Эпилог

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

18 лет спустя

     – Я лечу! Мама, видишь, я лечуууу!

     – Вижу, мой хороший! Ты такой молодец!

     Я изо всех сил старалась улыбаться, хотя всё внутри сжималось от страха. Мой кроха – и не важно, что сейчас он размером с дом, – летел высоко над землёй на своих неокрепших крылышках, и всё, чего мне хотелось – подхватить, удержать, не дать упасть. Как я подхватывала Глелина четыре года назад, когда мой сын делал первые шаги. А сейчас я могла лишь беспомощно наблюдать за его первым полётом и мысленно молиться полузабытым богам, прося уберечь моего малыша.

     – Не волнуйся, Аэтель, – Фолинор, так же пристально наблюдающий за нашим сыном, наклонил морду и улыбнулся мне. – Если он устанет, Фиринал его подхватит.

     Опустив глаза, а увидела большого светло-коричневого дракона, летящего как раз под малышом. Да, можно выдохнуть, Фиринал никогда не позволит своему младшему братишке упасть.

     Немного расслабившись, я смогла, наконец, оглядеться и помахать рукой тем, кто вышел на балконы, чтобы посмотреть на первый полёт Глелина, или наблюдал за нами с вершины скалы. Когда, много лет назад, Керанир принёс меня на этот остров, я стала на нём шестым обитателем, сейчас нас уже пятьдесят три. Десять семей – больших и только-только зародившихся, – заняли почти всю нашу скалу, скоро подросшая молодёжь начнёт создавать семьи и переберётся в скалу напротив. Конечно, остальные посёлки стоят пустые, и пройдёт немало лет, прежде чем и в них кто-то поселится, возможно, это будут внуки тех, кто сам пока ребёнок, но главное – род драконов выжил.

     Помню, как волновалась, справлюсь ли, когда вылупятся все малыши разом. Теперь лишь улыбаюсь, вспоминая об этом. Да, вначале была пара не самых лёгких лет, особенно когда Лани было чуть больше года, то есть, по-человечески пошёл третий год,  Фиринал только-только вылупился и требовал заботы, а кроме него мы взяли к себе ещё двоих дракончиков, правда, это были «старые» малыши, но и они требовали присмотра и помощи, как и Фингон, Луччи и Эйлинод, которые так и жили с нами. И вот в этот момент я вдруг обнаружила, что беременна!

Вот тогда я испугалась. Как я справлюсь со всей этой малышнёй, когда живот на нос полезет? А когда родится нормальный человеческий младенец, крошечный, хрупкий, орущий днём и ночью, мучающийся газами и зубками? Это вам не очаровательный дракончик, с Лани и Фириналом я и не вспоминала, каково это – по ночам не спать, зыбку качая до первых петухов.

     Конечно, с помощью мужа и старших детей я справилась. Но тогда мне действительно стало страшно.

     Да и как это могло случиться, если мы с Фолинором решили не торопиться? Он же говорил: пока оба не захотим – я не забеременею.

     Ну да, был момент, когда я вдруг захотела ребёнка, но молча же! Тогда у Базилды и Диэглейра как раз сынишка родился. Я пришла поздравить родителей, потетешкала младенчика, который даже не проснулся, а потом снова вернулась к заботам о своей семье.

     А ночью, когда отдыхала на груди мужа, вдруг страстно захотела тоже родить своему мужу ребёночка. Такого же маленького дракончика. Я даже сама удивилась такому желанию.

     Всю свою жизнь я была нянькой. Сопливые носы и грязные попки преследовали меня даже во сне. Если я и мечтала прежде о замужестве, то только о том, как уеду из родительского дома и буду жить с мужем, но без детей. То есть, конечно, я знала, что дети у меня всё равно родятся, куда ж денешься, но в мечтах их у меня никогда не было.

     А теперь я была замужем, и у меня было двое приёмных детей и ещё пятеро воспитанников. Конечно, «взрослые» дети были детьми лишь… понарошку, но вот Лани и Фиринала мне ещё долго придётся растить.

     И всё равно мне захотелось родить своего малыша. И не просто своего, а малыша от своего мужа, золотого дракона, самого замечательного, умного, красивого, доброго мужчины на свете. Я даже представила, как прикладываю к груди младенчика с красивыми кошачьими глазками, причём настолько явно, что почувствовала тяжесть в руках и жар в животе, где хотела бы его выносить.

