14 февраля 20** года, год спустя после описанных в последней главе событий

Неправдоподобно большие хлопья снега, тяжело летевшие с неба, я увидела уже через стеклянные двери выхода, а как только оказалась на улице, выйдя из-под защиты козырька, первым делом подняла голову вверх.
Красота.
Казалось, вниз опускались не слипшиеся мокрые снежинки, а частички дымно-серых туч, их чешуйки. Ощущение плавного, усыпляющего полета, оторванности от земли и города с его какофонией звуков и никогда не прекращающейся суетой.
Я неторопясь спускалась с высокого крыльца, то и дело бросая взгляды вверх, в серую высь, теряющую свое снежное кружево. Позади остался насыщенный рабочий день, принесший новые заботы и задачи, которые предстоит решать в ближайшую неделю.
Поймав раскрытой ладонью снежную бабочку, улыбнувшись ее растрепанной красоте, я напомнила себе о собственном обещании: работу оставлять за дверями учреждения. Более того, не зря освободилась сегодня на час раньше – предстояло заняться ужином. Хотя… были подозрения, что готовкой заниматься не придется, просто-напросто не успею.
Сегодня особенный день. Он не обещал чего-то необычного, мы вообще ни о чем не договаривались, но я с самого утра в приятных предчувствиях. Вспомнила о спрятанном в ящике комода подарке для него, улыбнулась – должен понравиться.
Сдув снежинку с перчатки, я ступила на тротуар и, поглядывая сквозь вуаль снегопада в озабоченные, отсутствующие лица прохожих, направилась к метро.
Все-таки чудесный сегодня день. И погода подстать ему – точно из зимней волшебной сказки, страницы которой щедро украшены орнаментом из снежинок с серебристыми переливами.
- Девушка, вас можно подвезти?
Услышав насмешливый бархатистый баритон, я остановилась и повернула голову к стоянке, откуда меня и окликнули. Губы раздвинулись в широкую улыбку.
Меньше всего ожидала увидеть его здесь и в это время. В последние дни он был весьма загружен работой.
У «Тойоты», черными плавными боками контрастирующей с серым маревом пасмурного дня и огромными белыми хлопьями снегопада, стоял мой мужчина, улыбаясь мне. Я повернула и, ускорив шаг, через минуту оказалась в его крепких объятиях, тут же почувствовав теплоту его рта, коснувшегося моего носа, затем щеки. Он с удовлетворением вздохнул, а я прошептала ему в губы, заглядывая в серые сияющие глаза:
- Привет.
- Привет, - последовал тихий довольный ответ. Облачка нашего дыхания смешивались.
Нежный и неспешный поцелуй вышел сдержанным и коротким, но зато его руки крепче сомкнулись на моей талии, притягивая ближе к твердому сильному телу. Мне удалось чуть отстраниться, и я оглядела воротничок свежей белой сорочки, темно-синий галстук с замысловато переплетенными в узоре черными и стальными линиями, который купила ему буквально в минувшие выходные. Машинально разгладила лацканы серого пиджака, а затем запахнула полы кожаной куртки, вернув взгляд к улыбающемуся лицу Вадима.
- Когда ты успел переодеться? И по какому случаю? – спросила, стряхивая снежинки с темно-русых волос своего мужчины.
- Есть повод, сама ведь знаешь, - с лукавой улыбкой произнес он, прижав меня к себе, снова целуя.
Обняв его за шею, я вернула поцелуй, жгучий, быстрый, ощущая, как неистово заколотилось в груди сердце.
Действительно, было неожиданностью, что сегодня он смог забрать меня с работы. Но еще более приятной, воодушевляющей неожиданностью явилось то, что сегодняшний вечер станет полноценно нашим и что он начинается уже сейчас.
- Не ожидала тебя так рано, - улыбнулась я, чувствуя, как ветерок морозит нагревшиеся от поцелуев губы.
Вадим прижался лбом к моему:
- Сам не ожидал. Удачное стечение обстоятельств. Макс позвонил и перенес все на завтра. Прямо гора с плеч, а то, если честно, думал, что в девять вечера придется тебе вручать…
Он вдруг смолк, усмехнувшись.
- Что вручать?
- Подарок, - рассмеявшись, он оставил поцелуй на моей щеке, а затем, развернув меня, подтолкнул к передней пассажирской двери. – Поедем?
- Давно ждал? – поинтересовалась я, когда мы оба пристегнулись и Вадим завел мотор.
- Только приткнулся, сразу увидел тебя, как ты выходишь. – Он опалил меня быстрым взглядом, а я, смешавшись, чувствуя нарастающий трепет, принялась стягивать перчатки. – Прекрасная девушка в красном пальто, ловящая ладошкой снежинки. Ты мне точно не приснилась?
Я смутилась еще больше, представив, как, должно быть, нелепо и по-детски выглядела со стороны, улыбающаяся летящим с неба хлопьям снегопада.
- Просто снег, - покраснев, осторожно сняла с волос шапочку, провела ладонью по ставшему влажным меху. – На душе сегодня как-то… необыкновенно.
- Ты права, необыкновенно, - тихо согласился он, и от теплоты в родном голосе я прекратила чувствовать смущение. А Вадим вдруг завладел моей рукой, на миг прижался поцелуем к ладони, запястью, после вновь взялся за руль.
Движение на дорогах, как и следовало ожидать в это время дня и в такую погоду, было затрудненным. Какое-то время мы обменивались впечатлениями о прошедшем рабочем дне, новостями, а потом я вкрадчиво осведомилась:
- У тебя какие планы на сегодня?
Вадим кашлянул, взъерошил волосы и взглянул на меня. В глазах мелькнуло что-то – беспокойство, любопытство – не разобрала.
- Если вкратце, то большие. Только сначала надо заехать в офис. Ты не против?
- Мне показалось, ты на сегодня всё, закончил…
- Осталось минутное дело, обещаю, - он обаятельно улыбнулся мне.
Я задумалась, просчитывая, сколько времени может отнять у нас дорога до офиса, затем – до дома, если, конечно, то, что Вадик запланировал, связано с домашним ужином на двоих. Хотя, скорее, не связано…
Повернув голову, я всматривалась в профиль сосредоточенного лица своего любимого. Каждая черточка была знакома, изучена и взглядами, и прикосновениями. Он о чем-то думал, был напряжен. Возможно, это из-за сложной ситуации на улицах, забитых автомобилями.
Решила не спрашивать его, куда мы отправимся потом, когда он закончит дела в «Маэнпауэр». Судя по его ответу, он все уже решил и устроил сам, но едва ли скажет мне, не станет портить сюрприза.
Я, покусав губу, повернулась к окну. Подумала, что стоит отпустить ситуацию. Я доверяла ему. Очень многое в нашей жизни он решал сам, не привлекая меня. Сначала мне казалось это неправильным, беспокоило меня, но после осознала: все его решения и цели полностью поддерживаю и разделяю, они верные, рациональные, те, которые и сама приняла бы, взяла бы за основу. Поэтому мне дОлжно просто полагаться на своего мужчину, он хочет снять часть забот с моих плеч, взяв их на себя.
