Глава ЧЕТВЁРТАЯ

СТРАННЫЙ ЗАПАХ

27 октября 2020, вторник

     Это открытие не давало мне уснуть полночи. Я никак не могла найти ему логичное объяснение. Фрэнк был холодным, как и я, значит, тоже не был человеком? Но он же был родственником Эрика, кровным родственником, а тот БЫЛ человеком, в этом я абсолютно не сомневалась. И родство их отрицать было невозможно – эти глаза... Я ни у кого больше не встречала такого невероятного цвета глаз, но кроме него совпадал и разрез и... Да всё совпадало. Закрой Эрику лицо волосами – их будет не отличить.

     Но Эрик – человек, он горячий, я знала это абсолютно точно. Хотя... Моя мама тоже человек, а я – нет, но мы с ней тоже родственники. Да, но мы с ней и не похожи ни капельки, я вся – в отцовскую родню, полностью «папина дочка». А у Эрика и Фрэнка – рост, глаза... Хотя... Эрик – блондин, а Фрэнк – жгучий брюнет. Зато у обоих волосы волнистые. Но Фрэнк холодный, а Эрик – горячий...

     Мысли кружились в голове, а я крутилась по постели, сбивая простыни в жгуты, не в состоянии уснуть. И понимала, что эти мои метания ни к чему не приведут, что нужно, как минимум, вновь встретиться с Фрэнком, убедиться, что мне не показалось, расспросить Эрика. Но я была слишком сильно перевозбуждена и никак не могла расслабиться настолько, чтобы уснуть. Наконец, когда за окном уже начало светать, я, в отчаянии, решила не открывать глаз и не шевелиться, пока не усну.

     Поначалу это было сложно – тянуло перевернуться на другой бок, почесать ногу, в сто двадцать пятый раз попытаться поудобнее подоткнуть подушку. Но я сдерживалась силой воли, и, в итоге, это принесло свои плоды. Усталость взяла своё, тело стало  расслабляться, сознание – путаться. В какой-то момент, уже проваливаясь в сон, я почувствовала лёгкое прикосновение губ к своему виску, и едва слышный шёпот:

     – Спи спокойно, Солнышко. Я рядом.

     «Какой чудесный сон!» – успела я подумать, выключаясь.

     Утром я проспала. Когда зазвонил будильник, я просто нажала кнопку, перевернулась на другой бок и моментально  уснула вновь. А родители, занятые последними сборами в дорогу, тоже не сразу заметили моё отсутствие. Лишь обнаружив, что я так и не спустилась к завтраку, который, кстати, тоже слегка запоздал, мама пришла меня будить, и ей удалось это с большим трудом.

     Я металась по комнате, спотыкаясь и роняя вещи – сказывался сильный недосып, глаза отказывались открываться, – пытаясь одновременно одеться, причесаться и найти второй кроссовок. Через какое-то время я поняла, что один у меня на ноге, а второй я держу в руках, но ещё несколько драгоценных минут было упущено. Мама отказалась выпустить меня из дома без завтрака, так что я стояла на кухне, давилась бутербродами, глотая их, почти не жуя, и слушала последние наставления отца, словно меня оставляли одну не на два дня, а минимум на месяц.

     – Да не торопись ты так! – воскликнул он, когда я всё же поперхнулась и закашлялась. – Мир не перевернётся, если ты разок опоздаешь на первый урок.

     Словно меня волновал этот самый урок и вообще школа! Но не могла же я сказать, что спешу вовсе не в школу, а увидеть Фрэнка, который должен привезти Эрика. Мне было просто необходимо убедиться, что я не ошиблась, что память не подвела меня, и мы с ним действительно одной температуры. Но не могла же я сказать родителям, что влюбилась в человека, о котором знаю лишь имя, при этом уверена, что он – мой, мой навеки, хотя я даже лица его не видела. Только глаза. И голос. И то невероятное ощущение, пронзившее меня, когда наши глаза встретились, а руки соприкоснулись.

     А теперь я опаздывала. А что, если он привезёт Эрика и уедет? Если не станет меня ждать? Я не могла этого попустить, просто не могла!

     Поэтому я быстро расцеловала родителей, пожелала им счастливого пути, попросила передавать приветы всем в Долине, и, схватив оставшийся бутерброд, вылетела на улицу, села за руль и рванула к школе. Я даже не стала притормаживать возле дома миссис Клиффорд – всё плохое, что могло возле него случиться, уже случилось.

