от Эдварда 

Несмотря на то, что Беллы не было со мной все эти тяжелые дни, я больше не чувствовал себя таким одиноким как раньше. Стоило мне подумать о ней, мое трусливое сердечко трепетало, надрываемое мыслью о том, что она все же откажется от меня, не простит и не вернется, но я изо всех сил отчаянно цеплялся за надежду, не позволяя ей окончательно угаснуть. Кошмары постепенно сменялись другими, не менее изнуряющими меня снами. Дрожащий от возбуждения, я просыпался, и моя кожа пылала от таких явственных, интимных прикосновений, которыми она буквально несколько секунд назад одаривала меня во сне. Я чувствовал ее руки на каждом сантиметре своего изнывающего тела и, с грустью убедившись, что это был всего лишь сон, я отчаянно тер ладонями лицо и со стоном падал обратно на подушку. Я искренне радовался, увидев рядом с собой Эсми, которая в такой момент, смущенно отводя от меня взгляд, тут же торопилась на кухню, чтобы принести мне стакан воды. Хуже всего было если я, проснувшись, видел ухмыляющееся лицо Эммета, который не упускал возможности подразнить меня и, подмигивая, предлагал пойти в ванную. Ожидание Беллы превращалось для меня в подлинную пытку, но чем сильнее я ее ждал, тем больше испытывал страх перед неизвестностью. Сомнения в правильности происходящего продолжали терзать меня, но разговоры с Джаспером и Эмметом помогали мне чувствовать себя более уверенно. 

Я негромко постучал в уже знакомую дверь и трусливо замялся, услышав веселое «заходи, заходи, Эд, не стесняйся» переминаясь с ноги на ногу, я вошел в комнату, с опаской озираясь по сторонам. И хотя я знал, что Эммет ушел на охоту с Карлайлом и Элис, я ждал, что он вот-вот выскочит из-за угла и отпустит очередную шутку в мой адрес. Конечно, я понимал, что эти шутки беззлобные и Эммет не хотел меня чем- то унизить или оскорбить. Но моему и без того плачевному состоянию это не помогало. 

- Рада видеть тебя в добром здравии, братишка, - улыбнулась сидящая перед зеркалом Розали и, не оборачиваясь ко мне, продолжила расставлять перед собой пузыречки с лаком для ногтей. 

Я все время поражался такому обилию косметики у них с Элис, которая постоянно обновлялась. Всевозможные лаки, крема, тюбики, баночки, флакончики с духами... полки буквально ломились от пестрого и ароматного изобилия. Зачем им столько всего? Ведь они красивы и без этого! Белла почти не пользовалась косметикой. Ее природная красота была естественной, и больше всего мне нравилось, что она пахнет собой, Беллой. Густые, каштановые локоны, прохладная, бледная кожа, нежные руки и чувственные губы... Это постоянно преследовало меня в моих снах, не давая покоя и доводя до исступления. 

- Тебе нужна моя помощь, Эдди? - продолжая загадочно улыбаться, спросила Розали, и я намеренно тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчивых и терзающих меня видений. 

Я нервно заморгал, смущенный тем, что она могла догадаться о моих мыслях, и нерешительно замер у двери. 

- Д-да... я хотел поговорить, - промямлил я, стыдливо опуская голову. 

- О Белле? - усмехнувшись, спросила она, и я испуганно вытаращился на нее. 

- Перестань, парень! - Розали по-доброму рассмеялась и, махнув рукой в сторону стула, предложила мне сесть. - Это совершенно нормально, когда ты думаешь о своей девушке в ее отсутствие. Если, конечно, тебя снова не беспокоят кошмары... 

- Нет-нет, - рассеянно пробормотал я, неловко плюхаясь на стул, - вернее... сегодня это был не кошмар. 

Я снова опустил голову, нервно растирая о бедра вспотевшие ладони. 

- Оо... значит, кое-что другое? - промурлыкала она, и я стыдливо покраснел, подтверждая тем самым ее догадки. - И что же тебя так смутило, мой маленький братец? Уверяю тебя, если бы я могла спать, то в каждом моем сне непременно присутствовал бы обнаженный Эммет. 

Она заливисто рассмеялась, и я снова тряхнул головой, опасаясь, что перед глазами возникнет такая картина. Голый Эммет... 

