Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Глава 23 Вопрос выбора – Белла (Часть 4)
Глава 23 Вопрос выбора – Белла (Часть 4)


От жесточайшей боли меня замутило, когда я находилась на лестнице. Одна из санитарок подскочила ко мне, подхватывая под локоть, хотя я вполне нормально держалась на ногах.
- Вам плохо, мисс? – участливо спросила она, помогая мне шагать.
- Со мной все в порядке, - проворчала я, понимая, что это выглядит неубедительно, так как меня тут же бросило в пот. Лоб покрылся густой испариной, и подступила тошнота. – Я просто переволновалась.
- Я вас знаю, - сказала санитарка, подводя меня к двери второго этажа, где находилась моя палата и палата моего отца. – Вы ведь дочка банкира, пострадавшего в том пожаре?
- Да, - я глубоко дышала, и обморок постепенно начал отступать, оставляя после себя отвратительное чувство слабости и послевкусие кислоты на языке.
- Доктор Моррис просила найти вас. Она заходила к вам в палату, чтобы поговорить, но вас не было целый день.
- Я ездила за вещами отца, - пояснила я, вытирая липкий лоб. Да что это со мной? Эти обмороки уже порядком осточертели. Разве раньше они случались настолько часто? Медсестра в холле сказала, что я не больна!
- Зайдите к доктору Моррис прежде, чем уехать, - посоветовала санитарка, осторожно выпуская мою руку, когда поняла, что я уже твердо стою на ногах. – Она делала вам какие-то анализы.
- Разве со мной что-то не так? – спросила я с недоумением, и что-то странное стало формироваться в моей голове. Чувство, похожее на туманное дежа-вю. Словно подобное было уже со мной прежде. Или это стены больницы повлияли непонятным образом, возрождая смутные воспоминания?
- Откуда мне знать, - пожала санитарка плечами, оставляя меня у палаты отца. – Но не похоже, что это от волнения. И на отравление тоже не очень.

Она приветливо улыбнулась, оставляя меня, остолбеневшую, посреди больничного коридора. Мои мысли спутались, я не могла сосредоточиться ни на чем. Мне только казалось, что все это я уже проходила… Но сейчас, после огромного стресса, после тяжелого прощания, перед перспективой добровольной домашней тирании я не могла связно сформулировать мысли в слова. Это были какие-то отголоски образов, чьих-то отчаянных реплик, крутящиеся в голове.

«Папа думает, что у меня кишечное отравление. Я тоже думала так с утра…»
«Скоро я получу результаты анализов…»
«Но я не думаю… не думаю, что это отравление!»

«Со мной все в порядке…» - говорила я каждому, кто спрашивал о моем здоровье. – «Просто переволновалась».

Папа, который вызывал у меня отвращение и, как следствие, тошноту… Джейсон, который вызывал во мне ужас… до тошноты… Изабелла, усаживающая меня в холле банка, отпаивающая чаем после того, как меня вырвало в туалете… Винценто, выводящий меня на балкон после того, как я чуть не потеряла сознание… Больница, врачи, реанимация, стресс… Отравление? Я не могла припомнить, когда в последний раз ела…

- Какого черта?! – раздался яростный голос моего отца из его палаты, и это мгновенно отвлекло меня от разгадки тайны моего странного состояния. – Вот ублюдок!

Я услышала другие мужские голоса и пришла в ужас. Мое воображение дорисовало образ Джейсона в палате отца, который явился прямо сюда – доделать то, что в банке не смог.

Мои ноги вросли в землю. В равной степени я хотела броситься вперед, чтобы снова попытаться спасти отца, и назад, чтобы больше никогда не участвовать в этом безобразии.

А затем меня охватила липкая апатия. Я чувствовала себя смертельно уставшей. Я больше не хотела никого защищать. Я хотела уйти… и никогда больше не возвращаться. Пусть отец сам разбирается со своими проблемами… Они больше не касаются меня…

Я сделала робкий шаг назад, чувствуя слабость и равнодушие… думая о том, что Карлайл ждет меня в своем кабинете…

Я сделала еще один шажок, собираясь бежать, если понадобится… собираясь позволить себе совершить ошибку и снова рискнуть…

Я просто дошла до предела своих возможностей… Я не могла больше бороться… я хотела… спастись… поплыть по течению и позволить Карлайлу поступить так, как он считает нужным…

И тогда я увидела полицейского, стоящего по эту сторону двери… и тут же кивнувшего мне. Облегчение заставило меня выдохнуть весь воздух… Это не Джейсон! И тогда я робко двинулась вперед.

