ГЛАВА 38

От лица Джейн

Терпеть не могу Англию. Туманы, дожди, постоянная сырость. Не представляю, как эти людишки могут здесь жить.

Поступила достоверная информация от одного из надёжных источников о небольшой вспышке активности группы новорождённых, и вот мы здесь. В какой-то глуши на окраине Скарборо. Самое настоящее захолустье. Не понимаю, зачем было посылать именно меня? Феликс и его ищейки прекрасно бы справились. Конечно, этот здоровяк довольно туповат, но думаю, его слабого умишки хватило бы, чтобы аккуратно и по-тихому расправиться с двенадцатью неопытными особями. Ненавижу разборки с новорожденными. Тупые, безмозглые создания, алчущие только крови, моря крови. Достаточно ликвидировать их главаря, создателя и они начинали испуганно метаться из угла в угол, совершенно не зная, что же делать дальше. Так вышло и в этот раз. Что самое обидное, мне даже не пришлось выходить из машины. Ребята всё сделали сами. Быстро, эффективно, не оставляя после себя следов. И сейчас мои бойцы с чувством выполненного долга топтались на месте, ожидая приказа и в нетерпении потирая ладони. Дело сделано, всё чётко, как и всегда, но сейчас мне больше всего хотелось убраться из этого промозглого городишки, да и вообще из этой страны. Но ребята, получившие от этой бойни лишь моральное удовлетворение, жаждали награды за отлично выполненную работу.

- Здесь неподалёку два-три жилых дома. Они в вашем распоряжении, - я вышла из машины, кутаясь в накидку, - надеюсь, обойдётесь без забрызганных стен и истошных воплей. Нам не нужно лишнее внимание, - это было не впервые для меня, хладнокровно распоряжаться чужими жизнями. В конце концов, такова наша сущность и сегодня на долю моих парней выпали эти людишки. Что ж, не повезло.

- Госпожа, думаю, не возникнет проблем, если мы немного разомнёмся? - хмыкнул светловолосый здоровяк. Кажется, Рей. - Эти развалюхи всё равно сгорят, какая разница, будет ли на стенах кровь.

- Окей! - махнула я рукой. - Я буду в машине. Как только закончите, сразу снимаемся. По дороге может ещё где-нибудь перекусим. Вы хорошо поработали, - послышался одобрительный гул голосов, и они нетерпеливо сорвались с места.

- Почему не пошёл с ними? Не голоден? - спросила я у брата, оставшегося со мной в машине.

- Меня вполне устраивает и донорская. К тому же я могу воспользоваться услугами своих рабов, - расстроено ответил он, уставясь в окно.

- Госпожа! - к окну подлетел встревоженный Алан, вампир из моей личной охраны, - в одном из домов ребёнок. Как нам поступить?

- Дерьмо! Так и знала, что без проблем не обойтись, - мне не раз приходилось избавляться от детей, но по возможности я всегда старалась этого избежать. - Не трогайте, я сама. Где он? - я обернулась на брата и, заметив, как сжались его челюсти, решительно вышла из машины.

- Там, - Алан указал на дом за его спиной, - спрятался под кроватью в своей комнате.

- Он видел? - резко спросила я.

- Нет, Госпожа. Ребята позволили ему убежать, но... он наверное слышал крики.

В доме, в гостиной, около работающего телевизора лежали два тела. Уже обескровленный молодой мужчина, лет двадцати семи и пожилая женщина. Её разбитые очки лежали рядом. У парня на безымянном пальце кольцо. Возможно он отец ребёнка. В кухне на столе лежала молодая женщина. Из раны на разорванном горле продолжала сочиться кровь, а на полу сидел Рей и жадно ловил ртом падающие капли. Всё ясно, парень не сдержался. Я не торопясь вошла в небольшую детскую и вдруг улыбнулась, оглядевшись по сторонам. Горы игрушек, мячики, машинки, самолётики. Мальчик, единственный и любимый ребёнок в семье.

Из-под кровати слышались негромкие всхлипы и я, присев на корточки, заглянула под неё. Малыш, поняв, что его обнаружили, заревел во весь голос и моё сердце сжалось. И что мне теперь делать с ним? Свернуть шею?

- Не бойся, я тебя не обижу. Дай мне руку, и я помогу тебе вылезти, - ласково улыбнувшись ему, проговорила я.

