Глава 1

ЖЕРТВА, ОНА  ЖЕ – ДАР

Где-то в другом мире

22 июня. День первый.

    Я поёрзала, пытаясь поудобнее усесться, незаметно отпихнув слишком крупную гальку, впившуюся в бедро. Неужели нельзя было хоть какой-нибудь чурбачок принести на пляж, в конце концов, мне здесь, может, весь световой день сидеть, а он сегодня самый длинный в году. Но о моём удобстве никто особо не задумывался, жертва же. Спасибо, что хотя бы не связали.

     Связывать девушек, предназначенных дракону, перестали ещё лет сто назад, поскольку дракон, прилетающий за подношением, всё равно на них внимания не обращал. Хватал козу или мешок с зерном и сразу же улетал. Бедные девушки, конечно, страху натерпевались в момент визита, но и всё. Кто вообще додумался включать девушку, да ещё непременно девственницу, в число подношений, неизвестно, только за все двести с гаком лет, что существовала эта традиция, ни на одну дракон так и не позарился. Да и зачем ему девушка? В качестве «невесты»? Смешно. Это же как корову за мышонка сватать. Ну а если на еду, так умнее забрать корову, в ней мясо в разы больше.

     Так что, выбранная жертва участи своей особо не боялась. Конечно, существовала крошечная возможность, что вот именно в этот раз дракон передумает, и тогда… Но вообще-то, этого уже никто не боялся, собственно, прилёта дракона, наоборот, ждали. И я сейчас вглядывалась в горизонт и надеялась, что в этом году он прилетит пораньше, заберёт очередную овцу, а мне можно будет вернуться домой.

     Я вновь поёрзала и покосилась на свою соседку по несчастью, которая привлекла моё внимание жалобным мычанием. Бедняжка, с раннего утра непоеная, некормленая, время дневной дойки прошло часа два назад. У меня хотя бы в рукаве несколько редисок припрятано, подружка Эльвина тайком сунула, когда вся деревня вышла посмотреть, как староста уводит меня в сторону берега. Если уж совсем жажда замучает – пожую. Вообще-то, есть и пить мне не полагалось, жертва же. Но кому от этого будет хуже?

     Я вздрогнула от шума ливанувшей жидкости, шарахнулась в сторону, чтобы не забрызгало, и тут же услышала голос старосты, наблюдающего за мной со скалы:

     – Эй, девка, а ну не дрыгайся. Сиди смирно, а то тоже свяжу!

     – Простите, дядюшка Освин, – покорно крикнула я в ответ и вернулась на своё место.

     Вот же вредный! А если бы возле него корова облегчиться задумала, сидел бы и не рыпался? Зачем вообще меня так близко от неё усадили? Неясно, по какому принципу на пляже размещали живность, включая меня, мешки с продуктами, вещи всякие, вроде рулона ткани, оружия или вязанки хвороста? И непонятно, почему дракон иногда хватал не еду, а этот самый хворост, или ведро, например? Собственно, всё, традиционно выкладываемое на пляже, дракон в своё время брал, чаще или реже. Кроме девушки. Может, пора уже перестать её выставлять в качестве жертвы?

     Я покосилась на корову, печально глядящую на меня, и позавидовала ей. Хотела бы я тоже вот так взять и пустить струю, наплевав на всё вокруг. И если дракон не явится в ближайшую пару часов, возвращаться мне домой в мокрой юбке. А мальчишки будут смеяться, мол, от страха обдулась. А попробовали бы сами вытерпеть так долго!

     Сглотнув слюну, я задумчиво покосилась на редиску, которую вытащила из рукава и держала на ладони. Пить хотелось сильно, но ещё сильнее – облегчиться, и неизвестно, что хуже. Ладно, если не удержусь и опозорюсь, тогда и съем редиску, хуже-то уже не будет.

     Я снова стала вглядываться в горизонт, мысленно умоляя дракона поторопиться. Интересно, это один и тот же дракон прилетает, или разные? Кроме старосты и жертвы его никто не видит – запрещено. Но они ничего никому не рассказывают. Вся деревня в этот день по избам сидит, люди ни в поле, ни в огород не выходят, нельзя! Так что, даже издалека увидеть не могут. Братец Херевард пытался несколько лет назад подсмотреть, забравшись на чердак, так папенька, когда это увидел, так отпорол, что брат три дня стоя ел, зато желание на дракона посмотреть и у него, и остальных братьев, накрепко отбило раз и навсегда.

