- Обрати меня.

- Не сегодня, - рассмеялся я, аккуратно щекоча Изабель за обнаженные пяточки, совсем как в юности, когда мы прыгали в реку с обрыва, будучи почти что детьми, а затем грелись, лежа на траве под жаркими лучами полуденного солнца. Тогда это представлялось естественным и не доставляло неловкости, лишь позже девушка стала смущаться подобных проявлений нескромности, неподобающих взрослой благовоспитанной девице из хорошей семьи, а я стал смотреть на нее не как на ребенка и друга, а как на возлюбленную и будущую невесту.

Сейчас все было иначе… мы были женаты, наконец. Счастливы. Беззаботны и вновь оттого похожи на подростков. Пылко горел огонь в старом камине, обогревая дом. Толстое теплое одеяло покрывало нас, оберегая от сквозняка. Свежий запах ягодного пирога, привезенного из города, делал жилище уютнее, а Изабель в моих объятиях вновь и вновь воскрешала меня из мертвых. И я не смел торопиться.

- Почему нет? – облизнула проказница раскрасневшиеся и припухшие от поцелуев губы, заливисто смеясь и пытаясь спрятать от меня маленькие ножки на противоположной стороне кровати.

- У нас медовый месяц, - поймав под одеялом тонкую лодыжку, я подтянул Изабель к себе, ища новое место для щекотки, но мои намерения изменились, когда изящная нога оказалась на моей пояснице, пробуждая совсем другие желания.

- Ты неутомим, - охнула Изабель, когда я провел губами по ложбинке между грудей и захватил в поцелуе мягкую мочку уха. Она моментально уловила перемену моего настроения. – Но я голодна и хочу пить. И у меня уже все болит от нашей страсти.

- Ох, прости, - посерьезнел я, мгновенно ослабляя объятия и с тревогой глядя на новые синяки, появившиеся после бурной ночи – как я ни старался, не мог найти баланс, чтобы не оставлять отметины.

Приходилось учиться чуткости – моя сила, выносливость и невнимание могли погубить Изабель, если я забудусь. Смертное тело нуждалось в отдыхе, пище и сне, и наша брачная ночь не могла растянуться во времени так, как бы мне того хотелось. Мы пробыли в охотничьем домике в горах уже целые сутки, наслаждаясь друг другом и нашими свежими чувствами.

Не без сложностей: дом пришлось скоропалительно чинить – кое-где дерево не выдержало отсутствия ухода и прогнило. С моей скоростью я быстро исправил недочеты и разжег огонь в старом потрескавшемся камине, но Изабель успела продрогнуть в вечерней прохладе.

Пока она отогревалась и разбирала вещи, я соорудил большой загон из поваленных деревьев и распряг лошадей, позволив им свободно пастись на цветущей поляне и пить воду в протекающем рядом ручье. Меня не пугали трудности ухода за животными, я обладал силой и выносливостью бессмертного и способен был обеспечить лошадей всем необходимым, чтобы позже, когда Изабель освоится, мы могли вместе продолжить путешествие, изображая людей.

Удовлетворенный проделанной работой, я вернулся в дом, застав жену в постели, ожидающую меня с улыбкой на нежных устах. Суета длинного дня не помешала нашей первой супружеской ночи стать самым чудесным событием новой жизни.

Под самое утро, когда Изабель уснула – беспокойно ворочаясь от новых кошмаров, - мне пришлось оставить ее одну, чтобы обеспечить на следующий день едой. До небольшого городка Сен-Арну, ближайшего к нам, я добрался пешком – это было быстрее, чем на лошади, и привлекало меньше внимания. Я купил все, что необходимо, и отправился обратно как можно скорее, но весь путь мое сердце замирало от страха, что, вернувшись, я найду разгромленный дом и мертвую девушку на кровати… Этот образ так сильно въелся в мое сознание после той, первой картины смерти Изабеллы в родовом замке, что я не имел ни минуты покоя вдали от жены, и это тяжелое чувство подталкивало меня поскорее сделать ее вампиром.

Однако затем я открыл дверь, посмотрел в ее глаза и вновь отложил обращение на новый срок. Я не понимал, как подступиться к вопросу. Мои познания о бессмертных демонах были слишком скудны, чтобы рисковать и действовать наобум, без всякой подготовки.

- Почему не сегодня? Чего ты медлишь? – укрывшись тонкой простыней, моя хрупкая и смелая жена посмотрела на меня, откусывая от пирога кусочек и оставаясь возле теплого камина. Сморщилась, будто выпечка не пришлась ей по вкусу, и запила ее большим количеством холодной воды. – Мне казалось, все решено. Заниматься с тобой любовью - замечательно, и я готова посвятить этому всю свою жизнь. Но я не глупа и вижу, с каким страхом ты смотришь на меня, когда приходится уходить. Ты боишься, что со мной что-то случится, Эдвард. А раз боишься ты, то боюсь и я. Чем быстрее я изменюсь, тем скорее нам обоим станет легче.

