Глава 20

ВЕСТНИК

3 июля, день двенадцатый

     Во время ужина мою идею сделать для малышей что-то вроде двора с травой на выступе соседней, нежилой пещеры, дружно поддержали. И не только поддержали, но и пообещали, что трава там будет даже зимой. Оказывается, та самая магия воздуха, которая заменяла в пещерах двери и стёкла в окнах, в холодное время накрывала и балконы тоже. На острове не бывало сильных морозов, было настолько тепло, что скот можно было пасти и зимой тоже, хотя подкармливать всё равно приходилось, но всё же летнего тепла не было. А на укрытых магией балконах было так же тепло и уютно, как и в пещерах. Некоторые женщины высаживали на них цветы в кадках с землёй, которые цвели круглый год. Но почему бы не заполнить землёй весь балкон? С магией Фолинора это не составит большого труда.

     В общем, мне пообещали, что как только закончат сначала со старым, а потом и с новым урожаем, то сделают для детей «лужайку» прямо в пещере. А пока нас с малышкой будут каждый день выносить на прогулку – это не сложно. А Керанир пообещал, что будет относить меня к людям так часто, как я сама захочу. При этих словах, Диэглейр, молча сидевший весь ужин и не принимавший участие в разговоре, совсем посмурнел.

     – Мне не нравится, что они там одни. Когда мы селили людей так далеко, то думали – мужчина позаботится о своей семье. Вот только никакой надежды на него нет, наоборот. Пропадает целыми днями на пасеке, а может, и не только там, а женщины одни. На многие мили вокруг ни одной живой души, кроме коров да поросят. А если что случится? Они же даже на помощь позвать не смогут.

     – И что ты предлагаешь? – спросил Бекилор. – Переселить их ближе?

     – Нет, – вздохнул Диэглейр. – Это было бы неразумно. Там так всё хорошо для них обустроено, и расположено удачно. Да и реальных оснований для волнения нет, какая там им может грозить опасность? Это так просто… мысли нехорошие.

     – Так оставь им вестника. Ты же владеешь магией воздуха. Если что – пошлют его, – предложил Мэгринир.

     – Верно! И как я сразу не сообразил. Завтра же я… Керанир, отнесёшь?

     – Конечно, – кивнул мальчик. – Я тоже не думаю, что им может грозить какая-то опасность, но если тебе так будет спокойно, то почему бы и нет?

     – А что за вестник? – мне стало любопытно.

     – Это такой способ извещения, – пояснил Фолинор. – Мы редко ими пользовались, поскольку такое «послание» могло лишь подать знак, ничего не поясняя. Да и использовать их могли только те, кто владеет магией воздуха. Но порой они могли быть полезны. Пожалуй, я лучше тебе покажу.

     Он встал, огляделся и взял с полки небольшую деревянную баночку с крышкой, в которой хранилась соль.

     – Обычно мы использовали для этого именные шкатулки, но для того, чтобы показать действие вестника, подойдёт и это.

     С этими словами Фолинор соединил пальцы, а когда раскрыл их, над его ладонью повис маленький шарик, размером с вишню, похожий на мыльный пузырь – его можно было увидеть только из-за переливающихся в нём на свету радуг. Опустив послушный шарик в баночку и закрыв крышкой, Фолинор вручил её мне.

     – А теперь уйди… например, в кладовую, и там открой крышку.

     Я так и сделала. Получив свободу, шарик тут же улетел от меня. Вернувшись в гостиную, я увидела, что он вьётся перед лицом Фолинора. Тот отходил, отворачивался, но шарик, словно назойливая муха, продолжал лезть ему на глаза, пока, наконец, мужчина не ткнул в него пальцем, «лопнув», как мыльный пузырь.

     – Видишь? Вестник, выпущенный на свободу, находит своего хозяина и привлекает его внимание. Но он не сообщает, кто его послал и зачем.

     – Тогда как вы это узнаёте?

     – Никак. Поэтому и пользовались ими настолько редко, что почти забыли. Просто иногда какая-то пара договаривается, что в случае какого-то события один пришлёт другому вестник. Например, жена сообщает мужу, что обед готов, или уплывшие в город за покупками драконы – что возвращаются.

     – Или мы, старейшины, зачем-либо звали кого-то к себе, – подхватил Бекилор. – У нас были вестники от большинства тех, кто владеет магией воздуха, вот для чего нужны были именные шкатулки. Если ты ни о чём ни с кем не договаривался, а получил вестник – лети к старейшине.

