Рассвет первый
Февральские метели не спешили уступать позиции долгожданным мартовским оттепелям – зима в этом году выдалась беспримерно холодной и длинной. Снег едва подтаивал под полуденными лучами весеннего солнца, а когда оно садилось, застывал тонким прозрачным стеклом на вершинах сугробов.
Ренесми и Джейкоб каждое утро срывали сосульки с крыши дома. У кромки леса они построили настоящий ледяной замок из них, и каждый день добавляли новых стен и куполов, совершенствуя свое необычное сооружение. Я с некоторым потрясением читал мысли волка, запечатленного на моей дочери, ожидая услышать в них что-нибудь неправильное, зацепиться и найти повод осудить его. Но Джейкоб Блэк не переставал удивлять меня.
Может, это потому, что в глубине души он все еще оставался подростком? Его тело достигло размеров взрослого раньше совершеннолетия, но мозг оставался юным, поэтому ему так сильно, так искренне нравились детские игры Ренесми, в которые он безоговорочно включался без малейшего колебания или раздражения.
Даже любящие родители иногда относились к детям с меньшим терпением, чем Джейкоб к чужому, по сути, ребенку. Его любовь была безоговорочной, абсолютной. Сейчас он был для нее кем-то вроде няньки и партнера для игр… чуть позже станет наставником и другом. Братом. И только когда Ренесми подрастет и будет готова, у него, вероятно, «включится» режим нового отношения к ней как к женщине… но не раньше.
- А эта, посмотри, какая эта красивая! – поразительно, но Блэк с подкупающе искренним восхищением, без тени лукавства и осознания, что ведет себя глупо, разглядывал преломляющуюся в солнечных лучах сосульку, показывая Ренесми ледяные грани и с серьезным воодушевлением соображая, в какое место их сказочного замка ее лучше пристроить. На его взгляд, она идеально подошла бы к северной стороне, где не хватало нескольких ледяных «бревен» для конструкции моста.
- Эта зеленоватая, подойдет к западной башне, - с деловитой непосредственностью решила Ренесми, показывая на другой край.
- Точно, - с тем же азартом, как до этого Джейкоб «примерял» в уме сосульку к мосту, теперь он раздумывал над западной стеной. Он не пытался спорить, отстаивать свое мнение, но не потому, что потакал объекту своего запечатления, нет… Он просто полностью разделял любое начинание Ренесми, словно был ее неотъемлемой частью, словно они в самом деле половинки одного целого и мыслят синхронно.
В этом смысле я даже немного завидовал его умению вот так наслаждаться каждой минутой своего существования, жить сегодняшним днем, позабыв о том, что мы совсем недавно пережили.
Даже в лучшие свои минуты я не мог позволить себе оставаться таким беспечным. Мир, наставший после победы над Вольтури, счастье нашей семьи, выстраданное и такое прекрасное, любовь, которой мы с Беллой не могли насытиться со времен ее обращения, - все это было отравлено пониманием, что ничто не вечно.
Я не мог избавиться от страшных мыслей о грядущем: Вольтури не простят позора, они обязательно вернутся. Не завтра, вероятно, а через много лет. Но сколько их у нас есть, этих драгоценных лет, на самом деле? Пять? Несколько десятков? Вечность, раньше представлявшаяся мне невыносимо длинной и скучной, теперь, когда я и Белла обрели друг друга, вдруг стала казаться ужасно короткой. Любой отмеренный срок был недостаточным. Она могла прерваться в любой момент, - теперь, когда я, наконец, совсем не хотел, чтобы она кончалась.
Наверное, это было неправильно – думать о том, что еще не скоро произойдет, тем более когда никак не можешь повлиять на это. Стоило ценить каждое мгновение – вот как Джейкоб, ни разу не думавший о плохом.
И я ценил. Я наслаждался голосом Беллы, звучавшим мелодичным перезвоном колокольчиков на фоне бубнящих по телевизору новостей, обсуждающей с Элис и Розали вероятность отъезда. Наслаждался покоем, воцарившимся в доме после памятных событий. Наслаждался прикосновением жены, когда она, пройдя мимо, решила не отрывать меня от созерцания игры нашей дочери и отвлекать от неведомых ей раздумий. Я наслаждался. Но это не мешало червячку ужаса грызть меня изнутри, отмеривая оставшееся время нашей вечности, как заложенная бомба с тикающим часовым механизмом.
Другим было легче. Они не знали того, что знал я. Побывав в головах итальянцев, услышав то, о чем они думают, я не мог избавиться от осознания неизбежности угрозы. Когда первая эйфория победы схлынула, я остался один на один с мыслями о демонах, обещавших рано или поздно вернуться и убить нас всех.