Я вздохнул, прикрывая глаза и ища верные слова для объяснений. В теории все казалось легким – я должен передать дар бессмертия Изабель. Но даже ведьма не знала, как сделать это. Посылая меня в пещеру с мертвым демоном, она сказала получить от него дар и отнести умирающей невесте, но ни словом не обмолвилась, как именно его забрать и как передать. На что она рассчитывала? Что все решит удачный случай?

Ну, хорошо, я порезался об острый меч и был заражен… Должна ли Изабель быть ранена, а в ее кровь попасть капля моей крови? Как добраться до собственных вен, когда железо больше не наносит вреда, а если я попытаюсь разодрать кожу зубами, то рана затянется мгновенно? Отец Мейсен пытался вырезать демона, сидящего в моей грудной клетке, с помощью ножа и затем топора, и не преуспел. И я не припоминал, чтобы в тот момент истекал кровью, - есть ли она внутри меня или сгорела вместе с проклятой навеки душой, совсем не оставив во мне частички человека, я не знал.

Или, может, я должен учесть свидетельства очевидцев, которые твердили, что вампирами становятся после укуса? Должен ли я при этом пить кровь Изабель, чего делать ни при каких обстоятельствах не хотел? Желательно ли совместить укус с обменом кровью?

- В чем дело, Эдвард? – тихо и слишком близко произнесла жена, застав меня врасплох – я понял, что молчал слишком долго, погрузившись в раздумья. – Что тебя тревожит?

Присев на постели со спущенной с плеч тканью, обнаженная и прекрасная, добрая, нежная возлюбленная была достойна большего, чем носимое мной проклятие.

- Это не так просто, как ты думаешь, - пробормотал я, сев спиной, чтобы скрыть свои мучения от внимательных глаз. Она должна знать, что ее ждет. Было бы ошибкой умолчать о последствиях и о том, чего сам не понимаю. – Я понятия не имею, как все происходит! - мой голос стал громче, содержал отчаянные и злые ноты. – Прежде я никого не превращал. Не встречался с себе подобными. Слухи – единственное, что мне известно.

- Разве это сложно – укусить? – мягко проговорила Изабель, с ее слов звучало слишком просто, как само собой разумеющееся.

- Не знаю, я никогда не делал этого… с человеком, - стоило ли сообщать, насколько человеческая кровь кажется слаще звериной? Я не сомневался в себе, в собственной выдержке, но кое-какие опасения все же были. – К тому же сам я был обращен другим способом. Мы не знаем, какой из двух верный. А рисковать тобой я не намерен.

- Священник рассказывал нам о мертвецах, встающих из могил и пьющих кровь, опустошающих ради жажды целые города где-то на Востоке, - задумчиво поделилась Изабель. Я обернулся, внимательно слушая, а девушка продолжала, изящно опустившись на подушку, при этом пышные каштановые локоны легли прекрасным каскадом вокруг головы, открывая шею с быстро бьющейся жилкой. Красивые карие глаза были устремлены в потолок, лицо в свете свечей выглядело усталым, румянец не украшал щеки. – Никто не подвергал сомнению их способ превращения. Я слышала, что люди хоронили укушенных мертвецов, а через несколько дней те возвращались в новом обличии. Они были похожи на демонов с красными глазами и убивали половину деревни, прежде чем их удавалось прогнать святым распятием, огнем и мечом.

- Я бы поверил, будь это хотя бы наполовину правдой, - прошептал я, касаясь пальцами серебряного креста, всегда висевшего на моей груди, и припоминая изначальные муки, связанные с этими предметами. Которые давно уж остались в прошлом. – И все же, без полной уверенности я не могу кусать тебя. Не говоря уж о том, сколь сильно мне претит причинять тебе боль, Изабель! Изменение – это не чудо бессмертия, оно очень болезненно! Я плохо помню те несколько дней… но собственные крики до сих пор стоят в ушах.

На фоне подушки было хорошо заметно, как Изабель побледнела, слушая мой красочный рассказ. Испытывать боль ей вовсе не хотелось.

- Но это пройдет? – робко молвила она.

- Конечно, - с готовностью подтвердил я, хотя умолчал о муках жажды. Если вовремя охотиться и держаться в стороне от поселений, хотя бы первое время, то она была вполне терпимой по сравнению с самим превращением. – Однако изменение длится несколько дней, Белль, и мне тяжело думать о том, как я буду смотреть на твои страдания и слушать крики.

- Однажды я повредила колено, неудачно спрыгнув с лошади – мне было неохота дожидаться помощи. Сильно ударилась об острый камень, - девушка понизила голос, вспоминая то неприятное событие. – Боль была такой невыносимой, что меня несли до дома на руках. Я думала, что умираю, - она тихонько рассмеялась. – Час или более того я кричала и плакала. Не знаю, сравнимо ли это…

- Возможно, - согласился я, понятия не имея, похожа ли боль. – Только длится она не час, а несколько суток, непрестанно.

