Глава 9.

Он долго смотрел на закрытую отцом дверь, потом медленно подошёл, повесил табличку «Не беспокоить», упал на ещё не расправленную постель, надеясь на усталость, которая поможет  уснуть мгновенно… Уже щёлкая бесцельно пультом от телевизора, пропуская сквозь себя шумовой фон музыкальных и новостных каналов, не мог не думать, хотя и обещал себе не один раз.

Его «подумаю» было лишь данью вежливости. Он не собирался думать, это не было вопросом для обсуждений или компромиссов. Не было тем, над чем стоило задумываться, но все мысли возвращались в бездонный зелёный на осунувшемся личике, а жестокое воображение подкидывало и подкидывало сценарии развития событий. Несмотря на то, что Лида рассказала всё довольно подробно, настолько, насколько она помнила сама, оставалось много вариантов… слишком много, чтобы позволить уснуть, забыться, наконец, устав от бессмысленной боли и злости.

Он видел раскаяние в глазах девушки, но было ли ему дело до него? Как и было ли дело Лиде, когда она бездумно позволяла целовать себя, в какой-то нелогичной, необъяснимой попытке отдаться первому встречному. Она не помнила ни имени, ни внешности, ни того, как оказалась с ним… помнила лишь цель, которая себя не оправдала.

Ошибка, которую она уже совершила… которую ему следует простить? Лояльность отца удивляла, но вспоминая последние несколько лет, то, как легко его отец размял в прах всё то, чему учил своих сыновей – он переставал удивляться.

В итоге, в бессилии от мыслей и будущих перспектив – он провалился в сон, поверхностный, дурманящий, где его ещё качало на волнах захлёстывающей обиды и шума скоростного поезда, откуда он вышел несколько часов назад на перрон города, навсегда изменившего его жизнь. Уже дважды.

Стук в дверь вывел из небытия, он проспал действительно долго, открыв дверь, первое, что увидел – рыжий всполох, собранный в небрежный пучок, явственным пятном – глаза со следами слёз и ярко красная толстовка. Вспомнились шортики такого же цвета.

Молча пропуская в номер, он с удивлением отметил, что уже ночь, и перспектива отправить девушку одну домой его не радует, отчего-то. Хотя это и единственный из всех возможных вариантов.

Так же молча развернувшись, сосредоточившись на одной мысли, одной эмоции – не злиться, не злиться, не злиться прямо сейчас, не позволить ей уйти в ночь от его слов, которые вертятся на языке, он отправился в душ, не задумываясь, не думая, видимо, способность думать и анализировать отключилась, организму нужна перезагрузка, рестарт, если такое возможно для человека, а не машины.

Стоя под струями воды, которые бьют хлёстко, как строчки, как слова, как правда, он увидел Лиду. Она стояла рядом, облокотившись на стену, сняв с себя толстовку, оставшись в белой майке, самой простой. Хочется вымыть из головы всё, забыть последние пять дней, хочется, до боли в суставах, подхватить эту девушку, затащить с собой под струи воды и сцеловывать их с её груди, шеи, ключиц, опуститься к животу…

Она проплакала весь день, иногда громко, иногда тихо, заглянувшая пару раз мама натыкалась на стену отчуждённости и молчания, чего раньше не случалось с открытой Лидой, Бенедикт покорно лежал рядом, делясь своим пушистым теплом, слизывая солёные дорожки со щёк. Наконец, устав плакать, начав думать о завтрашнем дне, она молча смотрела на Амира, ища в его лице неодобрение, но его не было, как и жалости. Он протянул записку с адресом гостиницы со словами: «Езжай к нему», и вышел.

- Так и будешь стоять?

- Буду, - упрямый голос.

- Дашь полотенце?

- Нет! – ещё более упрямый.

- Так и думал, - выходя из душа прямо на девушку, не смущаясь, не отводя глаза, беря за её спиной полотенце, тут же вытираясь и, обернув вокруг бёдер, выходя из ванной комнаты.

- Зачем ты пришла? Уже ночь.

- У тебя утро.

- Но у тебя ночь.

- Это не важно! Ночь или день!

- Хорошо. Зачем ты пришла? Кто-нибудь знает, где ты?

- Твой отец. И я совершеннолетняя в своей стране, могу даже употреблять алкоголь.

- Можешь… Прости, что не предлагаю.

- Перестань!

- Всё. Перестал. Я слушаю тебя, Лида. Действительно, слушаю. Зачем ты пришла?

