ГЛАВА 58

От лица Эдварда

Момент нашего примирения в ванной ошеломил нас обоих. Ее губы творили со мной что-то невообразимое, касаясь там, где я никогда не чувствовал ласки ни одной женщины. Ладошка мягко сжала мой зад и через миг я, сам не соображая, что творю, прижал хрупкое, податливое тело к стене, толкаясь в нее как похотливый самец. Холодок страха, смешанный с вожделением, пробежал по моей спине, когда я понял, что Белла больше не собирается ограничиваться только лишь ласками и поцелуями. Она хочет большего. Она хочет меня всего.

Когда я в ужасе пятился от нее назад, ее глаза провожали меня с испугом и сожалением. Она боялась, что сделала мне больно. Мне было больно. От ненависти и презрения к самому себе. Дрожа от страха, я смотрел на свои руки, которые сейчас как никогда заслуживали того, чтобы их переломали. Произошло то, чего я боялся больше всего на свете, то, о чем человек никогда, ни при каких обстоятельствах не должен забывать. Я забыл, кто есть я, и кто есть она. Это случилось только потому, что я не смог держать под контролем свои животные инстинкты. Каждый раз, в Вольтерре, лежа на девушке и делая то, что должен был, я мечтал только об одном. Чтобы это побыстрее закончилось, и я мог бы стянуть липкий презерватив и вернуться к своим обычным обязанностям. Заниматься стиркой, помогать на кухне, убирать в помещениях и, если позволят, насладиться своим любимым делом - ухаживать за цветами в многочисленных клумбах Вольтерры.

За исключением тех нескольких секунд наслаждения, что я испытывал в конце, сам процесс никогда не захватывал меня настолько, чтобы я мог забыться. Мне было страшно и неловко даже с Таней, хотя она единственная, встречи с которой я ожидал с некоторым облегчением. Но это выражалось отнюдь не в жажде сношения. С ней было легче, чем с другими, спокойнее и она, когда я дрожащими руками пытался расстегнуть пуговицу штанов, всегда помогала мне с ободряющей улыбкой. Она делала то, чего никогда не делали ни Ирина и уж тем более Кейт. Она меня поддерживала такими, казалось бы, простыми жестами внимания. Подсказывала, когда и в какой момент надо расслабиться, а когда двигаться быстрее. Она была терпелива к моей неопытности и стеснению и хотя иногда и посмеивалась надо мной, этот смех был беззлобным и не пугал меня больше, чем я и без того был напуган. Бывало, что она ворчала на меня, когда я, достигший края, выдохшийся и вспотевший слишком наваливался на нее, и тогда она толкала меня локтем в бок и через миг с выдохом шептала «спасибо за то, что ты такой». В принципе меня не особо напрягали и встречи с Ириной, но только потому, что это было быстро, тихо и безболезненно. Но не с Кейт. Я боялся ее до дрожи в коленях, и меня не возбуждало даже ее обнаженное тело с довольно пышными формами. Со злобной и недовольной руганью она подлетала ко мне, стоило мне чуть замешкаться, и грубо стащив штаны с трусами до колен, до боли стискивала мой член, дергая его до тех пор, пока он не становился твердым. Двигаясь в ней, я долго не мог кончить, и тогда она принималась хлестать меня по щекам и рвать за волосы, и неожиданно это вызывало в теле долгожданные судороги. После нашего с ней первого раза, когда я кончил так быстро, что даже сам не понял, как это произошло, и дико разъярившаяся Кейт раскроила мне череп о стену, она не являлась ко мне довольно долго, чему я был несказанно рад. Ее не заменили другой партнершей, что тоже немного успокоило меня. Еще неизвестно, как отнеслась бы ко мне другая женщина. Но когда Кейт все же появилась снова, то злобы и ненависти ко мне в ней не убавилось и она опять била меня, хотя и более осторожно.

