Фанфики
Главная » Статьи » Собственные произведения

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Лабиринты. Поворот пятый
Шепот молитвы в каменных стенах,
Лезвие бритвы на тонких венах.
Счастье на утро, горе под вечер –
Всё так странно и вечно
Пусть это будет зваться любовью –
Самой нелепой, самой земною.
Пусть это будет дьявольским зноем.
Зноем, сжигающим всё!


Январь пролетел, словно один миг. Зимняя сессия, бессонные ночи, проведенные за книгами, дали Ксении ощущение твердой почвы под ногами, вернули ее жизнь на привычную орбиту, вытеснив душевные переживания, связанные с бурным романом. Девушка с головой окунулась в учебу, старалась не видеться с Вадимом, пока его жена не вернется в Европу.
Потом Метлицкий уехал на гастроли вместе с труппой театра, вернулся, как ни в чем не бывало, позвонил Ксении, и она вновь перебралась в его квартиру на некоторое время. Затем у нее начались занятия в университете, у него новый тур гастролей и поездок по стране, съемки в фильме…
Жизнь крутила свое колесо, уводя Ксению и Вадима далеко друг от друга. Она старалась быть такой же, как и раньше - обычной студенткой, которую волнуют лишь несданные зачеты, но ни на секунду не забывала мужчину, который взял в плен ее мысли, заставил желаниям взять верх над логикой и рассудком.
Февраль пронесся заснеженным вихрем, март проплакал дождями, время не стояло на месте. Весна выиграла ежегодную схватку, прогнала унылую серость; напоила воздух свежестью, превратив свинцовый небосвод, нависший над вечным городом, в лазурное поле, где паслись белые барашки облаков. Солнце щедро поливало улицы ультрафиолетом, купало мостовые и автострады в лучистом море тепла. Едва показавшиеся салатовые листики на деревьях тянулись к нему за порцией ласки, а городские клумбы принарядились первыми цветами, радуя глаз горожан, спешащих по своим делам.
Вадим вернулся в Москву в начале апреля. У Ксении на душе было тревожно, кошки точили острозаточенные коготки с небывалой силой. После возвращения Метлицкий не позвонил, хотя в течение времени, пока находился на съемках в горах Кавказа, всегда ухитрялся воспользоваться спецсвязью, которая предназначалась для режиссера картины.
О том, что Вадим уже несколько дней в столице, девушка узнала от Кости, и не могла найти себе места, пока ожидала, что он позовет ее к себе. Наплевав на здравый смысл, Ксения направилась к Метлицкому домой. Она готовилась к самому худшему. Бурный и сумасшедший роман завершился. Вадим наигрался с новой игрушкой, а теперь решил выбросить ее за ненадобностью, даже не сказав последнего «прощай».
Но Ксения всегда отличалась врожденным упрямством; что бы ни рисовала фантазия, даря тревожные предчувствия, ей хотелось услышать о том, что они расстались лично, хотелось посмотреть последний раз в глаза, запомнить его взгляд, нервные жесты, косую ухмылку, жар крепких объятий. Она желала последний раз ощутить терпкий вкус поцелуев, прижаться к его телу, чтоб забрать с собой ощущение своей завершенности, целостности.
Лишь с этим мужчиной Ксения могла почувствовать, что стала собой, обрела нечто, отличающее ее от других женщин. Она надеялась, что в этой малости Вадим ей не откажет, прежде чем их дороги разойдутся, и он захлопнет за ней дверь.
Остановившись около подъезда многоэтажного дома, Ксения застыла, подняла взгляд наверх, увидела, что в квартире Вадима открыта балконная дверь, ветерок играет занавеской. Уняв сердце, отплясывающее чечетку в груди, девушка зашла в подъезд, мысленно подбирая слова, которые она скажет Метлицкому. Ей не хотелось выглядеть полной дурочкой, которая не может поверить, что роман закончился окончательно и бесповоротно. Ксении хотелось лишь знать правду, какой бы горькой и беспощадной она ни была.
Лифт тащился наверх со скоростью улитки. Ксении иногда казалось, что он зависает между этажами, стараясь задержать пассажирку, пытаясь помешать ей наделать глупостей. Она не должна идти к мужчине, успевшему вычеркнуть ее из жизни. Он сделал это также стремительно, как и появился рядом с ней, спутав всё, лишив видимых ориентиров. Однако девушку, как магнитом тянуло к Вадиму, у нее не было способов противостоять силе притяжения.