- Ублюдок, ну, я ему покажу, как делать это, - вопил отец, тяжело дыша, и я увидела его одетого и быстро собирающего сумку одной рукой, когда вошла. Пиджак был одет только на одну наполовину тела – левая рука на перевязи. – Чертов мошенник!
- Что случилось? – я удивилась, увидев в палате трех полицейских, окруживших отца. Они не мешали ему… и выглядели немного смущенными. Это успокоило меня немного, хотя на секунду я подумала, что Джейсон отослал-таки обличающие папу фотографии. Вспоминать, что на них было, не хотелось.

Отец взглянул на меня. Его лицо было перекошено, челюсти стиснуты, а глаза сверкали гневом.
- Ублюдок обвиняет меня в подрыве банка! – заорал он так, как будто в этом виновата я, а не Джейсон.

Я открыла рот… и закрыла его, медленно переводя взгляд с разъяренного отца на полицейских и обратно.

- Вы что-нибудь об этом знаете? – спросил молодой офицер, обращаясь ко мне. – Где вы были на момент взрыва и до этого? Ваша машина была найдена обгоревшей около здания банка. Шофер исчез.
- Я… - я запнулась, услышав, как тяжело засопел отец сквозь зубы, но не смея взглянуть на него. Сглотнула. – Я только приехала из колледжа. Отошла на другую сторону улицы…
- Зачем? – глаза полицейского подозрительно сузились, зато дыхание отца стало гораздо спокойнее, когда он понял, что я не собираюсь выдавать его.
- Хотела купить батончик в автомате, - никудышная из меня лгунья! Полицейский сразу это заметил.
- Для чего вам это, если в банке имелась собственная кухня, и вы могли нормально поесть?
- Некоторые свидетели показали, что видели вас незадолго до взрыва, выходящую со внутреннего двора… - начал второй.
- Я… - растерявшись, я беспомощно оглянулась на отца, осознав, что выражение его лица в точности повторяет мое – оно было полностью шокированным.
- Хватит! – заорал отец, сменяя шок на ярость, и прошел вперед мимо полицейских, грубо хватая меня за локоть. – Мы будем давать показания только в присутствии адвокатов, ясно? Ублюдок… - бормотал он с ненавистью себе под нос, выволакивая меня за дверь. Полицейские нас не остановили.

Я была настолько потрясена, что послушно следовала за отцом, ничего не говоря. Мой язык онемел, а мысли остановились. Они обвинят меня в подрыве банка, осознала я, чувствуя новый прилив горючих слез. Ужас сковал душу, хотя я не думала, что после всего пережитого еще способна что-то чувствовать.

Когда отец выволок меня на улицу, я оглянулась на здание больницы с такой тоской, как будто покидаю родной дом. Страшное чувство, что на развилке дороги я свернула не туда, куда следовало, одолело все мои мысли. Предложение доктора Каллена вдруг стало казаться правильным и единственно верным. Я задрожала, чувствуя себя ребенком, которого забирают в интернат, и который теряет свою мечту прямо сейчас. Может ли оказаться, что я заплатила слишком высокую цену, положив себя на алтарь свободы Эдварда? Вдруг доктор смог бы меня защитить? Что, если я ошиблась, выбрав не тот путь? Не тот путь… Не тот…

Грубая папина рука дернула меня вперед, крепко удерживая подле себя. Это было так удивительно похоже на мои прежние кандалы… И я ничего, увы, не могла поделать с этим.

