Глава 23 Вопрос выбора – Белла (Часть 3)
Вернувшись в свою палату, я чувствовала себя намного лучше, чем все предыдущие дни. После того, что я пережила за эту ночь, мое тело буквально купалось в эйфории. Потеря, которая грозила, и боль, связанная с ней – отпустили мое сердце, и оно билось ровно и спокойно. Все мое тело было расслабленным – надежда питала его.
Не советуясь с врачами, так как считала себя абсолютно здоровой, я переоделась и отправилась вниз. На часах было одиннадцать утра.
- Мелисса Смит? – подозвала меня женщина-регистратор, удивленно глядя, как я спустилась вниз.
- Со мной все в порядке, - убедительно произнесла я.
Она нагнала меня у выхода, протягивая лист бумаги.
- Это список вещей, которые понадобится вашему отцу, - мягко сказала она.
- О, - я нахмурилась, старательно пряча раздражение. – Хорошо.
- Привезите сегодня, пожалуйста.
- Сегодня? – я удивилась. – Его что, уже выпишут?
- Вы разве не разговаривали с ним? – теперь пришла очередь медсестры удивляться.
- Мм… - я действительно не разговаривала с ним… и, честно говоря, не хотела этого. Я больше не чувствовала себя от него зависимой, хотя пока еще не понимала, почему…
- Его ожоги позволяют проводить лечение амбулаторно, - сообщила медсестра. – Врач будет посещать его на дому, и раз в несколько дней ваш отец будет приходить к нам на перевязки.
- Понятно, - я поджала губы, ощущая злость, хотя тоже пока не могла определить причины. Я спешила уйти. У меня были дела поважнее этого.
- Не позднее семи вечера, - сказала медсестра.
Я не стала звонить Мигеле, предпочитая действовать самостоятельно. Будучи в больнице, отец не имел возможности осуществлять за мной контроль, и я хотела воспользоваться этим преимуществом.
Я поймала такси и заехала в ювелирный магазин, где заказала надпись. Не тратя времени на ожидание, я поехала домой, чтобы собрать вещи отца.
Охраны возле дома не было. Ни собак, ни джипов… территория была пуста. Это смотрелось странно… как-то даже сиротливо. А учитывая, что папа потерял свой бизнес – и вовсе плачевно. Сможет ли он оплачивать огромный дом и такое количество прислуги? Мысли об этом добавляли ситуации мрачности и некоего сюрреализма. Я даже представить себе не могла прежде, что такое вообще возможно! Хотя… папа и раньше начинал все с нуля. Ему не впервой.
Кабинет отца оказался надежно заперт. Даже я, его дочь, понятия не имела, где находится ключ. Там даже было запрещено прибираться прислуге. Зато в спальню я прошла без труда, где быстро по списку собрала все, что необходимо.
Странно, что я не чувствовала никакого беспокойства. По сути, я даже не знала до сих пор, насколько сильно папа пострадал. И предстоящая встреча с ним не вызывала во мне радости… она вызывала во мне только раздражение. И еще гнев. Я попыталась подавить это неправильное чувство… но оно было очень навязчивым.
Я была в ювелирном в три часа дня, оплатила заказ и забрала кольцо. В четыре я уже снова оказалась в больнице.
У меня было двоякое чувство, когда я вошла в двери. С одной стороны, я скоро снова увижу Эдварда… и меня ничто не остановит сделать это, даже папа. С другой – это будет действительно последнее прощание. И от этой мысли мое сердце отвратительно заныло, а в горле встал комок. Только надежда, что он будет жить, помогала мне продолжать дышать дальше.
- Мисс Смит! – подозвала меня женщина-регистратор, улыбаясь мне слишком уж нежно. Мое настроение совершенно не соответствовало ее приподнятому духу.
Я поняла, что она увидела сумку, и посчитала, что она снова хочет напомнить мне об отце. Даже если сейчас я хотела пойти скорее к Эдварду… мне придется сначала зайти к отцу, чтобы отдать ему вещи. Чтобы хоть немного быть похожей на… на дочь.
- Когда его выписывают?
В руках у медсестры был заполненный бланк, который она держала, глядя на меня.
- Мистера Чефалу? – я кивнула. – Он уже выписан, ждет только вас.
- Какая палата?