- Другого выхода все равно нет, - повернувшись набок, девушка подтянула к груди колени, поморщившись и обняв себя руками.

- И все же, давай подождем еще пару дней? – предложил я, надеясь найти выход или хотя бы обрести решимость. - Возможно, мне стоит поговорить с каким-нибудь священником, как правило они больше знают, или…

Или пройти по следу того вампира – вдруг он что-то подскажет? Это означало бы уйти очень далеко от Изабель… но за одну ночь с ней вряд ли что-то случится в запертом домике.

- Подождем… Только не очень долго, лорд Мейсен, - кокетливо просунув под одеяло стройные ноги, Изабель кончиками пальцев коснулась моего обнаженного бедра, заставив улыбнуться ее непосредственности и счастливому выражению на лице.

- Обещаю, моя прекрасная леди, - поклялся я, ныряя под одеяло к возлюбленной новобрачной, чтобы исполнить еще раз супружеский долг. И делать это ежедневно… в течение целой вечности.

***

Ночь была наполнена тревогой: Изабель стонала во сне, то прижимаясь ко мне и хватая за шею, то отталкивая руками и ногами, заходясь в истерике. Пару раз она вставала, чтобы напиться воды, осушая при этом целый графин, но жалуясь на усиление жажды.

Я начал всерьез переживать об ее здоровье, когда заметил, как она прижимает ладонь к животу и чуть-чуть сгибается, тяжело выдыхая. Стыд, что я повредил ей что-нибудь внутри неосторожными движениями, сжигал меня похуже пламени ада.

- Ты плохо выглядишь, - поделился я, в четвертый раз укладывая жену поспать перед самым рассветом и смахивая капельки пота с бледных висков. В доме не было жарко.

- Чувствую себя неважно, - призналась она, подтвердив мои опасения. – Я думала, эта боль связана с нашим первым разом, - ну, знаешь, девушка всегда испытывает боль в брачную ночь… - Даже смущение не заставило щеки возлюбленной порозоветь.

Я покачал головой:

- Это я виноват, не стоило делать это так часто, не дав ране зажить.

Изабель накрыла мой рот прохладной рукой, чуть дрожащей – это было похоже на начинающуюся лихорадку.

- Теперь я думаю, что дело в еде. Или вода была не слишком чистой.

- Ты отравилась? – напрягся я – воспоминания о больной чумой Изабелле окатило черной волной страха. Да, теперь я мог предложить в качестве спасения бессмертие, но все еще не знал правильный способ его передачи. Любая ошибка отнимет у меня любимую, а я не желал рисковать даже волоском на ее голове!

- Возможно, - вытерла девушка влагу со лба. Ее зрачки были расширены, а тело… нет, не горячим. Пока не горячим.

- Позволь мне осмотреть тебя, - откинув одеяло, я встал и зажег свечу, чтобы Изабель было комфортнее – сам-то я видел в темноте, но она нет. Наклонился, чтобы поцеловать прохладный мокрый лоб – болезненного сероватого оттенка. – Я изучал медицину многие годы. Без пустого бахвальства могу уверить – ты не сыщешь в округе целителя опытнее меня.

Девушка покорно вытянулась, сжав кулаки и пальцы на ногах, что свидетельствовало об ее мучении. И смотрела, точно доверчивый зверек, в ожидании приговора.

Живот не был вздутым, хотя при ощупывании оказался плотным, напряженным. Сколько ни просил, Изабель не могла его расслабить, так что мы решили, что дело в нем.

- На самом деле, я не могу точно сказать, где болит, - утверждала девушка испуганно. – Сначала это было прямо там, - опустила она ладони в самый низ, - но сейчас ломота во всем теле, и она усиливается. Обрати меня, Эдвард. Обрати, пока я не умерла!

- Ты не умираешь, - одернул я, хотя мое сердце облилось кровью при этих словах. Я чуть было не бросился мгновенно исполнять обещание, еле удержался. Причин для паники, впрочем, не было. – У тебя даже нет жара, - поцеловал я девушку в висок, ласково очерчивая контур лица. – Я бы сказал, что это обычная простуда, но может ты права – мне следует тщательней следить за качеством еды. Мы здесь не в лучших условиях, ты к таким не привыкла.

- Эдвард, - вскричала Изабель, хватая меня за руку и оборвав на полуслове пламенную речь. Карие глаза лихорадочно горели и казались черными из-за увеличенных зрачков. – Сейчас наилучший момент! Я готова.

- Дай мне пару часов, - взмолился я, беря в ладони хрупкое лицо и заглядывая в карие омуты. – До Лилльбонна чуть больше десяти минут бегом. Поговорю с отцом Жераром, хоть что-то проясню. И принесу тебе лекарственные травы, которые излечат отравление. Неправильно обращать тебя, когда ты нездорова – вдруг это усугубит боль? Я не хочу, чтобы ты страдала больше надобности.

- Хорошо, - выдохнула девушка, смиряясь с моим решением и опускаясь на подушку. Она выглядела усталой после бессонной ночи, под глазами залегли темные круги.