- Просто... все это пугает меня, - тяжко вздохнув, выдавил я и уткнулся лицом в ладони. 

- Ты боишься, что Белла причинит тебе боль? - уже без смеха спросила Розали, и в ее голосе звучала тревога. 

- Нет, не такую боль, - выдохнул, наконец, я, подняв голову и встречаясь с ее обеспокоенным взглядом, - боль... здесь, это страшнее... - я приложил дрогнувшую руку к сердцу, надеясь, что Розали поймет, о чем я говорю. - То, что я видел в фильмах Эммета... там все совсем не так, как было со мной. Там есть чувства, понимаешь? - отчаявшись подобрать нужные слова, я беспомощно развел руками. - Парень и девушка... они держатся за руки, улыбаются друг другу, просыпаются вместе, целуются и... делают другие вещи, - я покраснел и смущенно уставился в пол... просто... их ведь никто не заставляет это делать. Они не притворяются. Они настоящие и... и выглядят такими счастливыми при этом! Я знаю, Белла многого ждет от меня, но я привык, когда мне говорят что делать. Когда Белла мне говорит... 

- Но разве вы с Беллой не держитесь за руки, не улыбаетесь друг другу, не просыпаетесь в одной постели, не целуетесь? - неожиданно спросила Розали, и я, резко вскинув голову, недоуменно заморгал. - Разве кто-нибудь заставляет вас все это делать? Так отчаянно тянуться друг к другу, так скучать, так любить... 

Я продолжал глупо хлопать глазами, ошалело глядя на Розали, и осознавая смысл сказанных ею таких простых слов. Тогда, в машине, когда я впервые поцеловал Беллу... никто не заставлял меня этого делать. Я сделал это, потому что так подсказало мне сердце, и Белла ответила на мой поцелуй. И ведь ее тоже никто не заставлял. Мы оба этого хотели. Белла оставляла право выбора за мной. Она хотела, чтобы я доверял ей и все, что между нами происходило - было взаимным. Даже тогда, в душе. Фильмы Эммета, разговоры с ним и Джаспером перевернули все мои взгляды на близость между мужчиной и женщиной. И хоть я уже и знал кое-какие основы, в действительности оказалось, что я не знал об этом совершенно ничего. У меня был выбор, но глядя на то, как ее ладошка ловко управляется с моим членом, язык не повернулся сказать «нет». 

Я мог сколько угодно убеждать себя в низости случившегося, но отрицать, что наше желание было взаимным, я не мог. Это было не тем, что я с дрожью в коленях ожидал, насмотревшись непотребных фильмов, но определенно было самым чувственным опытом в моей жизни. Нежность, трепетность, страстность и восхищение было последним, чего я ожидал от рычащей от возбуждения Беллы. 

Чего же я опасался сейчас? Неужели я думал, что моя Белла, как только придет, тут же набросится на меня, срывая одежду? Если бы мои чувства и желания были так несущественны для нее, разве проявляла бы она столько терпения и выдержки по отношению ко мне? Разве ей было бы сложно вытрясти из меня всю душу, и я бы даже не смог сопротивляться? 

Все то, что я видел в кино, в чем сомневался, боялся, не верил... это ведь уже было с нами, а я даже не заметил этих перемен. Не заметил, потому что все произошло правильно и естественно. Если ты боишься неизвестного, нового в твоей жизни - совсем необязательно, что оно непременно будет плохим. Я так долго боялся в своей жизни, что почти разучился верить и надеяться. Я даже не заметил, как у меня появилась семья, настоящая, где один за всех и все за одного. И я не понял что то, что я всегда считал грязным и неправильным в отношении Беллы - улыбки, взгляды, прикосновения, ласки, поцелуи... всегда взаимные и желанные... это уже была любовь. 

- Все так просто, да? - тихо спросила Розали, сочувственно мне улыбаясь и присаживаясь рядом. 

Все эти месяцы у Калленов буквально за несколько секунд пронеслись перед глазами. Сердце щемило так, словно разгневавшись на мою непроходимую тупость, рвалось из груди, прогрызая себе путь наружу, в попытке избавиться от такого жалкого и трусливого владельца как я. 