- Я… - она с трудом перевела дыхание, встала напротив, словно перед самым сложным маршрутом в своей жизни, самым сложным спаррингом, подняла голову, чтобы смотреть прямо в глаза. - Я… я хочу, чтобы ты стал моим последним мужчиной, на самом деле… и ты это знаешь… ты единственный мужчина в моей жизни… Но мы не можем смотреть так далеко… поэтому, для начала, я хочу, чтобы ты стал первым. Первым. Единственным. Последним. Дин?..

- Нет, Лида… Нет. Ни первым. Ни единственным. Ни последним. Нет, - останавливаясь, опуская плечи, будто в поражении. – Нет.

- Почему?

- У тебя неправильная мотивация, Лида. Тобой движет чувство вины. Я не хочу брать тебя из-за чувства вины. Мне мало ЭТОГО чувства… - почти дойдя до кровати.

Ему не нужна её вина, раскаяние, извинения и убеждения в своей любви. Всё, что ему было нужно всё это время – её любовь. Любая, в любом своём проявлении – смешная, ревнивая, глупая, сильная, отчаянная. Он любил Лиду. Любил настолько, что сейчас было невыносимо смотреть на неё и понимать, что ею движет не любовь. Испытывай она чувство хотя бы примерно равное чувству Динара – не случилось бы того, что случилось… А никакое другое ему было не нужно. Не от ЕГО Лиды. Сердце, чувства – всё противилось этому, отторгало это простое «не любовь», но разум и воображение услужливо преподносили видения и выводы, которые вторили из раза в раз. Поступила. Хотела. Не любила. Обманывала… его ли, себя ли. Не важно. Поговори она, объясни… он бы понял, принял, отпустил.

- Эй, Дин, повернись!

Повернулся. Ровно в тот момент, когда маленький, но сильный кулачок врезался в скулу парня, откидывая его голову назад.

- Что ты делаешь, Рыжик? – он смотрел, скорее удивлённо, возможно, восхищённо, на его Лиду, которая, в свою очередь, смотрела зло, прищурив зелёные глаза, как хищный зверёк перед более сильным хищником, и она не собиралась отступать, она не собиралась больше просить или уговаривать… Она собиралась сейчас опустить руки в магнезию, резким движением перекинуть страховку и пройти самым сложным маршрутом, и ей было абсолютно неважно в этот момент, насколько это невозможно. Она просто делала это. Потом… Потом она пугалась, ругала себя за безрассудство, обещала так больше не поступать, но пока её руки перебирали между пальцами магнезию… пока её глаза сверкали невиданными гранями, слезами ли или яростью, пока вся она, от кончиков пальцев до рыжего затылка, излучала решимость – она была удивительно красива. И любима. Вопреки всему. И может быть, в этот момент, она действительно была просто маленькой девочкой, которая запуталась, но которой хватит смелости дёрнуть страховку, а если надо – отстегнуть её вовсе.

- Это ёбаный пиздец, Дин. Я бью тебя! Потому что ты – упрямый осёл! Потому что ты вдруг решил, что ты лучше меня знаешь мою мотивацию! Хрен тебе через плечо, а не моё чувство вины! Я тебя люблю! И я хочу, нет, я настаиваю, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Сейчас. Тут. На этой кровати. Или в кресле. Или где там это делается? Понятно тебе? И если ты отказываешься, то знаешь что, долбаная-фея-дин-дин, у меня отличный удар ногой, а именно – коленом, и я отобью тебе нахрен то, чего  не касались руки женщины уже два года!

- Рыжик? – смотря в удивлении в потемневшую зелень глаз.

- А?

- Ты будешь со мной драться, а, Рыжик? – улыбнулся. Он не мог не улыбнуться, глядя на неё. Вдруг захотелось засмеяться, в голос. 

Его девушка, возможно, была неразумной, юной и запутавшийся. Но правда состояла в простой истине – она была любима им. Бесконечно. Навсегда. И он не собирался какому-то недоразумению, глупой ошибке, своей злости или гордости, своему услужливому воображению позволять отнять у него то, что он считал своим два долгих года. Не собирался в реальности смотреть на её мужчин – она была его. Уже.

- Ну… не хотелось бы… ты вроде как сильней меня… - кажется, смущаясь, - но ты бы не сопротивлялся…

- Нет, Рыжик, я бы не сопротивлялся… Иди сюда… - вынимая заколку из пучка волос, отчего они струящимся каскадом спустились по плечам, до поясницы, притягивая её к себе за эту поясницу. - Иди сюда, Рыжик, - целуя в уголки губ, - мы подумает над твоим предложением…

- Дин, я УЖЕ подумала.

