ГЛАВА 51

Глядя на его довольное лицо, сверкающие счастьем глаза, я насухо вытирала голову Эдварда полотенцем, не забывая оставлять очередной поцелуй то на щеке, то на губах. Покачиваясь от усталости, Эдвард зажмуривался от удовольствия и прерывисто вздыхал. У него едва хватило сил самому переодеться в сухие боксёры. Всё остальное я надевала на него сама, вертя его из стороны в сторону, пока Эдвард, лениво хлопая глазами, смущённо мне улыбался.

Он выглядел таким счастливым, радуясь победе над своим страхом. Очередной своей победе, каждая из которых была одержана ради меня. Для меня.

Домой я гнала на максимально допустимой скорости, поглядывая в зеркало заднего вида на встревоженных Эммета и Розали. Они-то прекрасно понимали, что это испытание в бассейне далось мне едва ли не меньше, чем самому Эдварду. Я была измотана дальше некуда и знала, что мои глаза сейчас чернее ночи. Голод снова с угрожающей силой вступал в свои права.

Я посмотрела на задремавшего Эдварда, который даже не подозревал о том, какую внутреннюю борьбу мне приходилось сейчас вести. Но Эммет и Роуз знали. Близость Эдварда давала свои плоды, и тело требовало желанной разрядки. Это была и моя победа тоже. Моя кожа хранила жар его рук, нежность прикосновений, несмотря на то, что он был до смерти напуган. Но было то, о чём вряд ли догадывались мои брат и сестра. О том, как страшно было мне тогда, в воде, когда обнажённое тело Эдварда было прижато к моему так нереально близко. Как отчаянно вопили безумством голоса в моей голове: «Потерпи, ты сможешь. Это же твой Эдвард. Ты нужна ему сейчас как никогда. Нужна именно ты и никто более. Нежнее, не так сильно. Осторожно, не сделай ему больно, он ведь такой хрупкий. Я смогу. Ради тебя, малыш». Как близка я была от потери рассудка. И ещё ни разу, за месяцы жизни с Эдвардом, я не контролировала свою жажду так уверенно, как сегодня. Ни разу, за мучительно долгие минуты, пока я чуть ли не задыхалась в его объятьях, в моей голове не возникло даже мысли о крови. И то, что на его теле не появилось ни одного синяка, это и было моей победой.

Сидя напротив меня за столом на кухне, Эдвард, сладко причмокивая, засовывал в рот очередной, обещанный ему блинчик, а я зачарованно наблюдала за капельками мёда, стекавшими по его пальцам. Периодически, Эдвард поочерёдно совал пальцы в рот, бесстыдно их облизывая и ничуть не стесняясь моего вожделенного взгляда. Наоборот, заметив, что я, затаив дыхание и открыв рот, наблюдаю за его манипуляциями, он, ради приличия делая смущённый вид, снова обсасывал свои пальцы. Мальчишка откровенно меня соблазнял, отлично понимая, что играет с огнём. Поглядывая на меня из-под полуопущенных ресниц, он читал мои мысли, желания и эмоции. Он знал, что я себя контролирую и позволял себе поиграть со мной. Он знал, что в безопасности со мной, сейчас. Я знала это тоже.

Мне была крайне необходима пауза. Хотя бы маленькая передышка, чтобы успокоить бушующий внутри меня ураган чувств. Злодейка-природа в открытую насмехалась над моими жалкими попытками держать свою сущность под контролем. Я смогла сделать то, что считала практически невозможным, то, во что уже и не верила. Я заглушила собственную жажду. Возможно, я просто свыклась с постоянным чувством жжения в горле, с адской ломотой в дёснах, когда казалось, что зубы вот-вот рассыплются прахом, если не прокусят чью-либо плоть. Не его плоть, не его боль, не его кровь. И если раньше, почувствовав неповторимый аромат Эдварда, мне едва удавалось сдержать голодного зверя, то сейчас... я слышала стук собственного сердца. Я чувствовала себя живой.

