С некоторых пор Дэниел прекратил игнорировать мысли о Кейт. Какой в этом смысл, если на своих собственных набросках и эскизах в мастерской он повсюду видел ее глаза, ее руки, спину, многочисленные цветы в ее доме и даже ее кота. Карандаш сам скользил по бумаге, рисуя ее улыбку, и он улыбался ей в ответ. Это был его собственный мир, где странным образом уживались радость и боль. Он давно привык к боли, и эта стала очередной частью его, уютно устроившись рядом с переживаниями за брата и своим постоянным чувством беспомощности что-либо изменить.

Кто бы мог подумать, что это случится с ним? Эта девчонка умудрилась быстро и глубоко влезть под его кожу, казавшуюся ему твердым панцирем, годами тщательно наращиваемым. И почему он допустил это, потерял контроль?  Сколько еще будет продолжаться это безумие? Он так надеялся, что, погрузившись в работу, забудется, как это бывало всегда в периоды творческого подъема, но никак не ожидал, что даже творчество предаст его, и новые работы в мастерской – наглядное тому доказательство. Устав бороться, он просто отпустил на волю свои чувства, дав им разгореться в полной мере, в призрачной надежде, что, отбушевав, они перегорят, не имея никакой подпитки из внешнего мира. Огню для горения нужен кислород. Его кислород был более, чем в трёхстах километрах отсюда, и в этом было его спасение.

– Дэн, э-эй, ты где опять витаешь?

Они с братом ужинали. Теперь он старался не пропадать в мастерской по несколько дней, взяв за правило хотя бы раз в день встречаться с Джастином за столом.

– М-м-м? – поднял он голову от тарелки, пытаясь сосредоточиться. – Прости, Джас, ты что-то говорил о тренировках?

– Я сказал, что хочу поменять систему терапии. Мне больше не нужен тренер.

– Хочешь уволить Келли?

– Да.

– Ты рехнулся? Она лучшая в своем деле! И она единственная, кто не относится к тебе как к… – Дэниел попытался заменить слово «инвалиду», которое Джастин терпеть не мог, – как к человеку, имеющему ограниченные возможности.

– Я знаю, – упрямо сжал губы мужчина.

– Так объясни!

– Понимаешь, она считает меня… мудаком.

Дэниел непонимающе выгнул брови.

–  Так впрямую и говорит тебе это?

– Иногда. Но дело не в этом… Твою мать, Дэн, думаешь, я не вижу, что приношу всем одни проблемы и неприятности?

– Что за чушь ты несешь, Джас?

– Да ладно тебе, я же понимаю, что выдержать меня не так уж и просто. Я правда не понимаю, как Келли столько времени терпит меня.

– Ну… когда ты перестаешь проваливаться в загулы и сосредотачиваешься на тренировках, вы вполне ладите. Я даже пару раз слышал ваш смех в зале.

– Да, – улыбнулся Джастин, уставившись в одну точку, будто вспомнив что-то приятное. – Эванс забавная. А еще она – самая большая и острая заноза, которую только можно себе представить.

Глуповато-мечтательное выражение лица брата совсем не соответствовало произнесенным словам. Мать твою, да он влюблен! Дэниел аж рот приоткрыл от своего открытия. Как он мог не замечать этого раньше? Хорош старший брат! Замуровался в своей мастерской и в своих мыслях, не замечая ничего вокруг.

– А еще она красивая, – криво усмехнувшись, ввернул Дэн.

– Кто? Эта пигалица?

– Давно ты понял?

– Понял что?

– Что влюблен в нее.

– Пф! Да ты бредишь! – Джастин усиленно что-то стал выискивать вилкой в своей тарелке.

 – Не в этот раз, Джас, – покачал он головой, легко хлопнув брата по плечу. – Хочешь совет?

– Не особо.

– И все же я его дам на правах старшего брата.

– Тоже мне специалист в сердечных делах! – фыркнул Джастин.

– Наверное ты прав, в вопросах чувств я – не самый лучший советчик, но в отношении тебя – уверен на все сто.

– Ну и?

– Я думаю, прояви ты чуть больше внимания к Келли, только не с помощью той пошлятины, что ты всегда выдаешь, едва завидев ее, а настоящего искреннего внимания, она была бы очень рада.

