В очередной раз наш поезд возвращается домой. Прибывает на вокзал в Лос-Анджелесе точно в срок. Я встаю с сидения в своём купе, потягиваясь. Осталось заполнить ещё одну бумагу, и можно будет идти. Наружу и к Каллену. Почему-то я даже не сомневаюсь, что он меня ждёт. Он всегда ждёт. И теперь оставляет мне еду, а не проблемы и жалобы. Я выхожу из вагона и замечаю Эдварда сидящим на лавочке. Его сумка стоит по соседству, а он смотрит на поезд прямо перед собой. Слишком уж пристальным взглядом. Хотела бы я знать, о чём он думает, когда его взгляд вот такой, а поза далека от расслабленной. Но он снял жилет, которого нигде не видно, и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Я приближаюсь с чемоданом, звук колёс в прах разбивает царящую тишь, и Эдвард поднимает глаза на меня. Выглядит он странно печально. Я ничего ему не делала. Точнее, ничего плохого, насколько я знаю. Ночью мы дважды занимались сексом, и во второй раз я разбудила его, прежде чем взять в рот, и только потом мы перешли к основному действу. Поэтому да, я предельно уверена, что ничего плохого не делала. Может, у него кто-то умер? Надеюсь, нет. Все мои родственники живы, и надеюсь, будут живы ещё очень долго. Не хотелось бы выяснять, насколько я хороша или плоха в утешениях и выражении соболезнований, когда это Каллен. Или тем более, если это он. 

- Привет. Всё хорошо? Ты выглядишь... 

- Всё нормально. 

- Тогда поедем? 

- Поехали к тебе, Изабелла. С тех пор я больше не был у тебя. 

Что? Ко мне? Я задумываюсь о своём пустующем холодильнике, о пыли и заброшенности квартиры, где в основном никто не бывает. Это точно неподходящий вечер. Может, если завтра. Я приберусь. Но завтра двенадцатое, а послезавтра у меня День рождения. Мне так и так прибираться перед гостями. Но если Каллен поедет со мной и ко мне, как я потом отправлю его домой, не говоря о причине, по которой он должен уехать? Я не хочу говорить о ней. Мы не вместе в буквальном смысле. Ему не надо знать. 

- Зачем тебе ко мне? 

- Потому что я хочу к тебе. Потому что бесит, что мы всё время у меня. Бесят твои границы. Мне похуй, что там у тебя, разбросанные вещи или немытые неделю полы. 

- Три недели. 

- Всё равно похуй, Изабелла.

- Ладно. Давай поговорим об этом. 

Его речь нельзя назвать спокойной. Он чуть ли не выплёвывает слова. Никогда не видела его таким. Да, мы всегда у него, но он и не возражал. Всё всех устраивало. Заняться сексом и вместе поесть, и что-то посмотреть. В том или ином порядке. С каких пор стало бесить? 

- Я уже всё сказал. 

- Я не услышала, чем тебя бесит тот факт, что мы занимаемся сексом на твоей территории так, как ты только хочешь. Что, по-твоему, изменится в сексе, если он произойдёт в моей квартире? Не всё ли равно. 

- Мне нет, не всё равно. Я дам тебе подумать. Позвони, когда что-то решишь. 

Эдвард поднимается с лавки и просто уходит. Спустя несколько мгновений я следую за ним, потому что нам обоим в одном направлении. На парковке он убирает сумку в багажник, а я останавливаюсь неподалёку, звоня знакомому водителю. Я уже так давно не ездила с ним, не пользовалась его услугами. После гудков срабатывает автоответчик. Прекрасно. Вот что бывает, когда долго к кому-то не обращаться. Человек может и номер сменить, и просто не знать, что потребуется забрать клиента, и лечь спать пораньше. Каллен смотрит на меня, двигаясь к водительской двери. Он открывает её, садится, но не уезжает. А это что ещё означает? Я не могу выносить его присутствие молча. 

- Езжай уже. 

- Не указывай мне, что делать. 

- Ты же мне указываешь. Почему я не могу? 

- Я тебе не указываю, Белла. Я прошу лишь о взаимности. Иногда быть у тебя, как ты бываешь у меня, пользуешься удобствами в моей квартире и ешь мою еду. Я не прошу знакомства с родителями или твоей руки. Разве я хоть в чём-то несправедлив? 

- Нет. Ты справедлив. 

Я моргаю и думаю, какой же он рассудительный и разумный, и логичный. Не то что я. Плюс его внешность. В которой я увязла. Или увязла в нём. У меня никогда не было мужчины, сочетающего в себе всё это. А теперь есть. Пока что есть. 

- Но?

- Но я такая, какая есть. Ты знал, с кем связываешься, когда связался. Если тебя перестали устраивать наши договорённости... 

- В наших договорённостях и слова нет о том, что мне закрыта дверь в твою квартиру. 

- Это был чертовский долгий день, Эдвард. Я устала. Я не уверена, как буду добираться до дома. Можем мы... 

- Но и я тоже устал, Изабелла, - выкриком через дверь автомобиля перебивает меня Каллен и указывает в мою сторону ладонью. - Я делал то же, что и ты. Прислуживал и убирал. А ночью ты занималась сексом не сама с собой. Я тоже там был. Ты просто боишься перемен. Боишься признать, что меняешься рядом со мной. А люди меняются. Я в это верю. 

- Кто их не боится, Эдвард? Кто не боится перемен? Только те, кому уже нечего терять, или кто-то вроде тебя. А мне есть что терять. 

У меня до фига всего, что я не могу позволить себе потерять. Стабильность, привычная жизнь, карьера. В лучшем случае, прознав о нас, меня понизят. В худшем сочтут, что имел место харассмент, и я вообще потеряю работу. Кто Эдвард на самом деле, никто не знает. Это просто будет неприятным, но коротким эпизодом в его благополучной жизни, а не чем-то, что определит всё её дальнейшее течение. Больше рискую я, нежели он. И я не хочу привязаться сильнее, чем уже привязалась. А так и получится, если мы начнём встречаться ещё и у меня. Его запах будет проникать в мою постель, въедаться в подушки и бельё, настаиваться и накапливаться в ткани. И потом... Да, что потом? К сожалению или к счастью, мне перезванивает водитель. Он говорит, что как раз высаживает пассажира неподалёку и скоро подъедет за мной. Я кладу трубку, и Каллен вдруг выходит из машины. Он приближается ко мне длинными шагами и, замерев совсем близко, целует меня в скулу. На прощание?

