* И пусть их рядом больше нету, и пусть бессмысленно кричать... Они - в сердцах, подобно свету. А с светом можно помолчать... (с)
* Жизнь — это театральная пьеса, это шоу из шоу. Когда мы закрываем в театре времени последний акт существования на маленькой сцене могилы, шоу не прерывается, спектакль продолжается в театральном зале в слезах…
 

Я поправила черную повязку на голове, и вошла в аллею.
Солнцезащитные очки скрывали мои глаза, чему я была несказанно рада – опухшие и покрасневшие веки не придавали мне особой красоты. И так было каждый раз во время подобного шествия.
Но я, по крайней мере, была собой, не притворялась в горе.
Роскошный букет из двадцати роз исколол все мои руки своими шипами, но я не жаловалась.
Кому-то вообще не суждено больше видеть все вокруг.
Эти люди, мимо которых сейчас я прохожу – больше не дышат, не радуют своих родных и близких, не дарят улыбки окружающих...
И ничто это не изменит.
А вот и конечная моя остановка.
Аккуратная могилка на двоих.
Выбитые портреты этих уже таких ставших мне родными людей снова заставили меня расплакаться.
Потом, словно из неоткуда, мне всплыли в памяти слова Изабеллы, на последнее пристанище которой я сейчас смотрела, утирая слезы: «Плакать попусту не надо... Слезы делу не помогут. Дело слезам тоже. Возьми себя в руки и прокладывай свой путь, не взирая на проделки судьбы, ведь ты сильнее.»
Вот, она была такой. Сильной. Она выдерживала все и даже больше. А теперь её нет.
Радует только одно: ушла она из жизни с тем человеком, которого любила больше своего существования, с Эдвардом. А ведь поначалу так его ненавидела, и жаждала избавиться...
Я рада, что смогла их соединить. Пусть ненадолго. В этом мире.
Зато там они вместе навсегда. Я верю в это. Твердо уверенна.
Я нагнулась и положила букет роз на могилку этих двоих.
Им повезло: они преодолели себя, окружающих, судьбу, все преграды. Они вместе. Им было мало друг друга, расстояния, места... Одного неба на двоих им мало стало. Зато теперь у них – вся вечность впереди.
Я тихонько вздохнула, и ушла, решив, не мешать этим двоим в их уединении. Больше никто не узнает, где похоронены известная актриса ХХI века Изабелла Свон и старший сын скандального продюсера Эдвард Каллен. Не надо им мешать. Их рай... Объятия друг друга... И они в нем делят на двоих свой покой, свой мир, свою смерть, свое небо...

- Да, Карлайл, я еду домой. Скоро буду, - проговорила я в трубку. – Да, была. Да, у них. Как они? Молчат...
Слезы снова полились из глаз.
- Хорошо, я не буду. Да, они не хотели бы наших слез. Хорошо...
Отключившись, я бросила последний взгляд на кладбище, и вышла из аллеи.
Дома меня ждет муж. Потом – работа. Снова вспышки камер, статьи в газетах, съемки... Но нет той, которая подарила мне этот мир во всех красках. Которая подарила мне признание миллионов. Нет той, которую я сыграла в картине, что была посвящена ей самой посмертно, пожертвовав ради этой роли своими белокурыми волосами. Я не жалею ни о чем. Ни о чем, кроме того, что тогда не позвонила Белле... В ту ночь, когда они погибли...
А теперь у меня от неё остались лишь воспоминания, любимый наряд, подаренный Беллс, наша совместная фотография и... диск с двумя фильмами: провальным, но подарившим нам нас «Улыбнись и умри» и посвящение Изабелле Свон... «Одного неба мало».
Сев в машину, я достала из бардачка блокнот с ручкой и черкнула в нем всего лишь несколько строк, после чего повернула ключ зажигания и выехала на автостраду.
«Вечность – это только начало. Небо – это не предел для души. Душа – вечна. А значит... Небо – не предел для вечности, а только её начало...»