Можно было отшвырнуть кровать в сторону, но я не хотела пугать мальчика ещё больше. Терпеть не могу детский плач. Шмыгнув носом и, помедлив несколько секунд, малыш неуверенно протянул мне свою ручку, и я осторожно вытащила его из укрытия. Боже, такой маленький! Взъерошенные, чуть рыжеватые волосы, длинные, пушистые ресницы заплаканных глаз, зелёных как молодые, весенние листочки. Кулачком он растирал по лицу градом льющиеся слёзы, а другой рукой прижимал к груди пушистого зайца.

- Тётя, а где моя мама? - выдавил он сквозь слёзы, подтягивая коротенькие джинсовые шорты.

- Ей нужно было срочно уехать, но она попросила меня позаботиться о тебе, малыш, - я с сожалением посмотрела на него.

Маленький, заплаканный и напуганный, враз лишившийся детства благодаря мне. За несколько минут оставшийся сиротой.

- Тётя, пожалуйста, можно мне к маме? - зарыдал он ещё сильнее, с мольбой глядя на меня.

Я старательно отводила в сторону глаза, боясь, что их цвет напугает мальчонку ещё сильнее.

- Нельзя, дружок, нельзя. Придётся тебе поехать со мной, - я вздохнула, понимая, что просто не смогу поступить по-другому. Надо было дать парням расправиться с ним. А что если бы кто-нибудь сделал с ним то же, что и Рей?

- Можно его тоже взять? - всхлипнул малыш, посмотрев на своего зайца.

- Можно, - улыбнулась я, доставая из шкафа первую попавшуюся кофточку и одевая её на парнишку, - обхвати меня за шею, малыш. Я отнесу тебя в свою машину, - через мгновение маленькие, тёплые ручки сомкнулись вокруг меня, и я зажмурилась от удовольствия. Запах у мальчонки был великолепным. Фрукты, карамель и, кажется, шоколад.

- Не смотри, закрой глаза, - приказала я, спускаясь по лестнице с ним на руках.

Я не хотела, чтобы несчастный, осиротевший ребёнок видел трупы своих родителей. Малыш зажмурился и послушно уткнулся лбом в моё плечо, не прекращая плакать.

- Что ты... что ты делаешь, Джейн? - глаза брата изумлённо расширились, когда я, с мальчиком на руках, села в машину.

- А ты не видишь? Он поедет с нами, - спокойно ответила я, прижимая к груди дрожащее тельце.

- Но ты не можешь! - возразил он. - Ты же знаешь порядок.

- Знаю. Я найду от кого избавиться, и малыш займёт его место, - ребёнок доверчиво прильнул ко мне, положив ладошку на шею.

- Он уже большой, ему будет сложно привыкать к законам Вольтерры.

- Он справится, я знаю. К тому же мы не можем оставлять свидетелей, - уверенно отвечала я. - Он не такой уж и большой. Сколько тебе лет, малыш? - я усадила мальчика себе на колени и нежно погладила по голове.

- Пять, тётя. Я уже большой, - забавно нахмурился он и я улыбнулась.

Нет, я не отдам этого малыша никому. Разве я могу позволить кому-нибудь причинить боль этому чуду? Знала ли я тогда, что через несколько лет я отдам его в руки зверя, не справившись с собственными страданиями?

- Ну и как же тебя зовут, большой? - расстроено вздохнул Алек, вопросительно приподняв бровь.

- Эдвард Энтони Мейсен! - всхлипнул малыш и, утерев слёзы, протянул Алеку ручку, которую тот незамедлительно пожал.

- Мой маленький британец, - засмеялась я, прижимая его к себе.

Этот малыш стал моей отрадой, моим личным солнышком. Блеск его глаз завораживал, а искренняя улыбка сводила с ума. Боже, ведь ему всего лишь пять. Что будет, когда он станет старше? Я снова научилась смеяться, находя счастье в простых детских играх. Искренность и непосредственность мальчика возрождали во мне давно умершую человеческую личность. Брат был счастлив за меня, поражаясь происходившим со мной переменам. Мы часто гуляли втроём и играли с британцем. Теперь я звала его именно так и малыш, с улыбкой до ушей, с радостью отзывался на новое прозвище. Он был со мной уже два месяца, даря лёгкость и беззаботность, всё реже вспоминая о своей прежней жизни.

Но не всё было так гладко. Происходили вещи, которые меня пугали. Кайус, мой любовник и брат Аро - главы нашего рода, яростно возненавидел малыша. Ведь я проводила с ребёнком почти всё свободное время, зачастую пренебрегая общением с ним.

- Когда ты отдашь ублюдка Деметрию? - с отвращением глядя на играющего в уголке британца, спросил однажды Кай.

- Я хочу ещё немного побыть с ним, с таким... - мечтательно улыбнулась я и вдруг, спохватившись, заметила, как перекосилось от гнева лицо вампира.

