Глава 4. 

Море было странного синего цвета, отсвечивало бирюзой, изумрудами и сверкало прозрачными всплесками, тихо ударяясь о корму белого катера.

Рыбки, стайками кружившиеся у кормы в ожидании угощения, словно подмигивали красивой девушке, что смотрела на них, не моргая. Казалось, они играют в гляделки – кто кого переглядит. Красивая девушка сверкающую рыбку, или рыбка девушку, и кто же из них красивей, притягательней, ярче? Глаза девушки всматривались в морское царство, и ей казалось, что она видит не только стайки маленьких рыбок, но и больших, степенных рыб, лениво перебирающих плавниками,  смотрящих свысока на кораллы – странные существа, яркие, но словно неживые. Если бы девушка всмотрелась ещё, она бы наверняка увидела пару русалок, которые, смеясь, проплыли мимо, но, бросив взгляд на поверхность, поджали губы, кому понравится видеть соперницу своей красоты, даже в другой стихии.

Лёжа в тишине, на корме белого катера, устроившись на ярко-синем мягком полотенце, так просто представить подводное царство Нептуна, придумать имена жителям, их истории и внешность.

Юля никогда раньше не видела такого яркого моря, было ли тому виной местонахождение или парень, который, не отрываясь, смотрел на девушку, когда поднимался по лестнице, на ходу протирая полотенцем тёмные кудри – никто бы не ответил.

Он присел рядом, его глаза пробежали по стройным ногам и упругому животу, задерживаясь на пупке, потом остановились на груди, но, скорей ощущая, чем видя напряжённые плечи, быстро посмотрел в глаза.

- Привет, почему одна? Где Пашка?

- Он… они… в каюте, там, внизу.

- Оу, - в опущенные ресницы, - ну, хорошо, что ты здесь, - нагло улыбаясь.

- Перестань!

- Перестал, - перекидывая руку через живот девушки. - Что ты делала? Тебе не докучали? – взгляд в сторону парней, управляющих катером, которые не могли отказать себе в удовольствии бросать взгляды на высокую, с тонкими чертами, блондинку.

- Не-ет. Нет, о чём ты?

- Нельзя оставлять такую красивую девушку одну, вот о чём…

- Так не оставляй.

- Больше не оставлю, маленький, - куда-то в шею, в ушко, по кромке волос. - Я никогда тебя не оставлю, маленький, ты такая красивая.

Он уже лежал рядом, на боку, прижимая к своему телу стройное тело Юли, одной рукой придерживая поясницу, другую подложив ей под голову, плечи девушки расслабились, она расслабилась, руки перебирали тёмные кудри.

- Ты такой холодный.

- Я ещё и мокрый, прости.

- Мне нравится.

- Правда? Пойдём?

- В воду?

- Да, в воду, - губами по плечу. – Пойдём, – приподнимаясь сам, поднимая девушку, всё ещё удерживая в своих объятьях, - пойдём, маленький.

- Я не умею плавать, ты знаешь.

- Ты никогда не научишься, если будешь только смотреть.

- Я боюсь.

- Не бойся. Я рядом, с тобой ничего не случится, просто держись за меня.

- Я читала, что тонущие люди могут утопить…

- Юля, ты слишком много читала. Просто сделай шаг.

- Не могу, - уже не только в голосе слезы, но и на щеках.

- Смотри на меня, - удерживая ладонями лицо, смотря прямо в глаза, - ты можешь. Нет ничего, что человек бы не мог. Надо просто это сделать. Просто сделать, через «страшно», через «не могу».

- Не могу.

- Можешь! Вставай и пошли. Ты просто спустишься в воду, держась за перила, шаг за шагом, быстро оттолкнёшься, и я тебя поймаю.

- Нет!