Такси подкатило, и отец стал подталкивать меня к распахнутой двери, продолжая бормотать под нос ругательства.
- Мои вещи… - выдавила я. Прозвучало сдавленным шепотом, голос пропал, а слезы стояли в глазах так, что все вокруг стало мутным.
- Вот они, - отец грубо сдернул сумочку с моего плеча и пихнул мне в руки, после чего усадил меня на сидение, присаживаясь рядом со мной.
- В палате… там еще осталось… - надежда на то, что отца удастся обмануть, и он отпустит меня за вещами, была нелепой. Я могла пойти прямо в кабинет Карлайла и попросить о помощи. Это было глупо и опасно – я знала. Этим я сильно подставила бы доктора Каллена – я знала это. Но находилась сейчас в таком диком состоянии паники и осознания ошибки, что не могла здраво мыслить. Мне просто хотелось, чтобы меня хоть кто-то защитил. Разумеется, этому не суждено было сбыться.
- Потом заберешь! – рявкнул отец и назвал таксисту наш адрес. Глотая слезы, я отвернулась в окно, глядя, как здание больницы проплывает мимо и исчезает позади…

Отец строго разговаривал по телефону все время по дороге домой. Его голос кипел от бешенства, когда он произносил имя Джейсона, словно ругательство. На том конце провода находился папин адвокат, который обычно вел все его дела. Чарльз Бронсон – лучший адвокат Ганновера и давний друг семьи. Конечно, пока мы платили ему деньги…

Остаток дня прошел хаотично: отец договорился о встрече с адвокатом, и мы провели несколько часов, обсуждая наше будущее. Я была крайне подавлена, испугана тем, что мне грозит. Я думаю, то же самое, наверное, чувствовал Эдвард, когда был привлечен за похищение, которого не совершал. Обиду. Страх. Боль. Ужас. Растерянность.

Ни отец, ни я не ожидали, что Джейсон сделает такое. Неужели ему было мало того, что он уже натворил? Он отнял у отца бизнес, унизил его и растоптал его достоинство. Он чуть не убил его. И он поклялся, что его месть на этом завершена. Но это было не так. Он продолжал свое безжалостное наступление, решив не останавливаться на достигнутом. При этом фотографии все еще оставались у него, а значит, отец не мог бороться с Джейсоном ничем. Он был скован. Он не мог рассказать адвокату правду о нападении на банк.

Джейсон, по всей видимости, хотел просто дополнительно досадить моему отцу, но так получилось, что его выстрел попал в другую цель. В меня. Никто даже и не подумал, что человек, прикованный наручниками, мог подорвать сам себя. Зато я была подходящей кандидатурой, тем более что все факты указывали на мое участие. Я была в здании прямо перед взрывом; я вышла через черный ход, а не через парадный; никто не видел никого постороннего внутри.

По нашей же версии, предложенной отцом и поддержанной адвокатом, я вышла из здания ДО того, как на отца напали. Работники банка не видели ничего подозрительного перед взрывом – оно и понятно, ведь охрана была подкуплена и пропустила Джейсона без колебаний. Отец же утверждал, что на него напали со спины – он также не видел вошедшего.

Все было таким запутанным и страшным. Но я в очередной раз смогла порадоваться, что Эдвард находится в безопасности и далеко. Ему ни к чему участвовать во всех этих разборках. Он и так достаточно сильно пострадал. Я точно – чума.

А если бы я рискнула и осталась в больнице, то сейчас проблемы грозили бы и доктору Каллену тоже. Хорошо, что судьба решила все за меня.

Вечером я упала в постель без сил, даже не раздеваясь и не принимая ванну. Я была полностью опустошена. Единственным положительным в происходящем со мной было то, что страх перед тюрьмой на время отодвинул мои мысли о разлуке с Эдвардом. Я спала без сновидений. У меня не оказалось сил даже на них.

Утром я впервые нормально поела пончиками, которые принесла верная Мэгги. Мэгги все еще оставалась служить нам, также как и другие домашние работники, которым не нужно было много платить. Папа уволил повара и почти всю охрану, садовника и половину уборщиков. Предполагалось, что теперь нам придется жить очень скромно – по крайней мере, до тех пор, пока отец не найдет новый способ подняться. Я не сомневалась, что он сможет сделать это. У него была хватка еще та, да и связи в мире бизнеса по-прежнему оставались прочны. Он был решительно настроен на борьбу, в отличие от меня, полностью сдавшейся и уставшей. Мне не хотелось ничего, кроме того, чтобы меня просто оставили в покое.

Утро снова началось с ада. Приезжала полиция, задавала чудовищные вопросы, на которые у меня не было ответов. Опустив глаза в землю, пунцовая от смущения и ужаса, я слушала, как адвокат представляет мои интересы, но понимала, что, не выдавая правды, все факты указывают на меня как на виновника. Меня видели выходящей из арки, что прямо указывало на мою причастность к подрыву банка. У полиции лишь не было мотива, зачем бы мне подрывать собственного отца. Да и мой испуганный, потрясенный вид, надеюсь, говорил в пользу моей невиновности.

