Джейн

Счастье… Наверно, оно своё у каждого. Вряд ли есть какой-то общий критерий.

Аро, думаю, был вполне себе счастлив, имея власть над всем вампирским миром (да и над человеческим, пусть и неявную) и кучу игрушек в виде нас. Ему нравилось вершить чужие судьбы, небрежным движением руки отдавая приказ о казни, или, изредка — под настроение и если ему это выгодно — милуя.

Для меня долгое время было счастьем служить своему господину, предугадывать его приказы по едва заметному движению руки или брови, даже по выражению глаз. И в чувстве превосходства над остальными благодаря своему дару.

Сейчас же… моё счастье в любой секунде, проведённой рядом с Джором. В его ласковом или обжигающе-голодном взгляде, в наших разговорах и прогулках. В нашей близости… даже в его запахе, который остаётся на мне, когда мы ненадолго расходимся, и его тепле, которое хранит моё хладное тело после ночи, проведённой в объятьях любимого. И я не представляю другого.

К слову, на счёт «ночи в объятиях» — первый раз это довольно забавно вышло. После очередного бурного акта любви мы лежали, обнявшись, и в какой-то момент я поняла, что Джор уснул. Во время его сна я обычно старалась заниматься делами клана, чтобы потом не отвлекаться от любимого. В тот раз я собиралась поступить также, вот только когда попыталась выскользнуть из его рук… он сжал их крепче, что-то неразборчиво пробурчав под нос. Я предприняла ещё несколько осторожных попыток — но каждая из них приводила к тому-же результату. После седьмой попытки я смирилась и… бесстыдно наслаждалась своим вынужденным положением, слушая мерные пульс и дыхание Джора. А ещё, когда некоторое время спустя он, поворочавшись, поменял позицию, я смогла увидеть его лицо. Его выражение было таким умиротворённым, расслабленным… каким я его только ни видела, но таким — впервые. Скажу прямо — залюбовалась. Хотя… я на него любого любуюсь — даже в ярости, тогда, во время убийства Кая, он был прекрасен. Единственное, чего я не хотела бы никогда видеть на его лице — боль. Помню, как он жутко достоверно играл действие моего дара… ясно, что на самом деле он его не испытывал, но мне всё равно было не по себе.

Когда Джор проснулся, то очень удивился, увидев меня. А когда я рассказала причину этого, то увидела ещё одно новое выражение его лица — искренне смущённое. Смотрелось это просто премило!

— Почему не разбудила? — спросил он тогда.

— Ты был таким… умиротворённым. Я никак не могла нарушить твой сон, — улыбнулась я.

— Глупости какие, — буркнул тот, — если хотела уйти, надо было растолкать меня. Могу представить, как тебе надоело лежать столько-то времени — ты ведь даже не спишь…

— О-о… тут ты сильно ошибаешься, Джор, — фыркнула я, — конечно, мне хотелось поработать, пока ты спишь, но само лежание у тебя в объятиях было весьма приятным… занятием, если можно так выразиться.

— Во-о-от как… — протянул любимый, слегка прищурившись, — приятным занятием, говоришь… — в обсидиановых глазах, в упор смотрящих на меня, вспыхнул такой знакомый огонь. Мысли, что мне куда-то там нужно идти и что-то там делать, испарились, как капля воды, упавшая в жерло действующего вулкана…

Любимый, полностью отпускающий на волю свою страсть, всё ещё немного пугал меня так же, как и в первый раз. В его крепких объятиях я чувствовала себя одновременно и в опасности, и в полной безопасности. Инстинкты говорили вырваться и сбежать, давно не бьющееся же сердце тянулось к самому любимому и желанному в мире существу. Даже не представляю, как можно одновременно испытывать настолько противоречивые чувства… но так есть. И эти ощущения вступали в резонанс друг с другом, порождая и многократно усиливая моё желание по отношению к этому фантастическому мужчине. Моему мужчине.

Что примечательно, Джор был совершенно не искушён в любовных делах. В общем, это было неудивительно в свете того, что любимый рассказал об особенностях своей расы. До недавнего времени секс его вообще практически не интересовал. Почему в отношении меня всё было иначе, он не знал. Некоторое время меня гложил вопрос — почему эта тяга возникла через столько времени, а не когда мы встретились впервые?.. Но затем я отбросила подобные мысли. Разве теперь это было важно? «Нет», — уверенно отвечало мне сердце, исполненное счастьем.

В общем, когда я как-то раз, для разнообразия, предложила Джору минет, он удивлённо приподнял бровь и спросил, что это такое. Теперь был мой черёд удивиться… но я всё же обрисовала ему, хм, схему подобного занятия. Пока обрисовывала — забавлялась, смотря на всё выше поднимающиеся брови любимого. А затем его взгляд голодного хищника, сменивший удивление, дал понять, что моё предложение очень даже одобряется…

Что тут сказать, Джору понравилось. Да и мне это дарило интересные ощущения. Так могла я могла не только отдаться во власть любимого, но и сама её почувствовать, лаская его и наблюдая, как он вздрагивает и всё менее сдержанно стонет от моих действий. Это было в некотором роде забавно — ведь обычно (по моему опыту, по крайней мере), минет означал максимальное доминирование мужчины над женщиной... а в нашем случае выходило наоборот. Почему? Да потому, что именно в этом положении он давал мне полную свободу действий. Кажется, он получал несколько мазохистское удовольствие, не давая себе двигаться и внимательно следя за всеми моими... манипуляциями. И чем сильней Джор возбуждался — тем сильнее щекотал нервы всё тот же инстинктивный страх… и мне до чёртиков нравилась эта «игра с огнём». Кажется, это было похоже на то, как люди делают нечто опасное для собственной жизни (прыгая с парашютом, к примеру), получая от этого удовольствие. А затем, в какой-то неуловимый миг, я оказывалась зажата между полом или стеной с одной стороны и почти обжигающе горячим телом с другой, часто — со скованными его ладонью над головой или заломанными за спину руками. Любимому явно нравилось контролировать буквально каждое моё движение — даже когда я изредка оказывалась сверху, его руки крепко держали мои бёдра, заставляя двигаться так, как хотелось ему, а не мне. И я наслаждалась этими практически лишёнными нежности напором и властностью.

Самого же Джора его собственное поведение беспокоило, и мне стоило немалых трудов убедить его, что ничего плохого он не делает, и меня все его действия более чем устраивают. Да, не будь я такой по-вампирски прочной, подобное времяпровождение могло бы сказаться на мне далеко не лучшим образом — но моё тело было вполне способно выдержать страсть любимого… и, тем более, мне это нравилось. Так зачем ему сдерживать свои желания? Кажется, со временем эти аргументы подействовали, так как Джор перестал с беспокойством заглядывать мне в глаза после каждого нашего занятия любовью.

