Глава 5

УСЫПАЛЬНИЦА

23 июня. День второй.

     Когда старейшина исчез вдали, я огляделась, едва ли не впервые увидев окружающий пейзаж. Когда мы с Кераниром подлетали, я отвлеклась на свои мысли и едва успела бросить вокруг взгляд, развешивая бельё, тоже по сторонам особо не смотрела, а из окна я могла видеть лишь скалу напротив. Но теперь, стоя на выступе, я вдруг поняла, какая удивительная картина раскрывается передо мной.

     Напротив и справа высились точно такие же скалы, образуя вместе с нашей что-то вроде кривой подковы, а вот слева было видно далеко, до горизонта. Я видела ухоженные поля и огороды, реку, луга, немного дальше – лес. Ещё дальше виднелась гора, точнее – холм, словно бы расколотый пополам, словно из каравая хлеба вырезали неровный кусок. И, насколько я смогла разглядеть, внутренняя часть раскола была усеяна тёмными точками – пещерами.

     – Это сделали древние, – услышала я голос Нивены.

     – Древние?

     – Первые драконы, поселившиеся на этом острове. Они раскололи горы и сделали в них пещеры. Это могут делать те, кто владеет магией земли – им подвластны скалы. Последующие поколения лишь добавляли новые пещеры, а вот горы уже не раскалывают – незачем. Места хватало. А теперь – тем более…

     И девочка тяжело вздохнула. Я тоже. Сколько же здесь жило драконов, и сколько осталось?

     – А много ещё таких вот скал, как наша и та?

     – Ещё двадцать одна. Но наш посёлок самый большой, пятьдесят три пещеры. В том – около тридцати, в остальных по десять-двадцать, точнее не знаю. Нас было более тысячи на этом острове. А осталось…

     – Сколько?

     – В пещере лежат сто сорок три яйца, это вместе с «детскими» и теми, что этой ночью принёс старейшина. Плюс нас шестеро, считая малышку Лани. И даже если в оставшихся поселениях старейшина найдёт ещё кого-то… Это мало, это так мало.

     По щекам девочки потекли слёзы. Я никогда не видела, чтобы дети так плакали – молча. Я знала, что на самом деле Нивене безумно много лет, но выглядело это всё равно жутко. Опустившись на колени, я обняла хрупкое, вздрагивающее тельце, и дала ей выплакаться на моём плече.

     Спустя какое-то время Нивена успокоилась и лишь стояла, всё так же уткнувшись мне в плечо. Потом глухо произнесла:

     – Мои дочь и старший сын были живорождёнными. Я не знаю, где был в момент катастрофы мой младший сын, но надеюсь, что он там, в той пещере, и я ещё увижу его. Внуки, правнуки… Возможно, ни один из них не вернётся. Выжил лишь один из десяти, и когда я думаю об этом… Почему я не умерла вместе с Леонейлом? Почему он не согласился разделить со мной жизнь? Пережить своих детей – это так страшно.

     – Кто такой Леонейл?

     – Мой муж. Он умер. Давно. Почти пятьсот лет назад. Он был намного старше меня.

     – Мне жаль.

     – Он сказал, что не хочет забирать годы, отпущенные мне судьбой. Что связывать жизнь нужно, когда супруги – ровесники, когда любой может умереть первым. Но если жизни свяжем мы, то именно он заберёт мои годы, а он этого не хотел. Сначала я согласилась. Молодая была, глупая. А потом пыталась настоять, но мой муж был непреклонен. И ушёл. А я осталась. Он хотел, чтобы у наших детей остался хоть кто-то из родителей, пусть даже они к этому времени были уже взрослые и имели внуков. А теперь я осталась, а моих деток больше нет. Почему он отказался?

     – Думаю, он любил тебя, – я не всё поняла из сбивчивых слов Нивены, но в этом у меня сомнения не было.

     – Очень любил. И я его тоже.

     – Я не поняла, а что за разделение жизни?

     – Это обряд. Его, по желанию, проходит большинство супружеских пар. Мы живём около тысячи лет, кто-то меньше, кто-то чуть больше. Старейшине вообще тысяча тридцать восемь. В общем, этот обряд суммирует отпущенные супругам годы, а потом делит между ними поровну.