- Да! Маленький, да! Как только ты преодолеешь этот страх, ты преодолеешь другие, всегда надо стремиться к  недостижимым высотам, всегда на одну ступеньку выше, чем ты думаешь, что можешь. Ты самая невероятная девушка из всех, кого я встречал, самая удивительная, красивая, умная, твоя целеустремлённость поражает, но если ставить перед собой на одну ступеньку выше, в итоге будет пройдено больше, - ведя за руку всхлипывающую девушку под неодобрительными взглядами арабов. – Не бойся, маленький, я рядом, я тебя поймаю и ни за что не дам попасть воде на твоё красивое личико, ты же этого боишься, а не плыть?.. Давай, я буду рядом.

- На одну ступеньку выше?

- На одну. На один шаг. На один вздох… Маленький, ты должна это сделать сейчас, если ты отступишь, ты не сделаешь этого никогда, а также – всех тех вещей, которые с тобой произойдут благодаря одной ступеньке. 

Со словами «одна ступенька» и «просто шаг», она сделала шаг в воду, потом ещё один и ещё, и, наконец, отцепив руки от поручней, просто оттолкнулась… в бездну, не умея плавать, не имея представления, как грести руками и что делать, если пойдёшь на дно. Она сделала шаг и была поймана в плен сильными руками.

- Тише, тише, всё, расслабься, не хватай так сильно, маленький, - даря поцелуй, лёгкий, ненавязчивый и неуместный в такой ситуации, но расслабляющий, - отпусти руки, я держу тебя, отпускай.

Вода была тёплой, странного синего цвета, отсвечивало бирюзой, изумрудами и сверкала прозрачными всплесками. Настолько синей, что захотелось увидеть эту синеву ближе, прямо перед глазами.

- Ты будешь держать меня?

- Всегда.

Резко уйдя под воду, открыв в глаза, непривычная и испуганная, всё, что могла видеть Юля – это изумруды и руку Симона, пока не появилась резь в глазах и не закончился воздух. Её просто выдернули из воды, из всплесков и приятной прохлады, усадили на мягкое полотенце и что-то шептали в синие, трясущиеся губы.

- Что же ты делаешь, дурёха, маска нужна…

- Почему ты не остановил меня?

- С тобой не случилось ничего страшного, просто морская вода раздражает слизистую глаз, а если бы остановил… ты бы не сделала этого уже никогда.

- На одну ступеньку выше, чем могу?

- Только на одну, маленький… и теперь перед тобой ещё ступеньки и ещё… и ты пройдёшь и их тоже. Иди ко мне.

В движениях пальцев парня, который разбирал пряди светлых волос, а потом заплетал их в косы, промакивал полотенцем бежавших по плечам мурашек, в дыхании на виски, в лёгких поцелуях пальцев, было столько неприкрытой любви, обожания и даже поклонения, что невольные зрители этой сцены предпочли отвернуться, настолько бесконечно интимным было восхищения парня. Казалась, каждая его веснушка влюблена в светловолосую красавицу. Каждый вздох, каждая мысль, каждая вибрация молодого тела направлена на одно – любить эту девушку. Любить эти светлые пряди, открытый взгляд, взмах ресниц, розовые губы и длинную шею. Любить стройные ноги и маленький пупок, к которому бежит едва заметная дорожка из светлых маленьких волосков. Любить тонкие пальцы и маленький шрам на локте… любить.

По обыкновению, Юля проводила свободное время в комнате Симона, они сидели на диване, разговаривая и обнимаясь. Иногда стучалась бабушка и интересовалась чем-нибудь, иногда приходили друзья, но чаще всего они были вдвоём, и мало кто решал нарушить их уединение.

Парень уже почти два года жил с бабушкой, в небольшой двухкомнатной квартире, в обыкновенном панельном доме с видом на такие же дома и пару деревьев. В прихожей были видавшие виды обои, кухня была тесной, а слышимость того, что происходило в соседних квартирах – феноменальной, но разве это могло иметь значение для Юли, чьё время поглощал институт, и Симона, у которого сборы и соревнования были чаще, чем сессии Юли. Они просто проводили время вдвоём, предаваясь любимому занятию молодости – ничего неделанию и поцелуям.