     – У меня всё ещё хранятся эти шкатулки, – вздохнул Фолинор. – Только пустые. Все вестники исчезли одновременно с владельцами. Я дам тебе несколько, Диэглейр.

     – Лучиелла посылала мне вестник, если готовила мой любимый паслёновый пирог, – улыбаясь воспоминаниям, мечтательно вздохнул Керанир и облизнулся. – Я почти год его не пробовал. Аэтель, ты же мне испечёшь?

     – Обязательно, – улыбнулась я. – Как только паслён созреет, и ты мне его наберёшь.

     – А я вывешивала на балкон красное полотенце, – улыбнулась Нивена, у которой магии воздуха не было.

     – И я летел домой со всех крыльев, – подхватил Леонейл. – И без всякого вестника знал – дома ждёт что-то вкусненькое.

     Все начали вспоминать, как и когда использовали вестники, если использовали, конечно. Фолинор ушёл в свою комнату и, вернувшись, высыпал на стол кучу маленьких, с зелёное яблоко, деревянных шкатулок, которые закрывались на крючочки. Несколько взял Диэглейр, парочку утянула Лани, заинтересовавшись новыми игрушками, а одну Фолинор отложил в сторону. И когда все разошлись – взрослые в свои пещеры, дети – спать, – то он поместил в неё ещё один радужный шарик, закрыл на крючочек и протянул шкатулку мне. На крышке было написано его имя.

     – Пусть она будет у тебя. И если что-то случится, если я когда-нибудь тебе понадоблюсь – просто открой.

     – Хорошо, – кивнула я. Рассмотрев шкатулку, я убрала её на полку с посудой, где я легко смогу её взять, а Лани не дотянется. – Но что может случиться? На этом острове мы в полной безопасности, да и кто-нибудь всегда рядом.

     – Просто пусть будет, мне так спокойнее. Вспомни мы про вестников раньше – Кераниру не пришлось бы гнаться за мной, а старейшинам – лишние часы сидеть в усыпальнице, дожидаясь меня. Но мы забыли. Хорошо, что Мэгринир вспомнил, всё же вещь полезная. И у меня на душе будет спокойнее.

     А потом у нас был урок истории. Фолинор рассказывал мне про древних королей, которые воевали и захватывали новые земли. Или теряли, всякое бывало. Сам урок был бы вполне обычным, если бы, проводя его, Фолинор не сидел рядом со мной на диване. И не обнимал меня за плечи. И не поглаживал мою руку от плеча до локтя. И не касался бы время от времени моих волос губами. А я не прижималась бы к его плечу, не ластилась бы, словно котёнок, которого чешут за ушком. В какой-то момент я даже не выдержала и, положив ладонь на грудь мужчины, стала легонько её поглаживать, восхищаясь, какая она широкая, выпуклая и твёрдая! Осознав, что делаю, я ойкнула и отдёрнула руку, но Фолинор ободряюще мне улыбнулся и положил её обратно. И я продолжила водить ладонью туда-сюда, мечтая потрогать эту грудь уже не через ткань рубахи.

     Когда урок закончился, Фолинор, как и вчера, поцеловал меня в лоб.

     – Ты очень хорошая ученица, Аэтель.

     Тут я поняла, что он ошибается, и честно призналась:

     – Я не запомнила ни одной даты. Да и имена все в голове перепутались.

     – Уроки бывают разные, – усмехнулся мужчина. – И поверь, ты делаешь большие успехи, девочка. Даже не представляешь, как это меня радует.

     И, погладив меня по щеке, ушёл. А я лежала на своём диванчике и пыталась понять, какие же успехи я делаю. Но думать не очень получалось, потому что я всё время вспоминала, как прикасался ко мне Фолинор, как я сама его трогала, и как забывала в тот момент, что он – старейшина, древний и мудрый, что он – дракон, сказочное создание, владеющее магией четырёх стихий. Для меня он становился просто Фолинором – молодым мужчиной, добрым, красивым, заботливым, самым замечательным на свете, при одном взгляде на которого меня порой охватывало страстное желание. И, может быть, пройдёт совсем немного времени, и этот мужчина научит меня, что мне с тем желанием делать.