     А те времена, когда дракон в саму деревню прилетал, были так давно, что тем более не узнать. В легендах всегда говорилось «дракон» и всё, а какой он был – зелёный, чёрный, красный, – неведомо. Прилетал он раз в год, в самый длинный день года, хватал первое, что под руку, то есть под лапу подворачивалось, и улетал. Корову с пастбища, ворот с колодца, мешок репы с телеги, раз даже собачью будку, прямо с привязанной к ней собакой унёс. А однажды с дома старосты полкрыши утащил! И зачем она ему понадобилась – не понимаю.

     И вот после этого и пришла тогдашнему старосте светлая мысль – предложить дары дракону, разложив их на берегу океана, из-за которого тот дракон и прилетал. Может, взяв предложенное, дракон не полетит в деревню и погром не устроит?

     Так и вышло. Схватив козу, дракон развернулся и улетел. Деревня осталась целой, без повреждений. Вот с тех пор и повелось – в самый длинный день года выкладывать на заре дары для дракона. Он никогда раньше полудня не прилетал, но всё равно – с зарёй и не иначе. Несколько мужиков привозили дары на пляж, раскладывали в том порядке, как велел староста, потом уходили. Сам он забирался на скалу, на свой наблюдательный пункт, где, кстати, сидел на табуреточке, к тому же, у него был с собой запас еды и эля. Ещё бы, он же не жертва, в отличие от меня.

     Сначала-то мне всё это нравилось. Подумаешь, встать до рассвета, эка невидаль, я всё время так встаю, коров доить. И посидеть полдня, ничегошеньки не делая, казалось просто манной небесной. Поэтому, вытянув жребий на роль жертвы, предвкушала, как отдохну от постоянной работы по дому, я уж и не помню такого, чтобы не то что полдня, а полчаса просто так посидела. С тех пор, как старшая сестра четыре года назад вышла замуж, всё на мне. В огород и к скотине маменька братьев гоняет, а вот по дому – только я. Стирка, уборка, готовка – это ещё ладно. Так ведь ещё и мелюзга на мне, пока родители да старшие братья в поле.  

     Меня потому и замуж до сих пор не отдали, что помощница в доме нужна, следующей-то сестре ещё самой сопли вытирать нужно. Да я, вообще-то, замуж и не спешу особо, не за кого. Бранд, сын кузнеца – хороший парень, я б пошла за него, да ему Эльвина понравилась, уже сватов засылал. А больше и не за кого. Годфрит, младший сын старосты, тощий и прыщавый, вечно руки распускает, я ему третьего дня фингал под глазом поставила. Ещё вдовец Идгар, плешивый да на полголовы меня ниже, сватался, так он ко всем сватался, как жена с родов померла. Хорошо, что папенька ему отказал, большой радости нет от своих соплей к чужим идти, у него ж шестеро погодков мал-мала-меньше. Он вскоре на перестарке Фритсвит женился, больше-то никто за него не пошёл.

     Скоро, наверное, и я перестарком стану, вот-вот восемнадцать стукнет, у нас девушки в пятнадцать невестятся, а я пока дождусь, что Милдрит подрастёт, так и вообще женихов не останется.

     Пригорюнившись, я размышляла о своей печальной доле, даже почти забыв о жажде и всём остальном, когда услышала крик старосты:

     – Летит! Летит!

     Радуется. Тоже ждать надоело. Присмотревшись, я разглядела быстро увеличивающуюся тёмную точку на горизонте. Так, сейчас подлетит, не опускаясь, подцепит что-нибудь, и назад. А я домой потопаю, к готовке, стирке да носам сопливым.

     А народ будет радоваться – ещё год дракона не будет, можно жить спокойно.

     Я с любопытством всматривалась в приближающуюся крылатую темно-зелёную шипастую ящерицу, которая, к моему удивлению, что-то держала в передних лапах. Что-то бесформенное и непонятное. Я оглянулась на скалу, но старосты на ней не увидела – спрятался, наверное. Снова взглянула на дракона и чуть не наделала лужу – эта громадина опустилась на берег буквально в десяти шагах от меня. Взвизгнув, машинально поджала ноги, а потом начала задом отползать от этого страшилища, но далеко уползти не успела, зверюга рявкнула:

     – Сидеть!  

     А что я? Я и так сидела, так что, просто застыла, обалдело пытаясь уложить в голове, что дракон, оказывается, может разговаривать! И не просто разговаривать, а совсем тонюсеньким, каким-то женским голоском, который так не вязался с его ростом – с дом старосты или два наших дома, если их поставить один на другой.