Аро уцепился за лазейку, вовремя подкинутую Элис, чтобы оставить поле боя, не потеряв при этом достоинства, но он ни за что не забудет унижения, первого фиаско властного клана, никогда прежде не знавшего поражений. В глазах свидетелей Вольтури проиграли, даже не начав битву – и это сильно скажется на их авторитете, что совершенно не устраивало Аро.
Еще больше меня беспокоил Кай и его лютая ненависть к волкам. Если Аро был обладателем утонченного воспитания, здравомыслия и гибкого ума и был способен уступить в проигранном споре, то главной чертой Кая была жестокость. Он пестовал ее все три тысячи лет, ублажая свое пристрастие к власти и крови, без сожалений уничтожая любого, кто ему не понравится. В итальянском тандеме он был «плохим полицейским».
Мне не понравились его мысли, когда он смотрел на волков, мечтая повесить их шкуры в своей королевской комнате. Мои слова о том, что квилеты – не «дети луны», не значили для него ровным счетом ничего, они все равно оставались волками, истинными врагами вампиров, опасными существами, способными уничтожить бессмертных. Он тысячелетиями занимался истреблением оборотней, и ему ничто не мешало взяться за старое снова. Оставшись неудовлетворенным из-за несостоявшейся расправы над горсткой зарвавшихся Калленов, уходя, он уже строил планы по уничтожению стаи.
Я должен был предупредить квилетов, но знал, что ожидание нападения разрушит их безмятежное существование, и они больше никогда не будут чувствовать себя в безопасности. А некоторые особенно несдержанные особи могут сделать еще и такую глупость, как отправиться в Италию, чтобы покончить с врагом. Погибнут сами и навлекут на все племя гнев уже не одного Кая, но всех Вольтури.
Тяжесть этих знаний давила на мои плечи неподъемным грузом каждый счастливый день, точно пресловутая ложка дегтя портит бочку с медом. Но я собирался хранить в тайне свои мрачные умозаключения, не желая отбирать ни у кого надежду. Когда придет то черное время, Элис предупредит.
Голос Беллы стих – я всегда чутко улавливал изменение шумового фона, даже если не прислушивался к будничной болтовне жены. Но если она замолкала, реагировал мгновенно.
Спустя три секунды раздались и ее тихие – больше не неуклюжие – шаги. Ладонь легла на мое плечо – на этот раз она решила прервать мое сумрачное уединение. Улыбка сама собой растянула мои губы, а пальцы нашли упругую талию – рядом с Беллой мое настроение неукротимо стремилось вверх, невзирая ни на что.
- Тебя что-то тревожит? – проницательно заметила Белла. – Ты стоишь тут в молчании уже битый час.
- Их игра очаровывает меня, - ни капли не соврал я. Сказать не все – не ложь. – Они такие естественные, когда так серьезно увлечены чем-то… настолько несерьезным.
- Да, они обворожительны, - согласилась Белла, бросая на Джейкоба и Ренесми долгий теплый взгляд. – Они прелестны, как дети.
- Точно, - ухмыльнулся я, наши мысли идеально совпали. Двухметровый детина Джейкоб вел себя как натуральный десятилетний ребенок.
Это было странно, но довольно мило. И мое беспокойство насчет его запечатления непроизвольно истощалось, не подпитанное ничем.
- Какие у нас планы на сегодняшний день? – умиротворенно полюбопытствовал я.
Белла охотно пересказала суть ее беседы с Элис, Розали и Эсми.
- Роуз считает, что нам давно пора сниматься с места – спит и видит переезд в Чикаго или Итаку. Говорит, чем дольше мы здесь остаемся, тем это опаснее – Ренесми растет слишком быстро, соседи Чарли могут заметить это – она ведь у него часто бывает. И тогда по городу распространятся сплетни.
- Если кто из соседей обратит на это внимание, я узнаю первым, - заметил я. - Думаю, дело вовсе не в этом. Роуз просто хочет увезти Несси подальше от Джейкоба.
Белла усмехнулась понимающе.
- Эсми, напротив, считает, что нам стоит прожить здесь как можно дольше, чтобы у Чарли была возможность понянчить внучку и чаще видеть меня. Уехать еще успеем, когда придет время. – Белла тихонько рассмеялась: - Все ждут окончательного вердикта от Элис, но она не собирается разводить стороны с помощью своего чудо-дара. Но раз она молчит – значит, пока все будет хорошо.
Пока. Это «пока» как раз и не давало мне полноценно чувствовать себя счастливым. Три последних месяца вышли настолько спокойными, настолько домашними, насколько это вообще возможно. Только расслабиться я не мог из-за этого «пока».