- Маленький, у нас перерыв, послабление… мы хотим съездить отдохнуть.

- Кто это «мы»?

- Паша, Светка его, я и, может, ты?

- Куда? У меня институт…

- Египет.

- Ого!

- Поедем со мной?

- Я… я не знаю, - быстро покрываясь румянцем.

- Так, а что тебя смущает?

- Но…

- Мы сидим тут вдвоём целыми днями, а порой и ночами, маленький, неужели ты до сих пор боишься меня? Я не буду просить заняться со мной любовью.

- Ты не хочешь заняться со мной любовью? – кажется, сознательно издеваясь.

- Не-а.

- Нахал!

- Есть маленько. Ну, что тебя останавливает? Действительно?

- Папа…

- Маленький, ты ночуешь у меня через раз, а на Новый год жила две недели, тур всего на десять дней. По-моему, ты выдумываешь себе трудности.

- Это дорого, Симон.

- Я скопил.

- Что? Не хочу, чтобы ты за меня платил.

- Да ладно тебя, Юльк, что такого? Поедем, отдохнём, потом, когда у меня не будет денег, ты меня накормишь.

- Я и так тебя кормлю.

- Тем более, поэтому я такой экономный, всё включено, десять дней, пять звёзд… соглашайся, маленький, нам будет весело.

Мама, вздыхая, дала своё согласие, тут же уточнив по поводу документов и юридических формальностей. Хореограф по образованию и признанию, она половину своего времени проводила в разъездах и гастролях, её душа всегда была открыта переменам и новым течениям. Поправив на себе яркий халат, она лишь улыбнулась Юле.

- Вот ты и выросла, доченька.

- Нам нужно поговорить, - сказал папа.

- Юлия, я должен был поговорить с тобой об этом давно… но лучше поздно, чем никогда. Я вижу, что у вас с Симоном серьёзные отношения, не стану давать свою оценку этому парню, не думаю, что она тебе интересна, к тому же, объективности ради, я не вижу плохого отношения с его стороны… всё остальное…

- Что папа?

- Мне кажется, он плохо на тебя влияет, Юленька, ты очень изменилась. Ты похудела, эта диета, ты покрасила волосы, одеваешься ярко.

- Но я расту, меняюсь, это естественно. Все девушке в моем возрасте красятся, меняются, папа, ты несправедлив! И я набрала вес, который вы велели мне с Юрием Борисовичем, и держу его. Я люблю Симона, папа, - уже почти шепча, - пап, ты несправедлив, я люблю его, и он не сделал ничего плохого…

- Прости малышка, это отцовская ревность, ты просто очень быстро выросла, - улыбаясь сквозь силу, - я не для этого тебя позвал. Я бы хотел обсудить вопрос предохранения от нежелательной беременности, как врач.

- Что?

- Юля, я всё понимаю, вы молодые люди, это естественно, надо просто быть аккуратными, и я бы хотел убедиться, что ты… что вы… контролируете это.

- Мы не… папа!

- Не что? Не контролируете? Ради бога, Юля, ты же будущий врач и должна понимать, что последствия нежелательной беременности могут быть фатальны для молодого женского организма, тем более – с твоим анамнезом.

- Мы «не», папа, я девственница! Мы не делаем этого, господи… как ты мог подумать?!

- Юля? – глядя в спрятанное в белые локоны лицо. - Юля, это естественная сторона любых здоровых отношений между мужчиной и женщиной и… прости меня, я думал, вы уже. Ты ночуешь у него, Юленька.

- Ночую. Но мы не женаты.

- Не женаты… - он долго всматривался в красивое лицо девушки, чьи черты с ювелирной точностью повторяли его черты, но были более изящны – наследство мамы, - вы не женаты, и поэтому вы отказываетесь от этой стороны отношений?

- Я отказываюсь, если быть точной.

- Почему?

