Глава  ШЕСТАЯ

ОЖОГ

Часть 1

                                                                                                     28 октября 2020, среда

     Резкий запах вырвал меня из темноты и небытия.

     – Скоро она очнётся, наконец? – услышала я чей-то раздражённый голос.

     – Да прямо сейчас. Эти идиоты вкатили ей лошадиную дозу снотворного. Не удивительно, что она не проснулась до сих пор.

     Ко мне постепенно возвращались чувства – слух, обоняние. Даже сквозь закрытые веки пробивался яркий свет. Я попыталась открыть глаза, но тут же снова зажмурилась. И застонала от резкой, обжигающей боли в ноге.

     Что случилось? Где я? И почему мне так больно?

     Я попыталась увернуться от бившего в нос запаха, но у меня ничего не получилось.

     – Вот и очнулась! – снова первый голос. – Старый добрый нашатырь никогда не подводит.

     Запах исчез. Ну, хоть это хорошо. Но обжигающая боль в ноге становилась всё сильнее. Я осознала, что лежу на чем-то твёрдом, и попыталась подняться, но это мне не удалось. Ремни крепко держали мои руки, ноги, даже голову, я была буквально опутана ими. Да что же это такое?

     Я снова попыталась открыть глаза, и в этот раз мне это частично удалось. Яркий свет слепил даже сквозь ресницы, но, скосив глаза вбок, я смогла кое-что рассмотреть.

     Большая комната. Белая. Мебель – шкафы, столы, ещё что-то непонятное, –  тоже белая. Стекло, металл. Что-то знакомое, но что?

     Очень похоже на медицинский кабинет или операционную. Я видела такое в кино, но сама никогда не сталкивалась.

     Почему я тут? Я же никогда не болею, меня даже травмы обошли стороной, максимум – разбитые при падении со скейта коленки. Но сейчас, эта жуткая боль в ноге… Может, дело в ней? Я каким-то образом поранилась, и меня лечат? Но как я умудрилась пораниться? Может, машина, в которой меня везли, попала в аварию?

     Глаза понемногу привыкали к свету, и я снова подняла их, глядя перед собой. Надо мной нависала странная, огромная, ярко светящаяся конструкция, которую я узнала – такой «светильник» бывает только в операционных, перепутать невозможно. Мне делают операцию? Но кто?

     И, словно в ответ на свои мысли, я увидела две фигуры, склонившиеся надо мной, точнее – над моими ногами.

     – Как видишь – никаких признаков регенерации, хотя она уже в сознании. Так что эту версию можем отмести. И сознательное, и бессознательное исцеление исключаем. Итак, какие ещё варианты?

     Я снова рефлекторно дёрнулась, но ремни удержали меня.

     – Почему я связана? Что происходит. Мне больно!

     Одна из фигур переместилась к моему лицу, загородив от меня «люстру». Глазам стало легче, но рассмотреть человека я не могла, видела лишь чёрный силуэт.

     – Больно, значит? – в голосе сквозило любопытство. – Стало быть, боль ты чувствуешь?

     – Конечно, – я не могла понять этого вопроса. – Все чувствуют боль.

     – Многого же ты не знаешь, – снисходительно фыркнул человек. – Итак, ты не регенерируешь?

     – Не больше, чем остальные люди. – Я не понимала этих вопросов. – Пожалуйста, мне больно. Можно мне обезболивающее хотя бы?

     – Потерпишь, – грубо бросила вторая фигура. – Лучше сразу признавайся, как именно ты выбралась из взорвавшегося дома, не получив ни царапины, ни ожога. Если это не регенерация, то что?

     – Я выбежала до взрыва! – в отчаянии воскликнула я. – У меня нет никаких сверхспособностей. Я самая обыкновенная. Почему вы мне не верите?

     – Потому что температура твоей кожи однозначно указывает на то, что ты далеко не «самая обыкновенная». И не пудри нам мозги своей так называемой «анемией», нет её у тебя, мы уже проверили.

     – Как это – «проверили»? – растерянно пробормотала я.

     – А ты думала, мы тут будем, сложа руки, дожидаться, пока ты выспишься? – снова заговорил первый. – Да я более здорового человека в жизни не встречал, все твои анализы идеальны, чего в природе просто не бывает.

     – Анализы?

     – Кровь, моча, желудочный сок, желчь. Все анализы – хоть консервируй и помещай в палату весов и эталонов. Да, и железо в крови у тебя тоже в норме, это мы проверили в первую очередь.