- Сто тридцать пятая, рядом с вашей, - на лицо медсестры наползло удивление, как тень. Мне хотелось поскорее покончить с этим. Если я не сделаю этого сейчас, потом мне будет гораздо труднее увидеть Эдварда. Я нервно взглянула на часы.
- Хорошо, спасибо.
- Мисс Смит! – окликнула меня сестра, когда я развернулась и стала уходить в сторону лестницы. Я раздраженно обернулась на нее. Она тратила мое время, которого и так было не много. Последние мои минутки с любимым.
Теперь не улыбаясь, а выглядя немного осуждающей, медсестра настойчиво протягивала мне тот самый бланк.
- Ваши анализы, - сказала она с намеком.
- О, - я вернулась, быстро схватила лист и, не глядя, небрежно стала засовывать его в сумочку, перекинутую через мое плечо.
- Вы не хотите взглянуть? – потрясенно выдохнула сестра.
- Нет, - отрезала я, продолжая засовывать непослушный лист внутрь. Одной рукой делать это было не очень удобно. А затем добавила – с едким сарказмом, с ненавистью к себе: - Ведь я не больна? - взглянув сестре в глаза.
- Нет, не больна, - подтвердила она, ошеломленная моей резкостью.
- Прекрасно, - развернувшись, я направилась к лестнице быстрым шагом, чтобы она не успела меня больше ничем остановить.
Сто тридцать пятая палата была через одну от моей. Удивительно, что я столько раз прошла мимо, даже не потрудившись заглянуть внутрь. Да и сейчас я не пылала желанием, а просто исполняла необходимое требование. Вздохнув, я решительно толкнула дверь, чувствуя, как меня покидают любые эмоции, словно отсеченные невидимой жестокой рукой.
Он полусидел на обычной больничной койке, прислонившись спиной к большой удобной подушке. В его руках был пульт. Работал телевизор, и отец смотрел новости по каналу CNN. Его лицо было в порядке, если не считать красноватого цвета кожи на левом виске. Левая рука забинтована до плеча, но отец свободно двигал ею. Он практически не пострадал. Так я и думала. И мое сердце наполнилось ненавистью к злой судьбе за то, что она ударила не в того, кто это заслужил.
Опомнившись, я вздохнула, пытаясь подавить это ужасное чувство, и сделала шаг вперед.
Отец окатил меня раздраженным взглядом, от которого я не сжалась по привычке… я почувствовала злость. Мое лицо окаменело, а безразличие нахлынуло приливной волной.
- Где ты шлялась? – папа отбросил пульт и указал мне на стул рядом с собой.
Я выдохнула, учась заново соответствовать образу, которому должна.
- Ездила за твоими вещами, - ответила я спокойно, ставя сумку на соседний стул. – Ты же сам просил.
- Слишком долго, - проворчал он, чуть сбавив тон, когда я села перед ним.
- Вообще-то, я тоже пациент, - напомнила я резко, осознав, что отец даже не побеспокоился обо мне до сих пор. Как, впрочем, и я о нем.
Глаза отца подозрительно сверкнули.
- И что с тобой? – его губы сжались в тонкую полоску, а челюсть немного выдвинулась вперед.
Лист с моим диагнозом, небрежно запихнутый в сумочку, вдруг стал весить вдвое тяжелее, хотя я даже не знала, что в нем.
«Ведь я не больна?» - были мои слова в холле больницы.
«Нет, не больна», - подтвердила медсестра, но ее лицо при этом было немного странным.
- Все со мной в порядке, - отмахнулась я, равнодушно вешая сумочку на спинку стула, в то время как мне, наоборот, хотелось теснее прижать ее к груди. Это стало бы ошибкой и привлекло внимание отца. Этого нельзя было допустить, пока в сумочке находится кольцо. – Когда выезжаем?
- Оденусь и едем, - ответил он, нахмурившись, а на моем сердце похолодело, потому что у меня оказалось еще меньше времени, чтобы заглянуть к Эдварду, чем я планировала.
- Вызвать Мигеле? – поинтересовалась я, надеясь, что это задержит нас в больнице подольше. Я могла бы попросить Мигеле подъехать через час или два…
- Нет никакого Мигеле, - отрезал отец, и его лицо сморщилось в отвращении и ненависти.
