Глава 2.

POV Эдвард.

Я выскочил из долбанного кафетерия, как ошпаренный. Как же они меня все достали! И эта лохушка туда же, мне даже стало немного жаль её, как она растерялась, когда увидела моё кресло, а как испугалась, когда я поехал прямо к ней!

Но как же больно переживать всё заново, каждый раз! К своему увечью я уже начал привыкать, вернее, к реакции людей на него. Почему же меня так задело её отношение? Потому что я не ожидал, не был готов…

Мы сидели с Элис и Розали за столиком, теперь только они были моей группой поддержки – Эммет уже закончил колледж. А я из-за своих перерывов в учебе отстал от него на два года и теперь оказался на одном курсе с сестрой. Я, предаваясь своим грустным размышлениям, как всегда смотрел в тарелку, мне не хотелось видеть взгляды окружающих и их гримасы. Где-то разбился стакан, но я не обратил внимания, зато Розали дернулась и через минуту зашипела: «Ещё одна! Я лучше её сразу прям сейчас урою!»

- Что случилось? Кто там ещё, Розали? – завертела головой Элис.

- Да вон, старенькая-новенькая Свон не сводит с Эдварда по-идиотски влюбленного взгляда, - выплюнула Розали.

Сестра повернулась и стала с интересом разглядывать её:

- А что она раньше была очень милой и порядочной девушкой, хорошо, что она вернулась. Будет с кем поговорить в этом дебильном колледже.

Роуз удивилась:

- Ты в своем уме, коротышка, я говорю, она на Эдварда таращится. Тебя это ни на какую мысль не наводит?

Тут я не выдержал и посмотрел тоже. На меня смотрела смутно знакомая девушка. Действительно, она когда-то училась с нами, а потом куда-то исчезла, я тогда не обратил внимания, а сейчас вспомнил. Милая, правильная, пожалуй. Пытаясь вспомнить её, я продолжал смотреть ей в глаза и вдруг неверяще замер: она смотрела на меня взглядом из прошлого, влюбленным, нежным, полным желания и восхищения. Раньше так на меня смотрели все студентки этого долбанного заведения, но был в её глазах ещё какой-то непонятный огонь, чистота и невинность.

Пока я анализировал всё это, Элис озвучила мои мысли:

- Она так смотрит на Эдварда, как будто влюблена до сих пор.

- Ничего подобного, - быстро вернула нас на землю циничная Розали, - она же типа новенькая, вчера только приехала, да она просто ещё ничего не знает про Эдварда, вот и пялится.

Меня как будто холодной водой окатили. Элис пнула Розали под столом ногой, но было поздно – я вернулся в жестокую реальность. Больно, но правильно. Спасибо, Роуз. Не нужна мне их лицемерная жалость!

«Действительно, милая девочка просто не знает, что я калека, вот и пялится. Сейчас я её просвещу! Будет знать!»

Я поднял глаза и, злобно испепеляя девушку взглядом, резко выехал из-за стола. На максимально возможной скорости покатил своё кресло прямо на неё. Сначала она просто удивилась, а потом увидела моё чертово инвалидное кресло. По её лицу можно было прочитать каждую мысль, мелькнувшую в её пустой голове. Вот она ещё больше удивилась, испугалась, сейчас будет жалость, отвращение, презрение – всё как обычно. Тогда я, наверное, не сдержусь и ударю её. Но, нет, я не угадал, потом был ужас, боль и какие-то незнакомые эмоции. То, что я не увидел ожидаемой жалости и отвращения, как-то охладило меня, и я не знал, что теперь сделать, но почему-то ударить уже не мог. Не доехав до нее какие-то полметра, я резко развернулся и укатил вон из кафетерия, напоследок увидев, что она просто закрыла глаза.

И вот теперь я сижу за колледжем в своем любимом укромном уголке и не понимаю, что меня так задело. Я считал, что пережил всё и меня не проберешь, но Судьба всегда преподносит мне сюрпризы, и в последние два года один хуже другого.

Я боролся, я не смирился. Мама убеждала меня перевестись в другой колледж или продолжить обучение на дому, но мой дурацкий характер не позволял мне этого. Я был скотиной у них на виду, буду у них на виду и калекой. Таково моё наказание.