Вечерний свет из серебристо-серого стал тусклым и словно сгустился. Кружевные громадные снежинки не уставали сыпаться с неба, но таяли, едва коснувшись черного лоснящегося асфальта дорог и тротуаров, или же были безжалостно сметены с лобового стекла дворниками. У Вадима два раза звонил сотовый, но разговор он не затягивал, отвечая кратко и односложно. Тихо, едва заметным фоном играло радио: старые шлягеры про снег и зимнюю непогоду разбавлялись спокойными балладами. Погода и пробка, в которую попали, сделали свое дело – я полностью ушла в созерцание наряжающегося в летящее снежное неглиже города, будто меркнущего, выцветающего, погрузилась в свои мысли.
Ровно год назад в этот день я вечерним поездом уезжала к маме и Люсе в Менделеевск. Накануне мы с Вадимом провели несколько часов вместе – теплое дружеское общение. Оба точно безмолвно сговорились: обошли тему моего отъезда, увольнения, поцелуя, моих и его чувств, его валентинок, присланных утром… Лишь при прощании он сказал, что будет скучать, что невероятно сильно хочет, чтобы я осталась, но понимает: мне надо уехать. Повторил, что любит… И потом, глядя из окна своего вагона на мужскую фигуру в темном пальто, я, будто преодолев какой-то внутренний барьер, призналась себе, что тоже буду очень скучать, что именно с этим мужчиной мне хорошо как ни с кем другим.
Да, в какой-то степени тот отъезд был побегом, а в какой-то – мудрым решением и выходом из опасной ситуации. Я нуждалась в перерыве и переменах, стремительных и кардинальных. Три недели, проведенные в Менделеевске, дали и то и другое.
Получилось сблизиться с мамой, но только если я старательно закрывалась от факта возвращения в ее жизнь отца и не поддерживала эту тему, когда она всплывала в разговорах. Как ни пыталась, я не смогла принять этого человека, он это чувствовал, и его это уязвляло, но он оставил все, как есть, не делая попыток наладить наши отношения. За все время моего пребывания в Менделеевске мы с ним виделись лишь единожды, обменявшись приветствиями и вежливыми, ничего не значащими вопросами о делах. Мы до сих пор не общаемся, а Люся говорит, что у них с мамой все замечательно складывается.
Возможно, отец действительно изменился, сожалеет о прошлом. Может быть, сестра права и все сказанное, сделанное им было совершено сгоряча? Но где тогда гарантия, что он в состоянии держать в узде свой характер и темперамент? Есть поступки, которые, конечно, можно объяснить и оправдать, но они составляют суть человека, он будет повторять их снова и снова, делая тебе больно. Этого допускать нельзя.
В те три недели я всячески отталкивала мысли о Вадиме, о его словах, о том поцелуе, но… Как бы у меня получилось, если каждый день мы переписывались, созванивались?
Лишь с мамой я поделилась своими проблемами. Люся, к моему удивлению, ни о чем меня не расспрашивала. Разумеется, она слышала мои разговоры с Вадимом, видела, что время от времени я отвлекаюсь на приходящие смс, пишу свои в ответ. От нее наверняка не ускользнули выступающий на моих щеках румянец и сдерживаемая улыбка. Бывало, я ловила на себе озорной и многозначительный взгляд сестры, после которого ждала или шутливого резюме, или вопроса с подковыркой, но Людмила хранила молчание.
Мама внимательно меня выслушала. Помню, было неловко, поначалу с трудом подбирала фразы, не желающие сходить с языка, а после вдруг слова полились, мне будто бы стало легче дышать и думать. Когда я закончила, она долго молчала, потом, теребя страницы отложенной на колени и забытой книги, сказала:
- Бывает такое. В одном мужчине, который тебе не подходит, и ты знаешь это, чувствуешь, ты «предугадываешь» другого. Тот другой и есть твоя судьба. Вот в Диме ты «предугадала» Вадима. Может, не прямо целиком в нем «предугадала», а может, во взгляде, жестах… А вот когда встретила Вадима, тебе все понять помешал Дима.
Нахмурившись, я долго смотрела на маму, осмысливая сказанное. Могло ли все обстоять так, как разъяснила мне она? Любовь не терпит полутонов, ты либо отдаешь свое сердце целиком, обретая готовность строить, менять, целиком принимая это «вместе», либо нет.
Слова мамы так и остались в моем сознании, я не смогла ни согласиться с ними, ни опровергнуть их. И возможно, действительно – в Диме я «предугадала» Вадима, которого любила даже тогда, когда не знала его?
Фантастично. Иррационально.
Но, может, этим и стоит объяснить путаницу с влечением и симпатией сначала к младшему брату, а потом к старшему? Причем, если с младшим поставила безвозвратную точку, удивляясь тем чувствам, что испытывала, к старшему меня тянуло с неимоверной силой. И этого не изменили как проведенные в Менделеевске недели, так и последующие месяцы.
Помню, как неистово, гулко, сильно стучало мое сердце на всем протяжении пути назад, в Москву. Знала, что он будет встречать меня вопреки моей просьбе не делать этого. Мне не удалось сомкнуть глаз: волновалась, тревожилась, была взбудоражена нашей встречей. Казалось, не видела его год… Вспоминала его смс, его слова и фразы, произнесенные в наших с ним бесчисленных разговорах. Вспоминала его лицо и улыбку, его глаза… прикосновения рук и губ… - и внутри словно бы зрело, нарастало что-то жаркое, полное и невыразимое, затрагивая каждый нерв. Одергивала себя, пыталась сосредоточиться на книге, в конце концов заставила себя лечь, закрыла глаза, и тут же память в подробностях восстановила нашу встречу в том скверике, тринадцатого февраля, за сутки до моего отъезда… Задыхаясь, я села – о сне можно было и не думать.
Я сошла с поезда, меня потряхивало от нервного перевозбуждения, но едва увидела Вадима, все исчезло - успокоилась, овладела собой. Наверное, помогло то, что он сам был взволнован сверх всякой меры.
- Ариша, - его голос сорвался, когда он, заключив в теплые большие ладони мое лицо, подняв его вверх, заглянул в мои глаза, его были полны беспокойства на грани отчаяния, возбужденно мерцали. – Ты бы знала, как сильно я боялся, что ты не вернешься, сдашь этот чертов билет в последний момент.
Он криво и совсем невесело усмехнулся, заключив:
- Просто параноиком стал.
Дыхание перехватило, электрический жар воспламенил тело. Вместо ответа я обхватила его запястья, пальцами поглаживая мягкую тыльную сторону ладоней, все еще удерживающих мое лицо, ласково, ободряюще улыбнулась, не отводила глаз.