Секунду я не понимала, что это значит… а затем воспоминание о пустующем доме поставило все на свои места. Нет Мигеле, нет охраны… возможно, нет даже наших домашних работников… Только сейчас до меня дошло, что после покушения Джейсона самым разумным было бы окружить себя охраной, даже тут, в больнице. Но никого не было… Значит ли это, что дела совсем плохи? Определенно, да.
- Ясно, - сказала я равнодушно. – Вызову такси.
- Надеюсь, наш договор в силе, - папа неопределенно махнул рукой, и я мгновенно поняла по выражению его побледневшего лица, которое было точно таким же, как в кабинете банка, когда там был Джейсон – униженным, - что он говорит не об Эдварде, а о деньгах… которые он вынужден просить… у меня.
- Конечно, – автоматически ответила я, ведь Эдвард был все еще жив… хотя спустя сутки он будет официально… мертв.
Мы с отцом тяжело вздохнули, одновременно. Я, давя надежду, которую ни в коем случае нельзя показать. Отец, ненавидя облегчение, которое отразилось на его лице. Мы посмотрели друг на друга.
На короткую долю секунды я увидела прежнего отца перед собой: его глаза осветились пониманием и заботой, а не озлобленностью, как всегда.
- Ты хоть понимаешь, как осложнила себе жизнь, когда подослала его ко мне? – прорычал он, меняясь резко от заботы к ненависти.
Это было так, будто он отвесил мне пощечину. Кровь отхлынула от моего лица, внутри неудержимо разгорелась злость, которую я снова подавила… с трудом.
- Я не посылала его, - сказала я тихо, душа слезы на корню, - он сам пошел.
Мы буравили друг друга глазами: отец – с отвращением на лице, я – с внезапной болью.
А затем я добавила:
- Я не могла оставить тебя умирать, папа. Я не смогла сделать этого.
Почти минуту он молчал, затем его лицо смягчилось.
- Что ж, спасибо, - выдохнул он неожиданно признательно, на долю секунды вновь напомнив себя прежнего.
Но затем его лицо снова искривилось в отвращении, когда он высокомерно дернул бровью:
- Нас ждут трудные времена, Мелисса, но хоть одной проблемой станет меньше, - он снова махнул рукой неопределенно вверх, будто показывая на кого-то, находящегося в этой же больнице. – Ты в курсе, что твой… этот… словом, недолго ему осталось… ну, ты понимаешь, о чем я, - раздраженно закончил он, смотря в сторону, как будто не мог видеть меня сейчас.
Вот уже второй раз за время разговора с отцом кровь отхлынула от моего лица. На этот раз мое дыхание участилось – в основном от ненависти, которую я почувствовала в голосе отца… и в самой себе.
- Он спас тебе жизнь! – процедила я сквозь зубы, приходя практически в бешенство. Я не могла поверить в то, что слышу, а точнее, НЕ слышу в голосе отца – ни капли благодарности за то, что человек пожертвовал своим здоровьем, спасая его… своего врага.
- Он спас мне жизнь, - ничуть не смутился папа, и его челюсти сжались, когда он поднял на меня сверкающие раздражением глаза, - а должен бы ненавидеть. Я был уверен, что он пришел посмотреть на мою смерть – насладиться этим!
Папа перевел дух и недоверчиво покачал своей головой.
- Я не понимаю его мотивов, - выплюнул он.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и не наброситься на отца с кулаками, выдирая ему волосы. Было до отвращения обидно видеть, что жертва Эдварда оказалась не оцененной даже на крохотную капельку. Его жертва была отцу не нужна. Он предпочел бы умереть, чем принять спасение от рук врага. Это не было новым для меня… но чрезвычайно болезненным.
Лицо отца было странным, противоречивым. В одно мгновение я видела в нем злость и ненависть… но в другое досаду и раздражение, но как будто направленную не вне, а на себя… словно он испытывает эту чертову благодарность, но гонит ее.
Это смягчило мой гнев, позволило лучше понять его. Я вздохнула, чувствуя робкую надежду на то, что жестокий человек по имени Бернард Чефалу все еще может измениться, став прежним строгим, но любящим отцом.