Да, я осознал все свои ошибки, у меня было много времени на раздумье. Я вел себя как подонок, общался со всякой швалью без разбора, но я всё же не был таким, как они. Когда-то я был нормальным подростком. Что подтолкнуло меня к такой жизни? Я устал сопротивляться, я больше не видел смысла. Зачем доказывать кому-то, что у тебя есть душа, своё мнение, свои взгляды? Их это не интересовало – они видели только смазливую физиономию и сексуальную фигуру. Всё, остальное лишнее. Вот только это я и стал им давать, остальное задвинув в дальний угол своей души. Зачем утруждать себя, если стоит улыбнуться и можно получить всё просто так? Я раз за разом доказывал себе и им, что они дерьмо, что все девушки просто шлюхи, и если у меня есть деньги, красота, секс – они целуют мои ноги, а я могу безнаказанно вытирать о них свои модные туфли…

И я покатился сам, испачкался в этой грязи, забыл про то, что где-то на свете есть честь, порядочность, гордость, добродетель. Единственными людьми, с чьим мнением я считался, это мои родные. Отец был честным и самым порядочным человеком из всех кого я знал, а мама – единственной, помимо сестры, женщиной, которую я уважал. Нежная, верная, порядочная, любящая – такой я бы хотел видеть и свою жену, но в наше время таких девушек не бывает. По крайней мере, я не встречал.

Я злился, в своем юношеском эгоизме завидуя, что они нашли друг друга, а мне это не удается и, совершая неразумные поступки, скатывался ещё ниже. Я видел нежное беспокойство в глазах Эсми, но назло не торопился что-то менять. Пока не стало слишком поздно. Судьба и до аварии делала мне знаки, подталкивая к правильному пути, но я не хотел их замечать. Зря. Теперь я понял всё, увидел истинную ценность моих друзей и поклонниц, увидел подлость своих поступков и готов был провалиться от стыда за своё отвратительное отношение ко всем. Родные оказались единственными людьми, кто поддержал меня в трудную минуту, остальные отвернулись от меня сразу же, даже Лорен. И я пожалел, что выжил в той аварии…

Очнувшись в больнице и увидев перед собой измученное похудевшее лицо матери, я понял, что случилось что-то страшное. Но всё оказалось ещё хуже, чем я мог бы предположить. Меня едва спасли, но кроме повреждений внутренних органов, а меня практически собрали заново, у меня оказались проблемы с нервными центрами и неправильно сросшимися костями ног.

Заново сломанные ноги срослись наконец-то правильно, и можно было надеяться, что постепенно функции нервных центров восстановятся, как меня добил второй удар. Я не мужчина! Да, я стал импотентом! Для меня это было смерти подобно, если бы мне сказали, что я не смогу никогда ходить, я бы это пережил, но такое! Конечно, врачи уверяли, что это временное явление, но я в панике решил, что это навсегда и оказался в жутком ступоре.

Лорен, до сих пор ещё считавшаяся моей девушкой и изредка навещавшая меня в клинике, как-то узнала про это и жеманно сказала: «Милый, я думаю, нам придется расстаться. Ты сам понимаешь, я тебе теперь ни к чему, да и мне как-то неудобно и дальше искать себе удовлетворение на стороне». Я просто не мог поверить, что она действительно произнесла это! Я, конечно, знал, что она глупа, но не догадывался, что до такой степени ещё и бездушна.

- То есть ты все время, пока я в больнице, трахалась с кем-то на стороне? - прорычал я.

- Конечно, милый, уж не думал же ты, что я такая молодая и красивая буду сидеть и ждать тебя как монашка? Молодость-то уходит, к тому же ты знаешь мои сексуальные аппетиты. Я не могу прожить без секса и дня, я начинаю плохо выглядеть. Если бы ты выздоровел, конечно, всё было бы как раньше, но, извини, похоже, не получится.

- Черта с два было бы как раньше, ты сука и шлюха, пошла вон с моих глаз! – в бешенстве закричал я.

- Да не расстраивайся ты так! Ты бы поступил так же, окажись я на твоем месте, - протянула она и, плавно покачивая бедрами, пошла к двери.

- Уйди, - только и смог выдавить я.

Она, наверное, была права, мне совсем не хотелось в это верить, но прежний я, может, так бы и поступил. От горького отчаяния, что моя девушка оказалась такой бездушной сукой, меня спас только стыд, стыд за то, что и я так же поступал с людьми, значит, заслужил и к себе такое отношение.

В этот же вечер я разговаривал со своей сестрой о Лорен. Оказалось, та на второй день после аварии зажигала в ночном клубе с Джейкобом, и всё это время вела обычный образ жизни. Мои родные, как могли, старались это от меня скрыть и периодически просили её навестить меня. Какое унижение!