     Но, несмотря на реактивные сборы – я опоздала. Точнее – почти опоздала. Хаммер всё ещё стоял на парковке, но свободное место было лишь машин за пять от него. И Фрэнк стоял рядом с машиной, словно бы дожидаясь меня. Быстро припарковавшись, я выскочила из Ауди, и в этот момент раздался звонок. Я в растерянности крутила головой, глядя то на Фрэнка, быстро приближающегося ко мне, то на школьную дверь, в которую забегали последние опоздавшие. В голове мелькнула мысль – может, ну её, эту школу?

     Я готова была остаться, когда Фрэнк быстро, на мой взгляд – даже слишком быстро, при том, что он не бежал, а шёл, – очутился возле меня. Кончики его пальцев чрезвычайно нежно погладили меня по щеке, в синих глазах светилась удивительная доброта и понимание.

     – Беги на урок, Солнышко, – негромко проговорил он. – У нас впереди вся жизнь.

     Я продолжала смотреть на него, как зачарованная. Фрэнк тоже смотрел на меня, в уголках чуть прищуренных глаз собрались морщинки, растительность в районе рта шевельнулась – он улыбался. Я тоже улыбнулась в ответ, невероятное чувство переполняло меня, словно я – воздушный шарик, который наполнили гелием, и он вот-вот взлетит.

     – Ники, ты идёшь?! – раздался вдруг голос со стороны школы.

     Вздрогнув, я оглянулась. Синтия, подруга Оуэна, одна из черлидеров, топталась на крыльце, глядя на меня.

     – Беги, Солнышко, – повторил Фрэнк.

     И я побежала, совершенно забыв притворяться, что задыхаюсь. Но Синтии было не до этого. Дождавшись, когда я, вслед за ней, забегу в опустевший коридор, она пристроилась рядом.

     – Ники, ты все задачи по физике решила?

     – Да, – кивнула я. Думаю, вопрос был риторический, вся школа знала, что я – отличница-ботанка, и домашка у меня сделана всегда и целиком. Это не сделало меня отверженной по двум причинам – я всегда давала списать, если меня просили, ну и из-за Эрика, конечно.

     Так что, не дожидаясь просьбы, я достала тетрадь и молча вручила её Синтии.

     – Спасибо! На следующей перемене верну! – И она умчалась в сторону лестницы.

     У меня урок был на первом этаже, так что я рванула к классу, игнорируя шкафчики. На урок я, конечно, опоздала, но всё же быть отличницей, да к тому же – «болезненным ребёнком» иногда полезно, мистер Киншоу просто кивнул мне в сторону моего места и продолжил урок. Интересно, для Синтии опоздание так же прокатило? И стоили ли возможные репрессии списанной домашки по физике? Наверное, стоили, иначе она не стала бы меня дожидаться, понимая, что опоздает.

     Эрик ни о чём меня не спросил, продолжая, как и вчера, смотреть на меня своим странным взглядом, который, впрочем, мне совсем не мешал. Я решила, что расспрошу его обо всём на перемене, но, едва прозвенел звонок, в класс заглянул тренер и вызвал Эрика. Расстроенно глядя ему вслед, я поняла, что разговор откладывается.

     Эрик примчался за несколько секунд до звонка, успев шепнуть, что привезли лапы для костюма бурундука, но что-то напутали с размерами, и теперь перчатки сваливаются с рук, а сапожки не лезут на ноги. А тренер рвёт и мечет, крича, что ему нужно тренировать команду, а не костюмом заниматься. В общем, директор срочно кого-то откуда-то вызвал, приедут – будут переделывать. 

     После этого учитель сделал ему замечание, и Эрик затих. Ладно, подожду большой перемены, тогда и расспрошу. Но на следующей перемене мы даже не успели выйти из класса, как туда заглянул какой-то парнишка и, вызвав по списку несколько человек, велел им прямо СРОЧНО идти в спортзал, а лучше – бежать. Среди названных было три игрока, две черлидерши и Эрик. Ни на двух следующих уроках, ни в столовой он не появился.

     После большой перемены у нас была физкультура. Уж тут-то я его точно застану.

     В спортзале я, наконец, увидела Эрика. Он сидел на лавке в костюме бурундука, на одной ноге был большой меховой сапожок в виде лапы, другая нога была босиком, в одном носке. Вид у него был измученный.

