Десять Эпилог.

Уставшая, она ловила ртом струи воды из-под душа и тут же выплёвывала их, игнорируя стук в дверь ванной комнаты. Наконец, закутавшись в махровый халат, собрав волосы под полотенцем, она вышла, подняв, наконец, на руки упрямо барабанившего в дверь мальчика.

- Мама сказала, что сейчас выйдет.

- С тобой хочу. - Синие глазёнки смотрели обиженно, на пухлых щёчкахбылиследы слез, но сейчас, обнимая за шею маму, мальчик уже забыл, что был обижен и плакал.

- Пойдём, - она устроилась на полу и долго слушала восторженный рассказ о занятиях в детском саду. О том, какую прекрасную машину они видели с папой в Детском Мире – полицейскую, с настоящей мигалкой. О том, что девочка Алёна хочет на нём жениться, а ещё летом во дворе обязательно поставят бассейн, и они все-все-все вместе будут там плавать, правда, он ещё не умеет, но зато папа ему купил круг, как крокодил, и нарукавники, как самолётики.

Щелчок двери отвлёк малыша, он тут же переключил своё внимание, и маленькие ножки двинулись к двери с криком: «Папа пришёл». Смех, шутки, копошение и, наконец, появившийся в дверях мужчина, немного устало присел рядом на пол. Юля облокотила голову о плечо мужа и ещё раз терпеливо выслушала, совсем в другой интерпретации, события последнего дня, впрочем, про полицейскую машину с настоящей мигалкой мальчик не забыл и ещё раз уточнил у папы, когда же они пойдут покупать это невероятное чудо?

Если уж щенка нельзя, то машину ведь можно? Потому что, в противном случае, он точно поженится с девочкой и тогда уедет в Индию, где живёт дядя Симон. На простое замечание, что Симон живёт во Франции, мальчик ответил решительным: «Это ничего не значит».

- Послушай, он умеет молчать? – на ухо мужу. – Потому что план с женитьбой и Индией мне кажется всё более и более заманчивым.

- Если бы ты проводила с ним побольше времени, ты бы знала, а в Индию ему рано…

- Кто бы говорил, как прошло дежурство?

- Спокойно.

Появившийся взлохмаченный подросток, худощавый, нескладный, непропорционально подросший, но уже становилось очевидным, что парень будет высоким и широкоплечим, несмотря на то, что сейчас он немного отставал от своих ровесников в росте и весе. Сидевший же у него на руках ребёнок, хватающий за волосы и пытающийся ухватить руку и укусить её, напротив, был упитанным, розовощёким и улыбчивым, демонстрируя наличие восьми зубов. Увидев родителей, он отвлёкся от руки и, перейдя на руки папы, начал что-то «рассказывать», компенсируя малый словарный запас, состоящий из «мамама», «бабаба» и «бабака», «папа» малыш пока не говорил, жестикуляцией всего тела.

- Он проснулся, - старший мальчик, - а я спать.

- Сначала завтракать, - Юля.

- Я потом, - недовольно скривился.

- Никаких «потом», давай, Тошка, не спорь.

- Поспоришь с вами, с мамой куда проще… давайте уже ваш завтрак, и я спать.

Огромная стопка блинов исчезала на глазах, Юля не переставала улыбаться, иногда хмуро поглядывая на Тошку.

- Иди сюда, у тебя нет температуры?

- Нет, - злясь.

- Какой-то ты бледный…

- Это закончится когда-нибудь? Пап, ну скажи хоть ты ей!

- Не закончится, это профессиональное, а пока ты будешь всю ночь рубиться в сетевые игры, у тебя будет такой вид, а значит, будь готов к измерению температуры… И скажи спасибо, что не ректально, - он откровенно смеялся глядя на злое лицо сына.

- О, господи! Не начинай, ещё овуляцию у меня поищите.

- Тут какое дело брат, никто ведь не доказал, что у тебя её нет, не доказав обратного… так что… я бы на твоём месте перестал ночами ерундой заниматься, или…

- А ничего, что я тут ещё и с детьми вашими сидел?

- Это форс-мажор чистой воды.

- Конечно, форс-мажор, у вас сплошной форс-мажор… У меня тоже ночью форс-мажор был, неожиданный! Так что, мы квиты.

- Надо же, какие разговорчивые у тебя дети, Юра, как я могла пойти на это? У? Не напомнишь мне, что мною двигало, когда я родила тебе одного сына, а потом другого? – Она перевела глаза с катающего маленькую машинку по столу мальчика, на другого, с энтузиазмом размазывающего тонким слоем кашу по пластику стульчика. - А потом ещё и пригласила одного наглого-наглого мальчика, предоставив ему не только отдельную комнату, но и вожделенный компьютер с огрооооомным монитором, который «просто необходим», учась экстерном в школе информационных технологий.

