Дэниел сидел у стены на полу мастерской, снова и снова неспешно переводя взгляд от одного полотна к другому. Глаза Кейт, ее волосы, спина, руки, написанные им же самим, сейчас будто жили самостоятельной жизнью, вызывая почти физическое её осязание и острое чувство потери. Смотреть на неё было сродни мазохизму – боль и тепло одновременно окатывали сердце, когда глаза пробегали по любимым чертам. Боль была острой и какой-то скребущей, но он просто не мог заставить себя уйти. Здесь он чувствовал хоть какое-то, пусть и весьма извращенное, чувство успокоения. Здесь он не был один.

Сообщение о том, что Джастин в больнице, свалившееся на Дэниела сразу же по возвращении из Бостона, взорвалось внутри почти животным страхом за жизнь брата и   практически раздавило его, потому что все внутренние силы были потрачены на то, чтобы оторвать себя от Кейт, и ни на что другое сил уже не оставалось. Ему казалось, что, вернувшись из больницы, где, то чертыхаясь, то молясь, просидел несколько часов, он тут же упадет и заснет мертвым сном – настолько выжатым морально и физически он себя чувствовал. Но стены дома ощущались как клетка, пустая клетка, в которой только и оставалось, что метаться, как раненому зверю. После отъезда ненадолго заскочившего Фрэнка он, в поисках ответов на мучившие вопросы, поднялся в комнату брата, а затем решил все же вернуться в свою спальню и попытаться заснуть, но эта затея с треском провалилась. Вконец измучившись, он наконец спустился в мастерскую и лишь там смог вдохнуть полной грудью впервые за последние сутки. Кажется, он даже сумел задремать на какое-то время, не выпуская из рук телефона. Дежурный врач обещал позвонить при любом изменении состояния Джастина, и он точно не хотел пропустить это. Кроме того, Дэн испытывал непреодолимое желание позвонить Кейт, услышать ее голос, рассказать про Джаса, что явилось бы вполне логичным оправданием его бегства, услышать так необходимые ему сейчас слова поддержки. Пару раз он даже находил ее номер, но в последний момент палец застывал над кнопкой вызова. Это было бы слишком малодушно и подло по отношению к ней, потому что породило бы ненужные надежды.

Видимо он снова отключился, потому что вдруг почувствовал, как кто-то пытается разжать его пальцы.

– Совсем сдурел, Дэн, – с тяжелым вздохом тихо произнес Фрэнк, аккуратно вынимая из его руки окурок уже до фильтра дотлевшей сигареты. – Хочешь пожар устроить?

– Я заснул, да?

– По крайней мере, никак не среагировал ни на мой приход, ни на попытки спасти тебя от аутодафе.

– Который сейчас час?

– Около девяти утра. Я хотел поехать в больницу, но решил, что лучше это сделать вместе с тобой. Ты как вообще?

– Бывало и получше, – честно признался Дэн другу, не имея ни сил, ни желания изображать оптимизм.

–  С Джасом все будет хорошо.

– Да, я знаю, – вяло кивнул он, поднимаясь с пола и разминая затекшие мышцы.

– Кофе?

– Было бы неплохо.

– Пойдем, твоя экономка приготовила завтрак.

Вкуснейшие блины миссис Перес, обычно в несколько минут сметаемые Дэном с тарелки, сегодня казались ему безвкусным картоном. Радовало хотя бы то, что его друг, судя по активной работе ножом и вилкой, не потерял аппетит.

– Ты вчера так и не ответил на мой вопрос, – произнес Фрэнк, вытирая губы салфеткой и резко бросая ее на стол.

– М? – вопросительно поднял бровь Дэн.

– Объясни, какого хрена ты бросил прекрасную девушку, которая волшебным образом появилась в твоей жизни, да еще и (о, чудо!) тебя, дурака, любит?

– Она сказала тебе об этом?

– К счастью, я не слепой. Так с какой стати ты похерил лучшее, что с тобой происходило?

– Я думал, что так будет честнее, правильнее…

– Знаешь, Дэн, ты откровенно задолбал уже своей правильностью.