     Кроме нашего класса в зале находились ещё и черлидеры, выполняющие свои упражнения. Тренер велел мне принести ракетки и воланы для бадминтона. Когда я зашла в подсобку, то обнаружила там незнакомую женщину, которая что-то делала со вторым сапожком-лапой. На тумбочке перед ней лежали две перчатки-лапы и всякие швейные принадлежности, а так же клей, скотч, куски искусственного меха и что-то ещё, я не приглядывалась.

     Быстро сгребя в охапку ракетки и прихватив сетку с воланами, я вышла обратно в зал и услышала, как тренер говорит ученикам, что должен быть на стадионе, с игроками, так что не может торчать тут с нами и следить, чтобы мы себя не покалечили. Поэтому мы – под «мы» я имела в виду остальных учеников, не нас с Эриком, – должны по очереди играть в бадминтон, поскольку при этом очень сложно убиться, хотя тренер уверен, что мы всё равно попытаемся это сделать.

     После чего назначил одного из парней ответственным, велел держаться на своей стороне зала и не мешать девушкам тренироваться, и исчез. Несколько пар начали играть, остальные расселись на лавках, наблюдая за черлидерами. Я присела возле Эрика.

     – Тяжёлый день?

     – Не то слово! Я сдохну, не дожив до игры. И в первую очередь – от голода!

     Бурчание в животе подтвердило его слова. Широко улыбаясь, я вытащила из кармана спортивных штанов кусок пиццы, завёрнутый в салфетку.

     – Извини, немного помялось...

     Но Эрик уже выхватил у меня смятый комок и, развернув салфетки, впился зубами в то, что весьма отдалённо напоминало треугольник пиццы. Проглотив его в три укуса, он посмотрел на меня благодарно-жалобными глазами. Я достала из другого кармана пирожок с джемом, так же завёрнутый в салфетку.

     – Извини, больше в карманы не поместилось, а с сумками сюда нельзя.

     Пирожок исчез ещё быстрее, чем пицца.

     – Ну, вот, заморил червячка, – довольно гладя себя по животу, произнёс Эрик.

     – Какого червяка? – не поняла я.

     – Ай, не заморачивайся! Это русское выражение, означающее – утолить первый голод. От мамы часто слышал, вот и прилипло.

     – Ага, ясно. Ну, тогда ладно, а то я уж подумала, что у тебя глисты.

     – Нет, сестрёнка, в этом плане со мной всё в порядке. Спасибо, что спасла умирающего от голодной смерти.

     Вот, опять это слово. Второй раз – это уже не случайность.

     – Эрик, а почему вдруг «сестрёнка»? – не удержалась я.

     – Предпочитаешь «тётушку»? – ухмыльнулся он.

     Я растерялась. С чего вдруг Эрик решил именовать меня как-то по-другому? Чем плоха Ники, или даже «номер один»? Почему он выбирает именно «родственные» наименования: сестрёнка, тётушка? И почему «тётушка», я же выгляжу даже младше него?..

     Но только я раскрыла рот, чтобы задать вопрос, как женский голос позвал:

     – Эрик, ты мне нужен.

     Обернувшись, я увидела, как из подсобки выглянула женщина, которая там что-то шила, и махала рукой, подзывая Эрика к себе. Вздохнув, он бросил на меня извиняющийся взгляд и захромал к ней.

     Как ему только удаётся ходить в таком «сапоге» – он же размером едва ли не с ласт? Конечно, у Эрика и собственные ноги отнюдь не маленькие, но разутая нога на фоне «лапы» казалась почти что Золушкиной.

     Да уж, не повезло бедняге. Хорошо хоть игры будут не очень часто, да и ажиотажа такого же, как перед первой игрой сезона, надеюсь, больше не будет.

     Рассеянно оглядывая зал, я столкнулась взглядом с Фэнси. Точнее – перехватила её взгляд, направленный на меня. А ещё точнее – на покрытые жирными пятнами салфетки, которые я комкала в руках. Я не сразу поняла её пристальный интерес, но в этот момент она сглотнула и отвернулась, продолжая выполнять упражнения.

     И тут до меня дошло. Не только Эрика не отпустили на обед, черлидеры не менее голодные, учитывая, что тренируются без остановки третий час. Вот только для них никто принести перекус не догадался. Впрочем, и догадываться-то было некому – их пары в данный момент вкалывали на стадионе, не менее голодные. Ох, тренер, общества защиты детей на тебя нету!