Правда, совсем без шероховатостей не обошлось. В общем, как-то раз предавались мы страсти. Удовольствие во мне уже почти взорвалось… когда любимый вдруг остановился. Я сначала не поняла даже, что случилось — мысли были затуманены. Но отсутствие движений было слишком долгим, а сама я, как чаще всего бывало, возможности двигаться была лишена: лежала спиной на каменном полу, руки были обхвачены лапищей Джора, будто кандалами, а нижняя часть тела — придавлена его бёдрами. Нехотя подняв веки, я встретилась с внимательно смотрящими на меня обсидиановыми глазами, в которых плясали лукавые искорки. Вдруг до меня дошло… он не дал мне кончить! Специально! И вроде бы хотелось возмутиться… но я не смогла! Разум тогда был далеко не на первом плане, а инстинкты однозначно говорили: «Не сопротивляйся! А то хуже будет!» Так что в тот момент я просто проглотила этот его… новый вид контроля. После Джор снова довёл меня до края… и вновь не дал мне его перешагнуть! Но инстинкты опять не позволили мне протестовать! Однако в третий раз любимый смилостивился — и я получила такое освобождение, что, кажется, потеряла сознание, даже несмотря на то, что являюсь вампиром… по крайней мере, я перестала осознавать окружающую действительность и, кажется, даже саму себя!

Но даже невероятный по своей фееричности оргазм не смыл полностью возмущение от действий моего мужчины. Взыграла вынырнувшая откуда-то из глубин сознания гордость — да что он себе, в конце концов, позволяет?! Это вообще как — не разрешать мне получить удовольствие, когда я уже на грани?! Лишь огромным усилием воли я смогла подавить порыв высказать Джору всё, что о нём думаю, как только более-менее пришла в себя. Пришлось себе напомнить, что я сама дала карт-бланш на любые его действия, причём не единожды… так что вызверятся на него теперь было бы просто верхом дурости и неблагодарности. А то, что я не смогла выказать протест из-за инстинктов — так это вообще моя проблема… В общем, после, немного остыв, я спокойно попросила любимого так больше не делать. Он также спокойно выслушал меня, затем пообещал, что такого не повторится. На этом, казалось бы, всё должно было закончиться… Но после следующего акта любви я вдруг осознала, что три полученных мной без каких либо преград со стороны Джора оргазма, хоть и были великолепными, не шли ни в какое сравнение с тем сносящим рассудок освобождением, что он мне подарил после двух… запретов, скажем так.

Пару дней я буквально не знала, что с этим делать! С одной стороны была гордость, которая, как оказалось, всё же бесследно не сгинула — не покидало ощущение, что я слишком много позволяю любимому. Но постепенно эта сторона проигрывала, уступая желанию снова прочувствовать то невероятное наслаждение… а ещё — потребности дать своему мужчине всё, что он хочет. Ведь я ясно видела, какое удовольствие ему доставляет контроль… и ведь мне тоже, как ни крути, нравится подчиняться! В общем, на третий день я, смущаясь, как никогда, сказала Джору, что, если он хочет, может контролировать меня и в этом смысле. Любимый, мягко приподняв мою голову за подбородок, очень долго (ну, мне так показалось, ибо этот внимательный взгляд всегда заставлял меня утратить чувство времени) и пронизывающе смотрел мне в глаза, будто пытаясь что-то в них найти… а затем вздохну и сказал, что не понимает меня. Однако сразу добавил, что очень хочет всё же понять. Подумав о своём поведении со стороны, я поняла, что это и правда странно: сначала прошу одно, а после — совершенно противоположное…

Так что я решилась на откровенность. Рассказала любимому обо всех своих мыслях и ощущениях (насколько их можно было передать словами), что касались этой темы. Джора, кажется, больше всего поразило открытие, что я боюсь его, когда он не сдерживается… а ещё больше — то, что получаю удовольствие от этого страха. Снова я увидела в его глазах то беспокойство, которое, казалось, уже смогла развеять… так что пришлось как можно доходчивей объяснить, что этот страх совсем не означает моё недоверие или опаску по отношению к нему — просто я оказалась «адреналиновой» маньячкой. Вроде, такая формулировка ответа его успокоила… судя по хмыку и едва заметной кривой усмешке.

В итоге наша интимная жизнь окончательно наладилась. Любимый решал, когда мне можно получить оргазм… и эти оргазмы были такими, что я чуть собственное имя не забывала! Ну и Джор больше не беспокоился о том, что я что-то могу от него утаивать «для его спокойствия» — я это ему пообещала, будучи твёрдо уверенной в своих словах.

А вот вне постели (фигурально выражаясь, потому что после трёх сломанных кроватей мы занимались любовью где угодно, кроме этого предмета мебели) Джор вел себя совершенно по-другому — как с равной себе личностью. Не старался меня перекроить под себя, не требовал от меня какого-то… подчинения себе, что ли, как это было с другими знакомыми мне мужчинами, которые считали, что женщина, если она делила с ним постель, является его вещью, которой можно и нужно указывать её место, и вообще относиться, как к своему придатку. Все они были из времени, когда женщин практически ни во что не ставили, так что это даже не их личная вина, а скорее общества, их породившего… тем не менее, когда кто-то из них пытался «заявить права» на меня, я своим даром и несколькими резкими словами давала понять, что думаю о подобном отношении. От Джора я бы это, в общем-то, готова была стерпеть… но у него, кажется, эти патриархальные замашки отсутствовали напрочь — доминировать он хотел лишь в сексе. И, не скрою, это было очень приятно.

А ещё ему явно нравилось меня касаться. Не в сексуальном смысле, а просто легонько обнять, коснуться рукой моего лица или волос (но не губами — ведь любой наш поцелуй был снежком, с которого начиналась лавина, и ни один из нас не был в состоянии её остановить). Кажется, он даже не всегда осознавал эти действия, будто они были естественной потребностью. Может, конечно, я всё это себе придумала… но меня не покидало ощущение, что каждым этим касанием он говорит «я люблю тебя». На словах он этого больше не говорил, видимо, считая, что одного раза достаточно. Что ж, я была с ним вполне солидарна, ведь ощущала, что любимый вполне искренен и уверен в своих чувствах.

Стук в дверь отвлёк меня от мыслей. Было около двух часов ночи. Я находилась в своём кабинете, принадлежавшем раньше Аро, и читала отчёты нашего аналитического отдела. Разумеется, они бы могли ограничиться фразой «всё спокойно», но я, будучи «правой рукой» Аро, привыкла пропускать через себя всю эту информацию — и сейчас мне было бы неспокойно, не делая этого… привычки трудно искоренить, особенно, если ты вампир. Да и, в данном случае, нужно ли?

— Да? — отозвалась я. Хоть кабинет и был звукоизолированным, но на двери было приспособление, благодаря которому хозяин кабинета мог, по желанию, иметь возможность переговариваться с теми, кто за ней находиться. По сложившейся традиции, всем уже было известно, что если я в кабинете, но при этом не отвечаю, значит, там не одна. Когда же я в нём работала, то всегда делала дверь звукопроницаемой.