     – Суммирует?

     – Складывает. И прошедшие этот обряд умирают в один день.

     – А твой муж не захотел, потому что ты была младше него?

     – Да. На пятьсот восемнадцать лет. Для меня это не имело значения, он был молод, силён и красив. Примерно, как старейшина сейчас. Выглядел лет на двадцать пять, не больше. Я влюбилась без памяти, не смотрела на возраст. Я была готова отдать полжизни, лишь бы Леонейл остался со мной ещё хотя бы ненадолго. Но он отказался, – и она снова заплакала.

     – Мне жаль, мне так жаль, – я не знала, что сказать ещё, просто гладила Нивену по спине, дожидаясь, когда она успокоится.

     – Девочки, малышка Лани проснулась, – появившийся из пещеры Керанир нарушил наше уединение.

     – Ох, что-то я расклеилась, – отпуская мою шею, смущённо пробормотала Нивена. – А ведь обещала тебе показать выход на землю.

     – Ничего страшного, думаю, тебе это было нужно, – я пригладила растрепавшиеся волосы девочки, которые сегодня не были заплетены, Нивена просто убрала их с лица под ленту. – И мы сможем взять с собой Лани, когда ты будешь показывать мне выход.

     – Она не такая уж и лёгкая, – покачала головой Нивена, заходя в пещеру, я за ней.

     – Ха! У меня некоторые братья до трёх лет сиднями* были, так что я и по двое таскала, каждый тяжелее малышки. Я сильная.

     – Верю, – улыбнулась девочка.  

     Малышка сидела в корзине и улыбалась развлекающей её Луччиелле. Это была очень странная картина – девочки выглядели ровесницами, но одна нянчила другую. Всё же хорошо, что у меня такие чудесные помощницы, но что будет, когда вылупятся остальные малыши? Ладно, пусть сначала вылупятся, а там посмотрим. По крайней мере, Лани – совсем не капризная, я согласна на трёх таких в обмен на одного своего орастого братца.

     Поменяв Лани пелёнку и напоив её молоком, я была готова отправиться вслед за Нивеной. Оглядев меня с малышкой на руках, она вздохнула и махнула рукой:

     – Ладно, вниз не так сложно, а вверх я вас подниму.

     И мы направились в пещеру, которую Нивена называла «подсобная», а я – «коровник». Оказалось, что в её глубине есть ещё одна пещера, которую я прежде не замечала – свет от шарика, теперь постоянно висевшего в «коровнике», до того угла не доставал. Но теперь над нами летели четыре шарика, и было достаточно светло, чтобы всё хорошо разглядеть.

     – Это – кладовая, – пояснила Нивена, и я почувствовала, как стало зябко. Словно в погребе, даже холоднее.

     Я крепче прижала к себе малышку, постаравшись укутать хотя бы своими рукавами. Знала бы, что здесь так холодно, взяла бы для неё одеяльце.

     – Да ты не волнуйся, ей не холодно. У нас же огонь внутри. Пусть магия в ней проснётся только вместе со способностью летать, но уже сейчас, чтобы она замёрзла, должен быть настоящий мороз, а не прохлада, как здесь.

     – Луччи и Эйлинод не могут летать, но они же делают шарики, – возразила я.

     – Их новые тела пока не способны на обращение, но магия никуда не делась, а вот малышке нужно будет всему учиться. И слава богам, представляешь, каких бед она могла бы натворить просто по глупости, если бы умела создавать огонь уже сейчас? Нет, боги правильно поступили, дав нам магию лишь вместе с разумом. Года в четыре-пять мы впервые встаём на крыло, и тогда же овладеваем магией.

     – В четыре-пять? Да какой же в этом возрасте разум, дурь одна!

     – Мы ведь не о человеческих детях говорим, – улыбнулась Нивена. – Поверь, эти малыши тебя ещё удивят. Приятно удивят.