     Так что, да, было. Мечтала. Признаю. Но помечтала и забыла, мужу ничего не сказала, потому что понимала – не время ещё. Рано. А когда обнаружила, что беременна, долго не верила, не понимала – как такое могло случиться? Ведь Фолинор не врал про то, что оба должны захотеть. Вон, и у Базилды так было – они с Диэглейром решили сразу же ребёночка родить, пока возраст у неё для детей ещё подходящий, – и у Аннис с Мэгриниром – эти, наоборот, решили годик подождать, пока их приёмная дочь немножко подрастёт. И обе, как только решили вместе с мужьями, что пора – так и забеременели, чуть ли не в тот же день. Но мы-то молчали. Тогда как?

     Оказалось, не всё так просто у драконов с деторождением. Да, нужно общее желание родителей, вот только вслух об этом говорить не обязательно. Достаточно захотеть сразу обоим. И надо же было такому случиться, что именно в тот самый день, после рождения малыша Кагинора, мой муж тоже размечтался, тоже такого же себе захотел. И тоже молча, ничего мне не сказав, потому что про наш уговор помнил.

     И вот результат – нашей дочке Аренель уже шестнадцать. Красавица выросла просто на загляденье, заневестилась уже. Фингон вокруг неё так и вьётся, ухаживает вовсю, а она те ухаживания с удовольствием принимает. А я радуюсь за них – настоящую любовь всегда видно. Всегда вместе, за ручку держатся, летают рядышком, сплетя хвосты. Будь их воля – завтра же к Камню Судьбы за благословением пошли бы, да только Фолинор пригрозил Фингону хвост отгрызть, если до восемнадцати не дотерпят. Для меня-то как раз они уже взрослые вполне, у нас, у людей, примерно в таком возрасте браки и заключаются, а то и раньше, но у драконов свои понятия, кто взрослый, а кто ещё нет. И держаться им за ручку ещё года два, не меньше.

     Так и у Саннивы с Эльродом было – как ей восемнадцать исполнилось, так и повёл к Камню Судьбы, прямо в день рождения, ни днём раньше. И Нивена мне по секрету призналась, что Леонейл тоже до её восемнадцати ждал. Вроде и женаты были уже, и благословение получили, жизнь разделили, несколько веков вместе прожили, в пещеру свою переселились, ещё когда она ребёнком была. Даже спали на одной кровати в обнимку. Но пока восемнадцать не исполнилось – не тронул. Нивена уж и так, и эдак, и уговаривала, и соблазнить не раз пыталась, но он упёрся, словно скала, непробиваемый. Сказал, что ему не впервой ждать, когда его любимая вырастет. Оказалось, что в прошлый раз он полюбил её, когда Нивена была ещё девочкой, просто никак этого не показывал, ждал, когда подрастёт, чтобы начать ухаживать. А Нивена даже не догадывалась об этом, узнала лишь теперь.

     Мне этого было не понять, какая разница – восемнадцать или семнадцать с половиной? Я той разницы не видела, но для драконов это было почему-то важно. В общем, я оказалась самой молодой женой на острове – мне до восемнадцати трёх месяцев не хватало, когда Фолинор меня замуж взял. Говорит – не мог больше ждать, и так тысячу лет меня ждал, вот и не утерпел.

     А остальные как-то терпят. Ждут, когда их невесты вырастут. Впрочем, по-настоящему ждали лишь Леонейл и Керанир, да теперь ещё Эйлинод. Им жёны ещё из прошлой жизни достались. Маленькими девочками. Остальные примечали себе невест, когда девушки уже вполне взрослыми были.

     С Эйлинодом вообще чудо случилось. То, что яйцо его жены Финиены цело, он всегда знал, потому что в момент катастрофы она рядом с ним была. Поэтому ждал, и готов был ждать долго – он был старше жены на сто пятьдесят четыре года. Но когда в первые же годы повылуплялись те, кого, по всем подсчётам, нужно было ждать десятилетиями, стало понятно, что что-то в тех подсчётах неправильно. Это заподозрили ещё после того, как Фингон вылупился – не совпадали сроки, – но тогда про это как-то позабылось, других забот на наши головы хватало.