Погасив свечу, я пытался помочь ей уснуть мягкими поглаживаниями волос – так успокаивают ребенка. Но уже занялся рассвет, и Изабель было не до сна.

- Иди, - попросила она, вновь подтягивая колени к подбородку. – Быстрее уйдешь – быстрее вернешься.

И я побежал. Мое страдание было необъятным, как горы, сокрушительным, как океанская волна. А желание сделать любимую бессмертной – самым сильным за последние несколько часов. Однако все же я удержался от необдуманного поступка и вначале отправился в церковь – прямо в исповедальню, стараясь не показываться никому на глаза, пряча лицо под капюшоном плаща.

Моего терпения не хватало, чтобы дождаться святого отца – я отчаянно мял пальцы, взъерошивал волосы. Затем стал молиться, стремясь вернуть утраченный покой и удивляясь, как сильно изменился после встречи с Изабель – сейчас в том комке нервов, каким я стал, было не узнать прежнего пустого и мертвого Эдварда, находившего в молитве частичное умиротворение.

Заскрипела дверь, легкий ветерок принес запах человека сквозь окошко, и я выдохнул с облегчением.

- Открой душу Господу нашему, он всегда поможет!

- Святой отец, что вы знаете о ночных кровопийцах, вампирах? – прошептал я быстро и взволнованно. Пришлось изменить голос, чтобы отец Жерар не узнал меня, и лгать, чтобы избежать вопросов и побыстрее получить нужный ответ. И я придумывал на ходу, слушая не только слова, но и мысли человека. – Мне кажется, возле нашего дома живет вампир, и он охотится за моей женой. Если он ее укусит, она тоже превратится в демона? Или для этого нужно что-то большее, чем укус?

- Сын мой, можно попробовать освятить дом, вампиры боятся святой воды и молитвы, - медленно, степенно и важно молвил священник.

- Мы живем далеко, в нескольких днях пути, - солгал я. – Мне нужно знать, как защитить семью. Кроме святой воды и прочих вещей – они, отец, не помогают.

В голосе и мыслях священника возникло удивление из-за моего чрезмерно возбужденного тона. Но он, вняв моей странной просьбе, стал припоминать все, что слышал о кровососущих чудовищах. Сам лично не сталкивался, и это меня огорчило, - сплетен я уже наслушался и без него.

- Попробуй накормить жену чесноком – если откажется, значит, чудовище уже заразило ее.

- По-вашему, если вампир ее укусит, она неизбежно превратится? – настаивал я на ответе на определенный вопрос.

- Я знаю лишь одно – таковое происходит не всегда, сын мой, - мысленно священник перенесся на двадцать лет назад, когда до него доходили странные слухи, мол, одна состоятельная миловидная вдова, живущая в соседней деревне, хвасталась, будто к ней ночами приходит мужчина, доставляет наслаждение, пьет кровь, а затем исчезает. Половина жителей относилась к рассказам как к выдумке, другая половина считала, что женщина сходит с ума после смерти мужа. Священник говорил ей, что она совершает грех, прелюбодействует вне брака с незнакомцем, но та уверяла, что не в ее силах сопротивляться чарам демона – тот был слишком могущественным.

- Не знаю, лгала она или говорила правду, но здравствует до сих пор, теперь уж в образе старухи. Кровопийца оставил ее в покое, история постепенно забылась.

Значило ли это, что укус необязательно передает бессмертие? Он должен быть особенным? Я запустил пальцы в волосы, понимая, что ничего нового разговор с отцом Жераром мне не дал. И тут же вдруг осознал, как следует действовать: если сомневаюсь, стоило попробовать все способы разом – хоть один наверняка сработает. Так что, так или иначе, мой визит в город был не напрасным, разговор со священником принес пользу: помог определиться.

- Спасибо, святой отец, - поблагодарил я от всего сердца, стремясь домой. Воображение рисовало ужасные картины смерти Изабель, пока я в отлучке. В груди росла невыносимая боль. – Простите меня, я должен вернуться к жене, я опасаюсь за её жизнь.

- Удачи тебе, сынок, да благословит тебя Бог, - успел сказать священник прежде, чем я пулей покинул помещение – так быстро, что прихожане, постепенно занимавшие скамьи в ожидании службы, даже не заметили моего перемещения. Я мчался быстрее ветра, неся Изабель добрую ли, худую весть, но точно надежду.

Деревья мелькали, слившись в размытое зеленое пятно. Лишь один раз я остановился, чтобы сорвать кору дуба – ее отвар отлично снимал спазмы при болях в животе.

Женский крик я расслышал мили за четыре. Затем второй, когда уже распахнул дверь – точнее сказать, сорвал ее с петель, испуганный за жизнь любимой женщины. Мое дыхание срывалось, взгляд искал врага, но кроме девушки, в доме никого не обнаружилось. По-прежнему горел огонь в камине, ждала измятая, не заправленная постель. Изабель, одной рукой держась за каминную полку, а другой обхватив себя, согнулась и тяжело, часто дышала, бледная словно тень.