- В любом случае, - усмехаясь, - у меня нет презервативов.

- У меня есть! Вот! – она быстро достала из сумочки, что лежала рядом, на кровати.

- Да ты оптимистка…  - глядя на упаковку из двенадцати штук, улыбаясь. - Сама купила?

- Это было довольно неловко.

- Мне следует дать тебе время подумать.

- Не следует… сделай меня своей… это будет правильно.

- Ты играешь с моей выдержкой.

Это было не самое подходящее время, не самое подходящее место и, скорее всего, не самое лучшее начало предшествовало этому.

- Ох, я надеялась, что она уже сдалась, - Лида выглядела расстроенной, нервно вздохнув, она дёрнула за край майки. Он не любил эти рваные нервные движения, не терпел быть их причиной.

 - Она сдалась, Лида, - он подтолкнул к кровати, с которой встал менее часа назад. – Прости, я не могу больше ждать. – Расстегнул молнию на джинсах, снял их, оставляя маленькие трикотажные трусики, сдёрнул майку одним движением, не обнаружив под ней лифчика, укладывая на простыни, ловя своё отражение в зелёных глазах, теряясь в них… в ней, в себе. - Но сначала я должен тебе сказать, это важно… я тебе много сегодня сказал, много лишнего, ненужного, обидного, я не сказал тебе самого важного, я люблю тебя. Я. Люблю. Тебя. И я прошу тебя стать моей. Ты станешь моей, Лида? Моя любимая русская девочка, моя отважная, честная.  моя невинная девочка, согласишься ли ты стать моей, Рыжик?

- Да… - под поглаживания по груди, под поцелуй на бледном шраме, - только…

- Рыжик? – вглядываясь в личико  с разлившимся румянцем и прикушенной губой.

- Ты не передумай, пожалуйста, но я боюсь…

- Хорошо, ты боишься, я не передумаю, обещаю, - продолжил целовать, ловя рваное дыхание, проведя рукой по внутренней стороне бедра, встречаясь с влагой и… - Лида?..

- Эм, ааа… я удалила волосы, воском… тебе не нравится?

- Мне нравится, мне очень нравится… - Он  прижал её к себе, целуя розовые соски, играя ими, ловя дыхание, опускаясь ниже, ещё ниже, пока не нашёл языком складочки, и голова Лиды не вдавилась в подушки со стоном, вскриком, всхлипом.

- Дииин, мне хорошо… ай… ах… аааа… - взрываясь в крике на губах парня.

- Ты ещё не передумала, Рыжик? – поигрывая пальцем внутри.

- Нееет, - звучало не очень уверенно, но Лиде изо всех сил хотелось казаться храброй, - нет, не передумала.

Он понял, что, возможно, его Рыжик никогда не сможет преодолеть именно этот страх, значит, нужно просто шагнуть с ней, протянуть ей руку, дёрнуть на себя плавно и держать уже крепко, навсегда.

- Слушай меня. Скорее всего, тебе не будет больно, ты много занималась спортом. Я собираюсь это сделать быстро… зная твоё нетерпение… я войду одним разом, хорошо?

- Да. - Она дышала очень тяжело, зажмуривая  глаза, то ли в испуге, то ли в удовольствии от блуждающих рук, от горячего тела. От губ, пробегающих по её телу, от мурашек, которые закручивались в спирали внизу живота, продолжая свой путь дальше по ногам, впрочем, по большей части, оседая там, где сейчас находился член Дина, двигаясь в дразнящих движениях, отчего хотелось его внутри, сейчас, быстрей, и забывается про боль, про страх… Хочется движения, такого же сладкого, мучительного, но там… глубже… внутри.

Отводя ногу в сторону, согнув в колене, пристроив член так, что намерения более чем очевидны, глядя в глаза:

- Да?

- Да.

Он встретил сопротивление, но не остановился, глотая вскрик, удерживая руки, которые стремились оттолкнуть, оттолкнуться, отпрянуть…  в первые мгновения.

- Всё! Всё, уже ВСЁ, моя хорошая… больно? Сильно?

- Я не знаю, наверное, нет… может, страшно?

Чуть двинулся назад, потом вперёд, вглубь, потом снова назад, набирая амплитуду движения, не сильную, но довольно чувствительную.

- Сейчас больно? Страшно?