- Каллен. 

- Подожду водителя вместе с тобой. 

Водитель приезжает буквально через минуту. Я сажусь в автомобиль. Эдвард уже сидит в своём и трогается с места, уезжая раньше. Не так я себе представляла, что закончится этот вечер. Пусть я, пожалуй, и устала для секса, но к утру я бы отдохнула, восстановила силы. Мы с Калленом что, расстались? Я не знаю. Не понимаю. Это реально всё? А я едва стала думать, что он больше не доставляет мне проблем. Но это ли не проблема? Это личная проблема, не рабочая. С рабочими я знаю, что делать. А это... Меня давно не бросали. Сколько лет прошло? Несколько. Я не вспоминаю его совсем. Секс с ним был не из лучших, а в некоторых ситуациях, когда я не была на работе, он вёл себя подобно маминому сыночку. Говорил что-то вроде, чтобы я заказала ужин на своё усмотрение, а потом уже за столом мог заявить, что сегодня точно не хотел китайскую еду или роллы. Полагаю, не столько мои частые отлучки, сколько мой взгляд в такие моменты в конечном итоге и отвадил его от меня. Ну и ладно. Я не считаю, что была злодейкой. Просто с тех пор я, пожалуй, зареклась вступать в полноценные отношения. Меня вполне удовлетворял периодический случайный секс. До Каллена так точно. Но где я найду точно такой же секс, как с ним? Я приезжаю домой и плюхаюсь в кровать прямо в одежде, даже не зайдя в ванную помыть руки. Это лишь на пару минут. Так я думаю, твёрдо уверенная, что скоро встану обратно и чем-нибудь займусь. Ещё рановато ложиться окончательно. Может быть, я позвоню маме, и мы обсудим, что приготовить на мой праздничный ужин. Не знаю, сколько именно я так лежу, пока не звонит мой сотовый. Он ещё в сумке. Я шевелюсь, открывая глаза, которые прикрыла, и медленно иду на звук. Я достаю телефон и в шоке моргаю. Что? Второй час ночи? Я что, всё-таки отрубилась? Звонок уже пропущен. Он от Каллена. Может, он переживает, доехала ли я. Или, может, набрал ошибочно. Второй час ночи же. Почему он ещё не спит? Я не собираюсь перезванивать. Вдруг действительно ошибся. И я не хочу об этом слышать. Но тут телефон вновь начинает звонить. Это уже повторный звонок. Я принимаю вызов.

- Да.

- Ты дома?

- Дома, - можно и не кричать так в трубку. - А что ты…

- Хорошо. Просто проверяю.

- Проверил?

- Да.

- Я не понимаю, ты беспокоишься или нет. 

- Беспокоился, - смиренно выдыхает он. - Надо было позвонить сразу, но я... Пошёл в душ, потом ждал, что ты сообщишь сама, а потом вырубился на диване за телеком. Блять, уже поздновато. Если я тебя разбудил... 

- Я тоже вырубилась, но на кровати. 

Клянусь, когда он говорит, что беспокоился, волна жара окутывает моё тело в плотный кокон. И ещё что-то словно ударяет меня в грудь. Это не просто биение сердца. Это что-то другое. Это чувство... трепета? 

- Всё-таки разбудил. 

- Что к лучшему. Я вырубилась в одежде. У меня грязные после улицы руки, я вспотела, и спать в колготах так себе удовольствие. И я выгляжу... - я как раз достигаю ванной, включая свет, и вижу отражение в зеркале. - Ужасно. Забудь. Мы... 

- Мы не расстаёмся, если ты не хочешь. Мы лишь... 

- Поругались. 

- Нет, просто повздорили. И мы уладим это, я надеюсь. Всё зависит от тебя, Белла. Спокойной ночи. 

- Да, спокойной ночи. 

Я кладу трубку и принимаюсь снимать с себя одежду. Колготки я сразу отправляю в стиральную машину, а остальные вещи убираю на вешалку. Они ещё чистые, от них не пахнет. Можно пока не стирать. Через час, высушив волосы, чтобы не ложиться с мокрыми, я снова ложусь в кровать, а утром открываю глаза незадолго до появления мамы. В одиннадцать, когда я ещё только допиваю первую чашку кофе за утро, она уже звонит в дверь, заходя с двумя пакетами и сумкой, в которой тоже находятся продукты. И для кого всё это? Здесь наверняка хватит и моим соседям, если бы я собиралась их пригласить. Но я с ними лишь здороваюсь, как и они со мной. Лично мы не знакомы и ничего друг о друге не знаем. 

- Мама. Нас будет всего-то семь человек.

- Мой свёкр именно в гостях любит есть за троих. 

- Давай буду готовить я, и дедушка сразу передумает, потому что готовлю я ужасно.  

- Это твой День рождения. Никто не будет есть невкусную еду. Я приду завтра, скажем, в час и запеку всё в духовке. Но торт и салаты на тебе. И ещё купишь фруктов. 

- Спасибо за наставления, мама, - отвечаю я, достигая дна бокала финальным глотком. - Но мне тридцать два, почти, и я сама могла догадаться, что немного фруктов за столом лишними не будут. Но не жди от меня с десяток салатов. Максимум два. И тарелку с канапе. 

- Тогда я улетучиваюсь. Я заскочила только всё завезти. Мне нужно максимально поработать сегодня. 

- Хорошо. Пока. 

- Кстати, ты выглядишь как будто выспавшейся. Это какой-то новый чудодейственный крем или секс? 

Мама заговаривает об этом уже при открытой двери. Замечательно. Обуться, надеть на плечо дамскую сумку и отпереть входную дверь, только чтобы потом задать экстремально личный вопрос. Чтобы слышали и соседи, если у них тонкие двери. Я переминаюсь с ноги на ногу. Да, можно сказать, что это и крем. Но не для лица. У меня слишком умная или проницательная мама. Ничего от неё не скроется. 