Наконец-то, железная коробка остановилась, распахнула двери, Ксения оказалась на лестничной площадке. Дверь в квартиру Метлицкого была приоткрыта, она решительно направилась туда, сама не понимая, что ожидает увидеть. В прихожей не горел свет, дверь на кухню была закрыта, в большую комнату тоже. Ксения, не снимая верхней одежды, прошла в спальню, ожидая найти Вадима в объятиях другой. Однако в комнате никого не оказалось. Кровать была измята, повсюду были разбросаны вещи, около кресла стоял раскрытый чемодан.
Судорожно схватив воздух, она стремительно направилась в большую комнату, но и там оказалось пусто. Лишь дверь на балкон была нараспашку, весенний веерок трепал занавеску. Девушка ее захлопнула, расправила занавесь, отправилась на кухню, уже понимая, что Вадим именно там.
Зайдя туда, Ксения вросла в дверной проем. Она ожидала увидеть другую женщину, думала, что стала не нужна, нарисовала себе сотню слов, которые Метлицкий скажет ей при расставании, но увидеть своего мужчину, спящего на полу около батареи, пьяного она никак не ожидала.
Истерично хихикнув, Ксения попыталась пройти к нему, но ей мешали пустые бутылки из-под всевозможного спиртного в хаосе валявшиеся на полу. Девушка собрала их, поставила на стол, развернулась к Вадиму, и не заметила, как полой плаща задела пепельницу, примостившуюся на краю стола. Стеклянная вещица упала на пол. Раздался звон, пепельница рассыпалась на сотню осколков, разлетелась по комнате и обсыпала туфли Ксении сизым пеплом, который накопился от сотни затушенных сигарет.
Вадим открыл глаза, пристально уставился на девушку, затряс головой.
- Ты что здесь делаешь? – хрипло произнес он, заплетающимся языком.
Отойдя от испуга, Ксения усмехнулась, тихо произнесла:
- Пришла к тебе. Что, Метлицкий, творческий кризис? – девушка скептически приподняла бровь.
- Угу, - Вадим с трудом поднялся, осмотрел пространство, стараясь игнорировать замершую Ксению. – Тебя это не касается. Уходи.
- И не подумаю. Вадик, что случилось?
- Я не ясно выразился, Ксеня? – Вадим, запустил руку в волосы, взъерошил непослушные прядки.
Он взял со стола пачку сигарет, закурил, сел на стул. Поискал пепельницу, не обратил внимания, что на полу валяются осколки битого стекла, стал стряхивать пепел в раскрытую банку какой-то консервы. Девушка медленно подошла к нему, хотела положить руки на плечи, но Метлицкий резко сжал ее запястье. Она дернулась, но мужчина не ослабил хватку.
- Вадик, пусти меня! – Ксения ойкнула, пытаясь высвободить руку из железного зажима, которым сейчас являлась некогда нежная ладонь.
- Уходи, - зло выплюнул он. – Я тебе последний раз говорю, оставь меня в покое.
- Не уйду, - тем же несгибаемым тоном продолжила девушка.
- Ксюха, - зло добавил Вадим, сверля ее взглядом. Она поежилась, и мужчина отпустил ее руку. – Ты не понимаешь… Никто не понимает… Черт!
Он резко соскочил со стула, ударил кулаком по стене. Ксения вздрогнула, впервые наблюдая за поведением человека, которого, как ей казалось, успела понять, изучить.
- Да что с тобой происходит?
- Всё замечательно, - он горько усмехнулся. – Отлично! А теперь ты закроешь дверь с обратной стороны.
- Даже не подумаю! Вадим, что могло случиться такого, что ты пьешь в гордом одиночестве, не встречаешься с друзьями, гонишь меня? Я же прекрасно понимаю, ты не хочешь, чтобы я видела тебя такого, но поверь, я могу помочь…
Метлицкий молча смотрел на девушку, в его синих глазах появился стальной блеск, которого она прежде не замечала. Ксения видела в этом взгляде лукавство, горечь, страсть и восхищение, неземную силу, которая, словно магнит, тянула ее в силки. Однако подобное выражение ей было не знакомо, оно пугало, окутывая тело липкой паутиной страха. Сейчас перед ней стоял настоящий хищный зверь. И это уже не актерская игра.