- Что же мне теперь... - мой взгляд испуганно и потерянно заметался по комнате от осознания того, какую же боль я причинил своей девочке. 

Я намеренно изнурял ее, доводя до гнева и безрассудства своими глупыми поступками. А она всего- то хотела любить меня, так старалась стать для меня лучше... И она стала, она смогла измениться, в то время как я распускал сопли и был настоящей тряпкой, даже не замечая, что заставляю страдать тех, кто рядом, кто любит меня. Я даже и не пытался бороться, что-либо изменить в своей никчемной жизни. 

- Вы, парни, иногда так косячите, - хмыкнула Розали, но, заметив выражения потрясения на моем лице, схватила меня за плечи и с силой встряхнула. - Даже не говори мне сейчас, что ты подумал, будто Белла не простит тебя и не вернется! 

Я шмыгнул носом и отвернулся, не желая показывать перед Розали какой я слабак и трус. 

- Мы все иногда ошибаемся, Эдвард! - грозно зашипела она, разворачивая меня лицом к себе. - Но это лишь показывает, насколько мы человечны. Не так уж легко признаться себе в том, что заблуждался. Гораздо сложнее исправить ошибки, - я моргнул, в удивлении разинув рот, глядя на телефон, протянутый мне Розали. 

- Но что я скажу? Я не... под-дожди! - испуганно залепетал я, когда она неуловимым движением нажимала на кнопки и вдруг вложила телефон в мою руку. 

- Это уже твое дело, мой глупенький братец, - хихикнула она и, не давая мне опомниться, игриво щелкнула меня пальцем по носу и скрылась за дверью. 

Я изо всех сил старался не выронить из дрожащей руки телефон, обжигавший мою ладонь. Экранчик мелькал разными цветами, а мое сердце колотилось как бешеное. Ее нет уже так долго... Она не хочет возвращаться. Я обидел ее, предал ее чувства. Но я не знал, не хотел, чтобы так получилось! Разбитую щеку жгло так, будто она ударила меня прямо сейчас. И я помнил ее глаза, когда она уходила, прощалась со мной. Она была будто выжата собственными эмоциями. Слабая и потерянная. Она запретила мне отвечать на ее прощальный поцелуй. Запретила звонить, сказав, что все равно не возьмет трубку... 

- Алло! - родной голос раздался из трубки так неожиданно, что я подскочил на месте, вытаращившись на экран, на котором высветилась ее фотография. Ее. 

- Эдвард, это ты? - услышал я через несколько секунд и, не сдержав болезненного стона, провел пальцем по экрану, будто она могла это почувствовать. 

- Родная, любимая... - бормотал я, продолжая поглаживать экран и понимая, как же сильно соскучился. 

Испустив тяжкий вздох, я прижался губами к экрану и зажмурился от отчаяния, не позволяя ни одной слезинке скатиться из глаз. 

- Я... я уже возвращаюсь, - сбивчиво прошептал голос, и я обессилено прикрыл глаза ладонью. 

Сон пропал, и я настойчиво рвался на улицу. Белла возвращается. Ко мне. Какой тут может быть сон? Эта весна была холодной. Снег большей частью уже сошел на площадке перед домом, но под деревьями еще виднелись осевшие сугробы. Было ветрено, но холод меня не останавливал, и я привычно уселся на ступеньке крыльца, кутаясь в куртку. Она возвращалась, но это совсем не значило, что она меня простила. Я не умел просить прощения, не знал, какие слова будут правильными в этой ситуации. Раньше прощение всегда подразумевало для меня пощаду, которой я никогда не получал. Простит ли меня Белла, и что я должен сделать для этого? 

- Эдвард, уже темнеет, - тихо заметила Розали, присаживаясь рядом, - она будет только завтра, не раньше. Нет смысла торчать здесь всю ночь. Тем более ты знаешь, что ее это не обрадует. 

Я не ответил, только уткнулся носом в колени, обхватывая их руками и подтягивая к груди. 

- У меня есть одно предложение, - помолчав, добавила она и улыбнулась, когда я вскинул голову, - кое-что, что возможно растопит сердце нашей беглянки. 