     Но с каждым новым вылупившимся эта странность подтверждалась. И, наконец, Фолинор вывел систему – «взрослые» яйца созревали в десять раз быстрее. Помню, долго не могла понять, что это значит, пока он не нарисовал мне схему и не объяснил на пальцах. Например, все, кто был старше тысячи лет, ровно на эту тысячу и помолодели. И те, кто был жив, и даже те, кто давно умер – это я про старейшин. И поэтому казалось, что с яйцами то же самое. То есть, если кто-то прожил семьсот лет и помолодел на тысячу, значит, должен вылупиться через триста. Кто прожил двести – через восемьсот. Логично? Логично. И все в это верили, готовы были ждать сотни лет, в надежде вновь встретить хоть кого-то из своих близких, как Нивена и Леонейл – свою внучку Нимдиссу.

     Но, оказалось – так долго ждать не придётся. Потому что те, кого ждали через десять лет, вылуплялись через год. Кто должен был прийти через сто – приходили через десять. Никто из старейшин не мог объяснить, как такое происходит и почему – потому что никогда чего-то подобного на их памяти не происходило. Всё, что смогли придумать – что так необычно отреагировала на действие того артефакта яичная скорлупа. Возможно, она сама по себе является артефактом, кто знает? Сберегла же она малышей, которые вылупились в срок, словно на них вообще никак артефакт не повлиял. Так почему бы и у «взрослых» яиц не изменить какие-то свойства?

     В общем, других идей и объяснений ни у кого не было, поэтому решили верить в «волшебную» скорлупу и просто радоваться тому, что не придётся слишком долго ждать возвращения друзей и близких. Особенно радовался Эйлинод, который точно знал теперь, когда к нему вернётся его любимая жена. Но вот что стало для него сюрпризом и огромной радостью – это то, что спустя два года, вылупилась и их старшая дочь. Вот это было счастье – до сих пор ни к кому больше не вернулись дети, только к ним с Финиеной.

     Эйлинод сам заботился об обеих девочках – кормил, одевал, купал. И до сих пор с рук не спускает – либо на плечах носит, либо в кулаках, это если в дракона превращается. Безумно боится снова потерять, и все его понимают. Наверное, вернись к кому-нибудь вот так же кто-то родной – тоже отпускать от себя не захотят. Только больше пока никому не повезло. Кто-то в прошедшие годы даже и не ждал никого, как Фингон, например, жена которого была живорождённой, или Нивена с Леонейлом – их старших детей тоже не могло быть в тех яйцах. А кто-то ждал и не дождался – слишком много драконов в тот момент были в воздухе, к сожалению.

     То, что в первый год вылупилось сразу пятеро «взрослых» дракончиков, объяснялось просто – на момент катастрофы все они были глубокими стариками и уже не поднимались в воздух, это-то их и сберегло. Но в то время живорождённых среди драконов было больше половины. Так что, выжило не «сразу пятеро», а «всего лишь пятеро», к сожалению.

     А потом стало ещё хуже. За последующие семнадцать лет – всего семеро! Это даже не один из десяти выжил, а один из полусотни! Дальше выживших будет больше – с каждым столетием всё больше дракониц предпочитали откладывать яйца, а не вынашивать малыша. А так же есть надежда, что выжили все дети, которые ещё не умели летать. Поэтому через восемьдесят лет у нас снова будет несколько малышей сразу. Но это меня уже не пугает – желающих взять ребятишек к тому времени будет предостаточно, может быть даже, кого-то возьмут их же собственные родители.

     Но это точно буду не я. Если и стану ещё когда-нибудь нянчить младенца, то это будет мой собственный внук или правнук. А может, сын или дочь. У меня есть впереди ещё несколько сотен лет, когда я смогу их родить. Если когда-нибудь я этого захочу. Пока мне вполне хватает двоих. 

     После прокола с Аренель мы были более осторожны в своих желаниях и выждали десять лет, прежде чем я посчитала себя готовой для следующего ребёнка. Я свою дочь, конечно, обожаю, но несколько не самых лёгких лет она мне обеспечила. Она и Фиринал с Лани. Вот когда я порадовалась, что мы с Фолинором придумали специальную комнату для малышей – они там были в полной безопасности и могли с удовольствием портить вещи, которые никому, кроме них, были не нужны. А то бы я с ума сошла, пытаясь уследить, чтобы эти три живчика не свалились со скалы вниз. И какое счастье, что их было не пятеро, как я боялась вначале.