- Нет… ой… мне приятно… продолжай, пожалуйста.

- Теперь уже не остановлюсь, - собирая губами губы, путая руки в ручье волос, потом опуская пальцы на клитор. - Давай попробуем, - круговыми движениями, ритмично, ровно под качки бёдер, под неожиданное сжатие и вскрик, когда всё, что остаётся – последовать за искрами в зелёных глазах и найти в себе силы упасть на подушку рядом со всполохом волос, придержав свой вес руками.

Потом она долго прятала лицо в руках, пока он в шутку отводил её руки в попытках рассмотреть «изменилась ты или нет», наконец, добившись, что она посмотрела прямо на Динара, выдерживая его долгий взгляд.

- Определённо, изменилась.

- Как?

- Стала прекрасней.

- Вот что оргазм с людьми делает, - вернула ему его слова.

- Не без этого, но… ты действительно стала красивей, - замолчал, перебирая рыжие пряди, вдыхая смешанный запах, её и свой.

- Рыжик, ты простишь меня?

- За что?

- За то, что я наговорил тебе… Я хотел сделать тебе больно, сознательно, прости меня.

- Я не хотела делать тебе больно, но сделала… Мне стыдно за себя… Я люблю тебя, Дин.

- Рыжик, я люблю тебя больше, чем мог представить.

- Ты теперь станешь моим единственным мужчиной?

- Иначе ты меня побьёшь? – усмехаясь.

- Думаю, да, - пряча лицо на груди парня.

- Приложу максимум усилий, Рыжик. В свою очередь могу сказать, что ты будешь моей единственной женщиной. Любимой.

Следы слез и испуга давно исчезли с лица, но он всё сцеловывал и сцеловывал невидимые слезинки, опасаясь увидеть их снова. Боясь повторения своего гнева, ревности и обиды. Он не хотел злиться на его Лиду, не хотел ревновать, ему жизненно необходимо было верить своей девушке… Он надеялся, что тревога постепенно уйдёт из его сердца. Потому что все обиды становились неважными, когда она вдруг стала проваливаться в сон, что неудивительно, учитывая, что стояла хоть и белая, но ночь. Воображение гибло под реальностью. Ему она улыбалась, его имя она шептала и его она любила – в этом парень не сомневался. На всё остальное ему потребуется немного времени, немного выдержки и веры в его Лиду, которая возвращалась к нему с торицей, как по волшебству… потому что невозможно не верить её словам, сбивающимся объяснениям, когда он остановил очередной поток слов.

- Рыжик, достаточно, я верю, что у тебя не было злого умысла, ты сама испугалась и запуталась… только.

- Что?

- Только давай договоримся, что больше никаких лёгких наркотиков или алкоголя, во всяком случае, без меня, ладно?

- Ты же не употребляешь наркотики…

- Значит, и ты не будешь.

- Ладно, не так уж мне и понравилось.

- Надеюсь на это… Лида? – вспоминая что-то.

- Ум, - засыпая.

- Отец точно знает, что ты здесь? Нехорошо заставлять родителей переживать…

- Он знает, что я поехала сюда…

- Позвони.

- Ну… уже ночь…

- Что? – дело явно не в позднем часе.

- Мне стыдно, они всё поймут, - отворачиваясь в смущении.

- Хм… засыпай, я сам позвоню.

Он позвонил и коротко сказал отцу, что Лида с ним, Амир коротко ответил, что рад. В коротком разговоре было сказано больше, чем в самом длинном монологе любого драматического произведения. Облегчённый женский вздох на заднем плане и лай рыжего пса, который, похоже, зарядился общей нервозностью, добавили красок в молочную белизну ночи. Дин пролежал всю ночь, смотря, как спит Лида, ворочается, закидывает ногу ему на ногу, цепляясь пальцами за его предплечье, словно он встанет и уйдёт, потом поворачивается к нему попкой, ложится на живот, откидывается на спину. Он не спал практически всю ночь, лишь утром, когда шумный проспект за окном уже вовсю шуршал шинами и сигналил, Дин плотно закрыл окно и уснул.

Просыпался он медленно, понимая, что время уже к обеду, от яркого света на редкость солнечного дня и ощущения лёгкого поглаживания по животу. Ему не нужно было открывать глаза, чтобы представить сосредоточенный зелёный взгляд.