— Госпожа Джейн, — отворив дверь и зайдя, заговорил страж, — господин Деметрий просит вас в тронный зал, — а вот это уже любопытно! Обычно Алек с Демом сами меня находят, если я им нужна. Чего это ищейка решил прямо так… официально? «Просит в тронный зал»… пф-ф! Ну, что ж, раз просит…

— Передай, сейчас буду, — страж кивнул и испарился. Я же, досмотрев отчёт, который читала в тот момент, поспешила к пункту назначения.

А вот и дверь в зал. Распахиваю…

И тут же мне в нос шибанул аромат. Весьма и весьма аппетитный. Горло обожгло огнём, но я, прикрыв глаза, привычно подавила порыв кинуться к источнику вкусного запаха — недостатком контроля жажды я уже давно не страдала, просто это было неожиданно. Да, в замке всё ещё жила секретарша-человек, но с её запахом я уже давно пообвыклась — так что он не вызвал бы такой реакции. Но тут же возник вопрос: какого чёрта?! Я же приказала не приводить еду сюда! Я открыла глаза…

И моему взору предстала следующая картина. Алек сидел на троне, который ранее принадлежал Маркусу. Лицо было, как всегда, непроницаемым, но я через нашу связь чувствовала его явный интерес к происходящему. Деметрий стоял внизу ступенек к тронам, но я едва скользнула по нему взглядом, переведя его в центр зала.

А там стояли двое. Мужчина-вампир и человеческая девушка, запах которой и застал меня врасплох.

Мужчине можно было дать лет тридцать, рост выше среднего. Черты лица резкие и мужественные, скорее всего, славянские, точнее определить было трудно. Серые короткостриженные волосы, лицо гладко выбрито. Тёмно-красные глаза говорили о том, что передо мной уже не новорожденный, опытный вампир. А вот выражение этих глаз… в них была странная смесь решимости и обречённости. И, что самое странное, он приобнимал человечку за плечо и прижимал к себе, будто желая её защитить. Что всё это значит? Ну, то есть, у меня уже есть некоторые догадки — но мне в них как-то не очень вериться… хотя…

— Итак? — повернулась я к Деметрию, ожидая разъяснений.

— Вот, Джейн, полюбуйся, какой интересный случай нарушения, — махнул рукой в сторону странной парочки Дем. — Якуб Карский, — судя по имени, поляк. — Сожительствует с человеком уже четвёртый месяц. И, судя по всему, девушка осведомлена о его сущности.

Четвёртый месяц?! Теперь мои догадки кажутся мне не такими уж невероятными… Но странно кое-что другое.

— Откуда сведения? — спросила я ищейку.

— Аро послал Афтона и Елену следить за ним, — он кивнул в сторону Карского. — Они этим уже год занимаются. Не знаю, зачем. И, похоже, никто, кроме самого Аро, не знал. Мне об этом стало известно, когда они позавчера позвонили на телефон нашего покойного владыки с отчётом.

Афтон и Елена были напарниками. Афтон умел «отводить глаза» — то есть делать так, что окружающие (не важно, люди или вампиры) его не замечали, и делать незаметными ещё до троих других. Елёна же умела маскировать свой и чужой запах. Вместе эти двое были идеальными шпионами: он — не даёт возможности их увидеть, она — заметает следы, нейтрализируя то единственное, что может их выдать. Конечно, кто-то со способностями вроде тех, которыми обладали Эдвард и Джаспер Каллены, мог бы их обнаружить — но таких вампиров можно было по пальцам пересчитать. По слухам, они были то ли любовниками, то ли парой… я никогда в это не вникала. Интересно, почему Аро следил за Карским? Скорее всего, он из одарённых, и наш сумасшедший коллекционер хотел заполучить его в клан… но сейчас это не важно.

Я присмотрелась к девушке внимательней. Иссиня-чёрные прямые волосы были заплетены в низкую косу, которая была перекинута сейчас вперёд, но несколько широких аккуратных прядей спереди свободно спадали, обрамляя её лицо. В целом оно было довольно миловидным — черты были типично европейскими, но разрез глаз выдавал некоторую примесь азиатских кровей. Хотя общее впечатление несколько портили тёмные круги под глазами. Фигура, одетая в серую футболку и такого же цвета свободную юбку до середины бедра, была стройной и подтянутой, но всё, как говорят, «нужное» было на месте. Ростом она была на пол головы выше меня. Возраст — двадцать пять, плюс-минус пару лет. В общем, для смертной она была очень даже ничего. Странным мне показалось другое — человечка была неестественно спокойна. Её тёмно-синие, почти чёрные глаза смотрели на нас с какой-то странной отрешённостью. Пульс был ровным и не слишком быстрым. А ведь обычно люди чувствуют себя в окружении вампиров не слишком комфортно… может, Деметрий ошибся, и она не понимает, где и с кем находится? Хотя даже если так — её спокойствие всё равно странно…

— Ты знаешь, — ровно спросила я, смотря ей в глаза, — кто он? — я кивнула на её спутника. — Кто мы?

— Да, — в тон мне ответила девушка, не отводя взгляда, — вампиры.

— Ты знаешь закон? — повернулась я к вампиру-поляку. — Любой человек, так или иначе узнавший о нас, должен быть либо убит, либо обращён в вампира. Наказание за нарушение одно — казнь.

— Знаю, — ответил Карский низким глубоким голосом.

— И всё же ты его нарушил, — констатировала я. — Что можешь сказать в своё оправдание? — на лице вампира я заметила явное удивление, а за моей спиной послышался удивлённый вздох от ищейки.

— Джейн… — начал было Дем, но я подняла руку, давая ему знак замолчать.

— Я люблю её, — ответил Якуб, подтверждая мои догадки, — и если бы мог — уже давно бы обратил её, тем более, что Сандра, — он быстро скосил взгляд на девушку, и в нём при этом промелькнуло такое знакомое мне тёплое выражение, — сама этого хочет. Но мне не хватает самоконтроля, — он вздохнул. Я про себя отметила, что его английский был неплох, но характерный акцент всё же присутствовал. — Я способен сдержать себя даже рядом с открытой раной, но когда кровь попадает на язык… не могу остановиться, как ни пытаюсь. Много раз пробовал — но результат один. Я также пытался найти другого вампира с опытом обращения, но пока не преуспел. Просто не знал, где искать.

— Это всё отговорки! — раздражённо проговорил Деметрий. — Закон предельно ясен. Остальное — не наши проблемы. На лицо факт нарушения, и мы должны наказать за него! — да, ищейка всегда любил порядок. И в этом особенно.

В чём-то он был прав… и когда-то я бы без колебаний с ним согласилась. Но сейчас я остро чувствовала неправильность ситуации. Да, мы должны уничтожать неосторожных и несдержанных вампиров, чтобы не раскрыться перед людьми. Но можем ли мы наказывать кого-то… за любовь? Я вдруг представила себя на месте Якуба. Если бы Джор был человеком, а я его полюбила — решилась бы я на попытку обращения, не будучи твёрдо уверенной, что мне это по силам? Да никогда! Так что я не могла выносить Карскому приговор за это. Просто не имела права.