     Следующие несколько дней мало отличались друг от друга. Драконы продолжали опустошать и снова заполнять в одном им ведомом порядке кладовые в нашей скале, но уже на третий день волшебное поначалу зрелище летающих овощей стало привычным, и я почти не отвлекалась на него, занимаясь делами по дому, малышкой и уроками, которые продолжал задавать мне Фолинор. Пару раз Керанир отвозил нас с Лани и Луччи навестить людей. В первый же день я передала Базилде пять шкатулочек, объяснив, зачем они нужны. А потом поговорила с сёстрами и попросила и их тоже, в случае чего, звать на помощь с помощью «волшебных шариков», как я их назвала. Кутберта в свои прилёты я не встречала, да не очень-то и хотелось. Я заметила, что на девушках новые платья и ленты, а Базилда носит свою старую одежду.

     – Не хочет батю сердить, – коротко пояснила Саннива, и я больше про это не спрашивала.

     Всё равно ей когда-нибудь придётся надеть подарки, привезённого в двух узелках на десять лет не хватит. Но пока, если не хочет – то и не надо, никто не заставляет.

     Я заметила, что у Базилды красные глаза, словно она плакала, но Аннис пояснила:

     – Это она об Эйкине и Илберге тоскует. Волнуется, как они там. Жена у дяди не особо им рада была. Она вообще… не очень-то нас любит. Но всё ж у родни дети, не в рабстве, тогда она и этому была рада, а вот теперь…

     И я старалась не показывать вида, что замечаю заплаканные глаза женщины, тем более что при виде нас она всегда улыбалась и старалась потетешкать малышек. Она же не знала, что Луччи намного старше не только её, но и её пра-прабабушки.

     А вечерами, когда все расходились после ужина, у нас с Фолинором начинались уроки. Сначала – обычные. Мы изучали дроби и деление столбиком, я пересказывала прочитанное днём, узнавала, из чего состоят предметы и человек, и ещё много нового. А потом мы пересаживались на диван, и начинался совсем другой урок. И я только на третий вечер догадалась, о чём говорил Фолинор – он, оказывается, учил меня больше его не стесняться. И прикасаться без всякой неловкости. Я поняла, что ласки – это приятно вдвойне, если тебя ласкает тот, к кому тебя влечёт, а ты его ласкаешь в ответ.

     Фолинор действовал постепенно, медленно, вот почему я не сразу догадалась. Прежде я не раз видела, как парочки обжимаются в укромных, как им кажется, углах, а то и на виду у всех. Не знаю, может, наедине парни были так же ласковы к девкам, как Фолинор со мной, но чаще мне приходилось видеть иное. Медвежьи объятия, когда девка аж пищит, шлепок по заду, поцелуй взасос – это было вполне нормально, так парни свою симпатию проявляли. А там уж как повезёт. Девка или благосклонно такие ухаживания принимает, или отбивается. И сразу всё понятно – либо парочка образуется, и что там у них наедине происходит, можно лишь догадываться, либо парень с другой удачу пытает.

     Я так от нескольких нежеланных ухажёров в своё время отмахивалась. В глаз давать у меня хорошо получалось, помогли детские драки с братьями. Кстати, самым настырным и от братьев моих тоже прилетало. Так уж заведено было – в семье меня и побить могли, и лакомство какое отнять, но перед чужими вставали горой. Иногда и от братьев польза бывает.

     А Фолинор по-другому ухаживал. Прикасался ласково, гладил нежно, с волосами играл. За грудь или попу не хватал. Целовал сначала в лоб или висок, потом постепенно спустился на щёку, мимоходом доставалось порой и носу. Вот только до губ мы ещё не дошли, хотя я уже просто мечтала об этом. Но подумала, что Фолинор – мужчина опытный, сам знает, когда и что целовать.

     Зато я теперь не боялась сама прикасаться к Фолинору. Я могла свободно гладить его грудь и широкие плечи, пока только через рубашку, запускать пальцы в волосы, и ещё с удовольствием прижималась к нему, когда сидела у него под боком на диване, или он обнимал меня перед тем, как улететь из пещеры. И мне это нравилось, очень нравилось.