     Я в это верила. Малышка Лани уже меня приятно удивила. Вспомнила Бранду, самую младшую сестричку, ей третий год, а такое чувство, что полгода, постоянно ноет, да ещё и визжит, чуть что не по ней. Интересно, как там маменька с ней справляется? Она ж привыкла, что за детьми вечно я присматриваю, даже когда она дома. Вот и пусть теперь сама, это, в конце концов, её дети. А Лани по-настоящему и плакала только один раз, когда вылупилась. Вот и сейчас, сидит у меня на руках, жуёт ногу тряпичной куклы и с интересом смотрит по сторонам.

     А посмотреть было на что. Вся далеко не маленькая пещера была заставлена полками, ящиками, коробами, мешками, банками. Овощей было больше всего, но и мешки, явно с зерном, занимали довольно много места, и это учитывая, что до нового урожая осталось всего ничего. Я не видела всего, только то, мимо чего мы проходили, ведь мы же не кладовую осматривать пришли, а просто шли куда-то сквозь неё. Я увидела на полках знакомые мешки с дарами, тут же лежали сыры, висели окорока. Ещё стояло несколько корзин с яблоками – крупными, краснобокими. Нивена протянула по одному нам с малышкой, третье взяла себе и махнула рукой, чтобы я шла за ней.

     Свернув за большой ящик с картошкой, я оказалась перед ещё одним проходом, к моему удивлению он был очень похож на дверной проём, словно остальные пещеры сделала природа, а его кто-то прорубил в скале. Но, по словам Нивены, пещеры – тоже дело рук драконов. Или лап. Или магии. В общем – не сами они появились. Тогда почему этот проход отличается от остальных?

     Мы вышли в небольшую комнатку с ровными стенами и потолком, одной стены у комнаты не было, вместо неё вниз уходила вырубленная в скале лестница. Благодаря шарикам, ступени были хорошо видны, они были широкими и не очень высокими, поэтому можно было идти, не опасаясь споткнуться и скатиться вниз. И мы пошли. Ступеней тридцать-сорок спустя, появилась ещё одна ровная площадка, а в стене оказалось точно такое же отверстие, но не с той стороны, откуда мы вышли на лестницу, а с другой, напротив.  

     – Это выход в другую пещеру, – пояснила Нивена. – Вход в неё – с другой стороны нашей скалы, там тоже разлом, и тоже пещеры. Поэтому наш посёлок такой большой – в нашей горе целых три разлома.

     Спустя ещё какое-то число ступеней, я не считала, появилось ещё одно отверстие, уже с нашей стороны. Площадка перед ним была шире, а лестница заворачивала в обратную сторону.

     – Мы не знаем, кто и когда построил эти проходы. Мне кажется, что они были здесь всегда. Только непонятно, зачем их сделали, ведь проще перелететь из одной пещеры в другую, чем ходить по ступенькам. У нас только малыши и совсем древние старики не могут летать. Знаешь, такие лестницы есть только в нашей скале и в той, на которую выходят наши окна. В двух других такого нет, в остальных посёлках – тоже. Мы ими почти не пользовались, иногда кто-нибудь из женщин забегал по ним к соседке, вот и всё. Но мы поддерживаем их в хорошем состоянии. Раз уж их создали древние, значит, для чего-то это было нужно. И вот видишь – пригодились.

     Пока она всё это рассказывала, мы прошли ещё четыре поворота и восемь пещер. Дальше лестница шла и шла вниз, ни поворотов, ни проходов в пещеры больше не встречалось.

     – Мы селимся наверху скал, – пояснила Нивена. – Так нам привычнее и удобнее. А внизу почти ничего нет.

     – Почти?

     – Разве что усыпальница.

     – А что это?  

     – Это нечто вроде кладбища. Но не в привычном для тебя смысле. Мы не закапываем своих покойников, мы кремируем их своим огнём. А пепел развеиваем над островом. Но старейшин, по древнему обычаю, хороним под скалой. Но не закапываем, а укладываем в каменные гробы в пещере.

     – Это у вас там, внизу, что, пещера с покойниками? И они даже не закопаны? – меня передёрнуло. – Что-то мне расхотелось туда идти.