— Разве мы должны следовать закону настолько буквально? — обернулась я к ищейке. — Он открылся всего одному человеку. И, как я поняла, она всё это время находилась при нём, — это был намёк на людей, периодически проживающих в нашем замке. — Вот если бы он раскрыл ей свою сущность, а затем оставил — это уже было бы серьёзным нарушением. Других проступков за ним нет, иначе бы мы уже об этом знали от Афтона с Еленой. Так что, думаю, наказывать его не за что.

— Но… но… — Дем просто не находил слов. Вид у него при этом был настолько ошарашенный, что я едва сдержала улыбку. — Алек, ну хоть ты ей скажи! Это же ни в какие ворота не лезет!

— Я согласен с сестрой, — чуть улыбнулся Алек, встав с трона и не спеша спустившись по ступенькам. — Во всём нужна мера, Дем — и даже в исполнении наших обязанностей не стоит перегибать палку, — я с признательностью посмотрела на братика.

— И как я мог ожидать, что ты не поддержишь Джейн? — Деметрий театрально опустил голову и приложил руку к лицу. — Какая глупость с моей стороны. Ладно, — он распрямился, — допустим, я с вами согласен. Но оставлять всё, как есть, тоже нельзя.

— Я и не предлагаю этого, — пожала плечами я, — девушку необходимо обратить.

— Угу, — усмехнулся ищейка, — а ничего, что никто из нас этого сделать не в состоянии?

Я замерла, поражённая его замечанием. А ведь действительно! В нашем клане создавали вампиров только Аро, Кай и Марк. И если кто-то из свиты находил кого-то, кого хотел по тем или иным причинам обратить — он или она обращались именно к старейшинам. Это было одним из правил клана. И всё из-за так называемой «связи с создателем». Дело в том, что создатель всегда имеет некоторое влияние на созданных им вампиров. Нет, полную лояльность и, тем более, подчинение, это влияние гарантировать не может, однако, тем не менее, оно обеспечивает, скажем так, кредит доверия созданного вампира к создавшему его. Конечно, тут всё весьма индивидуально и зависит от обстоятельств, но Аро пользовался любой возможностью укрепить клан и обеспечить нашу верность себе. Как следствие — никто из текущих членов Вольтури не имел опыта обращения. Возможно, у кого-то из нас и было достаточно воли для этого, но мы не могли быть уверенными, пока не попробуем. Хм… Карлайл Каллен?

Из раздумий меня вырвал звук открытия двери. Мгновенно обернувшись на него, я увидела Джора. Он тепло взглянул на меня и человеческим шагом подошёл к нам.

— Хм… — он оглядел нас, — скажите, правильно ли я понимаю, что для обращения ваш так называемый яд должен попасть в кровь?

— Да, — подтвердил немного удивлённо Деметрий.

— Тогда я не понимаю, почему для обращения необходим укус, — выдал любимый.

— Яд выделяется во рту, — сказала я, удивлённая его репликой.

— Да, но разве нет другого способа доставить его по назначению? — с намёком спросил он. Я смотрела на него непонимающе. К чему он клонит?

— Шприц, — тихо подала голос человечка.

— Ну конечно! — с досадой пробормотал оправданный мной нарушитель. — Как же я сам до этого не додумался?

Я и сама была в некотором шоке от простоты этого решения. Шприц! Приспособление для ввода жидкостей в тело. Яд можно набрать в него и ввести в любой крупный кровеносный сосуд. Без необходимости искушать себя при укусе! Вот что значит инертность мышления. Вряд ли кто из нас бы мог подумать о таком, казалось бы, простом решении, потому что, я почти уверена, для всех нас обращение прочно ассоциировалось с укусом…

— По-моему, это гениально! — улыбнулась я Джору.

— Всего лишь взгляд со стороны, Джейн, — чуть улыбнулся любимый, пожав плечами.

Я повернулась к нашим… визитёрам. Они с некоторым удивлением посматривали на меня и Джора. Причём эмоции вампира были легко читаемы, а вот его подруга владела собой гораздо лучше. Я вновь удивилась её самообладанию.

— Кажется, не слишком много ты о нас знаешь, человек, раз настолько спокойно находишься рядом с ним, — неожиданно с ухмылкой произнёс рывком оказавшийся рядом с ней Дем, на что Якуб отреагировал, быстро задвинув девушку за спину. А вот она сама даже не вздрогнула.

— Я знаю достаточно, чтобы понимать, что теоретически рискую жизнью каждую секунду, находясь рядом с ним, — по-прежнему спокойно ответила человечка. — Но практически — я всё ещё жива исключительно благодаря ему, — она положила свою ладонь на его руку, что обнимала её за плечо.

— И всё же, твоё спокойствие удивительно… — продолжил ищейка, всё так же чуть ухмыляясь, — я могу допустить, что ты привыкла к своему… другу. Но к нам-то нет. Люди бояться нас даже подсознательно, за редким исключением, а ты, к тому же, знаешь, кто перед тобой, и на что мы способны. Однако, тем не менее, твоё сердце работает тихо и ровно. И в твоём запахе, весьма аппетитном, к слову… — он на секунду замолчал, наблюдая за реакцией человечки, но та была всё так же невозмутима, — нет ни следа страха. Можешь ли ты это объяснить?

Парочка обменялась какими-то странными взглядами.

— Могу, но… это долгая история, — неохотно ответила девушка.

— Долгая? А мы никуда не торопимся! — рассмеялся Деметрий. — Знаешь, какой главный враг у бессмертия? — его тон стал таким, будто он собирается доверить человечке огромную тайну. — Скука. Когда живёшь столетие за столетием, многое приедается. Тем ценнее, когда находишь что-то… интересное. Признаться, меня интригует твоя «долгая история»… Окажи честь, удовлетвори моё любопытство.

Похоже, наш ищейка решил хоть как-то развлечь себя в этой ситуации, раз не смог казнить нарушителя и его… нарушение. Что ж, не буду ему мешать — ничего плохого в этом не вижу, к тому же, мне и самой стало любопытно, как эта девушка… Сандра, кажется, так её называл Карский, объяснит своё нетипичное поведение. Она на секунду опустила взгляд, похоже, собираясь с мыслями, едва слышно даже для нас вздохнула и начала рассказ.

Жизнь у неё началась отнюдь не радужно — месячного младенца подбросили под дверь приюта. Никаких документов или записок не прилагалось, только корзинка с пелёнками. По её словам, жизнь в приюте у неё в памяти почти не отложилась. Оно и попятно, потому что в возрасте пяти лет её и ещё нескольких детей «отдали на усыновление», а на самом деле — продали одной организации, которая выращивала из них… идеальных убийц. С самого детства они проходили физические, а после и боевые тренировки на грани возможного, более поздние этапы которых выдерживали далеко не все, и проходили особую психологическую обработку, которая подавляла в них все эмоции, кроме одной — верности своим хозяевам и готовности выполнить любой их приказ.