Лида медленными движениями, осторожно, боясь разбудить, пробежалась пальцами по груди, опустилась ниже, покружила вокруг пупка, двинулась вдоль линии волос, заставляя себя смотреть и не опасаться. Несмотря на то, что случилось, на то, что она точно знала, что боли не будет… гладкая горячая кожа пугала её. Осторожно, одним пальцем, она провела от головки вниз и обратно, заворожено смотря, как он дёрнулся под её легчайшими прикосновениями. Она обвела вокруг головки, задела уздечку, нырнула ладошкой вниз, слегка обхватила, словно примеряясь, бросая взгляды на то, что держала в руке, а иногда – на притворяющегося спящим парня, которому стоило больших усилий сохранять ровное дыхание, пока, не выдержав, он не прижал её руку, с усилием, смотря в глаза.

- Не бойся.

- Я…

- Не бойся, - настаивая на своём, он обхватил её ладошкой и, придерживая, не давая вырвать руку, начал двигать  равномерно, слегка качнув бёдрами навстречу. - Не нужно бояться, всё хорошо, - уговаривал, пока рука не расслабилась, не стала прислушиваться к движениям его руки, запоминая всё, что показывал… - Это самое лучшее пробуждение в моей жизни, - перевернул на бок, прижимая к себе, не выпуская её руки. - Рыжик я чертовски хочу тебя… но опасаюсь, что ты будешь чувствовать болезненные ощущения, думаю, нам следует подождать, я не смогу быть аккуратным прямо сейчас…

 Он бы, действительно не смог, он ощущал себя зверем, который испробовал крови. Теперь, когда он точно знал, как это – быть с Лидой во всех отношениях, он не смог бы гарантировать плавных движений, возможно, чуть позже, но не после её рук и поцелуев, не после того, как она отвела его руку и стала старательно повторять всё то, что он показал. Не после того, как он, закрыв глаза, услышал: «Ой, мамочки», а следом почувствовал горячий рот и язык, который быстро облизнул по кругу несколько раз, насаживаясь на треть длины, достаточно, чтобы отправить все благие намерения парня прямо в преисподнюю, потому что он тут же схватил за рыжую голову и слегка надавил, показывая амплитуду, его выдержки хватило только на то, чтобы не толкнуться самому глубже, а потом, когда она выпустила изо рта, быстро устав, не настоять на повторении. Они кончили почти вместе, она немного раньше, он позже – ей на живот, смотря на то, как она вздрогнула, а потом закрыла глаза и откинулась на спину, блаженно улыбаясь, словно ей была взята небывалая высота.

Для Лиды так и было, она была рада пройти этот этап, рада победить свой страх, рада, что Дин, как это бывало и раньше, просто настаивал на своём и подводил её к решению. Рада тому, что она могла доверять его ощущениям, тому, что он всегда сначала попробует уговорить её не прыгать, а потом просто удержит, даже вопреки её желанию…

Отчего-то теперь у неё была абсолютная уверенность в себе, в Дине она была уверена всегда, и теперь ей хотелось, чтобы он так же верил в неё.

После обеда, когда они поели в ресторанчике напротив гостиницы, где Лида была, казалось, готова съесть быка, но ограничилась сочным стейком, бубня про себя, что если занятия любовью будят такой аппетит, то она точно в ближайшее время потолстеет.

- Ты намерена часто заниматься любовью? – Он положил ей в рот кусочек мяса, а сверху добавил сыр фета. - У?

- Определённо, - улыбнулась, когда прожевала, - мне понравилось… а тебе? – Неуверенно.

- Рыжик, можешь даже не сомневаться.

- Значит, я потолстею, буду как Логан.

- ООО, ты будешь необъятно прекрасна… На самом деле тебе не о чем волноваться.

- Ты будешь любить меня и толстую?

- Естественно, хотя как сейчас мне очень нравится. Когда ты ела последний раз?

- Не помню, - она попыталась вспомнить, кажется, это было незадолго до разговора с Мариной, потом она превратилась в бесконечный поток слез и истеричных всхлипываний.

- Тебе нужно восстановить силы, думаю, нервное потрясение было довольно сильным… Мне совсем не нравится, что ты похудела, тебе предстоит переезд, это действительно сильный стресс… поэтому сейчас твоему организму нужно хорошо отдохнуть и набраться сил.

- Знаешь, ты тоже похудел… так… осунулся, что ли… это всё я…

- Да? Значит, мы будем вместе отдыхать и набираться сил, и больше не станем вспоминать… хорошо?

- Но это из-за меня ты похудел!

- А ты из-за меня и моей ревности.