У нее даже не хватило сил испугаться моего громкого появления. С трудом повернув голову, она снова закричала, зажмурив глаза и согнув пальцы на руках и ногах.

Я был рядом сию секунду, подхватывая падающую жену на руки. Она была холодной, едва теплее меня, и напряженной как натянутая тетива.

- Со мной что-то не так, - прошептала она хрипло, глядя на меня с ясно различимым безумием в глазах, пока я нес ее и укладывал на кровати, в панике не понимая, с чего начать, где искать причину криков. Кусать и надеяться на удачу или взять себя в руки и хладнокровно сделать все необходимое? Решение не приходило. Панический страх за жизнь любимой лишал способности мыслить и выбирать.

Огонь шипел, и я невольно бросил на него взгляд, заметив на полу разбитый графин, забрызгавший выплеснувшейся водой ковер и жаркие угли.

- Я просто хотела попить, но он раскрошился, - голос девушки звучал измученно, но виновато. – Кажется, я сильно порезала руку.

Я взял протянутый кулак, осторожно разогнул сведенные судорогой пальцы, ничего не понимая, балансируя на грани ужаса и растерянности. Высохший коричневый след крови свидетельствовал о повреждении, но на ладони не было никакой, даже маленькой раны. Я провел кончиками пальцев по гладкой коже туда и сюда, слушая прерывистое дыхание любимой и частое, бешеное сердцебиение. Мой мозг оцепенел. Я сам превратился в каменную глыбу, а мысли застыли в причудливой картине, внезапно сложившейся в голове – миг отделял меня от осознания того, во что невозможно поверить.

Изабель вновь закричала, а я поднялся на негнущихся ногах, широко раскрытыми глазами в шоке разглядывая хрупкое, стройное, скрючившееся на постели, мучающееся обнаженное тело.

- У тебя исчезли все синяки, - пробормотал я, когда приступ боли прошел, и Изабель смогла немного отдышаться, глядя на меня с отчаянной надеждой, что я спасу ее, не дам погибнуть. Прекращу страдания.

- Что?.. – растерянно молвила она, превозмогая новый крик, и, приподнявшись на локтях, с трудом себя оглядела. Было удивительно, что она все еще была в состоянии рассуждать, говорить и думать в такой ужасный момент. Дубовая кора, которую я до сих пор держал в руке, вывалилась из стиснутых пальцев – за ненадобностью.

- Господь всемогущий, Изабель… - прошептал я пораженно, не чувствуя собственных ног.

- Я умираю, Эдвард, умираю? – умоляла девушка объяснить все, но мой язык онемел от потрясения.

- Нет, Белль, думаю - нет, - покачивал я головой. Присел обратно, ласково взяв напряженную ладонь девушки с ледяными дрожащими пальцами.

- Обрати же меня, скорее, - молила она, лихорадочный блеск потемневших карих глаз сводил с ума, не давал мне толком сосредоточиться.

- Позволь кое-что тебе показать, - я вновь погладил ладонь, распрямляя сведенные пальцы. – Если я неправ, обещаю – немедленно укушу тебя. И сделаю все возможное, чтобы ты не страдала. Доверься мне.

- Хорошо, - согласилась девушка, сразу чуть-чуть успокоившись. Ее прекрасное лицо выглядело еще бледнее, чем когда я оставил ее час назад. Жилку, бьющуюся на шее, почти не видно, точно кожа стала немного плотней. Невероятно, но я был почти уверен, что знаю ответ.

- Ничего не бойся, - попросил я, поднося руку Белль поближе к ее лицу. Погладил большим пальцем ладошку круговыми движениями. – Просто смотри, - и надавил аккуратно ногтем на упругую кожу.

Жена ахнула, но я не позволил ей отдернуть руку или сжать кулак. Пару секунд мы смотрели, как капелька крови собирается в нижней части царапины, готовясь потечь к запястью. Слишком густая, чтобы я ошибался. Набухнув багровым шариком, она повисела еще несколько мгновений, а затем медленно втянулась обратно, оставив после себя стремительно заживающий порез.

От шока Изабель прекратила дышать. Ее глаза округлились, а тело, как и мое, застыло. Даже испытываемая боль отступила на второй план перед необъяснимым и странным явлением.

- Ты превращаешься, Белль, - ответил я на невысказанный вслух вопрос. Провел рукой по волосам, нервничая. – Не знаю, как это вышло. Возможно, я укусил тебя, не заметив. Или, что более очевидно, хоть и кажется невероятным… все произошло в наш первый раз. Наверное, не только слюна вампира ядовита, но и другие жидкости. Я весь – носитель проклятия. Часть меня попала в твою кровь в нашу первую ночь, и вот… - бормотал я несвязно.

Конечно, удивляло, что превращение началось лишь на третий день. Хотя скорее, оно началось сразу, но слишком медленно набирало обороты, чтобы изменения можно было заметить сразу. Порезавшись о меч, я испытал боль через несколько минут. Но, может, в крови вампира содержится больше яда, чем в семени? Откуда мне было знать? Очевидно, что обращение началось, и я не в силах был его остановить, не знал, сколько оно продлится, и мог больше не беспокоиться о том, кусать или нет.

