В происходящее не верилось. Всё казалось то ли дурным сном, то ли глупой и неудавшейся шуткой. Казалось, что в кабинет сейчас ворвется Том, тряхнет своими золотистыми волосами, и, смеясь, скажет: «Ну и морды у вас, ребята!».
Йен Сомерхолдер прикрыл глаза и резко открыл. Нет, ничего не изменилось. Он и его менеджер, по совместительству лучшая подруга, Сенди Блэр, сидели в офисе одного из самых дорогих нотариусов, который зачитывал завещание, ничего не выражающим официальным тоном, от которого становилось еще гаже на душе:
«Я, Томас Пайк, находясь при своем уме и твердой памяти, в случае своей случайной смерти, оставляю все свое имущество в распоряжение моего друга и названного брата Йена Сомерхолдера, а так же назначаю его опекуном своей сестры Тины Пайк, до исполнения двадцати одного года. Завещание прочесть в день моих похорон, что бы вышеозначенный Сомерхолдер не мог отвертеться».
Нотариус, похожий на большого и важного павлина, посмотрел на Йена из-под очков в золотистой оправе и произнес:
- Мистер Сомерхолдер, вам всё ясно? Вы конечно можете оспорить завещание, но покойный ясно дал понять, что хочет назначить вас опекуном и сестры, и имущества. Учитывая тот факт, что близких у мисс Пайк не осталось, то вывод очевиден.
Сенди положила руку на плечо Йену, сдерживая рыдания. А Сомерхолдеру хотелось запустить чем-нибудь тяжелым в стену. Этот сукин сын, Том, готовился к смерти. Ему просто надоело жить. Он носился на своем спорт-байке без шлема, прыгал с парашюта без инструктора, увлекался всякими экстремальными видами спорта и снимался в своих третьесортных боевиках без дублеров. И вот закономерный итог - через какие-то полчаса его тело предадут земле, а Йену придется жить с тем, что не мог остановить лучшего друга, с которым дружил с детства.
Сомерхолдер тяжело вздохнул, и ничего не ответил. В его мыслях царил кавардак и хаос. Том, веселый и жизнерадостный Том, вместе с которым он основал свой фонд в поддержку экологии родной Луизианы, с которым пьянствовал в молодости и делал первые шаги в актерской карьере, его лучший друг по-дурацки погиб, оставив сестру. И сейчас Тине необходима поддержка. А Йен в это время заседает в этом царстве стекла и бетона, и выслушивает занудные речи, в которых нет и капли сочувствия.
Наконец, все бумаги были подписаны, и они с Сенди направились на кладбище, отдать последние почести другу и позаботиться о его сестре.

Йен уселся на заднее сидение арендованного черного тонированного автомобиля. Водитель без лишних разговоров тронулся с места. Сенди присела рядом и расплакалась. Она столько лет любила Тома, но опоздала с признанием. Йен приобнял ее, а сам обдумывал план по укрощению строптивого бесенка, навязанного ему другом.
Сомерхолдер решил попросить чертей в аду, что бы они получше раскалили сковородку и, как следует, поджарили прохвоста.
Йен тяжело вздохнул: «Мне будет не хватать тебя, дружище. С Тиной всё будет хорошо, обещаю», - мысленно произнес он, почувствовав, как в глазах предательски защипало. Но, сосредоточившись на всхлипывающей Сенди, Йен смог пересилить себя и избежать позорной женской участи.

 
***
Солнце светило слишком ярко, трава пестрела всеми оттенками зеленого, хотя по закону голливудских фильмов, сейчас должен идти нудный моросящий дождик, и люди в траурных одеждах, тихо склонив головы под черными зонтами, безмолвно скорбеть над усопшим.

Но ничего подобного и в помине не было. Солнце жарило во всю, и тощий священник вытер пот со лба засаленным платком. Он что-то вещал бренную плоть и прах, лучшую жизнь, но я мало вслушивалась во всю эту религиозную шелуху. Ко мне подходили какие-то люди со скорбными лицами, что-то говорили, брали за руки, но мне хотелось только кричать и прыгнуть в еще открытую могилу.

Моего старшего брата, с озорным блеском серо-зеленых глаз больше нет, а эти странные люди все идут и идут, что-то говорят. Том Пайк, голливудский актер, продюсер и просто хороший парень не дожил до своего тридцать второго дня рождения три дня. Мы должны были сегодня составлять список приглашенных на вечеринку, посвященную нашим дням рождениям, разница которых была в сутки. Он уехал на своем мотоцикле, и больше я его не видела, как и водитель грузовика, что его сбил.
Мне поставили черный раскладной стул, и я восседала на нем, словно жертвенный баран на алтаре, которого приготовили на заклание. Эти фальшивые сочувствия скоро добьют меня окончательно. Возможно, это все к лучшему. Ничего и никого не будет. Я, Том и родители, мы будем жить в радужной стране, и собирать ромашки, прыгая по полю. Представив моего брутального братишку, собирающего цветочки под синим небом, я истерично хихикнула, и священник очень многозначительно посмотрел на меня.

Но вот тяжелый деревянный ящик, в котором был мой самый близкий и единственный человек, стали опускать в иссушенную калифорнийскую землю, и пелена слез вновь, который раз за сутки, застилала мои глаза. Я медленно встала, на нетвердых ногах подошла к краю ямы, и хотела просто шагнуть туда. Но чьи-то сильные руки остановили меня, подхватили, и куда-то понесли. Я слабо сопротивлялась, но мужской голос прошептал:
- Тихо, моя хорошая. Теперь Йен рядом. Не бойся, я с тобой, - и сказал в сторону, - Сенди, займись людьми и прочими вещами. Я отвезу Тину к себе.