- Мисс Смит, может, вы покрываете кого-то? – пытался достучаться до меня офицер, но грозный предупреждающий взгляд отца не позволял мне выдать имя Джейсона. Я не хотела в тюрьму. Но, хотя меня и охватывало периодами равнодушие, я все же не хотела, чтобы туда попал отец из-за моей болтливости. Я была так растеряна, что совершенно не знала, как поступить правильно. Я положилась на адвоката, надеясь на его умение. Деньги, слава Богу, на это были.

А затем мы ездили на очную встречу, которую устроила полиция. Джейсон присутствовал там. Он хотел лично насладиться унижением врага. Его ухмылка, когда мы вошли в просторный полицейский кабинет для допросов, была наглой и самоуверенной. Если бы я не была настолько обессилена, я бы с удовольствием плюнула ему в лицо. Если бы я не была так напугана, я бы ненавидела его каждую секунду, проведенную рядом. Вместо этого я тихонько присела на стул, опустив глаза. Мое лицо горело, а дрожащие пальцы нервно переплелись. Я не привыкла к допросам. Мне было страшно за мое будущее.

- Итак, мистер Стоун, - вежливо начал полицейский, выкладывая на стол свидетельства работников банка, наши показания и другие документы, - боюсь вас разочаровать, но у нас новые сведения о том, кто мог быть виновником подрыва вашего заведения. Я ведь правильно понимаю, мистер Чефалу, - обернулся он к моему отцу, - вы передали правление мистеру Стоуну?
- Да, - неохотно сквозь зубы ответил отец, испепеляя Джейсона взглядом. Он скрестил руки на груди, когда Джейсон откинулся на спинку стула, самодовольно улыбаясь. Затем ублюдок опомнился, поворачиваясь к полицейскому.
- Что значит – новые сведения? – возмутился он, указывая тонким пальцем на моего отца. – Разве не ясно, что у бывшего президента компании были все мотивы уничтожить здание? Он не смог смириться с потерей своего бизнеса и хотел таким образом отомстить мне.

Полицейский мельком глянул на меня.
- Вряд ли в таком случае он приковал бы себя восемью наручниками к стулу, - заметил офицер, протягивая адвокату Джейсона лист. – А вот его дочь могла. Свидетели видели ее выходящей через черный ход.

Лицо Джейсона побледнело и вытянулось, и он уставился на меня так, словно увидел привидение. С ужасом. Я не знала, куда спрятаться. Мое лицо то бледнело, то краснело.

Полицейский продолжал говорить, объясняя возможные мотивы моего поступка и рассказывая об уликах, которые указывали на меня, а я, нервничая, ждала со страхом того, что дальше произойдет. Полицейский просил Джейсона пересмотреть свое заявление, сменив имя Бернарда Чефалу на мое, тогда у полиции появилась бы возможность начать процесс.

Я видела, как отец откинулся на спинку стула – его лицо отражало победу и презрение, хотя в тот момент я еще не поняла, почему. В то же время Джейсон, наоборот, вдруг ссутулился, наклонившись вперед. Он не отрывал взгляда от меня, и мне становилось все хуже от этого.

- Так что скажете, мистер Стоун? – потребовал полицейский, когда привел все факты и передал адвокату пачку документов, которые тот, просмотрев, положил перед Джейсоном на стол.

Джейсон моргнул, его лицо было растерянным, и мне показалось, что по лицу отца сейчас расползется торжествующая улыбка. И тогда я подняла глаза и увидела, с каким выражением Джейсон смотрит на меня. Это был… страх? Я перевела недоуменный взгляд на отца, который выглядел теперь так же самодовольно, как и Джейсон в начале этой конференции. И до меня дошло, что отец знает или понял что-то, чего не знаю или не поняла я.

- Я забираю заявление, - объявил вдруг Джейсон раздраженным, но ясным голосом. Он выпрямился на стуле и повернулся к офицеру, четко проговаривая слова. – Я ошибся. Я прошу прощения у мистера Чефалу, что подозревал его, очевидно, что он не причем. Как и его дочь, - он сделал ударение на каждом слове.
- Я забираю заявление, - повторил он. – Ищите другого подозреваемого. Это не они.