- Ты ревнивый? – удивлённо.

- Конечно, ты не заметила?

- Неееет…

- Ну, тогда жуй, - усмехаясь. Все-таки иногда его девушка была настоящим ребёнком, которому действительно было рано переезжать даже на соседнюю улицу, но это не имело значения, единственное, что было важно – они будут вместе и справятся со всем, что готовим им жизнь. Со всеми ошибками, которые они допустят, как справились с первой из многих на своём пути.

Подходя к скалодрому, Лида поговорила по телефону с мамой, которая попросила зайти в магазин и купить недостающие продукты. Они собирались на дачу, в старый дом прабабушки Лиды на берегу Ладоги. Макс обещал Малике показать русскую рыбалку, и девочка была в восторге от открывшихся перспектив, как и многочисленные друзья некогда пары, которые уже привыкли к новым половинкам всегда жизнерадостной Сони и неунывающего Макса, радуясь, что у них хватило сил остаться в дружеских отношениях. Все торопились в некогда гостеприимный дом, который спешил открыть свои двери, где, широко раскрыв глаза, ходила маленькая иностранка и в удивлении рассматривала старые вещи, заглядывала в колодец и плескалась в рукомойнике с носиком, на который надо надавить, и польётся вода, с надписью: «Стоимость 1 руб. 23 коп». Девочка стала всеобщей любимицей так быстро, что Амир не успел перестроиться, не успевал понять, что его дочь, приезжая, принадлежит не только ему, а скорей даже не ему, а высоким говорливым людям, которые радовались этой девочке, как родной. Ведь свои дети у них уже выросли, а внуков ещё не было.

- Я быстро, - сказал Дин, поднимаясь по ступеням, - поздороваюсь и поедем домой, зайди пока в магазин, - коротко поцеловал.

Толик с дядей Серёжей звонили несколько раз, им хотелось увидеться. За время, что фея встречалась с Лидой, все успели проникнуться к парню симпатией, они переписывались, помогали по мере возможности друг другу, кидали друг другу ссылки на интересные ресурсы, их объединяло многое – молодость, музыка, общие интересы, Лида...…

Лида, купив всё, что было нужно, хотела было подняться вслед за Дином, но, увидев спускающуюся по лестнице группу людей, она поспешила отойти в сторону, раствориться в шуме старой улицы, слиться с толпой, остаться незамеченной.

Шедший впереди парень, высокий шатен, атлетического телосложения, сразу заметил рыжеволосую девушку. Возможно, будь она брюнеткой или блондинкой, ей бы удалось затеряться, но каскад рыжих волос и стройные ноги не оставляли ей шанс.

Он сразу приметил её, когда группа приехала, рыжеволосая быстро оформляла формуляры, потом вышла из-за стойки и прошла в тренерскую. Потом, во время соревнований, где она приняла участие, но как-то лениво, без энтузиазма, девушка ходила по скалодрому, сидела рядом с главным тренером с коротко стрижеными волосами, которого все звали «дядя Серёжа», смеялась с врачом, придерживала жену тренера, которая, хватаясь за поясницу, устраивала свой живот удобней. Её яркие волосы мелькали то тут, то там, грудки задорно подпрыгивали под светлой майкой, а сама Лида,  позже он узнал её имя, излучала оптимизм и какую-то откровенную радость жизни, она словно ждала чего-то хорошего, того, что должно было случиться, вот-вот, на днях.

Конечно, он не влюбился, но был не против завести небольшую интрижку с этой девушкой, только видя её незаинтересованность, не стал настаивать или навязываться. В конце концов, в большом городе всегда можно было найти себе развлечение. В серьёзных отношениях в другом регионе парень не был заинтересован. Его жизнь была связана со своим городом, распыляться на романы на расстоянии не хотелось. Он помнил, как вошёл в соседнюю комнату в хостеле, где веселились девчонки, одна из которых была Лида, она что-то говорила, смеялась, казалось, понимала, что делала, он не стал особо задуматься над мотивами, тут же повёл в свою комнату, пока соседи ещё пьянствовали в своё удовольствие – значит у них было время. Он  почувствовал запах марихуаны и хотел было остановиться, никогда не любил секс в опьянении, но не успел, успел только отскочить, когда её вырвало… Передав её в руки Лены, он пошёл обратно к Марине и в ужасе слушал её, не зная, дурная ли это шутка, или возможно докуриться до таких чертей.

- Спасибо тебе, Мариша, ты слышишь себя?