- Мир населен не только злодеями, папа, - прошептала я с горечью. - Попадаются и просто хорошие… люди… - говорить об этом было невероятно тяжело.
Черты лица отца мгновенно ожесточились, от противоречия и сомнений не осталось и следа.
- Я оставил это опасное заблуждение позади, - процедил он высокомерно. – И тебе советую, Мелисса. В этом мире с душой и чувствами недолго проживешь, – и, в подтверждение слов, он снова махнул рукой наверх – теперь не оставалось сомнений, о ком он говорит.
Опустошение и бессилие окутали мою душу. Этот разговор был бесполезен. Отец никогда не поймет. Слишком поздно для него. Душа в этом человеке давно мертва.
- Я пойду, навещу его, - сказала я прямо, поднимаясь и закидывая сумку на плечо. Охраны нет, отец не сможет остановить меня. Разве что собственноручно станет меня держать.
Лицо отца мгновенно исказилось от приступа ярости.
- Ты же не будешь любить кусок мяса! – заорал он мне в спину, когда я уже направилась к двери.
Оглянувшись, я ощутила, как укол невыносимой боли от папиных слов сменяется полным равнодушием.
- Ты прав, папа, - спокойно проговорила я, не позволяя его ненависти и грубости отравить меня изнутри, - без чувств жить намного проще. Именно поэтому ты здесь, - и с этими словами открыла дверь и ушла.
- Мелисса! – прогремело мне вслед, но я не остановилась. Мне было все равно.
Лишь на лестнице я позволила себе немного слабости. Словно здесь проходила некая черта, разделяющая два разных мира. Бездушный и жестокий мир моего отца – мир насилия и предательства, мир ненависти и лицемерия. И сказочный, недостижимый и такой желанный мир Эдварда – мир доброты и жертвенности, мир заботы и любви, и свободы, и нежности, и верности. Мир, который моему отцу никогда уже не понять. Мир, от которого я добровольно отказываюсь, чтобы любимый был счастлив. Чтобы он жил. Мне требовалось время, чтобы закрыть дверь от мира моего отца и вдохнуть полной грудью, избавляясь от грязи, из которой я вышла. И еще немного времени, чтобы в последний раз открыть дверь в недоступный мне мир Эдварда, в последний раз побыть с ним прежде, чем вернуться в свою добровольную тюрьму.
И затем я начала подниматься наверх.
Я должна была спешить, если не хотела, чтобы папа помешал мне. Конечно, я надеялась, что у него хватит благоразумия не устраивать скандал в реанимации. Тем более, это уже не имело никакого значения, если Эдвард будет считаться мертвым. Папа не мог запретить мне попрощаться с ним! Но даже если бы он воспротивился и попытался остановить меня нашим договором, официальное объявление о смерти гарантирует Эдварду полную безопасность от моего отца.
А еще я спешила потому, что в глубине души боялась увидеть палату… пустой. Сколько времени нужно Карлайлу, чтобы организовать все? Могло так оказаться, что Эдварда там уже не будет. Тогда моя миссия не была бы завершена. А я так хотела оставить любимому хотя бы частичку своей неправильной любви…
Дежурная медсестра пропустила меня без единого вопроса, едва я назвала свое имя. Она лишь подала мне чистый халат, бахилы и маску и сказала, что доктор Каллен велел пропускать меня в любое время. Я была очень благодарна ему.
Я влетела в палату, будучи уверенная, что не застану в ней Карлайла сейчас – ну не мог же он сутки не спать! Наверняка он дома, отдыхает, а вечером вновь придет… чтобы уже забрать Эдварда с собой.
Я застыла на месте, когда увидела доктора Каллена, сидящего рядом с кроватью на стуле. Выражение его лица было спокойным, но печальным. Его глаза были закрыты, а руки сложены на коленях, словно он молился.
Испуганно я прижала сумочку еще теснее к груди. Мне стало неловко, что я помешала, и я хотела бы уйти, чтобы прийти сюда попозже. Но у меня не было такой возможности…
В это время доктор Каллен медленно повернул голову в мою сторону, и я поразилась глубине обреченности в его глазах. На секунду я увидела в нем совершенно другого человека. Он выглядел так, будто постарел минимум на двадцать лет, даже если это не отразилось на внешности. Это читалось в его глазах, в его позе, в выражении его осунувшегося лица. А также так, словно в его жизни умер кто-то важный.