– Она достойна большего, чем я могу ей дать.

– Большего, чем ты? А у нее ты об этом спросил? Спросил, чего хочет она?

– Я не могу привести ни одного аргумента в свою защиту, но знаю, что прав, – упрямо гнул свою линию Дэниел, не поднимая глаз от кружки кофе.

– Отличная позиция! Пусть вы оба будете несчастны, зато ты, мать твою, прав.

– Ты не понимаешь, Фрэнк. Кейт… она ведь такая… чистая, красивая, смешная. В общем… я не настолько эгоистичен, чтобы игнорировать тот факт, что она относится к тем женщинам, к ногам которых кидают сердце в комплекте с большим бриллиантом в обручальном кольце.

– О-па! А что конкретно тебя смущает в данном сценарии? Денег на бриллиант жалко или сердце пожертвовал в банк доноров?

– Дурак ты, Брайт.

– Ага, а ты у нас умник, каких свет не видывал. С каких вшивых чертей ты все рушишь?

– Я не могу позволить себе все это, ты же знаешь, ведь Джастин…

– У Джастина своя жизнь! И ты не можешь прожить ее за него.

– Ты, кстати, знал, что он пишеткнигу?

– Что?

– Я вчера зашел в его комнату… все пытался понять, как такое вообще могло произойти… искал ответы.

– Ну и?

– Сначала я нашел несколько листов с текстом. Подумал, что это просто какие-то распечатки, но там было много пометок, сделанных его рукой, и я решил посмотреть в ноутбуке…

– Роешься в личных вещах брата? – ухмыльнулся Брайт.

– Мне надо было знать.

– Узнал?

– Кое-что. Знаешь, у него невероятный слог, Фрэнк. Я, конечно, просмотрел лишь часть его работы, да и то по диагонали, но это… да что там, просто чертовски талантливо!

– Это роман?

– Нет, это очень похоже на психологическое исследование о людях, имеющих ограниченные возможности – этакий честный взгляд изнутри без прикрас.

– Как думаешь, зачем ему это? В смысле, зачем он взялся это писать?

– Я не знаю…  Может, он таким образом пытается разобраться в себе, найти ответы и силы бороться. А может, ему просто стало скучно, ведь когда я сутками пропадаю в мастерской, ему даже поговорить не с кем.

– Вот только не надо опять на себя всех собак вешать!

– Да нет, я не…

Звонок телефона прервал его оправдания. Выслушав короткое сообщение, Дэн резко отодвинул стул, и быстрыми шагами направился к выходу.

– По коням, Фрэнк, Джас пришел в себя!

– И что, даже кофе не дашь допить?

– Фрэнк!

– Иду, – пробурчал Брайт, на ходу натягивая пиджак и поправляя галстук.

Джастина выписали через два дня. Он был несколько изможден после многочасовых капельниц и вынужденного лежания, но, в целом, чувствовал себя хорошо и признаков депрессии не проявлял. Он не жаждал разговаривать, но и в молчанку играть вроде не собирался. Впервые в жизни Дэниел не знал, как подступиться к брату. Он знал, что должен поговорить, узнать, что толкнуло Джаса на такой шаг, однако он совершенно не понимал с чего начать разговор.

– Давай уже, Дэн, спрашивай, – произнес Джастин, с тяжелым вздохом отодвигая от себя тарелку с недоеденным ужином, – а то меня начинает мутить от твоей вежливой обходительности.

– Прости, я думал, тебе неприятно говорить о том, что произошло.

– Я и не говорю, что ловлю кайф от копания в моих мозгах, но ты же не успокоишься, пока не узнаешь, правда? Поэтому давай поскорее покончим с этим.

– Ладно… Почему, Джас?

– Почему нажрался таблеток или почему именно сейчас?

– А что, были варианты сделать это в другое время?

– Варианты были, поверь мне, – усмехнулся Джастин. – Неужели ты думаешь, что мне впервые пришла мысль оборвать свои мучения?

– Господи, – спрятал Дэниел лицо в ладонях. – Прости меня.