- Мне не нужна помощь! – закричал Вадим, и Ксения вздрогнула. – Как еще тебе сказать, что я … Не надо тебе быть здесь сейчас со мной! Ты мне выбора не оставляешь… Вон пошла! – припечатал Метлицкий, не глядя на нее.
Девушка не поняла, как ее ладонь опустилась на его щеку. Рука запылала, словно опаленная огнем. Голова мужчины дернулась в сторону. Она ожидала ответного удара, но его не последовало. Вадим молчал. Повисла тяжелая пауза. Тишина сдавила окружающее пространство, придавливала прессом ожидания.
Ксения задохнулась, съежилась под ледяным и колющим, словно тонкий стилет, взглядом. Сейчас светлые глаза напоминали кристаллы раскрошившегося льда, беспощадно разрезавшие чувства на лоскуты.
- Я уйду, - холодно проронила она, - но уйдут все, кому ты нужен. Ты гонишь друзей, близких людей. Оставайся сам, и скули, что тебя никто не понимает.
Ксения выскочила из квартиры за считанные секунды, хотела вызвать лифт, но он уехал вниз, и она направилась к лестнице. Пробежав два пролета, прислонилась к грязному подоконнику, разрыдалась в голос. Вот о чем предупреждал ее Костя, а она не хотела понимать, что с Вадимом творятся странные вещи. Он губит себя, гонит других, потому что не реализуется в полной мере, так, как это можно было бы сделать в другой стране. Но и заграницу он упорно не едет, беря штурмом чиновничьи проволочки, умело обходя запреты. Когда сил не остается, то Метлицкий срывается, как сейчас - дает выход негативу, который скапливается, словно зола в печи. И ведь никого не пустит в свой мир, не поделится переживаниями, не желая вызывать жалость и сочувствие. Хотя эффект от выходок получается ровным образом обратный.
Ксения утерла злые слезы, хотела уже спуститься дальше, но тут ее притянули к себе сильные руки. Она попыталась вырваться, но Вадим ей не позволил. Прижав ее к себе, он начал покрывать ее лицо быстрыми поцелуями, лишая воли, забирая в свой плен остатки здравого смысла. Вновь магнетическая сила его голоса, от которого жидкое пламя текло по венам, сердце заходилось в неистовом танце, лишала ее способности сопротивляться. Она утонула в водовороте поцелуев, которыми Метлицкий осыпал ее лицо и шею.
- Ксюха… Ты нужна мне, - пробормотал Вадим. – Пойдем, все будет хорошо. Прости. Пожалуйста, не уходи.
В голосе Метлицкого было столько боли, горечи и страстной, обреченной мольбы, что сердце сжалось в комочек. Прижавшись к нему, Ксения всхлипнула, но подавила рвущиеся на волю рыдания. Она вновь была парализована неистовым желанием и необъяснимой силой притяжения.
- Не уйду, - проронила девушка на грани слуха. – Вадик, что же ты творишь…
- Знаю, что сволочь, знаю, Ксеня, - с жаром прошептал он. – Не хотел, чтобы ты видела меня таким, а теперь понимаю, что не смогу пережить эту ночь, если тебя не будет рядом. Много прошу, знаю, Ксюха, всё прекрасно знаю…
- Вадим, я…
- Что? – спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо, нежно проводя большим пальцем по контуру припухших от поцелуев губ.
- Ничего, - пробормотала Ксения, удивленная тем, что едва не совершила неимоверную глупость.
Не бывает любви в подобных отношениях. Эту истину Ксения усвоила для себя раз и навсегда. Брак – прежде всего расчет и попытка избежать одиночества, а отношения с мужчинами – получение удовольствие, обретение новой Вселенной внутри себя, познание свободы от предрассудков. Тогда почему ее глупое сердце продолжает щемить и выпрыгивать из груди, требуя произнести те самые три слова, которые выжжены в книгах и романах навечно?

***


В синем бархате небес застыл серебристый рожок месяца, но уличные фонари не давали насладиться красотой летней ночи. Они разгоняли тьму желтым светом, отодвигая небо все выше и выше. В городе нельзя любоваться звездами, их проросту не замечаешь из-за иллюминации, вечной спешки, страха подворотен и встречи со смертью в поздний час.