- Второе. Иногда случается. 

- О, милая. Как я за тебя рада. Нам надо как-нибудь это...

- Мы не будем это обсуждать. И сотри эту улыбку со своего лица. 

- Он завтра придёт? 

- Нет. Мы не пара. Между нами только секс. Не за деньги, не беспокойся. 

- По поводу денег не буду, но вот остальное... Предохраняйся тщательно. До завтра, дочка. 

Оставшись одна после ухода мамы, я разбираю пакеты и холщовую сумку, прежде чем убрать её, пока мама не заберёт обратно. Потом я завтракаю, а ещё позже просто расслабляюсь на диване. Благодаря маме мне не нужно срочно тащиться в магазин и на рынок, стоять в очередях и выбирать, что получше. Своей помощью она фактически освободила мне целый день. Как мне его провести? Чем заняться, раз основные приготовления легко подождут до завтра? Позвонить Каллену? Прогуляться одной в своё собственное удовольствие? Я вспоминаю, как сладко он меня целовал, как нетерпеливо и глубоко проникал, и как нам незыблемо хорошо вдвоём. Ну да, мы не пара, но можно же сходить вместе в парк или куда-нибудь ещё. Сегодня погожий день. Почему бы и не позвонить? Тем более, что мяч на моей стороне поля, и сейчас мой черёд действовать. Я набираю номер, и начинаются гудки. Один, второй, третий, а потом они резко обрываются. Эдвард сбросил. Каллен отклонил мой вызов. Как это понимать? Что он не может говорить или не хочет? Перезванивать так скоро попросту глупо. А если он не хочет разговаривать, то и вовсе нет смысла пытаться. Неизвестность словно душит. Ненавижу неизвестность. Через пару-тройку минут приходит сообщение. 

У тебя всё в порядке? Не могу сейчас разговаривать. Занят с отцом. Перезвоню, когда закончим. 

Это снова я. Было бы неплохо встретиться завтра-послезавтра. Лучше бы у тебя. Хорошо, Белла? 
 
Каллен занят. Признаться, я не ожидала услышать подобного. Но раз он с отцом, то точно занят. И сильно занят. Совещанием в конференц-зале с множеством других людей или разговором тет-а-тет в папином кабинете. Как же ему вообще удалось написать мне? Он писал под столом или на виду? 

Завтра звучит хорошо. Приезжай. 

Завтра у меня День рождения. Я бы не отказалась от специфического подарка, когда все разойдутся по домам. Конечно, Каллен не знает. Только я знаю о том, когда День рождения у него. Двадцатого июня. Это есть среди его данных. Я уже вовсю ходила пешком, в то время как он спал в своей детской кроватке или рядом с мамой. Его День рождения ещё не скоро. Будем ли мы тогда ещё спать вместе, или ему уже приестся обычный секс со мной? 

Во сколько? 

Вечером. Часов в девять. Или ты хотел бы днём?

Нет, в девять нормально. Завтра днём у меня тоже есть некоторые дела, которые надо сделать. Пришли мне своё фото. Хочу посмотреть. 

Заинтригованная, я приспускаю бретель майки на одном плече, открывая обзор на лямку обычного белого бюстгальтера. Её отличает лишь небольшой бантик у чашки. Мне странно нравится, что Эдвард увидит его, изгиб плеча, моё лицо и верхнюю часть груди. Впервые я делаю парочку фотографий для мужчины, который сам хочет этого, а не навязываю их кому-то, как тогда, когда меня не просили, а я отсылала сексуальные селфи, чтобы компенсировать своё отсутствие дома. Это ни хуя не было нужно. За ними не следовало секса по телефону или обжигающего соития по моему возвращению. Я просто делала что-то, словно желая прощения за свою работу. И только теперь, с Калленом, дело совсем не в прощении. Дело лишь в нас, в том, как мы взаимодействуем, когда встречаемся или когда только думаем об этом, в этой одержимости и на расстоянии. Я не отрываю взгляда от экрана телефона, пока жду ответ. Получаю его я очень быстро. И от слов на экране пульс как оглушает, стучит в висках и в подреберье. 

Твои бывшие были либо слепцами, либо не слишком умными. Как они могли не видеть того, как ты притягательна? Их потеря есть моё приобретение, Изабелла. Скучаю по тебе. 

И я скучаю. 

Я пишу это без полноценного обдумывания. Мне больше не так и хорошо наедине с самой собой, как было прежде. Это правда. И когда он звонит позже днём, я впитываю его голос, звучащий чуть искажённым сотовой связью, и наслаждаюсь тем, как сексуально тот звучит. Вечером мы недолго переписываемся, всего пара сообщений о том, чем я занималась, и пожелание спокойной ночи. Узнав, что я читала книгу, Каллен интересуется названием, а потом пишет, что, может, и прочтёт. Если так, однажды мы сможем её обсудить. На следующий день я просыпаюсь уже тридцатидвухлетней. Ранняя пташка, я родилась без трёх восемь утра. До прихода мамы я принимаю душ, пью кофе, наношу повседневный макияж, но чуть в более тёмных оттенках теней, чем на работе, и завтракаю, одновременно приступая к приготовлению салатов. Проводить время с мамой сегодня не утомляет меня так, как обычно. Она помогает, а иначе я бы, может, вообще не стала отмечать. День рождения не самый любимый мой праздник на свете. К счастью, все мои близкие знают, что я не любитель тостов и пожеланий. Вечером за праздничным столом никто не пытается взять слово и сказать что-то особенно слащавое по основной теме. Ни отец, ни бабушки или дедушки. Мы как будто просто собрались все вместе впервые за длительный срок. Разница лишь в том, что подобное, и правда, случается нечасто. Мне дарят сертификат на курс массажа, новые ортопедические стельки, а мама преподносит от них с отцом палетку теней, которые я особенно люблю, и тушь на пробу, некую новинку, попавшуюся ей на глаза в магазине. Сама я бы не стала покупать, но буду пользоваться. Может, мне и понравится. Я не так уж и критична к чему-то новому, как думала. Понравился же мне секс с Калленом. Да ещё как. Хоть и странно сравнивать секс с косметикой или косметику с сексом. 