– Перестань извинятся, Дэн! Ты ни в чем не виноват, сколько уже я могу это повторять?

– А кто виноват?

– Я сам!

– Что? – поднял он лицо, все еще сохраняющее взгляд человека, стоящего на краю пропасти.

Джастин внимательно посмотрел на брата, а потом, будто на что-то решившись, выдохнул и начал уверенно говорить.

– Тебе никогда не приходило в голову, почему именно мои ноги оказались тогда на пути твоего байка?

– Ну… нет. Просто так получилось.

– Ага, из полсотни зевак именно я «случайно» оказался в опасной зоне.

– Что ты хочешь сказать? Я не понимаю.

Мужчина отъехал от стола и остановил кресло у окна, задумчиво глядя в сад.

– Я много лет таскался за тобой, как щенок. Не потому что ты так хотел, нет. Это было нужно мне. Даже в семнадцать лет ты уже был крут. Парни уважали тебя, а девчонки начинали выпрыгивать из трусиков едва ты появлялся в поле зрения, и я, будучи еще сопливым пацаном, грелся в лучах твоей славы.

– Да брось ты, какая слава в трущобах Бронкса?

– Самая что ни на есть настоящая, Дэн. В Бронксе – это единственное, что выделяет тебя из общей массы. Ты круто рисовал, творя шедевры граффити на стенах пустырей. Ты собирал крутые байки почти из ничего и умел вытворять на них то, от чего у других в штанах бы потеплело. Ты за год превратил свою фигуру в совершенство, тягая железяки в заброшенном спортивном зале, который вы с друзьями сами и оборудовали, позволяя и нам, малолеткам, иногда там заниматься. Ты имел невероятный успех у девчонок. Знаешь, например, как я впервые вживую увидел женскую грудь? – усмехнулся он. – Мне ее одна цыпочка целую минуту демонстрировала за то, чтобы я дал ей твой номер телефона.

– К чему ты это все, Джас?

– Ты действительно не понимаешь? – обернулся Джастин. – Я пользовался тобой. Ты мой брат, поэтому если ты рядом, то я вроде как тоже крут. В тот злополучный день вся толпа отошла на безопасное расстояние, и лишь я побежал к месту твоей возможной остановки. Я думал: вот сейчас Дэн круто развернет байк, остановится, откинет шлем, и я неспешно подойду, по-мужски твердо пожму его руку, а он обнимет меня, и все увидят, кто самый важный для него человек.

– Ты и так самый важный для меня человек.

– Я знаю это и, поверь, благодарен за все, что ты для меня сделал. Кроме, может быть, одного…

– О чем ты?

– Идея сделать меня автором твоих картин была по-настоящему дерьмовой.

– Что? Черт, я думал, это лучшее, что я сделал за свою жизнь! Пойми, я не мог себе позволить даже какое-то подобие успеха и славы, когда ты сидел в инвалидном кресле! Я вообще хотел лишь одного – заработать денег на операцию и создать вам с мамой более-менее сносные условия жизни. Мне нравится процесс творчества, но известность и слава – вообще не моё! И я был счастлив, что это позволяет быть на вершине тебе…

–  Быть на вершине? В самом деле? Успех, ради которого я не сделал ничего. Известность, заработанная лишь милыми улыбками в светских кулуарах. Слава, к которой я не имею ни малейшего отношения. По-твоему, это может сделать счастливым? Я живу не своей жизнью, Дэн! Как и ты живешь не своей!

– О, Господи! Я никогда не думал, что ты воспринимаешь все именно так… Я лишь хотел дать тебе все, чего ты оказался лишен из-за меня.

– Не из-за тебя! Теперь-то ты это понимаешь?

– Не знаю… – с усилием тер виски Дэниел, будто был не в силах усвоить свалившуюся на него информацию. – Все как-то перемешалось…

– Признай, черт возьми, тот факт, что в инвалидном кресле я оказался по воле гребаного случая, ну и по собственной глупости, конечно!

– На секунду допустим это. Но почему ты раньше никогда об этом не говорил?

– Я боялся.

– Боялся? Чего?