- Это грех…

- Грех… Физическое проявление любви не грех, Юля. Это естественно, это здоро́во, если люди любят друг друга, как ты и Симон любите – это нормально. Женский организм так же нуждается в сексе, как и мужской…

- Перестань! Пожалуйста, папа! Ты сейчас меня уговариваешь совершить… сделать это вне брака? Ты… ты… папа!

- Иногда я жалею, что так много позволял тебя общаться с бабушкой. Юля, я больше не буду возвращаться к этому вопросу, видя твою болезненную реакцию. Я просто хочу, чтобы ты знала, что твоя семья, что я, мы, не осудим тебя за любовь. И хочу, чтобы ты следовала своим желаниям, если они возникнут и покажутся тебе правильными. Ты уже достаточно взрослая для этой стороны отношений… Но, главное – всегда помни о контрацепции. Не надейся на парня, у тебя должны быть с собой презервативы… не красней. Я говорю как врач будущему врачу. Думай о своём здоровье. Обещай мне.

- Обещаю, - всхлипывая.

- Юленька, малышка, прости меня, прости старика, простишь?

- Конечно.

Через пару недель Юля переступала порог просторного номера с большой кроватью и огромным, почти во всю стену, окном, мальчик, что донёс чемоданы, мялся в дверях в ожидании чаевых, а Юля переступала с ноги на ноги рядом с кроватью.

- Настоящий сексодром, - произнёс парень рядом.

- Да…

- Может, мы все же займёмся любовью? Смотри, эта кровать просто кричит о том, что на ней нужно заниматься любовью, маленький, я считаю, что ты зря отказываешься.

- Симон Брахими, мы договорились!

- Всё, всё, понял, но спросить-то я должен был, - улыбаясь широко, - но ничто мне не помешает защекотать тебя до смерти.

Через два часа писков, перевёрнутых простыней, запыхавшегося дыхания, алеющих щёк и испарины, двое смотрели в потолок, прижавшись друг к другу.

- Хорошо, что мы приехали.

- Хорошо.

- На ужин надо.

- Надо.

- Не могу шевелиться.

- И я не могу.

- Люблю тебя.

- Люблю тебя.

Оставалась несколько дней до отъезда, были осмотрены все предлагаемые гостеприимной страной достопримечательности. Юля долго смотрела на сфинкса, казалось, он затягивал её своим взглядом, будто гравитация в этом месте действовал не вниз, а параллельно земле, ровно глаза в глаза. Ей не хватило пары минут, чтобы раскрыть тайну, которая витала в этом месте, под лучами солнца, что падали на огромное мифическое существо.

А в пирамиду она побоялась идти, о чем потом жалела, ведь нужно всегда ставить на одну ступеньку выше, просто делать шаг, и тогда открывается много ступенек. Как тогда, когда Юля сделала шаг в воду и, удерживаемая руками Симона, вдруг ощутила всю мягкость, доброжелательность синего изумруда, она почувствовала, как вода омывает её тело, даря прохладу и невесомость, до этого момента неведомую Юле. Она не научилась плавать самостоятельно, всегда рядом был Симон, он просто держал её за поясницу, давая ей насладиться ощущениями. Он научил её откидываться на спину и, расслабившись, покачиваться на волнах, слушая всплески и тишину, всегда зная, что с ней ничего не случится, что в любой момент мужские руки выхватят её из ставшего вдруг негостеприимным моря. Она подружилась с водой, поверив, что шаг на одну ступеньку выше – самый верный шаг.

- Что ты наденешь?

- Не знаю…

- Надень красное платье, с открытой спиной.

- А оно не слишком? Мне кажется, на меня смотрят в нём…

- На тебя в любом смотрят, на тебя невозможно не смотреть, нужно быть слепым, чтобы не смотреть. И платье не слишком, не бывает слишком красного для блондинки. Поверь, я знаю, что говорю, - в задумчивый взгляд, - моя мать француженка, так что я разбираюсь в красном, а отец –  алжирец, и я знаю толк в блондинках. Одевайся, я подожду на улице. И туфли, Юля. Ты же помнишь?