- Что угодно! - воскликнул я в нетерпении. - Ты ведь знаешь, я все сделаю для нее. Просто у меня... совсем нет опыта в таких делах, - я помялся, снова опуская голову, - за плохие поступки я всегда получал наказание, не имея возможности исправить то, что сделал. 

- Разве она уже не наказала тебя? - хмуро спросила Розали, кивнув на мою щеку. - Или ты ждал, что она опробует на тебе ремень? 

Я вздрогнул, и перед глазами моментально появилось изображение Беллы с ремнем в руке. 

- Это привычно для меня... тем более я заслужил. 

- Поверь мне, Белла уже сотню раз пожалела о том, что ударила тебя! - с жаром воскликнула Розали. 

- Я знаю. 

Я вспомнил полные раскаяния глаза Беллы, когда она приходила ко мне позже. Ее ласковые движения пальцев на моем лице. Почему она сожалела, когда я так обидел ее? 

- Можно начать с цветов, - улыбнулась Розали, а я недоуменно пожал плечами, не понимая, каким образом цветы могут заставить Беллу подобреть. - Девочки любят подарки... например, цветы. Ты же помнишь, как обрадовалась Белла, когда ты принес ей горшочек с цветами? 

- Но где же мне взять... - засуетившись, я вскочил на ноги, беспомощно оглядываясь по сторонам. 

В Вольтерре цветы росли буквально на каждом шагу. Многочисленные клумбы преображали двор, делая его ярким и красочным, а приятный запах щекотал ноздри. Но здесь, в этой грязи и сырости невозможно было найти даже одинокой зеленой травинки. 

- В магазине, дурачок, - забавляясь моей растерянностью, рассмеялась Розали, - но только завтра и если сейчас ты пойдешь спать. 

Нехотя я позволил ей увести себя в дом, но спать так и не лег, решив убить время, занимаясь уборкой. Стерев несуществующую пыль, еще раз намыв пол и полив цветок, я все же заставил себя лечь спать и, к моему удивлению, почти моментально уснул. 

Смеющаяся надо мной Розали, и уже вернувшийся с охоты Эммет скупили чуть ли не половину цветочного магазина, и я настоял на том, что все цветы должны быть непременно белыми. Этот цвет для меня символизировал нежность и чистоту моих мыслей перед Беллой. Искренность моих намерений и всю силу сожаления о содеянном. Для меня это был цвет надежды, не запачканной кроваво-красным. Шанс начать все с начала, с чистого листа. 

Я мало что мог прочитать по лицу Беллы, но то, что я видел, никак не было радостью. Она будто не замечала моего присутствия, с грустной улыбкой перебирая лепестки. Она словно что-то вспоминала и в этот момент была далека от меня как никогда. Каждый цветок, лепесток значил для нее что-то особенное, но это не имело отношения ко мне. Этого было слишком мало для прощения. Решение Беллы оставить меня в комнате одного стало для меня настоящим ударом. Нет, она не собиралась снова уйти. Она просто не хотела находиться со мной в одной комнате. Неужели я стал настолько противен ей, что даже мой запах вызывал у нее отвращение? Неужели ей было тошно от одного только моего присутствия? 

Словно она что-то решила для себя и теперь смотрела на меня совсем другими глазами, либо вообще отводила взгляд. Почему она вдруг резко расхотела лежать со мной в одной постели? Но ведь она сама позволила мне спать здесь, сама ложилась рядом и с улыбкой наблюдала, как я просыпался. Неужели она подумала, будто я позволю себе что-то... То, о чем я думал, о чем мечтал... это никогда не было чем-то грязным и пошлым, и свои желания я всегда держал только во снах, боясь даже словом или прикосновением опорочить ее. Это никогда не было тем, что я узнал от Эммета. Почему же она говорит о каком-то личном пространстве для меня? Зачем мне собственная комната, в которой не будет ее? 

Я совершенно не понимал хода ее мыслей и лихорадочно пытался придумать что-то, что послужило бы ей поводом остаться. Остаться, как Розали была с Эмметом, как Элис оставалась с Джаспером, а Эсми с Карлайлом. Мне столько твердили в последнее время о возможных отношениях с Беллой. О таких отношениях, о которых я ничего не знал, и которым в моей жизни раньше никогда не было места, которых, вообще никогда бы и не было, если не здесь и сейчас. Это не Вольтерра и я больше не британец. И если с чего и начинать, то только с этого. В этот день Белла согласилась стать моей девушкой. 