Охота немного помогала заглушить жажду. Конечно, кровь животных, к которой я прибегала вот уже несколько месяцев, не давала такого насыщения как человеческая кровь, но это было хоть что-то. Я могла с этим справиться, ужиться. Всё-таки когда-то я была приверженкой вегетарианства, правда возвращалась к этому образу жизни с большим трудом.

Теперь же я подверглась совсем иному, ещё более страшному в моей ипостаси голоданию. Обострённые инстинкты хищницы во мне пробудили озабоченную самку, контролировать которую я пока ещё не научилась.

Иногда, в особенно изнуряющие ночи, когда под стоны Эдварда я прокручивала у себя в голове чуть ли не целый порнофильм, я была готова плюнуть на всё и сорваться к Райли. Эдвард привязал меня к себе всеми мыслимыми и немыслимыми способами. С сожалением выпустив его руку и выскользнув из-под одеяла, я с глухим рычанием скрывалась в ванной, чтобы хоть немного снять напряжение. Я не занималась самоудовлетворением с тех пор, как Джеймс в одиночестве уходил на охоту, заставляя меня изнывать в ожидании его возвращения.

Затем я снова ныряла в тёплую постельку к Эдварду и замирала, дожидаясь самого волшебного для меня момента. Его пробуждения. Сердцебиение учащалось, дыхание становилось прерывистым, грудная клетка ритмично поднималась. Ресницы начинали подрагивать, нос забавно морщился, будто заранее принюхиваясь к уже готовившемуся завтраку. Он сладко причмокивал губами, издавая при этом такой сексуальный звук, что моя рука едва не оказывалась в трусиках. Глубокий вздох, взмах ресниц и...

- Малыш... - трепетно срывалось с моих губ.

Его зрачки мгновенно расширялись и, затаив дыхание, он сонно моргал несколько секунд.

- Белла... - хриплый вздох, моя любимая кривоватая улыбка и наши губы сливались в утреннем поцелуе. - Твои глаза, Белла... они такие... как восходящее солнце, - с придыханием шептал он.

- А сейчас? - сглотнув, спросила я, задержав свой взгляд на его припухших от поцелуев губах.

- Они темнеют, - замирая, заметил он, - это от жажды или...

- Ты не боишься? - я немного отодвинулась от него, ожидая ответа.

- Уже нет, - улыбнувшись, он снова склонился к моим губам.

Мы не вспоминали о произошедшем в ванной, не разговаривали об этом, не давали никаких намёков. Но и забыть, вести себя так, будто ничего и не было, мы тоже не могли. Я думала об этом каждую минуту, каждую секунду. Я помнила, какого это, чувствовать его твёрдую, пульсирующую плоть в своей руке. Я помнила каждый его стон, каждый вздох. Как его рука сомкнулась поверх моей. Его почерневшие от страсти глаза, как он содрогался от оргазма, доставленного мной. Но я прекрасно помнила, какими глазами он смотрел на меня потом, как попросил уйти. И я дала себе слово. Больше никогда, пока он не попросит меня об этом сам. Никогда больше я не прикоснусь к нему таким образом. Я буду ждать.

И я ждала. Верила. Надеялась. Не знаю, что думал об этом Эдвард, как это отразилось на его взглядах на наши отношения, на его душе. Душе, которая была для него такой незначительной, обесцененной его жизнью в Вольтерре. Я не знала, явилось ли это для него чем-то таким же важным и желанным, как и для меня.

Как оказалось, я совершенно не знала и самого Эдварда. Я ошиблась на все сто процентов, даже не подозревая, что своим несдержанным поступком разожгла в нём такой огонь. Разбудила того мужчину, о котором мечтала всё это время. Сильного, уверенного, дерзкого и откровенного. Мужчину-человека, не раба. Твёрдо знающего, что именно он хочет. Кого он хочет. Он превращался из жертвы в хищника.