- Элис, меня не столько задела её измена, сколько её последние слова. Она сказала, что я бы поступил с ней так же, и она права. Как я мог быть такой скотиной, на самом деле, я ведь не такой, как я мог так заблуждаться и как вы жили со мной таким, - я сделал ударение на это слово, - всё это время?

Сестра со слезами на глазах погладила меня по небритой щеке и сказала честно:

- Было иногда трудно, часто просто стыдно, но мы верили, что ты опомнишься. Я рада, что ты опять с нами, братик.

- Элис, я зря стал общаться со всеми, кто лез ко мне, но я ни разу не встретил ни одной порядочной девушки и отчаялся, подбирая всех подряд. К сожалению, это единственное, хотя и довольно жалкое оправдание.

- Ты не прав, как минимум, с одной ты встречался, да только не удосужился разглядеть, - грустно ответила мне сестра. Я уже хотел спросить, кого она имела в виду, но в палату зашли Эммет с Розали, и наша беседа закончилась, а потом я забыл переспросить.

Скоро меня выписали, но мне было необходимо пройти полный курс в реабилитационном центре. Я хотел вернуться в колледж и исправить свои ошибки, тут-то меня и поджидал третий удар, который окончательно подорвал мою самооценку.

В первый же день учебы я понял, что спасать-то особо нечего, да и никому кроме меня это не было нужно. Все мои завистники, бывшие приятели и обманутые мной девушки как будто сговорились и стали моими мучителями. Может, так случилось от того, что я от неожиданности дал слабину, а в нашем обществе это не прощается, или, может быть, я ещё не до конца искупил все свои грехи, но они как свора шакалов кинулись на меня, окончательно загоняя в психологический тупик. Они преследовали меня, насмешничая и домогаясь. Парни предлагали подраться, сходить в ночной клуб к девочкам, а я не был готов к такому откровенному издевательству. Девушки не отставали от них и были даже, пожалуй, изобретательнее.

Однажды на парковке ко мне подошла Джессика и позвала на свидание. Я когда-то пригласил её в ночной клуб и, потрахавшись с ней в туалете, оставил своим собутыльникам на забаву, а сам ушел с другой. Её приглашение было неожиданным, и я смущенно молчал, не зная, что ответить на это и ожидая подвоха, тогда она вдруг развернулась лицом ко всем студентам, стоящим неподалеку в ожидании начала уроков, и громко сказала: «Ты не переживай, в клуб я тебя не потащу, я же понимаю, что танцевать тебе нечем. Мы пойдем сразу ко мне, как ты любишь. Хотя, - она грязно захихикала, - и туда тебе теперь тоже незачем, но у меня есть новый вибратор, по старой дружбе я покажу, как он работает – тебе теперь надо осваивать новые технологии».

Впервые за последние несколько лет я мучительно покраснел - такой непристойности от девушки я не ожидал, не говоря уже о подлости её поступка. Дальше я ничего не помню, помню уже, что меня привезли домой плачущая Элис с разъяренным Эмметом, почему-то у Элис было разорвано платье и царапина на носу. Я не стал спрашивать, чем всё закончилось, но был благодарен, что и они молчали.

Как я это пережил? Да никак, я умер душой, я стал зашуганным роботом. Я боялся идти в колледж, но гордость не давала мне не ходить. С этого дня брат и сестра старались ни на минуту не оставлять меня одного и гнали всех прочь, к ним ещё присоединилась Розали, девушка Эммета. Но это не помогло, моя душа уже была оплевана, и я потерял доверие к людям и желание с ними общаться.

Однако на этом мои испытания не кончились, меня ожидала ещё одна моя ярая поклонница Лея – та самая девушка, которую я отбил у её парня в последнюю ночь перед несчастным случаем, которой домогался спьяну, да тут же и бросил, уйдя домой пешком. Она забила последний гвоздь в крышку моего гроба.

Ко мне теперь было сложно подобраться, поэтому сначала она подружилась с Розали. Рассказала ей свою лживую историю: что любит меня до сих пор и что боится подойти, считая, что я её прогоню. Розали наивно поверила и взялась ей помочь.