Ксения проснулась и долго всматривалась за окно. С высоты седьмого этажа небо казалось огромным пологом шатра, раскинувшегося над столицей, к основанию которого прилипли светлячки. Звезд было мало, девушка их пересчитала, улыбнулась своему романтическому настроению. Она провела рукой по соседней подушке. Вадима рядом не оказалось.
Уже полтора месяца девушка вновь жила в его квартире, провожала на гастроли, смотрела сквозь пальцы на поздние возвращения домой, не подвала виду, что испытывает невыносимую боль и колющую ядовитой иглой ревность, когда Метлицкий разговаривал с женой по телефону.
Фильм с участием Вадима забраковали чиновники из министерства культуры, самые основные и смыслообразующие сцены были вырезаны по идеологическим соображениям. Режиссер пошел на уступки, не попытался отстоять свою позицию, не стал рисковать карьерой. То, что он выбрал меньшее из зол, сильно задело Вадима за живое. Метлицкий отказался от съемок в других картинах, не желая, чтобы история повторилась. У него пока осталась лишь работа в театре, но и та повисла на волоске неизвестности из-за смены художественного руководителя. Эпоха инакомыслия закончилась, от труппы требовались совершенно другие задачи, нежели при предыдущем руководстве. Всё это изрядно пошатнуло уверенность Вадима в том, что он сможет выстоять в подобных условиях, сумеет реализоваться и удовлетворить амбиции.
Ксения безмолвно выслушивала его… Нет, не жалобы. Стенать и проклинать судьбу Вадим не умел и не собирался учиться. Он размышлял, пытался понять, чего же он хочет на самом деле, старался выяснить, где ему взять стимул для дальнейшего существования в подобных условиях. Однако события последнего времени представляли собой замкнутый круг. Единственный выход из сложившейся ситуации – выезд из страны – он рассматривал, как трусость и постыдное бегство, приравнивал к поведению крысы, первой покидающей корабль в момент крушения.
Последнюю неделю Ксения и Вадим виделись редко: у нее были практические занятия в редакции газеты, летняя сессия, а у него репетиции допоздна, очередные посиделки с друзьями. Девушка не препятствовала, она знала, что не в силах изменить мужчину под свои стандарты. Да и не хотелось, признаться честно. Она не могла представить Вадима другим - не таким импульсивным, обычным, спешащим поскорее оказаться дома у телевизора, ведущим себя, как его ровесники, простые обыватели многомиллионной державы. Он был не такой, как все, всегда поступал по-своему в любой ситуации, не терпел рутины.
Ксения уже давно осознала, что этот мужчина стал ее храмом, ее новой Вселенной. Если раньше внутри нее был маленький мирок: интересы, каждодневные дела, заботы, учеба, то сейчас всё ее существование посвящено жизни одного человека. Ее мир сузился в один летний день почти год назад, стал вместилищем имени Вадим Метлицкий.
Ксения получила шанс, жить с претензией на оригинальность и самовыражение, как всегда того в тайне желала, а теперь безумно боялась потерять то ощущение свободы, дерзкого вызова общественным предрассудкам, что получает в присутствии Вадима. Она закрывала глаза на многочисленных женщин, жаждущих побаловать его своим телом, стремящихся рвать кусок внимания, не прислушивалась к сплетням и слухам, вьющихся вокруг его имени, будто назойливые мухи. За то время, которое девушка провела с Вадимом, она поняла - ей все равно, что он делает без нее. Главное, он есть - здесь и сейчас; она может слышать стук его сердца, чувствовать жар тела, а остальное – не так уж важно, раз это происходит без ее участия.
Услышав плеск воды, Ксения поднялась с постели, накинула на себя рубашку Вадима вместо домашнего халатика, направилась в ванную комнату. В новостройке санузел раздельный, да и сама ванная комната - не типовая клетушка; там можно с легкостью разместиться вдвоем, чем беззастенчиво они любили пользоваться. Однако сейчас Ксению терзали странные мысли и сомнения. На уровне интуиции, ей показалось, что с Вадимом что-то не так. Сегодня он был на удивление отстранен, даже холоден; как будто из него ушла та неимоверная жажда жизни, которую он пил большими глотками, умел радоваться мелочам, и не терял присутствия духа.
