ГЛАВА 36

Я снова потеряла себя, когда только-только начала обретать. Меньше всего сейчас я хотела оставаться одной, но дома была лишней. Я бежала от самой себя, выжимая всё из машины. А сердце тем временем настойчиво продолжало взывать к разуму, умоляя вернуться. Разрываясь на части от гнева и боли, я с такой силой сжала руль, что он едва не треснул. Резко свернув на обочину, я остановила машину и откинулась в кресле. Я не успела слишком далеко отъехать от Форкса, и с двух сторон меня окружал лишь немного поредевший лес. Машины проезжали не часто и, не опасаясь ненужного внимания, я вышла, надеясь, что морозный воздух поможет привести мысли в порядок. Я даже не заметила, как в моей руке оказался телефон, а пальцы уже набирали знакомый номер.

- Эл... - просипела я. Голос почему-то пропал, и я никак не могла унять дрожь в руках.

- Белла, он... - запнулась сестра, мгновенно догадавшись о причине моего звонка.

- Да говори же ты, не мямли! - я сорвалась на крик, а сердце оборвалось. - Как он? - я боялась раскрошить телефон прежде, чем дождусь ответа от Элис.

- Папа вколол ему обезболивающее, он держится молодцом, но... - она замолчала, с трудом подбирая слова, - возвращайся домой, Белла. Ты нужна ему сейчас.

- Эту задроченую шлюху ничего не интересует кроме секса и не надо втирать мне о том, как сильно он меня любит и скучает! Я больше не поверю в эту херню... - раздавшийся треск дал понять, что телефон всё-таки треснул. - Ублюдок! - прошипела я, отбрасывая в сторону бесполезные остатки пластика. - Ненавижу!

- Почему ты не позвонила, что приедешь? - холодные губы покрывали поцелуями мою обнажённую спину, а пальцы ласкали поверхность бедра.

- Решила сделать сюрприз, - безразлично ответила я, лёжа на животе и глядя перед собой.

- А если бы меня не было дома? - усмехнулся Райли, прижимая меня грудью к кровати.

- Нашла бы кого-нибудь другого, - он замер, а я, повернув голову, заметила боль в его глазах. - Извини. К чему эти вопросы, я ведь с тобой сейчас? - я снова уставилась перед собой.

- Это всё из-за того мальчика, ну... того, которого ты купила? - притихнув на последних словах спросил он. - Ты до сих пор не убила его? Чего ты ждёшь?

- Причём тут человеческий ублюдок? - взорвалась я. - Это просто жажда, не более, - ну почему все разговоры неизменно сводились к проклятому мальчишке? Я ехала в Сиэтл, чтобы отвлечься, а мой любовник, оказывается, решил поговорить по душам.

- Просто жажда? - недоумённо переспросил он. - За последний месяц мы трижды встречались, Белла, но в тебе больше нет прежнего безрассудства и лёгкости. Ты постоянно напряжена, я вижу, что тебя что-то терзает изнутри, и ты чего-то боишься, но держишь это в себе. Я ведь только спросил, а ты уже вся как натянутая струна, - в его голосе было беспокойство, но нытья мне хватало и дома.

- Может, ты просто разучился расслаблять меня, любовничек? - равнодушно спросила я и, соскочив с кровати, принялась собирать разбросанную по комнате одежду.

- Прости меня, не уезжай. Побудь со мной ещё немного, - Райли притянул меня к себе, накрывая ладонью грудь, поглаживая живот, - дай мне шанс реабилитироваться, - ловкие пальцы скользнули под резинку трусиков, а дыхание парня стало прерывистым.

- Мне правда уже пора, Райли, - я решительно отстранилась, едва скрывая раздражение в голосе. Моё тело не отвечало на его ласки. Мне было всё равно.

- Что с тобой происходит, Белла? - тревожно спросил он, отходя в сторону и давая мне возможность одеться. - Твои глаза тускнеют, в них больше нет того задорного алого блеска. Ты словно разламываешься изнутри, тебе больно... - с горечью выдохнул он, проводя пальцами по моей щеке, - что с тобой, Белла?

- Рождаюсь... заново, - грустно улыбнулась я, захлопнув дверь перед его носом.