- Элис предлагает заняться моей внешностью, - тон жены завибрировал недовольством. – Раньше она старательно лепила из меня куклу Барби, улучшая мой серый вид, теперь хочет добавить мне морщин и седых волос, чтобы я больше походила на себя прежнюю. Шутит, конечно, но ведь с нее станется купить мне парик «тускло-каштановых человеческих» волос и наложить на лицо искусственные прыщи!
Я чуть не подавился смехом, представив эту картину, и Белла немилосердно ткнула меня локтем в бок. Я ойкнул: рука у нее теперь была крепкая.
Нашу идиллию нарушил телефонный звонок. Белла тут же метнулась к аппарату – звонил наверняка Чарли, - но я нахмурился, увидев выражение лица Элис через холл. Оно было бледным и опечаленным. Лицо Беллы тоже мгновенно вытянулось от удивления.
- Науэль?..
Мы все, столпившись в гостиной, слушали его рассказ о трагической гибели семьи. Как и обещали, Аро с Каем отправились в Бразилию навестить Жуана, отца Науэля, создающего расу полувампиров – как он говорил о них, «сверхлюдей». Науэль был первым его созданием, а затем родились еще три сестры.
Науэль просил Аро не трогать девушек, они не представляли опасности, но что-то пошло не так. Пройдя по следам итальянцев, оставшимся в джунглях, Науэль нашел останки отца и двух сестер, догорающие в костре. Что стало с третьей девушкой, неизвестно, но парень не сомневался, что она тоже умрет.
Науэль посчитал, что мы должны это знать. Он не кричал, не упрекал, что это произошло по нашей вине – спасая Ренесми, Науэль и его тетя Жанин подвергли себя и свою семью опасности. Но чувство нашей причастности тяжелым камнем повисло в воздухе, отозвалось болью в каждом. Никаких просьб о прощении и искренних сожалений не было бы достаточно, чтобы облегчить серьезность нашей вины.
- Мы должны поехать к нему, помочь справиться с утратой, - мы все обернулись на звонкий голосок Ренесми, как только Белла грустно положила трубку.
Они с Джейкобом тоже стояли в гостиной. Ангельское личико дочери было преисполнено не детской решимости, и она хотела понести ответственность за свое спасение сама.
Я сразу понял – спорить бесполезно, она уговорит нас или одного Джейкоба, но то, что она отправится в Бразилию – неизбежно.
- О, детка, - выдохнула Белла сочувственным голосом, - не переживай, Науэль редко общался с сестрами и они не были близки…
- Он беспокоился о них и просил Аро – значит, они были важны для него, - поспорила дочь и добавила: - Заодно повидаем Зафрину и Сенну – ты обещала свозить меня к ним в гости. Они классные и наверняка захотят посмотреть, насколько я выросла!
- Я поеду с Несси, позабочусь о ней, не волнуйтесь, - Джейкоб, конечно же, вызвался первым, не собираясь возражать девочке, родившейся всего-то полгода назад, а выглядевшей на десять лет.
- Нет, мы поедем все вместе, - жестом я попросил Беллу не спорить – это было бессмысленно, да и незачем. Ренесми права – мы виноваты, и самое малое, что могли сделать, это лично выразить соболезнования, поддержать наших спасителей в минуту скорби. – Несси, Джейкоб, Белла и я.
***
Мы похоронили тела как полагается. Точнее, то, что от них осталось. Пепел двух сестер Науэля и его отца уместился в одной могиле, которую мы отметили горсткой сложенных камней, без крестов и надписей. Их имена сохранятся лишь в наших головах.
Илари и Уэйра были старшими в необычной семье – я видел их образы в воспоминаниях Науэля, молочнокожие брюнетки с раскосыми глазами, предпочитающие традиционную одежду племени арауканцев – самых непокорных индейцев Южной Америки. Таки, самая младшая, сумела сбежать на запад – ее след, перекрываемый каблуками Вольтури, терялся в лесу.
Науэль держался спокойно – может, потому что с сестрами редко и мало контактировал, не чувствовал с ними сильного родства. Но он был благодарен за то, что мы навестили его и выразили соболезнования лично, помогли сделать событие значимым, чтобы в вечности парень мог скорбеть о потере со светлым чувством. Жании произнесла торжественную речь, а Белла и Ренесми возложили на холм земли цветы.
- Мне очень жаль, - по-взрослому серьезно произнесла Ренесми, опустив голову. – Пожалуйста, не сердись на тетю Элис и дядю Джаспера – вини меня. Это из-за меня случилось то, что с ними случилось.