Мое сердце, пронзенное внезапным ужасом, неистово заколотилось в груди, но писк мониторов подтверждал, что Эдвард жив, а значит, и скорбь Карлайла не может иметь отношения к нему.
Доктор Каллен быстро встал, бормоча извинения и намереваясь уйти. Его голос был пронизан пониманием и сочувствием, но это не успокоило меня. Я должна была убедиться, что он не передумал.
- Вы сделаете это сегодня? – прошептала я как можно тише, когда он проходил мимо меня. Мне необходима была гарантия, что он не лгал мне, и что Эдвард действительно будет жить.
Карлайл остановился.
- Да, - так же тихо ответил он, не поворачивая головы.
Я закусила губу, осчастливленная его признанием, и в то же время испуганная тем, как близко нахожусь к чему-то тайному, непонятному… сверхъестественному. Я не была уверена, что хочу знать какие-либо подробности. И в то же время любопытство терзало меня.
Я смотрела на лежащего Эдварда, пытаясь вообразить, какова будет его дальнейшая судьба. Мои представления были далеки от чего-то сказочного. Десятки операций по восстановлению кожи лица, рук и груди. Инвалидное кресло. Нескончаемая непереносимая боль… Неизвестно, когда он сможет очнуться. Неизвестно, когда его лицо приобретет прежний вид, и приобретет ли… Неизвестно, когда он сможет жить полноценной жизнью. Мне бы хотелось быть рядом, держать его за руку, оказать поддержку… Увы, я не могла. Он и так достаточно пострадал по моей вине. Это будет счастье, если он обретет самого себя спустя несколько лет, в течение которых он будет постоянно мучиться от боли…
Доктор Каллен шевельнулся, и я испугалась, что он уйдет.
- Скажите, ему будет очень… больно? – прошептала я в отчаянии. Я знала, что будет, но может доктор успокоит меня хоть немного.
Он довольно долго молчал. Подбирал слова? Не знал, как смягчить правду для меня?
- Это пройдет, - наконец, ответил он.
- Хорошо, - я выдохнула от облегчения, искренне надеясь, что это не продлится слишком долго. Ну, или что Эдвард сможет потом забыть все, как страшный сон, и начать жизнь с чистого листа. Ведь я уже не буду тянуть его на дно…
- Белла, - сказал вдруг Карлайл таким проникновенным голосом, что мои внутренности дернулись, как под воздействием электрического тока. Его ладонь очень бережно опустилась на мою стиснутую в кулак и прижатую к груди руку, и я бы посчитала этот жест почти отеческим, если бы он так жестоко не напомнил мне, с кем рядом я стою. Я вздрогнула, ясно ощущая твердость его кожи, ее… нечеловеческий, абсолютно неестественный холод. Я застыла на месте, чувствуя потребность бежать, но не в силах сдвинуться с места, как будто меня заколдовали. Это странное чувство поражало меня каждый раз, когда он или Элис находились слишком близко, и я не могла найти этому разумного объяснения, ведь эти двое сделали столько хорошего для меня и Эдварда… а я все равно продолжала бояться их.
Он немного подождал, надеясь, что я приду в себя, но этого не произошло. Ужас был слишком парализующим, хотя доктор не сделал ничего, чтобы напугать меня. Напротив, он был предельно осторожен и мил со мной.
- Белла, – повторил он снова, его голос звучал бы очень решительно, если бы не нотки сомнения, которые я слышала в нем, - если хочешь, ты можешь поехать с нами.
- Что? – задыхаясь, я посмотрела на него, находящегося так близко, что у меня свело живот.
Его глаза смотрели с бесконечным участием, и я немедленно почувствовала вину за свое неадекватное поведение, ведь он заслуживал моего доверия больше, чем кто-либо. Но я ничего не могла поделать с собой. Со своим страхом. Я не могла контролировать это, ведь знала, что с доктором что-то не так. Он не человек…
- Тебе нечего бояться, никто тебя не обидит, - мягко сказал он, но это только усилило мой страх и желание сбежать.
На мгновение в моей голове вспыхнуло совсем другое воспоминание – распухшая рука Эдварда, после того, как Элис оттаскивала его в перевязочную. Вкупе со словами Карлайла это воспоминание дополнило картину. Я осознала, что доктор Каллен вполне может обидеть… если захочет. Но что он не станет.