На этом моменте во мне шевельнулось какое-то незнакомое (а может, просто давно забытое) чувство. Это было… сочувствие? Кажется, это оно и есть. Ведь я и сама очень долгое время была инструментом в чужих руках, хоть и несколько иным образом.

Вот только с Сандрой у них что-то пошло не так… ей не смогли внушить абсолютную верность. Точнее, смогли, но через несколько лет работы, уже как полноценного оперативника, внушение дало сбой. Она видела, как живут обычные люди, и в девушке росла ненависть, что её всего этого лишили, а особенно за то, что её оболванили, сделали безвольной марионеткой. Два года у неё в голове зрел план своего «ухода в отставку». Она вычислила глав организации, всё руководство и их хозяев. А когда Сандра была уверена, что нашла всех, инсценировала свою смерть во время одного из заданий, а затем, выждав полгода, открыла охоту.

— Которая завершилась полным провалом, — с досадой продолжила девушка. — Я не знаю, где именно прокололась, хоть у меня и есть несколько вариантов. В любом случае, я убрала больше половины намеченных целей, когда на меня вышли мои бывшие коллеги — и охота началась уже за мной. Устроили засаду в безлюдном месте. Тем не менее, трёх из пяти я умудрилась уложить. Но после подстрелили уже меня, да так, что в рукопашной против двух противников моего уровня квалификации у меня не было шансов, а патроны аккурат закончились. Собственно, мне уже было всё равно — я заранее была готова и к такому исходу, да и бесстрашие от психологической обработки в организации никуда не делось, даже после того, как моя верность ей рухнула. Я была даже в некотором роде рада, что отправлюсь в Ад, или ещё в какое место, куда мертвые поступают, в компании многих из тех, кто сделал это со мной и другими, — всё это время она и вправду говорила почти без эмоций, если не считать явной досады от своего фиаско. — А затем за моими противниками мелькнула тень… и того, что обирался высадить мне мозги, швырнуло в стену с такой силой, будто его тягач на полной скорости ударил. После чего тень метнулась ко второму, и теперь я смогла увидеть мужской силуэт, который схватил моего экс-коллегу и… вгрызся ему в шею. Когда он отбросил от себя явно мёртвое тело через несколько секунд — увидела его ярко-красные глаза. Я понятия не имела, свидетелем чего стала, но была уверена, что буду следующим трупом. Однако вышло иначе… — она замолчала, явно закончив.

— Очень… занимательный рассказ, — протянул Дем. Я мысленно с ним согласилась. — Но не менее занимательно то, что мне поведали Афтон и Елена, — он повернулся ко мне. — Якуб выбирает себе еду среди преступников. Причём, судя по всему, не случайных — пробирается в архивы правоохранительных органов и, похоже, расследует дела, что его заинтересовали. И, что самое интересное, он находит преступников, и всё ему признаются во всех грехах, причём без всякого запугивания и тому подобного со стороны Карского. А если те говорят о своей невиновности — он им верит и не трогает их, — как интересно…

— Вот как… — я задумчиво на него посмотрела. — Похоже, у тебя есть дар?

— Да, — с небольшой задержкой кивнул поляк. — Я могу заставить говорить правду кого угодно. Мне нужно просто немного сконцентрироваться — и тот, на кого я воздействую, выбалтывает всё, что я хочу знать. При этом он и сам не осознаёт этого, пока я не прекращу воздействие.

Вот так-так… Теперь, кажется, я знаю, почему Аро следил за ним. Не для того, чтобы присоединить его к Вольтури. Он хотел найти повод его устранить. У покойного повелителя было очень много грязных секретов — а этот индивид при определённых условиях мог бы заставить его выдать их во всеуслышание! Хотя непонятно, почему Аро до сих пор не послал нас уничтожить его. Человек, три месяца знающий о нашем существовании — вполне достаточное нарушение для казни, по крайней мере, для Аро и Кая. Хотя… учитывая его состояние в последнее время — подозреваю, что он уже и сам не вполне отдавал отчёт своим действиям. Да и вряд ли это теперь важно.

— А в человеческой жизни ты что-то похожее за собой замечал? — поинтересовался Алек.

— В человеческой жизни я четырнадцать лет прослужил в милиции, — усмехнулся Якуб. О, а вот это многое объясняет… — И у меня неплохо выходило разговаривать подозреваемых. Мне часто говорили, что я умею «колоть», как никто. Некоторые даже поговаривали, что я использую на допросах гипноз. Я сначала над этим посмеивался… а потом заинтересовался этой темой. Перечитал кучу книг о гипнозе. И понял только то, что гипнотизёром в классическом понимании точно не являюсь, но что-то общее с моими методами допроса всё же есть. Однако то, что я могу делать сейчас, с моими человеческими умениями не идёт ни в какое сравнение.

— И как давно ты вампир? — спросил Деметрий.

— Сорок два года, — прозвучал краткий ответ. О, так он совсем молодой… ну, насколько это слово к нам применимо.

Внезапно у меня в голове вспыхнула яркая мысль: «Мне нужен этот вампир в клане!» И нет, это у меня не синдром коллекционера проснулся. Просто я вдруг поняла, что если Аро такой дар был не нужен и даже потенциально для него опасен, то мне — как раз наоборот! Я ведь не могу прочесть чьи-то мысли прикосновением! Да, конечно, я могу допрашивать при помощи своего дара. Но некоторые стоики могут его выдержать, а слишком слабые духом признаются даже в том, чего не совершали. Так что этот способ неэффективен, а пытать ради пыток мне теперь совершенно неинтересно. Поэтому дар Якуба — просто идеальный вариант!

Вот только… чем его убедить? Эх-х… неплохую возможность я уже проморгала. Можно было бы сказать, мол, помилую я тебя и твою человечку, но ты уж послужи мне немного за это, добрый молодец… Но уже поздно — я их и так оправдала. Хотя… есть у меня одна идея.

— А скажи-ка мне, Якуб… — я с улыбкой заговорила, при этом плавно приближаясь к нему, — ты, я уверена, меньше всего хочешь, чтобы твоей возлюбленной было больно…

Его реакция на мои слова стала для меня неожиданностью: он снова быстро задвинул девушку за спину, сам весь напрягся, будто перед прыжком. Его взгляд полыхнул смесью ярости с ненавистью, и он угрожающе рыкнул сквозь оскаленные зубы. Стража уже было кинулась к Карскому, но я резким жестом остановила их. Всё ещё будучи в недоумении от его действий, я прокрутила свои слова в голове… и мысленно отвесила себе подзатыльник. Я «отлично» построила предложение, учитывая, что у меня многосотлетняя репутация жестокой садистки. Просто «браво» мне!

— Слушай, думаю, ты понял меня превратно, — как можно более нейтральным тоном обратилась я ко всё ещё источающему ярость вампиру, — я говорила о боли обращения.

Он медленно перевёл взгляд с меня на свою зазнобу, а потом обратно на меня. Судя по озадаченному выражению лица, теперь он понял меня правильно.