Белла ахнула и прикрыла ладонью рот, но Науэль оказался не злопямятным и милосердным.
- Что ты, дитя, я и не думал винить тебя, - воскликнул он. – Если кто и виноват, так это мой так называемый отец! Он вложил им в головы ту дурь, за которую их всех убили! Что касается тебя, - он улыбнулся и погладил Ренесми по рыжим кудрям, отросшим ниже пояса и пружинящим при касании, - то даже если б я заранее знал, чем все закончится, все равно посчитал бы своим долгом помочь. Никто не должен умирать. Никто не должен становиться жертвой страха или непонимания, или чьей-то злобы. Все в порядке, Несси. – Он обвел глазами всех, тронутый. – И спасибо вам большое, что приехали. Мы с Жанин всегда рады принять дорогих гостей.
Какое-то время после похорон мы провели вместе с Науэлем и его тетей. Ренесми и Джейкоба Науэль водил по джунглям и знакомил с местными животными, показывал красивые места с водопадами и речными порогами, с заросшими буйными джунглями скалами, которые по вечерам Несси демонстрировала в картинках с упоением и восторгом. Засыпала она прямо на мягкой траве, прижавшись к подрагивающей во сне шкуре обернувшегося волком Джейкоба.
У Жанин и Науэля не было дома – они вели дикую кочевую жизнь и были ею довольны. Но после посещения Форкса оба задумывались о том, чтобы построить в глубине джунглей собственный приют, попробовать вкус оседлой жизни.
Пока полулюди спали, мы с Жанин до самого рассвета говорили. Она рассказала больше о себе, о своих предках и времени, в котором родилась, о традициях местных племен и надвигающемся прогрессе. Поведала она и о встрече с Вольтури.
Сначала Аро навестил их с Науэлем, чтобы убедиться в преданности закону. Процедура была не из приятных – уж я-то знал, насколько отвратительно прикосновение Аро, вытаскивающего из твоей головы мысли, не все из которых хочется выставлять напоказ. Все личное, тайное и неблаговидное, что порой стыдно открыть даже священнику на исповеди, становилось достоянием Аро и оставляло глубокий осадок в душе, будто тебя насильно выпотрошили наизнанку.
Они явились не одни – свита была с ними, количественное преимущество. Всего их пришло около дюжины, и это сразу подавляло даже мысленное желание физического сопротивления. Но самым страшным Жанин находила Кая – один лишь взгляд на него вселял в нее настоящий ужас.
Вольтури были явно раздражены недавней неудачей, но Кай находился в непрекращающейся ярости и нетерпеливо искал жертву для вымещения злобы. По мнению Жанин, весь этот крестовый поход был организован только ради неуправляемой жажды убийства Кайуса, и им с Науэлем сразу стало очевидно, что в живых их не оставят.
Жанин с неожиданным уважением вспоминала Аро, потому что тот проявил максимум непредвзятости и успокоил своего взбешенного друга, убедив, что они с Науэлем не представляют угрозы клану, живут скрытно и мирно, не нарушая закона.
Жанин была уверена, что сестры Науэля пострадали ни за что – просто терпению Кая пришел конец. Теперь уже причину их смерти узнать стало невозможно – свидетелей убийства не осталось, спросить было не с кого.
Прощались мы тепло. Ренесми и Науэль за ту неделю, что мы погостили в Бразилии, стали настоящими друзьями. Да и Джейкоб оттаял в конце концов, хоть и считал парня тем же убийцей, что и любых других вампиров, так как они с Жанин пили человеческую кровь.
Ренесми с усердием пыталась обучить их охоте на животных, и те, очарованные упорством и харизмой девочки, попробовали животную кровь и даже обещали Несси подумать над сменой питания. Но я-то знал, как трудно без веского основания отказаться от человеческой крови. Индейцы мапуте не были воспитаны ни католиками, ни христианами, чтобы думать о чьей-то душе – их боги не запрещали убийства людей. Но я не стал, разумеется, разочаровывать дочь, рассказывая ей эту неприглядную правду. Придет время, она вырастет и сама все поймет.
______________________
От автора: Было довольно-таки неожиданно вернуться к написанию Рассвета спустя столько времени и поразмышлять, как бы события могли развиваться дальше. Неожиданно меня унесло чуть ли не в триллер))) Видимо, вечность наших героев не может быть скучной))) Надеюсь, вам понравится! Очень-очень жду ваших комментариев здесь, под статьей, и на Форуме. http://robsten.ru/forum/64-82-1
Источник: http://robsten.ru/forum/64-82-1
0