     – Не бойся, эта пещера в стороне, и герметично закрыта огромным камнем. Сдвинуть его может только тот, кто обладает магией земли.

     – Как старейшина, да? А что такое гер-ме-тично?

     –  Да, сейчас наш старейшина – единственный обладатель магии земли. А герметично – это значит так плотно, что даже воздух не проходит.

     – Значит, вонять не будет, – это меня немного успокоило.

     – Там нечему вонять. В пещере очень необычный микроклимат, который приводит к мумификации останков, они не подвержены разложению, потому и не распространяют миазмы.

     – Нивена, вот ты сейчас с кем разговаривала, а?

     – Извини. В общем, в этой пещере трупы высушиваются, не гниют, а потом и не воняют.

     – Понятно. Так бы сразу и сказала. Откуда ты таких мудрёных слов набралась?

     – Я много читала, Аэтель. Чем ещё заниматься в старости?

     – Внуков нянчить.

     – Нянек и без меня хватало. Так, мы пришли. Видишь, там свет? Его плохо видно из-за наших шариков, но если пойти туда, а потом свернуть направо, то выйдешь на улицу.

     – А тот коридор?

     – Он ведёт к усыпальнице. Не хочешь посмотреть?

     – Ты же говорила, что там всё закрыто ге… гер…

     – Герметично. Да, но на скале, что закрывает вход в усыпальницу, очень красивая резьба.

     – Красивая? Ладно, давай посмотрим.

     И мы пошли по коридору, ведущему к усыпальнице. В какой-то момент он закончился тупиком, причём вбок отходил ещё один, совсем короткий коридорчик, который никуда не вёл. А перед нами была стена, высотой в два моих роста, вся в удивительных картинках, которые были вырезаны в скале. Сколько же нужно было потратить сил и времени, чтобы всё это сделать?

     Я присмотрелась. На стене были изображены драконы, летящие куда-то стаей. Под ними, судя по волнам с барашками, был океан, впереди, там, куда они держали путь, лежал остров. А позади – другой остров, весь в огне. И, если присмотреться, в том огне можно было увидеть гибнувших драконов. И океан вокруг того острова тоже был усеян телами драконов.

     – Что это? – водя пальцем по изображению гибнущих драконов, шепнула я. Говорить громко перед этой картиной почему-то не хотелось.

     – Наше прошлое, – так же негромко отозвалась Нивена. – Гибель нашей цивилизации. Я не знаю подробностей, но они известны старейшинам, вот почему именно здесь находится эта картина. Это случилось многие тысячи лет назад. Земля, на которой мы жили, погибла в каком-то страшном природном катаклизме, и почти все драконы вместе с ней. Лишь горстке драконов удалось спастись и достичь этого острова, где наш род возродился. Их мы и называем «древние». А теперь мы снова оказались на грани вымирания. Но на этот раз не силы природы виноваты в этом, а глупость и гордыня одного из нас.

     – А что с ним стало? С этим… как его?.. – про кота и клизму я решила не спрашивать, и так поняла, что это что-то очень плохое.

     – Лоргоном? Самое печальное – он убил самого себя своим же артефактом. Он был живорождённым, и просто исчез, вместе с остальными. Ушёл от возмездия.

     – Жаль. Даже по морде надавать некому. А что это у первого дракона на шее? – я ткнула пальцем в какую-то непонятную висюльку у одного из спасшихся драконов. Эта вещичка была очень тщательно вырезана.

     Стараясь разглядеть получше, я наклонилась, и Лани, не удержав, выронила яблоко, которое всё это время увлечённо скоблила зубами.

     – А! – возмущённый детский вопль разнёсся по коридору и отозвался эхом вдалеке. Малышка протянула ручки к упавшему яблоку и заголосила: – Да-да-да!

     – Нет-нет, оно грязное, вот, возьми моё, – я протянула Лани своё яблоко, которое пару раз надкусила, а потом отвлеклась на разговор с Нивеной.

     И в этот момент откуда-то раздался стук и глухой, словно из-под земли, едва слышный крик:

     – Помогите! Мы здесь! Откройте!