– Возможно ты удивишься, Дэн, но…  я совсем не умею этого делать. Когда-то мне было очень страшно даже заговорить с девушками, потом я научился «включать» очаровательного говнюка – это шокирует, но действует. Всегда. Все эти женщины почему-то ведутся на дурацкую смесь гламурности и равнодушного мудачества. А еще мне кажется, их заводит моя инвалидность.

– Заводит?

– Ну да, из разряда «Ах, он такой красивый, такой талантливый, такой загадочный, но такой несчастный». И каждая пытается меня осчастливить, тщательно подбирая каждое слово и старательно ухаживая за мной. Порой просто блевать от этого охота! Меня задолбало быть объектом благотворительности. Я хочу завоевывать!

–  Так завоюй ее! Тем более, мне кажется, что ты давно ей нравишься.

– Чего? – глаза Джаса норовили вывалиться из орбит и плюхнуться в тарелку.

– Только, если что, я тебе ничего не говорил, – подмигнул ему Дэниел, спокойно возвращаясь к своему десерту.

Джастин несколько раз открыл и закрыл рот, скомкал и разровнял салфетку, взял вилку, но через секунду положил ее, а затем окончательно застыл на месте с пунцовым цветом лица, так и не найдя, что ответить.

Лежащий рядом на столе телефон завибрировал, и Дэн мельком взглянул на тихо зудящий гаджет, поставленный на беззвучный режим. Механически прочитав имя звонящего, он отвернулся, подумав, что не будет нарушать данное себе слово уделять время брату, тем более, когда он…

Что?

 Кейт?

Это галлюцинация, не иначе, потому что она не могла ему звонить! Или могла? Закатайте его мозги в асфальт!

– Ты так и собираешься пялиться на свой телефон или все же ответишь на звонок?

– Что? – ошарашено поднял глаза на брата Дэниел.

– Трубку возьми, говорю!

Дэн посмотрел на телефон так, будто перед ним была лампа Аладдина, но потом все же провел пальцем по монитору и молча поднес к уху, правда позабыв, что говорят в таких случаях.

– Ало, Дэниел? – мягкий женский голос прозвучал для него, как раскат грома. 

Это не было галлюцинацией. И даже не было ошибкой. Это действительно…

– Кейт, – хрипло выдавил он, –  повисишь минутку, я перейду в другую комнату?

– Конечно.

Провожаемый вопросительным взглядом брата Дэн быстро вывалился из-за стола и направился к выходу. Дверь, ведущая в небольшую гостиную, бесшумно закрылась за ним, и он поднес трубку к уху чуть дрожащей рукой, сумев протолкнуть внутрь глоток воздуха.

– Привет, Бостон, – низким голосом выдохнул он.

– Привет.

Нереальный кайф разлился по организму вместе с пониманием того, что он готов вечно слушать этот голос, даже если он будет начитывать ему по телефону биржевые сводки или таблицу умножения.

– Рад тебя слышать, – выдохнул он, тут же впечатав свой затылок в дверь за несдержанность. То, как они расстались, стояло между ними невидимой стеной и ничуть не облегчало Дэну задачу сохранить выбранную им позицию.  

– М-м-м… Я получила картину.

– Это хорошо.

– Вообще-то нет.

– Мне показалось, она немного понравилась тебе на выставке.

– Шутишь? Я просто влюблена в нее!

– Отлично.

– Это очень дорогой подарок, Дэниел.

Дьявол! Он хотел видеть ее в момент, когда она произносила его имя. Хотел знать где она сейчас находится, что на ней надето. Он чуть было не спросил ее об этом, но сумел вовремя прикусить язык, неловкими пальцами вытряхивая сигарету из пачки, быстро чиркая зажигалкой и делая спасительную затяжку. Джас потом все мозги проест за курение в доме, но ему пофиг.

– Дэн? Але, ты там?

– Да. – Его дыхание рваным пунктиром вырывалось из легких, что заставило его на пару секунд отвести трубку подальше, падая в кресло. – Картина мне ничего не стоила, Кейт.