     Убедившись, что удирать я не собираюсь, дракон расстелил рядом с собой принесённое нечто, оказавшееся огромной сетью из толстенного каната, после чего начал укладывать в кучку в середине сети связанных животных: корову, козу, овцу и барана, клетки с гусями и курами, не тронув лошадь и собаку, которые среди даров тоже были. Потом, в ту же сетку стал складывать мешки с зерном, овощами, испечённым хлебом, копчёным мясом и сырами. В итоге сложил всё съедобное, кроме лукошка с яйцами, лошади, собаки и... меня. Ткани, хворост, вёдра, лопаты, мечи и ткацкий станок не тронул. Причём, орудовал дракон передними лапами ловко, словно руками, а сидел на задних, опираясь на хвост. Сложив дары, потянул за какой-то канат сбоку, и сетка превратилась в мешок, затянутый, словно папенькин кисет.

     Я решила, что теперь-то он заберёт добычу и улетит, но не тут-то было. Передо мной вдруг появилось лукошко с яйцами, которое держал огромный палец, размером с мою ногу, увенчанный длинным черным когтем.

     – Держи! – снова тонкий женский голосок. Может, дракон – самка? Или просто голоса у них такие?

     Я послушно вцепилась в лукошко, палец исчез, зато прямо напротив моего лица появилась огромная морда.

     – И держи крепко. Выронишь – съем!  

     Пока я осознавала, что съесть обещают вовсе не яйца, меня вдруг схватили поперёк туловища и дёрнули куда-то вверх, а потом приземлили верхом на что-то жёсткое. Машинально вцепившись в лукошко, я обнаружила себя сидящей верхом на шее дракона, которая была шире крупа лошади. Взвизгнув, поскольку дракон двигался, и я в любой момент могла свалиться, вцепилась обеими руками в торчащий передо мной гребень, повесив лукошко на локоть – как бы страшно мне ни было, а быть съеденной ещё страшнее.

     Дракон, между тем, подхватил сетку и, взлетев, понёсся над океаном прочь от берега. Оглянувшись, увидела старосту, который, широко раскрыв рот, смотрел нам вслед со скалы. Так же обнаружила за своей спиной ещё один выступ – они шли вдоль всего позвоночника дракона, – и сообразила, что могу опереться на него спиной – сидеть стало гораздо удобнее. Постепенно первый шок прошёл, и до меня стало доходить, что я лечу на шее дракона! Дракона!!! Я сижу на самом настоящем драконе, и он меня куда-то несёт.

     Более того – дракон говорящий! И, вроде бы, разумный, ну, то есть, он, конечно, пригрозил меня съесть, но прозвучало это очень похоже на то, как я угрожаю мелким прибить их, если напроказят. Может, попробовать с ним поговорить? Узнать, почему впервые за всё то время, что дракон прилетает за данью, он взял человека? Такого ведь никогда раньше не случалось, вообще никогда. Да и вот так, с сеткой, дракон тоже не прилетал, забирал что-то одно и уносил в лапе. Кстати, меня он в ту сетку не засунул, лечу я, можно сказать, с удобствами.

     – Дракон, а дракон? – никакой реакции. – Драко-он!

     – Ну? – голос звучал недовольно и, как мне показалось, сдавленно.

     – А куда мы летим? – Тишина. – А зачем ты меня взял? Ты же никогда людей не брал.

     – Давай потом, а? – буркнул он, наконец, натужно. – Вот не думал, что это окажется так тяжело.

     Я глянула не сетку, в которой перепуганные поначалу животные уже притихли и не дёргались, прикинула её размеры по отношению к дракону и поняла, что груз он тащит немаленький. Зачем же столько набрал? Да ещё меня прихватил? Ладно, потом узнаю.  

     Летели мы долго. Наши рыбаки никогда так далеко не заплывали, а мы всё летели и летели. Я сгрызла единственную редиску, чудом не выпавшую из рукава, а потом тайком высосала три яйца. Это немного успокоило скулящий живот, хотя запах окорока и свежего хлеба из сетки с каждой минутой казался мне всё более сильными, и даже запах скота его не мог перебить. К тому же, я из последних сил терпела, стараясь не обмочить юбки. Хотя сдерживаться становилось всё труднее.

     Вдали показалась земля, и я выдохнула – наконец-то. Всё же, лететь над бескрайним океаном было жутковато, вдруг дракон устанет и решит избавиться от части ноши, он же даже присесть отдохнуть не сможет. И хорошо, если это будет сетка. А вдруг я?

     Но теперь-то мы уже прилетели, и сейчас мне полегчает. Сейчас. Уже сейчас. Да когда же мы прилетим-то?