Тело жены сотрясли спазмы очередного приступа боли, но от шока она перенесла их молча, лишь схватила и сжала мою ладонь. Ее глаза, зеркала души, отражали смятение, страх… и твердость духа. Она изогнулась дугой, зажмуривая глаза, потом задышала часто и прерывисто, восполняя нехватку воздуха в легких.

- Тебе было так же больно? – простонала она, упав обратно на подушку – на бледных висках уже не выступал пот, внутренний огонь сжигал человеческие привычки. Вот почему девушка так хотела пить, вот почему не могла никак напиться, и почему вкус еды казался странным и испорченным. Ее пищевые пристрастия уже начали меняться.

- Мне было гораздо больнее, - в этом вопросе врать было бы низко. Я сжал трепещущую ладонь руками, опустился на колени перед кроватью, чтобы быть как можно ближе к любимому лицу. Погладил холодный лоб. – Я не мог говорить, думать. Забылся от боли, не помню ничего, кроме нее.

- Значит, будет еще хуже, - захныкала Изабель, и я не мог ничем ее утешить. Только оставаться рядом.

- Если бы я способен был хоть чем-то тебе помочь, - опустил голову я, упершись лбом в дрожащее на кровати тело и молясь. Если Господь допустил нашу встречу, если вверг в руки чудовища хрупкую невинную душу и позволил забрать ее во тьму, значит, не оставит наедине с болью, поможет пережить. И я начал молиться вслух, прося Всевышнего сжалиться над моей женой и уменьшить ее страдания. Молился, не отходя от постели ни на миг, нежно гладя твердеющую в моих руках кожу и слушая усиливающиеся, непрекращающиеся, ужасные крики…

***

Я потерял счет времени, не замечал, дни прошли или всего лишь минуты. Поначалу Изабель со мной говорила, и я утешал ее, как умел. Прижимал к своему холодному телу, надеялся, что это уменьшит внутреннее горение. Относил к камину, думая, что вдруг ее страдания облегчит тепло. 

Но настал миг, после которого девушка не могла отвечать – только кричала и металась на постели. Не видела меня, не узнавала. Ее кожа изменялась до все более твердой, более бледной. Несмотря на темные круги под глазами, лицо жены становилось прекрасным, совершенным, без изъянов. Изабель застынет в возрасте девятнадцати лет навсегда, никогда не постареет, никто не сможет причинить ей вред. После того как она привыкнет к жажде, мы станем счастливейшей семейной парой на земле, хоть и немного странной. 

Я вздохнул, пытаясь прикинуть в уме, сколько времени заняло обращение и сколько еще смотреть на мучения несчастной: выходило дней пять. Возможно, я поступил неправильно в своей нерешительности – укус мог ускорить процесс, если в слюне содержится больше яда. Свидетельства утверждали, что укушенные вампирами возвращались через три дня. С другой стороны, убитых хоронили в гробах, а это значило, что по всем признакам эти люди были мертвецами, - Изабель же ни в чем не подходила под это описание. Она разговаривала, кричала, ходила, ее сердцебиение не прекращалось ни на минуту, чтобы можно было счесть ее мертвой. А значит, свидетельства были чистой воды выдумками людей. 

Внезапно из молитв и раздумий меня выдернул посторонний звук. Далекий, неясный голос. Точнее, даже не так, - это было странное тревожное чувство, принадлежащее не мне. Словно кто-то неосязаемый проник в комнату, застыв тенью за спиной, и его присутствие незримо ощущалось. 

Устремив взгляд в окно, я прислушался к утреннему лесу, но расслышал лишь уханье совы, возвращающейся с ночной охоты. Не раздавалось даже пения проснувшихся птиц, стрекота цикад. Тишина казалась плотной, оглушительной, точно дикие твари замерли в предчувствии грозы. 

Смутные образы мерцали на границе сознания, - я бы решил, что это чьи-то мысли, не будь они так туманны и расплывчаты, едва уловимы моим необычным новым даром. Что-то об убийствах и ненависти, о спешке и предельной осторожности. И беспокоящее, зудящее ощущение напряженности, страха за чью-то жизнь, необходимости отыскать. 

Я вздрогнул, поднявшись на ноги, охваченный волнением – прежде я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Конечно, я не так давно научился читать мысли, чтобы исследовать все грани своего дара. Однако я проделал немалый труд, свыкаясь со знанием, о чем думают люди, и понимал, что сегодняшний случай отличается от других. Раньше я слышал чьи-то голоса. Но сейчас меня охватили чьи-то ощущения. 