– Но ведь она принадлежит Джастину.

– Я уже говорил тебе, что это семейное дело.

– Ладно, тогда я задам тебе вопрос.

Все что угодно, только продолжай говорить.

– Спрашивай.

– В чем смысл? Я имею ввиду, почему ты прислал ее?

Дерьмо. И как прикажете отвечать на этот вопрос? Сказать ей о том, что он хотел, чтобы у нее осталось что-то, созданное им, он не мог. Никто, кроме его матери, Фрэнка, ну и самого Джастина не знал, что под именем «Д. Палмер», авторским вензелем стоящим внизу каждой картины, скрывается совсем другой брат. Как он и сказал, это было семейным делом, поэтому внутри семьи и должно было остаться. И как объяснить желание подарить ей все, от чего загорались ее глаза? В его памяти еще свежи были минуты, когда она восхищенно рассматривала его работы, в каждой находя именно тот глубинный смысл, что ему хотелось донести, подмечая столь любимые им значимые мелочи и тайные послания. Наверняка можно было придумать для Кейт какое-нибудь нейтрально-вразумительное объяснение его подарка, только он, к сожалению, не озаботился его подготовкой, потому что никак не ожидал ее звонка. А отвечать что-то надо. Прямо, мать твою, сейчас! 

– Я не знаю, что сказать, Кейт. Просто прими ее, ладно?

– Ладно, – к его огромному облегчению согласилась она. – Спасибо.

 В этот момент со стороны кухни раздался какой-то грохот, а за ним последовал красиво сложенный в витиеватую фразу мат.

– Господи, Кейт, можно я тебе перезвоню? – вскочил он на ноги, обеспокоенно поглядывая на дверь. – По-моему, у Джаса что-то случилось.

– Конечно, только я сейчас убегаю и буду ближе к полуночи.

Дэниел замер возле двери, разрываемый беспокойством за брата и желанием узнать, куда на ночь глядя собралась Кейтлин.

– Свидание? – он постарался, чтобы его голос звучал ровно и спокойно, в чем почти преуспел.

– Ага, с Рэйчел и попкорном.

– Чего?

– В кино, говорю, идем с подругой.

– А-а-а, – протянул он. – Так поздно?

– Блин, Дэн, звучишь как моя мама, – он почти увидел, как девушка закатывает глаза.

– Прости, – улыбнулся он, почувствовав, что какой-то важный барьер между ними только что рухнул. – Просто представил, как ты одна разгуливаешь по темному городу, полному маньяков.

– Хей, я в Бостоне живу, если что? И я буду не одна.

– Ну как же. Две девушки на темных улицах – намного безопаснее.

– Зануда.

– Вредина.

– Беги спасай брата.

– Кинь мне смс, как доберешься домой.

– Ты точно не знаком с моей мамой?

–  Нет. Но если к двенадцати часам ты не пришлешь сообщение, я вызову службу девять-один-один.

– Как скажешь, Фея-крестная, – хихикнула Кейтлин и, попрощавшись, отключилась.

Дэниел поймал в зеркале свое отражение, констатируя, что улыбается как дебил, демонстрируя выражение лица, которое несколько минут назад воочию наблюдал на физиономии своего влюбленного брата. Вот черт! Похоже, Фрэнк действительно прав относительно его чувств к Кейт. Пора вытащить голову из песка и признать сей неутешительный факт, и то, что это теперь вряд ли изменится.

Очередной грохот вывел Дэна из ступора, и он поспешил к его источнику. На кухне Джастин, кряхтя и матерясь, пытался собрать осколки того, что когда-то было фарфоровой лампой, стоящей на тумбочке. Большой тканевый плафон валялся под столом, хрупкая же ножка в виде амфоры превратилась в груду черепков, до которых брат пытался дотянуться. Инвалидное кресло совсем не способствовало успешности этого процесса, но мужчина видимо не собирался сдаваться.

– Лампа дорогу перебежала? – подколол Дэн, ухмыльнувшись.

– Ага, правила дорожного движения не соблюдала, – хмуро буркнул Джастин в ответ.

– Давай я немного помогу, ладно? – осторожно обратился Дэниел к нему, удерживая себя от порыва совсем отодвинуть брата в сторону.