Мартовские оттепели с их влажным ветерком и румяными восходами уже вовсю правили бал. Оставив вещи в его машине, мы около часа просто гуляли по улицам пробуждающейся столицы. Больше молчали, чем говорили. Он крепко держал мою руку, притягивал к себе, с нежностью глядя в мое лицо, когда останавливались, выжидая зеленого сигнала светофора… Мне было хорошо, не хотелось ничего большего, чем чувствовать его тепло, слышать его голос, иметь возможность смотреть в серые внимательные глаза, которые все понимали, пусть я и не объясняла, ни о чем не просила.
Он внес вещи в мою квартиру, а я сварила кофе на двоих.
Никаких договоренностей. Никакого обсуждения наших ожиданий, принятых и непринятых решений. Как будто все это давно было озвучено между нами.
За кофе, точно старые знакомые, мы делились детскими воспоминаниями, сравнивали, где и в чем наше детство похоже, а в чем различается.
Легко, непринужденно, точно дыхание. Словно бы не было всех этих бестолковых, тяжелейших в психологическом плане месяцев, моей работы в «Мэнпауэр», его брата. Будто я не ездила в Менделеевск, сбегая от нервного срыва и беспорядка в собственной жизни.
Лишь когда прощались, он, сжав мои руки, притянул меня ближе к себе. Расстояние поцелуя, но ни один из нас не решился сдвинуться ни на миллиметр. А у меня жгло и покалывало губы в ожидании, в желании…
- Ты знаешь все, что я хочу сказать тебе сейчас, - мягко, тихо произнес Вадим, обжигая меня взглядом.
Я прикрыла глаза, кивнув.
- Нельзя торопиться, - ответила, не сводя с него глаз, внушая, поясняя без слов. – Дай мне время.
И он дал мне время. Нетерпеливый, не привыкший сбавлять темп, если цель обозначена и близка, он отступил, если можно так определить то, что два с половиной месяца мы встречались и проводили время как близкие друзья, не более. Бывали на концертах, посещали галереи и театры, иногда просто гуляли, заходя в кафе или ресторан, где звучала живая музыка, - Вадим пристрастился к джазу. Все выходные были нашими, с раннего утра и до позднего вечера.
Именно за эти месяцы я узнала Вадима Савельева не как своего руководителя, не как мужчину, к которому меня влекло, а как обыкновенного человека, имеющего свои слабости и сильные стороны характера. Веселый, остроумный, живой и непосредственный в общении, он между тем четко ощущал границы. Дисциплинированный, даже педантичный в каких-то вещах, он проявлял требовательность к другим и не отличался снисходительностью в своих оценках и суждениях. В некотором смысле Вадим был склонен к диктату, нетерпим, однако к самому себе относился еще строже, чем к другим. Он отлично разбирался в людях, понимал их желания, «читая» их не хуже любого квалифицированного психолога. Цельный мужчина с цепкими инстинктами, мгновенно подстраивающийся под ситуацию, постоянно готовый менять ее и меняться сам. Очень активный. Он интересовался многими вещами и разбирался в различных аспектах жизни и областях знаний. Будто бы хотел успеть везде и повсюду, взять как можно больше. Постоянно что-то изучал, читал много, беспорядочно, не руководствуясь какой-либо системой, предпочтениями. Не умел останавливаться, довольствоваться половиной, полумерой, видимостью. Казалось, все его слова, действия, идеи были направлены на то, чтобы вызвать отклик у меня, не оставить безучастной, не допустить, чтобы я закрылась
Раньше мне представлялось, что жизнь движется рядом со мной, мимо меня, а я лишь наблюдатель. Теперь же, с Вадимом, я чувствовала себя неотъемлемой частичкой этого вечного, упорядоченного в своем хаосе потока.
Это было правильным.
Верная своему слову, я постепенно менялась. И в этом тоже была заслуга Вадика. Собственно, подозревала, что все перемены спровоцировал он и отчасти мама. Ради него я сменила гардероб, перестала строить планы, живя одним часом, днем. Ради мамы установила на ноутбуке скайп и еженедельно подолгу общалась по видеочату с ней и Люсей, обсуждая их и свои дела. Укоротила волосы, перестав собирать их в узел на затылке или убирать под заколку – носила распущенными, тщательно подходя к укладке. Старалась меньше сосредотачиваться на неудачах и неурядицах, анализируя, в чем именно состояла моя ошибка, стремилась накопить новые впечатления, обозначить вехи иного русла своей жизни, старалась чувствовать, а не жить в четко отмеренных границах чувств и… училась быть счастливой. И, да, устроилась на новую работу.
В середине апреля, когда весна семимильными шагами помчалась к лету, когда теплом и жаром был напоен до краев не только воздух, ими взрывались набухшие на деревьях почки, жирная земля, из которой поползли стрелы зеленых травинок, Вадим сунул мне в руку телефонный номер, под которым его быстрым и неразборчивым почерком было написано имя и отчество какого-то мужчины.
- Позвони, - сказал он, коснувшись губами моей щеки, в серых глазах – настороженность, просьба. – Сегодня узнал, что им в отдел кадров требуется человек с образованием психолога.
- А что за организация? – задумчиво уточнила я, разглядывая косые цифры номера и буквы, складывающиеся в «Андрей Викторович, нач. о.к.»
Когда Вадим назвал, я тут же попыталась вернуть бумажку обратно. Предприятие федерального уровня явно не для специалиста с опытом около трех лет.
- Перестань, - Вадим нахмурился, сердито поджал губы, засунул номер в карман моего кардигана и оставил там руку, чтобы я не смогла его вытащить. – Ариш, просто сделай звонок, не упрямься.
- Он твой знакомый? Или знакомый знакомого? Откуда у тебя информация?
- Клянусь, в первый раз увидел его имя сегодня, когда записывал для тебя. Узнал по чистой случайности. А чистая случайность означает судьбу. Уж поверь.
Он обнял меня, крепко прижал к себе, продолжая горячо убеждать, волнуя близостью и дыханием, легкими движениями убирая прядки волос мне за уши. И, конечно же, убедил… Потом, когда прошла собеседование и меня приняли на должность кадрового менеджера, я еще раз попыталась узнать у своего мужчины, насколько новой и довольно престижной работой обязана ему и его связям. В ответ услышала, что благодарить за все должна себя, свой ум и профессионализм.
Возможно, но все же…
Май ознаменовался не только тем, что я приступила к работе на новом месте, но и тем, что Вадим, воспользовавшись праздничными днями, познакомил меня со своей мамой, Полиной Григорьевной. Он хотел сделать это еще раньше, в марте, сразу же после моего возвращения в Москву, но я отказалась наотрез. Не была готова. Впрочем, и в мае не была готова – он просто поставил меня перед фактом.