— Ты знаешь, что это такое, любой из нас знает, — продолжила я, — с этой болью мало что сравнится, — я и сама внутренне вздрогнула, вспомнив о своём обращении. Даже огонь костра, который успел неслабо обжечь мне ноги, прежде чем Аро вытащил меня из него, был ничем по сравнению с ядом, который два с половиной дня выжигал всю меня изнутри. — И никакая анестезия тут не поможет.

Да, я знала, о чём говорю — один из кланов пару лет назад представлял нам своего нового члена, и его глава рассказывал старейшинам, что перед обращением накачал подопечного самым сильным обезболивающим, какое только нашёл. Сначала вроде подействовало, но через семь часов, когда яд распределился по всему телу, действие наркотика сошло на нет. И, хоть кожа ещё позволяла делать уколы, но они не имели никакого эффекта. Видимо, перестройка организма происходит слишком быстро, можно сказать, революционно. Хоть мне тогда и было всё безразлично, но моя память всё равно запоминала происходящее в мельчайших подробностях, ведь при исполнении обязанностей я не могла полностью уходить в себя.

— Тем не менее, одно средство от этого всё же есть, — я повернулась к Алеку. — Дар моего брата способен отключить все физически чувства и ощущения, в том числе — боль, — как-то раз Аро ради интереса приказал Алеку подействовать даром на очередного обращающегося, и боль тот явно чувствовать перестал. Правда, после нескольких часов Аро приказал убрать действие дара, так как своё любопытство он удовлетворил, и бедняга продолжил по-прежнему мучиться, но то уже детали…

Братик посмотрел на меня с вопросительным прищуром. Я же на него — с просьбой. Он едва заметно дёрнул уголком губ и плечом — мол, куда я денусь? Взглядом и по нашей связи выразив признательность, я повернулась к Якубу.

— Так вот, у меня есть к тебе предложение. Алек может обезболить её обращение, — я посмотрела на Сандру, которая уже снова была рядом с Карским, а не за ним.

— А за это… — полувопросительно произнёс Якуб. Было видно, что он заинтересован этим, но также понимает — мне что-то нужно взамен.

— Ты послужишь нам своим даром, скажем… — я на секунду задумалась, — сто лет. После истечения этого срока будешь волен остаться или уйти, куда душе будет угодно.

Вампир быстро переглянулся с человечкой.

— Я могу… обдумать это предложение? — спросил он.

— Разумеется. Только не уезжай из Вольтерры, пока не примешь решения, — ответила я. Чуть подумав, добавила: — На всякий случай — в этом городе охота воспрещена.

— Да, я знаю, — сказал Карский, затем покинул зал вместе с Сандрой.

— Надо запомнить, что на трон Аро не стоит садиться, — пробормотал Деметрий через некоторое время.

— Это ещё почему? — удивилась я, потому что это теперь был мой трон.

— Потому, что наверняка именно через него ты подхватила страсть нашего покойного, хотя вернее будет сказать, упокоенного владыки к коллекционированию талантов, — ухмыльнулся ищейка.

— А ты, видимо, подхватил от трона Кая желание казнить побыстрей, — хохотнул Алек. Дем на это лишь глаза закатил.

— Серьёзно, Джейн, к чему всё это было? — стал допытываться Деметрий. — Почему мы их не казнили, а потом ты ещё решила этого Якуба к нам в клан затащить?

— Не казнили ровно по той причине, что я озвучила, и добавить мне нечего, — начиная испытывать раздражение, ответила я. — А в клане он мне нужен для того, чтобы иметь возможность знать всю правду от обвиняемых… да и не только от них.

— Раньше тебя правда тебя не особо заботила, — хмыкнув, заметил Дем.

— Раньше я не была главой клана, — отрезала я, после чего ушла из тронного зала. Джор неслышно последовал за мной, лишь пульс выдавал его.

— Пойдём в твой кабинет, — шёпотом предложил он, при этом его рука обвила мою талию. Моё раздражение от разговора с Деметрием как рукой сняло. Я с улыбкой кивнула любимому.

Оказавшись в кабинете, Джор закрыл дверь и сделал её звуконепроницаемой, после чего уселся в одно из кресел, я же уютно устроилась у него на коленях.

— Ты ведь подслушивал, да? — спросила я. — До того, как вошёл?

— Ну, есть немного, — усмехнулся он. — Я всё слышал с момента, когда ты спрашивала у того вампира, знает ли он закон. Мне что-то не спалось, решил прогуляться. Смотрю — а вы все в зале. Мне стало любопытно.

— Как ты считаешь, я поступила правильно? — мой тон стал серьёзней, чем до этого — уж чьё-чьё, а Его мнение для меня было очень важным.

— Думаю, это было справедливое решение, — ответил любимый, так же серьёзно смотря мне в глаза. — Эти двое не заслуживали смерти.

Я в ответ только улыбнулась. Это ещё одно подтверждение тому, что я иду по верному пути. Что не уподобляюсь своему создателю, получив в руки власть. И постараюсь, чтобы так было впредь.

Тут я заметила, что Джор как-то уж очень внимательно смотрит мне в глаза.

— Что? — только и спросила я. Под этим внимательным взглядом мои мысли путались.

— Знаешь, а у тебя очень красивый цвет глаз… — задумчиво протянул он.

— Ты так считаешь? — немного растерялась я. — Мне казалось, что этот цвет должен быть отталкивающим для того, кто… ну, не вампир.

— Для людей это верно, потому что для них такой цвет глаз неестественен, — чуть усмехнувшись, ответил любимый.

— Ну, да… подожди, ты хочешь сказать, что для твоей расы такой цвет естественен? — мои брови поползли вверх.

— Ага, для нас красный цвет радужки — не такая уж и редкость, — кивнул Джор. — И ещё ярко-оранжевый порой встречается. А мне, в свою очередь, до сих пор слегка дико видеть у людей зелёные глаза — у нас таких не бывает.

— Вот как… — улыбнулась я. — Выходит, я напоминаю тебе криптонку?

— Ты мне никого не напоминаешь, моя маленькая, — медленно покачал головой любимый. — Никого, похожего на тебя, не встречал, — Господи, как же приятно услышать подобное от кого, кого так любишь!

К слову, Джор не называл меня «дорогая», «милая» и тому подобными словами. Только по имени. И мне это нравилось — все эти обращения использовал при общении со мной Аро, и поэтому они вызывали у меня не слишком приятные ассоциации. Правда, ещё Джор называл меня «моя маленькая»… но только когда был сексуально возбуждён либо удовлетворён. Так что сейчас это было своеобразным сигналом о его текущих намерениях… что ж, я очень даже разделяю эти намерения!

И правда… Миг — и я лежу на полу, он нависает надо мной, хищно вглядываясь мне в лицо, а его ладонь крепко удерживает мои руки над головой, заставляя выгнуться ему навстречу.