     Я не знала, чем это всё закончится. То есть, я, конечно, понимала, что в итоге мы окажемся в одной постели, именно это происходит, когда мужчина и женщина желают друг друга, а мы желали. И я точно знала, что Фолинор будет очень умелым в постели, ведь его ласки уже заставляли меня гореть огнём, тяжело дышать, и внутри у меня всё сжималось. А ведь он ещё даже не касался моих стыдных мест, хотя мне порой очень хотелось, чтобы он погладил мою грудь, которая напрягалась, словно ожидая его прикосновений. Но до этого пока не доходило. Фолинор прекращал урок, желал мне спокойной ночи, целовал в лоб или макушку и быстро исчезал в своей спальне. А я оставалась одна, если не считать сопящей в колыбельке малышки, и лежала в темноте, мечтая о настоящих поцелуях и более смелых прикосновениях, мечтала коснуться Фолинора не через рубашку, или увидеть его совсем раздетого. От таких мыслей мне становилось жарко, и я вертелась на своём диванчике и долго не могла уснуть.

     Иногда голос нашего жреца в голове, говорил мне, что это неправильно. Что дракон не женится на крестьянке, а занятия любовью без брака – это блуд. Но я отмахивалась. Теперь я жила совсем в другом мире, здесь всё не так, как было у нас в деревне, всё другое, и отношения между людьми – тоже. Здесь супруги любят друг друга, а не женятся лишь потому, что кто-то хороший работник, а у кого-то приданное запасено в достатке. И уж лучше я буду спать с Фолинором без брака, но по любви и желанию, чем в браке, но по обязанности и с тем, кто мне противен. Всю жизнь внушаемые мне правила стали казаться не такими уж и верными после всего лишь двух недель, проведённых на острове драконов.

     На шестой день Керанир снова повёз нас к людям. Диэглейр куда-то улетал немного раньше и, вернувшись к нашему отлёту, дал нам с собой две корзины – с зеленью и рыбой. Так что, мы появились с подарками. Но на этот раз Базилда не вышла к нам, а сёстры, занеся гостинцы в дом и даже не пригласив нас внутрь, сразу увели к реке, гулять. Я удивилась, но поддержала разговор ни о чём – что готовили на завтрак, какие поросята стали прожорливые, что две коровы оказались стельными, а одна – яловая, но это и хорошо, всю зиму доиться будет, а к весне и остальные растелятся, а значит, без молока не останемся.

     Казалось, сёстры словно стараются заговорить меня, отвлечь. Наконец, не выдержав, я спросила:

     – А почему ваша мама не вышла к нам?

     Базилда никогда не отпускала нас, не угостив чем-нибудь – то пирогами, то малиновым киселём, то топлёным молоком. А в этот раз даже не поздоровалась.

     – Мама полы моет, – ответила Саннива.

     – Она картошку чистит, – одновременно с ней сказала Аннис.

     Переглянувшись, сёстры снова заговорили одновременно:

     – Да, точно, картошку чистит, напутала я, – Саннива.

     – Ой, да, она говорила про полы, а я запамятовала, – а это уже Аннис.

     – И полы моет, и картошку чистит, – раздался у нас за спиной злой голос Керанира, про которого все забыли. – Лёжа на кровати с вот таким синяком под глазом.

     – Как ты?.. – подхватилась Аннис, потом снова села и тяжело вздохнула. – Она не хотела, чтобы вы узнали.

     – Батя ваш? – я как-то сразу поняла, что произошло.

     – Да, – кивнула Саннива и жалостливо скривилась. – Она туфли новые надела. Просто её порвались, а других не было, вот мы и уговорили её.

     – На нас-то батя и внимания не обращал, на то, что мы в обновках, – Аннис потеребила подол платья. – Даже сказал ещё: «И правильно, пусть одевают, раз мы теперь их собственность». А мама только туфли… А он как взбесился.

     – Сказал только: «Подарки от любовника принимаешь?» и сразу в глаз. Мама упала, а он ещё по рёбрам её, – Саннива всхлипнула, – ногой.

     – Вот же гад, – возмутилась я, слыша, как за спиной себе под нос выругался Керанир. А я-то думала – драконы не умеют материться. – Ему же говорили – не трогать! И не раз говорили. Теперь ему Диэглейр точно руки поломает.

     – Не надо! – воскликнула Аннис. – Мама потому и не хотела, чтобы вы знали. Думала – отлежится, рёбра-то не сломаны, ушиблены только сильно, и всё.

     И я вдруг подумала, откуда женщина так хорошо знает, ушиблены ребра или сломаны? Словно не впервые с ней такое.

     – Нельзя его прощать. Иначе он решит, что драконы слово не держат, – возразила я.