     Под нами промелькнул песчаный берег, потом прибрежные скалы, дальше леса, луга, засеянные поля, огороды. При этом нигде не было видно ни одной деревеньки, ни одной живой души, ничего. Очень странно. Но меня сейчас занимало другое.

     – Дракон, а, дракон! Нам ещё долго лететь?

     – Около часа, – снизошёл до ответа крылатый. Кстати, летели мы сейчас гораздо медленнее, чем в начале пути.

     Ещё час? Я столько не выдержу!

     – Дракон, а ты не мог бы опуститься? Мне... мне надо...

     – Чего надо?

     – В кустики! Я ж на пляже с восхода солнца сидела неотлучно. Спустись, а? Тебе ж самому не понравится, если я прямо тебе на шею... понимаешь?

     Дракон резко пошёл вниз, так, что я взвизгнула и крепче вцепилась в выступ на его шее. Опустив сетку на полянку, он приземлился сам и, сняв меня с шеи, поставил на землю, придержав, поскольку затёкшие ноги едва меня удержали.

     – Не надо мне «прямо на шею... понимаешь?» – передразнил меня дракон. – Иди вон в те кусты, но не вздумай сбежать – всё равно найду.

      Я поставила лукошко и рванула в кусты.

     – И съем! – неслось мне вслед.  

     – Да куда я денусь-то? – крикнула в ответ, устраиваясь неподалёку.

     И, действительно – куда? Никого живого в обозримом пространстве не наблюдалось. Домой, через океан, мне точно не добраться, одна я погибну, остаётся только лететь дальше с драконом. Почему-то я его уже почти не боялась. Может, голос этот тонкий как-то мои страхи успокаивал, может то, что он мне отвечал, и даже просьбу исполнил. В любом случае – выбора-то нет.

     Когда я вернулась на поляну, обнаружила, что дракон тоже времени зря не терял – выложил из сетки всю живность, кроме коровы и козы, а так же большую часть мешков, оставив лишь три – с хлебом, сырами и окороком. Увидев меня, пояснил:

     – Потом заберу, а то тяжело очень.

     – А хищники не съедят? – заволновалась, глядя на связанных овцу и барана. Куры и гуси в крепких клетках вполне защищены, а вот овцы даже убежать от возможного убийцы не смогут.

     – Нет у нас хищников, – печально ответил дракон и вздохнул. – И никого здесь больше нет.

     А ведь и правда. Всё не могла понять, что не так в этом лесочке, возле которого мы остановились. А теперь сообразила – тишина. Не поют птицы, не жужжат насекомые. Мёртвый какой-то лес.

     Додумать не дала огромная лапа, вновь закинувшая меня на загривок дракона. Подхватив наполовину опустевшую сеть, он снова взлетел и взял прежний курс, причём летел заметно быстрее. А я глянула на оставшиеся внизу дары, потом на сетку.

     – Не проще ли было оставить корову? – спросила, не особо надеясь на ответ.

     – Её доить нужно, и козу тоже, – ответил дракон. Теперь натуги в его голосе не слышалось, похоже, он готов мне отвечать.

     – А зачем тебе я?  

     – Корову доить, – в высоком голосе явно слышалась усмешка. – Надеюсь, умеешь?

     – Конечно, – вопрос меня даже обидел. – Да я лет с восьми коров дою!

     – Вот и отлично, – кивнул дракон.

     Какое-то время мы летели молча, а потом я не выдержала.

     – Дракон, а у тебя имя есть?

     – Есть. Я – Керанир, – отозвался мой крылатый конь.

     – Какое интересное имя – Керанир, никогда раньше такого  не слышала. А я – Аэтель.

     – У меня вполне обычное драконье имя, – отозвался Керанир. – Я вот, например, тоже имени Аэтель не встречал, так и что?

     – Керанир, – я всё же решила попробовать, особо на удачу не надеясь. – А может, ты всё же вернёшь меня назад, а? Ну, правда, какой с меня прок?

     – Нет, Аэтель, извини, но ты нам очень нужна, – вздохнул дракон. – Я ведь взял лишь то, что люди мне сами предложили, не украл же. Тебя мне подарили, так что, теперь ты наша. Смирись.

     – Ладно, – вздохнула в ответ. – Выбора-то всё равно нет.

     – А ты хлеб печь умеешь? – поинтересовался дракон.

     – Конечно.

     – А белье стирать?  

     – Да я его каждый день стираю!

     – А детей нянчить? Кашу варить, купать, спать укладывать...