Но ни одна из них, даже Таня, не лишала меня памяти настолько, чтобы я забывал, кто я и где нахожусь. Никогда, ни одна из них не целовала меня так как Белла. Да и целовался я только с той же Таней и то довольно редко. Правда, был еще неожиданный поцелуй с Кейт, приведший в дальнейшем к последствиям, обрекшим меня на долгую и, как ожидалось, мучительную смерть. Но удивительным и потрясшим меня образом именно Белле удалось заставить меня почувствовать себя тем, кем, по словам Калленов, я и являлся. Мужчиной. Именно она стала той, кто открыл моим глазам самое прекрасное творение природы - женщину. Она стала той единственной, чью манящую грудь мне удалось ощутить в своих ладонях, запах кожи, которой затмевал мой разум. В чьи волосы мне хотелось уткнуться носом и с наслаждением заснуть, зная, что никакие, даже самые страшные сны не потревожат меня в эту ночь. Рядом с ней мне хотелось просыпаться и наслаждаться первым утренним поцелуем. Ее руки, обнимавшие меня ночью, защищали ото всех бед. Она научила меня улыбаться. Ей необязательно было раздеваться, чтобы я затвердел. Она повелевала моим телом лишь одним взглядом. Она заставила меня почувствовать себя значимым, особенным. Именно с ней в эти моменты моего беспамятства на какие-то считанные мгновения я начинал чувствовать себя желанным и любимым настолько, что впервые в жизни я не хотел, чтобы это чудо быстрее закончилось. Именно с ней мне не хотелось останавливаться, и именно с ней я не мог вести себя как мужчина.

Я никогда еще не чувствовал себя грязнее и порочнее, чем тогда и я не успел даже упасть перед ней на колени, прежде чем мягкий ветерок, холодом одиночества овеявший мое распалившееся тело, дал мне понять, что я опоздал. Последнее, что я увидел в ее глазах перед тем, как она стремительно исчезла, был вовсе не гнев. Потерянность и невыносимая горечь обиды. Сердце как бешеное колотилось в груди, и несколько секунд я недоуменно моргал, тщетно пытаясь понять, какой из моих поступков причинил столько боли девушке, которую я каждый день клялся оберегать и возносить до небес. И неизвестно откуда взявшийся внутренний голос настойчиво шептал, что мой отказ, а не чувство вины за содеянное, вынудил Беллу уйти. Но неужели она не понимала, от чего мы были всего лишь в шаге? И это я, снова я причинил ей боль. Это я забыл свое место и допустил такое преступное и греховное во всех смыслах сближение между нами. Я не должен был идти на поводу у своих низменных желаний. Мерзкий раб, вообразивший, что могу обращаться с ней так, как со своими партнершами в Вольтерре. Опорочивший ее самым отвратительным способом. Не сдержавшийся, не справившийся.

Слезы ненависти и отвращения к себе застыли в моих глазах, и с воплем отчаяния и безнадежности я впечатал кулак в стену. Мазки крови мгновенно окрасили гладкую плитку, и прежде чем я нанес новый удар, от шока даже не ощущая боли, руки Карлайла моментально обхватили меня за плечи, резко оттаскивая в сторону.

- Эдвард, Эдвард, одумайся! Что же ты делаешь, сынок! - испуганный голос доносился до меня будто издалека, в голове зашумело, и боль резкой волной накатила на меня, заставив ноги ослабеть.

Обезумевшее от ужаса лицо Эсми, словно в тумане, мелькнуло передо мной, холодные пальцы коснулись разбитой руки, и я заорал в голос.

- Я забыл... забыл... я не должен был так с ней, - надрывался от криков я, смаргивая капающие слезы, - я хо-хотел как лучше для нее!

- Мальчик мой, что же ты натворил! - голос Эсми дрожал от потрясения, и я был готов поклясться, что и в ее глазах видел слезы.

Я едва замечал, как Карлайл несет меня по коридорам, на ходу отдавая распоряжения. Ощутив под собой мягкую поверхность кровати, я, захлебываясь в рыданиях, уткнулся в подушку, стараясь скрыться ото всех. Рука онемела, а головная боль стала невыносимой. Легкий укол, который я даже не сразу почувствовал, толкнул меня в желанную темноту.

С трудом разлепив глаза и дождавшись пока комната перестанет вращаться, я, наконец, разглядел уже знакомый потолок и лампу. Во рту чувствовалась неприятная горечь, которую хотелось сплюнуть. К горлу подступила тошнота, как только в памяти постепенно начали всплывать последние события. Боль и разочарование вспыхнули с новой силой, и мой взгляд испуганно забегал по сторонам. Внезапно распахнулась дверь, и я увидел встревоженного Карлайла.

- Тебе лучше пока оставаться в постели, сынок, - холодная рука легла на мой лоб, вынуждая меня нервно поежиться, - ты еще слишком слаб.

- Я так виноват, Господин, - дрожащими губами пробормотал я, вжимаясь в подушку, - я знаю, я заслуживаю...