Я порядочно устаю к тому времени, как все расходятся, съев весь торт без остатка. Ни осталось ни одного даже маленького кусочка. Коржи были очень нежные. Немудрено, что дедушка попросил ещё. Пальцами я собираю крем с ножа, которым разрезала десерт на части. Надо было купить два таких торта. Чтобы как-нибудь потом поесть уже одной. Не так и эгоистично иногда не хотеть делиться. Время только начало девятого. Эдвард появится здесь не раньше, чем через пятьдесят минут. У меня совершенно не было времени ему писать. И он тоже молчал целый день. Представляю, если бы мы встречались, и он знал. Как его девушка, что я получила бы в подарок? Букет цветов, некоторую сумму денег на счёт, чтобы выбрать презент самой, или дорогое украшение? Девушки состоятельных парней любят бриллианты, или состоятельные парни любят одаривать ими своих подружек, зная, что те будут на седьмом небе от счастья. Я допиваю оставшееся в бутылке шампанское. Два полных фужера и ещё несколько капель. Это была вторая бутылка. Кроме того, мы открывали вино. Итого три бутылки в мусор. Все они стоят на столе среди грязных тарелок и столовых приборов, а также шкурок от апельсинов. Не хочу убираться, но надо. Ещё больше мне не хочется, чтобы Каллен увидел всё это и задавал вопросы, что тут было. Чуть покачиваясь, я встаю со стула и приступаю к наведению порядка, сначала складывая все отходы в мусорный пакет. Перемыть всё занимает порядка получаса, вытереть и убрать по местам ещё минут семь, и когда кухня возвращается к изначальному виду, на часах уже 20:47. Я иду в ванную чуть обновить макияж и только наношу помаду, как в дверь звонят. Каллен рановато. Не слишком, но всё-таки. Я убираю помаду в ящик. При открытии мною входной двери Эдвард чуть отступает назад. Он выглядит таким сосредоточенным на мне, на моих глазах и фигуре. Мне не терпится, чтобы он вошёл. Сначала в квартиру, а потом и в меня. И плевать на всё, кроме него. Я беру его за руку и буквально затаскиваю через порог, захлопывая дверь. Мы набрасываемся друг на друга со всем накопившимся за эти дни вожделением. Я трогаю Каллена везде, где могу достать, пока его губы терзают мой рот, а зубы намеренно или случайно прикусывают почти в уголке губ. Вот этого я и хотела. Чтобы мой вечер продолжился именно так. Я хочу в кровать. Сейчас. Сию минуту. Как можно скорее. Миг, когда Эдвард прерывает поцелуи и отодвигается, снимая ботинки, длится подобно вечности. Наконец он прижимается ко мне снова всем телом и эрекцией, которую я чувствую и через его неизменные брюки. От него пахнет чем-то новым, чем-то душистым или пряным, как будто он пришёл ко мне из ресторана. Может быть, это и так. Семейный или бизнес-ужин. Я не собираюсь анализировать это сейчас. 

Иногда мы запинаемся о ноги друг друга, но всё же добираемся до спальни. Ещё по пути я стягиваю рубашку с Эдварда, и он толкает меня на кровать. Я теряю своё дыхание, когда он наваливается на меня, впечатывается в мою грудь твёрдым торсом и скользит рукой по ноге от самой щиколотки и до подола платья. Всё выше и выше, задирая его мне на живот, принимаясь за мои трусики. Господи ты Боже мой. Меня трясёт от прикосновений к стрингам, от того, как Каллен стискивает тесёмки и вдруг отпускает, и те резко ударяют по коже. Блять. Никто никогда не вёл себя со мной именно так. И не уверена, что я бы позволяла. Но ему я позволяю. И хочу ещё. Но в другой раз. Я дотягиваюсь до ширинки и ремня. Выпуклость определённо стала больше. Я трогаю её через ткань и поглаживаю, а потом сжимаю. Не могу устоять. Эдвард горячо выдыхает через сжатые зубы, но расслабляет мышцы лица и наклоняется для поцелуя, одновременно стягивая с меня стринги. Прожигающий взгляд, дыхание, что опаляет мои губы, и пальцы, словно врезающиеся в кожу при каждом касании. Вот что сейчас представляет из себя Эдвард. Желание и мощь. Силу и потребность. Каллен дотягивается до пряжки и расстёгивает всё с моей помощью. В три руки, ведь одна его рука удерживает часть веса, мы избавляемся от его брюк и боксеров. Я двигаюсь под ним. Эдвард прилегает ко мне теснее, твёрдый член скользит снаружи по промежности, и чувствуется, как на нём много смазки. Чертовски много. Он ещё не во мне, а она уже как будто именно в моей глубине, проскальзывает в меня дополнительной влагой. Боже, по-моему, это самый интимный момент за всю мою жизнь. Мы ещё не сказали друг другу ни единого слова, и Каллен проникает в меня также в полном безмолвии. Лишь учащённое дыхание вторит резкому выпаду. Эдвард толкается сразу на всю длину и замирает на несколько долгих секунд, смотря на меня потемневшим взглядом. Я ёрзаю, желая движения, обхватывая мужской торс ногами, но тоже смотрю в его глаза. Если он не продолжит, то я... Эдвард подаётся назад и в этом мокром скольжении протягивает левую руку к моей груди, накрывает через ткань и сжимает. Почти больно, почти жёстко, почти тиская сосок. Я глухо стону в рот Каллена, когда он вновь толкается в мою глубину и целует меня в нижнюю губу. Ещё. Хочу ещё. Хочу его всего. 

- Давай, - срывается с моих губ, едва он отпускает их. - Обхвати его. Пожалуйста. 

- Вот так? - пронзая меня собой, Эдвард жмёт подушечками пальцев на тугую горошину, которой становится мой сосок. Указательный и большой пальцы тянут за него, но по-прежнему через ткань. Этого недостаточно. Эдвард совершает рваный толчок, резкий, и, наверняка царапая, я хватаюсь за его плечо. - Скажи мне, Белла. 