     Поскольку делать мне в данный момент было абсолютно нечего – даже с Эриком снова не получилось поболтать, – я поймала взгляд Кларка, которого тренер оставил за старшего, показала ему на себя, на дверь, а потом изобразила пальцами шагающие ноги. Он в ответ равнодушно махнул рукой в сторону двери, а потом постучал по наручным часам – иди, мол, но ненадолго.

     Я выскользнула за дверь и помчалась в столовую, набрав там пирожков, яблок и пакетов сока, поскольку их было удобнее всего нести. Узнав, что я хочу накормить черлидеров, пропустивших обед, кассирша разрешила мне забрать поднос с собой, с возвратом на следующей перемене. 

     Девушки встретили меня, как героиню. Еду моментально разделили по-братски, точнее – по-сестрински. Остальные ученики делали вид, что не замечают этого импровизированного пикника в спортзале. К тому времени, как Эрик вышел из подсобки, о том, что здесь только что произошло, напоминал только поднос с несколькими пакетами из-под сока.

     На этот раз он был экипирован полностью. На нем были все четыре лапы и голова бурундука. Это выглядело бесподобно. Наш талисман определённо будет лучшим из всех талисманов остальных школ.

     Заметив пакеты от сока, он застыл, глядя на них, потом, склонив голову, посмотрел на свои «ладони» – каждая размером с тарелку фрисби, – потом снова на пакеты.

     – Эрик! – негромко окликнула я, маша рукой, а когда он подошёл ко мне, покачала головой. – Они пустые.

     Из-под огромной головы раздался тяжёлый вздох, плечи обречённо опустились. Тогда я, жестом фокусника, вытащила из кармана штанов маленькую пластиковую бутылочку колы.

     – Та-дам!

     Эрик попытался огромными руками снять голову, я помогла ему.

     – Уф! – с облегчением воскликнул он. – Надеюсь, завтра будет прохладно, иначе я просто сварюсь в этом шлеме. Хорошо хоть, он не закреплён, просто надет. А вот с руками хуже. К следующей игре их обещали сделать на застёжках-липучках, но сейчас на это нет времени, так что их просто-напросто пришили.

     Я пригляделась к его лапам и увидела, что они пришиты к основному костюму, что называется «на живульку». Открутив у бутылки крышку, а дала её Эрику в лапы, наблюдая, как он с удовольствием залпом пьёт колу. Бедняга! Это он так запалился за время тренировки и примерок или просто после пиццы пить захотел? Впрочем – какая разница?

     Видя, как неловко, двумя ладонями, он удерживает бутылку, я задумчиво протянула.

     – Эк тебя запаковали! А если ты в туалет захочешь?

     Эрик поперхнулся, и кола брызнула у него из носа. Я стала стучать его по спине, коря себя за не вовремя заданный вопрос. Прокашлявшись, он поднял на меня совершенно перепуганные глаза.

     – Не дай Бог! В этих лапах я молнию на костюме точно не расстегну…

     – Да ладно, не пугайся ты так. Если что – просто перекуси зубами нитку, а потом зажми лапу подмышкой и дёрни. Ну, это, конечно, на самый крайний случай, надеюсь, что не понадобится.

     – Я тоже на это надеюсь, – Эрик покачал головой, всё ещё под впечатлением от подобной перспективы.

     – Эрик! – воскликнул кто-то из черлидеров. – В этом месте ты нам нужен.

     – Извини, Ники, долг зовёт. – Он уже вставал, чтобы идти к девушкам, когда до меня дошло, что мы снова не поговорили и можем больше сегодня не увидеться.

     – Эрик, подожди! – я схватила его за мохнатый локоть. – Твой дядя. Он... он холодный...

     – Ах, это, – усмехнулся Эрик. – Ну, да. Знаешь, у него тоже «железодефицитная анемия». В Гугле поищи.

     И с ехидной усмешкой направился к ожидающим его черлидерам, на ходу надевая голову-шлем. А я сидела, едва ли не открыв рот. Эта его фраза про Гугл... Так он всё же смотрел? И как давно он знает, что я его обманываю? Если он прочёл симптомы, то должен был понять, что у меня их нет. Это врачи медпункта могли быть заморочены всякими заумными диагнозами, изобретёнными дядей Джеффри, они могли поверить, не видя меня воочию.