     Завизжав, я схватила Нивену подмышку и кинулась в ту сторону, где был выход. Остановилась, лишь добежав до противоположной скалы. Задыхаясь, опустила Нивену на землю и, загородив собой, повернулась в сторону неведомой опасности.

     – Что это было? – Нивена выглянула из-за моей юбки.

     – Ты это слышала?

     – Да. Мужские голоса. Из усыпальницы.

     – Покойники, – меня затрясло.

     – Покойники не разговаривают.

     – Зомби! – взвизгнула я, от чего Лани едва не выронила и второе яблоко.

     – Успокойся, Аэтель, зомби не существует.

     – Тогда кто?

     – Послушай… –  Нивена сделала шаг в сторону дыры в скале, из которой я выбежала. – Если подумать… В усыпальнице лежали тела. Целые, усохшие, но целые. А амулет Лоргона очень странно на всё подействовал. Мы помолодели на тысячу лет. Те, кто моложе, стали яйцами, а «детские» яйца остались целыми и неизменными. Продукты животного происхождения исчезли. Всё это не поддаётся никакой логике. Но что, если этот артефакт повлиял и на…

     – Трупы, – подхватила я. – Он их оживил?

     – Я знаю, что это невозможно, – Нивена сделала ещё два шага к дыре. – Но как ещё это можно объяснить? Как? Мы же обе слышали голоса.

     – Обе…

     – И раньше мы думали, что и помолодеть тоже невозможно.

     – Ага…

     – И если они ожили… Они же там уже две недели почти. Без воды, без еды, практически без воздуха…

     – Это невозможно, они бы умерли давно.

     – Мы гораздо выносливее людей. Но, всё равно… Это же ужас!

     И она, подхватившись, кинулась к дыре, потом остановилась, запрокинула голову и завопила:

     – Керани-и-ир! Керани-и-и-ир!

     Её звонкий крик, усиленный «колодцем» из скал, заставил меня подпрыгнуть, а Лани – снова выронить яблоко и захныкать. Сверху опустился дракон и встревоженно поинтересовался.

     – Ты чего так орёшь? Что случилось?

     – Керанир, скорее, лети за старейшиной!

     – С чего вдруг такая спешка?

     – Ты решишь, что я сошла с ума, но… Кажется, старейшины в усыпальнице… ожили!

     – Не может быть!

     – Мы обе слышали крики о помощи, – подтвердила я.

     – Тогда нам точно нужен старейшина, без него не открыть усыпальницу. Я молнией!

     И он резко взмыл вверх и вскоре исчез из поля зрения. Даже не стал удивляться, сомневаться, не задавал кучу вопросов, поверил сразу. Но успеет ли догнать? Старейшина улетел не меньше часа назад. Пусть успеет!

     – А нам что делать? – покачивая хнычущую малышку, спросила я.

     – Не знаю… Без старейшины мы ничего не сможем.

     – Послушай, они там, наверное, голодные. Нужно что-нибудь приготовить, сварить суп, что ли?

     – Да, верно! Только сначала… – и Нивена скрылась в дыре, я кинулась следом, а над нами летели шарики, не бросившие нас во время побега, и теперь честно освещающие нам путь.

     Вот и дверь… или стена? В общем, передо мной был тот самый рисунок, на котором гибли драконы. И что теперь? Я прислушалась, потом прижалась ухом картине. Тишина. Может, нам почудилось? Может, зря мы Керанира погнали за старейшиной?

     Оглядевшись, я нашла в углу камень и стала стучать им по стене с картиной. Тук-тук-тук. Остановка. Тук-тук-тук. Остановка. И тут услышала в ответ: тук-тук-тук, тишина, тук-тук-тук.

     – Не показалось, – прошептала я, а потом крикнула: – Э-ге-гей!

     – Помогите! – раздалось в ответ. И что я могла им сказать?

     – Помощь идёт! – крикнула я, потом поправилась. – То есть, летит. Подождите немного, сами мы скалу не сдвинем.

     – Мы подождём, – в голосе мужчины звучало облегчение. Ведь их нашли, и теперь обязательно спасут.

     – Сколько вас? – крикнула Нивена.