— Только одежду не рви, дикарь мой ненаглядный… — с чувством предвкушения успеваю произнести я, прежде чем Джор молниеносно опускается и весьма ощутимо прикусывает кожу у меня на шее. Ну точно, дикарь… Хотя ощущения от этого его действия у меня такие, что грех жаловаться. Порой мне даже жаль, что никаких его меток на моём теле не остаётся…

Однако одежду всё же снял аккуратно…

Спустя полтора часа, лежа у любимого на груди и нежась в его объятиях, я подумала о том, как была неверна мысль, посетившая меня, когда я пытала Аро своим даром. Ничего во мне не сломалось. Просто я изменилась. Странным образом столетия без Него и та пустота, что я пережила, не ужесточили меня окончательно, а наоборот, сделали более… человечной? Ведь, если вспомнить, когда полюбила Джора, я, тем не менее, всё ещё оставалась той же, ненавидящей и презирающей почти всех вокруг, обожающей причинять боль и донельзя гордой этим садисткой. Что я могла дать тогда Джору со своей любовью? Да ничего хорошего! Уверенна, даже если бы мы и стали парой, то этот союз долго бы не выдержал. Однако существование без Него смирило мои непомерные гордость и самомнение. А теперь, когда я с ним и счастлива, мне удалось, наконец, отпустить боль, которую мне причинили убийцы моих родителей, а потом и Аро, и которая, я только теперь это поняла, мешала мне жить всё это время. Только теперь я чувствовала себя… цельной. И поэтому я больше не получаю удовольствия от применения своего дара. Да, я всё ещё могу быть жестокой, если того потребует ситуация, вот только… больше не нуждаюсь в этом. И теперь я действительно стала подходить Джору, который также становиться жестоким, лишь если его к этому вынудить. Может, поэтому он и влюбился в меня только сейчас? Кто знает…

— Джейн? — позвал любимый.

— М-м-м?

— Я хотел задать тебе вопрос… — он замялся. — Почему ты убила Маркуса?

Я вздохнула. Так и знала, что он спросит об этом…

— Потому, что понимала его, — тихо начала я, — не до конца, конечно, но… он потерял ту, что любил по-настоящему. Я даже не представляю, откуда у него были силы жить… хотя, скорее, существовать дальше. Мне для подобного состояния стало достаточно твоего исчезновения… но я хотя бы знала, точнее, надеялась, что ты… просто есть. Если же я наверняка бы узнала, что ты мёртв… — я вся сжалась от этой мысли, но успокаивающее поглаживание горячей руки по хребту привело меня в себя, — мне бы осталось только одно — выяснить, как ты умер, и, если это была бы насильственная смерть, найти и уничтожить твоих убийц, кем бы они ни были. А после никакая сила бы не смогла удержать меня в этом мире… — ещё один тяжёлый вздох вырвался из моей груди. — Так что, как бы странно это ни прозвучало, я убила Маркуса из сочувствия к нему.

— Извини, — теперь вздохнул уже Джор, — но мне нужно было знать ответ. Поверь, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы этого с тобой не случилось.

— Верю, — прошептала я, крепче прижавшись к нему.

— Знаешь, Джейн, я тут подумал… — снова заговорил любимый некоторое время спустя, — если тебе нравиться даже глазеть на меня во сне, хоть я лично и сомневаюсь, что это прямо такое приятное зрелище, — он ухмыльнулся, — то ты так клан совсем запустишь… — он на секунду замолчал, затем продолжил. — Знаешь что, а давай-ка я тебе буду помогать с делами?

— Зачем? — искренне удивилась я. — В конце концов, я тут не одна — есть ещё Алек с Демом. Да и мы вроде решили, что ты тут в качестве устрашающего фактора, но фактически в клан не входишь. К чему тебе в это вникать?

— Ну… я всё равно я здесь очень надолго, как минимум, — он улыбнулся и погладил меня по спине. — И, по правде сказать, я не привык к так называемой «праздной жизни» — мне нужно заниматься чем-то полезным, чтобы чувствовать себя, хм… полноценным. А раз уж я номинально в клане, то почему бы мне не иметь каких-то обязанностей в нём?

— Может, потому что большая часть этих дел заключается в выслеживании и казни безответственных вампиров… а также людей, так или иначе подозревающих о нашем существовании? — я извернулась и серьёзно посмотрела любимому в глаза. — Мне казалось, ты не хочешь иметь к этому отношения?

— Джейн, я не хочу иметь отношения к бессмысленной жестокости. А сегодняшнее твоё решение дало мне понять, что ты ней не стремишься. Сделаешь необходимое, но не более того. Так что, я бы мог заняться чем-нибудь, скажем… в вашем аналитическом отделе.

— Хм… кажется, я тебя поняла. Хорошо, я подумаю, чем тебя занять, — ответила я, погладив ладонью его могучую грудь. Если у него есть такое желание — почему бы и нет?
 

Якуб пришёл в замок через три дня. Без Сандры. Мы приняли его в тронном зале. Вампир сказал, что согласен на моё предложение, но с условием, что его возлюбленная будет иметь возможность после обращения распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению — то есть не будет обязана служить в клане, и если захочет уйти, никто не будет ей препятствовать. Я с лёгкостью согласилась на это — как возможный член клана, меня интересовал только Карский, до его зазнобы мне не было никакого дела.

Деметрий же был несколько удивлён: — Что, думаешь, она предпочтёт одиночество обществу единственной, судя по её же словам, личности, которая сделала для неё что-то хорошее? Странный ты…

— Я всего лишь хочу, чтобы это был её выбор, — устало вздохнул поляк. — Сандру всю жизнь его лишали, и я приложу все усилия, чтобы этого с ней больше не происходило. Вот и всё.

Дем на это только хмыкнул. Что ж, он не поймёт, пока сам не влюбится…

Собственно, долго тянуть мы не стали, и в тот же день приступили к обращению. Якуб с Сандрой, в сопровождении меня, Алека, Деметрия и Джора, который выразил желание понаблюдать за этим событием, спустились глубоко в подземелье. В специальную для таких случаев комнату, размером пять на пять метров, в которой не было никакой обстановки, кроме каменного пьедестала в центре, длиной в два с половиной, шириной в полтора и высотой в полметра.

Девушка без всяких вопросов легла на пьедестал. Карский извлёк из кармана пять шприцов, которые предварительно наполнил своим ядом. Мы ему порекомендовали приготовить побольше. Ведь чем больше яда введено в организм, тем быстрей пройдёт обращение. Аро, Кай и Марк много с этим экспериментировали.

— Готова? — немного тревожно спросил её Якуб.

— Готова, — Сандра слегка улыбнулась, — не волнуйся, всё будет в порядке.

Деметрий усмехнулся при виде этой картинки. Да уж, забавно, что в этой ситуации как раз человечка волнуется меньше вампира и пытается ободрить его. Хотя, кажется, она вообще не волнуется. В то же время мне стало слегка не по себе — что же с ней делали в той организации, что она ко всему относится настолько спокойно? Ведь сейчас, по сути, закончится её жизнь как человека… и, думаю, она это прекрасно понимает.