     – Если ему руки поломают – кому за ним ухаживать придётся? – серьёзно глядя на меня, спросила Аннис. – Сейчас его хоть нет целыми днями, а если он здесь, над душой всё время будет, представляешь, каково нам станет? У него и прежде характер не сахарный был, а сейчас вообще, словно собака покусала. Бешеная. Я никогда его таким злющим не видела.

     – Я не смогу это скрыть, не смогу солгать, – замотала я головой. – Пускай не руки, но нельзя такое спускать. Нельзя. И потом – не скажу я, так Керанир скажет.

     – Каний! – подхватила Лани, услышав знакомое имя, а потом показала ручонкой куда-то за наши спины.

     – Ох, Керанир, зачем? – выдохнула Луччи, глядя туда же. От расстройства она даже забыла, что притворяется малышкой.

     – Ты разговариваешь? – ахнула Саннива, в то время как мы с Аннис обернулись и увидели дракона, который летел в сторону пасеки.

     – Что он будет делать? – спросила Аннис, явно напуганная.

     – Не знаю. Но он сильно разозлился. Драконы не бьют женщин, – почему-то я была совершенно уверена в своих словах.

     – Хочу замуж за дракона, – вздохнула Саннива.

     – Нужна ты им, – буркнула Аннис.

     Мы сидели, застыв, глядя в ту сторону, куда улетел Керанир, даже Лани притихла, перестала рвать и жевать цветы, и настороженно оглядывалась, почувствовав наше напряжение, а потом подошла ко мне и забралась на колени. Мне казалось, дракона не было очень долго, хотя на самом деле и минуты не прошло, как он появился вновь. В лапе у него болталось человеческое тело, которое Керанир небрежно держал за ногу.

     Подлетев к нам, дракон снизился и нарочно выронил Кутберта. Вряд ли падение с такой небольшой высоты нанесло какой-то вред мужчине, но ушибся он неслабо. Приземлившись рядом, Керанир прижал попытавшегося подняться пасечника лапой к земле и, наклонив морду к его лицу, прорычал.

     – Мне руки тебе оторвать или сразу голову откусить? А может, поджарить?

     И, подняв морду, дракон пустил струю огня так, что она не задела человека, но напугала определённо. Саннива взвизгнула, Аннис тихонько заскулила от страха. Я и сама вздрогнула – раньше я такого не видела. Хотя и знала, что магия огня есть в каждом драконе. Лани крепче прижалась ко мне и сунула в рот большой палец. И только Луччи бесстрашно кинулась к дракону.

     – Керанир, не надо!

     – Он избил женщину! Ногами избил. За такое его нужно подвесить на солнцепёке и оставить подыхать. Но я всего лишь сломаю ему что-нибудь. Руку, которой он ударил. Или ногу. Или то и другое сразу. Ну, что притих? Против женщины ты вояка, а как столкнулся с тем, кто сильнее – сразу в штаны наложил?

     – Керанир, успокойся. Я не оправдываю этого мерзавца, но покалечив его, ты сделаешь только хуже. Жене его хуже. Работы ей прибавишь, а ей и так сейчас тяжко.

     – Я могу его просто убить. И всем сразу станет легче. Толку от него всё равно никакого, зато воздух станет чище.

     – Нет, Керанир, не пачкайся. Ты же знаешь наши законы – нельзя убивать разумного без суда. И не тебе судить – жить ему или нет, а ей.

     И Луччи указала на дом, на крыльце которого, держась рукой за косяк и прижав другую ко рту, стояла перепуганная Базилда.

     – Да, ты права, – дракон тяжело вздохнул, потом повернул морду к женщине. – Судить тебе. Я могу его убить, могу что-то ему сломать. Или оставить всё как есть.

     – Оставить, – шепнула женщина.

     – Хочешь, чтобы всё осталось как прежде? Он ведь не в первый раз на тебя руку поднимает, и не в последний.

     – Он мой муж, отец моих детей, – отведя глаза, вздохнула женщина. –  Такова воля богов, не мне ей противиться. – И, держась рукой за бок, женщина скрылась в доме.

     – Живи пока, – Керанир убрал лапу, освобождая мужчину. – Скажи спасибо своей жене. Но если что-то подобное повторится – ты труп. Понял?

     Кутберт кивнул, но продолжал лежать, похоже, просто боялся встать.

     – Пойдите, помогите своей маме, – вставая и беря Лани на руки, сказала я сёстрам. – А мы, пожалуй, полетим домой.