     В итоге, из той, так пугающей меня кладки с «младенческими» яйцами, мне достались лишь двое, ещё двух малышек взяли Базилда и Аннис, а пятое яйцо так и лежит в своём гнёздышке. Сначала мы все сильно переживали, когда прошли положенные полтора года, а малыш так и не вылупился. А потом поняли, как такое могло произойти. Фолинор определял «детские» яйца по тому, что они лежали в специальных колыбельках. Но что, если один младенец вылупился буквально за полминуты до катастрофы? Его просто не успели вынуть из той колыбельки, он вновь стал яйцом, и вылупится теперь самым последним. По крайней мере – мы в это верим.

     – Мама, смотри, как я могу! – прервал мои воспоминания крик сына, и я ахнула, вцепившись в палец мужа. – Я как папа!

     Маленький дракончик сделал в воздухе петлю, кривую и мало похожую на те, что порой крутил в воздухе Фолинор, но я заставила себя громко восхититься, стараясь, чтобы голос не дрожал. Впрочем, Фиринал, летящий прямо под малышом, готовый подхватить его в любой момент, помогал мне чуть спокойнее переносить все его выкрутасы.

     Мой смелый малыш! Аренель в своё время вставала на крыло осторожно, постепенно, ненадолго вспархивая над землёй. А Глелин, только сегодня впервые обратившись, сразу же прыгнул с выступа вниз, и теперь кружил между скал, повизгивая от восторга.

     Такой же храбрый, как его отец. И внешне наш сынок весь в папочку, ничего от меня не взял. У Аренель хотя бы волосы мои и фигура, а вот Глелин вырастет таким же, как Фолинор – высоким, сильным, красивым. Возможно, когда-нибудь он тоже станет старейшиной, но пока это просто пятилетний малыш с сияющими глазёнками и щербатой улыбкой. Жаль, что я не могу показать его родителям, похвастаться своим сокровищем.

     Но это, увы, невозможно. После того, как мы с Фолинором разделили жизнь, я ещё несколько лет взрослела, а потом перестала. И лишь тогда окончательно поверила словам мужа, что проживу ещё пятьсот лет, даже больше. Половину от его тысячи и половину от того, что мне, как человеку, оставалось жить до этого обряда. Когда Фолинор впервые сказал мне об этом – я долго не могла поверить. Даже когда начала понемногу овладевать магией стихий – всё равно. Одно дело – огненными шариками управлять или стиркой, и совсем другое – прожить несколько сотен лет.

     Теперь-то верю. На себя в зеркало глядя, да на Аннис с Саннивой. И Илберга уже остановилась – они с Магилором тоже жизнь разделили, – хотя у неё это ещё пока не очень заметно. А вот Базилда стареет, как и Диэглейр. Но для неё это нормально, она же человек, ничего другого и не ждала. А Диэглейр тоже знал, что ему не очень долго осталось, по драконьим меркам. Впрочем, у них ещё есть лет двадцать-тридцать, может, ещё и правнуков понянчить успеют.

     Вот потому-то я и не могу теперь навестить родителей – мне тридцать пять, а выгляжу чуть старше двадцати. Мы с Фолинором были у них дважды: в первый год после свадьбы и пять лет спустя – привезли показать Аренель. Не так-то просто было эти поездки организовать – пришлось плыть на корабле в тот город, где мы поженились, оттуда нанимать повозку и несколько дней ехать до моей родной деревни. А что поделать – не лететь же на драконе!

     Для всех моих родных Фолинор – заморский купец, бывает в нашей стране редко, наездами, живём мы далеко, за границей, потому и приезжать часто не можем. А потом, мол, ещё дальше переберёмся, по делам мужниным. Это чтобы не удивлялись, что больше приезжать не смогу.

     Только в тех двух поездках я и поняла, насколько изменилась, живя с драконами. Что говорить стала «по городскому» – порой местный говор мне просто уши резал, а трёхлетняя Аренель половину слов не понимала, меня переспрашивала. Да и к хорошей жизни в пещерах я слишком быстро привыкла – в нужник в конце огорода бегать неудобно стало, спать на полу жёстко, комары замучили, да много чего. И магию свою скрывать приходилось – а так порой хотелось хотя бы дорогу в тот же нужник огненным шариком себе осветить. Сложно мне было дома, отвыкла.