Не включая в узком коридоре свет, Ксения подошла к ванной, распахнула дверь и едва не зашлась в истошном крике. Но испуганный возглас так и застрял у нее в горле. В оцепенении, девушка рассматривала Вадима, лежащего в ванне, наполненной до краев водой. Метлицкий с отсутствующим выражением лица и закрытыми глазами, был погружен в воду до подбородка, а ее цвет уже успел приобрести багряный оттенок. Венозная кровь тихо сочилась из пореза на запястье, волнами расходилась по поверхности.
- Вадим! – Ксения все же закричала, бросилась к нему, попыталась растормошить.
Метлицкий широко распахнул глаза, в которых не отражалось ровным счетом ничего, лишь глухая пустота, которая, впрочем, в скорости сменилась удивлением. В этот момент Ксения попыталась вытащить его из ванной. Она не понимала, откуда в ее хрупком теле взялась недюжинная сила, равная взрослому мужчине. Девушка потянула его за предплечье, стараясь, что бы Вадим хотя бы на полкорпуса преклониться через бортик ванны. Рубашка Ксении уже промокла от брызг воды, но ей было плевать на себя. С упрямством, достойным стада породистых мулов, она тащила к себе человека, который стал для нее всем и теперь решил оставить ее наедине с болью потери.
В глазах темные пятна выводили причудливые узоры, в ушах стояла звенящая тишина, пугающая неестественностью. Наконец, приложив максимальное усилие и сделав рывок, Ксении удалось вытащить Вадима из ванны, расплескав воду по кафельной плитке, украшавшей пол орнаментом сине-зеленых тонов. С удивлением она заметила, что Метлицкий не снял светлые джинсы, которые впитали в себя воду, окрашенную алым, и теперь на них появились бурые пятна.
Вадим полулежал, прислонившись к стене, закрыв глаза. Он тяжело дышал, будто делал жизни одолжение, как будто, по-прежнему, остался верен своему выбору, не признающему альтернатив.
Открыв глаза, он прохрипел:
- Еще одна грань пройдена. Собрался подохнуть, вам всем сделать легче, но не смог. Тебя увидел и не смог, - Вадим косо усмехнулся, а Ксения не могла поверить, что случившееся было на самом деле, а не являлось плодом ее больного воображения.
Пытаясь унять дрожь, сотрясающую тело, она потянулась к вешалке за полотенцем, взяла безвольно висящую, словно плеть, руку Вадима, перевязала запястье ниже пореза, как того требовали основы первой медицинской помощи, надежно вдалбливаемые преподавателем по гражданской обороне на третьем курсе.
- Сигарету дай, - отстраненно попросил Вадим.
- Что? – брови Ксении изумленно поползли вверх.
- Сигарету, Ксеня, - скомандовала Метлицкий, и девушка только сейчас заметила пачку «Мальборо» и пепельницу, которые находились тут же, на полу, недалеко от того места, где они сидели.
Дрожащими руками она взяла зажигалку, достала сигарету из пачки, протянула Вадиму. Тот зажал ее между двумя окровавленными пальцами, задумчиво покрутил, затем вложил в рот, забрал у оторопевшей Ксении зажигалку. Чиркнул кремень, пламя показалось солнцем, дым наполнил пространство, успевшее впитать в себя металлический запах крови, раздражающий ноздри.
Ксения завороженно наблюдала за мужчиной, который едва не отправился на тот свет, но ему было всё нипочем. Очередная игра, проба на стойкость, новый вызов судьбе, из которого вновь он вышел победителем, усмехнулся безглазой старухе-смерти в лицо.
- Давай скорую вызову, - дрогнувшим голосом, произнесла девушка.
- Давай, - криво усмехнулся Вадим. – Меня в Канатчиковой даче уже давно ждут, руки потирают. Гебешники засунуть не могли, так пусть моя женщина сдаст в ласковые руки санитаров.
Он выпустил струйку дыма, еще раз усмехнулся. Улыбка получилась хищной, в ней играл неприкрытый вызов. Ксения так и не поняла, ком он был адресован: то ли ей, то ли Метлицкий насмешливо улыбался судьбе, то ли не страшась, в открытую играл в русскую рулетку со смертью. И сумасшедшим этого человека назвать было невозможно – он сознательно шел на риск, как будто лишь он мог дать ему наслаждение и ощущение остроты существования.
- Черт возьми, Вадим, зачем?! – со слезами на глазах, всхлипнула девушка.