– Что останусь один. Знаю, звучит эгоистично, но я точно знал, что пока ты считаешь себя виноватым, ты будешь рядом.

– Вовсе не вина держала меня рядом, брат!

– Возможно, но мама не считала себя виноватой, и она ушла.

– Твою мать, Джас, мама…

– Я знаю, что был не прав в отношении ее. Теперь понимаю. Но тогда мне было страшно. Реально страшно.

– О, Господи, почему ты просто не поговорил со мной?

– Прости.

– Это ты прости меня за то, что я был настолько слеп… Я действительно принимал решения за нас двоих, даже не спрашивая, чего хочешь ты и, что думаешь по этому поводу. Я думал, что нашел по-настоящему идеальное решение, когда убеждал Фрэнка сделать тебя автором своих картин. Он был против, но я сказал, что иначе вообще откажусь от сотрудничества, плюс приплел то, что «художник-инвалид» – неплохой маркетинговый ход. Мне было пофиг каким образом, лишь бы ты оказался в центре жизни, а не на ее задворках!

– Знаешь, даже тогда, много лет назад, я, несмотря на молодость, ощущал всю дерьмовость этой идеи, но мне на самом деле хотелось быть хоть чем-то тебе полезным. Я и учиться-то начал лишь с той целью, чтобы научиться разбираться во всех этих художественных стилях и направлениях, чтобы не подвести тебя, не ударить в грязь лицом, отвечая на вопросы очередного журналиста.  Чего греха таить, мне нравилось чувствовать себя значимым, нравилось все это внимание и налет лоска на моем образе. Да, я пользовался своим положением на полную катушку, особенно в отношении женщин. Но побывав одной ногой на том свете, на многое начинаешь смотреть по-другому. И сейчас я знаю одно: жизнь слишком ценная штука, чтобы смотреть на нее со стороны, что-то изображая. Я хочу сам прожить свою жизнь, хочу сам принимать решения, совершать ошибки и преодолевать их последствия. Надеюсь, что и ты перестанешь наплевательски относиться к себе и своей судьбе. Я не хочу нести груз вины за то, что ты не смог найти свое счастье, пытаясь сделать счастливым меня.

– Ничего такого и не происходит!

– Неужели? – выгнул бровь Джастин, насмешливо глядя на брата. – Тогда расскажи, как у тебя дела на личном фронте? Как развиваются отношения с Кейт?

– Что?

– Только вот не надо говорить, что она для тебя ничего не значит! Я видел, как ты смотрел на нее, видел, как начинали трястись твои пальцы, когда на экране телефона загоралось ее имя, и видел, как тебя ломало, когда ты вернулся из Бостона.

– Черт, я недооценивал тебя, брат, – невольно улыбнулся Дэн. – Неужели все так очевидно?

– Как белый день, – кивнул Джас, послав ответную улыбку. – И, если честно, поначалу это немало меня пугало. Но сейчас я точно знаю, что хочу видеть твою рожу счастливой!

– И… ты действительно не против Кейт в моей жизни?

– Я думаю, только последний подонок был бы категорически против счастья собственного брата. Считаешь меня таким?

– Гребаный ад, конечно же нет! Просто ты говорил…

– Я много чего говорил, и по большей части это было полным дерьмом. Прости, если позволил тебе думать иначе.

– А как же ты, Джас?

– А что я?

– Что насчет твоего личного счастья?  Я ведь понимаю, что все эти девицы…

– У всех свои методы бороться с депрессией, – невесело усмехнулся Джастин.

– А Келли?

– Келли, – тяжело вздохнул он, потирая пальцами переносицу. – Я попытался, Дэн. Ничего не вышло.

– Ты говорил с ней?

– Да. Она ясно дала понять, что у нас ничего не выйдет...Кстати, она знает? Ну, про то, что я пытался…

– Нет, я не говорил ей.

– Дай мне слово, что так и останется.

– Если ты так хочешь, – пожал плечами Дэниел.

– Спасибо. И давай больше не будем об этом, ладно?

– Хорошо, – обнял он брата за шею, притянув его голову так, что их лбы соприкоснулись. – И… спасибо, что поговорил со мной.