Мои представления и ожидания оправдались в полной мере. Мама Вадима в высшей степени интеллигентная женщина, держащаяся с тем особым достоинством и тактом, которые свойственны единицам, но между тем – с теплотой, искренним расположением и участием. Она человек, любящий пошутить, обладающий мягкостью нрава. Сыновья мало походили на нее, больше черт взяв у отца, фотографии которого были мне продемонстрированы с гордостью и частичкой грусти. Не знаю, как с младшим сыном, но со старшим у Полины Григорьевны чувствовалась особая связь, напоминающая крепкую дружескую привязанность, партнерские отношения на равных.
А мне было не по себе. Так и не смогла избавиться от волнения и напряжения: насколько велика была вероятность того, что знакомиться с этой красивой, умной и необыкновенной женщиной меня привез бы младший сын, а не старший?
Не имела понятия, в каком качестве Вадим представил меня ей. Но, судя по приему, оказанном ею, и по нашему дальнейшему общению, далеко не в качестве друга.
В июне моя жизнь заложила очередной вираж, и я стала еще ближе вот к этому моменту – к удивительному ощущению умиротворения, должного баланса, которое испытываю сейчас…
В начале месяца Вадиму и мне пришло приглашение на бракосочетание Димы и Ларисы, ожидающееся в Петербурге двенадцатого числа. Новость и не огорчила, и не порадовала меня… Сразу же возник вопрос: почему приглашение послали так поздно? Дима не планировал звать брата на собственную свадьбу? Потом пришло облегчение от осознания того, что это действительно финал, можно навсегда похоронить прошлое в прошлом и попытаться выстроить общение с Савельевым-младшим иным образом, уже в других ролях. Всё нужно и следует забыть как нелепицу, как странного и необъяснимого рода ошибку, двигаться дальше.
Вадим же… Я видела, что его терзали невеселые мысли, какие-то опасения. В дни, последовавшие после прихода приглашения, он был напряжен, даже мрачен. Но не делился ничем, а я испытывала острую необходимость чем-то помочь, разделить с ним то, что его не отпускало. Именно в эти дни мною же самой были сметены ранее выставленные границы дружеского общения. Хотя они стали размываться раньше, еще в апреле, когда, казалось бы, нейтральные прикосновения несли в себе такой заряд чувственности, нежности и желания, что у меня перехватывало дыхание и кидало в электрический жар от каждого… Теперь же не скрывалось ничего, мы оба открыли последние потайные, временно запертые ниши нашего взаимодействия.
Дружественность, платоническая симпатия и влюбленность, «присматривание» друг к другу, сильнейшие влечения и привязанность, раскрашивающие реальность насыщенными, ударяющими в голову, точно вино, эмоциями, абсолютная синхронность, связь на уровне подсознания, полное единение и принятие, свойственные двум очень близким людям, двум любовникам, - мы прошли через все эти стадии, постепенно, замирая на каждой, исследуя, наслаждаясь.
На свадьбу я в итоге не поехала. Вероятно, к лучшему. Именно на те выходные, на которые приходилась церемония, руководство отправило меня на семинар, важный для моего дальнейшего карьерного роста и специализации. Вадим, я это заметила, испытал облегчение.
Он рассказал мне всё лишь два месяца назад, когда Дима сообщил, что разводится с женой. Брак не продержался и полугода из-за ветрености супруга, забывшего о супружеской верности. К удивлению старшего брата, Дмитрий сумел не допустить выхода из бизнеса отца своей жены, которая скоро обретет статус бывшей. Кроме того, хорошо справляется сам, не прибегая к помощи и советам брата. К сожалению, между ними до сих пор натянутые и какие-то вынужденные отношения. У брата Вадик побывал лишь в июне, на свадьбе, телефонные разговоры случались раз в месяц-полтора и исключительно по инициативе моего любимого.
Рассказывая о том, что то злополучное приглашение на свадьбу всколыхнуло в нем былые неуверенность, ревность и страхи, что заставило испытать вину, сомнение, насколько верно поступает брат, насколько этот брак – результат подталкивания, давления, насколько он навязан и продиктован коммерческими целями, - объясняя все это, Вадим уверял, что не я причина их с Димой испортившихся отношений, что все шло к этому и размолвка случилась бы в любом случае. По всей видимости, я выступила неким катализатором.
Мы много раз обсуждали, в чем же заключалась ошибка Вадима, а в чем все-таки виноват Дмитрий. Я считала своим долгом укрепить уже рвущуюся ниточку связи между братьями, нарастить на ней новые волокна. Вадим стремился к тому же. Он согласился, что во многом был не прав в отношении Димы, что всегда больше играл для него роль порицающего и вечно держащего под опекой родителя, перестав быть просто понимающим и поддерживающим старшим братом.
Все впереди, и когда-нибудь между братьями установятся крепкие и хорошие отношения. Ведь если мой любимый мужчина настроен на исправление, если готов слушать и слышать, у него не может не получиться.
- О чем задумалась? – спросил внезапно Вадим, заставив вздрогнуть, вырывая из воспоминаний и мыслей.
Я обернулась к нему и улыбнулась. Дотянувшись, пригладила подстриженные на днях волосы, провела по щеке, чувствуя подушечками пальцев легкое покалывание щетины.
- О том, что ты сегодня собирался позвонить брату.
- П-ф-ф, - выдохнул Вадим, выворачивая руль, стремясь перестроиться в другой ряд движения. – Точно не сегодня. Посмотри, какое гадство тут творится, а в офисе у нас крайне важное дело, без него дальнейший вечер смысла не имеет.
- Мы успеем, не волнуйся.
- А ты догадываешься, какое дело, - это было утверждение, не вопрос.
В очередной раз затормозив, он повернулся ко мне, пристально посмотрел в глаза. Растянул в напряженной улыбке один уголок рта.
Не знаю, в какую именно минуту поняла, как сильно он дорог мне, как нуждаюсь в нем, жду с нетерпением каждой встречи. Поняла, что испытываю к нему глубокое, настоящее чувство, пустившее корни и в душу и в сознание, вымывшее оттуда все остальное, мимолетное, неважное, давно пережитое, прочно закрепившееся в жизненных целях и необходимости. Удостоверилась полностью, успокоилась, стала снова доверять себе. Может быть, это случилось в один из апрельских выходных, когда мы, остановившись на набережной, молча смотрели на холодно сверкающую ленивую рябь Москва-реки? Его теплая, большая и надежная рука нежно сжимала мою, шаловливый ветерок тревожил вихры темно-русых волос, во взгляде серых глаз, брошенном на меня, сияли ласка и счастье. Может быть, в один из майских вечеров, когда он, усадив меня на свои колени, томно очерчивал пальцем линии скул, подбородка, губ, не смотрел мне в глаза, отслеживал движение своей руки? А я, замерев, трепетала, боясь и отпрянуть, потревожить эти ощущения, этот миг, практически интимный, боясь и слишком погрузиться в эти прикосновения, отдаться им. Или, может, в ту июньскую ночь, сразу же после его возвращения из Петербурга со свадьбы Димы, когда мы оба, за два с половиной дня истосковавшись друг по другу, шагнули за порог моей спальни? А после лежали, тесно прижавшись обнаженными телами, его рука зарылась в мои волосы, я уткнулась носом в изгиб между его плечом и шеей. Было так хорошо, так до боли полно и правильно вместе с ним выравнивать тяжелое дыхание, чувствовать, как уходит лихорадка бушевавшей страсти, что на глаза навернулись слезинки...