     – И что теперь? – мои мысли метались, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. – Если у меня всё в норме, это ведь как раз и говорит о том, что я простой человек.

     – Не заговаривай нам зубы, – прикрикнул второй. – Лучше сама признайся. Мы ведь всё равно это выясним, только тебе это не понравится, поверь.

     Я не знала, что мне делать. Выдать Фрэнка? Да я скорее умру!

     Но так просто они от меня не отстанут. Что же делать? Как скоро меня найдут? Вряд ли родители станут звонить мне, пока я в школе или на игре, значит, раньше вечера они тревогу не забьют.

     Выхода не оставалось – нужно просто ждать. Что они вообще могут обо мне выяснить? Сейчас никакие анализы не покажут моё отличие от человека, если только не расшифровать мою ДНК, а это не удалось пока даже дяде Джеффри, который изучал наш вид тысячелетиями. Пусть исследуют, пусть выясняют. Всё равно ничего не смогут узнать.

     Я демонстративно зажмурилась и сжала губы. Пусть выясняют, пусть! Словно поняв моё безмолвное послание, первый снова вернулся к своему месту у моих ног, судя по тому, что именно оттуда раздался его голос.

     – Итак, она сотрудничать отказывается. Какие предложения.

     – Думаю, стоит решить, что именно могло произойти в тот момент. Мгновенную регенерацию мы исключили. Телепортацию тоже можно вычеркнуть. Может быть, она очень быстро перемещается? У нас ведь были подобные случаи.

     – Нет, не думаю. Ей в любом случае пришлось бы пройти сквозь огонь. И как бы быстро она это не сделала – её волосы были бы опалены. Ты же знаешь, как быстро они вспыхивают. Нет, тут что-то иное.

     – Тогда остаётся либо пирокинез, либо защитное поле. Проверим?

     – Погоди, если это всё же окажется пирокинез, не направит ли она огонь против нас?

     – Наши костюмы такое предусматривают, ты же знаешь. Просто наденем шлемы. И я возьму огнетушитель. Но я всё же уверен, что это – именно защитное поле. К тому же, умей она вызывать огонь – давно бы попыталась это сделать.

     – Не обязательно. Помнишь того парня с пирокинезом? Ну, того, рыжего?

     – Нет.

     – А, ну, да, ты же тогда здесь ещё не работал. Его утилизировали раньше. Так вот, он мог вызывать целые огненные торнадо, но для начала ему нужен был хоть какой-то открытый огонь. Для этого он и таскал с собой несколько зажигалок. Но если огня поблизости не было – он был абсолютно бессилен.

     – Ладно, убедил. Бери горелку, а я возьму огнетушитель. Эй, ты, не хочешь глянуть, что мы для тебя припасли?

     Я не сразу поняла, что он обращался ко мне, поскольку мои мысли зацепились за слово «утилизировали». Они что, так про человека? Так ведь о людях не говорят. И тут же вспомнила, как меня называли «агенты»: мутант, тварь, это, образец... Неужели, они и меня в итоге собираются... утилизировать?

     И хотя я собиралась их игнорировать, но не удержалась и открыла глаза. Скосив взгляд вниз, на голоса и какое-то негромкое гудение, я увидела нечто, заставившее меня ахнуть. Обе тёмные фигуры приобрели большие головы – видимо, это и были те самые защитные шлемы, о которых они говорили, – и у одного в руках был предмет, в котором я опознала огнетушитель, который они тоже упоминали. Но ужас я испытала поняв, что именно держит в руках другой.

     Возможно, я бы не сообразила, что это за небольшой предмет, если бы не узкий длинный поток пламени, вырывающееся из носика – оно было невероятно ярким на фоне темных фигур и не заглушалось даже светом операционного светильника. Я не знала, как правильно назывался этот предмет, когда-то видела нечто подобное в кино, но в жизни как-то не сталкивалась. Но я понимала, что сейчас меня будут этим жечь, и избежать пытки у меня нет никаких шансов. Инстинкт самосохранения заставил меня задёргаться в ремнях и заскулить:

     – Нет! Нет! Не надо! Пожалуйста, нет!

     – Выбор за тобой, – хмыкнула фигура, держащая горелку. – Раз ты отказалась рассказать нам, как именно спаслась из огня, теперь тебе придётся либо наглядно продемонстрировать нам свои способности, либо... гореть.