- Я почти с тебя ростом на каблуках.

- И что? Пускай все сдохнут от зависти, маленький. Моя девушка самая красивая. На высоких каблуках, в красном платье, самая обалденная блондинка, которую создала природа.

- Света тоже красивая блондинка.

- Света красивая блондинка, а ты САМАЯ красивая. Я жду тебя, покажем им небо в алмазах.

Находясь в мерцающих огнях дискотеки для отдыхающих она словно ощущала липкие взгляды на себе, каждый взгляд обхватывал её, скользил по голой спине или, того хуже, по груди без бюстгальтера, оставляя склизкие следы похоти на её теле. Она пряталась в руках Симона, постепенно расслабляясь там, то ли от тепла и уверенности, что они дарили, то ли от третьего бокала вина. Его губы были такими маняще близкими, дыхание сладким, даже пряным, против обыкновения она не стала ждать его поцелуя, приблизив свои губы к его, не обращая внимания на толпу людей вокруг, на Пашку, что, казалось, сломал глаза о её спину, несмотря на присутствие рядом верной своей спутницы Светки, яркой и не отказывающей ни в чём. Кончиком языка она дотронулась до губ Симона, он послушно разжал, впуская. Она словно впервые пробовала на вкус этого мужчину, осторожно встречаясь языками, смакуя, пока не оказалась слишком поглощена поцелуем, настолько слишком, что забыла, что они все ещё посредине танцпола, а руки Симона, кажется, и не собирались её отпускать.

- В номер, - услышала она.

- Да…

- Юля, - шептал он, - Юля, - пока его руки были где-то под лифом платья, не касаясь груди, а сама она была прижата к стене номера, - Юля, я хочу тебя, так сильно, так невозможно, каждый день, каждая ночь – это мука, сладкая мука, уступи мне, Юля, займись со мной любовью.

- Я не…

- Это предрассудки, глупые предрассудки, посмотри на меня, я люблю тебя, ты – моя религия, ты – мой грех, ты – мой ад и мой рай. Тут, на земле, не на небе, не где-то там, не когда-то потом. Сейчас, я хочу тебя сейчас. – Он взял её руку и прижал к своему паху. – Юленька, пойди мне навстречу, себе навстречу… ты хочешь этого, маленький. – Его руки бежали по внутренней стороне бедра. – Хочешь, - мизинец остановился на кромке трусиков. – Ты хочешь заняться со мной любовью, я вижу это, чувствую, скажи, что хочешь…

- Я… я хочу…

- Маленький, - Юля вдруг ощутила нечто, что-то в воздухе - опасность, агрессию, хватку рук. Слишком плотно она была прижата к стене, слишком горячим было дыхание мужчины, слишком откровенным было желание, которое хватало, сжимало, стискивало, шептало: - Да, скажи мне да.

- Нет! Нет, Симон, нет, ты знаешь, что НЕТ!

- Юля?!

- Нет… ты обещал, Симон Брахими, ты обещал мне, Симон…  - плача, - ты обещал.

- Повернись ко мне попкой, маленький, - уговаривая руками по плечам.

- Что? Ты обещал…

- Я не трону тебя, просто надо, маленький, - она слышала тяжёлое дыхание, она чувствовала его горячий лоб у себя на шее, он упирался и давил слишком сильно, она ощущала вибрации и понимала, что происходит, и боялась повернуться, увидеть, столкнуться взглядом.

Утром первое, что она увидела, был бездонный карий глаз, в котором отражалось слегка опухшее от слез, с растёкшейся тушью, красивое лицо юной девушки, чьи черты лица и красоты не смогли смять переживания бессонной ночи.

- Юля?

- Симон?

- Ты простишь меня?

- Я… я не знаю, ты напугал меня.

- Я знаю, ты куда? – в спину удаляющейся футболке.