     – Восемь, – ответил тот же голос.

     – Только восемь? Там же их почти сотня, – удивлённо пробормотала Нивена, а потом крикнула: – А остальные?

     – Не проснулись, – ответил мужчина. – У нас есть вода, но нет еды. Бекилор совсем плох.

     – Потерпите! – крикнула я. – Скоро вы сможете поесть. – И уже негромко, Нивене: – Странно, почему они сами не вытолкнут этот камень. Обратились бы в драконов, и…

     – Там нет места. Дракон, даже один, не поместится, только остальных раздавит, да и сам поранится. И даже если обратится и попытается вытолкнуть камень, его перекосит, и он застрянет. Пробовали уже раньше – тут только магия поможет.

     – Понятно. Ладно, пойду я готовить.

     Представила, как высоко мне подниматься, вздохнула.

     – Я подброшу, идём, – и Нивена направилась к выходу.  

     Когда я вышла следом, меня уже ждала небольшая коричневая драконица. Небольшая – это если сравнивать с Кераниром и, тем более, со старейшиной. А вообще-то она была с нашу избу ростом. Драконица протянула мне крыло, по которому я легко взобралась к ней на холку и уселась, крепко прижимая к себе малышку.

     – Жаль твою одежду, порвалась, наверное, – вздохнула я. За это время раздеться она просто не успела бы. А одежда у них чудесная, из ткани под названием «шёлк», очень красивая. Мне тоже такое платье дали, только я его примерила и сняла – не особо в такой красоте поработаешь. Так что, сейчас на мне было платье попроще, льняное, но тоже очень красивое. И туфельки. Непривычно, но зато по камням ходить не больно.

     – Мы не рвём одежду, разве только в детстве, пока не научимся убирать её в магический карман при обращении. Не волнуйся, моё платье цело.

     Выгрузив меня прямо на выступе, которого я уже перестала бояться, хотя всё равно старалась держаться от края подальше, Нивена ринулась вниз и, наверное, отправилась к усыпальнице, выглянуть и убедиться в этом я не решилась.

     Потом я носилась по пещере, а два шарика, которые, оказывается, Нивена как-то закрепила надо мной, когда мы начали спуск по лестнице – я-то думала, они все летают именно над ней, – мне очень помогали. Принеся из кладовой новый окорок – остатки прежнего я дала с собой старейшине, – я срезала мясо с косточки, а саму косточку сунула в самую большую кастрюлю, которую нашла в шкафах. Туда же кинула половину мяса, порезанного на куски. Рядом поставила вторую по величине из найденных кастрюль, в которой стала варить пшённую кашу. Начистила и нарезала овощи, забросила в будущие щи. Подоила козу. Искупала и переодела малышку, за которой всё это время присматривала Луччи, развлекая её куколкой и потешками. Покормила троих младших, уложила почти сразу же уснувшую Лани, уговорила клюющую носом Луччи прилечь на диван, клятвенно заверив, что разбужу, как только вернётся старейшина. Подоила корову, процедила молоко и оставила в ведре. Накормила и напоила животных. Принесла из кладовой три каравая хлеба, нарезала на куски и завязала в полотенце. После этого мне осталось лишь ждать.

     Эйлинод почти всё время провёл на выступе, вглядываясь вдаль, высматривая возвращение драконов. Зашёл лишь дважды – поесть и потушить огонь в плите по моей просьбе.

     Один раз появилась Нивена. Вынесла из спален какие-то вещи, причём ей пришлось ходить туда несколько раз. Сказала только: «У них вся одежда истлела». Ужинать отказалась, превратилась в драконицу и, схватив лапой вещи, улетела. Мне и самой кусок в горло не лез. Не могла я есть в то время как там, внизу, люди уже две недели голодают. Ладно, пусть не люди, но всё равно!

     Наконец, когда за окном уже стало темнеть, раздался радостный крик Эйлинода:

     – Летит, летит!

     – Присмотри за девочками, – попросила я его. Как и обещала, разбудила Луччиеллу, схватила ведро с молоком, три кружки и узелок с хлебом и кинулась по лестнице вниз.