Утро, спустя три дня после произошедшего разговора, встретило Дэниела тупой головной болью, возникшей, скорее всего, из-за того, что он опять полночи провел в мастерской, глядя на портрет Кейт и ломая голову над тем, стоит ли ей позвонить. Джастин ясно дал понять, что будет не против их сближения, но что-то останавливало Дэна, заставляя снова и снова отбрасывать телефон в сторону. Преодолевая болевую пульсацию, набатно стучащую в висках, он направился на кухню, в надежде, что кто-нибудь позаботился об аптечке, и в ней найдется пара таблеток обезболивающего. Спустившись на первый этаж, он застыл, непонимающе глядя на два больших чемодана, стоящих возле подъемника.

– Миссис Перес, к нам кто-то приехал? – громко обратился он к экономке, уже хлопотавшей на кухне.

– Нет, Дэн, это я уезжаю, – выкатился из кухни совсем не по-домашнему одетый Джастин.

– Погоди минутку, я не очень хорошо соображаю, – пробормотал Дэниел, – башка раскалывается.

Придерживая пальцами виски, мужчина проследовал на кухню и с благодарностью принял из рук экономки стакан воды и лекарство, которое она достала сразу, едва услышав о его головной боли.

– Так что за чемоданы? – вернулся он в гостиную, тяжело опускаясь на диван.

– Мне нужно уехать.

– А зачем столько вещей?

– Надолго.

– Почему меня не предупредил? Я бы тоже сложил свои вещи еще с вечера. Куда мы едем?

– Ты никуда не едешь! А я еду решать свои проблемы.

– У тебя проблемы?

– Да, Дэн, у меня проблемы, - произнес Джастин, будто терпеливо разъясняя что-то непонятливому ребенку, – причем уже более десяти лет. И я еду их решать. Сам. Без тебя.

– Подожди, ты хочешь ехать один?

– Именно.

Дэниел протяжно выдохнул, имея непреодолимое желание наорать на брата, заявив о его сумасбродстве и безответственности, но невероятным усилием сдержал этот порыв, отчего головная боль разрослась до состояния, близкого к атомному взрыву.

– И куда ты направляешься? – тихо, боясь сорваться, спросил он.

– Я бы не хотел этого говорить.

– Джас, это…

– Это мое решение, Дэн. И твоего разрешения я не спрашиваю.

– Отлично, – раздраженно вскинул старший брат руки. – Едешь неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно на сколько, а я должен спокойно это принять и помахать на прощанье ручкой?

– Было бы неплохо, – улыбнулся Джастин. – Давай не будем ссориться на прощанье. Единственно, что могу обещать наверняка, так это то, что буду периодически звонить.

– И на том спасибо.

– Поможешь с чемоданами?

– Да ладно? А как же «все сам»?

– Я же не дурак, чтобы не воспользоваться тем, что мой брат – настоящая гора мускулов, – хохотнул мужчина, демонстрируя отличное настроение, и Дэниелу не оставалось ничего другого, как шутливо пихнуть его кулаком в плечо и, подхватив чемоданы, направиться к подъемнику.

Большой и удобный автомобиль Джаса был уникален тем, что не требовал пересадки в кресло водителя. Щелкнув пультом управления, мужчина просто дождался, когда откроется широкая боковая дверь, автоматически выкатывая небольшой устойчивый пандус, позволяющий без труда подняться в салон и закрепить кресло для предстоящей поездки. Дэну оставалось лишь установить багаж в багажном отделении.

– А почему так внезапно, Джас? – все же не удержался от вопроса Дэниел. – И почему я не могу помочь?

– Ты очень поможешь мне, если перестанешь опекать и просто начнешь доверять.

– Хорошо, – сдержанно кивнул Дэн. – Позвони, как доберешься до… до того места, куда ты едешь. Просто дай знать, что доехал.

– Договорились, – протянул Джастин руку брату в открытое окно. – Удачи, Дэн.