- Писать! И чистить зубы.

Юле не так уж хотелось в туалет, она уснула едва ли пару часов назад, выплакав всю жидкость слезами. Всё что ей было нужно – время собраться силами. Она даже не понимала для чего… зачем ей собираться этими силами? Что вчера было? И насколько она сама в этом виновата? Было ли греховным то, что она подалась на пряное дыхание, что язык Симона показался ей самым желанным, и его вдруг стало мало? Было ли её поведение провокационным? И как сейчас себя вести…

Сидя на краю кровати, она слушала и пыталась найти слова, понять или договориться с собой. Её желание, чувство вины, злости, шли в разрез с тем, как это должно чувствоваться.

- Маленький, прости меня.

- Я… скажи, это так сложно да?

- Что именно?

- Тебе сложно то, что мы не занимаемся любовью? – она ждала шутки или обыкновенного «защекочу», но услышала:

- Да, это сложно. Очень сложно. Ты превращаешь мою жизнь в ад, не будь ты так отчаянно красива…

- Ты никогда не говорил.

- Это не имеет смысла.

- Разве?

- А что это изменит, Юля? Я сначала не понимал тебя, я и сейчас не понимаю, это ерунда какая-то… «после свадьбы», «только с мужем»… это не даёт никаких гарантий, зато гарантировано мучает меня. Изо дня в день. А потом я поговорил с одним умным человеком, он старше меня, и он сказал, что это хорошо, что хорошо, когда у женщины есть принципы, и что я должен уважать твои. Ведь ты уважаешь мои принципы и ценности. Ты никогда не говоришь мне, чтобы я бросил спорт, никогда не уговариваешь не ехать на сборы, ты приняла мой выбор, и я принимаю твой. Но это сложно, маленький… мне сложно. Вчера я сорвался. Ты настолько красива в этом платье, ты… мне казалось – ты хотела, впервые ты хотела… я сорвался.

- Тебе… - после минутной паузы, - тебе сильно тяжело, я имею в виду, твоё желание…

- Сильно.

- Я… я не знаю.

- Не надо ничего знать, всё останется, как есть, больше такого не повторится.

- Ты так говоришь, словно…

- Словно что? Юля, послушай, мы давно вместе, очень давно. Ты - самые долгие мои отношения, и я ценю эти отношения, мне они важны, а что мы не занимаемся любовью… когда-то ведь и это случится, маленький. Мне важны твои принципы, знаешь, это вызывает уважение, я люблю тебя за это ещё больше, если вообще возможно любить больше. Но вчера, вчера стало совсем невыносимо. Я мужчина, а рядом со мной самая красивая женщина, которую я видел… самая красивая женщина, чью грудь я ни разу не видел. Ни разу…

- Симон?

- Я ни разу не видел твою грудь, Юля. Иногда ты прижимаешься ко мне, особенно во сне, в последнее время ты даже спишь без бюстгальтера, я могу чувствовать… но ты никогда не разрешаешь увидеть или дотронуться рукой. Даже этого мне не позволено, маленький. Даже этого… Прости меня. Я обещаю, что подобное вчерашнему не повторится, я скорей отрежу себе руку, чем испугаю тебя. – С этими словами, опустив голову, на ходу перебирая пальцами кудри, словно пытаясь вырвать свои мысли вместе с волосами, парень встал и пошёл в ванную комнату. - У нас заказан столик в ресторане, сегодня отличный повод повеселится, - улыбаясь грустно.

- Симон! – в уходящую голую спину.

В тот момент, когда он медленно поворачивался, она быстро сняла с себя футболку и стояла в одних трусиках прямо перед ним.

Его глаза неотрывно смотрели на вздымающуюся грудь, округлую, с небольшими ореолами вокруг розовых сосков, по которой сейчас бежали мурашки, возможно, от смущения или прямого взгляда. В номере стояла гробовая тишина, только два отрывистых дыхания и расстояние между этими дыханиями.