     Но Эрик был рядом со мной постоянно. Он не мог не понять, что я абсолютно здорова. Но он никак этого не показал. Почему?

     Возможно потому, что его дядя такой же, как и я? Но он не может быть таким же, он не принадлежит к нашей семье. Тогда кто он? Я не знаю. Но не означает ли это, что он – тоже не человек? Что если он, как и я – бессмертный? Что, если тех преград, о которых я думала вчера, не существует?

     Или я просто выдаю желаемое за действительное? В любом случае – гадать бессмысленно. Нужно поговорить с Фрэнком, и тогда всё станет ясно. Да, я должна с ним поговорить. Сегодня же!

     В подобных раздумьях прошёл остаток этого урока, а так же следующий, последний. Я твёрдо решила, что обязательно обо всем расспрошу Фрэнка. Подробно. Дома меня никто не ждал, магазин в одиночку открывать мне не разрешили – и не потому что я могла не справиться, нет, просто этого нельзя было по каким-то законам. Я же считалась несовершеннолетней. Так что я предвкушала долгий разговор в ожидании Эрика – что-то мне подсказывало, что из-за репетиции он и сегодня здорово задержится.

     И снова судьба решила надо мной посмеяться. Сначала-то всё шло по плану – машина Фрэнка стояла там же, где и утром, сам он – рядом с ней. Испытав от его вида чистейшее, незамутнённейшее счастье, я направилась прямым ходом к Хаммеру. Остановившись в шаге от его владельца, я снова утонула в невероятной нежности его синих глаз, слыша бархатное:

     – И снова здравствуй, Солнышко.

     Я открыла было рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, хотя слова куда-то разбежались, как вдруг услышала другой голос:

     – Мисс Форест, вы знаете этого человека?

     Выдернутая из нашего волшебного пузыря, я заморгала и оглянулась. В десяти футах от нас стоял мистер Остин, завуч, и с подозрением смотрел на Фрэнка. Тот тут же шагнул вперёд и представился:

     – Фрэнсис Кэмерон.

     – Это дядя Эрика Кэмерона, – подхватила я. – Я его знаю. Мистер Кэмерон приехал за Эриком, а у того сейчас репетиция – он талисман школы, вы знаете? И я подошла к мистеру Кэмерону предупредить об этом, чтобы он не волновался.

     – А сам Эрик не мог предупредить своего дядю? – мистер Остин всё ещё смотрел на Фрэнка с подозрением. Возможно, его смущал заросший вид мужчины? – Мобильные телефоны изобрели полвека назад.

     – Эрика зашили в костюм бурундука, – пояснила я. – В буквальном смысле. Он своими огромными лапами даже просто взять телефон не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы с него звонить. Он сам попросил меня предупредить своего дядю Фрэнки, – я решила, что невинная ложь не есть грех, – потому что кроме меня с ним никто не знаком.

     – Хорошо, – кивнул, наконец, мистер Остин, видимо, поверив. Но я рано радовалась, поскольку он продолжил. – Ты предупредила мистера Кэмерона, и теперь можешь спокойно ехать домой.

     Ну что за невезенье! Я поплелась к своей Ауди, не решаясь даже оглянуться. Уже сидя за рулём я увидела, что мистер Остин так и стоит возле Хаммера, следя за моим отъездом. Конечно, я понимала его опасения – незнакомый мужчина подозрительной наружности разговаривал на парковке со школьницей-подростком, мало ли. Он исполнял свой долг. Но лично мне от этого было не легче.

     Я ехала домой, испытывая смесь противоречивых чувств. Расстройство из-за того, что разговор снова не состоялся, злость на так не вовремя подошедшего мистера Остина, и радость от того, что мои непонятные чувства к Фрэнку явно были взаимными. Ну не мог человек, который ничего ко мне не испытывал, смотреть на меня так нежно, просто не мог! А завтра будет новый день, и мы, наконец-то, поговорим. Не может же мне опять не повезти!

     Вся погруженная в свои мысли, я машинально сбавила скорость, когда подъезжала к дому миссис Клиффорд, не сразу вспомнив, что в этом уже нет необходимости. Вновь прибавив скорость, я успела заметить мистера Бродерика, который стоял на своей стороне улицы и пристально смотрел на дом миссис Клиффорд. Проследив за его взглядом, я увидела Макса, который сидел на крыльце и умывался. Вновь взглянув на мистера Бродерика, я содрогнулась – такая откровенная, жгучая ненависть была в его взгляде. Я уже подъезжала к дому, а мурашки все ещё бегали у меня по спине. Хорошо, что этот взгляд был направлен не на меня. Или всё же на меня?