Ох, как же права была чертовка Розали, когда говорила, что придёт время и Эдвард придёт ко мне сам. Попробовав раз, он захочет ещё. Откроет передо мной свою, казалось бы, безнадёжно забитую и поруганную мужскую сущность. Он больше не собирался быть пассивной стороной, и я знаю, с чьей подачи. Эммет был знатоком своего дела, и они с Эдвардом явно не теряли времени, пока я охотилась. Эдвард тоже учился охотиться.

В глубине души я была благодарна такой помощи Эммета. Меня лишь пугало, в какой манере он всё это объяснял. Но очевидно его уроки возымели своё действие, так как Эдвард заметно осмелел в своих желаниях. Незаметно приучив меня к своему запаху, он начал приучать меня к своим рукам.

В постели он с каждым разом придвигался ко мне всё ближе, а сцепленные под одеялом руки чередовались с недолгими, но такими нетерпеливыми ласками. Своими тлеющими взглядами он вынуждал меня терять бдительность, и часто я не замечала, как он подходил ко мне со спины и вздрагивала, почувствовав на плече или шее влажный поцелуй. Его не пугало ни моё возбуждённое шипение, ни несдержанное рычание. Парень, прошедший через семь кругов ада, выживший вопреки всему, начисто утрачивал отработанный годами инстинкт самосохранения, стоило нам остаться наедине.

Безграничная вера Эдварда в силу моего контроля порой доводила его до безрассудства. Хотя, скорее всего это я начинала сходить с ума. Контролировать себя, прикасаясь к Эдварду, и держать себя в руках, не сгореть от переполнявших меня эмоций, когда Эдвард прикасался ко мне, оказалось совершенно разными вещами.

Его руки уже не были такими как раньше, дрожащими от страха. В его ласках не было даже намёка на невинность, когда я сидела за столом рядом с ним пока он завтракал и вдруг чувствовала на своём бедре его горячую ладонь. Когда под предлогом помочь мне вымыть посуду, он будто случайно касался рукой моей попки, заставляя меня шипеть и выгибаться как кошку. Его взгляды больше не были скромными и застенчивыми. Он не стесняясь следил за тем, как я переодеваюсь, и, чёрт, он больше не стеснялся раздеваться при мне, принимать душ. Он не стеснялся прижаться ко мне так, чтобы я чувствовала силу его желания. По утрам, когда он умывался и чистил зубы, я сидела в кресле позади него и не могла оторвать взгляда от двух очаровательных впадинок над его ягодицами, а он, проследив в зеркале направление моего взгляда, только криво улыбался. И маленький засранец даже и не думал смутиться и подтянуть грозившие вот-вот сорваться с бёдер штаны. Я было начала учить его читать, но быстро бросила эту затею как только заметила, что вместо книги Эдвард пялится в вырез моей футболки.

Он так бездумно рисковал собой каждый раз, а я... я была готова завыть от бессилия. От гнева и ненависти к себе. На теле Эдварда снова начали появляться синяки. Господи, да я не расслаблялась ни на секунду! Я и так сдерживалась, как могла, контролируя каждый поцелуй, каждое прикосновение. Его губы, его руки, несдержанные стоны творили со мной невообразимые вещи, лишая рассудка. Всего лишь на миг, позволив себе забыться, опалиться жаром его дыхания, я тут же слышала его приглушённый вскрик, когда он хватался рукой то за бок, то потирая ушибленное плечо. Он так отчаянно храбрился изо всех сил пытаясь скрыть боль, лишь бы не позволить мне отстраниться, почувствовать сожаление. А я ненавидела свои каменные руки, не способные подарить моему мальчику нежность. Ненавидела становившийся виноватым взгляд Эдварда, будто это не я причинила ему боль, а наоборот. Ненавидела, когда он начинал ругать себя за свою слабость и беспомощность. Когда он пытался заверить меня, что всё хорошо, что ничего страшного не произошло и ему больно совсем чуть-чуть. Но в действительности это было страшно. Так страшно видеть, как он морщится от боли и прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать стон. Так страшно видеть, как на его теле начинают проступать ужасные отметины, следы моей несдержанной страсти.