От страха я почти перестал соображать, инстинктивно называя всегда доброго ко мне Карлайла Господином. Старые, укоренившиеся привычки были так сильны во мне, что за какие-то считанные мгновения я будто снова оказывался в Вольтерре перед лицом надвигающейся опасности. Я был бессилен перед страхом.

- Пожалуйста, успокойся, - он с легкостью удерживал меня на месте, в то время как я предпринял еще одну попытку подняться.

- Позволь, я заберу его, пап, - я вздрогнул, увидев топтавшегося в дверях Эммета, за плечами которого мелькнуло обеспокоенное лицо Джаспера, - не переживай, мы присмотрим за ним.

Я в ужасе сжался и зажмурился, понимая, что сейчас получу сполна за все свои отвратительные вольности по отношению к Белле. В этот раз я действительно перегнул палку и на милость рассчитывать не приходится.

- Простите, простите, - продолжал лепетать я, в душе не переставая надеяться на чудо.

- Что за дерьмо в твоей голове? - недоумевая, спросил Эммет и я, с тревогой приоткрыв один глаз с удивлением заметил, что тот смотрит на меня отнюдь не с ожидаемой мною злобой, а с искренним беспокойством.

- Подожди, - остановил его Карлайл, и я снова задрожал, - как ты себя чувствуешь, сынок? - заботливо поинтересовался он, и я сглотнул, облизав пересохшие губы.

- Голова немного кружится, - нервно ответил я, пожав плечами, и снова покосился на Эммета, который по-прежнему не сводил с меня пристального взгляда.

- Я думаю, ему лучше пока оставаться здесь, чтобы я понаблюдал за его состоянием, - возразил доктор, но Эммет только отмахнулся.

- С ним все будет в порядке, а в своей комнате он быстро придет в себя. Заодно и мы с Джасом с ним поболтаем.

Эммет ободряюще улыбнулся мне, и я прерывисто вздохнул. О чем он хочет поговорить со мной и как мне признаться в том, чего даже я сам не понимаю? Как они поступят, когда узнают, что я натворил?

- Я пойду, все хорошо, - я через силу смог, наконец, подняться, и Карлайл аккуратно поддержал меня, когда я покачнулся, прижимая к груди больную руку.

- Только обязательно лечь! - строго велел Карлайл и я кивнул. - Ты спал не больше часа. И не изнуряйте его разговорами, лишние тревоги совсем ни к чему.

Эммет помог мне добраться до комнаты, хотя я вполне мог справиться и сам. Меня лишь слегка пошатывало, тошнота улеглась, но слабость все же была. Беллы не было и осознание отверженности с ее стороны ударило в голову с ошеломляющей силой.

- Она вернется, не сомневайся, - попытался утешить Эммет, усаживая меня в кресло.

Я только сдавленно простонал, прикрывая глаза рукой. Вернется... Я столько лет жил лишь одной этой надеждой. Ждал, с болью в сердце веря пустым обещаниям.

- Болит? - обеспокоенно спросил Джаспер, осторожно коснувшись моей руки.

- Немного, - вздохнул я, посмотрев на свою перебинтованную кисть.

Боль действительно стала меньше благодаря лечению Карлайла. Удивляюсь, как я вообще не сломал руку после такого удара. Но что делать с той болью, что рвала меня изнутри и перекрывала воздух в легких? Что делать с отчаянием и безнадежностью, вновь завладевшими мною? С чувством вины, которую я вряд ли способен загладить?

- Поговори с нами, - тихо попросил Джаспер, присаживаясь на кровать, а Эммет застыл у двери, скрестив на груди руки, и в глазах парней я увидел до смерти перепугавшее меня ожидание.

- Разве мы хоть раз подвели тебя, брат? - нетерпеливо спросил Эммет, принявшись нервно расхаживать по комнате.

Все они были слишком добры ко мне, и среди них я чувствовал себя защищенным, хотя и не понимал от кого. Иногда я чувствовал, что действительно хочу поделиться с ними. Я хотел бы поделиться хоть с кем-нибудь и возможно, тогда бы мне указали на совершенные ошибки, чтобы в дальнейшем я смог стать лучше. Но то, что я сделал, было не ошибкой, а преступлением, самым страшным грехом.

- Белла... она... она трогает меня, - с трудом выдавил, наконец, я, чувствуя, как меня начинает трясти.