Адвокаты приступили к выяснению новых подробностей. Полицейские начали задавать новые вопросы, но я уже ничего не слушала. Я глубоко дышала, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Меня отпустят? Или пытка продолжится? Почему Джейсон сделал это? Он защищал меня? Или просто хотел, чтобы я оставалась в пределах его досягаемости, чтобы он мог претворять в действие какой-нибудь другой свой коварный план?

«Твоя дочь ответит за то, что ты сказал», - я помнила его жестокие слова, от которых мурашки бежали по коже, а все внутри сжималось в холодном ужасе. Он, должно быть, хотел ликвидировать с горизонта моего отца, чтобы вплотную заняться мной… Но в его планы не входило, если бы меня посадили в тюрьму.

Я должна была бы испытать облегчение, что вопрос о моей виновности будет улажен. Вместо этого я испытывала только дикий, тошнотворный страх.

- Мисс Смит, - взывал ко мне полицейский офицер, задавая мне вопросы, на которые я вынуждена была отвечать. – Вы уверены, что не видели ничего подозрительного, когда выходили из кабинета мистера Чефалу? Может, вы все-таки что-то заметили? Или услышали посторонние звуки прежде, чем ушли?

Я медленно подняла глаза на Джейсона. В горле встал комок, мешающий лгать. На секунду я представила, как было бы здорово сказать сейчас правду и избавиться от всех проблем разом. И отца, и Джейсона посадят в тюрьму, а меня, как важного свидетеля, полиция защитит от обоих. Жаль, что я не была способна на предательство – даже после того, что отец сделал по отношению ко мне.

Я поняла, что мое молчание слишком затянулось, только когда отец нервно кашлянул и заерзал на своем стуле. В глазах Джейсона я увидела то, чего не ожидала: медленно проступающее понимание…. И страх.

- Нет, - ответила я как можно увереннее, хотя мой голос звучал хрипло и взволнованно, - я ушла раньше. К сожалению, я ничего не видела и не слышала. Простите… - и я опустила глаза, не в силах выносить взгляды, которые были прикованы ко мне – сразу все.

- Ну что ж, тогда полиция продолжит расследование, опираясь на имеющиеся факты, - продолжал полицейский говорить, но я не слушала его. Я видела, как Джейсон нервно закурил, и его напряженный взгляд почти не отрывался от меня, пока он что-то отвечал и подписывал бумаги.

Дальше остались формальности, и вскоре нас отпустили. Никогда не забуду взгляд, который на меня бросил Джейсон, уходя. Это было многозначительное обещание, от которого меня пробрала дрожь. Он не оставит меня в покое. Тем более теперь, когда он догадался, что я могу что-то знать. Одно было ясно: у него на меня свои личные планы, в которые никак не входит никого постороннего. Он сам разберется со мной. Мой Бог, надеюсь, он не захочет убить меня? Это было проще простого теперь, когда вокруг нас с отцом не суетилась охрана. Дом был в свободном доступе – Джейсон мог приехать прямо туда, в любой момент. Теперь я даже в собственной комнате не буду в безопасности. Никогда.

И снова я порадовалась, что Эдвард теперь окажется далеко. Я могла себе представить, что случилось бы, если бы он увидел, что охраны вокруг меня и моего дома нет. Это могло спровоцировать его снова пытаться увидеться со мной… Это точно закончилось бы чем-нибудь ужасным. Хорошо, что доктор Каллен увезет его. Хорошо бы, чтобы он и вправду меня забыл.

- Мелисса, возьми себя в руки! – заорал на меня отец, когда мы попрощались с адвокатом и сели в машину. – Тошно смотреть на тебя! Я думал, ты уже оставила свои прошлые штучки позади!

Его голос снова стал жестоким и твердым, как прежде. Он больше не казался сломленным и униженным банкиром, оставшимся ни с чем. Он был полон ярости и желания борьбы. Мести.

- Я даю тебе три дня, поняла? – приказал он грубо. – Чтобы через три дня я больше не видел этих соплей и слез! Ты нужна мне, чтобы у нас все получилось. Ты должна стать моей правой рукой, а пока ты страдаешь, я не могу положиться на тебя!