К счастью, Джас не стал упрямиться, и за пару минут они вместе справились с проблемой.

– Так что ты решил насчет Келли?

– Я не знаю, Дэн, – покачал он головой, уставившись в одну точку. – У меня была куча женщин, но с ней я чувствую себя полным придурком. Возможно, я и попробовал бы исправить ситуацию, но кто даст гарантию, что это приведет к успеху?

– Боюсь, что никто.

– Отличная перспективка! Но знаешь что? Я все же попробую.

Глядя на выкатывающегося из комнаты брата, Дэниел всем сердцем молился о том, чтобы упрямый настрой Джастина не сдулся от первой же неудачи. Не было ничего, чем бы он не пожертвовал, чтобы увидеть брата здоровым и счастливым. Но где-то на задворках сознания впервые в жизни у него мелькнула маленькая эгоистичная мысль, что счастье Джаса, возможно, дало бы шанс и ему самому. Данный много лет тому назад зарок стал жизненной аксиомой и руководством к действию одновременно. Рыдая от бессилия перед кабинетом врача, сквозь открытую дверь которого отчетливо слышалось каждое слово, сказанное их матери о тяжести травм шестнадцатилетнего Джастина и возможных перспективах, он поклялся найти способ заработать денег на операцию, а если она не даст результатов – значит и его жизнь изменится навсегда. Он никогда не позволит себе подняться по карьерной лестнице, если у брата не будет возможности состояться в профессии, и никакой семьи – если и у Джаса ее не будет. Он будет пахать, как вол, чтобы обеспечить брату безбедную жизнь, и всегда будет рядом. Он выполнил все обещания, не нарушив ни одного из своих правил, но сейчас готов был молиться всем богам, чтобы у Джастина и Келли все получилось.

СМС от Кейт пришло без пятнадцати двенадцать, что спасло легкие Дэна от никотиновой перегрузки, которую он устроил им в нетерпеливом ожидании ее сообщения.

«Надеюсь, ты уже спишь и видишь розовые сны, но на всякий случай сообщаю – я дома. У маньяков сегодня скорее всего выходной, не попалось ни одного))».

 Он быстро набил ответное сообщение, сухо пожелав спокойной ночи, но вместо кнопки «отправить», внезапно нажал на вызов, ненавидя себя за слабость в эгоистичном желании еще раз услышать ее голос.

– И снова привет, – ответила она после первого же сигнала, привычно отправив его сердце в галоп.

– Для сведения, я никогда не вижу розовых снов.

– Бедняжка. А голубых? – хихикнула Кейт.

– Пропущу мимо ушей ваши непристойные шутки, мисс. Как фильм?

– Отстой про очередного фантастического супергероя. Рэйч обожает подобную фигню.

– Фрэнк тоже, правда я нахожу в себе силы послать его куда подальше, когда он с горящими глазами зазывает меня на очередную супергеройскую премьеру.

– С Рэйчел это не работает. Она невозмутимо выслушивает мое твердое «нет» и идет покупать нам билеты.

Они почти час проболтали обо всем подряд, смеясь и подкалывая друг друга, вновь обретая легкость общения, старательно обходя лишь тему их последней встречи, пока Дэниел не вспомнил, что кому-то с утра на работу.

– Уже поздно, Кейт, беги спать. И спасибо за то, что позвонила.

– Это же ты позвонил, забыл?

– Я про твой первый звонок.

– А, да. Еще раз спасибо за картину, Дэн.

– Я рад, что она у тебя. На самом деле чертовски рад.

– Я тоже.

– Спокойной ночи, Кейт.

– Розовых снов, Дэниел.

Как-то незаметно для них стало обычным делом созваниваться почти каждый день по вечерам, днем изредка перекидываясь СМСками. Дружеский стеб становился все более откровенным, даже интимным, порой звуча на грани, но никогда не переходя через нее. Порой они затевали споры, найдя множество общих тем по литературе, кино и спорту, а иногда просто рассказывали друг другу про свой день.