- Чёрт, чувак, эта сука продолжает делать тебе больно, пока никто не видит? - разъяренно прорычал Эммет, грозно возвышаясь надо мной, и я в страхе распахнул глаза.

- Что? Нет, нет! - растерянно воскликнул я, яростно мотая головой и хватая ртом воздух, а Джаспер возмущенно рыкнул на несдержанного брата. - Наоборот... она... я имел ввиду... - я замялся, не зная как продолжить и с мукой посмотрел на них обоих.

- Черт! Она что, принуждает тебя к чему-то? - кулаки Эммета угрожающе сжались, и я зажмурился, инстинктивно отшатнувшись. - Эд, прости, я не хотел тебя пугать, но я не понимаю...

Эммет виновато пожал плечами, отходя в сторону и стараясь успокоиться. Когда я снова открыл глаза, Эммет был уже у двери, и в его глазах застыло сожаление. Я перевел дыхание и запустил пальцы в волосы, с силой потянув их в сторону. Они молчали, давая мне время, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, и я понял, что они ждут, когда я продолжу.

- Я тоже... т-трогал ее, - чуть слышно промямлил я, вжимая в голову в плечи и понимая, чего заслуживаю таким признанием.

- Белла слишком торопит события? - хмыкнул Джаспер, а по лицу Эммета стала расползаться подозрительная улыбка.

- Ты ей вмазал что ли? - заржал Эммет, кивнув на мою руку.

- Я н-не... Господи, нет! - я в шоке замотал головой, чувствуя, что в легких снова не хватает воздуха.

- Чувак, - Эммет снисходительно улыбнулся и, подойдя ко мне, присел на корточки, откровенно забавляясь моим напуганным и смущенным видом, - я так понимаю, в какой-то момент вам было охрененно хорошо, девочка не сдержала свои ручки и ты...

- Как вы можете так спокойно говорить об этом? - с неожиданным возмущением вскинулся я, вскакивая на ноги. - То, что я сделал... это так мерзко и гадко по отношению к ней! Она не должна так... я не понимаю почему... - я зажмурился и нервно потер глаза здоровой рукой, падая назад в кресло.

Меня поражало и даже злило то, что они совсем не сердились на меня, и произошедшее явно казалось им забавным, но не мне.

- Что плохого в том, что у вас, как я вижу, взаимный интерес друг к другу? - осторожно спросил Джаспер, положив руку на мое плечо.

Я открыл рот, как дурак недоуменно хлопая глазами.

- Я сделаю для нее все! - яростно зашептал я, глядя в его глаза. - Все, что угодно... но того, чего она хочет от меня... я не могу... как... почему она так поступает со мной, почему так жестоко насмехается... я ведь не смогу дать ей ребенка... тогда зачем она... почему... - я уже не замечал слез, только в панике хватал ртом воздух и, запрокинув голову, смотрел в потолок, пытаясь увидеть там ответ, хоть какой-то знак, ...если она хочет новых... она приведет мне партнершу? - рыдания вырвались из груди, когда я услышал негромкой рычание. - Я больше не хочу... не надо, пожалуйста...

- О чем ты говоришь? - с потрясением в голосе спросил, наконец, Джаспер, а Эммет только ошеломленно моргал.

Может в любой другой момент это и казалось бы смешным, но сейчас мне было страшно. Я не понимал поведения Беллы, ее совершенно ненормального и невозможного влечения ко мне и ненавидел себя самого, потому что не мог контролировать собственные желания.

- Неужели ты думаешь...- дрогнувшим голосом в шоке выдавил Эммет и зачем-то почесал голову.

- А что мне думать? - всхлипнул я, потерев кулаком глаз. - Зачем она это делает со мной? Это просто не имеет смысла.

- Она не приведет тебе партнершу, Эдвард, - с грустью в голосе сказал Джаспер и я с недоверием покосился на него, - и я могу поклясться чем угодно... она не видит в тебе раба, братишка. Больше нет. Ты равный для нее, желанный. Я понимаю, как сложно это для тебя, ведь ты рос в других законах, неправильных законах. Поверь мне, близость между мужчиной и женщиной не всегда происходит лишь для получения потомства. Есть и другая сторона. Радость, счастье, восхищение, нежность, удовольствие, любовь...

Какие странные и непонятные слова, каждое из которых было строго запрещено для таких как я. Слишком недоступно для моего понимания. Невозможно по отношению Госпожи к рабу...