     – Наверное, так будет лучше, – кивнула Аннис и направилась к дому, далеко обходя Керанира.

     – Она говорила, как взрослая, – зачарованно глядя на Луччи, шепнула Саннива. – И он тоже.

     – Они взрослые, – я решила, что нет смысла это скрывать, Луччи и Керанир сами себя выдали. – Здесь только Лани маленькая, а остальные – старше нас с тобой. Просто… так получилось.

     – Они же драконы, – понимающе кивнула девочка. – Они и не могут быть как люди, потому что волшебные. И огонь этот! Как в настоящей сказке, там драконы тоже огнедышащие.

     Господи, какой она ещё ребёнок. Но, наверное, так даже лучше. Пусть лучше восхищается сказкой, чем дрожит от стража.  Ведь даже у меня мурашки побежали, когда Керанир огонь выпустил. А ей – хоть бы что.

     – Да, вот такие они – сказочные, – кивнула я. А что ещё ей ответить? – Полетим мы. А ты иди, рыбу в погреб отнеси, пока не протухла. Жалко будет.

     Скомкано попрощавшись, мы улетели домой. Весь остаток дня я чувствовала подавленность, из головы не выходила вся эта история. Больше всего сердце болело за Базилду. Как она сказала: «Такова воля богов, не мне ей противиться». То есть, она смирилась с тем, что муж бьёт её просто так, придираясь к пустяку. Но так нельзя, когда-нибудь он совсем с ума сойдёт, и неизвестно, чем всё закончится. В соседней деревне мужик один по пьяни жену вообще убил. Его потом на каторгу сослали, трое детей сиротами остались.

     За ужином мы рассказали всем, что произошло. Мужчины возмутились, они готовы были сами поджарить этого Кутберта, но поскольку Базилда просила за мужа, решили пока дать ему шанс. Может, Керанир его достаточно напугал, чтобы тот притих.

     – Самое ужасное, что он считает себя вправе бить жену только потому, что он – её муж, а значит – хозяин, – вздохнула Нивена. – Люди часто так считают, к сожалению.

     – Нужно будет напомнить ему, что в данный момент его жена – моя собственность, – недобро прищурился Эльрод. – И его дочери – тоже. И сам он, весь, с потрохами – мой. И если посмеет портить мою собственность…

     – Я хотел ему это сказать, но при девочках не стал, – вздохнул Керанир. – Не хотел, чтобы они такое о себе услышали.

     – Ладно, завтра слетаю и всё ему объясню. Наедине. Всё равно он целыми днями на пасеке торчит, хотя я не представляю, что там можно делать так долго? Напомню, что именно я за них деньги платил, и бумаги их все тоже у меня.

     – Заодно с поросятами там помоги, – попросил Диэглейр. – Пока Базилда больна – всё на девочках, от этого трутня помощи им не дождаться.

     На том и порешили.

     Урока в этот вечер не было. Фолинор просто молча усадил меня к себе на колени и гладил по голове, пока я сидела, прижавшись к его груди, и рассказывала, что чувствую после того, что произошло. И что я думаю. И чего боюсь. Когда я выговорилась, мне стало легче. Поняв это, Фолинор велел мне ложиться спать, хотя в это время мы обычно ещё не ложились. Но я чувствовала себя совершенно разбитой и очень быстро уснула.

     Утром, когда драконы только слетались к завтраку, в пещеру влетел крошечный радужный шарик и закружил перед лицом Диэглейра.

     – Вестник, – выдохнул он, вскакивая из-за стола. – У них что-то случилось.

     – Неужели этот мерзавец ещё что-то натворил? – Фолинор тоже поднялся. – Мы с Диэглейром слетаем, узнаем, в чём дело.

     – Я с вами! – кинулась я следом, но в дверях затормозила и окинула растерянным взглядом полунакрытый стол и сидящих за ним взрослых и детей.

     – Мы справимся, – кивнул мне Бекилор. – Лети с ними, возможно, там понадобится твоя поддержка. А я присмотрю за детьми.

     Когда два дракона опустились перед домом, к ним навстречу метнулась Саннива.

     – Что случилось? – обернувшись человеком, взволнованно спросил Диэглейр. – Твоя мама прислала нам вестник.

     – Это я его послала, – всхлипнула девочка. – Мама боялась вас беспокоить. Но я не знаю, что нам делать.

     – Ты всё правильно сделала, – успокоил её Диэглейр. – Так что случилось?

     – Батя пропал…