- Кажется, да, - ответила, выдохнув.
Опустив глаза и прикусив губу, я затеребила черную кожаную собачку замка своей сумки.
Да, нельзя было не догадываться. Все стало очевидным еще три дня назад, когда, прибираясь, нашла на его рабочем столе каталог из ювелирного магазина. Уголок странички был загнут на фото с описанием обручальных колец.
Этого стоило ожидать. Уже в первую нашу совместную ночь он предупредил, что в отношении нас с ним «смертельно серьезен», настроен решительно и доведет дело до штампа в паспорте. Утром сразу же прозвучало предложение переехать к нему. Весьма воинственно прозвучало, в его стиле, то есть так, словно он был готов к каждому моему аргументу, который с легкостью парировал, выдвигая несокрушимые доводы. Моя оборона продержалась чуть больше недели.
И, дотянув до февраля, он этим, скорее, дал время свыкнуться мне, чем что-то определял для себя. Вадим Савельев принимал решения мгновенно и редко их менял.
Каков будет мой ответ?
Перестав дергать собачку замка, я смела со лба прядь волос, убрав ее за ухо, кинула на своего мужчину взгляд. Все еще глядя на меня пронзительно, сосредоточенно, Вадик постукивал длинными пальцами по рулевому колесу. В налившихся серостью сумерках его лицо казалось суровым, у рта, на лбу залегли тени.
Я была готова. Он тоже. Мы жили вместе уже более семи месяцев и практически сразу обнаружили, что идеально подходим и взаимодействуем друг с другом и в быту. Наши жизни словно бы обрели завершенность, перестроившись таким образом, что стало легко, удобно, просто и… надежно. У каждого из нас были свои недостатки, о которых мы с ним были прекрасно осведомлены, может, поэтому мы оба мастерски приспособились к ним, научившись обходить, нивелировать. Точный и придирчивый, Вадим крайне мало заботился о мелочах, часто бывал так сильно увлечен чем-то, что забывал поесть, у него не хватало времени привести в порядок бумаги, вещи, он уделял недостаточно внимания своей одежде и комфортному обустройству жизни. Имея привычку держать все под контролем, он пекся о многом, о многих, но и ему был нужен кто-то, кто пекся бы о нем ежедневно, ежечасно, следя за тем, во что он одет, не переработал ли лишних часов, украв их у своего сна или отдыха, что и как он поел… Ему нужна была я, критикующая, дающая советы, делящаяся иной точкой зрения, поддерживающая, верящая в него безоглядно, вселяющая уверенность, вдыхающая силы, оберегающая своей любовью…
Так каков будет мой ответ мужчине, который приводил меня в трепет и восхищение сродни благоговению, к которому испытывала безграничную признательность, к которому была привязана сильнее, чем к кому-либо другому и который стал для меня твердыней, опорой и ориентиром? Я люблю его… И он любит меня так, что не оставляет никаких сомнений: никак иначе не может быть и не будет. И, занимаясь со мной любовью, всякий раз повторяет: я единственная, не просто дорога, а драгоценна для него, составляю смысл его жизни, что я идеальна, невероятно красива…
Я подняла на него взгляд, в который вложила все обуревавшие меня эмоции: любовь, принятие, волнение, опасения. Попыталась улыбнуться, а он вопросительно выгнул брови. Одновременно мы потянулись друг к другу руками, переплели наши пальцы. Мои, прохладные, вдруг задрожавшие, тут же согрелись в тепле его ладони.
- Хм… - Он улыбнулся, заметно расслабившись. – Сюрприза больше не будет. Во всяком случае, я услышу свое «да», мне полегчало.
- Так ты поэтому так нервничал? – удивилась я, усмехнувшись.
- Поэтому. И потом, крайне сложно предупредить человека о том, о чем он, по идее, не должен быть предупрежден. И почему ты не любишь сюрпризов?
- Я люблю, - возразила, расцепив наши руки, поскольку впереди тронулась машина и Вадиму нужно было вернуться к дороге. – Просто… Они должны быть маленькими.
- Этот не маленький, - он сверкнул улыбкой. – Наконец-то! – произнес после паузы, когда увидел, как машины впереди нас объезжают вставший на дороге грузовичок, который, видимо, заглох в неподходящий момент.
Пробка быстро рассосалась. Все новые и новые хлопья снега, искря белизной, продолжали обсыпать город, вечер вступил в свои права, свет фонарей и рекламных экранов стал более интенсивным, вырезая яркие лоскуты из однотонного полотна сумерек.
Мы умолкли. Посчитала излишним спрашивать, почему именно сегодня, почему офис «Мэнпауэр», а не какое-то другое, возможно, более романтичное место… Знала, почему. Сегодня ровно год, как в наших с ним отношениях все резко изменилось, а «Мэнпауэр» - место, где все началось. Вадим не нашел бы лучшего, более подходящего и… знакового для нас обоих.
После своего увольнения я побывала в офисе агентства два раза, оба – в кабинете Вадима ждала, пока он закончит работу. В конце января, согласно сложившейся традиции, был устроен корпоративный вечер, посвященный пятилетнему юбилею существования «Мэнпауэр». Я появилась на нем рука об руку со своим мужчиной, в качестве его спутницы.
В агентстве мало что претерпело перемены. Почти те же лица, правда, немногие демонстрировали изумление при виде меня рядом со своим руководителем, не чувствовала я и неприятия. Прежние коллеги были вежливы, интересовались моей новой работой и поздравляли с тем, как удачно у меня все складывается.
Киры не было, к моему удовлетворению. Она уволилась еще летом. Я слышала, что она начала встречаться с каким-то мужчиной намного старше нее, а затем уехала с ним в Екатеринбург на постоянное место жительства.
Я желала ей счастья, хотя в то же время понимала, что для нее оно может заключаться в согласии с самой собой и выборе правильных приоритетов.
Артем Кожухов ушел тоже. Буквально в ноябре. Вадим говорил мне, что он и его друг решили открыть собственное дело – магазинчик, занимающийся продажей игр и всего связанного с этой индустрией. Перед новым годом мы с Вадиком встретили его в торговом центре. Кожухов смутился при встрече, но все же был ей рад.
Около половины шестого мы припарковались у знакомого крыльца с красными перилами. Вадим развернулся ко мне и лукаво улыбнулся:
- Первый пункт нашего вечера. Мы ненадолго сюда, но вернемся совершенно новыми людьми.