- Я ничего не знаю об этом, - горько вздохнул я, стирая слезы с лица, - это никогда не было ради удовольствия и ... если бы я мог, я бы без раздумий отказался от каждого из тех раз. Всегда было страшно и больно... я не хотел, но разве я мог выбирать?

- Это не должно быть так, - заверил меня Джаспер, - не по принуждению. Никогда. И когда ты понимаешь, что девушка страстно желает того же, что и ты, чувствует тебя, твое настроение каждой клеточкой своего тела, когда она понимает, что ты именно тот, с кем она хочет разделить этот миг - только тогда и происходит настоящее волшебство. Только тогда это становится правильным.

- Со мной никогда этого не было, - удрученно прошептал я, опуская голову.

- Поверь, с ней тоже никогда такого не было, - неожиданно добавил очнувшийся от раздумий Эммет, - никогда до тебя.

- А Джеймс, ее друг? - с трудом спросил я, вглядываясь в его посерьезневшее лицо.

- Она не была такой до него. Злобной и ненавидящей весь мир. Она была моей маленькой сестренкой, и ты возвращаешь ее мне.

- Белла бы не ушла, если бы для нее не имело значения правильность происходящего, - добродушно улыбнулся Джаспер, - если бы она действительно считала тебя своим рабом, не имеющих собственных чувств и желаний... разве не могла она просто заставить тебя, приказать, лишить права выбора? Она приняла твое решение, несмотря на то, что это задело и огорчило ее. Она остынет и обязательно вернется, верь.

- Бабы вообще не воспринимают значение слова «нет»! А уж неудовлетворенные девушки всегда вспыльчивы и раздражительны, парень, - хмыкнул Эммет, а Джаспер недовольно покосился на него, - не вздумай идти у нее на поводу, если чувствуешь, что не готов, хотя я уверен, что ты был ой как готов, - он подмигнул мне и внезапно я покраснел, когда до меня дошел смысл его слов, - перебесится и вернется.

- Куда она ушла? - с тревогой спросил я, тяжко вздыхая.

В голове была полнейшая неразбериха, и я совершенно не понимал, как же мне теперь вести себя с Беллой после этого разговора. Не думаю, что я действительно был готов к такому, ошеломившему меня, повороту событий. Я лишь надеялся, что Белла не станет слишком давить на меня и даст время привыкнуть к незнакомым и пугающим меня изменениям в наших отношениях. Я все еще сомневался, что то, что я чувствую к Белле было правильным, хотя Эммет и Джаспер убеждали меня в обратном.

Неожиданно я вспомнил Господина Алека из Вольтерры. Его девушку-рабыню - Мариэль. Она была старше меня на несколько лет. Я и видел-то ее всего несколько раз, но на ее лице никогда не было синяков. Она никогда не вздрагивала в присутствии своего Господина. На ее запястьях мне доводилось видеть немногочисленные порезы, говорящие о том, что Господин иногда использовал рабыню по ее прямому назначению. Стоило ей появиться, в его глазах всегда вспыхивала загадочная искорка и он улыбался. Беззлобно и с поражающей меня нежностью, такой редкой по отношению к рабам. Мариэль смущенно краснела и, опустившись перед Господином на колени, с трепетом касалась губами его руки. Безбоязненно и с благоговением. Он позволял рабыне касаться себя! При всех и ничуть не стесняясь быть осмеянным и осужденным другими. Тогда я был еще ребенком и мало понимал происходящее. Но теперь до меня вдруг дошло, каким интимным был этот жест и все те взгляды, что они бросали друг на друга. Господин нежно ласкал пальцами ее щеку, и девушка вспыхивала еще сильнее. Между ними было то, что осуждалось подавляющим большинством вампиров в Вольтерре. Наверняка, границы между ними все же были, но все-таки это были чувства, которых Господин Алек даже не стеснялся и, как мне казалось, гордился ими. На эту девушку никогда не поднимали руку или повышали голос. Ей не давали обещаний, но когда она уходила, светясь от удивительного и невозможного счастья, он нежно говорил ей:

- Тебе не придется долго ждать меня, девочка. Иди, я скоро приду и я уже проголодался.

Теперь я понял, о каком голоде он говорил тогда. И этот голод не пугал Мариэль. Она ждала своего Господина, и я уверен, что он возвращался к ней. Позднее я мельком услышал, что Мариэль погибла при неизвестных обстоятельствах. Мне было искренне жаль красивую улыбающуюся девушку, и было жаль Господина Алека, в глазах которого навсегда поселилась тоска.