     Дом меня встретил тишиной и полным холодильником. Того, что мама приготовила, мне не съесть и за неделю. Поскольку есть мне пока не хотелось, а уроки можно было сделать и попозже, я, покружив по дому, включила телевизор и, побегав немного по каналам, наткнулась на старую французскую комедию. Я уже видела её раньше, поэтому пропущенное начало мне не помешало с удовольствием её досмотреть.  

     День прошёл, тихий, спокойный и, как мне показалось – бесконечный. После обеда я спустилась в магазин и навела порядок на складе. Потом сделала уроки. Посмотрела ещё один фильм и, в конце концов, уселась читать книгу. Мне хотелось, чтобы этот день поскорее закончился, и наступило завтра, а там и встреча с Фрэнком. Но день всё никак не кончался – так бывает, когда чего-то очень ждёшь. Наконец, когда на улице начало темнеть, зазвонил телефон.

     – Ники, – услышала я голос отца и подавила невольное разочарование. Подсознательно я мечтала услышать другой голос. – Мы уже в Долине. Маме сейчас делают переливание. А ты там как, в порядке?

     – Пап, ну, что со мной может случиться? Ты лучше расскажи, что там нового? Про Рэнди расскажи, ты её уже видел? Про её родственников. Кстати, а они кто?

     И потом я долго слушала удивительный рассказ о фантастических крылатых созданиях, называющих себя гаргульями, хотя ничего общего, кроме крыльев, с этими каменными уродами, сидящими на крышах старинных домов, они не имели. Его рассказ звучал как волшебная сказка. Хотя я сама принадлежала к мифическим созданиям, но для меня оборотни всю жизнь были реальностью, чем-то привычным и нормальным, а вот рассказ о гаргульях звучал, как нечто фантастическое.

     Потом телефон взяла мама, и мне пришлось дать подробный отчёт что, когда и в каком количестве я ела. Голодный ребёнок – самый страшный кошмар моей мамы. Успокоив её, что смерть от истощения мне не грозит, я рассказала, как сама сегодня спасла от голода целую толпу черлидеров, а так же одного огромного бурундука. Посмеявшись вместе со мной, мама вдруг вспомнила, что обещала миссис Клиффорд одолжить ей силиконовые формочки для кексиков.

     Под руководством мамы, я отыскала в одном из бесчисленных кухонных шкафчиков эти формочки и  пообещала завтра, после школы, отнести их маминой подруге. Потом трубку снова взял отец.

     – Ники, я сейчас поговорил с Джеффри. Пожалуй, мы задержимся тут ещё на день-два. Он проконсультировался с Дэном, родственником Рэнди, и узнал, что для замедления старения и профилактики разных заболеваний достаточно одного переливания в месяц. Но если нужно вылечить что-то, уже существующее и довольно серьёзное – крови перелить понадобится больше. Защемление межпозвоночных дисков за пару переливаний не излечить, тут нужно минимум полдюжины. Так что я подумал, раз уж мы всё равно уже здесь... Мне не нравится, что ты там одна, но...

     – Папа, за меня не переживай, лечи маму. Если появился шанс избавить её от болей в спине – оставайтесь там столько, сколько нужно. Тем более что еды у меня тут полно, мама снова забыла, что я ем гораздо меньше, чем ты.

     Действительно, переродившиеся оборотни ели в несколько раз больше, чем обычные люди или их же собственный молодняк. Ускоренный метаболизм или что-то подобное, доподлинно никто не знал. И мама привыкла готовить в больших объёмах. Но я пока в этом плане от человека не отличалась, ела не особо много.

     Ещё какое-то время я успокаивала родителей, что выживу, даже если они задержатся ещё на пару дней, после чего распрощалась с ними, передала всем приветы и положила трубку. А потом задумалась, глядя на формочки для кексов.

     Предполагается, что я отнесу их миссис Клиффорд завтра, после школы. Но, во-первых, завтра, после уроков, будет игра. А во-вторых – я всё ещё надеюсь на долгое общение с Фрэнком. Поэтому ещё какие-то планы на завтрашний день лучше не строить.

     Я посмотрела в окно, потом на часы. Почти девять, за окном совсем темно. Но темнота никогда не была для меня проблемой, а час не особо поздний, вряд ли миссис Клиффорд ложится спать так рано.