Моя постоянная неудовлетворённость медленно, но верно вела меня к сумасшествию и после того, как я едва не начала мастурбировать лёжа в постели рядом со спящим Эдвардом, я поняла, что дальше так продолжаться не может. Стоило парню погрузиться в сон, как я выскальзывала из кровати, совала ему под бок зайца и, бросив на него тоскующий взгляд, вылетала из комнаты. Всю ночь я занимала себя, играя с Джаспером в шахматы, обсуждала с Элис последние модели сумочек и туфель, помогала маме на кухне, около часа просидела в гараже с Розали, и даже позволила Эммету дважды обыграть себя в какой-то идиотской видеоигре. Всё, что угодно, лишь бы хоть ненадолго отвлечься от мыслей о полуобнажённом Эдварде в моей постели. А ближе к рассвету я снова возвращалась к нему, пьянея от терпкого аромата его утреннего возбуждения. Осторожно ложилась на краешек кровати и замирала в ожидании его пробуждения, первого сонного взмаха ресниц, первой улыбки, первого поцелуя.

А вскоре Эдвард начал замечать, что я нередко стала уклоняться от его ласк и заигрываний. Когда я попыталась ему объяснить, что это для его же блага, что для меня невыносимо причинять ему боль, он, как я и ожидала, всё понял по-своему. Он снова помрачнел и вёл себя очень сдержанно по отношению ко мне. Отказывался от любимых нами обоими совместных прогулок, ложась спать, демонстративно поворачивался ко мне спиной, отодвигаясь на самый краешек кровати. Он больше не целовал меня по утрам. Не целовал меня вообще. Его взгляд снова потух и стал безразличным, а я не знала, как всё исправить. Он снова стал вести себя как раб.

Я видела, что начала утрачивать его доверие, потому что он врал мне почти в открытую. Несмотря на лечение Карлайла, до выздоровления Эдварду было ещё очень далеко и хуже всего, что он постоянно скрывал, что испытывает боль. Он думал, что я не замечаю, как он сдавливает пальцами виски и судорожно сглатывает. На мои тревожные расспросы он только отмахивался и говорил, что немного закружилась голова. А однажды я застала его в ванной, когда он, морщась от боли, прикладывал к колену влажное полотенце.

Кошмары так же никуда не делись, хотя и стали заметно реже. И однажды моё очередное ночное бегство стало причиной страшного приступа паники, едва не доведшего Эдварда до безумия. Едва не разрушившего то шаткое душевное равновесие, которого с таким трудом удалось добиться за эти месяцы.

Я со скучающим видом сидела на кухне, лениво потягивая своё отвратительное пойло, когда внезапно раздался подозрительный треск, потом гудение и свет, моргнув несколько раз, окончательно погас.

- Какого хрена? - раздражённо вырвалось у меня, и в нос вдруг ударил неприятный запах сгоревшей проводки.

- Наверное, пробки перегорели, - хмыкнул Эммет, - сейчас исправлю.

Они с Джаспером поспешили к щитку в гараже, а через нескольку секунд тишину дома нарушил бешеный стук человеческого сердца. Пронзительный крик ужаса заставил меня подскочить на месте и броситься наверх в комнату. Распахнув дверь, я увидела как Эдвард, сжавшись в углу, прикрывает голову руками.

- Пожалуйста... не надо, Господин... не делайте этого со мной... не бейте! - свернувшись клубком на полу, он задрожал ещё сильнее, услышав движение рядом с собой.

- Эдвард, милый, успокойся! - с отчаянием воскликнула я, подлетая к нему и прижимая к груди.