Я съежилась, гнев отца по-прежнему имел влияние на меня, хотя и не такое, как раньше. Раньше я бы испугалась, мое сердце колотилось бы о грудную клетку, и я бы и не подумала ослушаться отца или спорить с ним. Сейчас во мне расцветало опустошение и равнодушие, а грубость отца вызывала ответный гнев. Теперь, когда угроза тюрьмы миновала, я почувствовала себя прежней. Я снова почувствовала боль, потерю и странное ощущение свободы, пока отец продолжал орать. Я вовсе не была обязана участвовать в его махинациях. Я вовсе не обязана была становиться его правой рукой. Да, я не хотела бы, чтобы он пострадал, умер или сел в тюрьму. Но с точно такой же силой я не хотела помогать ему ни в чем. Это его проблемы. Я больше не имею к этому отношения. Я не хочу.

Я приняла решение оставить Эдварда… но это не значило, что все остальное я и дальше приму, как данное. И что-то странное стало формироваться внутри меня. Я чувствовала, что имею полное право отказать своему отцу. А его грубость по отношению ко мне лишь укрепляла эту позицию.

Мы заехали в больницу, чтобы папе сделали процедуры, и я отказалась идти внутрь. Сердце заболело, когда я только увидела здание. Оно казалось пустым и безликим, ведь я знала: Эдварда там больше нет. Понедельник: а значит, и доктора Каллена тоже больше нет… Они все уехали. Мне нечего было делать там. Это место больше не выглядело как оплот, в который можно в любой момент обратиться, чтобы мне помогли. Я почувствовала себя более чем сиротливо, пока смотрела на казавшиеся теперь пустыми больничные окна, а затем отвернулась, понимая, на какое жуткое одиночество обрекла саму себя.

Я осталась в машине, сказав, что подожду отца здесь. Он был зол на меня, но в итоге ушел, забрав ключ с собой, оставив меня в закрытой машине, как привязанную собачонку. Я откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза, испытывая боль. Только мысль о том, что Эдвард жив, грела меня изнутри. Очень хотелось каким-то образом убедиться, что доктор Каллен выполнил обещание. Но я знала, что лучше не привлекать к нему внимания расспросами. Тем более, я смогу узнать подробности о его отъезде вечером через интернет. Не было смысла спешить.

Отец вернулся сердитым, но в то же время в его глазах светилось затаенное торжество. Я не знала, с чем это связано, но он всю дорогу домой молчал.

Родной дом был пустым и тихим, когда единственный охранник открыл нам автоматические двери, впуская внутрь. Камеры по-прежнему окружали периметр огромной территории, но теперь некому было защитить нас в случае проникновения. Пара охранников, сидящих посменно у монитора – это все, что мы могли себе позволить.

Я должна была почувствовать, что что-то не так, когда отец пошел вслед за мной, и даже зашел в мою комнату. Но я была настолько уставшей, что просто подняла на него обессиленные глаза, присев на краешек дивана и не понимая, что он делает тут.

Лицо отца светилось мстительным удовлетворением, когда он прошел вперед и встал передо мной.

- Я хочу, Мелисса, чтобы ты кое-что уяснила себе, - медленно начал он, но мое внутреннее опустошение не впустило внутрь меня ни страха, ни даже подозрения на счет того, что он собирается сказать.

Отец держал в руке какой-то документ – судя по цвету, ксерокопию.

- Я надеюсь, с этих пор между нами не останется недопонимания, - продолжил он, приподнимая подбородок. Его глаза прищурились, как если бы он ненавидел меня сейчас. – Теперь мы можем стать полноценными партнерами, оставив прошлое позади. Ты многим мне обязана, Мелисса, так что, надеюсь, сможешь преодолеть свои заморочки в очень быстрый срок. Ты мне нужна сильная, а не та размазня, которую я наблюдаю в последние несколько дней.

Я все еще не видела смысла в папиных словах. Но он выглядел угрожающим. Или торжествующим. Или все вместе. Он протянул мне лист, и я машинально взяла его.

- Мы квиты, дорогая, - выдохнул он, его глаза сверкнули, а тяжелое дыхание вырвалось сквозь стиснутые зубы.

«Заключение о смерти», - прочитала я.

И еще прежде, чем мне на глаза попалось имя «Джонатан Гордон», я уже знала, что мне дал отец. Бумага, означающая смерть. Конец всего.