     Глядя, как огонь начал медленно приближаться к моей ноге, я судорожно задёргалась и громко, отчаянно завизжала. Ничего, кроме животного ужаса, я в данный момент не испытывала.

     – Заткни её, – расслышала я сквозь визг, и та фигура, что держала огнетушитель, исчезла из моего поля зрения. Но я едва заметила это, поскольку все моё внимание было сосредоточено на языке пламени, которое приближалось к моей ноге. Я уже чувствовала жар на своей коже и визжала так, что сама едва не глохла. Но в этот момент мне воткнули в рот что-то жёсткое, едва не сломав зубы, и мой визг резко оборвался.

     Огонь коснулся кожи, и жгучая боль пронзила меня, заставив застонать даже через кляп.

     И в этот момент раздался оглушительный грохот и треск, а следом – жуткий рык. Обе фигуры возле меня, а заодно и ослепляющий свет, бьющий в глаза, исчезли. Осознавая, что пытка прервана, я всхлипывала от боли, ужаса и облегчения одновременно, и пыталась понять, что произошло.

     Надо мной склонилась огромная фигура, кляп и ремни, удерживающие меня, куда-то исчезли. Сквозь мокрые от слез, слипшиеся ресницы, я вгляделась в того, кто освободил меня – свет, бивший прежде в глаза, больше не мешал мне это делать. Хотя место пышной шевелюры заняла совсем короткая стрижка, а длинная борода исчезла вообще, не узнать эти ярко-синие глаза, с тревогой глядящие на меня, я не могла. И хотя сорванные визгом голосовые связки едва меня слушались, я сумела прошептать:

     – Фрэнк, ты пришёл за мной. Я знала...

     – Прости, Солнышко, я опоздал, – с болью в голосе проговорил он, осторожно гладя мои скулы пальцами с длинными когтями.

     Я отвела взгляд от лица Фрэнка и увидела крылья за его спиной. Гаргулья. Самое сильное существо на планете. И он пришёл за мной! Я приподнялась и, обхватив руками могучую шею, уткнулась лицом ему в грудь и забормотала:

     – Забери меня отсюда, пожалуйста.

     Сильные руки осторожно подняли меня со стола, огромное крыло обернулось вокруг меня, вновь заключая в кокон, но в этот раз моя голова осталась снаружи, и я могла всё видеть. И хотя движения Фрэнка были очень бережными и осторожными, но я всё равно застонала, поскольку малейшее движение лишь усиливало жгучую боль в ноге. Лицо Фрэнка скривилось, словно ему тоже было больно, и он зашептал:

      – Потерпи, маленькая, потерпи ещё немного. Скоро я помогу тебе. Но сейчас нам нужно перебраться в безопасное место.

     Фрэнк выпрямился со мной на руках, и я заметила, что его второе крыло как-то сложилось за спиной, наподобие плаща, и не мешало двигаться. Бросив взгляд вокруг, я увидела просторное помещение, действительно напоминающее операционную. Разгромленную операционную. Пол был усеян осколками стёкол и инструментами, шкафы валялась на полу, помятые, словно они были сделаны не из металла, а из картона. Огромная «люстра», тоже помятая и разбитая, лежала возле дальней стены. Среди всего этого хаоса валялись две неподвижных фигуры в чём-то, напоминающем лёгкие скафандры. И мне было не важно, живы ли они или мертвы – это были враги, которые жгли меня огнём, и меня совершенно не волновала их участь.

     Фрэнк вынес меня через пролом, перепрыгнув валяющийся на полу кусок стены с дверью, и побежал по коридору.

     Мы проносились мимо каких-то помещений, двери в некоторые были открыты, и застывшие – так мне казалось из-за нашего быстрого передвижения, – люди оглядывались и прислушивались, лица их выглядели взволнованными и недоумевающими.

     Я не сразу сообразила, чем они так взволнованы, пока не поняла, что вообще-то вовсю воет сирена, а также громко повторяются слова: «Тревога, прорыв периметра. Тревога, прорыв периметра». Просто удивительно, как я не услышала этого раньше, но мозг был занят другим.

     Пока я соображала, что тревога, скорее всего, поднялась из-за Фрэнка, он молнией пробежал несколько коридоров, спустился вниз на несколько лестничных пролётов, потом снова коридоры, лестницы, последний коридор – и мы оказались в тупике, перед  огромной круглой металлической дверью. Игнорируя расположенную рядом панель управления с множеством кнопок, индикаторов и, похоже, сканеров для снятия отпечатков пальцев и сетчатки глаза, Фрэнк просто вонзил пальцы в металл, словно в тесто, и, потянув на себя, открыл эту огромную дверь, а, точнее – люк. Посыпались искры, «пульт управления» завизжал и заморгал красным, но Фрэнк не обратил на это никакого внимания, прошёл вперёд и таким же способом захлопнул за собой дверь, толщиной в пару футов (* около 60 см), не меньше.