- Не трогай, не прикасайся ко мне, не бей! - зарыдал он, пытаясь вырваться, но я только крепче сжала его в объятиях.

- Тише, малыш, это же я, твоя Белла, - зашептала я, поглаживая его по волосам и целуя в висок. - Уходите! - зарычала я на застывших в дверях сестёр и мать. - Не бойся, малыш, здесь только я. Я не дам тебя в обиду.

- Не бросай меня больше, Белла... не оставляй меня одного... в темноте, - всхлипнул он и со вздохом доверчиво прижался ко мне, - я так боюсь темноты. Прости меня, прости.

- Я больше не уйду, никогда, - выдохнула я, покрывая поцелуями мокрые от слёз щёки.

Стоило вновь зажечься свету, как он испуганно посмотрел на меня, лихорадочно ощупывая и убеждаясь, что это действительно я. В его глазах застыл неподдельный ужас, и он был бледен как мел. Взгляд нервно осматривал каждый уголок комнаты в поисках притаившегося монстра. Я проклинала себя за то, что заставила Эдварда пережить этот кошмар. Это была целиком и полностью только моя вина. Я не должна была оставлять его одного, я обещала ему это. Но как последняя трусиха покидала комнату, испугавшись своих и его желаний. Я снова подвела его.

Мы долго сидели так в уголке, отчаянно прижимаясь друг к другу, пока Эдвард продолжал содрогаться от беззвучных рыданий. Уговорив его снова вернуться в постель, я не посмела отстраниться от него, с трудом сдерживая рвущееся рычание, когда Эдвард судорожно стиснул меня в объятиях. Он был в одних проклятых тонких боксёрах и жар его тела обволакивал меня, словно я была в огненном коконе. Но в этот момент я не могла позволить себе даже помыслить о нём в пошлом, непристойном плане. Не сейчас, когда он так нуждался в моей заботе и поддержке, в моём утешении. В одном лишь моём присутствии.

Эдвард поминутно вздрагивал, и стоило мне подумать, что он, наконец-то, задремал, как он снова вскидывал голову и испуганно озирался по сторонам. И лишь убедившись, что мы действительно одни, что он не в подвале Вольтерры, что я с ним, рядом, трепетно прижимаюсь к его груди, он со вздохом облегчения обессилено ронял голову на подушку, ещё крепче сжимая меня в объятиях, будто боялся, что я снова исчезну.

В этот раз я ждала его пробуждения со страхом неизвестности. Я боялась, что снова вернётся несчастный и запуганный мальчик, который был этой ночью. Он так боролся со своими страхами, кошмарами, а я так бездумно позволила этому вернуться.

Его первый сонный вздох показался мне таким спокойным, расслабленным, но уже через несколько секунд я почувствовала, как Эдвард напрягся, тепло его рук мгновенно покинуло моё тело, и он нервно отодвинулся на край кровати. Подняв на него глаза, я наткнулась на тоскливый, полный сожаления взгляд.

- Прости, - неловко пробормотал он, пристыжено опуская глаза.

- Как ты? - с тревогой спросила я и, протянув к нему руку, с нежностью провела пальцами по колючей щеке.

Он тут же сжался от моего прикосновения, и я с сожалением отвела руку обратно. Не хочет.

- Извини за то, что я... ночью... испугался, - вздохнул он, уткнувшись носом в подушку, - мне так жаль.

- Я не должна была оставлять тебя, - сглотнув сказала я, - это мне надо просить прощения.

- Ты бы не ушла, если бы я не вёл себя так... как человек, - ответил он сквозь зубы, - если бы я не забывался, не позволял себе такое...

- Твою мать, Эдвард! - раздражённо зарычала я, вскакивая с кровати, и тут же взяла себя в руки, ругаясь на собственную несдержанность и замечая как глаза Эдварда испуганно распахнулись. - Ты и есть человек! Неужели ты не понимаешь? Ты ведёшь себя так правильно и естественно... но именно в эти моменты я веду себя не как человек. Ты же весь в синяках, тебе больно, а я так хочу ответить тебе той же нежностью.