     Да и особой близости у меня ни с родителями, ни с братьями-сёстрами никогда не было, а теперь и вовсе словно чужие стали. Так что, визиты наши не затягивались.

     В первый раз мужа всем показала, успокоила, что жива-здорова-счастлива, на Готфрита особой надежды не было. Впрочем, он, видимо, так Диэглейра испугался, что всё передал слово в слово, ничего не приврал. И ему поверили, особенно тому, что мой муж дракона убил – больше-то с тех пор никто за дарами не прилетал.

     В общем, подарки раздала, к подружке Элвине сбегала, тоже подарками одарила, новости все узнала, да и назад. До города уж возвращаться не стали, там и не ждал нас никто, Элрохин с Аэглефом, что с нами приплыли, закупили, что нужно, и обратно, на остров. А мы от деревни моей отъехали подальше, как раз стемнело, сошли с повозки, кучеру заплатили, велели одному назад возвращаться, а сами – напрямик, на крыльях. К утру уже дома были.

     Второй раз так же примерно прошёл. Даже ещё быстрее. Как услышала за спиной: «Шестой год замужем, да всего одно дитё нажила, и то девку, видать, либо сама хворая, либо муж в постели никакущий», так и засобиралась домой. Пожалела, что вообще второй раз приехала, отрезанный ломоть же, вот и не нужно в старую жизнь лезть. Да уж очень хотелось дочкой-красавицей похвалиться…

     С тех пор только переписываемся – по письму раз в год, – да подарки шлю, братьям к свадьбе на дом или свою лодку, сёстрам на приданное. Узнаю, кто в деревне женился, кто родился, кто умер. Вот и всё общение.

     Письма через ювелирный магазин получаю, его адрес родным оставила. Как кто из наших в город летит, всегда туда заходит, узнать, нет ли письма, хозяин магазина только рад такую услугу своим лучшим покупателям оказать. А три года назад хозяин тот магазин свой продать решил, сам-то старый уже, а наследников нет, некому дело передать. Так Диэглейр тот магазин для Эйкина выкупил, он теперь в городе живёт. После школы Фолинора он не то что магазином – всем городом управлять сможет. Это Диэглейр так сказал, он очень гордится пасынком, растил, как своего, душу вкладывал. А Фолинор пожал плечами и сказал: «Захочет стать мэром – поможем». И я не сомневаюсь, что так и будет.

      Сейчас Эйкин частенько нас навещает, почти каждый месяц приплывает. У него яхта своя, как свободные дни – плывёт родителей да сестёр навестить. На полдороге вестник выпускает, и Диэглейр его встречает, доносит до острова, потому что просто так, без магии, к нему подплыть нельзя. А потом назад относит, чтобы быстрее. Базилда, конечно, переживает за сына, остальные-то дети все рядом, только он далеко, но понимает, что Эйкину под тридцать уже, всю жизнь у подола матери не просидит. А случись что – у него куча вестников, помощь сразу прилетит. Так что смирилась. Неизвестно, что будет, когда Эйкин женится, жену-то уже на остров не привезёшь, да и одну оставлять не будешь. Ничего, Базилда сама будет сына да внучат навещать, Диэглейр сказал, что это вообще не проблема.

     Правда, и ей придётся магию свою скрывать, да у Эйкина дом – не в пример нашему, деревенскому, там нет нужды себе шариком подсвечивать или от комаров воздушный заслон ставить. Хотя мы все, разделившие жизнь с драконами, уже настолько к магии привыкли, что в быту используем, не задумываясь. Всё умеем, что и мужья наши.

     Хотя, конечно, взять с кого-то «огненную клятву», как когда то Нивена с меня, точно не получится. Оказалось, что нет такого волшебства, девочка просто пошутила, воспользовавшись моей впечатлительностью и показав маленький фокус с огнём. Мне об этом рассказал Фолинор перед нашим первым полётом к моим родным, когда я призналась, почему не решаюсь навестить их – боялась сгореть от нечаянно вырвавшегося слова.

     Я не обиделась на Нивену, понимала, что тогда она ещё плохо меня знала. Но дышать после этого стало легче.