Она приблизилась первой, взяв его руку, положив на свою грудь, прижавшись телом.

- Ты можешь смотреть… и трогать, Симон. Можешь…

- Маленький?

- Я хочу этого, мне говорили, что нужно делать то, что покажется правильным, мне кажется это правильным… ты поцелуешь меня?

- Да.

Через пару часов непринуждённая беседа в ресторане, казалось, отвлекла молодых людей, вчетвером они болтали, спорили, устраивали словесные баталии. Две блондинки за столом привлекали всеобщее внимание, но всем окружающим было очевидно, что та, что в платье цвета моря – занята, зарезервирована, и только откровенный самоубийца рискнул бы подойти или даже посмотреть в её сторону. Настолько карие глаза были прикованы к открытому взгляду, настолько тесно были сплетены пальцы рук парня и девушки, так тесно прижимался к ней парень, с такой вызывающей нежностью она поправляла волосы, попадающие в карие глаза.

«Мы вместе», - говорил открытый взгляд блондинки.

«Мы вместе, - отвечал ей карий. – Мы вместе навсегда».

В Африке, ближе к экватору, совсем другое небо, наверное там не увидеть большую медведицу, перевёрнутую к осени, или муху, столь маленькую, что только знаток сможет определить её сразу. Возможно так же, что звезды там те же самые, что и в любой части земного шара, видимые из любой точки. Возможно Красное море не отличает в темноте от Чёрного или любого другого моря. Незабываемым место делают люди, их чувства, их сплетённые руки, их размеренные шаги  ровно в ногу, их неровное дыхание, их: «Я люблю тебя», и в ответ: «Я люблю тебя».

- Маленький, с днём рождения тебя, ещё раз.

- Ты уже столько раз меня поздравил, что мне стыдно.

- Ну уж нет, с чего тебе должно быть стыдно? Будет у меня день рождения – будешь меня поздравлять, а сейчас я тебя… С днём рождения, - протягивая маленькую коробочку, с маленьким бантиком. – Посмотришь в номере.

В номере были цветы, много цветов, невероятных расцветок и ароматов, в номере были лепестки роз и каркаде на кровати, и пряности со стойкими, сладкими ароматами в небольших чашах.

- Симон… ты с ума сошёл. Это всё очень … дорого.

- Это правильно, посмотри свой подарок, пожалуйста.

Сглотнув, девушка смотрела на свой подарок, понимая весь двойной смысл этого дара.

- С восемнадцатилетием тебя, маленький. Выходи за меня?

- Кольцо?

- Да, я знаю, что у вас так не принято, но давай считать, что я насмотрелся романтичных мелодрам… Тебе исполнилось восемнадцать, теперь ты можешь выйти за меня, даже в среду.

- Ты помнишь?

- Конечно, конечно помню, невозможно забыть такую девушку как ты… Невозможно забыть ничего, что связано с тобой.

- Ты для этого меня сюда позвал, в Египет?

- Да.

- Ты так хочешь заняться со мной любовью? – наклоняя голову.

- Даже больше, но сильней всего я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я говорил тебе, ты самая невероятная девушка, которую я встречал, я просто обязан на тебе жениться.

- Но… это не рано?

- Это не рано, маленький. Не может быть рано или поздно, я люблю тебя сейчас. Не рано и не поздно. Сейчас.

- Эм… пф…

- Маленький? Ты меня пугаешь.

- Да, я выйду за тебя Симон Брахими…

- И как бонус  ты займёшься со мной любовью, - уже целуя.

- Только после свадьбы.

- О, помню… у тебя есть принципы, я люблю тебя за это ещё больше, маленький, я люблю тебя, мне кажется, что мне больно от моей любви, иногда я не могу дышать…

- Я тоже…

Как видим, всё хорошо. Симон любит Юлю, Юля любит Симона... 

Не слишком всё хорошо? 

Спасибо всем, кто читает. 
Наташа.