Я сидела в машине перед домом и делала последние судорожные вздохи, прежде чем снова увижу его. Всё вокруг казалось мне мрачным и безжизненным. Я знала, что это моё присутствие принесло в родительский дом горе, боль и разочарование. Проклятый мальчишка уверенно разбил не только мою жизнь, но мои и без того шаткие отношения с семьёй.

Тарелка выскользнула из рук матери, стоило мне войти в кухню. Любимец семьи в это время, согнувшись в три погибели над столом, запивал чаем булочку. Звон разбитой посуды заставил его вздрогнуть, и через секунду наши взгляды встретились. Застенчиво улыбнувшись мне, он отвернулся и посмотрел на искажённое ужасом лицо Эсми. Она словно молча умоляла его о чём-то, а я лишь недоумённо наблюдала за их зрительным разговором. Эдвард сжался, услышав моё недовольное рычание, его рука скользнула по столу, когда он пытался подняться со стула. Рука матери испуганно накрыла его пальцы, и я поняла, что она пытается его удержать. По лицу мальчишки пробежала робкая улыбка, и Эсми, неуверенно убрав руку, отошла к окну, повернувшись ко мне спиной.

Только сейчас я заметила костыли, которые он достал откуда-то сбоку и неловко засунул подмышки. Бог мой, он не мог ходить самостоятельно! Если раньше он хотя бы немного опирался на больную ногу, то сейчас он волочил её за собой. Я хотела отвернуться, я не могла смотреть на то, как ему больно, но какие-то неведомые силы держали меня на месте. Наверное, я бы упала, если бы не вцепилась намертво в косяк двери.

У меня не хватила мужества посмотреть ему в глаза, когда он подошёл и зачем-то отставил костыли в сторону. Я пошатнулась на ослабевших ногах, когда Эдвард, издав слабый стон, снова опустился передо мной на колени. Я лишь беспомощно посмотрела на маму, съёжившуюся у окна, будто от холода, надеясь на её вмешательство, потому что сама я была не способна на такой поступок.

- Здравствуй, Белла, - выдохнул он, и из его груди вырвался хрип.

- Прекрати этот... цирк, дурак! - я хотела, чтобы это прозвучало грубо, но получился лишь жалкий писк.

- Я только оказываю почтение своей Госпоже, - ещё более тише прошептал он, покачиваясь и едва справляясь со слабостью и болью. Моё сердце предательски сжалось при виде Эдварда, но коленях, с опущенной головой, но, несмотря на это, я чувствовала насколько он чище и выше меня. Он изо всех сил сжал кулак здоровой руки, стараясь даже стоном не выдать своих мучений. Я хотела, чтобы он упал, потерял сознание, отключился. Хотела, чтобы он сдался и перестал бороться со мной, бороться за меня. Мёртвое сердце так и не позволило мне помочь ему, подойти, прижать к себе, приласкать. Зверь наслаждался победой, упиваясь запахом крови и страданий, но крошечная, еле заметная искорка человечности, что ещё слабо теплилась во мне, только грустно усмехнулась. Я уже проиграла, я уже стояла перед Эдвардом на коленях, сражённая его духом, верой и любовью.

Я уже несколько минут, дрожа как осиновый лист, стояла перед дверью в кабинет отца, никак не решаясь постучать.

- Что тебе нужно? - раздался холодный и такой чужой голос Карлайла.

Топтаться на месте не было смысла. Отец с самого начала знал о моём присутствии. Я вошла в комнату и села на кресло перед столом, за которым отец работал с документами.

- Это хорошо, что ты пришла, - Карлайл собрал бумаги в стопку и убрал в ящик стола, - есть разговор, не терпящий отлагательств и, к моему глубокому сожалению, необходимо твоё согласие на то, что я хотел бы сделать в самое ближайшее время, - он, снова нахмурившись, принялся разбирать новую стопку бумаг, ведя себя так, как будто меня здесь не было.

- Что-то с Эдвардом? - сердце сжалось от плохого предчувствия, и я ощутила непривычный для вампира озноб. Я за этим и пришла к отцу - узнать как Эдвард. Хотя, что тут узнавать, я всё видела сама.

