоляя пощадить Эдварда и позволить ему выжить. То я думала о своих деньгах, которые намеревалась снять, чтобы заплатить за любое лечение, даже самое дорогостоящее, оплатить самых высококвалифицированных специалистов. То я хотела встретиться с Элис и потребовать у нее ответа – почему она не спасла его? Она же всегда делала это! Чем этот раз отличался от предыдущих, что она оставила его в беде? Эта ночь стала адом для меня.

Под утро ни слез, ни эмоций не осталось. Мысли текли вяло и безразлично, и единственное, чего я хотела – это хотя бы попрощаться с Эдвардом. Я хотела успеть попросить у него прощения, пока он еще жив… даже если он не услышит этого. У меня были деньги, и я знала, что медсестра не сможет мне отказать.

Было около девяти утра, когда я встала. В кармане моих джинсов нашлось двести восемнадцать долларов наличными. Я взяла сотню и отправилась в реанимацию.

Только взглянув на мое лицо, медсестра все прекрасно поняла. Она ни слова мне не сказала, убирая деньги в ящик стола. Проведя внутрь, медсестра объяснила, что Эдварда перевели в отдельную палату по просьбе доктора Каллена. Всю ночь доктор просидел рядом с пациентом, борясь за его жизнь, но, судя по его лицу, когда он уходил – выводы неутешительные. Она говорила ласково, пытаясь смягчить для меня удар, но я все равно безмолвно заплакала.

Сестра помогла мне облачиться в стерильный халат, подала мне шапочку на голову и специальную маску на лицо, на ноги бахилы и попросила ничего не трогать.
- У вас полчаса, - сказала она. – Будет нехорошо, если доктор Каллен застанет тут вас. Мне попадет.

Я пообещала, что получаса мне хватит, и тогда она оставила меня перед дверью одну.

Было страшно входить. Я слышала равномерный писк монитора. Это был ритм его сердца, и было особенно больно осознавать, что количество ударов уже сочтено. Сколько бы я ни оберегала Эдварда от беды, я все равно погубила его. И я ненавидела себя за это.

Дверь открылась тихо, без единого скрипа. Он лежал на высокой специальной кровати, укрытый простыней – беспомощный и недвижимый. Его лицо, шея, грудь и кисти рук были прикрыты бинтами, местами бордовыми из-за скопившейся крови. Я боялась, что мне снова придется смотреть на открытые раны, оставленные безжалостным огнем… и почувствовала крошечное облегчение, увидев бинты.

В его рот была всунута прозрачная трубка, через которую равномерно с шипением подавался воздух каждые несколько секунд. К правой руке подведена капельница. Весь его вид говорил о крайней уязвимости, о том, как жестока судьба, и какое на самом деле хрупкое человеческое тело, даже если внутри заключен сильный дух.

Это была картина самого страшного моего кошмара. Я вспомнила тот первый раз, когда увидела его на больничной койке. Еще тогда я могла бы остановиться и спасти его. Еще тогда я знала, что этим все и закончится. Я должна была уйти прежде, чем чувства сделают нас слабыми. Я должна была спасать его в самом начале, а не теперь, когда стало слишком поздно для нас обоих.

Ноги сами собой понесли меня к кровати, а рыдания сотрясли грудь. Я не могла сдержать слово, данное медсестре, когда оказалась настолько близко. Дрожащими руками я прикоснулась к его обнаженному предплечью, которое не было обожжено.
- Прости… - шептала я, чувствуя пальцами теплую кожу и прикасаясь к ней снова и снова – почти благоговейно, потому что другого шанса больше не будет. Слезы закапали вниз, прямо на наши руки – мои и его, - и даже кожей я чувствовала их горечь. Время было таким же безжалостным, как огонь, отбирая у меня любимого. У меня есть всего полчаса, чтобы попрощаться с ним. И эта мысль приносила такую боль, что я не могла дышать и не могла остановить свои слезы. Казалось, сам воздух в палате наполнен огнем, и вместо воздуха я вдыхаю пламя, сжигающее легкие.

Я присела на стул, стоящий рядом, потому что ноги дрожали. Моя голова упала вниз, и краешком неприкрытой маской щеки я ощутила тепло его тела сквозь больничную робу… и услышала его сердцебиение. Мне не нужны были для этого мониторы, я хотела слышать его в реальности. Я слишком долго находилась вдалеке. И пусть он сейчас не мог поднять руки, чтобы обнять меня – ударов его сердца, бьющего в висок, было достаточно, чтобы даже в такой чудовищный миг почувствовать себя живой.