Около месяца медленно она втиралась в моё доверие, а я к тому времени так устал от одиночества, без ласки, без любви, что опять поверил тому, что говорят красивые лживые губы. Я не мог полюбить её, но разрешил ей любить меня и стал с ней встречаться. Мы были вместе в школе, она приходила к нам домой, мы даже целовались, но возбудиться я так и не смог, она уверяла меня, что для неё это не имеет значения, что её устраивают и платонические отношения.

Я доверился ей, рассказал о своем раскаянии, о том, что хочу исправиться. Она слушала, и глаза её блестели, и мне, дураку, тогда казалось, что девушка гордится мной. Как же я ошибался. Мы встречались уже три недели, когда неожиданно Лея сделала это. Мы были в кафетерии, сидели, держась за руки. Вдруг она встала и громко сказала, что хочет сделать объявление. Все были в недоумении. И тут началось.

- Я отомщу за себя и за всех девчонок, которых он обманул, соблазнил и бросил. Пусть знает, как это, когда все твои самые сокровенные мечты и чувства втаптывают в грязь, - начала Лея и дальше шла полная история наших отношений, все мои откровения об исправлении, её рассказ о моих комплексах и, наконец, о том, что я действительно не могу. - Девчонки, целуется он как и раньше потрясно, да только вот член у него вообще не стоит. Бог всё видит, так тебе и надо, Каллен, лучшего наказания тебе не придумать! – в это время откуда-то выскочила Розали и влепила ей с полного разворота пощечину, да так, что моя теперь уже бывшая девушка свалилась на пол и оттуда продолжала истерически кричать. - Ты калека! Ты был моральным уродом, а теперь ты настоящий урод. Инвалид! Калека!

Я закрыл глаза, чтобы не видеть больше этот проклятый мир. Уехать я не мог из-за обступивших меня любопытных студентов. Наконец-то, расшвыривая всех в разные стороны, появился Эммет и укатил меня прочь из школы, но было поздно, я не хотел больше жить, я не мог больше дышать, я не мог даже открыть глаза.

В этот день я совершил свою первую попытку самоубийства. Дождавшись, пока мама спустится вниз за ужином, я торопливо, трясущимися руками ссыпал все таблетки, которые нашел в своей комнате в стакан, залил всё это водой и выпил. Меня откачали, но после этого произошел нервный срыв. Все накопившиеся эмоции, вся боль, вырвались наружу и снесли мне крышу. Я кричал, плакал, кусался, дрался, умолял разрешить мне умереть. Меня держали, успокаивали, но я не унимался, в конце концов, приехал врач и сделал мне успокоительный укол, но даже под его действием, засыпая, я бормотал: «Я всё равно убью себя, я не смогу с этим жить».

Теперь я проходил ещё и психологическую реабилитацию. После моего срыва я несколько раз пытался покончить с собой, но меня чутко караулили, я отказывался мыться, бриться, вылезать из постели и скоро стал похож на настоящего бомжа. Я бы ещё стал пить, но алкоголя мне не давали, и я ругался, кричал и плакал.

Но всё проходит, время притупило боль, мне повезло с врачом, он оказался не только настоящим профессионалом, но и просто душевным пожилым человеком, много повидавшим в своей жизни. Своими разговорами, неподдельным участием он практически спас меня от сумасшествия и, размышляя над его вопросами, я создавал себя заново.

После курса лечения всевозможными антидепрессантами и, что гораздо лучше помогало, его беседами, я стал более менее похож на теперешнего себя и попытался вернуться к нормальной жизни. Я упрямо собирался закончить этот долбанный колледж.

Моё физическое состояние за это время стабилизировалось. Терапевты и ортопеды говорили, что физически я полностью реабилитировался. Неврологи утверждали, что неврологическое лечение закончено и нервные центры восстановлены.

Получалось, что мешает ходить и вести нормальную жизнь мне только психологический барьер, который образовался в свете моих проблем в колледже и собственных страхов и комплексов. Они утверждали, что для того, чтобы решить эту проблему, я должен побороть свои страхи или предлагали попробовать метод встряски, то есть мне нужен был толчок из внешнего мира.

Психологи же были категорически против такого толчка, так как утверждали, что ещё одного подобного шока моя психика не выдержит, и я либо всё-таки завершу жизнь самоубийством или вообще сойду с ума и буду пребывать, может быть, и в нормальной физической форме, зато с навсегда искореженной депрессивным психозом психикой.

Пока врачи спорили, я продолжал влачить свое жалкое существование и вернулся на занятия в колледже.

Источник: http://robsten.ru/forum/29-830-1#486348