     – Носы сопливые вытирать, попки грязные мыть, – подхватила я. – Всё умею. Я просто мастер по кашам, соплям и грязным попкам. У меня двенадцать младших братьев и сестёр, здесь хочешь-не хочешь, а научишься.

     – Тогда мне очень удачный подарок достался, – удовлетворённо покивал дракон.

     – Вот же влипла, – пробормотала я. – Керанир, ты меня что, насовсем забрал? Я домой вообще не вернусь?

     – Насовсем? Нет, не думаю. Лет на десять, наверное, пока Нивена не подрастёт.

     – Ой-ёй... – закручинилась я. – И кому я через десять лет нужна-то буду? Останется куковать в старых девах, у братьев в няньках-приживалках жить!

     И я тихонько жалобно заскулила, скорбя о своей доле. При этом сама себе удивлялась – когда дракон меня уносил, и не пикнула, хотя тогда ещё маячил шанс быть съеденной, а вот теперь вдруг расклеилась. Впрочем, едят-то быстро, а в няньках мне теперь всю жизнь быть. Может, не нужно было Годфриду синяк ставить? Потеряй я с ним девственность – не участвовала бы в жребии. Да кто ж знал-то!

     Представила себе Годфрида с его слюнявыми губами и гадким запахом изо рта, когда он меня у амбара зажал и поцеловать пытался – чуть не стошнило. Нет уж, лучше всю жизнь в няньках, чем с ним.

     – Да не ной ты! Мы тебе золота дадим. Много. С таким приданным тебя и в пятьдесят в жёны возьмут, не то что... А сколько тебе, кстати?  

     – Восемнадцать будет, – вздохнула я. – Осенью.

     – Что? Тебе семнадцать? Эти люди что, совсем психи – дитёнка в дар отдавать?

     – Я не дитёнок! – возмутилась я. – Из тех, кто в жребии участвовал, я вообще старшая была. А сколько надо-то? – Мне стало вдруг любопытно. 

     – Не знаю, – дракон пожал плечами, от чего я крепче вцепилась в гребень, поскольку меня ощутимо качнуло. – Нам бы взрослую женщину. Лет тридцати, хотя бы.

     – Ой, ну ты смешной! Где ж тебе тридцатилетнюю девственницу-то взять? Фритсвит-перестарку двадцать четыре было, её никто не брал, потому что она косая, и зубы как у белки. Так и её вдовец Итгар забрал в жёны.

     – А почему именно девственница-то? – удивился дракон. – Если работницу в хозяйство брать, так лучше опытную женщину в годах, это ж любому понятно.

     – Работницу? А у нас говорят – невеста дракону.

     – Невеста? – фыркнул Керанир. – Зачем нам человечка в невесты? Глупость какая! – и дракон затрясся от смеха.

     – Эй, осторожнее, уронишь! – взвыла я, а потом обиженно проворчала. – И не я это придумала, нечего смеяться!  

     – Невеста! Ой, не могу! – продолжал потешаться Керанир. – Ох уж эти люди!

     Какое-то время мы летели молча, то есть я молчала, а дракон фыркал и хихикал. Наконец любопытство победило.

     – Керанир, а сколько у тебя детей?

     – У меня? А, ты имеешь в виду, сколько тебе нянчить придётся? Троих, пока только троих. Хотя мы очень надеемся, что будет больше.

     Последнюю фразу он произнёс тихо и как-то тоскливо, что ли. Странно это всё.

     – Ну, трое – это ерунда, – улыбнулась я. – Это легко.

     – Да ты не волнуйся, дети у нас послушные, не капризные и не сопливые, – на последнем слове дракон хихикнул, словно сказал что-то смешное. – Ты нам больше по хозяйству нужна. Не справляемся пока, – и он тяжело вздохнул.

     Тут до меня дошло.

     – Керанир, как же я детей твоих нянчить-то буду, они, поди, здоровенные, с корову!

     – Что? С какую корову? А, вон ты о чём? Слушай, Аэтель, а ты что, совсем о нас ничего не знаешь?

     – Почему же, знаю, – надулась я. – Например, что прилетает к нам каждый год, в самый длинный летний день, дракон, хватает первое, что под лапу попадёт, и улетает. Причём, на него даже посмотреть нельзя – запрет. И рассказывать о том, как дракон тот выглядит, та девушка, что среди даров была, тоже не может – запрет. Вот и скажи, что я могла о вас узнать-то, а? И, кстати, зачем ты каждый год прилетаешь и непонятно что хватаешь?  

     – Не я это был. Другие. Каждый год разные. Ладно, потом расскажу, прилетели мы.