- Чёрт, да. Но сними платье. 

- Не хочу, - отказывается он грубым шёпотом. - Мне оно нравится. На этот раз без накладок на соски, да? - он ухмыляется. Он помнит. Это то самое платье, в котором я ходила с ним на выставку. - Люблю твою грудь.

У меня начинает кружить голову. От его слов, прозвучавшего признания, действий, смелых ласк и толчков. Каждый из них глубже предыдущего. Я всё стону и не могу перестать. Каждый раз, когда мне кажется, что я вот-вот кончу, Каллен отступает, движения замедляются, и он удерживает меня на грани. Сексуально оттягивает всё равно неизбежное. Продлевает изысканную муку, пока не сдаётся оргазму. Своему. Моему. Нашему. Сладкая агония накатывает на нас одновременно. Ещё один выпад, и всё, Эдвард опускается на меня, но прежде его рука проходится по моей руке до волос, захватывая несколько прядей в кулак. Быть под Калленом жарко. И так же жарко ощущать его сбившееся дыхание у мочки уха и член внутри, уже не такой твёрдый, но и не вялый. Перед глазами словно мелькают звёзды, а между ног теплится сперма. Пахнет потом и сексом, когда Эдвард шевелится на мне и что-то шепчет мне в кожу приглушённым звучанием. Я не уверена, что расслышала верно. 

- Что ты сказал? 

Каллен неторопливо поднимает голову. Его взгляд упирается в мои глаза, не моргая, не перемещаясь по сторонам, и я сглатываю. Смотрел ли на меня так кто-либо до него? Нет. В точности так, конечно, нет. А он смотрит, и на удивление это одновременно и приятно, и нервно. Наши отношения можно описать этими двумя словами. Нервно продолжать, но и заканчивать не хочется. 

- С Днём рождения, Изабелла, - повторяя, шевелятся его губы. - Вот что я сказал. Только не истери. Пожалуйста. И можешь не спрашивать, откуда я знаю?  

- От Эммета, - это точно его дружок. Больше некому. И наверняка сообщил он в своём стиле. Мол «как дела, Каллен? Ты знаешь, что у твоей ледяной королевы сегодня днюха? Нет, ну вот теперь знаешь. Нет планов её окончательно отогреть?». - Когда ты узнал? 

- Сегодня. 

- Спасибо. Так это типа подарок? 

- Не совсем. Это секс. Подарок в кармане брюк, если хочешь. 

- Хочу. 

Эдвард сползает с меня. Его брюки где-то... На самом деле я не знаю, где. В кровати или на полу. Откуда мне знать. Мы просто стащили их прочь. Голым Каллен наклоняется вниз. Значит, всё-таки на полу. У Каллена что-то есть для меня. Что я буду делать с этой вещью? Я двигаюсь сесть. Быть полуголой становится неловко, и я поправляю платье особенно в районе ног. Мои стринги тоже где-то в неизвестном месте. Поворачивая голову ко мне, Эдвард протягивает чёрную бархатную коробочку. Почти вся моя смелость испаряется как по щелчку пальцев. Я уверена, там не кольцо. С чего бы там быть кольцу? Ни с чего. Мы не такая пара.  

- Открыть? Или сама? 

- Сама. 

Я протягиваю руку за коробочкой и, обхватывая, приподнимаю крышку. Внутри на подушечке лежит ожерелье с круглой подвеской, украшенной блестящими камешками. Если бы только это были просто камешки, обычные кристаллы из набора для рукоделия. Но разве я дура? О нет. Ожерелье не дешёвка. 

- Нравится?

- Нравится. Охрененно нравится. Но думаю, что ему не хватает мини-сейфа. И куда мне его носить? 

- Да хоть в магазин. Если что, сразу отдавай. Оно застраховано. 

- Тебе всё равно? 

- На него всё равно, - отвечает Эдвард. Глаза в глаза. Его дыхание близко. Как и он сам. Его лицо и тело. - На тебя нет. Почему не сказала о Дне рождения? 

- Ты не спрашивал. 

- И правда. Но надо было сказать. Тортика случайно не осталось? 

- Случайно нет. 

- Тогда я посмотрю, что осталось. 

Эдвард поднимается и голым выходит из комнаты, не успеваю я и слова сказать. Очевидно, его путь лежит на кухню. Ладно, пусть заглянет в холодильник, пусть поест, если голодный. Хотя странно, если так. Где же он всё-таки был, что не поел? Или просто захотелось ещё? Я выбираюсь на кухню всё в том же платье, но надев обычные хлопковые трусики. Остатки салатов в контейнерах все уже на столе, и Каллен накладывает из каждого из них понемногу себе на тарелку. Да, с правилами этикета у него явно всё в полном порядке. Как и с ориентацией на моей кухне, где и что может находиться. Но он по-прежнему голый и сидит голой задницей на моём стуле. Мне нервозно. Кухня это не то место, где допустимо ходить полностью раздетым. В отношениях со своими бывшими я не приветствовала и хождение в трусах. В халате ещё куда ни шло. 

- Ты не оденешься?

- Не хотелось бы. Я устал быть в костюме, а мой член точно не скучает по боксерам. 

- И где ты устал быть в костюме?

- В крутом ресторане, где кормят морепродуктами, а отец отмечал важную сделку по модернизации отеля на Багамах. Скользкие существа не самая предпочитаемая мною еда. 

За несколько минут Каллен уминает всё, что себе положил. Ну точно голодный. В морозилке у меня наверняка завалялся стейк, но ключевое здесь слово то, что он завалялся. Ему может быть как две недели, так и два месяца. Я могу купить два куска, пожарить, а потом съесть только один, забросив второй в холодильник на будущее. На далёкое будущее.   

- Ладно. Я в душ. Смыть с себя... 

- Меня?

- Этот день. Не именно тебя.  

- Возраст это ведь лишь число, знаешь? - внезапно подаёт голос Каллен, ловко закрывая крышкой ближайший контейнер, собирая пальцем соус с края и погружая кончик пальца в рот, чтобы слизнуть белую каплю. - Нахер думать о нём, Белла. 

- Ты не думаешь? 