И вот, Алек окутал девушку своим туманом, её взгляд стал расфокусированным. Карский же стал вводить яд девушке: сначала в вены на руках, потом на ногах, и последний, самый большой — в сонную артерию. Она на это никак не отреагировала. Теперь оставалось только ждать…

— А она знает, что ждёт её в первый год? — спросила я поляка.

— Да, — ответил тот слегка напряжённо, — я рассказал ей всё, что мне известно о вампиризме из собственного опыта и от моего создателя.

— А почему, кстати, ты не обратился к нему, чтобы он изменил её? — кивнул в сторону стола Деметрий.

— Через два года после моего обращения наши пути разошлись. Он надеялся создать себе компаньона, но наши взгляды на жизнь слишком различались. Я понятия не имею, где он сейчас, не говоря уж о том, что я бы не доверил ему обращение Сандры, — не вдаваясь в подробности, ответил Якуб. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием и стуком двух сердец.

Примерно шесть часов спустя яд распределился по всему телу, и начали проявляться первые внешние признаки — кожа стала медленно бледнеть. Ещё через шестнадцать — волосы стали немного гуще, а их цвет — насыщенней. Спустя ещё одиннадцать — цвет радужки стал от зрачка к белку меняться с тёмно-синего на ярко-красный. Черты лица и фигура почти не изменились — у девушки и так всё было с этим в порядке. Всё это я уже видела много раз. С единственным, но значительным отличием — не было непрерывных криков и хрипов обращающейся, её не скручивало в жутких судорогах, порой выворачивающих суставы… всё проходило тихо и спокойно, за исключением всё быстрей бьющегося сердца Сандры. Это было очень странно наблюдать. И… завидно. Думаю, ей сейчас в тайне завидовали и Дем с Алеком, а может, даже Якуб — любой вампир многое бы отдал, чтобы его изменение прошло безболезненно.

Вдруг Карский, до этого неотрывно смотревший на возлюбленную, перевёл взгляд на нас и остановил его на Джоре.

— Насколько я понимаю, обращение скоро завершиться, — обратился он к нему. — Твой запах, конечно, непритягателен, насколько я успел заметить, однако — мне неловко и странно это говорить — Сандра может напасть…

Любимый на это усмехнулся и уже хотел ответить, когда его перебил смешок ищейки: — Ха! Этот парень немножко крепче человека! Он последний, за кого тут стоит переживать…

— Вот как… — спустя несколько секунд молчания только и сказал на это Якуб, и повернулся обратно к Сандре. Что ж, я даже не удивлена — она для него в данный момент наверняка важней, чем странный человек, входящий в вампирский клан…

И вот, спустя рекордные тридцать два часа, сердце девушки сделало последний удар и навсегда замолчало.

Алек убрал свою дымку, отчего новорожденная вампирша вздрогнула. Несколько секунд она не двигалась, всматриваясь в потолок. Затем рывком поднесла руку к глазам и стала рассматривать уже её.

— Сандра? — тихо окликнул её Якуб. Та мгновенно повернула голову в его сторону. Я напряглась — обычно новорожденные после обращения реагировали на всех, как на угрозу…

Девушка несколько секунд рассматривала окликнувшего её, а затем и вправду резко, как и любой новообращённый, набросилась на него… с поцелуем! Мы все были в некотором ступоре от происходящего. Карский же тем временем начал отвечать на напор Сандры, левой рукой прижав новоиспеченную вампиршу к себе за талию, а правой — зарывшись в её распущенные сейчас волосы. Вроде и проявление новорожденной несдержанности… но вместо агрессии — страсть. Мда… Это продолжалось, пока братец не протянул: «Во дают!» После чего сладкая парочка резко повернулась к нам.

— Ой, как неудобно-то вышло, — проговорила Сандра новым, по-вампирски мелодичным голосом, смотря на нас с таким видом, что стало понятно — слово «неудобно» относится к кому угодно, кроме неё. И тут же, по слогам повторила. — Не-у-до-бно, — по-видимому, прислушиваясь к собственному голосу. — Всё так странно…

— Ты привыкнешь, я уверен, — нежно улыбнулся ей Якуб, погладив по плечу. Та улыбнулась в ответ. Её поведение совсем не типично для новорожденной… Я, к примеру, вообще не могла здраво мыслить в первые пару недель. Да и у остальных, кого я знаю, было примерно так же. А тут — вполне осмысленное поведение спустя минуты после изменения…

Тут девушка потянула носом. Обвела нас более внимательным взглядом, который остановился на Джоре. Затем быстро оказалась возле него. Ещё раз принюхалась, по-звериному подавшись вперёд. Задумчиво посмотрела на него. Никто не стал пытаться ей помешать — Якуб просто не успел, а мы знали, что Джору никакого труда не составит справиться с ней в случае надобности.

— Ты говорил, что от запаха человека мне на первых порах будет сносить крышу, — повернулась она к возлюбленному.

— Так я и не человек, — хмыкнул Джор, чем заставил вампиршу вновь повернуться к нему. — Потом расскажу, если захотите. Думаю, сейчас у вас есть дела поважней.

— Разве тебе не хочется… пить? — с плохо скрытым удивлением спросил Деметрий. Сандра сглотнула.

— Я чувствую жжение в горле, но оно мне не так уж сильно мешает, — ответила она, — достаточно отвлечься на что-нибудь, и я о нём забываю.

Мы все так и уставились на неё… Ну и ну! То, что она описывает — контроль жажды, как у опытного вампира! Удивительно!

— И, тем не менее, тебе нужно на охоту, — произнёс Алек.

— Пойдём, любимая, — приобнял Якуб её за плечё и повлёк к выходу, — найдём тебе какого-нибудь криминалле, — последнее слово было сказано на итальянском. — Придётся нам пробежаться до ближайшего города — здесь охотиться запрещено.

— Пойдём, — кивнула ему Сандра. Деметрий провёл их к одному из тоннелей, ведущих за пределы Вольтерры.

Последующие дни показали, что самоконтроль девушки не был случайным или временным — она всё так же не проявляла характерной для новорожденных эмоциональной нестабильности, как и не мучилась от необузданной жажды. У нас было несколько теорий на этот счёт. Дело могло быть и в особой психике Сандры, которую в ней воспитали в той организации (оставшихся в живых глав которой вампирша, к слову, собиралась выследить в будущем), что после обращения переросла в дар, и в безболезненности этого самого обращения, и даже в том, что Джор назвал «психологической подготовкой», то есть то, что у Сандры была информация о жизни вампира задолго до обращения, и это помогло ей освоиться в новой жизни (ведь всех нас обращали, а уже потом учили, как быть вампиром). Либо же всё это вместе взятое. А сама Сандра явно получала удовольствие от своей новой ипостаси и наслаждалась новым уровнем отношений с Карским.

В общем, так я и получила в свой клан вампира с весьма нужным для меня талантом, а также стала лучше в глазах любимого. Да и в своих, если честно, тоже…