У меня вырвался невольный смешок:
- Не лучше ли старыми, но с новым статусом?
Рассмеявшись, он покачал головой и вылез наружу. Через пару секунд, открыв мою дверь и запустив в теплый салон морозную влажность и несколько немедленно растаявших снежинок, помог выйти и мне.
- Для меня твой статус останется прежним, - произнес, обнимая, убрав с моих губ заброшенную ветром прядку. – А вот для тебя мой будет новым.
На крыльце мы столкнулись с выходящими из офиса двумя менеджерами. Те поприветствовали нас, и Вадим задержался с ними, уточняя какие-то детали, мне же шепнул:
- Не мерзни, подожди меня в тренинг-зале.
Круглые глаза Ольги, секретаря, пришедшего на смену Кире, округлились еще больше, когда она увидела меня.
- Ой… - она всплеснула руками над клавиатурой, прервав работу над каким-то документом. – Добрый вечер, Арина Витальевна. А Вадим Евгеньевич…
- Он сейчас подойдет, - закончила я, улыбнувшись ей. – Мы приехали вместе.
- О… Хорошо, - последовал негромкий, чуть растерянный ответ.
Ольга была прямой противоположностью Кире. Тонкие светло-русые волосы, которые она собирала в хвост на затылке, невысокая, пухленькая. Вчерашняя студентка, она пока еще робела, не отличалась уверенностью в себе. Далекая от лоска и изысканности, совершенно простая, без амбиций и относящаяся доброжелательно, положительно ко всем без исключения. Из рассказов Вадима я сделала вывод, что она исполнительна, ответственна и внимательна к порученной ей работе. И предпочитает молчать и слушать, а не говорить и делиться своей точкой зрения. Она мне нравилась. Такие, как она, не добиваются больших успехов в жизни и зачастую могут десяток лет работать в одном и том же месте, исполняя одни и те же обязанности, потому что любят их. Такие люди ценны тем, что преданы делу, бесхитростны и добросердечны.
Решив оставить свое пальто в гардеробе кабинета, я шагнула за его порог, включила свет и оказалась в такой знакомой обстановке. Здесь мало что переменилось, лишь к шкафу, предназначенному для хранения папок, добавилась еще одна секция, отведенная под книги. Воздух был пропитан запахом кожи, бумаги, дерева и едва ощутимыми нотками кофе и туалетной воды, которой пользовался хозяин кабинета. Вздохнув, я словно перенеслась во времени назад, в те дни, когда сама работала в агентстве, а сюда приходила на планерки или же по различным проблемам и вопросам…
Боже, кажется, все это происходило вечность назад и не со мной. Так глупо, странно теперь воспринимаются все мои дилеммы, связанные с работой и с чувствами, с Димой и тягой к Вадиму…
Покачав головой, я подошла к его рабочему столу и улыбнулась, подумав, что он, наверное, собирался впопыхах – ручки, карандаши, комок смятых стикеров, листы отчетов и каких-то распечатанных писем, некоторые из них помяты… Повесив пальто в гардероб, я больше машинально, чем от скуки, начала прибираться, раскладывая все по своим местам. Потом взяла в руки фото в тяжелой серебристо-металлической раме, вгляделась в снимок.
Он был сделан в минувшем сентябре в одном из скверов Менделеевска. На фоне длинных кос березок, кайма листьев которых уже начала желтеть, почувствовав на себе золотое дыхание осени, были запечатлены я и Вадим. Он обнимал меня с теплой и счастливой улыбкой, отразившейся и в глазах, глядя прямо в камеру. А я, откинув голову ему на плечо, накрыв своими ладонями его руки, лежащие на моей талии, смотрела в его лицо. Фото делала Люся, а где-то рядом был и Руслан. В тот день мы впятером выбрались на прогулку – распогодилось после дождливого дня, дня нашего приезда. Знакомство, состоявшееся накануне, прошло шумно и весело благодаря Людмиле…
Маме Вадим очень понравился. Она сказала мне, что теперь может быть за меня спокойна. Ну а Люся… Люся, разумеется, отличилась. Сестра сдерживать эмоции и не собиралась. Прямо при Вадиме она с широкой ухмылкой показала вытянутые вверх большие пальцы на обеих руках и высказалась: «Аришка, это мужчина на шесть с тремя плюсами. Одобряю!» Смутила и меня и Вадика неимоверно…
Прикусив губу, я вернула снимок на место, подняла голову на звук открывшейся двери.
- Вот ты где! Я тебя потерял. - Вадим, сбросив куртку на один из стульев, подошел ко мне и, обняв со спины, зарылся носом в мои волосы, вздохнул:
- Устал? – спросила я, откинувшись назад, подняв руку и проведя пальцами по его слегка влажным волосам – от лба до макушки.
Сквозь тонкий трикотаж платья я ощущала прохладу ткани его костюма, чувствовала запах свежести, пряной хвои, ярко ассоциирующийся только с ним, с его присутствием в максимально близости. Теплое дыхание Вадима скользнуло вниз, к моей шее, - почувствовала нежное прикосновение губ у себя за ухом. Покалывающая электричеством кожа покрылась мурашками.
- Я еще ничего не делал, чтобы устать, - добродушно проворчал он, позволяя мне развернуться в его объятиях. Его губы нетерпеливо завладели моими
Сейчас, когда остались наедине, когда ничто не требовало внимания, мы могли отпустить себя – гореть в прикосновениях, ласках, растворяться в страсти, в друг друге.
Руки Вадима беспорядочно блуждали по моей спине, зарывались в волосы, сжимали бедра. Он углубил поцелуй, ставший обжигающим, жадным. Я откликнулась целиком, вспыхнула мгновенно, теснее прильнув, крепче обняв за шею, больше не доверяя ослабевшим ногам. Не собиралась отпускать, так же страстно целовала в ответ, чувствуя зашкаливающий пульс, урывками глотая воздух. Возвращала то, о чем говорили мне его пылкие губы, лихорадочные касания: тоже люблю, тоже скучала, тоже ждала, тоже хотела…
Неотложная необходимость, завладев нами, зарядила кровь электричеством, затуманила голову. Сказалось то, что в последние два дня не хватало времени друг на друга.
А потом его губы стали нежнее, осторожнее, успокаивали, лелеяли, будто остужали разогнавшийся жар. Я чувствовала, что он улыбается, скользя поцелуями по моему виску, подбородку, шее, будоража своим частым дыханием, едва ощущающимися прикосновениями. Улыбалась тоже, стараясь размеренно дышать, остановить головокружение, подавить желание. Колени дрожали…
Неожиданный стук в дверь заставил вздрогнуть. Я немедленно оправила платье, волосы, попыталась сделать шаг в сторону, но Вадим, ответив: «Да, входите», с озорной ухмылкой притянул к себе, заставив спрятать лицо у него на груди, укрыв в своих объятиях.