Я прижала голову к его груди, не обращая внимания, что слезы заливают его рубашку. Я хотела бы остаться в этой палате навсегда, а потом уйти туда же, куда и он. Жаль только, что нам не суждено встретиться даже на том свете. Он попадет в рай, я знала это. Такие хорошие люди заслуживают рая. А вот самоубийцы, как я, попадают лишь в ад. Но я не собиралась печалиться об этом. Ад стал бы мне достойным наказанием. Ад был бы в сто раз легче жизни без него.

Я не слышала шагов по коридору, но увидела замутненным зрением, как открывается входная дверь. Разве мое время уже вышло? Так быстро?! Боль, пронзившая сердце, вырвала отчаянное рыдание из моей груди, а руки непроизвольно сжали пижаму Эдварда в кулаках. Это было глупо, но меня вынесут отсюда только силой. Я не была способна самостоятельно оставить Эдварда сейчас. Я не могла уйти. Меня придется отрывать от его тела силой.

На пороге стоял доктор Каллен и пронизывающе смотрел на меня. Это продолжалось несколько секунд, во время которых ни один из нас ничего не сказал. А потом он начал закрывать дверь. Он начал уходить.

- Нет, подождите! – выдохнула я, движимая отчаянным порывом. Он хороший человек, я могу положиться на него. Быть может, мой план оплатить специалистов придется ему по душе! Больница Гановера слишком маленькая, но в других городах, за хорошие деньги Эдварда можно будет спасти? Да и не хотела я терять шанс узнать об Эдварде у его лечащего врача. – Я все равно собиралась найти вас!
- Что ты хочешь? – прошептал доктор Каллен, останавливаясь.

Его лицо было таким неестественно бледным и гладким, что казалось высеченным из камня. На нем не было маски, она была в его руке. И он казался таким молодым, что было странно видеть его хирургом. Разве он может быть опытным специалистом? Эдвард сказал два года назад, что Карлайлу тридцать один. Значит, сейчас ему тридцать три? Но он выглядел… на двадцать! Максимум, на двадцать пять. И не было заметно следов усталости после бессонной ночи, хотя я точно слышала, как медсестра сказала – доктор Каллен принял Эдварда вечером и провел рядом с ним всю ночь. Сейчас было девять утра.

- Вы помните меня? – прошептала я, стягивая маску до подбородка. - Вы в прошлый раз помогли нам!
- Да, - ответил Карлайл, оставаясь на месте. – Я помню, конечно.
- Скажите, что вы поможете ему и сейчас, пожалуйста, - я встала со стула, делая шаг навстречу Карлайлу, и слезы снова наполнили мои глаза. – Я слышала ваш разговор с другим врачом, о том, что он безнадежен, но прошу вас, пообещайте, что не позволите ему умереть!

Его глаза странно сверкнули, когда я шагнула еще ближе, говоря это. Мне показалось, что он побледнел даже сильнее, чем до этого. Какое-то странное сомнение промелькнуло в его лице, и это показалось мне добрым знаком. Выглядело так, словно шанс на спасение точно есть, по крайней мере, именно это я почувствовала.

- Я делаю все, что в моих силах, - ответил доктор Каллен сдержанно, с огромной болью в голосе.
- Если вам нужны деньги, - прошептала я, - то я могу дать любую сумму на специалистов, - озвучила я вслух, ища в лице Карлайла следы сомнений… но их уже не было.
- Дело не в специалистах, - покачал доктор Каллен головой, его голос полон печали. – Белла, он очень сильно пострадал. Мне жаль…
- Прошу вас… - мой голос пропал, ужас душил меня. Если даже Карлайл считает Эдварда безнадежным, то нечего и мечтать о спасении. Мне все показалось.

Я поняла, что чуть не потеряла сознание, только когда доктор начал усаживать меня на стул. Я не видела, как он оказался около меня.

- Мелисса, с тобой все в порядке? – бормотал он. – Я просил доктора Моррис лично вести твою карту. Она уже что-нибудь сказала?

Моя голова кружилась, и я вцепилась в руки Карлайла, чтобы не упасть со стула. Его ладони были такими холодными и твердыми, как будто я дотронулась до камня, а не человека.

«Они не люди», - немедленно всплыли в моей голове очень давние слова Эдварда.
«Они обладают возможностями, которые тебе и не снились».

Я подумала об Элис и ее способности предсказывать будущее. Ведь у меня уже не возникало сомнений, как раньше, в том, что это правда. Так почему бы не поверить и в остальное?

«Элис очень сильная… Ты бы видела, с какой скоростью может двигаться доктор Каллен…»

Я видела. Я помнила руку Элис на моем лице, когда она зажимала мне рот, чтобы я не кричала. Я запомнила ощущение ее холодной твердой кожи под моими пальцами, когда нечаянно дотронулась до нее. Я помнила невероятную скорость, с которой она преградила мне дорогу в туалете. И я, честно, не видела, каким образом Карлайл сейчас успел подлететь, чтобы подхватить меня.