     – Пап, я устал, – вдруг жалобно проскулил наш сынишка, который всего минуту назад бодро кружил над скалами. Есть у него такая особенность – бегает, играет, веселится до полного изнеможения, а потом сразу ложится и засыпает. Фолинор смеётся, говорит, таким же в детстве был, потом перерос эту особенность. Поэтому слова Глелина меня не удивили.

     – Иди ко мне, сынок, – Фолинор протянул лапу, Глелин завис над ней и вскоре опустился на ладонь отца маленьким кудрявым мальчиком. Удивительно, как легко ему далось обращение, первый раз из дракона в человека – и прямо на лету. Чудо моё маленькое, голое, широко зевающее.

     – Я здорово летал, да, пап? – довольно улыбнулся он.

     – Просто замечательно, – закивал золотой дракон. – Ты у меня молодчина.

     – Скорее бы магия проснулась. Уже ведь скоро, да?

     Ох, а ведь и правда. Оборачиваться и летать начал – скоро в нём огонь проснётся, а там и остальные стихии. Оба наших ребёнка унаследовали от отца магию земли, у Аренель есть ещё магия воды, а у Глелина Камень Судьбы показал кроме огня и земли ещё и воздух. То есть, у каждого по три стихии, но если соединят жизнь с кем-то с недостающей стихией – то, пожалуйста, было нас таких с Фолинором двое, станет шестеро. По крайней мере, с Аренель и Фингоном всё ясно, а вот кого и когда выберет и полюбит наш сын – неизвестно.

     Впрочем, магия воды – не такая уж редкость, но даже если и не будет её у избранницы Глелина – не страшно. Эйлинод с Финиеной вообще только огнём владеют, а все равно счастливы. Не буду загадывать, Глелин пока ещё мой сладкий малыш, желанный и обожаемый, рано мне про его будущую женитьбу думать, пусть подольше останется моим крохой.

     Мы уже подлетали к нашей пещере, когда из неё вылетел Аэглор, младший сынишка Аннис, и громко закричал:

     – Вылупился! Ещё один вылупился!

     – Ух ты, здорово! – обрадовался Фиринал. – А кто? Мальчик или девочка?

     – Мальчик, – ответил Аэглор и первым нырнул обратно в пещеру, даже не останавливаясь на выступе – был ещё совсем малышом, чуть старше Глелина, и пока мог спокойно влететь внутрь. Тем, кто постарше, крылья уже мешали, приходилось заползать внутрь или оборачиваться сразу на выступе. Дождавшись, когда обратившийся Фиринал исчез в пещере, Фолинор тоже опустился на выступ, и мы сразу же зашли внутрь и отошли в сторонку, давая место остальным входящим – всем было любопытно посмотреть на нового члена семьи. Глелин, сверкая голой попкой, побежал одеваться, свою-то одежду всю порвал при первом обороте.

      – Аэглор, а где мама? – спросила я.

     – Там! – мальчик ткнул пальцем в сторону ванной. – Маленького купает.

     И удрал в детскую пещеру, откуда слышались крики и визги играющей ребятни.

     – Я пригляжу, – послышался голос Нимдиссы, и она нырнула в проход следом за мальчиком, тщательно заперев дверь, которая доходила взрослому до груди, выше был открытый проход. Эти двери были поставлены, чтобы малыши не могли сами выйти, любой же взрослый мог спокойно отпереть запор или просто заглянуть внутрь поверх двери, узнать, что там делается.

     Наша с Фолинором идея до сих пор приносит пользу. Теперь этим местом пользуются мамы, которым нужно на некоторое время оставить детей, например, чтобы еду приготовить, ещё что-нибудь сделать. И детям нравится – им вместе играть веселее. Так что, там не только малышей оставляют, но и дети постарше, уже умеющие летать, сами сюда приходят. Или прилетают, кому как удобнее. Кто-нибудь из старших обязательно присматривает за всей малышнёй, сейчас была очередь Аннис, но пришлось заняться новым малышом, и Нимдисса её тут же подменила.

     Ей уже восемнадцать, но, в отличие от других девушек, она держится особняком. Большинство её ровесниц или уже вступили в брак, или принимают ухаживания парней, но она ждёт своего мужа. Он не был живорождённым, в момент катастрофы они оба находились на земле, поэтому она точно знает – он к ней вернётся. Поскольку из-за Кутберта она вылупилась намного раньше срока, то будет гораздо старше своего мужа. Впрочем, что значат какие-то двадцать пять лет разницы, если у них впереди тысячелетие. Иногда я мысленно улыбаюсь, понимая, что какое-то время ей придётся нянчить своего мужа, как Керанир и Эйлинод нянчили своих жён.