Невольно я вздрогнула, с трудом удерживая себя от того, чтобы отшатнуться. Доктор Каллен не заслужил моего недоверия. Почему же всегда так трудно находиться с ним рядом?
- Мы сможем укрыть тебя от отца, - тем временем продолжал уговаривать меня он, и я бы поверила ему, если бы постоянно не слышала странную неуверенность между строк. Словно он хотел бы помочь, но не знает, сможет ли в самом деле обеспечить это... Я слышала сомнение в его тоне. Я видела страх и неуверенность в его глазах. Я не хотела создавать доктору Каллену проблем.
- Элис подберет тебе квартиру, - говорил он, – мы все время будем рядом. Ты будешь в безопасности с нами. И постепенно все наладится. Конечно, это будет не сразу, - мучительно прикрыл он на секунду глаза. - Понадобится год… по меньшей мере, прежде чем вы встретитесь. Но это лучше, чем оставлять тебя здесь. Что скажешь?
Слова Карлайла меня удивили. Почему он так говорит? Почему мне нельзя будет держать Эдварда за руку, когда ему плохо? Почему нельзя быть рядом в трудные времена, когда я больше всего ему нужна?
- Почему вы так говорите? – прошептала я удивленно, не удержавшись от вопроса, хотя вовсе не собиралась ехать. – Почему мне нельзя будет с ним видеться, если я поеду с вами?
Доктор Каллен молчал почти целую минуту, после чего очень осторожно, с запинкой, произнес:
- Это… это будет опасно.
Он был прав. Всегда, пока я нахожусь рядом с Эдвардом, ему будет грозить опасность от моего отца. Я не должна допустить этого. Лучше не рисковать, тем более даже доктор понимает это.
Если бы этот разговор произошел чуть раньше, когда Эдвард каждый день ждал меня возле колледжа и упрямо продолжал приходить в парк… когда я видела, как сильно наша разлука разрушает его… я бы, наверное, не удержалась от соблазна и уехала с Карлайлом. Но сейчас, после того, как Эдвард только-только начал приходить в себя… когда, возможно, его сердце стало исцеляться… у меня уже не было причины думать, будто я ему по-прежнему нужна. Возможно, у него есть шанс стать счастливым без меня. Возможно, он забыл меня, или был близок к тому, чтобы успокоиться. Возможно, он даже ненавидит меня теперь. Возможно, его порыв спасти моего отца не был продиктован лишь любовью – возможно, это был просто долг его как спасателя. Но было бы верхом эгоистичности снова войти в его жизнь именно тогда, когда он только начал оправляться от нанесенной мною ему раны.
Я приняла решение подарить Эдварду жизнь, свободную от моего проклятия. Я очень хотела бы воспользоваться щедрым предложением Карлайла. Я мечтала стать свободной и счастливой… Я страстно желала быть с Эдвардом снова… но была уверена, что это станет очередной моей ошибкой на пути в ад. Я не была достойна любви Эдварда, после всего, что случилось с ним по моей вине. Если я снова уступлю чувствам, следующего спасения не будет. Я ни капли не верила, что отец не найдет способ снова меня отыскать. И если я в это время буду рядом с Эдвардом, он найдет и его тоже…
Карлайл еще что-то говорил, и я снова и снова слышала в его голосе нотки того самого сомнения, которые останавливали меня от ошибки. Я опустила глаза, кусая губу… принимая самое трудное решение в моей жизни.
- Нет, - прошептала я уверенно, хоть мой голос и дрожал. - Я не поеду.
Карлайл вздохнул, отпуская мою руку, и мне сразу же стало легче. Я сделала небольшой шажок в сторону, чтобы увеличить расстояние между нами, хотя мое сердце продолжало колотиться.
Все смешалось в этот миг: желание быть с Эдвардом и любовь к нему; потребность поскорее остаться с любимым наедине, потому что время мое таяло; страх перед самим Карлайлом и страх не устоять перед его соблазнительным предложением и сдаться; ужас, что сюда в любой момент может пожаловать разгневанный отец и испортить все.