     Так что я взяла формочки, ключи, накинула ветровку – вечером было прохладно, и хотя я никогда не мёрзла, но нельзя было привлекать к себе внимание, разгуливая раздетой в холод, – и отправилась знакомым маршрутом к миссис Клиффорд.

     Спустя минут десять неспешного шага я была уже на крыльце синенького домика. Одно из окон светилось голубым светом – там явно работал телевизор, так что я не опоздала. Постучав в дверь, я подождала. Потом постучала ещё раз, погромче, с учётом работающего телевизора и не особо хорошего слуха у старушки. Постояла, давая ей время дойти до двери. Потопталась, повнимательнее оглядела дверной косяк, обнаружила в одной из резных розеток кнопку звонка, нажала. С тем же результатом.

     Меня удивило не только то, что мне так долго не открывают, сколько поведение Макса, точнее, его отсутствие. Как поведения, так и самого Макса. Насколько я заметила сама и знала по рассказам мамы, не раз бывавшей в гостях у миссис Клиффорд, у Макса были две главные черты характера, диссонирующие друг с другом – любопытство и трусость. Стоило кому-либо зайти на участок перед домом, как любопытный кот, почувствовав это, тут же выбирался из дома через свой лаз. Но при этом трусливый кот не делал даже шага на землю, оставаясь на веранде, которую он, видимо, считал частью дома, а потому – безопасным местом.

     К тому же, кот был очень дружелюбным – встречал всех гостей первым и тёрся об их ноги, упрашивая себя погладить. И то, что сейчас он не вышел, хотя я уже пару минут топчусь под дверью, меня насторожило.

     Я позвонила ещё раз, практически забыв о цели своего прихода, думая лишь, не случилось ли чего с миссис Клиффорд – ведь она все-таки жила одна и была уже совсем старенькой, как оказалось – даже старше моей мамы. Не выдержав, я подёргала дверь, и она легко открылась.

     Ещё более странно. Конечно, можно предположить, что миссис Клиффорд запирает дверь только перед сном, но, в таком случае – почему не вышла на мой весьма продолжительный стук и звонок? Но если она где-то в дальней комнате? Или в душе? А я ворвусь к ней в дом. Будет чертовски неловко. А с другой стороны – ей могло стать плохо, она, быть может, прямо сейчас лежит без сознания или просто не в силах позвать на помощь, а я нахожусь рядом и не зайду помочь? Как я буду потом с этим жить?

     Когда я вошла в прихожую, то первое, что почувствовала – странный запах. В прошлый мой приход здесь пахло по-другому: смесью ароматов ванили, цветов, лекарств и кошачьего туалета. Но теперь это всё забивал другой запах – густой, тяжёлый, удушливый, вроде бы знакомый, но я никак не могла его вспомнить. И хотя все мои инстинкты просто орали мне: «БЕГИ!», я пошла на звук работающего телевизора.

     Войдя в гостиную, я огляделась. На первый взгляд картина была вполне мирной – комнату освещало несколько свечей, придавая ей очень уютный вид, экран на стене вещал о том, как сильно Пабло любит Ракель, а напротив него, в большом старом кресле, опустив голову на грудь, дремала миссис Клиффорд. Тот тяжёлый запах ощущался здесь немного иначе, к нему примешивался другой, и это заставило крошечные волоски на моих руках встать дыбом. Что-то тут явно было не так, но что?

     Снова, уже более внимательно оглядевшись, я, наконец, поняла, что меня насторожило. Свечи! Несколько свечей горели в разных углах гостиной, и это было непонятно. В комнате было как минимум три настольные лампы, плюс торшер, так зачем зажигать свечи? Это было странно, очень странно. А потом я увидела нечто, заставившее меня в ужасе застыть на месте. На ковре, возле небольшого столика, лежал Макс. Точнее – уже не Макс, а его вытянувшееся мёртвое тельце. И даже если бы у меня возникли сомнения, их развеяла бы лужица свежей крови, натёкшая на ковёр возле его оскаленной мордочки.

     Я содрогнулась. Так вот что за запах добавился к первому, когда я вошла сюда – запах крови.

     Исполненная дурных предчувствий, я шагнула к миссис Клиффорд и осторожно потрясла её за плечо. Избегать прикосновений к людям давно вошло у меня в привычку, но тут был не тот случай, чтобы осторожничать.