- Ой, простите, пожалуйста, - краем глаза видела просунувшееся в щель смущенное лицо Ольги. – Вадим Евгеньевич, там вам позвонили из… э-э-э… Ну, оттуда. Насчет заказа.
- Невероятно, - он хмыкнул, расправляя спутавшиеся локоны моих волос. – Я уже и ждать перестал. Спасибо, Оля.
Еще раз извинившись, покрасневшая девушка скрылась за дверью. Вадим, заключив мое лицо в ладони, поднял его вверх:
- В общем, я планировал все иначе, но человеческий фактор никто не отменял. – Он коснулся моих губ, и мы разделили легкий, чувственный поцелуй, вызвавший у меня трепет и улыбку. – Иди теперь в тренинг-зал и подожди меня там. Я быстро.
- Еще сюрприз? – я удивленно подняла брови.
- Да, маленький, как ты любишь, - он тепло рассмеялся. – Иди. – Осторожно развернув меня, Вадим положил руки на мои бедра и нежно подтолкнул к двери.
В тренинг-зале царили темнота и тишина. Я зажгла свет, и люминесцентные лампы приветливо затрещали, холодным светом залив расставленные полукругом стулья. Стол был сдвинут к большому белому полотну интерактивной доски, в его центре – два фужера для вина, знак ожидающегося здесь события. Рыжевато-коричневое ковровое покрытие смягчало шаги, вызывая желание разуться, сесть, отдохнуть.
Я присела на стул, стоящий точно в середине первого ряда. То самое место, которое он занимал, присутствуя на моих тренингах. Огляделась, вдохнув выманивающий из памяти столько воспоминаний синтетический и прохладный запах ткани, дерева, бетона, обычный для подобных помещений.
Припоминала, что первые тренинги вводили меня в состояние, близкое к панике. Я переживала за все: материал, его подачу, реакцию на него, за результаты… Ну а тот, на котором я впервые увидела Вадима, действительно вышел как первый блин – комом.
Я вспоминала холодный, оценивающий взгляд серых глаз, устремленный на меня вот с этого самого места, на котором сижу сейчас. Вспоминала, как, усевшись рядом для выполнения группового упражнения, мы с ним оглядывали друг друга, точно два дуэлянта, просчитывающие силы и слабости своего противника. Вспоминала, как мы прижимались друг к другу спинами, когда выполняли упражнение в паре, как я неожиданно почувствовала его всего: тепло, энергетику, внутреннюю силу, и как потом, закончив и развернувшись, посмотрели друг на друга: я, напряженная, взволнованная, и он, еще более ощетинившийся.
Теперь миновало уже больше года и своим новым взглядом вижу: я сделала ошибку, не уволившись сразу, как узнала о существовании невесты у Димы, решив не сдаваться и отвоевать у себя самой какую-то ненужную и смешную позицию, и совершила бы ее, если бы уволилась. Вадима в моей жизни не было бы.
Сердце, похолодев, ухнуло куда-то вниз, замерло. Я передернула плечами – неожиданно стало зябко и неуютно. Задвинула глубоко в сознание испугавшую, ранившую меня мысль.
Я не уволилась, и всё произошло так, как произошло. Теперь все хорошо и будет хорошо. Наверное, Вадик прав, когда говорит, что случайность и есть судьба…
Поднялась и, сложив руки на груди, согреваясь, подошла к окну. Заглянув сквозь щели жалюзи, я увидела, как за стеклом, в темноте, разрезаемой светом фар и фонарей, летят снежинки, ставшие круглее, уже не такие растрепанные, переставшие быть похожими на кусочки разорванного кружева.
Едва слышно скрипнула входная дверь, и я обернулась.
На пороге с самым загадочным и веселым выражением лица стоял мой мужчина. Уже без пиджака – на фоне белой сорочки ярко, притягательно выделялся синий галстук. Вадим прятал руки за спиной, глаза сияли, смеялись, заставив и меня улыбнуться:
- Что-то принес для меня?
Вадим комично скривился, мол, не понимаю, о чем ты. А я вдруг почувствовала, как в горле и под диафрагмой защекотало волнение. На щеках выступил румянец, дыхание сбилось.
Это та минута, после которой все изменится. В очередной раз…
Сглотнув, поинтересовалась, решив немного переключиться:
- А ты все так же пугаешь новичков? По-прежнему сидишь там, в первом ряду? – я указала рукой на стул в середине первого ряда.
Он заразительно рассмеялся, запрокинув голову, а я чуть расслабилась, любуясь им.
- Никогда этим не занимался. Раньше поручал это дело Артему, теперь вот Кириллу. Посещение тренингов новичков – обязанность их наставников. Я лишь принимаю отчеты и делаю выводы.
Я застыла, пораженная открытием, глядя на ухмыляющегося Вадима округлившимися глазами:
- Ты же… Как так? Я думала… Ты же был на половине моих тренингов!
- Был бы и на другой половине, если бы не работа. – Он так страстно, нежно глядел на меня, что я почувствовала жар, поднимающийся от низа живота, охватывающий все тело. – Мне просто очень нравилось смотреть на тебя. Ничего не мог с собой поделать, - добавил тихо, проникновенно.
Смущенная, возбужденная, я накрыла рукой горло, поправила волосы.
- Как хорошо, что ты, любитель форсировать события, молчал о своих чувствах. Что бы ты делал, если бы я сказала тебе «нет» год назад, когда твое терпение преждевременно бы лопнуло?
Вадим пожал плечами, сгримасничав.
- Ну, ты и говорила мне «нет», правда, не словами. И я ждал, ждал…
Несколько мгновений, мы, безмолвствуя, смотрели в глаза друг другу. Нас разделяло пространство тренинг-зала, но напряжение, притяжение были такими сильными, что, казалось, его не существовало. Казалось, мы стояли рядом, тесно прижавшись друг к другу, дыша в унисон.
- И потом, - продолжил Вадим, шагнув, наконец, за порог. Дверь за ним закрылась. – «Нет» бывает разным. Твое категоричное совершенно точно поставило бы точку, и я, раздавленный, отполз бы в сторону. А у тебя было «нет», близкое к «не знаю, мне нужно время». Поэтому я поначалу давал всячески понять, что положил на тебя глаз, потом уже в ход пошли четыре валентинки, поцелуй. Это как раз было то «нет», которое не помешало мне построить множество разных планов. Касающихся тебя. И меня. Нас обоих.
С лукавой, теплой улыбкой, светившейся и в ясных глазах, он медленно приближался, рассуждая. А я чувствовала, что дрожу, ожидая, предвкушая, не сводила с него взгляда.
Вадим вытащил из-за спины огромный букет красно-белых роз, который в следующую минуту лег в мои раскрывшиеся для него руки. Я не смотрела на цветы – была зачарована глубокими серыми глазами напротив. В них вспыхивали искорки взволнованности, сияли бесконечная любовь и ласка.
