Обнажить душу

Глава 1

Прошло две недели с тех пор, как погиб Чарли. Две недели августа, самого дождливого за всю историю Олимпийского полуострова. Я молча сидела в кресле и смотрела в окно, по которому барабанили крупные капли. В комнате было темно. Сумерки. Тоска. И в моей душе зияла огромная кровоточащая дыра, из которой сочились боль утраты и одиночество.

На первом этаже разговаривали люди. Гарри Клирвоутер, помощник отца, теперь уже исполняющий обязанности шерифа городка Форкс, что-то тихо говорил моей матери. Сью, его жена, хлопотала на кухне, помогая Рене по дому.

Я переехала сюда, в самый дождливый и промозглый город, ровно полгода назад, чтобы дать возможность моей матери быть вместе с её новым молодым мужем, Филом, профессиональным бейсболистом. Филу приходилось по работе переезжать с места на место, и Рене втайне радовалась такой кочевой жизни - видимо, сказывались гены бабушки-цыганки. Но постоянно быть далеко от меня она не могла: мне ещё не было восемнадцати, и я нуждалась в опеке. Глядя на душевные терзания Рене, разрывающейся между желанием быть рядом и со мной и с мужем, я приняла первое в своей жизни ответственное решение – переехать жить к отцу в Форкс.

Я долго не могла привыкнуть к вечной сырости, холоду и солнцу, лишь слегка выглядывающему из-за облаков раз в месяц. Всю свою жизнь я прожила в Финиксе, вечно солнечном и жарком городе. Но я совсем не походила на типичную жительницу Аризоны: кожа бледная, почти прозрачная, с голубыми прожилками вен, волосы тёмно-каштановые, глаза карие, фигура стройная, но не атлетичная. А ещё я ужасно неуклюжая, вечно спотыкаюсь на ровном месте. И ужасно невезучая. Если кто-то наверху развлекается, кидая в людскую толпу различного рода неприятности, как дети кидают снежки зимой, будьте уверены, что в очереди за порцией «невезения», отмеренной человечеству, я стою первая.

- Бэлла, дочка, надо собирать вещи. Мы ещё не купили билеты на самолёт...

Я не слышала, как Рене вошла в комнату.

- Мама, я не еду в Джексонвиль, - сказала я, голос был безжизненным и каким-то усталым.

- Но Бэлла…

Рене приготовилась выплеснуть на меня заготовленную речь, но я лишь отмахнулась:

- Через десять дней мне исполнится восемнадцать, мама, я стану совершеннолетней. Я остаюсь в Форксе, закончу школу здесь, поступлю в колледж. Я никуда не поеду.

Твёрдость в моём голосе убедила её, что спорить бесполезно. Она глубоко вздохнула и тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

Я обхватила колени руками и беззвучно заплакала, вспоминая Чарли.

Мы с ним очень похожи. Были. Немногословный, ненавязчивый, спокойный человек, проживший в одиночестве семнадцать лет с тех пор, как Рене бросила его, удрав со мной, грудным ребёнком на руках, в Финикс. Он никогда не доставал меня расспросами, не мучил советами и молча сносил мои страдания от жизни в Форксе, стараясь помочь как мог. Его размеренная жизнь, работа, бейсбол по телевизору вечерами, рыбалка по выходным не раздражала меня, она мне даже нравилась. Встречались мы только по утрам за завтраком и вечером за ужином, которые я самостоятельно вызвалась готовить, как только поняла, что кулинарных способностей Чарли хватает исключительно на яичницу.

Он погиб при исполнении служебного долга, помогая шерифу соседнего городка в поисках преступников, которые убили рабочего на местном заводе, убили жестоко, пытаясь сымитировать нападение животного. И теперь его нет.

Я взяла его фотографию, которую поставила неделю назад на прикроватную тумбочку рядом с его постелью. На фото мы были вместе: обнявшись стояли на фоне огромной толпы. День весенних танцев. Я усмехнулась, вспоминая, сколько усилий приложил Чарли, уговаривая меня поехать на танцы только лишь для того, чтобы сделать этот снимок.

- Бэлла, я никогда ни о чём тебя не просил, - убеждал он меня в тот вечер, - пожалуйста, только сфотографируемся, и я отвезу тебя домой, раз уж ты разогнала всех своих кавалеров!

Действительно, Майка Ньютона и Эрика Йорка заодно с Тайлером Кроули я удачно пристроила к своим подругам. Основная причина моего отказа была до нелепости смешной – я не умела танцевать. Вообще. Никак. Поэтому мне пришлось ловко вывернуться из ситуации, когда вся школа смогла бы лицезреть «корову на льду», объявив всем, что я уезжаю с отцом в другой город по делам.

Теперь это фото «на память» жгло мою память, словно калёным железом.

Я поставила фотографию обратно на тумбочку и спустилась вниз.

Надо было поесть, хотя кусок и не лез в горло. Я должна убедить Рене, что в состоянии прожить одна целый год без присмотра. Значит, придётся быть сильной и рассудительной.

- Тебе помочь с ужином, мама? – стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, спросила я.

- Всё уже готово, дочка, - ответила Рене, раскладывая по тарелкам лазанью.

Я ковыряла вилкой еду, мы обе молчали. Тишина стала напряжённой, это совсем было не похоже на наше молчание с Чарли.

- Бэлла, - Рене не выдержала первой, - может, поедешь?

- Нет, - твёрдо сказала я, - я совершеннолетняя.., стану через десять дней, - поправила себя я, - и я могу принимать решения самостоятельно.

- Ты всегда была самостоятельной, - вздохнула Рене, - и взрослой и всегда заботилась о нас, хотя всё должно было быть наоборот.