- Человеколюбие тобой двигало, пупс, человеколюбие. Ну, и мой дар убеждения, я такой чертовски убедительный…

- Ой, можно я пойду, меня сейчас вытошнит!

- Иди…

- Не, останусь.

- Из человеколюбия значит, я родила Максимку, который всего-то на год старше моей внучки?

- Всё-таки внучки? – в четыре голоса, отец и три сына.

- Внучки, чёрт, ой, девочка… девочка, девулечка, крохотулечка… А вы даже не спрашиваете, стыдоба!

- Юльк, да как тебя спросишь, ты когда злишься, тебя никто не трогает.

- Да, да, никто, – продолжая катать машинку.

- И потом, ты бы сама всё рассказала, всех бы накормила, успокоилась и рассказала.

- Девочка, - Юле казалось, что она сейчас лопнет от счастья. Сначала новость о беременности подружки Кима застала её врасплох. Первый курс института… какие дети?

Она ругалась, рвала и метала, обвиняя во всем Юру, который недоглядел, деда, который не рассказал, Симона, который сам такой же и, конечно, себя.

Но постепенно успокоилась, приняв, как данность, что будучи молодой мамой, она станет бабушкой, настояв на официальном браке Кима с Ярославой. Сейчас они жили все вместе, в огромном доме, некогда построенном Симоном в расчёте на большую семью. Семья была большой, но не его.

- Как она? – Юра, с интересом.

- Отлично и девочка и мама. Три двести пятьдесят весом, пятьдесят один сантиметр, восемь-девять по шкале Апгар… (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B0_%D0%90%D0%BF%D0%B3%D0%B0%D1%80 )  Глазёнки – пуговицы, чёрные-чёрные, «алжирская кровь», и волосики… хоть косы плети. - Она расплакалась, наверное, от счастья и перенапряжения прошедшего дня и ночи, что она провела в родильном отделении, успокаивая поминутно Кима и зорко следя за действиями акушеров, которые с улыбкой принимали предвзятое отношение заведующей известного отделения и жены ведущего гинеколога города. Совсем недавно она сама рожала в этом же здании, с этой же бригадой, и её муж, казалось, забыл все свои знания и умения, сказав в конце, что, пожалуй, с рождением детей стоит завязать… И вот через год, в этом же отделении, та же красивая женщина гладила по голове блондинку и уговаривала её потерпеть…

- Алжирской крови-то сообщили? – Юра.

- Да, сразу. Уже фотографии отправили, они вылетают сегодня с Моник, так что у нас будут гости… А сейчас я хочу спать.

- И я хочу спать, - Юра.

- Вообще-то я уже сидел с вашими детьми, - Тошка, - у меня слабое здоровье, посмотрите, какой я бледный и немощный, не-не…

- И кто тут спорит, кому сидеть с моими внуками? – мама Юли возникла, словно из ниоткуда. - Ким позвонил, так и знала, что у вас как всегда… Вы, двое, идите спать, мы с мальчиками справимся, а вы, молодой человек, - строго на Тошку, - никуда не пойдёте, дисциплина облагораживает человека, организует его внутреннее я, сегодня перетерпишь, и к вечеру уснёшь, как миленький. Твои родители, все твои родители, безалаберно не строги с тобой… но не я.

- Хорошо, - уже зная, что с этой женщиной лучше не спорить. Своим тихим присутствием она дисциплинировала всех окружающих, никто не спорил с ней, не смел или не хотел…

Через три дня довольный Ким стоял на крыльце родильного дома и держал в руках белый кулёк с розовым бантом. Кружево закрывало маленькое личико, но каждый заглядывал под него в надежде разгадать, на кого же похож новый человечек, а Варя недовольно хмурилась и иногда кривила личико.

- Маленький, мы бабушка и дедушка… Уму непостижимо, мы же молодые совсем, ещё и сами жить не начали, - он держал на руках спящего сына Юли, - у тебя малые ещё в школу не ходят…и бабушка.

- Нечего было рожать так рано, Симон.

- И то верно, зато всё успели, Юль… - он обернулся, увидев, как остановилось такси, и женщина в неброской, удобной одежде, с немного расплывшейся талией, выводила за руку пожилую женщину в шляпке и с яркими губами. - Держи, - он аккуратно передал в Юлины руки мальчика. - Моник, Адель, - приветствуя.

- Мне покажет кто-нибудь праправнучку? – решительно шагая в сторону крыльца, видя, как Ким подходит и наклоняется под маленький рост прабабушки, чтобы показать своё сокровище.