Мое дыхание стало поверхностным, а кровь, казалось, покинула тело… Сердце тяжело ударило пару раз, после чего мне показалось, что оно остановилось. Комната стала напоминать странное помещение с искаженными углами.

Даже зная, что Эдвард в самом деле жив, и эта бумага – не более, чем фикция, я не могла побороть ужаса при взгляде на нее. Боль распространилась внутри, сжимая грудь. Мои руки задрожали, и лист вывалился из оцепеневших пальцев, с легким шелестом упав на ковер. Я вскочила, отшатываясь от отца, словно он сам дьявол из преисподней. Я прижала дрожащую руку к груди, задыхаясь при взгляде на лежащий у моих ног документ так, будто он прямо сейчас воспламенится…

- Теперь ты понимаешь, что чувствовал я, - прошипел отец.
- Что…? – растеряно моргнула я, не веря в то, что происходит.

Задыхаясь, я подняла глаза, но увидела в лице отца только ненависть – больше ничего. Единственной его целью было – причинить мне боль. Единственным желанием многие годы – отомстить за смерть матери, в которой он считал меня виноватой. И сейчас его месть осуществилась. Он торжествовал, глядя на то, как его слова уничтожают меня…

Я искала в его лице следы сомнения в том, что он делает, но не находила их. Я искала те крохи понимания, благодарности и сочувствия, которые видела мельком в больнице, но их тоже не было. Я искала следы боли, потери, которые он должен бы испытывать по отношению к маме, но не увидела даже этого. Он давно уже смирился со смертью своей жены. Зато он не смирился с тем, что я причастна к этому. Ни годы моего полного повиновения, ни мое искреннее раскаяние не были тем, что заставило бы его простить меня. Только око за око, только месть и унижение были для него всем, чем он жил. Ничего человеческого в нем давно не осталось.

И в это мгновение шоры с моих глаз окончательно упали: я увидела всю свою жизнь как на ладони, и отца, целенаправленно и безжалостно уничтожающего меня в течение многих лет. С помощью хладнокровного и продуманного манипулирования навязывающего мне мысли, которые ему выгодны. Использующего чувство вины как рычаг давления и разрушения моей воли. Превратившего меня в свою бессловесную и покорную рабыню…

И этим самым действием – демонстрацией своей полной победы надо мной – он хотел окончательно меня сломать. Если бы я считала, что Эдвард мертв, его намерение попало бы точно в цель. Я больше не смогла бы сопротивляться…

Я даже могла себе представить, как я падаю на колени, скрюченная от боли… рыдающая и дрожащими пальцами сжимающая убивающую меня бумагу в руках… Как отец, торжествуя, уходит, уверенный, что достиг всего, чего хотел, и что с этих пор проблем со мной больше не будет…

Я видела в его глазах это жадное ожидание – ожидание того, как я сломаюсь.

Вместо этого я почувствовала злость, нарастающую, словно лавина, сметающая все на моем пути. Мои плечи распрямились.
- Убирайся вон из моей комнаты, - выплюнула сквозь зубы я. От сдерживаемой ярости мои трясущиеся руки сжались в кулаки.

Лицо отца выразило крайнее недоверие. Он указал длинным тонким пальцем на валяющийся лист.
- Он мертв, Мелисса. Его больше нет, - холодно сказал он. – Также как по твоей милости больше нет её. Ты чувствуешь это? Я хочу, чтобы ты хорошенько прочувствовала этот момент. Чтобы ты узнала, каково это – когда тот, кого ты любишь, исчезает, и его больше никогда не будет рядом! Я хочу, чтобы ты поняла, что за все ошибки приходится платить. Я хочу, чтобы ты осознала, к чему приводит твое непослушание, - его палец снова безжалостно указал на лист, и отец смотрел на меня в ожидании, когда чувство вины меня сломает. - К смерти.

Неужели он всерьез полагает, что я куплюсь на это? Сейчас, пройдя столько кругов ада и уже осознав, что только ОТЕЦ виновен в этих самых смертях, я не могла поверить, что он рассчитывает снова так наивно меня обмануть. Подменить правду ложным чувством вины, снова вынудить меня взять на себя то, к чему непричастна. Да если бы он был нормальным отцом, а не преследующим свои цели ублюдком, я давно была бы уже счастлива и далеко! Я была бы свободной! И я любила бы его, несмотря на все его ошибки. Я простила бы его.