- Я хотел бы... в течение ближайших двух-трёх дней ампутировать ему ногу... - Карлайл вздохнул и нервно провёл рукой по волосам, - я больше не вижу никакой надежды, для него нет смысла и дальше заставлять мальчика испытывать такие муки, - бросив на меня быстрый взгляд, отец обречённо откинулся в кресле. Перед глазами всё поплыло, пока я с ужасом прокручивала в голове этот приговор.

- Я... я не поняла... ты хочешь ему... - я не смогла произнести следующие слова, тщетно пытаясь прийти в себя после такого неожиданного удара.

- Ты не оставляешь ему шанса, Белла, - категорично отрезал Карлайл, - можно будет заказать ему дорогостоящий, современный протез и со временем, я уверен, он сможет передвигаться самостоятельно, - потерев переносицу, он встал и принялся расхаживать по кабинету. В ушах громким, неприятным звуком отдавался стук каблуков его начищенных туфель. Каждый его мускул был напряжён, и я почти ощущала на собственной шкуре как тяжело ему держать себя в руках.

- Неужели всё настолько плохо? Неужели больше ничего нельзя сделать? - я с мольбой взглянула на отца, надеясь услышать от него хоть что-то обнадёживающее.

- Советую пойти и посмотреть в глаза своему рабу, - брезгливо прорычал Карлайл, - может, тогда ты увидишь, насколько всё плохо! - он снова сел в кресло и достал из стола папку, показывая тем самым, что разговор окончен.

Я застыла в кресле не в силах подняться, с хрустом сдавливая подлокотники.

- Пожалуйста, папочка, - застонав от отчаяния и безнадёжности, я упала на колени, вцепившись в отцовскую штанину, - сделай что-нибудь, умоляю! - я подняла голову и на секунду встретилась с глазами отца. Всего лишь на секунду мне показалось, что в них мелькнула жалость, но тут же её место заняло холодное безразличие.

- Когда я сказал, что сделаю всё для спасения жизни Эдварда, ты помнишь, что обещала мне? - Карлайл смотрел на меня жёстким, незнакомым взглядом. - Помнишь, что ты обещала матери, братьям и сёстрам? Ты дала слово не причинять Эдварду зла. Я не должен был верить тебе, ведь ты и есть зло, - я никогда не думала, что настанет день, когда отец будет меня презирать. Но разве я заслуживала другого к себе отношения?

- Оставь меня, дочь. Я не хочу тебя видеть, - бросив на меня ещё один пустой взгляд, Карлайл вернулся к бумагам.

Я, с трудом переставляя ноги, добрела до своей комнаты, и устало опустилась в кресло. Странно, но я действительно это чувствовала - усталость, неприятную ломоту во всём теле, головокружение. Давно забытые эмоции пугали меня до ужаса, но были и другие. Те, которые понравились мне, напоминая о чём-то далёком и давно забытом и с которыми не хотелось расставаться. Была нежность, лёгкая и чистая, приносящая долгожданный покой. Было тепло, удивительное и ошеломляющее, благодаря которому я просыпалась словно первые весенние цветочки. И было ещё какое-то новое чувство, которому я пока не могла дать подходящего определения, и которого никогда не было раньше. Я чувствовала, что я нужна, что меня ждут, верят, надеются и... любят. Но всё это так быстро уничтожалось частыми вспышками гнева, что я даже не была уверена в том, что действительно это чувствовала. Я знала, что теряю себя, теряю жалкие остатки человечности. Тьма всё глубже затягивала в свою трясину, но я уже видела свет, зажжённый для меня Эдвардом, и не хотела, чтобы он погас навеки.

Мама бросала на меня тревожные взгляды, помогая Эдварду поудобнее устроиться в его уголке. А я боялась посмотреть на него, боялась увидеть его глаза, пустые и холодные, которые так недавно лучились счастьем. Я только слышала его тяжёлые, прерывистые вздохи и иногда вырывающиеся стоны, которые он уже не мог сдержать.

- Где ребята? - безразлично спросила я, сообразив, что видела в доме только мать и отца.

- Ушли поохотиться... Эммету нужно было успокоиться, - расстроено ответила мама, подложив парню под спину ещё одну подушку.

- Может, проще было дать ему свернуть мне шею, и все проблемы были бы решены, - грустно улыбнулась я.