Вернется ли ко мне Белла? Ко мне, у которого на руках нет ни единого надреза, у которого ни разу не брали кровь. К единственному рабу в нашем отсеке, руки которого были покрыты лишь шрамами от побоев. Над которым насмехались другие рабы, и косясь, шептались. К отверженному и никчемному... с самой грязной и бесполезной кровью... Который раз за разом делал больно своей Госпоже, от которого она снова и снова сбегала. Озлобленная и... неудовлетворенная.

- Наверное, к Райли, - пренебрежительно хмыкнул Эммет и я успел заметить как Джаспер пнул его ногой. - Не знаю, что она нашла в этом парне, - Эммет бросил на меня, как мне показалось, сочувствующий взгляд и замолк, снова отходя к двери.

- Райли... это ее новый друг? - сглотнул я, чувствуя необъяснимую тоску и одиночество.

- Не бери в голову, Эд, - неловко помялся Джаспер, с раздражением посмотрев на нахмуренного Эммета, - уверен, это не серьезно для нее и она скоро вернется. Вот увидишь.

Райли... Она пошла к нему... Даже такому дураку, как я было понятно, зачем. Пошла потому, что я испугался, оттолкнул ее, отказал. Испугался своих и ее желаний, хотя теперь- то я уже понял, что она никогда не насмехалась надо мной. Она тоже боялась, но никогда не хотела сделать мне плохо. Она никогда не заставляла меня. Она хотела, чтобы мне было хорошо и тогда хорошо было бы и ей. Было бы... Теперь я это понял. В ее глазах были те же голод и нежность, что и у Господина Алека по отношению к Мариэль. Она хотела волшебства, и она хотела волшебства для меня. Хотела... Она знала, чувствовала, что это было правильно. Чувствовала по моим ответным стонам, по моим жадным поцелуям. И я отверг ее тогда, когда впервые в жизни не хотел останавливаться. В этом не было грязи и порочности по отношению ко мне. Это я увидел грязь в том, в чем изначально были нежность и чувственность, но я по неопытности не смог это распознать. Такое знакомое желание принадлежать, когда она сказала мне - твоя.

Мои руки необъяснимо затряслись, и с тяжким дыханием я вновь поднял глаза к потолку, а из груди помимо воли рвался вопль отчаяния. Хотелось закричать, завыть и разбивать руки в кровь о стены. Я понял, она пойдет к другому и получит от него то, в чем я ей трусливо отказал, думая, что так будет лучше. Нет, уже не будет. Я потерял то, что она так хотела мне подарить.

Несмотря на уговоры Джаспера и Эммета я так и не лег в кровать. Эсми сжалилась над моими просьбами и разрешила посидеть на крыльце. Не замечая холода, я в одиночестве и стиснув зубы, чтобы не дрожать, сидел на ступеньке, чувствуя то, чему уже твердо мог дать объяснение. Испепеляющая ревность.

Почувствовав как мои глаза увлажнились, я задрал голову к небу, пытаясь таким образом сдержать свою позорную слабость. Но в этот раз слезы не были вызваны болью и обидой. Руки дрожали от всепоглощающей ярости. Не та эмоция, которую имел права испытывать человек. Я напрочь забыл о покорности и почтении. Слова Эммета и Джаспера пробуждали во мне что-то новое. Что-то, чего я не мог контролировать.

Она не та, от которой я мог ждать доброты и ласки, заботы, внимания, нежности и тепла. Она вообще ничего мне не должна, но я все же получал незаслуженное. Она и ее удивительная семья стали для меня даром небес, но, несмотря, на это я чувствовал себя преданным. И никогда ранее эта боль от предательства не приносила таких душевных мук и страданий.