- Ну а что, можно подумать, тебе сложно… - У неё ещё хватило наглости обижаться.

- Что сложно? Думаешь, так приятно трахать зажатую девственницу?

- Да ладно…

- И вообще, за кого ты меня принимаешь, мне потом как ей в глаза смотреть-то?

- Да ладно…

- Что «да ладно»? Я что, по-твоему, озабоченный урод какой-то? Это непорядочно, если ты понимаешь, о чём я? Вот ты дура!

- Не обзывайся.

- Дуууура! Иди, проспись, чтобы я тебя больше не видел сегодня, - в спину Марине, которая всем своим видом показывала оскорблённую невинность и обиду от непонимания её благих намерений.

Он был просто рад, что девчонку вырвало, и на его совести не лежит лишение невинности малознакомой девушки. Не то чтобы всё это имело значение… но пахло дурно, было некрасиво, и как он и сказал – непорядочно.

Она смотрела на него, в ужасе отходя к стене, почувствовав, наконец, спиной холод, она смотрела вниз, на свои ноги, боясь поднять глаза. Она мало что помнила, но живое доказательство её постыдного поведения было совсем некстати.

- Как ты? – в голосе звучало сочувствие…

- Спасибо, - шептала, - нормально.

- Точно нормально?

- Да, конечно, - попыталась ещё больше вжаться в стену.

- Бывай тогда, - и, нагнувшись, прошептал, - и больше так не делай, хорошо?

Она вздрогнула сразу от двух вещей. От шёпота прямо у уха и глухого шлепка, удара, шума, криков. Открыв глаза, быстро сообразив, что происходит, она завизжала.

Не было похоже, чтобы этот парень уступал в силе Дину, и не было похоже, что тот отступит. После пары ударов парень пришёл в себя и ответил тем же, направляя кулаки в грудь и в солнечное сплетение, отчего Дин задохнулся, но ответил тут же, хорошо поставленным ударом, так, словно тренировался не один год…

- Дииин, - она попыталась его остановить, видя кровь на губе, которая испугала её. Парень быстро пришёл в себя, Лида скользнула между дерущимися, но очутилась в чьих-то чужих руках, которые держали слишком крепко, она вырывалась и пыталась кричать, била ногами по тому, кто держал настолько крепко, что ей не помогали приёмы и даже попытки укусить.  Отец Динара был многим сильнее Лиды.

- Ты охренел, что ли? – спросил очухавшийся шатен, который мало что понял, только то, что ему неслабо приварили, и хотелось бы знать – за что?.. Стоявший рядом парень выглядел очень злым. Это был блондин, с короткой стрижкой, чьи серые глаза буквально прожигали под крики окружающих.

- Не, не, - он схватил парня за руки, не помогло, - ты, блядь, скажешь? Я тебе денег должен или что?

- Не приближайся к ней никогда, - не нужно было даже показывать рукой или глазами – к кому именно.

- Да ладно, всё, не приближаюсь, я же не знал, - он в примирительном жесте поднял руки, можно было бы продолжить драку, блондин не намного превосходил его в силе, хотя удар у него был поставлен отлично, уже чувствовалось, как затекает глаз, можно было бы вписать в драку зрителей, устроить потасовку, но не было никакого желания.

- Ты её парень, что ли? – Скосил глаза на рыжую, только сейчас обратив внимание на зелень глаз.

- Да.

- Ну извини, я не знал, ничего же…

- А это малоебущий фактор, за это по любому морду бьют.

 При этих словах он почувствовал сильнейший удар, в голове потемнело, ноги пошатнулись, и с отборным матом он осел на тротуар.

- Съездил на соревнования, твою бабушку.

Через десять минут Олег, так звали парня, сидел с одной стороны дивана в тренерской, прикладывая к глазу холод, с другой сидел Динар и покорно давал обработать губу Толику, который не переставал потешаться, а то и откровенно ржать.

- Звягенцева, вот скажи мне, как так получается, что от тебя всегда проблемы.

- Толя, перестань, - Динар.

- Молчите, пациент, может у вас сотрясение мозга, - внимательно посмотрел зрачки. – А, нет, ошибся, у твоего парня нет мозга, Звягенцева, высосала ты ему мозг.

- Таааак, - зашедший дядя Серёжа. - Дин, со всем уважением, в следующий раз бей морду не на глазах моей жены, нам ещё два месяца до родов… Лида, даже знать не хочу, что ты сделала, и, Олег, ты уж это, в следующий раз будь острожен. Видишь, тут каждый первый псих.