За стеной собственного горя я и забыла обо всех странностях, связанных с этими людьми. Или не людьми. Эдвард называл доктора Каллена своим ангелом! Он верил, что тот всегда поможет нам!

Я подняла глаза и пораженно уставилась на Карлайла. Во мне боролись два противоречивых чувства: ужас и надежда.

Ужас, потому что оказаться так близко от сверхъестественного было страшно для меня. Однако факты просто кричали мне в лицо.

И надежда, потому что доктор Каллен и Элис спасали Эдварду жизнь уже не раз. Неужели сейчас они позволят ему умереть?!

Глаза Карлайла смотрели с беспокойством, и были невероятно светлого оттенка – практически желтые. Я никогда не видела такого цвета у людей. Эдвард прав.

От шока мое дыхание участилось, а глаза широко распахнулись. Я боялась его… но ни за что не отпускала его руку, словно опасалась, что он тогда исчезнет, как мираж.

- Дать тебе воды? – участливо спрашивал меня доктор, прикладывая ледяную ладонь к моему лбу и щекам.
- Спасите его, - прохрипела я, балансируя между безумием и решимостью. Я боялась доктора Каллена… но боролась с этим. Если есть хоть что-то, что он может сделать, он должен это использовать. Он не может оставить Эдварда умирать. Пусть подключит эти свои… способности, если только они у него есть. Элис же могла!
- Я все сделаю, - обещал доктора Каллен – его голос полон боли и безнадежности. – Все, что смогу. Но ты должна понимать, Белла – дело не только в ожогах! Как хирург я сделаю многое, но если бы дело было только в них… - доктор покачал отчаянно головой.

Это было не то, что мне в действительности хотелось бы услышать. Доктор говорил со мной, как… человек. Но его каменная рука в моих скрюченных от волнения пальцах убеждала меня, что говорим мы не о том, о чем следовало!
- Но вы же… можете, - начав терять надежду, заговорила я со слезами, стискивая руку доктора, который, кажется, даже не заметил, что я причиняю ему боль. – Можете больше, чем это! Скажите, что можете! – рыдания снова сотрясли грудь. Цепляясь за руку доктора, я все больше приближалась к моему безумию. Все казалось ненастоящим, странным, реальность и фантастика перемешивались внутри меня в причудливый клубок из страха, сомнения и болезненной надежды.
- Пожалуйста, - шептала я, находясь в крайней степени отчаяния. – Пожалуйста, не позволяйте ему умереть!

В затянувшейся паузе мне вновь послышалось сомнение Карлайла, и надежда вспыхнула в груди сильнее, чем до этого. Я подняла заплаканные глаза, убедившись, что доктор Каллен смотрит на меня со смесью недоверчивости и испуга. И он молчал.

Этого его минутного колебания было достаточно, чтобы окончательно убедить меня – он может спасти Эдварда. Это было как вспышка в моем воспаленном сознании – я просто почувствовала это внутренним чутьем.

«Они обладают такими возможностями, которые тебе и не снились», - говорил Эдвард. – «Они не люди».

- Я знаю, кто вы, - выцедила я хриплым от страха голосом, решившись заговорить об этом прямо, и тем самым вынудить доктора на откровенный разговор. Я решила раскрыть карты в надежде, что так смогу узнать больше. Смогу заставить его помочь.

Было страшно. Но если благодаря этому Эдвард выживет – то оно того стоило.

- Что? – ошеломленно переспросил Карлайл. Клянусь, я видела, как он побледнел. Его лицо вытянулось, а тело напряглось так сильно, что мне стало еще страшнее.
- Эдвард говорил мне, - глотая страх, созналась я быстро, боясь передумать. - Говорил, что вы не… не люди.
- Он так сказал? – потрясенно прошептал доктор Каллен и на секунду закрыл глаза, как будто мои слова причинили ему боль.
- Пожалуйста… - взмолилась я, испугавшись своей чрезмерной откровенности… испугавшись, что я сейчас потеряю его доверие… и он уйдет. – Помогите ему, если можете…

Доктор начал подниматься, и мое сердце сжалось от боли, когда он направился к дверям.

- Неужели вы просто оставите все как есть? – закричала я ему в спину, думая, что он уходит навсегда. - Вы же спасали его жизнь, не раз. Вы следили за нами… Помогали… У вас была причина, чтобы делать это! И теперь вы просто позволите ему уйти?! Вы же врач!

Я заткнулась, когда доктор плотно прикрыл дверь, осознав, что он не собирался уходить. Он просто не хотел, чтобы кто-либо посторонний услышал наш разговор.

Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1