          Я оглядела пещеру и вспомнила, как впервые попала сюда. Тогда на меня с надеждой смотрели четыре ребёнка, сейчас же нас здесь было несколько десятков, и это не считая детей в соседней пещере. Обычно у драконов дети рождаются редко, даже не каждое столетие, но сейчас, когда род был на грани вымирания, незачем было ограничивать себя. Нет, мы не кинулись рожать каждый год по ребёнку, как мои родители, но, по сравнению с привычным укладом драконов, детей у нас, и правда, было порядочно.

          У Аннис с Мегриниром, – кстати, он как раз прошёл в ванную, со стопкой детской одежды в руках, – больше всех, четверо. У Саннивы с Эльродом – трое, у Илберги с Магилором и Нивены с Леонейлом – пока по двое, как и у нас с Фолинором. И это только рождённые, в каждой семье ещё и приёмные воспитываются.

          Я взглянула на Базилду и Диэглейра – единственная пара в возрасте среди молодёжи, бабушка и дедушка не только для собственных внучат, но и для остальных ребятишек, у которых своих бабушек-дедушек нет. Стоят, обнявшись, с любовью смотрят на своих потомков. И хотя Диэглейр стал замечательным отцом для детей жены, его не только младшие, но и Саннива батей называет, я рада, что Базилда решилась на общего ребёнка. Такой красавец вырос, девчатам на загляденье.

          Молодёжь разбилась на кучки и парочки, вон, Аренель с Фингоном стоят, он что-то нашёптывает ей на ушко, она теребит букетик цветов, счастливо улыбается и кивает. И им ни до кого вокруг нет дела.

          Последним в пещеру вошёл Керанир, а рядом с нами остановились две молодые пары.

          – Этого малыша мы с Аэглефом себе возьмём? – сказала Девегрина, приёмная дочь Аннис. Она вылупилась из «детского» яйца через два дня после того, как Аннис с Мэгриниром разделили жизнь, и они забрали её на воспитание. А год назад Девегрина и Аэглеф попросили Камень Судьбы о благословении, получили его, и в их пещере уже ждёт своего срока недавно снесённое яйцо.

     – Почему это вы? – возмутилась Лани. – Сейчас наша с Элрохином очередь!

     Эти двое тоже были молодожёнами, и тоже уже успели отложить яйцо. Этот год вообще был богат на свадьбы – целых три пары прошли церемонию на Скале Солнца, причём одна из них – повторно.

     – Ну почему этот малыш не вылупился на месяц позже? Был бы наш! – в пещере появилась обиженно надувшаяся драконья морда. Сама светло-зелёная драконица заходить внутрь не стала, осталась сидеть на выступе, потому что в пещере и так было слишком много народа. В одной лапе она держала горсть капустных кочанов, другой по одному забрасывала их в пасть. Я так крыжовник ем.

     – Ничего, дорогая, следующего мы обязательно себе заберём, – Керанир погладил жену по чешуйчатому боку, и она улыбнулась ему в ответ. Бррр... Нет, я никогда не привыкну к улыбкам драконов!

     Керанир был в человечьей ипостаси, чтобы не загромождать пещеру, но в последние два месяца почти всё время был драконом, чтобы поддержать Луччи, которая вынашивала яйцо и обратиться пока не могла. Керанир становился человеком только чтобы поесть, а вот беременным драконицам приходилось питаться в драконьем обличье.

     Я узнала об этом пять лет назад, когда Нивена вынашивала их с Леонейлом первенца – ну, то есть, первенца в этой жизни, после катастрофы. Оказывается, не так и сложно прокормить дракона, едят они, конечно, несравнимо больше человека, но не настолько, как я думала. Пары овец или половины коровы в день им вполне достаточно, а у нас скот так расплодился, что не одну, а десять дракониц прокормить можно.

     Ещё Леонейл притащил откуда-то здоровенный котёл, размером с две ванны, в нём раз в несколько дней для беременной драконицы варили суп или кашу. Ну и фрукты-овощи, сыры-пряники по желанию – их, если нужно, будущий счастливый папаша закупал в городе и привозил целыми трюмами. С Луччи проще всего – она готова круглые сутки жевать капусту, а этого добра у нас горы.