- Мы решим их по-другому, дочка, - вздрогнув от моих слов, сказала мама, - мы справимся и пройдём этот путь вместе, - она подошла ко мне и, присев рядом на кровать, сжала мою руку.

- Я хочу уехать, мам, - я высвободила руку и прикрыла лицо ладонями.

- Уехать? - глаза матери шокировано распахнулись. - Но... а как же Эдвард? - мы обе словно по команде посмотрели на него, заметив как он смущённо стирает выступившие слёзы.

- Я с Беллой, - без колебаний сказал он и умоляюще посмотрел мне в глаза, а я, не выдержав его взгляда, отвернулась.

- Дочка, к чему такая спешка? - растерянно спросила Эсми, - Я... знаю о чём вы говорили с отцом, но я верю, что ещё не всё потеряно. Надежда есть всегда! Завтра Эдварду снимут гипс с руки, подожди, Белла, - она нервно расхаживала по комнате, выжидающе глядя на меня.

- Дело не только в этом, мам, - я уже перестала видеть всякую надежду, - хотя я в любом случае не позволю отцу... только через мой труп, если ему будет угодно... - я запнулась и с силой сжала виски, - я задыхаюсь в этом доме, неужели ты сама не видишь, что я лишняя здесь. Тут больше не слышен радостный смех, никто больше не улыбается. Все мрачные и угрюмые. И это всё из-за меня, - Эсми открыла рот, чтобы возразить, но я жестом попросила не перебивать. - Я, словно чума, распространяю вокруг боль и страдания! Вам будет лучше без меня. Я больше не Каллен и вряд ли когда-нибудь снова ей стану. Мне не место в этом доме, мама! - я застонала от отвращения к самой себе и уткнулась носом в колени.

- Ты всегда будешь моей дочкой, - трепетно произнесла мама, потянув меня с кресла и прижимая к себе, - моей маленькой потерявшейся девочкой. А Эдвард будет моим сыном и я никогда, слышишь, никогда не оставлю своих детей в такую горькую и трудную для них минуту. Я не позволю тебе покинуть меня после стольких лет разлуки. Мы справимся, детка, мы справимся!

Я согласилась остаться ещё на какое-то время, но категорически отказалась давать Эдварда отцу под нож. Оставшуюся часть дня и всю ночь я прикладывала к его распухшему и покрасневшему колену смоченное в холодной воде полотенце. Я едва сдерживала собственные крики отчаяния, слушая как Эдвард стонет во сне, плачет от боли. Обезболивающее перестало действовать, а новую дозу можно было вколоть только утром. С рассветом опухоль немного спала и Эдвард забылся. Дыхание чуть выровнялось, и он спал. Отец, сделав тщательный осмотр, удовлетворительно кивнул. Я почти с ним не общалась, с Эдвардом вела себя холодно и разговаривала сквозь зубы. А он, как будто не замечая моего равнодушия, постоянно крутился рядом, ходил за мной как хвост по всему дому, иногда используя костыли. Я сильно ругалась на него, говоря, чтобы он не напрягал ногу, но он всё равно упрямо тащился следом. Казалось, он нарочно путался у меня под ногами, ожидая хоть какой-то моей реакции, но я упорно его не замечала. Я подолгу сидела на крылечке с безразличием таращась на заснеженные верхушки деревьев. Наспех одев куртку, шапку и шарф, Эдвард оказывался рядом, усаживаясь на ступеньку в метре от меня и напротив, смотрел на белое великолепие не скрывая восторга. Для него снег был чем-то сверхъестественным и волшебным. Он был ко мне так близко, такой тёплый, с румянцем на щеках и иногда неизвестно чему улыбающийся. Я могла протянуть руку и дотронуться до него, я безумно этого хотела, но больше не собиралась проявлять слабость. Я думала, что у меня получится не замечать его. Наивная. Его прожигающие взгляды сводили с ума, мягкие, будто нечаянные прикосновения лишали дыхания и заставляли вздрагивать в сладкой истоме. Этот мальчик принуждал меня хотеть дышать. Я постоянно грубила ему, награждала пинками и подзатыльниками, исподтишка, пока никто не видит. Но он молча сносил обиду и не отходил от меня ни на шаг. Слабая искорка, тлеющая в моём сердце, разгоралась всё сильнее.