Пока я гадал, присутствие исчезло. Лес вновь казался мирным, невдалеке журчал ручей, а возле него в жухлой траве копошились грызуны. Тревога ушла – чужая; моя собственная осталась, и я уже не мог просто успокоиться. Изабель еще не стала бессмертной, и меньше всего на свете я хотел, чтобы нас кто-то застал врасплох прямо здесь, в охотничьем домике. Поэтому должен был все проверить – убедиться, что это не враг и что он не планирует ворваться сюда с враждебными помыслами в любое мгновение. 

- Я ненадолго, любимая, - шепнул я, целуя Изабель в лоб. Судя по холоду кожи, превращение уже должно было вскоре завершиться; об этом свидетельствовало и сердцебиение, становящееся быстрее, и твердость покровов, сравнявшихся с моими. – Я буду рядом и скоро вернусь. Все будет хорошо. 

Словно девушка смогла меня услышать – ее стоны стали тише и сдержанней, будто она почувствовала опасность и поняла, что следует оставаться незаметной. Когда изменение закончится, нам необходимо будет выйти на охоту, а как это сделать, если по округе кто-то бродит? И ладно, если человек, мы просто могли уйти в другую сторону… но я помнил пугающий запах чужака, встреченный неподалеку в лесу, и не исключал вероятность его возвращения. 

Прикрыв как можно плотнее сломанную дверь, я кинулся в лес, стремясь за ускользающей тенью. Во мне теплилась надежда, что могло и померещиться. Но она разбилась в прах, когда в нескольких милях от дома я споткнулся о свежий, насыщенный, четкий след вампира, заставивший меня внезапно зарычать. Несколько секунд я стоял, оцепенев и выбирая, что делать дальше – вернуться охранять Изабель или помчаться вслед за пришельцем. 

Очевидно, что он искал меня – и там, у дороги, он двигался вдоль моего следа, и здесь тоже направлялся туда, куда вел мой запах – в город. Мы разминулись по чистейшей случайности. Но теперь я не мог позволить ему просто так уйти, а затем ждать, когда он к нам нагрянет. Не мог позволить ему увидеть обращающуюся беззащитную Изабель. Какими бы ни были его намерения, я должен остановить его так далеко от дома, как только возможно. Это было вполне реально, ведь он прошел здесь всего несколько минут назад. 

Приняв решение, я бросился по следу. Не зная, чего ожидать от бессмертного – зла или обыкновенного любопытства, - я все же готовился к худшему. Я не привык обороняться, тем более нападать, но если придется встать на защиту возлюбленной, буду драться как дьявол. Ее жизнь зависела от меня, и я выставил пальцы, как когти, проверяя их прочность. 

Я резко сбавил шаг, когда вдруг осознал, сколь странными и нетипичными были мои эмоции. Проведя столетия в молитве и непрестанно учась смирению, я предпочитал решать дела миром, а не войной. Почему же ни единой мысли о том, чтобы поговорить со странником, не посетило мою голову? Почему я приготовился дать бой, а не спросить, что ему от меня понадобилось? Может, он одинок и ищет друга. Может, ему нужна помощь или он хочет задать вопрос, как и я совсем недавно подумывал найти его, чтобы узнать об обращении. Все мое существо сопротивлялось боевому настрою, навязанному извне – то словно был не я, а кто-то другой. 

Я стал передвигаться с большей осторожностью, пытаясь отделить свои чувства от чужих. Должно быть, я был близко, испытывая побочный эффект чтения мыслей. Но если это так, то значит, незнакомец не собирался со мной разговаривать, он шел, чтобы убивать… 

Это заставило меня прибавить шагу, особенно после того как след резко повернул вдоль кромки леса. Не входя в Лилльбонн, вампир прошел пару десятков шагов на север, где обнаружил еще один мой след, теперь ведущий обратно в лесную чащу. 

Я выругался вслух, и страх объял меня, когда я понял, какой фатальной ошибкой могло оказаться решение оставить Изабель одну. Теперь я рисковал опоздать – чужак опережал меня буквально на несколько минут, но двигался так же быстро. С каждым шагом становилось очевидно: поляны посреди чащи, на которой расположился старый охотничий домик, незнакомец достигнет первым. Изабель в опасности! 

Конечно, она уже не была человеком, так что ее кровь вряд ли привлечет кровопийцу. Но я понятия не имел, что он задумал и зачем ищет меня, так что, поддавшись панике, бросился со всей возможной скоростью обратно, кляня себя на чем свет стоит и молясь, чтобы Изабель ничто не грозило. В конце концов, чужак идет по моему следу, стало быть, Изабель ему не нужна… 

Мой рык разнесся по лесу и заметался эхом среди стволов, когда я поймал волну вырвавшейся из глубины души ярости и боли. Осознание ужасной потери накрыло меня с головой, грозя утопить в бездонном колодце черного отчаяния. Я не мог дышать, колени подогнулись, пришлось схватиться за ствол и замедлить бег, но я продолжал двигаться вперед, к просвету между деревьями, к источнику страдания и кошмарного крика, прервавшегося вместе с хрустом раскрошенного камня. 