- Проверить решил, а как это… Что чувствуешь, когда жизнь по капле уходит из тела. Говорят, что даже под кайфом таких ощущений не получишь. Рассказывал мне один суицидник, когда я… Короче, давно это было. Не фартит мне что-то в последнее время, устал я, Ксюха, - в пространство глухо произнес он.
- Устал он, - Ксения саркастически хмыкнула, - а что мне прикажешь делать? Смотреть, как ты себя гробишь, разводить руками или быть сестрой милосердия?
- Ксень, - Вадим коснулся рукой ее волос, скользнул нежно по щеке, – я ж тебя не держу. Можешь уйти. Давно пора тебе это сделать. Только, - он замолчал на несколько секунд. - Тогда меня уже ничего не спасет. Устал я, Ксюха. Задолбался биться головой о стену тупости и непроходимого идиотизма в этой стране. Вам всем, кто рядом, жизнь отравлять.
Девушка подтянула к себе колени, охватила их руками, ощущая, как ее захлестывают темные волны апатии. Хотелось дать примитивный выход эмоциям – заплакать, закричать, устроить истерику, надавать оплеух Вадиму и уйти, хлопнув дверью, но внутри обосновалась пустота.
Ксения смотрела, не мигая, на Метлицкого, и понимала, что не может оставить его ни сейчас, ни потом. Он не держит ее силой, не подавляет волю, но у нее нет, и не будет желания покинуть его. Существовать отдельно без Вадима, зная, что он в этом городе дышит одним воздухом с ней, ходит по тем же улицам сам или с другой, такой же молодой девчонкой, решившей получить капельку тепла и ласки, она не сможет, не выдержит.
Ксения перевела на Вадима тяжелый взгляд, тихо проронила:
- Не держишь. Конечно, не держишь! И знаешь, что я не оставлю тебя. Вадим, прошу тебя, хватит! Не держи в себе боль, поговори со мной, - глаза девушки покраснели, саднили так, будто там оказался песок, но слезы не появились.
Она разинула рот, как рыба, выброшенная прибоем на берег, попыталась сделать глубокий вдох, но Вадим яростно впился поцелуем в губы. Властный, глубокий, лишенный всякой нежности, он обнажил нервы, всколыхнул бесстыдное желание, не уместное в сложившейся безумной ситуации. Пульс участился, Ксения застонала, поддаваясь напору Метлицкого, позволила уложить себя на мокрый кафель в ванной. Впервые Вадим раскрылся, без слов сказал о своих тревогах, позволил проникнуть в его внутренний мир, обнажил душу без прикрас, чтобы забрать навсегда Ксению в свой плен, где ей хотелось остаться навсегда.
Напористый поцелуй сменился горячей нежностью, заставившей девушку раствориться в ласках.
Отстранившись от девушки, игнорируя ее томный стон, Вадим прошептал:
- Ксюха, ты моя. Ведьма зеленоглазая… Я… Прости… Знаю, что заигрался, знаю, что сволочь, каких еще поискать. Всё знаю. Себя ненавижу, а тебя…
- Молчи, ничего не говори. Ты нужен мне, - пробормотала Ксения.
Он перебирал ее волосы, обжигал дыханием кожу, нашептывал еще какие-то нежные слова, а она поняла, что вновь забыла о той самой мифической «гордости», железных доводах рассудка, будущем. Всё ее существование было подчинено лишь мужчине, который сейчас лежал рядом с ней на мокром полу в ванной. Девушка ощутила, как страх внутри нее встрепенулся, поднялся на дыбы и понесся вперед, увлекая за собой. Она жутко испугалась, что Вадима не будет рядом, что он уйдет туда, откуда нет обратного пути. Сердце на мгновение замерло, а потом, как оголтелое забилось с новой силой. Оно билось лишь для него – мужчины, блуждающего в лабиринте своих желаний, бросающего день за днем вызов судьбе, выходящего победителем из любой схватки. Но как долго это будет продолжаться? У Ксении не было ответа.



Источник: http://robsten.ru/forum/75-1805-1
Категория: Собственные произведения | Добавил: Korolevna (25.11.2014) | Автор: Korolevna
Просмотров: 467 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/3
Всего комментариев: 1
0
1   [Материал]
  Не могу отделаться от мысли, что прототипом Метлицкого является Высоцкий.

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]