От старых привычек трудно избавиться, но когда я предложил Белле прислуживать ей в душе, я не чувствовал себя рабом. Я хотел быть мужчиной, который заботится о своей девушке. Я просто хотел быть ее мужчиной. И не важно, что я не имел ранее подобного опыта. Я сделал первый шаг навстречу новому, я сделал свой выбор, и Белла приняла его. 

Я был предельно нежен и аккуратен с ней, уже в который раз замечая, как болезненна для нее моя близость. Впервые мне открылся ее страх и беззащитность передо мной, ее первозданная красота в своем обнажении. Сила и уязвимость. Впервые она позволила снять с себя одежду, но я не давал своим желаниям вырваться на поверхность, когда моим глазам предстала это восхитительная в своей наготе девушка. Я не хотел, чтобы она видела в моих глазах похоть, хотя я знал, что она была возбуждена не меньше меня. Я хотел показать, что можно любить и таким способом. Нежно водя губкой по телу и держа ее дрожащую руку в своей. Я был счастлив одной лишь заботой о ней. Я был счастлив, когда прижимал к груди свою замотанную в полотенце чистенькую девочку. Я был счастлив снова вернуться с ней в нашу постель. 

Душ был единственным спасением для меня в тот момент. Я даже не замечал холода воды, обжигающими каплями падающая на мое возбужденное тело. Но к моему ужасу и стыду Белла подумала именно о том, к чему так навязчиво подталкивал меня Эммет. Казалось, будто для нее это было чем-то таким же естественным, как и для него. Но для меня единственно правильным было то, что Белла сейчас рядом, со мной, а остальным я довольствуюсь во сне. 

Я стал замечать, что Каллены очень любили устраивать праздники и предстоящий ожидался ими с особым нетерпением. Немного тревожило лишь то, что я, кажется, был в нем главным действующим лицом. Довольные и счастливые, они сновали туда и сюда и к моему огорчению совершенно не давали нам с Беллой побыть наедине. Так замечательно начавшееся утро было безнадежно испорчено вмешательством неугомонной и вездесущей Элис, которая бесцеремонно ворвалась к нам в комнату в тот момент, когда рука Беллы исчезла под резинкой моих пижамных штанов, подбираясь к моему утреннему возбуждению. Это все еще слишком смущало меня, но поскольку наши желания совпадали, и Белла убеждала меня, что происходящее вполне естественно между парнем и девушкой, я не мог отказать себе в долгожданном удовольствии. В то утро я от души посочувствовал бедному Джасперу, которому в девушки досталась такая несносная вампирша. 

Однако моя новая прическа в исполнении Элис мне понравилась. Но, к сожалению, только мне, а не Белле. Хотя я уже давно приметил, что мои поцелуи могут творить чудеса с ее настроением. Я быстро учился. 

Волнения отступали, как только я, оказавшись на кухне, забывался, поедая всевозможные лакомства, количество которых удивляло, если брать в расчет то, что вампиры это не едят. 