Варвару Евдокимовну Брахими.

Дом был полным, шумным, постепенно приехали коллеги, бывшие и настоящие, друзья молодых и иногда их родители. Юля ощущала себя на редкость спокойно и умиротворённо, проводя на кухне за приготовлением сложных блюд не один час, зная и помня вкусы любого из членов их огромной семьи, зная, что маленькие дети под присмотром старших или взрослых.

- Юль, этот салатик нести? – Ольга.

- Да.

- Вкусно как, я сегодня лопну.

- Ешь, тебе можно, ешь и не толстеешь, зараза!

- Дааааа, но должно же мне хоть в чём-то повезти?

- Тоже верно, - она засмеялась.

Ольга вернулась к активной работе сразу после восстановления Тошки, часто бывая в командировках, она оставляла сына бывшему мужу и его новой жене. Обида, неминуемо жившая в её сердце, таяла, как воск, когда она видела своего мальчика здоровым, а Юлию порой заботящуюся о нём больше, чем родные мама и папа. Не всегда во благо мальчику, впрочем. Они стали добрыми приятельницами, не переходя границы близости, подначивая друг друга.

Ольга рассказала, что фактически женила на себе Юру, когда ему не было и двадцати двух, а ей было уже двадцать семь, и казалось, что биологические часы бьют в набат. Она видела, что парень увлечён ею, как может быть увлечён молодой мужчина своей более опытной подругой... Видела, что он будет хорошим мужем и отцом, и сама настояла на браке. Неприятности начались, когда она узнала, что биологические часы могут и вовсе остановиться, а Ольга, во что бы то ни стало, хотела ребёнка. От кого и при каких условиях – становилось не важно. Она прошла курс процедур, у них родился Антошка, который и стал центром вселенной для Ольги, откинув на задний план мужа. Узнав о его систематических изменах, случайно и как-то нелепо, она лишь досадливо отмахнулась от информации, всё, что её интересовало – чтобы у Антона был отец. Отец не собирался уходить из семьи, что вполне устраивало Ольгу, хотя она явственно, женским сердцем, видела, что Юра давно и как-то отчаянно-безнадёжно любит другую. Просьба о разводе не стала для неё шоком, она спокойно обсудила взаимодействие с сыном и приготовилась решать некоторые бытовые трудности сама.

Болезнь сына подкосила её, размазала, лишила воли к жизни. Она могла лишь тихо скулить, сидя на его кроватке, и выполнять предписания врачей, не пугая сына слезами. Через некоторое время она узнала, кто именно та женщина, к которой много лет ходит её, уже бывший, муж, и не почувствовала ничего. Она была благодарна мирозданию, господу Богу, Юлии Владимировне, что её Антошка остался жив, остальное было для неё неважно.

Сейчас она смотрела на младших детей Юры, на внучку Юли и ждала, когда Антошка тоже подарит ей внука. Возможно, когда-нибудь, она встретит мужчину… но всё, чего когда-либо хотела Ольга – ребёнок, и он у неё был. Потому что однажды события закрутились в мифическом танце и предоставили маленькому мальчику право на жизнь.

- Почему ты не ешь? – Юра.

- Я толстая.

- Не начинай! Жуй, в тебе нет лишних килограммов, а растяжки на животе никуда не денутся, тебе это известно.

- Отстать!

- Жуй, я люблю твою толстенькую попку, мясистую грудку и все твои растяжки, все четыре. Три слева и одну справа.

- Ну и нахал ты, Юра… У меня, между прочим, верхняя граница нормы, НОРМЫ, и нет у меня никакой толстенькой попки!

- Давай проверим, - быстро поворачивая к себе спиной, - Юля, не знаю… у тебя настолько аппетитная попка, что... пойдём-ка в спаленку.

- А ты справишься? – смотря с вызовом, - уже не мальчик… - дразня, - а я женщина молодая, горячая…

- Придётся, красивую любить не запретишь, слышала такое? – вдруг поднимая на руки. – Придётся справиться, а то с твоими гибкими моральными принципами ещё рванёшь к молодому.

- И то верно, - смеясь в шею, понимая, что не рванёт, никуда и никогда. Её место тут, в этом доме, с хроническим недосыпом, с шумящими детьми и бесконечной работой головной мозга. «Думай» – говорил ей отец, она думала и сейчас говорила тоже самое Киму, решившему стать врачом. Её место было в маленьком кабинете разросшегося отделения, аглавное её место было в руках мужчины, который легко поднял её и шёл в сторону спальни, зная, что дома они одни – невиданная роскошь. 

Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет...

форум