- Думаю, но не с мыслью, что старею, и проходят мои лучшие годы. Они ещё впереди. Нам обоим далековато до старости и желания лишь сидеть у камина или проводить дни напролёт в кровати, покидая её, только чтобы доковылять до туалета. 

- У тебя нет камина. 

- Но я могу и сделать или купить дом с камином. Тогда возможен даже настоящий камин, а не электрический. 

- Точно, дом.

Я оставляю Каллена с салатами. Есть ещё или довольствоваться уже съеденным. В зависимости от того, как ему захочется. Мне всё равно. Я могу и не есть салаты. Я пользуюсь гелем для душа в количестве одного колпачка и мочалкой, растирая получившуюся пену по телу, не спеша выходить, а стоя под потоками воды и после того, как они смывают пенистый слой в водосток. Я бы тоже хотела иметь камин. Чтобы проводить время около него в особенно прохладные ночи, которые случаются и в наших краях. Сначала погреться, а потом, быть может, и заняться любовью прямо на полу. И даже свет не нужен. Только отблески от камина, скользящие тенями по телу Эдварда, пока он погружается в меня всё глубже. Всё это просто фантазии. Вероятно, несбыточные. Я выхожу из ванной в халате. На кухне темно. И чисто. Грязной посуды не видно. Но салаты ещё остались. Убранные в холодильник. Я закрываю дверку, заглянув внутрь лишь на секунду. Меня едва ли удивляет, что Каллен уже спит в моей кровати. Или не спит, а только дремлет, потому что двигает рукой в мою сторону, когда я сажусь в постели рядом, и медленно приоткрывает левый глаз. Наверняка и правый тоже, просто правый я не вижу.   

- Ты душисто пахнешь. Теперь тебе получше?

- Получше. Ты всё убрал. Спасибо. 

- Не за что, дет... Изабелла. 

Каллен собирался назвать меня деткой. Но не назвал. Испугался моей реакции? Он снова прикрывает глаз, а я наношу на руки крем, прежде чем выключить лампу на тумбочке. Я пытаюсь заснуть под ровное сопение Каллена, но его задница чуть белеет в темноте. Приходится прикрыть её одеялом, чтобы не было соблазна. И только тогда я засыпаю. Проходит пара недель. Перед отправлением поезда из Сиэтла я дохожу до вагона Эдварда. От него больше нет проблем. Совсем нет. Никто не видит, как прямо сейчас и я сама, но я могу чувствовать кулон, что он подарил. Иногда подвеска ненавязчиво словно царапает кожу под блузкой. И тут я почти сталкиваюсь с пассажиром, что выходит из своего купе. О чёрт. Блять. Это он. Джейкоб. Фамилию не знаю. Видимо, вновь ездил в Сиэтл по делам. Или летал. А возвращается с нами. Однажды мне было грустно. Грустнее обычного. И я имела неосторожность с ним переспать. Хотя вряд ли это можно назвать вот так. Это было сознательное решение. Но если бы кто узнал... 

- Привет. 

- Здравствуйте.

Я должна держать лицо и сохранять вежливый тон. Я бы протиснулась мимо, но Джейкоб загораживает проход. Не лезть же мне напролом. 

- Как дела, Изабелла? Я о тебе вспоминал. Хорошая тогда была ночка. Не хочешь повторить? 

- А я не вспоминаю. И нет, повторить не хочу. У меня есть парень. Дайте пройти. 

Он отодвигается с равнодушным видом. Я быстро прохожу дальше, и в поезд с улицы как раз заходит Каллен. Посадка завершена. Он закрывает дверь вагона, проверяя её дважды. Джейкоб так и стоит в проходе и смотрит в мою сторону. Да и пусть. Эдвард поворачивается ко мне от двери. Его рука подёргивается, жест, означающий желание коснуться. Я уже знаю многое о его жестах. И о том, как он выражает эмоции. Мы встречаемся ночами у меня. Я без этого не могу. Не могу говорить с ним только по работе, изображая сугубо профессиональные отношения. Я тоскую без него, когда он с семьёй и не приезжает. И мне нравится иногда готовить что-то, если он у меня. Даже когда он появляется уже с едой по своему усмотрению. 

- Я приду позже, да? 

- Да. Напиши, когда пойдёшь, чтобы я была у себя. Пусть тут всё будет тихо. 

- Обещаю. 

Наша поездка, как обычно, рутинна. До поры до времени, а именно до следующего дня. До Лос-Анджелеса рукой подать. Каких-то часа три. Эдвард только-только ушёл. Я его и не ждала, когда он постучался в дверь купе, но, наверное, я всегда его жду. Только он единственный может раздевать быстро, но не внушая, что ты обязана. Смотреть с желанием, что сквозит в каждом касании и отражается на амплитуде толчков. Любить взглядом, даже не любя в действительности. Я лежу после Эдварда в полурасстёгнутой блузке и юбке, задранной к животу. Мои трусики свисают с ручки двери. Если кто её откроет, они наверняка соскользнут прямо к ногам этого человека. Но никто не осмелится просто открыть без стука. И, тем не менее, я поднимаюсь и убираю их оттуда, надевая на себя. Надо привести себя в порядок. Где моя расчёска? Была же на столе. Я нахожу её под кроватью. Видимо, задела, когда Эдвард мощно двинулся на меня, прежде чем поцеловать до слабости в коленях, до ощущения, что все нервные окончания сжимаются, а желудок как будто скручивает в узел. Я только разгибаюсь после поисков, когда кто-то беспорядочно стучит в дверь. Раз пять подряд. Что ещё за херня? Поезд двигается в том же ритмичном темпе, что и минуту назад. Состав точно в порядке. Мы не сходим с рельсов или что-то в этом роде. Я провожу расчёской по волосам и открываю. Бекки уже заносит руку, чтобы постучать снова, но опускает. 

- Бекки. В чём... 

- Быстрее, мисс Свон. У нас драка. В вагоне у Каллена. 

- Так пусть он всё и урегулирует. 