- Нечего тянуть резину. Ты ведь знаешь наши законы насчёт рабов. Это неизбежно, - он рывком встал с кресла, но я мгновенно оказалась перед ним, загораживая собой мальчика.

- Хорошо, - сдалась я, с сожалением глядя на британца, - он начнёт обучение завтра, только прошу, не трогай его.

Он был у Деметрия уже четыре дня и всё это время я не находила себе места от беспокойства. Я знала, что его не будут бить. На это имела право только я, как его полноправная хозяйка. Но мальчик такой робкий и пугливый. Что если его психика не выдержит таких изменений?

Кайус был вместе со мной в комнате, когда малыша наконец-то вернули мне. Честер открыл перед ним дверь, и он вошёл, едва переставляя ноги. Моё сердце болезненно сжалось, когда он вместо того, чтобы по привычке броситься ко мне, дрожа от страха прижался к стене, опустив голову. Его сердечко бешено колотилось, он был бледен и тоненькими ручонками прижимал к груди своего зайца. Мне показалось, что он даже похудел за это время. Они что, совсем не кормили его? Я хотела кинуться к нему, взять на руки, утешить, сказать, как сильно он мне дорог, но Кай не позволил.

- Парень должен знать своё место. Ты не должна выделять его среди других! - холодно прорычал он, сжимая моё плечо, и направился к нему.

Я оцепенела от ужаса, когда он, подойдя к зажавшемуся от страха ребёнку, выхватил у него их рук игрушку и, разорвав её на куски, бросил ему в ноги.

- Тебе это больше не понадобится, гадёныш! Привыкай к своей участи. Ты – раб, и игрушкам здесь не место, - прошипел он, скрываясь, наконец, за дверью, а напуганный до смерти малыш не выдержал и заплакал во весь голос.

- Ну что ты, милый? - я подлетела к нему, протягивая руки, но он в панике прижал их к себе и попятился в сторону.

- Простите, Госпожа, - прорыдал он, сглатывая слёзы, и я поняла, что ребёнку довелось увидеть что-то страшное, раз в нём произошли столь разительные перемены. - Мне нельзя к вам прикасаться! Я буду послушным, пожалуйста, только не ломайте мне руки!

- Господи, детка, я не обижу тебя, ты же знаешь, - я притянула его к себе, и он разразился рыданиями.

Я не знала как вести себя в таких случаях, но его плач разбивал моё ледяное сердце на куски. Я не знала как его утешить, но и разубеждать не могла. Ему придётся теперь с этим жить и привыкать, надо было начинать сейчас.

- Малыш, я прошу тебя только об одном. Пожалуйста, запомни это. Как только здесь появится Кайус, не попадайся ему на глаза. Заклинаю тебя, я не смогу защитить, это не в моих силах. Но одно я могу тебе пообещать - никогда, чтобы не случилось, чтобы ты не сделал, никогда я не подниму на тебя руку! Никогда не ударю, клянусь! - я сдержала своё обещание. За двенадцать лет, что Господь подарил мне рядом с этим мальчиком, я ни разу не ударила его. Но я позволила это сделать Каю, сдавшись и отступив от своей единственной любви в бесконечно серой вечности.