     После чего хлопнул ладонью по «пульту управления» уже внутри, и тот разлетелся на кусочки, заткнувшись. Остановившись посреди какого-то помещения, Фрэнк огляделся, уже не торопясь подошёл к стоящему у стены дивану и аккуратно переложил меня на него, опустившись для этого на колени, так как я продолжала обнимать его за шею.

     – Вот и всё, Солнышко, здесь ты в безопасности, – аккуратно убирая упавшие мне на лицо волосы, произнёс он.

     – Где «здесь»? – не отводя взгляда от его завораживающих глаз и даже не пытаясь осмотреться, спросила я. – Разве мы не будем выбираться... ну... на свободу.

     – Именно это я и планировал изначально. Но тут такая система защиты, что даже я не смог пройти незаметно. Собственно, я не особо старался – слишком торопился к тебе. Так что теперь не знаю, какие там, наверху, приняли меры против нас.

     – Наверху?

     – Мы глубоко под землёй, Солнышко. Точнее – в скале. И, в отличие от наземных зданий, где можно выбраться через окна или просто проломить стену, тут все эти варианты отпадают.

     – Под землёй, – пробормотала я, пытаясь это осмыслить. Сколько этажей вниз пробежал Фрэнк? А как глубоко я сама находилась до того, как он меня спас? Хорошо, что у меня нет клаустрофобии, хотя мысль об огромной массе земли у меня над головой несколько... напрягала.

     – Да, под землёй, – кивнул Фрэнк. – И теперь выбираться наверх через главный вход опасно. Допустим, стрелки меня не увидят – я двигаюсь слишком быстро. От пуль я тоже смогу тебя укрыть, если мы всё же попадём под обстрел. Но что, если они используют ядовитый газ, например? Или что-то ещё, от чего я не смогу тебя защитить. Ну, я не знаю, электрические разряды или кислоту, что там придёт в их больные параноидальные головы? Нет уж, отсидимся здесь, пока не придут остальные и не разберутся со всем этим безобразием.

     – Остальные?

     – Конечно. Обе наши семьи объединились, чтобы раздавить эту гидру. Просто так вышло, что я оказался ближе всех, остальным нужно время, чтобы добраться сюда.

     – А как ты меня нашёл? Я верила, что ты меня спасёшь, но как?

     – Я всё тебе объясню, обещаю. Но сейчас нужно позаботиться о твоих ранах. Отпусти меня, Солнышко, я поищу аптечку, она должна быть где-то здесь.

     Словно в подтверждение его слов нога заболела будто бы ещё сильнее. Расцепив руки, я проводила взглядом Фрэнка, исчезнувшего за небольшой дверью, после чего занялась-таки ревизией своего тела. Первое, что бросилось в глаза – моя одежда исчезла. Вся, судя по тому, что я ощущала покрытие дивана голой попой, даже трусов на мне не было. Лишь коротенькая больничная распашонка с завязками на спине. Спереди она всё же прикрывала меня, более-менее, а вот сзади, видимо, нет. Сев, я пошарила по спине и поняла, что завязаны только самые верхние «верёвочки», и если я встану...

     – Фрэнк, а какой-нибудь одежды там нет? – крикнула я.

     – Сейчас поищу, – откликнулся он.

     Разобравшись с одеждой, я решилась, наконец, взглянуть на свою ногу, и мне стало дурно. На левом бедре красовались два сильных ожога, размером почти с мою ладонь каждый. Причём, один был немного «полегче» – кожа была вся в пузырях и сильно покраснела, точнее сказать – покоричневела, но это всё же было не так уж и страшно – я как-то случайно прислонилась рукой к раскалённому утюгу, и картина была похожей, только намного меньше.

     А вот вторая рана выглядела страшно. Кожа практически обуглилась, пузыри, которые там, видимо, были – полопались, из раны сочилась сукровица.

     Я рухнула плашмя на диван, вперив невидящий взгляд в потолок, и стала глубоко и размеренно дышать, стараясь прогнать тошноту – комок подкатился к самому горлу. Я пыталась прогнать из памяти это страшное зрелище, но оно стояло перед глазами.