Но не сейчас, когда я глядела в его холодные, источающие ненависть и мстительность глаза…

Из глубин моего горла начал подниматься неудержимый яростный звук, больше всего напоминающий рычание.
- Пошел вон! – взревела я и, когда отец не сдвинулся с места, бросилась к комоду и сдернула с него первый попавшийся предмет: какая-то статуэтка вместе с подносом и красивой салфеткой, наверняка произведение искусства, составляющее огромное папино состояние.
- Убирайся! – заорала я в бешенстве, и статуэтка полетела прямо в лицо отца. Отходя назад, он неуклюже отклонил ее полет рукой, глядя на меня в изумлении и гневе. Но в гневе на самом деле была я, а не он. – Вон отсюда!

Все, что попадалось мне под руку – заварной чайник и дорогие чашки с золотой инкрустацией, какие-то изогнутые вазы, составляющие интерьер моей комнаты, мои школьные награды и милые вещицы, связанные с воспоминаниями о моем детстве, - все это летело в сторону отца одно за другим, попадая в цель или пролетая мимо, разбиваясь около его ног, вынуждая его пятиться к двери.

- Выметайся отсюда! – рычала я свирепо, слова перемежались разъяренными бессмысленными криками, и он должен был радоваться, что я всего лишь кидаю в него вещи, потому что мне хотелось собственноручно выцарапать ему глаза. – Это моя комната!! Пошел прочь!!

Он выскочил за дверь, но я не остановилась. В ход пошли дорогие сервизы из серванта, подушки с дивана, диски и даже стул. Я срывала со стен дорогие картины, и они летели следом, разбиваясь вдребезги о тяжелую дверь. Я орала и швыряла, пока предметы под моими руками не кончились, а около двери не образовалась приличная куча осколков и щепок. Последней я бросила собственную сумочку, и обессилено опустилась на ковер. Рычание, теперь похожее больше на стоны, сотрясало мою грудь.

Мой гнев утих так же быстро, как и появился. Всхлипывая, я вяло наблюдала, как моя сумочка неловко ударилась о дверь, и из нее вывалились ключи и прочие вещицы, которые я обычно таскала с собой. Пудреница раскололась, осыпав меня розоватой пылью, сидящую прямо здесь, на перепачканном и испорченном ковре, на осколках моей разрушенной жизни. Последним вывалился смятый лист, который, порхнув, упал к моим ногам. Автоматически я подняла его, и мой усталый мозг не имел сил вспомнить, что это такое. А затем глаза упали на печать больница Гановера.

«Мелисса Смит. 21 год», - прочитала я, и мои глаза широко распахнулись. – «Предположительный срок беременности – 6-8 недель…»

От автора: Очень жду ваших комментариев на форуме, несмотря на то, что главу считаю неудачной. *виноватый смайл* Зато я не стала вас мучить, и вы теперь точно знаете ответ на главный вопрос. biggrin

Мне очень интересно узнать ваше мнение по поводу Джейсона и его поступка, ваши предположения о том, что же он задумал. Также в этой главе отец Мелиссы много раз повел себя непривычно: мне интересно, что вы об этом думаете, как о том, когда он проявил неожиданное понимание, как и о том, как он грубо себя повел в середине главы и в конце. И конечно, интересно ваше мнение по поводу Мел, кидающей прямо в отца бьющиеся предметы. biggrin Ну и последняя строчка главы какие мысли вызвала у вас?


Следующая глава будет от лица Карлайла и Джаспера. От Карлайла – частично события больницы, плюс те, которые мы не знаем. От лица Джаспера – обращение Джона в вампира. Я очень постараюсь кинуть эту главу до Нового Года.
wink

Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры" | Добавил: lena-r (26.12.2011) | Автор: Валлери
Просмотров: 825 | Комментарии: 4 | Рейтинг: 5.0/5
Всего комментариев: 4
4   [Материал]
  Чефалу точно моральный урод! Отомстил дочери! 12 4

3   [Материал]
  дважды на одни и те же грабли...надеюсь , эту беременность ей удастся сохранить.... fund02016

2   [Материал]
  а как она залетела... они же типо давно рассталмись??

1   [Материал]
  Оу!!!! Так и думала, что неспроста эти обмороки и тошнотные состояния!! 12 Ненависть Чефалу не знает границ!!!!! asmile410

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]