Мой первый день рождения. Первый из тех, что я буду помнить всегда. Всего несколько дней назад я бы даже не понял, почему все эти люди собрались здесь ради меня. Почему были так счастливы, готовя для меня этот праздник. Не для себя, для меня. Почему на их лицах сияли улыбки, а глаза были полны нежности и любви. Почему они так боролись за меня все эти долгие месяцы. Сидели ночами у моей постели, держа за руку и вытирая слезы. Отгоняли мои кошмары, не позволяя угаснуть надежде. Были рядом в те дни, когда я был один и тем не менее не чувствовал одиночества, окруженный теплом и заботой. Они никогда не называли меня британцем, тварью, ублюдком. Кормили и одевали меня. Лечили мои раны. И физические и душевные. В их глазах никогда не было злобы и презрения. Они не насмехались над моими ошибками, терпеливо поправляя и утешая. Страдали и плакали вместе со мной и, чтобы понять это, мне не надо было видеть их слезы. Они чувствовали мою боль как свою собственную, переживали вместе со мной самые тяжелые минуты. Их руки всегда были теплы и нежны как никакие другие раньше. Они никогда не замахивались для удара. В их доме не было подвала, плетей и кандалов. Им не надо было оставлять на моем теле метки, чтобы я помнил, кому принадлежу. Я был для них своим просто так... Сыном и братом. Они видели силу и храбрость там, где для меня существовали только страх и безнадежность. Здесь, в этом доме мои шрамы затянулись. Здесь исцелялась моя душа. Здесь я стал родным и любимым, не давая этим вампирам ни капли своей крови. Здесь не было Господ. Были мама и папа, братья и сестры. Они научили меня быть частью семьи, научили смеяться. Они научили меня любить по-человечески. С ними далекое стало родным. Перед ними не надо было в страхе ползать на коленях, вымаливая пощаду. И даже когда я чувствовал себя провинившимся, достаточно было лишь простых и искренних слов. Они дарили мне себя без остатка, надеясь получить взамен чуточку моей любви. И разве я мог их не любить? Здесь все было общим. И смех, и слезы, и радость. Это делало эту семью целостной и человечной, единой в своих стремлениях, порывах и желаниях. Именно в этот дом Белла привезла меня, полумертвого, зная, что только здесь я смогу выжить. Здесь я понял, что люблю и любим. Здесь я увидел отличие между истинным чувством и рабским поклонением. ЕЙ я буду поклоняться всегда, чтобы ни случилось, и где бы я ни был. Она навсегда останется моей Госпожой. Госпожой тела, сердца, души. Полноправной владелицей всех моих мыслей и желаний. Ей я отдавал то, чего никогда не отобрать насильно даже у раба. Свою любовь. И она ее приняла, не отбросила. Оценила. И когда я смотрел в ее глаза, все ее чувства, душа были передо мной как на ладони. Там я увидел то, в чем она никогда мне не признавалась. Но сейчас ее чувство кричало громче всяких слов. Я ее, навсегда ее. Она никому меня не отдаст. Будет бороться за меня до последнего, как говорила мне Эсми. В ее жизни есть только я. Не Джеймс, не Райли или кто-то еще. Она выбирает меня. Будет возвращаться всегда, несмотря ни на что и вопреки всему. Я ее единственный. Первый, кому она отдает не только тело, но и душу. Я держал ее сердце в своей ладони, и оно билось. Билось так, как бьется только у того, кто по-настоящему любит. Моя семья назвала меня Эдвардом Калленом. Мне хотелось верить, что я больше никогда не стану британцем. Теперь у меня есть семья. 

Лесли и Майк, вампиры, которых я едва знал, тоже были здесь сегодня, чтобы разделить со мной этот праздник. Они радовались вместе со мной, радовались за меня, потому что были моими друзьями. Я так привык видеть зло во всех вампирах, но сегодня я понял, что это хорошо - иметь друзей. Даже среди вампиров. Лесли и Майк были добры ко мне с самого первого дня, внушив капельку доверия хотя бы своим сочувствием. Мои друзья подарили мне велосипед. Эммет и Розали подарили мне телефон и я, не удержавшись, кинул восторженный взгляд на Беллу. Теперь я могу ей звонить в любое время, когда она будет отсутствовать. Мама и папа подарили мне ноутбук и хотя и понятия не имел как им пользоваться, Эммет, загадочно мне подмигивая, пообещал, что всему самому необходимому он меня научит. Недоставало только подарка от Беллы, который она, почему-то смущаясь и запинаясь, обещала подарить мне в комнате, когда мы останемся наедине. Но не все эти вещи, удивительные и потрясающие, стали для меня подарком в этот день. Люди, ставшие для меня настоящей семьей - они были самым важным подарком. 