     Я успела. В тот момент, как я подошла к коридору, ведущему на улицу, по нему как раз быстро шагал старейшина, лицо его было напряжено, брови нахмурены. В руке его был узелок, который я собрала ему с собой. Я пошла следом. Старейшина не стал подходить близко к стене с рисунком, он остановился, окликнул Нивену, и она отошла и встала за его спиной.

     Потом старейшина вытянул руку, удивлённо посмотрела на узелок, словно впервые его заметил, положил на землю, вновь протянул руку и просто стоял, а стена с рисунком вдруг стала двигаться прямо на нас. Мне стало жутковато, подумалось – хорошо, что у меня за спиной выход на улицу. Но в этот момент стена поравнялась с тем странным коридором-тупиком, который удивил меня тем, что никуда не вёл, и непонятно зачем вообще тут был, и стала в него задвигаться.

     Когда открылся проход, достаточной ширины, из него появился обнажённый темноволосый мужчина. Я отвела глаза и наткнулась взглядом на ведро с молоком. И тут же вспомнила, что человек этот безумно голоден. Зачерпнула кружку молока и подняла глаза. На мужчине уже была рубаха, прикрывшая весь стыд, наверное, её дала ему Нивена, а он, нахмурившись, рассматривал старейшину, который продолжал двигать магией стену, точнее – огромный камень.

     – Фолинор? – словно не веря себе, спросил он.

     – Элрохин? Это ты? – так же ошеломлённо воскликнул наш старейшина. Фолинор? Так вот как его имя? А я ведь так и не решилась спросить.

     Мужчина обвёл нас взглядом, встретившись со мной своими кошачьими глазами, высоко поднял брови, но ни о чём не спросил. Шагнул к нам, подхватил стопку одежды, взял у меня кружку с молоком и исчез в дыре. Через полминуты оттуда вышел другой молодой человек, уже одетый. Я тут же сунула ему другую кружку и большой кусок хлеба.  

     Ещё раньше я спросила у Эйлинода, можно ли сразу давать сытную еду тем, кто так долго голодал – слышала в детстве рассказ бабушки про то, как однажды наши рыбаки подобрали в  океане моряков с корабля, затонувшего в шторм. Они смогли спастись на плоту, с собой у них была бочка с пресной водой – подобрали после крушения, повезло, но еды не было. Они жадно набросились на хлеб, который дали им рыбаки, только один из них почти не ел и запрещал остальным, но они его не слушались. И все они умерли там же, на месте, выжил только тот, кто ел мало. После этого рассказа я навсегда запомнила, что если человек голодал, ему нельзя давать сразу много еды, нужно по чуть-чуть, а то умрёт.

     Но Эйлинод заверил меня, что драконы гораздо крепче людей, и кормить их можно чем угодно. Потому-то я и сварила кашу. Но это потом, а пока я раздавала хлеб выходящим из гробницы мужчинам, и то, что было в узелке старейшины, а молоко они сами зачерпывали, передавая друг другу кружки.

     Когда в коридор вышел четвёртый мужчина, Нивена кинулась к нему с громким, отчаянным криком:

     – Леонейл! Леонейл!!!

     Мужчина подхватил девочку на руки, ошеломлённо вгляделся в её лицо и выдохнул:

     – Нивена? Сердце моё, это ты?

     – Ты вернулся ко мне, ты вернулся! – бормотала она, обняв его за шею. – Больше я не позволю тебе оставить меня одну. Никогда!

     Последним вышел Элрохин, неся на руках старика, совсем седого и сморщенного, держащего в руках кружку – стало понятно, почему Элрохин не стал пить молоко, а унёс его вместе с одеждой. Наверное, это и был тот самый Бекилор, который «совсем плох».

     Я оглядела жующих мужчин – шестеро молодых, как наш старейшина, один старик и ещё один, средних лет. Вот он-то, прожевав первый кусок, и задал вопрос:

     – Фолинор, объясни нам, что случилось? 

     *Си́день (простонародное) – ребёнок, не умеющий ходить, сидящий в люльке.

      Таблички со старейшинами уже в галерее.