Это была правда. Рене – легко увлекающаяся, безалаберная, немного эксцентричная. Я пошла в Чарли. Рассудительная и ответственная, мне слишком рано пришлось повзрослеть с такой матерью, но это нисколько не мешало мне любить её по-настоящему.

- Я люблю тебя, мама, и хочу, чтобы ты вернулась к Филу, я справлюсь.

- Знаю, - она посмотрела мне в глаза с такой нежностью, что у меня защемило сердце, - я тоже тебя люблю, детка. Оставайся в Форксе, если хочешь. Но знай, что я буду ждать твоего возвращения каждый день.

- Спасибо, мама, - я встала, обняла её за плечи и поцеловала в макушку.

В воскресенье Рене уехала в Джексонвиль. Первую ночь я ночевала в пустом доме одна. За окном завывал ветер, дождь стучал по крыше. Под этот монотонный ритм я и заснула. Без снов, без ночных кошмаров.
Утро понедельника выдалось прохладным. В Финиксе, наверное, градусов тридцать пять по Цельсию, - подумала я, одевая толстовку. Завтракать не хотелось, поэтому я приняла душ, почистила зубы и выбежала на улицу. Мотор моего пикапа завёлся с громким и оглушительным рыком, я нежно погладила приборную панель «зверя» - подарок Чарли к моему приезду в Форкс.

До школы я добралась довольно быстро. Ещё бы, откуда в Форксе пробки? Разве что какой-нибудь Фред-двадцатитонник, гружённый лесом, перегородит дорогу. Но обошлось.

Я спиной чувствовала на себе косые и сочувственные взгляды. Хотелось скрыться от этих неприятных соболезнований, пришлось терпеть, скрепя зубы и плотно сжав челюсти. Собрав волю в кулак, я мужественно пережила полдня, умудряясь даже правильно отвечать на вопросы преподавателей. По пути в столовую я думала о том, как найти себе работу. Никто не знал, даже Рене, что мне отказали в стипендии. Можно было, конечно, взять кредит, но вписывать поручителем маму и Фила мне совсем не хотелось. Если я не найду денег на обучение, моя затея с колледжем, а заодно и все надежды, что возлагал на меня Чарли, испарятся, исчезнут, словно утренняя дымка.

Я найду работу! Даже если мне придётся ездить каждый день в Порт-Анджелес, - решила я.

Раньше я подрабатывала в спортивном магазине Ньютонов, но они вежливо отказали мне, взяв на моё место Кэтти Маршал. Я не ожидала такого удара под дых со стороны миссис Ньютон, но, нацепив вежливую улыбку, попросила рекомендации. Сейчас бумаги вместе с моим резюме лежали на дне рюкзака, после школы я решила поехать в Порт-Анджелес.

Сидя за столиком, я слушала новости, которые увлечённо рассказывала Джессика. Анджела, сидящая напротив меня, хмурилась, она не любила сплетни, а вот Лорен с жадностью ловила каждое слово.
Оказывается, в школе новый ученик. Эдвард Каллен, ещё один приёмный сын сногсшибательного доктора Каллена и его жены Эсме.

- Он переехал с Аляски, где жил у каких-то дальних родственников. Приехал ОДИН! – Джессика уже практически задыхалась от восторга и предвкушения.

- И что? – поинтересовалась Лорен.

- А то! Все Каллены – пары. Понимаешь? – она сощурила глаза. – Розали была с Эмметом, Элис с Джаспером, а он один, дурочка. Это же такой шанс - заполучить красавчика!

Если честно, мне уже до смерти надоела болтовня этих сплетниц, я посмотрела на Анджелу, она пожала плечами и тихо, чтобы слышала только я, прошептала:

- Он и правда очень красив, - и она указала глазами за дальний столик в углу.

Я обернулась через плечо, за столиком сидели трое. Элис Каллен и Джаспер Хейл, неразлучная парочка. Они вечно держались за руки и ни с кем, кроме Розали и Эммета, которые окончили школу в прошлом году, не общались. Эдвард Каллен был красив, да что говорить, он был просто неотразим. Бледная кожа, точёные черты лица, резко очерченные скулы и горделивый профиль, как на старинных монетах, бронзовые красиво взлохмаченные волосы, словно он только что снялся в рекламном ролике какого-нибудь геля для волос. Поджарое тело, идеальная осанка. Да, Эдвард Каллен был великолепен, отметила я, уже сочувствуя тому натиску со стороны местных девушек, что обрушится на его модно уложенную голову.

Но меня это не касалось. Получила эстетическое удовольствие, Бэлла Свон? Молодец, займись делами!
И я отвела взгляд от Каллена, стараясь сконцентрироваться на мыслях о работе.

В этот момент глаза Элис остановились и застыли на мне. Они были пустыми, безжизненными, страшными, словно она смотрела не на меня, а сквозь меня. И она едва шевелила губами.

Господи, - подумала я, - неужели рассказывает брату о моей потере? Ещё жалости со стороны красавчика не хватало, - меня разобрала злость.

Оба парня повернули голову в мою сторону и уставились на меня.

Я снова посмотрела на Эдварда. А вот не буду прятаться, решила я, но предательски покраснела.

Ненавижу себя за то, что заливаюсь румянцем по любому поводу.

Он тоже смотрел на меня чёрными глазами, в которых застыл самый настоящий ужас.

Это явно не было похоже на сочувствие.

Тогда на что?

Удивление, негодование, ненависть - вот, что читалось в его взгляде.

Ненависть? За что?

Источник: http://robsten.ru/forum/35-573-1