- Хорошо, Йен, - откуда-то из далека ответил женский голос.
Ничего этого я не видела. Мне было все равно. Я чувствовала на себе крепкие руки Йена. Он нес меня бережно, так, словно я была пушинкой. Хотя мои пятьдесят два килограмма когда-то доставляли мне массу хлопот, и я вела с ними остервенелую войну.
Сквозь мои закрытые глаза пробивалось яркими пятнами солнце, птицы чирикали на деревьях. А мне хотелось одного – не открывать глаз, заснуть и не проснуться. Я не знала, как буду жить дальше.

Йен открыл машину, усадил меня на заднее сиденье, сам присел рядом. Открыв глаза, я столкнулась с его невыносимым голубым взглядом, и чуть было не задохнулась от накативших вновь слез. Он был живым напоминанием о Томе, о нашей жизни, и о первой потере.

Когда умерли наши родители, то мой старший брат и его лучший друг вернулись домой в Луизиану. Родители погибли в автокатастрофе, и мы с Томом не знали, что делать, каждый по-своему. Я рыдала, сжавшись в комок, а Том напился вдрызг и спал на диване в гостиной.

Мне было тринадцать лет, и я безумно боялась остаться одной в темном доме, Где-то внизу беспробудно спал мой брат, а я сидела у себя в комнате. Неизвестно, что бы я с собой сотворила, если бы на выручку не пришел Йен. Он рассказал мне какие-то глупые истории, лишь бы я могла забыться. И тогда мне это удалось. Ведь у меня оставался брат, любящий меня. А теперь у меня никого нет, кроме Йена. Но насколько ему хватит выдержки и терпения, что бы возиться с сестрой своего пусть и лучшего, но уже умершего друга, я не знала.
- Йен, ты пришел, - через силу выдавила я, борясь с новой волной слез.
- Конечно, моя хорошая, а как иначе? – Йен гладил меня по волосам, и я положила голову к нему на грудь. Его белая рубашка стала мокрой от моих слез, а он все гладил меня по волосам и чмокнул в макушку. Потом он аккуратно взял мое лицо в свои ладони, и стал целовать мои глаза.

В какой-то момент мое сердце в груди сладко защемило, и из глубин моего затуманенного горем разума, возникло воспоминание о том, что я люблю этого мужчину с тринадцати лет. Но сейчас это было совсем не важно. Я просто растворилась в его нежных губах, в успокаивающих прикосновениях. Йен был такой родной, такой надежный, и он был так мне нужен. Его сердце гулко билось в груди, и под этот мерный стук мои веки смежились, и я провалилась в черную дыру забытья.

 
***
На Тину было больно смотреть. Всегда жизнерадостная и веселая девчонка, сейчас напоминала сломанную куклу. Она сидела на солнцепёке и выслушивала лицемерные речи. В Голливуде осталось крайне мало хороших актеров, которые смогли бы не переигрывать и изобразить сочувствие вполне искренне.
Йен нацепил темные очки и подошел к девушке. Она его не замечала. Глазки были красные от слез, каштановые волосы забраны в обычный хвостик. Простое черное платье висело на ней мешком. Что делать дальше, Сомерхолдер не представлял, так как совершенно не умел воспитывать детей.
Нет, он, конечно, умел с ними играть и смотреть мультики, ну так это с малышами. Как обращаться с подростками, с их проблемами и прочей ерундой он представлял лишь смутно. Хотя, Тина давно уже взрослая. Если вспомнить, что она лет с пятнадцати вместе с Томом лихо отжигала на вечеринках, то можно сказать, что эта девушка еще один его близкий друг.

Сомерхолдер поморщился, когда гроб медленно стал опускаться в землю на специальном механизме. Прощание с другом выходило каким-то сумбурным. При жизни они обсуждали что угодно, а вот теперь ему нечего сказать.

От скорбных мыслей его отвлекла Тина, которая была готова рухнуть в обморок. Йен подхватил ее на руки, отметив, что девчонка совсем перестала что-либо весить. Модельный бизнес до хорошего не доведет. Он нес девушку к машине, а она вцепилась в него, словно утопающий за соломинку.

В машине она дала волю слезам, и расплакалась просто навзрыд, а Йен чувствовал себя самым последним болваном, не зная, как ее успокоить и надо ли ей это успокоение. Он гладил ее по волосам, вытирал текущие ручьем слезы, и сразу вспомнил то время, когда Том и Тина остались вдвоем, без родителей, и другу пришлось забрать сестренку с собой в Лос-Анджелес. Тогда Йену часто приходилось учить девчонку давать сдачи мальчишкам или, как утереть нос подружкам и появиться на обложке журнала.

Но сейчас Тина была такой хрупкой, беззащитной, что у Йена болезненно сжалось сердце. Девушка забылась в тяжелом сне, и ее глубокое прерывистое дыхание щекотало его кожу. Сомерхолдер еще раз провел рукой по ее волосам, и взял в кольцо своих рук.
Отпустив водителя, Йен на руках отнес спящую девушку к себе в комнату, уложил на кровать, и хотел было уйти напиться в одиночестве, отдав тем самым последнюю дань своему другу.
Но Тина открыла глаза и жалобно произнесла:
- Йен, пожалуйста, не уходи. Останься со мной, - вид при этом у нее был такой несчастный, что Сомерхолдер послал к черту остатки здравого смысла, сбросил с себя пиджак и улегся рядом.
Девушка положила голову к нему на грудь, и заснула. Йен еще раз провел по ее волосам рукой, вдохнул их запах и закрыл глаза. В его голове все мелькал вопрос, что же делать со своей нежданно приобретенной младшей сестрой. Ответа не было.