Это был один из самых трудных разговоров в моей жизни. Мне было тяжело отказать Элис, когда она в туалете умоляла меня попробовать, заламывая руки, почти рыдая от горя, хотя я не понимала причину, по которой это так важно для нее. Отказать Карлайлу было практически невозможно. Его обещания выглядели такими обманчиво прекрасными, а слова рисовали образы будущего счастья. Из его уст все звучало настолько разумно, что было бы легко поверить и снова поплыть по течению, позволив другим решать мою судьбу… Но я постоянно видела частицу неуверенности в его глазах, и это многое говорило мне о том, как трудно на самом деле будет доктору укрывать меня. Я могла понять его сомнения, его страх, что отец найдет меня снова. Под ударом тогда окажется не только Эдвард, но и вся семья Карлайла. Я не хотела стать причиной еще и их страданий. Теперь я знала цену своим ошибкам: человеческая жизнь. И чаша весов неизменно склонялась в пользу расставания. Я больше не могла позволить себе малодушно рисковать драгоценной жизнью любимого. Я не хотела, чтобы у Карлайла тоже возникли проблемы из-за меня. Я должна была попытаться освободить хороших людей от себя – за все, чем им обязана.
- Просто пообещайте, что сделаете все возможное, чтобы он… стал счастливым, - молила я, ища в глазах Карлайла понимание, но видела только огромную боль, как будто он переживает за меня так же сильно, как и за Эдварда. Я не знала, чем обязана такому глубокому чувству с его стороны и такому же одержимому желанию помочь, как и у Элис. Мой собственный отец никогда не смотрел на меня с такой заботой, как Карлайл, даже когда все было по-другому, даже когда я была совсем маленькой… На секунду я смогла себе представить, что Карлайл смог бы стать лучшим мне отцом, чем мой родной… но быстро отогнала эту мысль, как неправильную. Его уверения и попытки убедить приводили меня в ужас: уже не столько потому, что он не человек, сколько потому, что устоять перед его убедительными доводами становилось все труднее.
- У тебя еще есть время подумать, - вздохнул он, сдаваясь и направляясь к двери, чтобы оставить меня в палате, наконец, одну. – Два дня. Я буду в больнице до воскресенья.
Но я знала, что мне не удастся побывать в больнице до воскресенья. Да и внимания к доктору Каллену привлекать не следовало.
- А… он? – тихо прошелестела я, когда Карлайл проходил мимо.
- Элис заберет его сегодня ночью, - ответил доктор в тон мне, так же тихо. – Я должен остаться здесь, чтобы отвести подозрения от себя.
- Вы его похитите? – мою грудь поразила боль, было страшно прощаться с Эдвардом… тем более таким образом, отпуская его в… неизвестность.
- Да, - ответил доктор Каллен, быстро глянув на меня, и прикрыл за собой дверь.
Ровный писк монитора и звук дыхательного аппарата наполнял помещение, в котором я оказалась наедине с любимым. Я медленно оглядела Эдварда и не смогла удержать слез, направляясь к нему. Теперь не потому, что он может умереть. Мне попросту было тяжело прощаться с ним. Невероятно трудно осознавать, что сейчас я вижу его в самый последний раз.
Я присела на краешек стула, одновременно доставая из сумочки мешочек с обручальным кольцом. Я достала колечко, любуясь его сиянием в свете ярких ламп. Частичка меня навсегда останется с Эдвардом, как и его частичка вместе со мной. Его любовь будет греть меня издалека, я всегда буду помнить счастливое время, которое он подарил мне. И, даже если он не сможет вспомнить меня никогда, мне будет приятна мысль, что часть меня останется с ним в разлуке. Может, когда-нибудь, посмотрев на кольцо, он задумается, что означают слова, написанные на нем, и поймет. Что мое сердце все еще принадлежит ему. Что я никогда не предавала нашей любви. И тогда, может быть, он простит меня за причиненную ему боль. Надеюсь, к тому времени он уже будет счастлив.
Покрутив колечко между пальцами, я прочитала фразу, которая после сегодняшнего дня казалась мне судьбоносной.