Когда я поняла, что влюблена в него? Наверное, сразу. Увидев под кроватью заплаканного, напуганного до смерти, зеленоглазого малыша. Тогда я впервые за долгие годы проявила слабость, сохранив ему жизнь. За считанные дни он полностью завладел моим разумом, заставив забыть обо всём на свете. Это и было моей первой ошибкой. Был тот, о котором я не имела права забывать, и который мгновенно заметил этот просчёт. Мои чувства, одержимость этим мальчиком, крепли с каждым днём, месяцем, годом. Я изо всех сил старалась вести себя как можно более сдержанно и безразлично в присутствии стремительно взрослеющего британца. Но разве это было возможно? Я таяла лишь от одной его улыбки, мечтая хотя бы о мимолётном его прикосновении. Но с тех пор, как он начал проходить обучение у Деметрия, он ни разу не протянул ко мне руки по собственной воле. Человек с мыслями, желаниями, мечтами постепенно исчезал в нём и на смену приходил покорный раб со всегда опущенной головой. Детская беззаботность угасала в нём, улыбка всё реже посещала его прекрасное лицо. Я всеми силами старалась продлить ему детство, украдкой от Кая покупая игрушки, альбом с карандашами. Но всё это неизменно ломалось и явно не самим британцем. Несмотря на то, что я практически не выпускала мальчика из виду, иногда мне всё-таки приходилось отлучаться. А по возвращении я обнаруживала на его лице свежие синяки и ссадины. На все мои настойчивые расспросы об их появлении мальчик угрюмо отвечал, что упал. Уверена, прикажи я ему раздеться, я бы увидела на его хрупком теле ещё больше ужасных отметин. Кай с ухмылкой отмахивался от моих обвинений, говоря, что у него есть более важные дела, нежели издевательства над парнишкой. Словно опытный стратег, Кай выжидал, присматривался ко мне и британцу, устраивая всевозможные проверки, рассчитывая, что я, в конце концов, потеряю бдительность и допущу ошибку, которую он так ждал. Я постоянно была в напряжении и начала бояться своего любовника не меньше, чем сам британец. Тогда он перешёл к более решительным действиям и едва не искромсал в клочья его руки. Не вмешайся тогда Алек, мальчик наверняка стал бы калекой. Я могла бы заставить Кая в агонии кататься от боли и только богу известно, каких усилий мне стоило остаться в тот раз на месте. Я занимала высокую должность при Аро, будучи его личным карателем, часто присутствуя при допросах. Но не возможность лишиться его покровительства и уважения пугала меня больше всего. Я боялась потерять брата, единственное родное существо для меня на целом свете. Это такая редкость для вампиров - кровное родство. А британец... он умер бы первым. Кай нашёл бы способ избавиться от обоих, обходя все порядки и законы. Поэтому я просто стояла как истукан у окна и слушала, как плачет и кричит мой мальчик, сжимая кулаки и от бессилия кусая губы. Я слышала его слабые стоны, пока Алек нёс его по коридору, как капли крови падают на пол, оставляя после себя страшную дорожку, но я не нашла в себе силы обернуться и подойти к нему. Ведь именно этого больше всего и ожидал сейчас Кай. Я думала, что смогу уберечь его, если переведу в общий отсек. Мы почти перестали видеться, но Кая не остановило даже это.

- Я думаю, твоему сучонку уже можно привести самочку, - с коварством промурлыкал он мне на ухо, а я содрогнулась от его опасной близости.

- Он ещё слишком мал для этого, ему всего тринадцать, - похолодев больше, чем это было возможно, возразила я, - он ещё не готов.

- Несколько месяцев ничего не изменят. К тому же я уверен в его готовности, - он усмехнулся, сделав ударение на последнем слове, и с нетерпением ожидая моей реакции. - Или может быть ты желаешь лично убедиться, насколько твой крольчонок готов к совокуплению? - холодные руки притянули меня к его спине и я затылком чувствовала, что он улыбается.

Годы пролетели как одно мгновение. Мой мальчик неумолимо быстро становился мужчиной, раньше своих лет, и конечно я замечала, как сильно он изменился. Но я надеялась, что у меня будет ещё несколько месяцев, пока он ещё будет оставаться ребёнком. Мне было невыносимо тяжело представить его с женщиной. Я мечтала, чтобы его первый раз будет моим. Я подарила бы ему незабываемый опыт, а вместо этого могла лишь догадываться, как сложно ему было впервые, с незнакомой женщиной, на несколько лет старше его. После второго раза он оказался в лазарете с трещиной в черепе. Это и стало для нас началом конца, контрольным выстрелом в голову. Твари, которая посмела поднять руку на моего мальчика, я поочерёдно, один за другим ломала пальцы, наслаждаясь хрустом костей и мольбами о пощаде.

Я словно в забытьи долго стояла рядом с кроватью, на которой лежал он, без сознания, в залитой кровью рубашке. В тот миг на моём лице были написаны все чувства и эмоции, которые я так тщательно скрывала в течение нескольких лет. Кай вошёл в палату в момент, когда я покрывала поцелуями прохладные пальчики моего маленького мужчины. Не замечая никого вокруг себя, я умоляла его очнуться, не оставлять меня навеки одну.

Оправдания были излишне. Кайус не двигаясь, молча стоял в дверях, скрестив на груди руки и глядя на меня чёрными от ненависти и отвращения глазами.

Я не просила прощения, не говорила о том, что сожалею. Я только умоляла его не трогать британца. Всё, что угодно, только не он. Тогда я поняла, что никогда в моей жизни не будет никого, дороже этого мальчика. Тогда для меня потеряла значение даже жизнь родного брата. Кай больше не сдерживал себя, я впервые увидела его настоящего. Больше месяца он подвергал меня самым изощрённым пыткам, какие только могли возникнуть в голове зверя. Он не говорил ни слова, только рычал, когда в очередной раз ломал мои руки и ноги, кости которых срастались за несколько секунд. Бесчисленное количество раз насиловал меня раскалённым до бела металлическим прутом. Я чувствовала запах моей тлеющей плоти, но не могла даже кричать от боли, так как в рот был вбит кусок ржавой железяки. Через семь недель и два дня я сдалась, преклонив перед ним колени и поклявшись в вечной любви. Последняя искорка человечности погасла во мне в тот день, когда я предала британца.