Я отвечаю так, как должна ответить, будучи начальником. Я вмешиваюсь, только если всё очень серьёзно. До тех пор всё могут и должны разрешать без меня. И вот такие ситуации в том числе. У нас есть своего рода протокол для применения в подобных обстоятельствах.  

- Но это он, мисс Свон. Это Эдвард. Он разбил пассажиру нос. 

Какого хрена творится? Что он себе думает? Я резко закрываю дверь и тороплюсь через несколько вагонов. Чёртовы туфли. Из-за них особо не разбежаться, да и поезд, как назло, совершает поворот. Бекки идёт за мной быстрым шагом. Наконец я влетаю в вагон Эдварда. Сразу в меня врезаются крики и ругань. Люди выглядывают из своих купе, и приходится тратить время на то, чтобы попросить их сидеть у себя. 

- Я подам на тебя в суд. Жди повестку. 

- Подавай, ублюдок, - кричит Каллен, его я вижу первым стоящим ко мне спиной. - Жду с нетерпением. Я Эдвард Каллен. Это чтобы тебе было проще. 

Я прохожу дальше и опознаю пострадавшего. Вокруг него крутится Глория и ещё одна проводница, имя которой часто вылетает у меня из головы. Его нос кровоточит, и рубашка вся в крови. Остановить её, очевидно, пока не удаётся. Пиздец. Мой «нынешний» разбил носу моему «бывшему». Я в шоке. И правда, какого хрена тут случилось? Я выступаю вперёд. Что бы ни случилось, отвечать в том числе и мне. Или главным образом только мне. Хорошо, если меня не уволят. А Эдварда? Мне же придётся сообщить. Доложить обо всём. 

- Я должна извиниться за действия своего сотрудника. Простите, сэр. Это неприемлемо и происходит такое впервые. Мы окажем вам всю необходимую помощь, и если хотите, то по прибытии в Лос-Анджелес я лично сопровожу вас в больницу, если вам покажется это необходимым. Ещё раз приношу вам свои извинения. Каллен, будьте так добры, пройдите за мной. Глория, держите меня в курсе. 

Мы идём ко мне. Не верится, что он такое сотворил. Не прошло и часа после нашего секса. Я расслабилась рядом с ним. Я стала ему доверять во всех смыслах. Может, я бы доверила ему свою жизнь. Но теперь речь о моей работе. Следующие два вагона Эдвард просто следует за мной, дышит у меня за спиной громче кондиционера, а потом, едва мы переходим в другой вагон, я слышу, как Каллен перестаёт дышать столь пронзительно, и звук его голоса ударяет меня точно между лопаток. Точно в тату. 

- Тебя же не уволят? 

- Ты думаешь об этом только теперь? 

Он молчит. Я хочу его ударить. Я хочу на него накричать и спросить, зачем. Я хочу осмотреть его руку, насколько она разбита. Я хочу... его. Мы достигаем моей двери, и я пропускаю его войти. Он медлит, оглядывается на меня, моргает, хмурится и прикусывает губу, но заходит. Я закрываю дверь. Вдох, выдох, и на выдохе я вопрошаю. 

- Какого хрена ты это сделал? 

- С такого хрена, что никто не смеет отзываться о женщине так, как он. Никто не смеет отзываться так о тебе, Белла. Ублюдок заслужил. Мне похрен, что ты с ним трахалась. Мне не похрен, что, болтая с кем-то по телефону, он говорил о тебе то, что я не собираюсь повторять. 

Эдвард наступает на меня. Каждое слово будто выверено. Обдумано. Взвешено. И всё равно задевает эмоционально, играет как на струнах души. В какой-то миг между словами от неприятного предчувствия в горле скапливается слюна, нарастает ком, и требуется дважды сглотнуть, чтобы он не так ощущался в трахее. 

- Ты знал. 

- Про твою ночь с ним? Знал. Видел, как ты входишь к нему и выходишь. Я не подслушивал. Это твоё личное дело.  

Ком возвращается и растёт. Чёрт побери. Что мне говорить? Теперь в животе закручивается узел тошноты. Боже. Эдвард знал и всё равно связался со мной. Всё равно хотел меня. И хочет по-прежнему. Он дотрагивается до моего лица, опускает руку на скулу и поглаживает кожу подушечкой пальца. Он не сбегает от меня. А на словах про личное дело его лицо искажется гримасой. 

- Мне придётся сообщить Розали. 

- Знаю. Сообщай. Напиши мне, когда явиться в офис. 

Разворачиваясь, Эдвард уходит. Я ни хрена не хочу идти выяснять, что там с нашим пассажиром. Я не пойду. Я просто набираю Глорию. Кровь удалось остановить, но он требует, чтобы ему заплатили за испорченную рубашку. А Эдвард по-прежнему где-то там. Как бы он не продолжил с того места, на котором остановился. И не пострадал сам. Блять. На костяшках его правой руки и так уже ссадины. Я заметила. Похрен на всё. 

- Сколько?

- Тысячу. Но он всё равно орёт про суд и насчёт Эдварда. 

- Я и не сомневаюсь. Спросите у него номер карты и пришлите мне сообщением. Я ему заплачу. 

- Подождите, мисс Свон, я... - через динамик я слышу звук открывающейся двери и то, как Глория куда-то идёт и не просто идёт, а спешит. - Эдвард, что ты делаешь? 

- Плачу ему, - раздаётся какой-то хлопок. - Твои две тысячи. И до встречи в суде.  

- Глория. Что он сделал?

- Положил ему деньги. И ушёл. 