«И даже смерть не разлучит нас», - гласила надпись, которую я придумала сама. Фраза имела двойной смысл. Это означало, что наши души неразделимы. Если умрет Эдвард, я уйду вслед за ним. Но также это как нельзя лучше подходило к тому волшебству, которое должно случиться: официально Эдвард будет мертв. Но его фиктивная смерть не разлучит нас, так же, как и настоящая. Ничто не разлучит. Только расстояние. Но это не важно.
Он был прав, любовь сильнее смерти. Он научил меня бороться, и я смогла спасти его благодаря этому. И я хотела верить, что мои слова несут не меньшее значение, чем его.
Я вздохнула, когда снова посмотрела на любимого. Бинты опоясывали кисти рук и толстым слоем покрывали грудь и шею. Очевидно, что я не смогу вернуть кольцо хозяину – по крайней мере, обычным способом, надев на палец. Также как и повесив на цепочке на грудь.
Только сейчас я осознала, что совершенно не подумала, как донести до Эдварда мое послание. Я могла бы передать его с доктором Калленом. Придется зайти к нему в кабинет.
И тогда я увидела на столике рядом с кроватью небольшой бумажный пакет, подписанный от руки инициалами «Д. Г.» Джонатан Гордон? Это была моя удача.
Улыбнувшись, я спрятала колечко в бархатный мешочек и туго затянула веревочку. Потянулась за пакетом.
Внутри оказалось так мало вещей, что это было даже как-то горько. Автомобильные права и удостоверение спасателя – вот все, что я нашла. Ни мобильного телефона, ни даже ключей не было здесь. Мне стало любопытно, собирается ли Элис сделать Эдварду новый паспорт, раз спасатель по имени Джонатан Гордон официально перестанет существовать? Скорее всего, да. Это означало, что я никогда не смогу узнать о нем что-то через интернет. Может, его будут звать Кен или Майкл, или Рик, или Джек… это все не важно, потому что мне не суждено узнать об этом. Мое место здесь, подальше от него.
Со вздохом боли я опустила мешочек с кольцом в пакет, неловко прикрыв его правами, чтобы доктор Каллен не сразу заметил или не заметил вовсе. Это было… личное.
Часы показывали пять… и я присела обратно на стул, тихо положив голову Эдварду на грудь. Я закрыла глаза, слушая ровный и уверенный ритм его сердца, счастливая тем, что оно теперь продолжит свое биение, благодаря мне. Я чувствовала, что будто бы вернула часть долга. Моя вина стала отступать, сменяясь ощущением умиротворенной печали. Мы не будем вместе, но зато Эдвард будет жить и в безопасности. Это было главным для меня. Это было настоящим чудом посреди того ада, внутри которого мы оба оказались за последние несколько недель.
Часы медленно тикали на стене, безжалостно отсчитывая минуты. Пора было уходить, пока отец не пришел за мной прямо сюда. С тяжелым сердцем я отняла свое лицо, глядя на обнаженное предплечье Эдварда, нежно проводя по нему пальцами, с отчаянием запоминая ощущение от теплоты его кожи. На секунду меня поразил страшный образ, как если бы его кожа под моими пальцами стала холодной и затвердела, когда бы он умер… как если бы его сердце остановилось навсегда. Ужас сковал меня… но отступил, когда я настойчиво напомнила себе, что этому не бывать. Доктор Каллен не станет обманывать меня. Эдвард будет жить.
Молчаливые слезы заструились по щекам, потому что заставить себя встать и уйти было невероятно трудно, практически невозможно. Но время вышло… тянуть больше было никак нельзя. Прошел целый час! Это намного больше терпения моего отца.
Рыдая, я заставила себя отвернуться, отнять руки, закрыть глаза… Медленно встать и насильно толкнуть себя к двери… Заставить двигаться немеющие ноги прочь… Мысленно кричать от боли в сердце…
Прощай, Эдвард. Я всегда буду любить тебя. Любовь сильнее смерти, и даже она не способна разлучить нас. Моя душа, мое сердце и моя жизнь навсегда твои. Я отпускаю тебя, но оставляю их с тобой. Все, что я сделала – это для тебя. Я дарю тебе жизнь.
От автора: Разговор Беллы и доктора Каллена будет полностью представлен в главе от Карлайла. Я немного сократила его здесь, чтобы не повторяться. Суть и так ясна, но мысли Карлайла будет прочитать интереснее, чем уже известные перепуганные мысли Беллы.
Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1
0