- Нет, не может быть, - потряс я головой, пытаясь выкинуть оттуда чужие образы смерти. Ненависть сжигала меня изнутри, а тело одеревенело, отказываясь повиноваться. Я не понимал, что происходит со мной – вместо того чтобы бежать и спасать Изабель, я боролся с лавиной горькой злобы и жажды рвать врага на куски. 

Звуки доносились изнутри дома, и еще прежде, чем войти, я уже знал, что увижу, хотя и не хотел в это верить. Охваченный отчаянием, яростью и запредельной, непереносимой, сбивающей с ног болью утраты, с трудом передвигая ногами, я шагнул в проем и уставился на устроенный здесь кавардак – ошметки двери валялись повсюду, ложе любви перевернуто и разбито, помещение устилал удушливый дым. Мой оцепенелый взгляд приковала форма поленьев, и ужас растекся по венам разрушительной, сжигающей дотла огненной лавой горя – в огне догорали клочки моего едва обретенного счастья. Черные обугленные пальцы все еще подрагивали на углях, точно символ дьявольского вмешательства, суровое доказательство существования сатаны, пришедшего напомнить, чьим слугой я являюсь и почему не заслуживаю любви Господней. 

- Нет! – вместо крика из горла вырвался болезненный нечленораздельный вопль, превратившийся в жалкий рык затравленного зверя. 

Но я ошибался – смерть Изабель была не последним потрясением этого дня, начинающегося так светло, наполненного исцеляющей надеждой, исчезнувшей так же внезапно и безвозвратно, как мираж… Из клубов едкого дыма выступил силуэт: светлые кудри обрамляли лицо, исказившееся в гримасе злобы; зубы обнажены, алые глаза пылали ненавистью, обвивающей меня точно щупальца непобедимого невидимого чудовища, проникающей под кожу и подчиняющей себе, рождающей ненависть в ответ. Знакомые черты, но другие – жестокие и безжалостные признаки переродившегося монстра, многоопытного беспощадного убийцы. Не таким я представлял его лицо – человека, чьей кровью были обагрены мои руки, кого я оплакивал сотни лет, молился об отпущении тяжкого греха, любил его, несмотря на ужасный поступок… 

- Посмотри, что ты наделал! – вскричал мой брат, которого я считал погибшим уже четыре с половиной века. 

В его правой руке, к моему глубочайшему и всеохватывающему ужасу, усилившему ярость и оцепенение во много раз, болталась голова – на бледно-сером лице застыли мертвые глаза, прекрасные каштановые волосы кощунственно смяты, и нет надежды… 

- Что ты наделал?! – вопль красноглазого зверя, в которого превратился некогда родной мне человек, был полон боли, точно это не он убил мою любовь минуту назад, уничтожил призрачную надежду на робкое счастливое будущее, а я сделал что-то неправильное. Он ненавидел, но и сокрушался. Был в ярости, но той же силы отчаяние горело в алых зрачках. 

Легкое движение – полный равнодушия бросок, словно не живой человек только что стал жертвой убийцы, а бездушный кусок мяса полетел в огонь. Спутанные каштановые пряди вспыхнули ярким свечением, унося прочь пепел моей погибшей возлюбленной, моей души, сердца. Моей жизни. Металлический звук выдернутых из ножен мечей не отвлек меня от горестного созерцания золотой пыли, навсегда улетающей в небеса, не оставившей мне ничего, кроме отчаяния и горя. Пустота. В месте, где была некогда душа, а затем поселился демон, теперь образовалась пустота, выжженная болью невосполнимой потери… 

- Это твоя вина! – голос брата, непохожего на самого себя – того, каким я его помнил, - прозвучал сквозь клокочущее звериное рычание. Гнев вполз змеей в мой разум, черные его щупальца разбежались по телу, проникая в каждую клетку и заражая ее испепеляющей жгучей ненавистью. И я больше не боролся с собой. Мой свет потух. Жизнь ушла вместе с любимой. Цели, устремления, столетиями выпестованное смирение – были тщетны. 

Впервые за века, минувшие с момента моего перерождения, я отдался воле дьявола, выпустил сдерживаемого демона на свободу, позволяя ему управлять мной, в огне ярости сжечь дотла, ощутить дно, на которое всегда так боялся опуститься. Кроваво-красная пелена заплясала перед глазами, из горла вырвался ответный животный рёв, а пальцы превратились в смертоносные когти. Не осознавая себя больше, я прыгнул вперед. 

__________________________ 

*Первые печатные упоминания о вампирах: 
1190 - Работа Уолтера Мепа «De Nagis Curialium», включающая записи о вампироподобных существах в Англии. Уолтер Меп или Вальтер Мап (англ. Walter Map, лат. Gualterus Map; ок. 1140 — 1208/1210) — английский священнослужитель и писатель, придворный короля Генриха II. 
1196 – «Хроники» Уильяма Ньюбургского, включающие аналогичные свидетельства. Уильям Ньюбурский или Вильям Ньюбургский (англ. William of Newburgh; 1136—1198) — средневековый английский историк, автор «Истории Англии». 

______________