     От тряски голова старушки закачалась, а сама она стала заваливаться на бок. Инстинктивно подхватив её, я увидела то, что не замечала до этого – кровь на седых волосах.

     Господи, неужели она тоже мертва? Придерживая её одной рукой, я бросила на пол формочки, которые так и держала до этого момента в руке, и попыталась нащупать пульс на её морщинистой шее, вспоминая всё, что когда-либо видела или читала об этом. И чуть не завопила от радости, нащупав его. К тому же дышала она тоже спокойно и размерено – я хорошо ощущала её горячее дыхание на своей холодной коже. К счастью, старушка была всего лишь оглушена, но, кто знает, какие это может иметь последствия?

     Нужно вызвать скорую. Свой телефон я оставила дома – уходила-то всего минут на пятнадцать, – значит, нужно найти, откуда позвонить. В крайнем случае – можно постучаться к соседям или попросить любого прохожего набрать 911. Думая так, я обводила взглядом комнату в поисках мобильника или стационарного телефона, а когда подумала о прохожих, машинально выглянула в окно, нет ли там кого-нибудь.

     И мой взгляд тут же столкнулся со взглядом мистера Бродерика. Вряд ли он понял, что я его вижу, он стоял в тени дерева, свет фонаря, горящего возле его дома, до него не доставал. Но нас с миссис Клиффорд он мог видеть прекрасно – свечи и работающий телевизор достаточно освещали комнату, и мы с ней были в окне, словно на экране. Меня поразил его взгляд – смесь ненависти и торжества, очень странное сочетание. Если его утренняя чистая ненависть, направленная на кота и, возможно, на меня, была, по крайней мере, понятной, то теперешняя откровенная радость меня удивила. Если бы ещё он знал про смерть Макса, то…

     И тут меня словно обухом ударило. Он ЗНАЛ! Вот откуда это торжество в его глазах. И он не просто знал – это он сам и убил Макса, а так же ударил миссис Клиффорд. Но если это так, то мой приход должен был бы напугать его, ведь сейчас я вызову спасателей, и когда миссис Клиффорд очнётся, она укажет на него. Тогда почему он не пытается скрыться? Или думает, что убил старушку, и она уже никому ничего не расскажет?

      И в этот момент, словно услышав мои мысли, мистер Бродерик отступил за толстый ствол дерева, но продолжал выглядывать из-за него, выжидающе глядя на дом. Выжидающе? Он чего-то ждал? Но чего?

     И тут меня осенило. Я, наконец, поняла, что это за запах был в доме, когда я только вошла. Газ! Это был запах газа. Теперь мне стало понятно, почему в гостиной горели свечи. Как только газ заполнит дом и доберётся до открытого огня…

     Сколько я тут уже? Секунд тридцать? Минуту? Две? И под дверью я тоже какое-то время простояла. Сколько нужно, чтобы газ заполнил дом и добрался сюда из кухни?

     Эти мысли метались у меня в голове, в то время как тело действовало, словно бы на автомате. Я схватила в охапку неподвижное тельце миссис Клиффорд – какая удача, что она такая крошечная, а я – здоровенная оглобля, – и ринулась к двери. Но я не успела сделать и двух шагов.

     Огненный вихрь возник мгновенно. Он летел прямо на меня, и я поняла, что спастись не удастся. Говорят, что перед смертью перед глазами пролетает вся прожитая жизнь. Видимо, это не про меня. Единственное, что в тот момент было у меня в голове – ярко-синие глаза на заросшем лице, глядящие на меня с невероятной нежностью.

     Я инстинктивно крепче притиснула к себе безвольное тело миссис Клиффорд, зажмурилась и приготовилась к огненному удару. Но вместо этого почувствовала, как меня словно бы обернуло в плотный кокон и куда-то уносит.

     Значит, вот как происходит смерть? Ты ничего не чувствуешь, ни боли, ни даже страха, и тебя уносит куда-то? В туннель? В его конце должен быть свет? Может, если я открою глаза, то увижу его? Но я ничего не увидела – спеленавший меня кокон был непроницаемым, тут не помогло даже моё ночное ви́дение.

     И в тот момент, когда я удивилась этому – почему никто из перенёсших клиническую смерть не рассказывал о чём-то подобном? – движение прекратилось, и кокон раскрылся.

     И я увидела перед собой ангела.

     Жду ваших впечатлений на форуме.