     – Мы возьмём! – Девегрина недовольно нахмурилась.

     – Нет, мы! – Лани стояла на своём. Наверное, если бы не удерживающие их мужья – сцепились бы обязательно. Девочки были ровесницами и дружили с детства, но потасовки у них тоже бывали не раз. Я-то думала, что они их переросли, но...

     – Будете ссориться, мы малыша себе заберём, – пригрозила Саннива. – Ни одной из вас не достанется.

     – Ещё чего! – возмущённо надулась Лани.

     – Ты уже двоих взяла, и своих трое. Куда ещё-то? – Девегрина скорчила точно такую же гримасу. Девушки, забыв про свой спор, плечом к плечу встали против «общего врага».

     – Так выросли мои детки, младшему восемь уже, – пожала плечами Саннива. – А я маленького хочу.

     – Хочешь, так рожай, а этот – наш! – упрямо набычилась Девегрина.

     – Мы монетку кинем! – заявила Лани, её подруга согласно кивнул.

     Саннива отвернулась, сдерживая смех, и, поймав мой понимающий взгляд, хитро подмигнула.

     – Отличные идеи, – обнимая её за плечи, сказал Эльрод, потом, нагнувшись, негромко шепнул: – Особенно первая, да?

     Саннива зарделась, опустила глаза и, со смущённой улыбкой, кивнула. О, кажется, через девять месяцев у нас на острове появится ещё один младенчик! Вот и славно.

     В этот момент из ванной показались Аннис и Мэгринир, у мужчины на руках сидел очаровательный темноволосый малыш с не по-детски печальными глазами. Кажется, пока купали, ему рассказали, что же произошло на острове драконов восемнадцать лет назад.

     – Какой хорошенький! – восхищённо ахнула Лани.

     – Когда-то и ты такой же была, – улыбнулся ей Фолинор.

     – Познакомьтесь, – Мэгринир оглядел окружающих, задержав взгляд на том углу, где стояла наша компания. – Это Мэгрос из посёлка Поющий ручей.

      – Ну, вот и решился ваш спор, девочки, – тихонько засмеялся Элрохин, удивив не только спорщиц, но и меня. – Поздравляю, Лани, ты выиграла. И даже монетка не понадобилась.

     – Ничего, в другой раз тебе повезёт, – утешил Аэглеф жену.

     – Следующий – наш! – возмутилась Луччи, доедая капусту.

     За это время Мэгринир подошёл к нам и остановился напротив Лани.

     – С возвращением, Мэгрос, – улыбнулся малышу Элрохин.

     – Элрохин? – приглядевшись, ахнул малыш. – Ты тоже жив? Рад тебя видеть, друг.

     – Скажи-ка, Мэгрос, – обратился к нему мой муж. – В твоей пещере лежало яйцо в люльке. Это от сына или от внука?

     Наконец-то я поняла, почему Лани выиграла спор. Конечно же, кому отдать малыша, как не кровной родственнице?

     – Нет, это наше с женой, – чуть смущённо улыбнулся мальчик. – Такой вот сюрприз на старости лет.

     Похоже, Лани получилась так же случайно, как наша Аренель. Нежданная, но желанная.

     Кажется, и до самой Лани дошло, кто перед ней. Она, конечно, считала нас родителями и любила, но знала правду о том, кто же она на самом деле. И вот теперь внимательно рассматривала того, кто дал ей жизнь. А ведь они похожи – поняла я. Кровь – не водица.

     – Жаль, что мы с женой так и не успели увидеть своего младшенького, – тяжело вздохнул Мэгрос.

     – Так посмотри сейчас, – улыбнулся Мэгринир, передавая его девушке. – Это Ланиэлла, твоя дочь.

     Лани и Мэгрос внимательно рассматривали друг друга, знакомясь, узнавая, замечая сходство. А мы все, замерев, наблюдали за первой встречей отца и дочери. У многих женщин на глазах были слезы, у меня тоже.

     Каких только чудес я не повидала на этом острове, но это было самое удивительное – взрослая дочь держит на руках своего маленького отца. Кто-то нянчит детей или внуков, кто-то – жену, а Лани будет растить своего папочку.

     Но, как бы то ни было – всё к лучшему. Род драконов выжил.

     Жизнь продолжается.