- Потому что, Арина Витальевна, - шутливо произнес, обняв меня, прижавшись лбом к моей макушке. – Вы единственная девушка, обольстительная до невозможности в своей необольстительности и принципиальности. Единственная, сводящая меня с ума и заставившая делать глупости. Ревновать до бешенства – в их числе.
Закрыв глаза, учащенно дыша, я почувствовала, что он улыбается. Пальцы обнимавшей меня руки крепко стиснули талию, словно Вадим боялся, что я ускользну прочь. Его теплые губы прижались к моему виску, ушной раковине, скользнув, замерли на скуле. Мое сердце барабанило в груди, пылало. Пылала я вся.
Освободив одну руку, я положила ее ему на грудь, подняла лицо вверх, не открывая глаз. Наше дыхание смешалось. Осторожно ухватившись за его галстук, потянула на себя, показывая, чего хочу…
Мы целовались долгое восхитительное мгновение, неторопливо, наслаждаясь теплотой, вкусом, полнотой, словно многократно пробуя грани, оттенки, изучая их снова и снова. А потом Вадим, баюкая, оберегая, прижал ладонью мою голову к своей часто вздымающейся груди и быстро прошептал:
- В общем, ты та, без которой совершенно точно не смогу. Поэтому скажи скорее «да», тем более что ты его практически сказала в машине, и пойдем уже отмечать ужином. А завтра подадим заявление и вздохнем с удовлетворением и с чувством выполненного долга.
Я нервно хихикнула:
- На что сказать «да»? Ты еще не задал свой вопрос.
Не могла не поддеть его слегка.
Он внезапно отстранился, отпустив меня, хлопнул себя по лбу:
- Вот черт! Подожди минуту, я сейчас, - и стремглав понесся из тренинг-зала.
Я с улыбкой покачала головой: он невозможен и, видимо, волновался не меньше меня, переживал так, что забыл что-то… Перевела взгляд на розы в своих руках.
Букет был тяжел. Семнадцать полураскрывшихся красно-белых цветков, кончики завернутых лепестков которых как будто горели. Наклонившись к ним, я задержала в легких густой лиственный и влажный аромат.
Вадим часто баловал меня подарками, не сосредотачиваясь на датах и поводах. Мог ни с того ни с сего остановить машину, когда мы куда-то ехали, и, чмокнув меня в щеку или губы, убежать, чтобы через минуту вернуться с ликующей улыбкой и цветами. Но вот такую поистине королевскую роскошь, как эти семнадцать белых роз с тлевшей красной окантовкой лепестков, приберег для особо дня. Сегодняшнего.
Шумно вернувшись, мой мужчина, слегка запыхавшийся, с растрепанными волосами и ослабленным узлом галстука, поставил на стол к фужерам бутылку вина нашей любимой марки, затем протянул мне плоский черный бархатный футляр. Серые глаза пристально и с ожиданием смотрели в мои.
- Провалил четко выстроенный план по предложению руки и сердца, - в уголке его губ дрогнула улыбка. – Но все-таки держи.
Я с опаской приняла коробочку. Лейбл известной ювелирной марки не требовал объяснений, точно указывая, что найду внутри.
- Вадик, - я подняла глаза, выразительно посмотрев в его серьезное лицо. – Я же просила…
Он сдвинул брови и недовольно сверкнул глазами:
- Это подарок на нашу годовщину. И речи не зайдет о том, чтобы вручить безделушку. Привыкай. И, кстати говоря, главное там – не кусочки золота и камней, а валентинка. Открой.
Я не считала это правильным: сумма денежных трат – это не эквивалент внимания, о чем не раз говорила Вадиму. Мне хватило бы цветов и поцелуя любимого, головокружительного, сладкого и томящего… С другой стороны… Ведь у меня самой дома был приготовлен подарок для него – достаточно дорогие запонки.
Вздохнув и передав букет Вадиму, я открыла овальный черный футляр, бархат мягко ласкал пальцы. Внутри первым в глаза бросилось алое сердечко валентинки. Оно прикрывало колье из белого золота, края которого, с холодно поблескивающими зелеными камушками, выглядывали из-под глянца картона с серебряной каймой. Взяв валентинку, я увидела под ней еще и серьги, аналогичные колье, вновь красноречиво взглянула на Вадима. Тот поглощал меня глазами, его снедало нетерпение и волнение.
«Я люблю тебя с каждым днем все сильнее, - прочла, раскрыв сердечко, чувствуя на себе интенсивный взгляд своего любимого. – И сейчас, когда ты стоишь там, где мы с тобой впервые увидели друг друга, ответь на один простой вопрос: ты выйдешь за меня?»
Горло перехватил спазм, когда внезапно вся торжественность и значимость момента обрушились на меня. Я всегда буду это помнить: звенящую тишину, густой запах роз, витающий вокруг, стук собственного сердца, ускорившего ритм, подрагивающие пальцы, его серые глаза, выжидающие, будто заглядывающие в мою душу…
- Итак? – напряженным тоном спросил Вадим.
Без слов я кивнула. Прижалась к его боку, чтобы не примять розы, обняла за шею.
- Ты согласна?
- Да. Я ведь тоже люблю тебя. Поэтому только да.
- Аришка … - Он выдохнул в мою макушку с облегчением, с каким-то благоговением, стиснул мою талию. Потом, проведя носом по моей щеке, опаляя дыханием кожу, нашел губы. И мы вновь потерялись друг в друге – целовались, забывая дышать, хватаясь друг за друга, стремясь как можно быстрей сторицей возвращать ласки.
А потом я уткнулась носом в его шею, вдыхая родной запах его кожи и одеколона. Расстегнув верхнюю пуговицу сорочки, оставила под подбородком один маленький поцелуй, еще один…
- Ариш, - Вадим судорожно выдохнул, останавливая, предупреждая. Заставил посмотреть в лицо, пристроив голову на его плече.
Мы молчали. Просто улыбались. Просто глядели в глаза, поглощенные друг другом.
Умиротворяющее, многозначное мгновение, для которого не нужны разговоры. Все равно слова бессильны, чтобы выразить…
- Ты же понимаешь, что для меня это навсегда? – с нежностью, медленно провела пальцами по его шершавой щеке, очертила скулу.
- Ты думаешь, для меня иначе? – поймав мою ладонь, он поцеловал кончики пальцев. В глазах заплясали смешинки. – Знаешь, я каждый день готов благословлять привычку брата подвозить хорошеньких девушек. Всегда думал, что она дурная. Представь, ругал его даже за это...
Тихо и счастливо рассмеявшись, я снова прильнула щекой к его груди, а он коснулся поцелуем моих волос.


КОНЕЦ

За помощь в работе над текстом огромное спасибо моим редакторам - Настенке и Наташе! Также выражаю благодарность всем своим читателям, внимательно следившим за судьбой моих героев, спасибо за ваше внимание, за ваши впечатления, за ваши комментарии!

ФОРУМ