Эдвард, хрупкий, беззащитный человечек, продержался два года, отчаянно сражаясь со смертью за свою мечту, за единственный лучик счастья, дарованный ему небесами. Наверное, именно это и отличало людей от нас. Не сила, мощь, скорость, неуязвимость, а любовь, способная творить невероятное. Способность принести себя в жертву ради того, кого ещё даже ни разу не видел. Ради иллюзии, ради мечты, которую, не смотря ни на что, невозможно убить в человеке.

Я впервые увиделась с ним спустя долгое время, когда произошла эта история между ним и Кейт. Обычный, заурядный случай. Такое иногда случалось, не смотря на все меры предосторожности. Но то, о чём просил этот мальчик, со слезами на глазах, ползая передо мной на коленях... это не поддавалось никакому логическому объяснению.

- Будет жить он, значит, буду жив и я! - мёртвому сердцу это казалось странным и непонятным.

Я навсегда запомнила глаза Кайуса, когда рассказала ему о просьбе моего раба. Ужасающая тьма невероятно быстро скрыла алый блеск, а от хищного оскала по моему телу пробежала волна дрожи.

- О, какое самопожертвование! - злорадно ухмыльнулся он. - Окажи честь своему любимчику. Ты ничего не теряешь, ведь так? Отдай сучонка мне. Я так давно мечтаю поиграть с ним, - улыбаясь, он пачкал своими грязными губами мою кожу, заранее зная, что я не смогу отказать.

- Аро не позволит. Это вне плана, - я с недоверием вглядывалась в его глаза, но Кай был совершенно серьёзен. - На пять лет раньше срока, ему ещё даже нет шестнадцати, - мой голос сорвался на хрип, когда я поняла, что Кай не отступит.

Каждый из нас получил то, что хотел. Британец воплотил свою бессмысленную, на мой взгляд, мечту, ради которой он принёс себя в жертву. Кай наслаждался своей местью, упиваясь криками и страданиями мальчика, утешая уязвлённое самолюбие. А я... со мной осталась частичка его, воспоминания и проклятая вечность, каждую секунду которой я буду ненавидеть себя за то, что предала его, бросила, собственноручно отдала на растерзание монстру.

Последние несколько дней я ужасно себя чувствовала. Не могла усидеть на месте, всё валилось из рук. Плохое предчувствие меня не покидало, и это было связано с британцем. Его жизнь должна была прерваться спустя семь месяцев после заключения нашего своеобразного договора. Но Кай не захотел так быстро расстаться со своей игрушкой, продолжая терзать мальчика в подвале. Я знала, что ему осталось недолго. Интуиция никогда меня не подводила. Я не видела его с тех пор, как он был закован в цепи по инициативе Кайуса, и оказался в подвале. Я шла к нему, чтобы проститься, но даже в самых страшных кошмарах не могла представить, во что превратился мальчик, которого я когда-то привезла из далёкой Англии. Едва дышащее, переломанное, искалеченное тело. Сквозь рваную, грязную одежду проступали кости, запёкшаяся кровь в спутанных волосах, разбитое, измождённое лицо, замотанная в провонявшую тряпку рука. Господи, и всё в крови, той самой, которую я, тщательно сдерживаясь, ни разу не взяла от него за все эти двенадцать лет, ревностно сберегая каждую драгоценную капельку. Я плакала впервые за долгие годы, стоя перед ним, лежащим без сознания, на коленях, целуя его холодные, но такие родные и любимые губы.

- Твоя жертва не будет напрасной, малыш. Она будет жить, даю тебе слово. Прости меня, любовь моя. Прости, что не боролась за тебя так, как была должна, - единственное, что я могла для него сделать, это облегчить невыносимые страдания. Но внезапно появившийся разъярённый Кайус не позволил лишить его удовольствия самому убить британца.

Но всё же последнее слово осталось за мной. Изабелла Свон увозила британца с собой на другой континент. А я смотрела как он, сгорбившись и волоча изувеченную ногу, навсегда покидал меня, и молилась. Молилась богу, в которого никогда не верила о том, чтобы Белла убила его быстро, и мой мальчик обрёл, наконец, долгожданный покой.