ЕГО руки сейчас ласкали ее тело. ЕГО губы крали поцелуи, которые всего несколько часов назад она дарила мне. Сейчас она была с НИМ, она была ЕГО и ЕМУ она говорила - твоя. Я пытался предостеречь ее от ужасной ошибки, руководствуясь исключительно добрыми намерениями. Но ей это было не нужно. Она была со мной, целовала меня, хотела меня, а я так бессердечно оттолкнул ее, хотя всего-то должен был дать ей желаемое. Она была так нежна и терпелива со мной, несмотря на все мои заскоки. И она никогда не принуждала меня ни к чему подобному, как предположил Эммет. Было бы глупо отрицать, что я не желал того же, чего и она. Но для меня это желание не было таким естественным как для нее. Я мог поклясться чем угодно, но на лице Эсми я видел счастливую улыбку, когда она замечала, какие взгляды я бросал на Беллу. На ее дочь. Дружеские и беззлобные шутки и поддразнивания Эммета и Джаспера, загадочные подмигивания Элис и Розали, одобрение в глазах Карлайла. Никто из них ни разу не осудил меня, не пригрозил. Они ничего не ждали и не требовали от меня. Приняли таким, какой я есть. Сломленным, забитым и запуганным. Я был изувечен, казалось бы, безнадежно, но они дали мне дом, семью... залатали мои раны. Они никогда не называли меня «британцем». С первого же дня я стал для них Эдвардом, сыном и братом. Но они не ушли. Белла ушла. Ушла потому, что не знала, кто я для нее. Раб, друг... кто? И ни себе, ни ей я не дал шанса узнать.

Она вернулась озлобленной и раздраженной, с воплями накинувшись на меня прямо с порога. А мне до боли захотелось затащить ее в душ и смыть следы прикосновений ЕГО рук. Отмыть, очистить ее от НЕГО. Но этого не потребовалось. Она не позволила ЕМУ запачкать себя, осквернить свое тело. Женщина, которая была близка ко мне как никакая другая. Которая увидела во мне больше, чем раба, чем самца-партнера. Она хотела меня как мужчину и не променяла меня на другого, более сильного и совершенного. Она вернулась ко мне, потому что хотела разделить волшебство именно со мной.

Мое счастье было таким недолгим, что я даже не успел им насладиться. Едва вернувшись, Белла снова решила уйти, вдребезги разбив мою душу. Мне оставалось лишь смиренно проводить ее, довольствуясь тем, что она мне это позволила. Стремясь сохранить в сердце частичку ее тепла, я робко коснулся ее руки, неосознанно пытаясь показать ей, как сильно уже тоскую. Тревожно обернувшись в сторону дома, она резко выдернула руку, бормоча какие-то оправдания. Но она не могла увидеть, как я задыхаюсь от острой боли в груди, как я едва стою на ногах, предчувствуя страшную потерю. Я тупо кивал головой, давая ей бессмысленные обещания. Спать, есть, не плакать. Быть послушным в ее отсутствие. Я мог бы пообещать ей все, что угодно, лишь бы быть уверенным в том, что она захочет ко мне вернуться. Я повернулся и молча побрел в сторону дома, роняя на снег горькие слезы. Уже нарушая одно из обещаний...

flashback

- Обещай, что будешь хорошим мальчиком.

- Я обещаю, Госпожа, - с опаской кивнул я, наблюдая за тем, как она поправляет воротничок моей рубашки.

Она то и дело бросала нервные взгляды на дверь, но оборачиваясь ко мне, снова пыталась выдавить улыбку. Испуганную, неестественную. Она боится? Но чего? Она ведь такая сильная и могущественная.

- Никуда отсюда не выходи, дожидайся меня. Я недолго, - ее пальцы коснулись моих волос, и я робко улыбнулся в ответ.

- Обещаю, - снова кивнул я, но тут же спохватился, - а в туалет можно?

- Можно, только быстро и сразу обратно, - нехотя разрешила она, будто только сообразив, что для меня это необходимость. - Пока меня не будет, можешь поиграть в мяч. Хотя нет, не играй, слишком много шума, - вздохнула она, оглядевшись по сторонам. - Можешь посмотреть это, - она положила передо мной толстую книгу. Ту самую, всегда манившую меня большим количеством картинок.

- Спасибо, Госпожа! - радостно взвизгнул я, но она тут же испуганно приложила палец к моим губам.

- Обещай, что не будешь шуметь. Будешь тихим, как маленький мышонок.

- Обещаю, Госпожа, - зашептал я, косясь на книгу, не сдерживая счастливую улыбку и дрожа от нетерпения.

- Я скоро вернусь. Жди меня, мой маленький британец.

Почувствовав серьезность в голосе Госпожи, я резко вскинул голову, но увидел только закрывающуюся дверь.