Мне незачем было думать, глядя на мерцающую на верхушке огромного торта свечку. Одно единственное желание, одна единственная мечта. Та, ради которой я держался последние годы. Ради которой был все еще жив. Возможно, я и не заслужил того, что было у меня сейчас. Возможно, я уже достаточно натерпелся в своей недолгой жизни. Но была та, которая была достойна этого неизмеримо больше, чем я. Маленькая девочка, родившаяся благодаря случайной оплошности, благодаря моей ошибке. Девочка, у которой, наверное, нет даже имени. У которой нет мамы и папы рядом, нет братьев, сестер, друзей. Которую не будут любить и дарить подарки. У которой будет порядковый номер и хозяин, берущий кровь из ее маленькой ручки. Девочка, которая как никто другой заслужила тепла и любви. Но я лишил ее этого, просто позволив ей родиться в этом страшном мире. Это я бездумно выбрал для нее такую судьбу, даже не представляя тогда, что существует и совсем иная жизнь. Задувая свечу, я молил бога только об одном. Чтобы моя маленькая дочка получила свой шанс еще до того как ее безнадежно сломают. Чтобы все это было у нее, не у меня, чтобы моя девочка росла в любви и заботе, никогда не познав ужасов рабства. Она заслужила быть здесь, сейчас. Не я. Возможно, господь будет милостив ко мне еще однажды, позволив исполниться моей мечте. 

Ласковыми прикосновениями Белла продолжала держать меня на плаву, не позволяя боли и отчаянию вновь завладеть мной. Снова вытягивая меня на поверхность, будто чувствуя то, что происходило в моей душе. То, что останется со мной навсегда. То, чего я не имел права забывать. Быть может, если я все еще жив, моя задача еще не выполнена. 

Голова слегка кружилась после выпитого шампанского, которое Эммет щедро подливал в мой бокал. Мысли путались, и я вдруг ощутил удивительную расслабленность, позволившую на время затихнуть боли в душе. В какой-то момент Белла утянула меня на крыльцо, представив моему взору самое ошеломительное зрелище, которое я когда-либо видел в своей жизни. Страх и восхищение смешались во мне, и я не мог оторвать глаз от мерцающего всеми цветами радуги неба. Маленькие звездочки, оседающие на верхушках деревьев, золотистые вихри, взмывающие ввысь и рассыпающиеся тысячами искрящихся пылинок. Я жадно ловил взглядом каждую из них, с тоской провожая последующее угасание. Но взамен одной потухшей искорке появлялись все новые и новые, и через какое-то время я уже перестал опасаться, что они упадут мне за шиворот. Волшебство существует. Я видел это собственными глазами. 

Я видел его в каждом завораживающем движении Беллы, то медленно, то быстро скользящей под музыку. Ее глаза прожигали меня до костей. Они играла моим сердцем, подчиняя его себе, заставляя биться в едином ритме с ее движениями. Она говорила со мной без слов, ловя каждый мой вздох, делая слабым и одновременно сильным. Моя девушка танцевала для меня. 

Я даже не помнил, как мы оказались в комнате, а мои непослушные руки бесстыдно гуляли по ее телу. Чувствуя, как она дрожит в моих объятиях, я понял, что она тоже боится. Ее неуязвимость не лишала ее хрупкости и поистине человеческой беззащитности перед желаниями. Но я не хотел, чтобы она боялась. Не меня. Я тот, кто здесь для нее. В чьих силах заставить ее почувствовать себя любимой. Я слишком многим обязан этой девушке. Девушке, не побоявшейся пойти наперекор самой себе, своим инстинктам. Поставившей мои чувства и желания превыше собственных. Расставившей все по своим местам самым важным для меня подарком. Правильным подарком. Это только для нас, только между нами и только нам решать, что правильно, а что нет. Я больше не чувствовал душевной тяжести от своих татуировок. На мне больше не было клейма Вольтерры. Своим подарком Белла приняла меня таким, какой я есть. Эдвардом Калленом, человеком, принадлежащим ей без остатка. С гордостью нося на себе ее имя, я не чувствовал себя рабом. Я был мужчиной, целиком и полностью принадлежащим своей девушке и не стыдился этого. Это было то, чем мы не поделимся ни с кем другим. Не важно, что тебя осуждают и не принимают твое мышление и поступки. Важно то, что самый главный для тебя человек тебя понимает и поддерживает. Она видит твою душу, давая ей возможность стать сильнее, читая ее как свою собственную. 