- Мне больно, когда ты отворачиваешься, когда уходишь от меня! - отчаянно возразил он, а его глаза озлобленно сверкнули. - И тогда я жалею, что пытаюсь стать для тебя другим, стать человеком. Я сомневаюсь, что поступаю правильно, ведь всего несколько месяцев назад я даже представить себе не мог, что у меня будет всё это, - он обвёл взглядом комнату, - что у меня будут друзья, что у меня будешь ты. Я даже не думал, что буду всё ещё жив!

- Чего ты добиваешься? Ты хочешь, чтобы я переломала тебе кости? - огорчённо вздохнула я, запустив пальцы в волосы. - Что ты хочешь, Эдвард?

- Я хочу знать, что хочешь ты! Я хочу подарить тебе такое же удовольствие, что и ты даришь мне своими прикосновениями. Я хочу знать, что и тебе тоже хорошо. Я не хочу, чтобы ты ездила к Райли... чтобы ты даже думала о нём. Я хочу чувствовать своей кожей твою, как этой ночью. Я хочу, чтобы ты поцеловала меня так, как раньше!

Весь день я была сама не своя, взбудораженная, ошеломлённая столь откровенным признанием Эдварда. Уже в который раз он оказался смелее меня, без сомнений заявив мне о своих чувствах и желаниях. Он ждал от меня ответного шага и больше не хотел неопределённости в наших отношениях. Для него и так всё было слишком сложно, и я должна была сделать такой простой выбор. С ним или без него. Но Эдвард не знал, что я уже принадлежала ему с той самой минуты, как приехала в Вольтерру. Я выбрала его уже тогда.

Из-за рассеянности я даже не сразу заметила, что сегодня все были дома. Даже Карлайл. Странные, подозрительные взгляды, украдкой брошенные в мою сторону, перешёптывания. Все казались мне взволнованными, и было неприятно, почему же меня игнорируют. Ведь ясно же, что что-то происходит. И прежде, чем мои тревоги начали перерастать в панику, раздался негромкий стук в дверь. Мы с Эдвардом были в комнате и смотрели телевизор.

- Хм... папа? Входи, - я открыла дверь, впуская Карлайла.

Обычно стучались только он и Эсми. Эдвард тут же занервничал, откладывая пульт в сторону и испуганно косился то на меня, то на неловко топтавшегося у дверей Карлайла. Отец тоже как-то странно посмотрел на Эдварда и в мою голову сразу же закрались подозрения, будто они что-то от меня скрывают.

- Белла, - неуверенно начал Карлайл, снова бросив взгляд на Эдварда, - вся семья собралась в гостиной и у нас к тебе серьёзный разговор. Сынок, прости, я бы попросил тебя побыть здесь некоторое время, - извинился отец, заметив, как нахмурился Эдвард.

- Да, конечно, я сейчас спущусь, - пробормотала я, и Карлайл скрылся за дверью. - Парень, если тебе есть, что сказать мне, то лучше сделать это сейчас! - прорычала я, оборачиваясь к Эдварду, глаза которого предательски заметались по комнате.

Втянув голову в плечи и уставившись в пол, он замер, напряжённо сопя, но не произнёс ни слова.

- Мне только нужно знать, что с тобой всё в порядке, - расстроено вздохнула я, злясь на саму себя за то, что снова заставила Эдварда почувствовать от меня угрозу. - Ты ведь скажешь мне, если с тобой что-то будет не так?

- Не переживай за меня, Белла, - с неожиданной нежностью улыбнулся мне Эдвард.

Его глаза смотрели на меня с теплотой и доверием, но в груди неприятно кольнуло ощущение, будто он что-то от меня скрывает.

- Оставайся здесь, малыш. Я скоро вернусь, - вздохнула я, оставляя поцелуй на его щеке.