Я кладу трубку. В голове так много мыслей. Она разбухает от них. Я думала о том, каким может быть наш конец. Обоюдное решение. Отношения, что исчерпали себя. Это было бы легко. Но теперь не будет так просто. Мы вообще ещё вместе или нет? Может быть, и нет. Впервые за два месяца Эдвард не ждёт меня у вагона после прибытия. Я еду домой одна, просто остановив такси на улице против всех своих правил. Пахнет в нём ужасно. Не то, что в машине у Эдварда. Я оставляла сообщение Розали о произошедшем. Она не взяла трубку и перезванивает, когда такси тормозит у моего дома. Мы должны приехать в десять. Оба. И Розали уже лично связалась с Эдвардом. Именно из-за этого мне не нужно ему звонить. Если и звонить, то только чтобы поговорить о нас. Я набираю номер. Гудок, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой, седьмой. И ничего. Ответа нет. Включается автоответчик. Это Эдвард Каллен. Вы знаете, что делать. Но можете ничего не делать. Я всё равно увижу пропущенный и вам перезвоню. Я повторяю попытку спустя время, выйдя из ванной после быстрого душа, но результат всё тот же. Эдвард мне не отвечает. Сплю я хреново. Точнее, почти не сплю. А утром выпиваю только половину бокала с кофе. Больше не хочется. Держать ответ перед начальством ново для меня. Эдвард уже в офисе, когда я высаживаюсь из лифта. Ждёт в кресле. Я иду прямо туда и занимаю соседнее кресло. Эдвард не смотрит в мою сторону, не поворачивается, но слышит меня. То, как я двигалась, и то, что села. В этот миг его пальцы подёргиваются, беззвучно стуча по колену, а я улавливаю не до конца выветрившийся запах. Смесь алкоголя и сигаретного дыма. Ну пиздец. 

- Поговорим? Ты вчера не ответил. 

- Не хотел. Как не хочу разговаривать и сейчас. Моё поведение недопустимо для тебя, Белла. Давай на этом и закончим. 

- В профессиональном плане, Эдвард. 

- Значит, ты скажешь Розали, что мы вместе, и я ударил его за дело? 

- Не за дело.

- Да мне похрен, что не за дело. За ебучие слова, если тебе так удобнее, - наконец он поворачивает голову ко мне. Его взгляд продвигается по моему телу, захватывая всё новые и новые участки, грудь после подбородка, и колёнки вслед за бёдрами, но этот взгляд другой. Отличающийся от того, каким Каллен смотрел на меня ещё вчера. Его глаза буравят злостью. - Для меня всё проще некуда. Я защищал честь своей девушки. Я считал тебя ею, пусть тебе это и нахрен не надо. 

Я хватаю воздух ртом. Лёгкие съёживаются от недостатка кислорода, который я не могу полноценно вдохнуть. Слова Эдварда как яд, потому что для меня всё было как игра. Я не думала женить его на себе или что-то в этом роде, чтобы купаться в богатстве и не переживать о деньгах. Не думала, что для него всё может быть так серьёзно. Что он... Он что, типа... любит меня? 

- Эдвард. Между нами просто... 

- Однажды мы с отцом крупно поругались. Было громко, шумно, и он заявил, что я не смогу и дня прислуживать другим. Я не остался в долгу. Не самое зрелое решение, но мне захотелось доказать, что он неправ. Подвернулась вакансия, и, как ни странно, Розали одобрила мою кандидатуру. Отец уже давно сказал заканчивать с этим фарсом, что он всё понял, и хватит мне драить грязные унитазы за кучкой людишек. Но там была ты. Я оставался лишь ради тебя. Не в состоянии ответить на мои чувства, ладно. Но тогда лучше замолчи, Белла. 

Он пересаживается в другое кресло за пару мгновений до того, как к нам выходит мисс Хейл собственной персоной и приглашает идти за собой. На экране её компьютера открыто видео с камеры в вагоне. Сколько раз она уже его посмотрела? Видимо, недостаточно, чтобы не запустить снова при нас. Звука почему-то нет, но видеть со стороны, как Эдвард набросился на Джейкоба и сразу нанёс удар в нос, и так рассказывает многое. Джейкоб просто стоял и даже не смотрел в сторону Эдварда, когда тот шёл по вагону. Вот Эдвард разворачивается и ударяет в первый раз. Теряя равновесие, Джейкоб почти падает, но цепляется за поручень. Розали приостанавливает запись. 

- У камеры сломался звук. По крайней мере, теперь мы об этом знаем, и техники уже работают над исправлением поломки. Мисс Свон, объясните, как у вас до такого дошло. Наши сотрудники не должны бить пассажиров. Что подумают о нас люди, если это распространится в массы? Мне звонил адвокат мистера Блэка. Тот серьёзно намерен подать в суд на мистера Каллена в целях возмещения морального ущерба. Это может стать пятном и на репутации компании, если только вы не сообщите мне нечто... 

- Мисс Свон здесь ни при чём, - не успеваю я и рта раскрыть, после вдоха произносит Эдвард, вытаскивая руку из кармана. - Как и компания. У нас с мистером Блэком возник конфликт личного характера. Но я готов принять последствия и сам напишу заявление об увольнении. 

- Я рада, что вы всё понимаете, мистер Каллен. Это будет лучше всего. Я предоставлю вам бланк, чтобы заполнить, - что? Нет, так нельзя. Когда он напишет, всё будет кончено. Он сможет сменить и номер телефона, и квартиру. И как я тогда его найду?  - Мисс Свон, дальше мы закончим без вас. Спасибо, что приехали. До свидания. 

- Да. Но разве мистер Каллен не должен отработать ещё пару недель, прежде чем уйти? 

- Думаю, я быстро найду замену, и мы не будем рисковать нашими пассажирами. Вы, правда, можете идти, Изабелла. 

Эдвард наклоняется к столу за протягиваемым Розали бланком заявления. Она указывает ему садиться. Я столько раз желала, чтобы его уволили. И вот это происходит. Он увольняется сам, а я остаюсь. Я должна быть счастлива. Всё будет, как до него. Ровно. Привычно. Серо. Преимущественно тихо. Я выхожу из кабинета и на улицу, но не уезжаю. Рано или поздно Эдвард тоже выйдет. Другого выхода тут нет. Хотя есть. Подземная парковка. А у Эдварда автомобиль. Наверняка машина там. Чёрт, надо было спуститься на лифте в самый низ. Я собираюсь повернуть и снова войти в здание, но на первом же шаге взгляд фиксирует движение. Автомобиль выруливает с парковки в нескольких метрах от меня. Цвет, марка, строение кузова выдают в нём знакомый мне Range Rover. Он развивает скорость и вклинивается в поток других машин. Он уехал, Белла. Теперь и ты можешь ехать домой. С этой мыслью я разворачиваюсь и иду на остановку.