- Да ладно, у нас бы прирезали.

- Спасибо, что живой, - раздался голос стройной женщины, смотревшей слегка насмешливо, пока её обнимал мужчина, на редкость похожий на блондина.

- Отец? – показал глазами.

- Имею честь.

- Понятно, - было непонятно. Лида называла насмешливую стройную женщину мамой, и та, по всей видимости, и была ею – это было видно по телосложению, мимике и чертам лица, отец Дина обнимал эту женщину, а зашедший мужчина с ребёнком, коротко кивнувший парочке, ставший выговаривать Лиде и Дину за драку, и вовсе спутал карты. Маленькая девочка долго смотрела на Олега так, что ему стало не по себе, а потом произнесла, на ломанном русском.

- Бедненький, мой брат занимался боксом, - и погладила по голове.

- Толя, - он посмотрел на спокойного Толяна, которого ничего не смущало в сложившейся ситуации. - Может, сотрясение у меня?

- А? Не-а, они тут все слегка… не обращай внимания.

- Я пойду….

- Иди.

На улице Марина рассказала всё, что узнала о родственных связях, и Олег ещё раз поблагодарил её за чудную подставу, представив на минуту «радость» Дина или его отца, или ещё хуже – Сони, увенчайся гениальный план двух юных наркоманок успехом.

Поклявшись себе жениться в ближайшее время, Олег увидел, как к нему подходит Лида, и на это смотрит её Дин. «Мой Дин», «Её Дин» - только так говорилось об этом парне.

- Прости меня.

- Ничего, бывает, - он улыбнулся, действительно, бывает.

Лида легко поцеловала Дина в уголок губ, он поморщился.

- Зачем ты так?

- Не сдержался…

- Как ты понял?

- Это было очевидно, Рыжик. Не заставляй меня больше, я действительно был не прав, подобное поведение недопустимо, но… я люблю тебя и ревную. Эта ситуация оказалась слишком болезненной для меня, пожалуйста, не ставь нас больше в такое положение.

- Я постараюсь, обещаю… и, Дин… у тебя отличный удар!

- Ну, не только ты занималась единоборствами.

- Оооооооо.

- Я полон сюрпризов, - облизнул губы, сначала свои, потом её, а потом забыл, что поцелуй приносит болезненные ощущения, он целовал её долго, чувствуя аромат клубники и духов, прижимая к себе, пока она становилась на цыпочки и немного сдвигалась, когда люди выходили с тренировки. Лида забыла, что она стесняется поцелуев в общественных местах.

- Вы едете? – Соня, проходя мимо. – И хватит устраивать представление, сейчас ребёнок выйдет, - якобы строго.

Шумная толпа приятелей, в которой легко потеряться, галдела, рассказывала новости, перебивая друг друга, толпилась у видавшего виды огромного мангала, сделанного когда-то на заказ, странной конструкции, но вместительного, как раз для огромной компании, и у коптильни, где шкворча и выпуская ольховый аромат, коптилась мелкая рыбёшка.

Лида играла с рыжим псом, который ни на шаг не отходил от своей хозяйки, словно понимал, что она последний раз с ним в этом месте. Он послушно приносил мячик, ластился к ногам, подпрыгивал, лизал лицо и обнимал за шею передними лапами, пока Лида сидела на корточках и возвращала ему объятья вперемешку со слезами.

- Я буду скачать по тебе, старичок, - шептала в большое рыжее ухо, - ты уж тут держись без меня… и спасибо тебе, спасибо за всё. Спасибо, что был со мной тогда… в тот день…

- В какой? – сидевший рядом Динар.

- Когда… когда мама обрезала волосы, перед химией, тут, на этой даче. Она даже улыбалась, но я понимала, что это для меня… я боялась тогда заплакать, бабушка сказала, что нельзя. Потом Бенька мне разрешил, и мы с ним долго плакали вдвоём…

- У твоей мамы, прости?

- Да, давно, но мы с Беней помним.

Динар посмотрел на отца, который держал на руках Малику-Малину, сам в это время что-то говорил Соне. Что-то в его жестах, в словах, всегда было словно пронизано болью. Дин не понимал этого, не задумывался, а задумываясь – списывал на чувство вины.

Сейчас он отчётливо понимал, что для его отца это не интрижка закончившаяся разводом, не увлечение – это решение, которое ему далось не просто, но это единственное решение, которое он мог принять… 

Форум 

Спасибо всем, кто читает.