Мне не было скучно. Я будто потерялся во времени и пространстве, затаив дыхание и раскрыв рот разглядывая изображения невиданных и удивительных животных. Огорчало лишь то, что как я ни старался, водя пальцем по странице, мне никак не удавалось вникнуть в смысл крошечных черных значков наверняка что-то обозначающих. Лохматые и гладкие, разинувшие рты, из которых торчали острые зубы. Большие и маленькие, самых разных окрасов звери казались мне чем-то нереальным и несуществующим вовсе. Как бы мне хотелось хоть краешком глаза взглянуть на них, увидеть вживую. Страницы были блестящими и будто пахли какой-то тайной.

Я не ел в комнате для рабов и поэтому ужин мне как обычно принесли сюда. Каша, вареная морковь, хлеб и стакан воды. Очень вкусно. Я быстренько сбегал в туалет, радуясь, что никому не попался на глаза и, вернувшись, с наслаждением снова уткнулся в книгу, в очередной раз перелистывая страницы.

Дверь скрипнула так неожиданно, что я едва удержал соскальзывающую с колен книгу. Сердце жалобно затрепетало где-то в груди и ухнуло вниз, когда я встретился с полным отвращения и ненависти взглядом Господина Кайуса. Только тут я вдруг осознал, что моя Госпожа задерживается и давно уже должна была вернуться.

- В пол, тварь! - моя голова качнулась назад от резкого и сильного удара по губам, и я всхлипнул, почувствовав вкус крови. - Глаза в пол, ублюдок! Забыл, чему тебя учили? Так я напомню! -

Я захрипел, когда он дернул меня за воротник, больно врезавшийся в мое горло.

- П-прости- те, Господин, - выдавил я сквозь слезы, судорожно хватая ртом воздух и цепляясь руками за шею.

- Ты должен раскрывать свой грязный рот только когда я тебе это позволю! - новый удар по уже разбитым, окровавленным губам не сдержал надрывного плача и слез, градом хлынувшим из глаз. - Ни одного звука, мерзкая тварь и ни одной жалкой слезинки!

- Я больше не буду, Господин, не бейте! - жалобно заверещал я, зажмурившись и отворачивая голову.

- Что я говорил, ублюдок? - еще один удар, в глазах потемнело, и я пискнул, закрывая ладошкой кровоточащие и саднящие от жгучей боли губы.

Я слабо выдохнул, соскальзывая на пол и, в страхе подняв глаза, увидел, как каменная рука снова взметнулась в замахе...

end flashback

Задыхаясь, я резко распахнул глаза и приподнялся, делая судорожные вдохи.

- Пожалуйста... я больше не буду... не бейте, - прижав руку к губам, я задрожал и съежился, почувствовав на щеках холодные прикосновения.

- Тише, сынок, тише. Мама здесь, мама рядом, - нежный голос, тихо звучавший так далеко, заставил меня покачнуться и помутневшим от слез взглядом я, наконец, смог разглядеть в тревоге склонившуюся надо мной Эсми. - Ну что ты, родной? Ты дома. Мама никому не позволит тебя обидеть.

Задыхаясь от сотрясающих тело рыданий, я обессиленно прислонился к ее груди и заботливые руки тут же заключили меня в объятия. Она молча поглаживала меня по спине, целуя в макушку и дожидаясь, пока со слезами исчезнут мои страдания. Господи, спасибо! Спасибо за то, что милостиво позволил мне проснуться здесь, а не там. Кошмары забирали последние силы, но увидев рядом знакомое и любящее лицо, я постепенно успокаивался, мертвой хваткой отчаянно цепляясь за эту женщину, боясь, что она может оказаться сном. Мне казалось, что мои губы до сих пор кровоточат и боль была такой настоящей, что я несколько раз зажмуривался и снова открывал глаза, чтобы удостовериться, что это действительно был только сон. Мои два, самых ужасных кошмара. Избивающий меня Господин Кайус и крошечная девочка на руках Селии в тот единственный раз, когда я увидел свою дочь. Но уж лучше жестокие побои, чем невинная кроха, которую я обрек на рабство.

- Белла...- всхлипывая, выдавил я, отстраняясь и стыдливо стирая со щек слезы.

- Ее еще нет, - я снова задрожал, и Эсми ласково погладила меня по голове, поднося к губам стакан с соком. - Она скоро вернется. Обязательно. Почему ты сомневаешься?

Почему? Потому что я знал, как болезненно и безнадежно ожидание...                        

Источник: http://robsten.ru/forum/20-1389-1