Вечер пятницы застал Дэниела в мастерской. Ему не терпелось закончить картину «Ведьма», которая стала одной из задуманныхв серии полотен, где явно или призрачно присутствовала Кейт. Здесь она была изображена со спины и, пожалуй, только посвященный мог бы знать, кто скрывается за образом полуобнаженной ведьмы, любующейся багровым закатом рядом со своим котом, большими желтыми глазами следящего за сохранностью покоя своей хозяйки, и средством передвижения всех ведьм, больше известным, как метла. Картина со страшной силой притягивала его, обволакивая сердце горючей смесью удовольствия и сладкой боли, будто ведьма действительно околдовала его, лишь поведя своим плечиком и взглянув карими глазами из-под пушистых ресниц. Он не мог оторваться от обнаженной спинки, снова и снова проводя пальцами по позвонкам, жемчужной ниткой сбегающей к легкой набедренной повязке. Пальцы покалывало от желания прикоснуться к этой коже вживую, пропустить сквозь пальцы тяжелый поток волос, просто увидеть ее, услышать голос, подышать с ней одним воздухом.

Кейт молчала уже два дня. На его смс ответов не приходило, и трубку она не поднимала. Дэниел понимал, что стал по-настоящему зависимым даже от таких крупиц общения, испытывая почти физическую ломку от отсутствия «дозы». Послав к чертовой матери собственное намерение дождаться, пока Кейт позвонит сама, он набрал ее номер, будучи почти уверенный, что снова услышит в ответ лишь длинные гудки.

– Дэн? – тихим голосом.

– Твою мать, Кейт, ты моей смерти хочешь, что ли? Я уже раз десять звонил! С тобой все в порядке?

В ответ в трубке раздалось сдавленное «угу» и короткий всхлип.

– Эй, Бостон, ты что плачешь? – моментально сбавил тон Дэниел. – Что случилось? Я могу помочь?

– Нет, – уже вовсю хлюпала в трубку девушка.

Из всех известных ему ощущений, больше всего Дэн ненавидел ощущение бессилия. Оно давно уже стало знакомым, но привыкнуть к нему было невозможно.   

– Пожалуйста, просто успокойся и расскажи мне.

Он терпеливо слушал, как Кейт делает несколько длинных вдохов и выдохов, как совсем неизящно сморкается, как наливает себе воды и пьет ее. Он ни на секунду не перебил ее, когда она рассказывала про странную историю на работе, из которой следовало, что Кейтлин обвиняют чуть ли не в промышленном шпионаже, неизвестно в пользу кого и с какой целью, но абсолютно точно с ее внутреннего аккаунта. Он молчал, когда она рассказывала, как ее непосредственный начальник сообщал ей об этом, пообещав пока не давать ход делу по причине собственной душевной доброты, в надежде, что это какое-то недоразумение или ее ненамеренно ошибочные действия. Что-то не складывалось у Дэна в голове. Как-то странно пахла вся эта история, больше похожая на плохой детектив, а еще больше на откровенную подставу. Ему невероятно хотелось оказаться сейчас рядом, дав девочке выплакаться на его груди, успокоить, сцеловав все слезы, защитить и найти простое, но рациональное решение проблемы. Знать бы еще в чем оно.

– Может, стоит обратиться в службу безопасности?

– Я же простой бухгалтер. К тому же совсем недавно в компании. Никто не будет возиться со мной, пытаясь установить истину, но даже факт того, что, насколько я поняла, ничего глобального не украдено, мне не поможет. Меня просто уволят, почти со стопроцентной гарантией невозможности вновь устроиться по специальности. И это при лучшем раскладе.

– Тебе так важна эта работа?

– Нет, но… Дэн, мне так обидно… и больно… и еще страшно.

Голос девушки дрожал, всхлипы возобновились с новой силой, полосуя его сердце вдоль и поперек.

– Малыш, пожалуйста, не плачь. Мы что-нибудь придумаем, – бормотал Дэниел, понимая, насколько неубедительно звучат его слова.

– Что придумаем?

– Черт, я не знаю, Кейт… Пока не знаю. Скажи, что мне сделать, и я сделаю это!

Плач на том конце провода затих, лишь судорожное дыхание выдавало ее присутствие, пока он не услышал еле слышное:

– Приезжай… пожалуйста.