     Теперь я поняла, откуда эта разрывающая боль, которую я почувствовала при пробуждении – меня жгли огнём, пока я была в отключке. И стали понятны слова о том, что я не регенерирую ни сознательно, ни бессознательно. Меня для того и разбудили, чтобы проверить, не исцелюсь ли я усилием воли.

     Садисты! Они же видели, что я не исцеляюсь, и всё равно решили повторить попытку. И если бы Фрэнк не появился именно в этот момент, вторая рана не отличалась бы от первой. А может, была бы ещё страшнее. И кто знает, что мне предстояло потом? Вивисекция? Лоботомия? Что?!

     Я почувствовала, как слезы побежали у меня из глаз, стекая по вискам и затекая в уши. За что со мной так? Я же никому в своей жизни не причинила зла, а меня палили горелкой как... как... поросёнка! Да и того палят уже зарезанным, а меня – живьём. И они ещё меня называли «мутантом». Да они же сами не́люди!

     – Что случилось? Сильнее заболело? – Фрэнк плюхнулся рядом со мной на колени, его пальцы вытерли мои слезы. «Без когтей», – машинально отметила я и перевела на него взгляд. Крылья исчезли, как тогда, на заднем дворе миссис Клиффорд. Жаль, я бы хотела рассмотреть их поближе.

     – Нет, не сильнее, – я помотала головой, вытирая виски ладонями. – Просто я вдруг осознала, что если бы ты не пришёл... Меня бы могли на кусочки разрезать. Живьём. Для исследования. Мне стало так жутко и... обидно. За что так со мной?

     – Люди боятся неизведанного и непонятного, видят в этом угрозу. И стараются... предотвратить.

     – Но я же не представляю для них никакой угрозы, – всхлипывала я.

     – Ты – нет. Насколько я успел узнать, твой вид не представляет для людей угрозы, так же как и мой. Но этого нельзя сказать о вампирах, например.

     – О вампирах? Они существуют?

     – Конечно. С некоторыми я даже лично знаком. Не все они плохие, но... Мы ведь не знаем, как возникла эта организация, что произошло с теми, кто её создал? Какая трагедия заставила их ополчиться на всех, кто отличается от остальных? Я не оправдываю их методы, я просто пытаюсь объяснить, почему именно ты. Потому что ты отличаешься. А если учесть вчерашнее происшествие... В каком-то смысле я тебя подставил. Но я и подумать не мог, что тебе не поверят!

     – Мистер Бродерик, он меня видел. В окно. За секунду до взрыва.

     – Да, именно этот мерзавец тебя и выдал! Не думал, что можно быть настолько подлым. Но это не поможет ему уйти от правосудия, поверь. А теперь, давай-ка я займусь твоей ногой. И первым делом вколю-ка я тебе обезболивающее.

     Фрэнк  переместился к моему бедру, а я снова уставилась в потолок, не желая вновь видеть свои раны. Я почувствовала укол, и очень скоро – облегчение. Я выдохнула. Пока боль не стихла, я даже не осознавала, насколько сильной она была, и в каком напряжении я находилась всё это время. Потом я услышала шипение, и раны ощутили приятную прохладу. Я скосила глаза, чтобы увидеть Фрэнка, но не свою ногу. Он что-то распылял на неё из небольшого баллончика. Словно почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне и улыбнулся.

     – А медикаменты-то тут весьма современные. На все случаи жизни запаслись. Извини, Солнышко, но мне придётся наложить на раны повязку. Это... болезненно, но необходимо, чтобы не занести в раны грязь. Я, конечно, продезинфицировал их, но…

     – Ладно, – кивнула я. – Надо, значит, надо. Тем более, после укола я почти не чувствую боли. Почти…

     Я снова перевела взгляд на потолок и сморщилась, когда ткань легла на открытую рану. Всё равно больно, но я не стану этого показывать, Фрэнк и так расстроен.

     – А что это вообще за место? – чтобы как-то отвлечься, спросила я. – Ну, вот эта вот комната. Здесь такая толстенная дверь, словно это – бомбоубежище на случай ядерной войны.   

Вот... Фрэнк спас Ники, но всё же немного опоздал - она пострадала. Хотя могло быть намного хуже. Самое страшное уже позади. 
​А где именно оказались наши герои и каким нестандартным методом Фрэнк будет лечить раны Ники, мы узнаем во второй части главы.

А пока - жду ваших впечатлений на форуме.