Возможно, я слишком многого ждал от секса, боясь и своих и ее желаний. В эту ночь я даже не думал о том, что может произойти между нами. Казалось таким естественным снова оказаться с Беллой в одной постели, и слова Джаспера были в тот момент для меня такими правильными. Впервые я был с девушкой по собственному желанию. С девушкой, которая разделяла со мной мои чувства. Которая хотела быть моей. Уже была моей. Дрожащая и испуганная, вмиг утратившая свою былую решимость, она отдавала себя мне, доверяла, надеялась, желала. Сколько раз отказывала себе в своих желаниях в угоду мне. Отдавая лишь мне и не получая ничего взамен. Хотя бы сегодня, сейчас пусть не думает обо мне. Я не боялся сделать что-то неправильное или грязное по отношению к ней. Ее глаза, ее тело говорили со мной каждым вздохом, всхлипом, стоном, рычанием. Еще никогда мое имя в ее устах не звучало так трепетно и чувственно, когда я впервые коснулся ее груди. Я изучал ее, исследовал, пробовал, забываясь от остроты собственных ощущений. Ее кожа горела при каждом моем прикосновении, будто направляя мои ласки, движения. Я уже не принадлежал самому себе, следуя за ее стонами, преклоняясь перед ее совершенством. Незнакомые ранее инстинкты и желания брали надо мной верх, лишая остатков контроля и осторожности. Ее тело прогнулось в спине, когда я, не сдержав собственного стона, обхватил губами чувствительный сосок, мягко потянув его на себя. Дрожащие пальчики легли на мой затылок, притягивая ближе, не отпуская. Вот так тебе нравится, девочка... Я хрипло зарычал, зубами прикусывая нежную плоть и заставляя мою девушку задыхаться в агонии страсти и удовольствия. Губы порхали по ее коже, срывая все новые и новые несдержанные стоны. Ее голос никогда еще не звучал так отчаянно и страстно в своем возбуждении. Она больше не позволяла мне ни одного поцелуя, балансируя на грани между зверем и человеком. Но сейчас я понял, что она изо всех сил борется со своим ненасытным и недремлющим зверем, пытаясь оставаться со мной только лишь женщиной, отдающуюся ласкам желанного мужчины. Ее женственность капельками стекала по моим пальцам, когда я коснулся ее там, где никогда не касался еще ни одну. Прикрыв глаза и пытаясь унять рвущееся из груди сердце, я не сдержал потрясенного стона, почувствовав какой влажной она была для меня. Как сильно желала меня все это время. Ее пальчики легли поверх моих и с дрожью толкнули меня внутрь. Такая удивительно мягкая и узенькая, теплая и истекающая. Отказавшая другим, ради меня. Выбравшая меня. Отдавая мне себя с каждым толчком моих пальцев. Кричащая мое имя, и словно неосознанно лаская губами мою шею и ни разу не давшая мне усомниться в том, что я в безопасности с ней сейчас. Заставляя почувствовать свое наслаждение, каждым стоном, сжимаясь вокруг меня и выплескивая так долго сдерживаемую страсть. Но даже в тот момент, когда я укачивал ее дрожащее от удовольствия тело, она, скалившаяся и рычащая, все еще оставалась женщиной, так и не перешагнув за запретную грань. Вновь показавшая мне, как много значит для нее моя жизнь. 

Через силу заставив себя сползти с кровати, оставляя ее там одну, свернувшуюся в клубок и беззащитно обхватившую себя руками, я не чувствовал себя отвергнутым. Я знал, почему она вдруг стала сейчас такой отстраненной, но даже не собирался оставить ее в одиночестве. Это только между нами и сейчас я знал, что правильно, а что нет. Я хотел, чтобы в момент своей внутренней борьбы между удовольствием и инстинктом она провела не в одиночестве, а в объятиях своего мужчины. Потому что именно так было правильно. 

Ее затуманившиеся, но все такие же родные и любимые глаза полыхнули злобным блеском, когда я с дерзким вызовом попросил ее повернуться ко мне и к моему удивлению она, хотя и рыча, подчинилась. Я знал, что это правильно - позаботиться о своей девушке, когда нежно прикладывал между ее дрожащих ножек влажное полотенце. Она дернулась, издав то ли вздох, то ли рык, но в ее глазах больше не было злобы. Только нежность и благодарность. Только невысказанная любовь. Она больше не была одна, когда уютно устроилась в моих объятиях и, счастливо и благодарно вздохнув, доверчиво прильнула к моей груди. Я больше не позволю ей быть одной. Я буду рядом.