Дэниел смотрел, как Джас аккуратно выводит автомобиль из гаража, ловко справляясь с ручным управлением, и не мог отделаться от ощущения, что его младший братишка, волнение и забота о котором стали второй натурой, внезапно исчез, уступая место взрослому сильному мужчине. Может быть, даже более сильному, чем он сам…

~ * ~ * ~ * ~ * ~ * ~

– Что это за херня, Дэн? – Фрэнклин Брайт нарезал круги по гостиной Палмеров, пребывая отнюдь не в лучшем расположении духа. – Как мне прикажешь расценивать это заявление?

– Фрэнк, может, ты наконец успокоишься и объяснишь, о каком заявлении идет речь?

– Сегодня утром Джастин прислал сообщение, что перевел почти треть своих денежных активов на карту и предупредил, что ближайшее время не сможет принимать участие ни в одном мероприятии! Объясни, на хрена ему столько денег? И что значит это «ближайшее время»?

– Во-первых, это личные деньги Джаса, и он вправе распоряжаться ими по собственному усмотрению, - спокойно проговорил Дэниел, наливая и протягивая другу на четверть наполненный стакан с виски. – А во-вторых, он ушел.

Фрэнк закашлялся, подавившись первым же глотком алкоголя.

– В каком смысле ушел? Он же не может ходить.

– Зато ездить может.

– И куда он поехал?

– Понятия не имею. Просил перестать опекать и начать доверять. Я, конечно, волнуюсь за него, но может и правда пришла пора дать ему пожить самостоятельно?

– Аллилуйя! Слепой прозрел, спустя десять лет тотальной слепоты! Я, конечно, рад просветлению в твоей голове, но не могу не обратить твое драгоценное внимание на тот факт, что он и дня без тебя никогда прожить не мог, дергая по поводу и без.

– Не знаю, Фрэнк, что-то в нем поменялось.

– Что там может поменяться? Очередной бзик с целью привлечь внимание.

– Не уверен. Он был слишком серьезен и по-хорошему зол. Я его таким вообще не помню.

– Он рассказал тебе, что его толкнуло к попытке самоубийства?

– Думаю, толчком послужил его разговор с Келли, хотя предпосылки назрели давно.

– А что не так с его тренером? Нормальная вроде девчонка.

– Нормальная, только он, судя по всему, влюблен в нее.

– Да ладно?Еще подростковых любовных терзаний нам не хватает.

– Ему двадцать семь, Фрэнк.

– В эмоциональном плане он подросток, Дэн! Прыгает из койки в койку, рисуя очередную звездочку на борту своего фюзеляжа, все пытаясь кому-то что-то доказать. Только количество сексуальных побед не определяет зрелость мужчины. Он ни черта не знает об отношениях.

– Скорее всего, именно это и сыграло не последнюю роль в его неудаче с Келли. Хотя, если честно, я не понимаю.

– Не понимаешь чего?

– До недавнего времени я был просто уверен, что она любит Джаса и, что немаловажно, спуску ему не дает, в отличие от всех остальных. Поэтому я сам подтолкнул его к разговору с Келл. Так какого черта она его отфутболила?

– А вот я почему-то не удивлен, – закатил глаза Фрэнк. – Хотя… может, тебе стоит поговорить с ней.

– Думаешь?

– По крайней мере, ситуация прояснится. В конце концов, что ты теряешь?

– Хорошо, я поговорю.

– Сообщи мне, как что-то выяснишь, ладно? – поднялся с места Фрэнк, ставя пустой стакан на стол. – И, Дэн, реши уже что-то с Кейт. В конце концов, девочка не заслужила того дерьма, что ты ей устроил.

– Я знаю, и все время думаю об этом… – Дэниел поднялся на ноги и, побродив по комнате, нашел наконец сигареты. – Она, наверное, ненавидит меня после того, как я оставил ее в непростой ситуации… да еще и на звонки не отвечал. – Несколько затяжек чуть успокоили нервное напряжение, но не прогнали тоски из голоса. – Фрэнк, я все испортил, да?

– Похоже на то, – обернулся Брайт у самого выхода. – Но, к счастью, самолеты в Бостон летают каждый день.